Текст книги "Подводное течение"

2

Павел Михайлович проснулся утром в кресле перед работающим телевизором от дикой головной боли и сухости во рту. Состояние тревоги было не от похмелья. Произошло что-то страшное! Вспомнил, что произошло вчера вечером, и решил пойти в милицию. Он хотел выяснить все детали происшествия и, возможно, чем-то помочь, хотя не знал чем и как.

Слепцов переоделся и вышел из квартиры на площадку и в этот момент увидел милиционера, поднимающегося по лестнице.

– Вы из пятьдесят второй квартиры? – спросил он.

– Совершенно верно.

– Павел Михайлович Слепцов?

– Он самый. Чем обязан?

– Майор милиции Замшелов Валентин Устиныч. Уделите мне пять минут.

Писатель открыл квартиру и впустил гостя. Он совершенно не подумал о том, что со вчерашнего вечера ничего не убрал со стола.

Сыщик внимательным взглядом оценил обстановку.

– Извините за беспорядок, я гостей не ждал. Присаживайтесь, где удобно.

– Вчера днем произошло ДТП в одном из спальных районов. Погибли две женщины. Водитель скрылся. Одну погибшую опознали. На другой стороне дороге ее ждал муж. Он встречал супругу с работы. Другая – молодая девушка. В ее сумочке мы нашли фотографию и вашу визитную карточку. И вот еще что меня заставило прийти именно к вам – золотая зажигалка по виду дорогая. С вашими инициалами. Похоже, вы знали погибшую и могли бы нам помочь установить личность.

– Попытаюсь. Вы что-то говорили о найденной фотографии.

Майор достал снимок и протянул его хозяину.

На черно-белой фотографии была изображена Наташа с молодым человеком. Она нежно положила ему голову на плечо. На вид он намного старше ее, парню лет тридцать пять, а то и больше.

– Я узнаю девушку. Мы познакомились позавчера в ресторане «Националь» на презентации журнала «Богема». Там разговорились о творчестве. Не исключено, что она приезжая. Звали ее Наташа. Фамилией я не поинтересовался. Кто же знал. Я обещал ей помочь. Оставил свою визитку. Зажигалку я ей не дарил, поскольку это память о моей покойной жене, но не думаю, что Наташа ее украла. Я мог забыть зажигалку, а девушка ее нашла. Вернула бы, разумеется. После того вечера Наташа мне не звонила. Жаль. Очень жаль. Девушка выглядела радостной и цветущей. Только жить начинала.

– А на вечере в «Национале» вас кто-то представил этой девушке? – спросил майор, делая пометки в блокноте.

– Нет. Она подошла сама. Могли бы вы одолжить мне этот снимок? Мне не трудно сделаю копию и поспрашивать людей, присутствовавших в «Национале», может быть кто-нибудь знает Наташу.

– Я не возражаю.

Они прошли в кабинет, и Слепцов сел за компьютер.

– Как могла периферийная девчонка попасть на светский прием? – спросил майор.

– Это не сложно. Было бы желание. – Слепцов уже сканировал фотографию. – Я думаю: Наташа нуждалась в поддержке. А где искать влиятельных покровителей, как не на таких мероприятиях. Возможно, она подходила не только ко мне. Но не все такие общительные, как я. Вот, возьмите фото.

– Я оставлю вам номер своего телефона. Если что-то узнаете, позвоните, пожалуйста. У нас нет ни одной зацепки, а по ключам квартиру не найдешь.

– Да, да, понимаю.

Они простились, майор ушел.

Писатель задумался. По сути, он солгал сыщику. Конечно, Наташа для него так и осталась загадкой, но он ничего не рассказал об их пылком скоротечном романе, о рукописи, о несостоявшемся свидании, а главное о том, что девушка оставила ему номер своего телефона.

Павел Михайлович сел за компьютер и по номеру телефона определил Наташин адрес. А если она там живет не одна? Этот парень на фотографии ему почему-то не нравился. Такой тип не может быть положительным героем. Авторское чутье никогда не подводило Слепцова.

3

Дачу взяли в аренду. Вполне приличный особняк с множеством комнат, но пристанище временное. Для постоянного проживания Мария Аркадьевна Мезенцева купила усадьбу князей Куракиных, но, как и все памятники архитектуры, усадьба пребывала в плачевном состоянии. У государства не хватало средств на реставрацию. Находились иностранцы, желающие купить усадьбу, но власти отказались продать русскую старину зарубежным покупателям. Предложение Мезенцевой встретили с радостью: она за свой счет делает полную реставрацию усадьба, а прилегающий парк остается доступным местом отдыха для всех желающих.

Мало того, госпожа Мезенцева дала работу лучшим реставраторам и архитекторам, подошла к делу ответственно и профессионально. К сожалению, чертежей девятнадцатого века не сохранилось, но нашлось немало фотографий, отображающих первозданный вид усадьбы, что помогло восстановить весь архитектурный ансамбль. По предварительному плану, реставрация займет не менее трех лет. Миллионерша согласилась со сроками, но просила привести в порядок правый флигель за год, чтобы переехать туда и самой следить за ходом работ. Пока же ей приходилось жить в современном особняке, который она называла дачей, и никак иначе.

Сейчас Мария Аркадьевна активно занималась делами медиа-холдинга. Опыт подобной работы у нее уже был. Молодая женщина с миллиардным состоянием, в чьей собственности находились серебряные рудники, месторождения редких металлов, минералов, нефти и угля, серьезно увлеклась новым делом и полностью отдалась ему. Подчиненным Мезенцева нравилась. Она никого не уволила, вникала во все детали и тонкости работы, не стеснялась задавать специалистам наивные вопросы. Это подкупало. Ни надменности, ни высокомерия. Выглядеть ученицей не грех, если есть чему учиться. Куда хуже быть твердолобым упрямцем и изображать из себя всезнайку. У новой хозяйки имелось прекрасное чутье. Ее идеи были оригинальными и интересными. Ее скромность и демократичность вызывали уважение. Она умела притягивать к себе людей и находила подход к каждому.

Сегодня в редакции обсуждался новый номер журнала «Богема». Макет всем нравился, но материалов не хватало. Пятьдесят страниц номера были забронированы хозяйкой, или, как ее называли, – патронессой. Что там будет размещено – оставалось для всех тайной.

После совещания Мария Аркадьевна попросила остаться бывшую владелицу «Богемы» Надежду Бурцеву.

Мезенцева во время бесед с подчиненными не сидела за своим большим столом. Она стараясь создать доверительную обстановку, устраивалась в кресле, перед круглым журнальным столиком. Приглашая собеседника к разговору, непременно угощала напитками.

– Давай выпьем мартини, Надежда Павловна, – предложила Мезенцева.

– С удовольствием. Можно Надя, без условностей.

– Конечно. Тогда я Маша, без условностей.

Они устроились в креслах, и хозяйка кабинета разлила мартини по бокалам, добавив в напиток джин и оливки.

– Мне нужен нечистый на руку репортер, – начала разговор Мезенцева. – Подонок, со связями, работоспособный, любящий деньги настолько, что его можно было бы заставить молчать.

Бурцева рассмеялась.

– Что тебя развеселило? – спросила патронесса.

– То, что ты описала Веню Скуратова. Уникальный тип. Репортер от Бога, но работает только на себя. Подкладывает шлюх в постель богатых бизнесменов, а потом шантажирует их эротическими фотками. Но никто на него не жалуется. Он стукачок. Заместитель начальника уголовного розыска полковник Кулешов его прикрывает. У Вени есть досье на каждого мало-мальски известного в городе человека. Он делится своей информацией с Кулешовым, и тот закрывает глаза на его черный бизнес. Два года назад Веня принимал участие в следствии по делу о краже знаменитого ожерелья на закрытой вечеринке, Скуратов присутствовал на этом мероприятии. И только он знал каждую светскую птицу. Тогда Кулешов его подключил к расследованию. Невероятная была история.

– Пожалуй, такой прохвост мне подойдет, – кивнула Маша.

– Но он же волк-одиночка, а не командный игрок.

– В команду мы его приглашать не собираемся. Одноразовые задания за хорошие деньги. Сделает дело и свободен. Такие люди нам нужны, чтобы не лезть в грязь самим. Найди мне этого прохвоста, я хочу увидеться с ним уже сегодня.

– Я знаю, где его искать.

– Отлично. А теперь скажи мне, Надя, по твоему мнению, писатель Слепцов убийца или нет?

У Бурцевой тут же пересохло в горле. От неожиданного вопроса она растерялась.

– Слепцов гениальный мистификатор. В одной из книг он погибает сам, а роман выходит под именем его вдовы. В следующей книге он вдруг оживает и раскрывает тайну собственного чудесного спасения. Но в новой книге погибает его жена. Потом выясняется, что и жена жива. Слепцов очень убедителен, и читатель принимает этот фарс за чистую монету.

– Я читала его книги. Он мастер интриги, тут никто не спорит. Он описывает жизнь скандально известных людей. Своего рода ЖЗЛ. Но кого эти истории заинтересовали бы, если бы не неожиданная, загадочная смерть прототипов. Если бы его книги выходили в свет через полгода после трагедии, они оставались бы незамеченными. Но скандал еще не утих, а история погибшего во всех подробностях уже лежит на прилавке. И это не случайное совпадение, ведь смерть в его книгах описана во всех подробностях.

– Да, я тебя понимаю, Маша. К такому выводу пришла не только ты, но и сыщики. Но доказать причастность Слепцова к убийствам не удалось. Все обвинения рассыпались, как карточный домик.

– Кто бы сомневался, ведь убийца настолько умен, что продумывает свои преступления до мельчайших деталей. Получается, что он убивал своих жертв, когда книга о них была уже написана, а в день смерти писал последнюю главу. Рукопись сдавалась в издательство на следующий день. Только так я могу объяснить выход книги в такие сжатые сроки. К тому же Слепцов был знаком со своими жертвами и знал о них больше, чем многие другие. Тут есть еще один нюанс. В своих романах он описывал факты, которые не принято выносить на публику. И если бы прототипы его произведений оставались живы, то автора обвинили бы в клевете, и он не вылезал бы из судов. Люди из его книг узнавали о звездах такие подробности, от которых тошнит. Разумеется, автор стал суперзвездой.

– Даже если я с тобой соглашусь, что это изменит? Ты хочешь возродить Слепцова и дать ему новый шанс? Я в чудеса не верю. Он выдохся. Реанимация не поможет. К тому же ему уже за пятьдесят.

– Свои лучшие произведения многие литераторы создали, будучи старше шестидесяти. Не знала, что тебе надо напоминать о прописных истинах.

– Есть такие понятия, как вдохновение, муза… Его музой была жена. Она от Слепцова ушла два года назад. Он ее до сих пор любит. Одиночество его окончательно высушило. Павел пьет. О каком творчестве можно говорить! Смешно.

– Музу мы ему найдем, – ухмыльнулась Маша.

– С его-то запросами? Нет, постоянную женщину ему найти трудно. Деньги у него пока есть, девочки по вызову работают круглосуточно. Сухой закон нам не грозит. Слепцов поставил на себе крест.

– Ему надо влюбиться, – уверенно произнесла Маша и встала.

Бурцева поняла, что разговор закончен. Надежда ушла, не понимая, чем выдохшийся писатель мог так заинтересовать деловую женщину с прогрессивными взглядами.

Маша вернулась на свое место за столом. В дверях появилась секретарша.

Новая владелица холдинга привезла секретаршу с собой. О ней никто ничего не знал, как собственно и о самой Мезенцевой.

– Закрой приемную, Анна. На сегодня все. А сейчас почитай мне дневник своей матери.

– Мы его уже до дыр зачитали.

– Не важно. Есть вещи, которые надо прочувствовать всей душой. Казимир приступил к работе?

– Да. Он знает свое дело и в напоминаниях не нуждается.

Маша достала из ящика стола толстую выцветшую тетрадь и передала секретарше. Анна устроилась в кресле, открыла первую страницу и сказала:

– Дневник начинается с третьего мая тысяча девятьсот семьдесят второго года. Тогда нас с тобой еще не было на свете. С тех пор прошло тридцать восемь лет. Она писала его не постоянно, иногда из повествования выпадают не только дни, но и месяцы. К тому же некоторые страницы выдернуты.

– Я помню, читай.

4

Дневник

3 мая, 1972 г.

В поезд «Новосибирск – Москва» я села в Омске. На вокзал приехала с кровавой бойни, без вещей, с одной сумочкой и еще с желанием – побыстрее убраться из города. Попала в купе, битком забитое детьми. Переодеться было не во что, и в своем ярко-красном платье – выглядела неуместно. Страшно хотелось курить. На счастье у меня нашлось немного денег, но их хватит ненадолго. В лучшем случае на неделю, а как жить дальше – не имею представления. Может случиться, что деньги вовсе не понадобятся, если меня ссадят в пути и препроводят в камеру предварительного следствия. А тут еще эти дети вопят.

Я взяла из сумочки сигареты и вышла из купе. Идти в тамбур мне не хотелось. Там всегда чем-то воняет. Да и ночи еще прохладные. Еще не хватало заболеть. Я до сих пор не осознала всего случившегося и старалась не думать о возможных последствиях.

Я прошла вдоль вагона и заглянула в открытое купе. Тут можно посидеть и даже покурить. Я вошла, закрыла за собой дверь, открыла окно, достала сигарету, собираясь закурить. Неожиданно дверь купе открылась, ворвался поток холодного воздуха. Я резко обернулась. На пороге стояла девушка моего возраста.

– Привет! Ты, наверное, только что вошла в вагон? Была остановка?

Ее улыбка и открытый бесхитростный взгляд подкупали.

– Нет. Остановки никакой не было. Я из соседнего купе. Там дети, а мне хотелось покурить.

– Сиди, кури сколько хочешь, я тоже курящая. Ты мне не мешаешь.

– Мне показалось: купе пустое.

Девушка кивнула на вешалку, не замеченную мной, на которой висел плащ и сумочка.

– Еду одна. Соседи сошли в Омске.

– И ты оставляешь купе открытым?

– Ерунда. Я все еще верю в человеческую порядочность. Но воры остались бы довольны моей доверчивостью.

Девушка закрыла дверь, взяла свою сумочку и села напротив. Ей не терпелось похвастаться. Достала из сумочки сигареты, золотую зажигалку и пачку четвертных.

– Ты сумасшедшая?

– Здесь две с половиной тысячи. Везу мужу. Его отец одолжил нам на машину. Сами-то мы из Ленинграда. В Москве квартиру снимаем, пока дом строится. Олег не хочет жить в городе. А чтобы ездить из пригорода, нужна машина. А я не работаю и не хочу работать. Рожу четверых детей или пятерых и буду их воспитывать. С детства мечтала стать учительницей. И до окончания школы играла с малышней в дочки-матери.

– Мечта сбылась? – спросила я.

– Нет. В институт поступать не стала. Зачем воспитывать чужих детей, когда можно нарожать собственных? Стукнуло восемнадцать, и выскочила замуж. Вероятно, ошиблась. За четыре года так и не забеременела. Подожду еще годик и разведусь. Тебя как зовут?

– Таисия, можно Тая.

– Красивое имя. А меня – Оксана. У тебя потрясающее платье.

– Украдено из дома моделей моим дружком. Я там портнихой работала. У нас классные модельеры. Это мне приглянулось.

Оксана слушала с открытым ртом.

– Класс! Давай выпьем за знакомство, – предложила она.

– У тебя есть? Я с радостью. Меня знобит.

Оксана подняла сиденье и достала чемодан из светло-бежевой кожи с золочеными замками и вынула коробку с фирменной этикеткой.

– Это виски. «Джек Дэниэлс». Выдержка двенадцать лет. Мой муж работает во Внешторге и может достать любую выпивку. Только сейчас все деньги уходят на дом. Ему взбрело в голову, что надо строиться только в Малаховке. Там вся знать дачи строит. А я бы вернулась в Ленинград. Мне Москва не нравится. Да и что я буду делать на даче зимой?

В чемодане нашелся набор серебряных рюмочек. На столе лежали золотая зажигалка, американские сигареты, от Оксаны пахло хорошими духами. Обычная телка, ничуть не лучше меня. Но почему так – одним жизнь дает все, другим ничего. Судьбу не обманешь.

– За знакомство, – предложила Оксана.

– За приятное знакомство.

Рюмочки оказались слишком маленькими. Я выпила три подряд.

– Нет, я не алкоголичка. Это как лекарство, – попыталась оправдаться я.

– Пей. Не стесняйся. Я сейчас не буду. У меня важное свидание в десять часов. Один очаровательный дяденька лет пятидесяти назначил мне свиданку в вагоне-ресторане. Меня ждет романтический ужин с шампанским.

– Никого помоложе не нашлось?

– Мне плевать на его возраст. Он руководит крупным издательством в Москве, а я везу с собой одну любопытную рукопись. Зовут дядю Михаил Слепцов, он может издать эту книгу. А больше мне ничего не надо.

– Сначала он затащит тебя в пустое купе и пообещает золотые горы. Ты девушка смазливая и коленки у тебя соблазнительные.

– И что? Думаешь, я много потеряю? А вдруг получится?

Я выпила еще.

– Черт. Озноб не проходит.

Оксана открыла чемодан и достала бежевый шерстяной костюм.

– Надевай, согреешься, а я надену на свидание твое платье. Уж очень оно мне нравится.

– Хорошая идея, – согласилась я.

– Ну, теплее стало?

– Еще бы. Класс!

Мы повертелись перед зеркалом и обе остались довольными.

– Так ты книги пишешь? – спросила я у Оксаны.

– Писала я под диктовку матери. Мамочка у меня талант, но косноязычна, а я с русским языком дружу. Когда-то мамуля работала криминалистом в прокуратуре. Потом отца послали в Лондон в качестве эксперта по уральским самоцветам. Без семьи в капстрану не выпускали. Чтобы поехать с отцом, матери пришлось уволиться. Она в Англии со скуки подыхала, учила язык, а потом увлеклась уголовной хроникой и никогда не ошибалась, всегда угадывала преступника. Талант! Одну историю она решила записать. А потом мы написали по ней роман. Полгода мы так развлекались. Каждую фразу отшлифовывали, каждый эпизод продумывали.

– Если получилась интересная история, то зачем ее протаскивать? Почему не отдать в издательство официально? – удивилась я.

Оксана рассмеялась.

– Чтобы тебя опубликовали, надо быть членом Союза писателей, а чтобы им стать, надо иметь публикации. Замкнутый круг. Для начала стоит окончить Литературный институт. Но главное, иметь в друзьях влиятельного человека. Без блата сейчас никуда не сунешься.

– И как ты его раскопала?

– Слепцова? Случайно. Разговор на платформе подслушала. Его провожали как министра. Сначала он ехал в Москву с шестнадцатилетним сыном. Но потом на какой-то станции сына высадил. Мальчика поджидала пожилая женщина. Так что издатель остался свободен. Пару раз вильнула попкой перед его носом, и он мой.

– А муж тебя не встретит на вокзале?

– Он даже не знает, когда я приеду. Люблю делать сюрпризы. Потому он и баб боится домой приводить.

– Он тебе изменяет?

– И я ему тоже. Но мы такие вещи не обсуждаем и не выясняем отношений. Ненавижу скандалы. Есть вещи, которые лучше не замечать. Живи сам и дай пожить другим.

– Хорошая теория. У меня так не получалось.

Оксана глянула на часы:

– О, мне пора брать Мишеньку за рога.

– Готовишь новые сюрпризы? Издателю, затем мамочке.

Девушка встала.

– Мамочка не дожила до этого дня. Придется авторство приписать себе. Глядишь, стану знаменитостью. У меня получится. А записных книжек от мамы целый чемодан остался. Лиха беда начало.

Оксана направилась к двери, остановилась, сняла обручальное кольцо и отдала его мне.

– Оно может смутить клиента. Дождись меня. Обсудим мою победу.

Оксана вышла из купе, не взяв даже сумочку. Я заперла дверь.

Вот и удача. Не соседка, а подарок. Неглупая девчонка, но наивная, как дитя. В сумочке лежали документы и пачка денег, золотые побрякушки и дорогая косметика. Я надела кольцо на палец, паспорт и деньги переложила в карман жакета, проверила содержимое чемодана. Все вещи импортные, красивые, оставлять жалко.

Приоткрыв дверь, я выглянула в коридор. Никого. Расписание висело в конце вагона. Ближайшая станция – Тюмень, а это еще час пути. Оксана могла вернуться раньше, если издатель станет ей не интересен.

Я вернулась в купе. Такой шанс упускать нельзя. Мы ровесницы, рост, размер одежды – все совпадает. Фотография в паспорте – мелочь. Нельзя упускать такую удачу, буду действовать по обстоятельствам.

Но решение было принято свыше. От резкого толчка меня опрокинуло на стол. Потом яркая вспышка, будто моя голова взорвалась. На этом все кончилось. Ни проблем, ни забот, только черная мгла и глухая тишина.

5

Слепцов и сам не мог объяснить, зачем он сюда приехал. Старая хрущовка в районе Новые Черемушки. Наташа жила на последнем этаже пятиэтажки. Подъезд без кодового замка, квартира без железных дверей.

Павел Михайлович немного нервничал. Он считал себя бесстрашным человеком: судьба нередко устраивала ему хорошие встряски. Можно сказать – повидал всякого. Но сейчас, чтобы не рисковать, Слепцов решил сначала позвонить в квартиру. Как и следовало ожидать, ему никто не открыл.

Слепцов, как примитивный домушник, сунул лезвие в скважину замка и повернул его. Дверь открылась. Переступив порог квартиры, писатель подумал, что это вторжение в чужое жилище – безобидная мелочь по сравнению с теми, настоящими преступлениями, совершенными им ранее. Описывал он их в своих романах с невероятной правдивостью, а читатель принимал все за необузданную фантазию автора. Так Павел Михайлович прослыл мистификатором, что только прибавило ему популярности.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, Слепцов надел тонкие резиновые перчатки и начал обследовать квартиру. Жилище было убогим: старая мебель, ободранные обои.

В квартире было две комнаты. Осмотрев одну из них и не найдя там ничего интересного, Слепцов проследовал во вторую.

У окна стоял письменный стол, на нем лежал разбитый ноутбук. Ящики стола выдернуты и брошены на пол. Похоже было, что квартиру успели обыскать. Погромщики не оставили после себя ни единой бумажки. Но вот что они искали и нашли ли?

Слепцов еще раз осмотрел комнату и только сейчас обратил внимание на картину, висевшую на стене. Не очень большую, сантиметров шестьдесят в высоту и сорок в ширину.

Писатель подошел ближе. Работа была выполнена масляными красками. Одаренный художник изобразил женщину с обнаженной грудью, в черных чулках, туфлях на шпильке. Стриптизерша в роли дьявола, танцующая под лучами прожекторов. Из-за широких, округлых бедер виднелся лохматый кончик хвоста, а из пышной копны рыжих волос – кончики острых рожек. Выражение лица было страстным, порочным, демонический взгляд неестественных желтых кошачьих глаз будоражил воображение.

На первом плане в правом нижнем углу – черный контур мужской головы – зритель, для которого исполнялся эротический танец. Но женщина стояла не на сцене. За ее спиной находилось окно, виднелись крыши соседних домов и заходящее кроваво-красное солнце. Картина впечатляла.

Неожиданно Павел Михайлович вздрогнул. Ситуация, схожая с этой, была описана в первой главе Наташиного романа. Слепцов вспомнил: Наташа говорила о том, что ее друг нарисовал к роману двенадцать картин.

– Двенадцать, – прошептал Слепцов.

В комнате висела только одна. Он осмотрел стену и все понял. Из стены торчали одиннадцать гвоздей. Это все, что осталось от серии картин к Наташиному роману.

Павел Михайлович наконец сам себе сознался в том, что пришел сюда в надежде найти последнюю главу, которую Наташа так и не успела ему привезти. Но надежды рухнули. Теперь он был уверен в том, что кто-то еще читал ее роман и видел картины.

Слепцов снял картину со стены, завернул ее в клеенку, найденную на кухне, и ушел, захлопнув за собой дверь.