Текст книги "Белый Z на лобовой броне"

Пролистав их, Виталий понимающе хмыкнул. Очень похоже, биться за Украину до конца эти субчики не собирались и рассчитывали, случись нужда, просто раствориться в толпе обывателей. Иначе чем объяснить абсолютно одинаковые документы с одинаковыми же фотографиями, но выданные на разные фамилии?

А в остальном ничего примечательного. Мобильники, фляги со спиртным, патроны, ключи, презервативы – словом, обычный мужской набор. Хотя… Ни хрена себе! То ли орден, то ли медаль за взятие Крыма. Виталий слышал о том, что их успели не только наклепать, но даже и раздать. Угу, авансом.

Третьякову стало весело, только рвущийся наружу смех был с каким-то особо злобным привкусом. Повернувшись к пленному, он спросил:

– Что, свиномит, Крым хотели взять? А получилось взять только за щеку? За обе толстые свиные щеки?

Ответ, если бы он все же был, мог стать шедевром изящной словесности. Но, увы, полицай не обогатил этот мир новыми словами – инстинкт самосохранения перевесил энтузиазм. Лежал, смотрел злобно, а вот рот предусмотрительно не открывал. Что ж, оно и к лучшему, подумал Виталий и вернулся к сортировке трофеев.

Одно удостоверение привлекло внимание Третьякова. Не своей необычностью даже (знал, что подобные можно здесь встретить), а фотографией. До странности знакомой фотографией. Не потребовалось даже вспоминать, где он видел лопоухого парня лет двадцати с по-лошадиному вытянутым лицом. Конкретно его Виталий знал едва не с рождения и, хотя видел не часто, помнил хорошо. Вот же не ожидал такой встречи!

Совпадение? Возможно, бывают и покруче. А может, и нет. В любом случае требовалось немедленно прояснить ситуацию. Что Виталий и сделал.

– Откуда взял?

Укровоин посмотрел на него злыми глазами, но предпочел не спорить – мало ли что. Форс, конечно, держал, но получил пару раз ботинком под ребра и более судьбу не искушал.

А когда его исповедь закончилась, Виталий извлек из кучи трофеев телефон. Посмотрел, усмехнулся. Надо же, война идет вовсю, а сеть пускай слабо, но ловится. Набрал номер, который помнил на память, дождался ответа и спросил:

– Донатас! Ты как там?

– Я? Хорошо, – донесся из трубки удивленный голос. – А кто это?

– Третьяков. Не забыл еще?

– Виталий? – Удивления стало еще больше, но к нему добавились вполне доброжелательные нотки. – Ты откуда?

– Это неважно. Ты лучше скажи, как там у вас в Вильнюсе погода?

– Отвратно, как всегда. А что, приехать хочешь?

– Я? Да что я там забыл? Геморрой с визами?

В ответ раздался невеселый смех. Вот так, когда-то они с Донатасом учились в одной группе университета, потом судьба развела, хотя периодически они переписывались, не теряя контакт. Виталий стал тем, кем стал, а Донатас…

В общем, у него особого выбора не было: родители клятвенно пообещали отречься от сына, если тот не вернется на родину предков. Вернулся, куда деваться, только вот с работой по специальности вышел облом: зачем Литве геологи?

Но одно из главных преимуществ молодости, как ни странно, то, что у тебя еще ничего нет. А если ничего нет, то и терять, по большому счету, нечего. А значит, ты не боишься рисковать. И вчерашний студент не побоялся перечеркнуть прошлое и начать жизнь почти с нуля.

Вариантов было немало, и самым перспективным в тот момент казалось уйти в политику. На незатухающей волне национализма добиться определенных преференций было не так и сложно. Вот только играть в такие игры успевшему пожить в России и не видевшему от нее ничего плохого Донатасу категорически не хотелось.

Вместо того чтобы митинговать или, как вариант, работать грузчиком, Донатас собрал шмотки и рванул за границу. Не в Европу, где, как он прекрасно понимал, все давным-давно поделено, а за океан. Благо английским худо-бедно владел, да и советское образование в те годы ценилось везде. Хоть и кривили губы, но признавали капиталисты, что техническое образование в СССР было лучшим в мире. Так что, помыкавшись с полгода, Донатас нашел работу по специальности и преуспел.

Объездил половину мира, заработал хорошие деньги, а потом вернулся домой. Все же Родина – она и есть Родина, и улица, по которой бегал в детстве, тянет куда сильней, чем любые краски мира. Особенно когда у тебя пускай и специфическое, но советское воспитание.

Впрочем, и дома он показал приобретенную в Америке деловую хватку и сейчас владел неплохим и довольно прибыльным, по меркам Литвы, бизнесом. К слову, не раз бывал в России, и буквально прошлым летом они с Виталием славно отдохнули и порыбачили на Урале. Прошли, так сказать, по тропам бурной молодости.

– А что это у тебя за номер?

– Не мой, даже не записывай. Ты мне скажи лучше: Юргис твой все так же служит?

– Ну да. Сейчас в командировке где-то. Правда, где именно не говорят.

– Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес.

– Чего?

– А того, что твоего ненаглядного мальчика запихнули на Украину, инструктором.

С той стороны трубки тихо икнули – видимо, старому приятелю резко поплохело.

Виталий зло поморщился и припечатал:

– Не знаю, что с ним, честно. Но глядя, что здесь творится, рекомендую срочно озаботиться новым наследником.

На сей раз в Литве что-то упало. Оставалось надеяться, что это не жена Донатаса, очень милая, а в молодости еще и красивая женщина. А потом в трубке раздался хрип:

– Виталий, если это…

– Это не дурацкий розыгрыш и не ужастик, если что. Просто у меня в руках документы твоего пацана и пара человек, его видевших. Живым, но без сознания, если тебе это важно. Больше информации не имею.

– Откуда у них документы?

– Это ж хохлы в наихудшем варианте значения, – пожал плечами, будто собеседник мог его видеть, Третьяков. – Он был у них инструктором. Когда их накрыло, под шумок ему карманы обшарили, загребли все, что было.

– Ты… там?

– Ну а где ж еще?

– Виталь, прошу! Вытащи его!

– Как? У меня свой маршрут, своя задача…

– Вытащи его. Богом клянусь, все отдам!

– Успокойся. – Третьякову стало редкостно неловко. – Донатас, я попытаюсь. Изо всех сил, обещаю. Но – один раз. Если не получится, не взыщи, я не самоубийца. И да, не говори больше о деньгах. Если сделаю – летом проставишься. Какие сорта водки я люблю, ты знаешь…

Закончив разговор, он повернулся к пленному и сделал типовую безразличную морду. Как Виталий уже не раз убеждался, безразличие пугает сильнее ярости. Ответом послужил взгляд «истинного арийца», которого тридцать лет воспитывала укропропаганда. Ню-ню. Форс держать пытается, но страх до конца скрыть все равно не может. Что же, приступим.

Виталий достал из кучки трофеев початую пачку сигарет. Раскурил одну, поморщился: качество табака было откровенно паршивое. Не особенно торопясь докурил до половины, а потом, ласково улыбнувшись, ткнул пленному в глаз.

Вопль был шикарный. Виталий снова затянулся, выпустил колечко синего дыма и с улыбкой прокомментировал:

– Ты кричи, кричи. Все равно никто тебя спасать не прибежит. И имей в виду, что если мы не договоримся, то у тебя остались еще один глаз, два уха, два яйца и целых двадцать пальцев. А потом я вспорю тебе живот и брошу подыхать. Как, будем договариваться о сотрудничестве или продолжишь играть в несгибаемого борца за «нэзалэжность»?

– Т-ты…

Выслушав набор не слишком изобретательного мата, Виталий улыбнулся:

– К слову, у тебя есть шанс остаться не покалеченным. Прижгло-то веко. Пока только веко. Но это, если что, ненадолго.

Пленный проморгался. Затем до него дошло, что зрение при нем. А потом вместо благодарности он выдал:

– У-у, клятый сепар!

На взгляд Третьякова, сепаратистами были сами украинцы, решившие под шумок поиграться в «самостийность» и заигравшиеся вплоть до гражданской войны. Результат, что называется, во всю рожу. Именно это обстоятельство он и счел необходимым донести до собеседника. А также тот факт, что сепаратисты делятся на живых и проигравших, к которым относится тот, на кого ему, Третьякову, сейчас приходится тратить драгоценное время. Но это ненадолго, поскольку веревка и мыло пока что не проблема.

Именно последняя мысль и вызвала ответный возмущенный до глубины души вопль, больше подходящий какому-нибудь революционному матросу столетней давности:

– Всех не перевешаешь!

– Но стремиться к этому надо. А те, кто избежал петли, имеют все шансы умереть куда более жутким способом. И это правильно, зачищать надо всех: недорубленный лес вырастает.

– Да ты философ…

Надо же, как быстро пришел в себя. Небось, уверовал в собственное бессмертие.

Третьяков безразлично пожал плечами:

– Какой уж есть. Ладно, молись, если есть кому.

На этот раз сигаретой он ткнул по-настоящему. И оценивший последствия собеседник раскололся до самой задницы.

Пленного Виталий пристрелил аккуратно, без зверств. В его положении, кстати, едва ли не царский подарок, ну да будем считать это платой за сотрудничество. Правда, хлопец, торопливо выкладывая все, что знал, явно рассчитывал остаться живым. Ну, будем считать, в расчетах произошла ошибка, цинично подумал Виталий, убирая пистолет в кобуру. И, главное, он его ни разу не обманул, потому как ничего не обещал. А если кто-то что-то додумал, то это чисто его проблемы.

Все, можно ехать. Откровенно говоря, Донатасу он малость соврал. Конечно, у него своя задача, но маршрут-то выбирает самостоятельно. Главное – не сдохнуть раньше времени, остальное – ерунда. А если получится – что же, родная контора не будет против взять в разработку офицера вражеской армии. Пускай официальной войны нет, да и литовец по определению так, мелочь, однако же зернышко к зернышку – для курочки обед. В общем, пригодится.

Тела он спихнул в кювет, машины и вещи даже трогать не стал: наверняка местные заметят бесхозные, но полезные в хозяйстве предметы и быстро приделают им ноги. Уж в чем в чем, а в домовитости украинцев сельского разлива он никогда не сомневался, равно как и в их небрезгливости.

Навигатор шел в комплекте с автомобилем. Точнее, не шел, но продавец был столь любезен, что предлагал дополнительные опции. Правда, очень расстроился, когда узнал, что заплатят ему за них разве что лишней пулей в башку, но требовать обратно не стал. Вот и пригодилось.

Если верить пленному, который оказался настолько любезен, что даже пальцем в карту ткнул, показывая, ехать было всего ничего. Да и случилось все недавно. Если конкретно, то вчера вечером. Группа украинских солдат проводила тренировку перед отправкой навстречу русским войскам, с неумолимостью асфальтового катка давящим очаги сопротивления. Руководили несколько инструкторов, предоставленных НАТО, которое, как обычно, лезло куда не просят. Ну, их сюда не звали, вот пускай теперь и не жалуются.

Сложно сказать, отработала здесь разведка или просто военная судьба принесла случайно оказавшихся поблизости вертолетчиков, да и неважно это, в общем. Главное, перепахали они учебный лагерь качественно. Перебили, разумеется, не всех, однако уцелевшие, что украинцы, что «понаехавшие» инструкторы, разбежались кто куда. О боеспособности подразделения говорить уже не приходилось.

А уже утром шестеро выживших прибились к патрулю дорожной полиции, моментально найдя с ними общий язык. Во всяком случае, идея потрясти проезжающих лохов ни у кого недовольства не вызвала. Попробовали – и нарвались на кого покруче. Бывает.

Сейчас Виталию предстояло в темпе повторить их маршрут. Не детально, разумеется – прятаться в оврагах нужды пока не было. Зато сеть проселочных дорог выглядела отменно: добраться можно в любую точку на карте… теоретически, потому что следовало сделать поправку на войну. А еще на собственную планиду, которая выносила на одни и те же грабли второй раз за день.

Аккурат посреди дороги стояло нечто, похожее издали на подводную лодку. Видел Третьяков в детстве старый фильм «Тайна острова Бэк-Кап», так вот там были аккурат такие же бочонки с нашлепкой сверху. Хотя вблизи, конечно, впечатление менялось. Как говаривал Эйнштейн, в мире всего две бесконечные вещи – вселенная и человеческая глупость, причем насчет вселенной не уверен… Так вот, здесь была иллюстрация к его словам.

Больше всего это убожество напоминало сарай на колесах. Однако если приглядеться, становилось ясно, что донором платформы послужила не сельскохозяйственная платформа, а колесный трактор производства, скорее всего, братской Белоруссии. Кто-то, расстаравшись, обварил его железками, увеличив в габаритах минимум в полтора раза. И вправо и влево, и вперед и назад.

Поверх рамы крепились железные листы, призванные, очевидно, служить броневой защитой. Из торчащей, как прыщ на заднице, кабины, удлиненной вдвое и тоже обшитой металлом, на мир грозно и нелепо таращились стволы аж двух пулеметов. Учитывая количество мертвых зон, становилось ясно: те, кто их устанавливал, от конструирования вообще и военного дела в частности весьма далеки.

Интересно, это чудо, сваренное не иначе как в деревенской кузнице, вообще двигаться-то может? Хотя как-то же оно сюда доехало и теперь стояло поперек дороги. Нельзя сказать, что наглухо перекрывая проезд, но все же объехать его можно было только с одной стороны, по обочине.

А там расположились четверо лбов маргинально-сельского вида с наглыми рожами и одной извилиной на всех. Возраст самый тупой, половина до двадцати не дотягивают и не факт, что вообще совершеннолетние. Да и остальные явно не гиганты мысли и кладезь жизненного опыта. Судя по рожам, миллионы лет эволюции прошли мимо них.

Икебану дополняли сразу два автомобиля: внушительных габаритов и такой же потрепанности гробоподобный черный джип, будто сошедший с экрана фильма о лихих девяностых, и в хлам разбитая легковушка на обочине. Точнее, разбит был движок, и сделано это было не ударом обо что-то твердое, а пулями, причем внушительного калибра.

Интересно, где эти дятлы крупняк взяли? И где он сейчас? Виталий его пока в упор не видел. А то, что именно они, сомнений не вызывало: движок еще слабо дымился, стало быть, отработали по нему только что.

Что же, придется остановиться, а то еще пальнут сдуру. От случайной пули никто не застрахован. А вот когда элемент случайности удастся снизить, вполне можно поговорить с олухами за жизнь. Ну, или за смерть, но тут уж как получится.

В свое время смотрел Виталий такой фильм – «Охранник для дочери». Поляки сняли. Весьма… гм… своеобразное кино. По тем временам даже смелое. Впрочем, суть не в том. Одну мысль режиссер сумел донести до окружающих очень грамотно. Человек, которого готовило государство, пусть даже несерьезное, пусть даже сам он уже давно отошел от дел, в два хода переигрывает любителей, какая бы ни была у них за спиной куча спортзалов и бандитское прошлое. И сколь бы искренне они ни считали себя крутыми, он их вначале обойдет, а затем спокойно и без особых эмоций убьет.

Именно эти мысли крутились у него в голове, когда он вылез из машины и неспешным шагом направился к глупо ухмыляющимся юнцам. Смешно. Воевать эти селюки не пойдут: не то воспитание, там все больше народ постарше. А вот пограбить да покуражиться в тылу, чувствуя себя королями и считая, что находятся в безопасности, этим типам всегда пожалуйста. Ню-ню. Блажен, кто верует.

– И что это мы тут делаем?

Вопрос для парней прозвучал неожиданно. Хотя бы потому, что свое оружие Виталий оставил в машине. Все же неизвестно, сколь крепки нервы у мальчишек. Увидят ствол, пальнут с испугу…

А так Виталий подошел к ближайшему практически на расстояние удара. Почти, потому как в последний момент щенок явно почувствовал, что здесь что-то неладно, и поднял автомат. Довольно замызганный АКСУ, спертый, наверное, из какого-нибудь разбомбленного полицейского участка. На такой дистанции, несмотря на посредственные характеристики, оружие грозное и способное наделать в человеке дырок больше, чем мышь в куске сыра.

– Стоять!

– Да стою, стою.

Виталий действительно остановился, показывая открытые ладони. Успокаивающий жест, сработал он и сейчас. Но реакцию вызвал своеобразную. Видимо, опять Третьякова выдало произношение, поскольку члены комитета по встрече переглянулись, многозначительно заухмылялись и хором выдали злорадное:

– Москаль!

– Ну, если по вашему, то да. – Третьяков безразлично пожал плечами. – А что?

– И шо ж ты в Украине делаешь?

– На Украине? Путешествую.

– В Украине!

Судя по запалу, правила русского языка этих клоунов раздражали. Виталий снова пожал плечами:

– Разница между жить на Украине или в Украине такая же, как сидеть на заднице или в заднице.

– Шо?!

– Не шипи, как спущенная камера. Не нравится – можешь сделать мою куклу вуду. А потом нежно ее пососать.

Откровенно говоря, Виталий ожидал, что мальчишки психанут и окончательно выключат мозги, но один из них вдруг ухмыльнулся и, перебросив автомат на плечо, вытащил из кармана потрепанной куртки архаичного вида револьвер.

– Видал? – Парень сделал грозное (на самом деле тупое, но он-то был уверен в обратном) лицо и покрутил оружием у носа Виталия. – Из него мой прадед вас, комиссаров москальских, сотню штук положил.

«Насчет сотни, это он приврал, конечно», – отстраненно подумал Третьяков. Но ствол и впрямь заслуженный. Настоящий, без дураков, наган. Оружие красных командиров, белых офицеров и всевозможной бандитской шушеры. Причем не из мобилизационных запасов: на некоторых складах можно отыскать игрушки и подревнее.

Однако конкретно этот, судя по достаточно потертому виду, на полке в смазке не валялся. Что, к слову, не делало его менее опасным. Револьверы – оружие крайне живучее и при минимальном уходе способны прослужить не одно десятилетие даже в условиях активной эксплуатации. Если же его используют от случая к случая, каждый раз потом тщательно очищая и смазывая, то и вовсе не имеет срока годности. А уж об уходе за оружием хозяйственные до ужаса хуторяне наверняка заботились. Так что будем считать, ствол в полном порядке.

А вот о его нынешнем хозяине такого явно не скажешь. Вопит что-то, слюной брызжет. Прислушиваться нет смысла: включи любой украинский канал – будет то же самое. Воистину, если постоянно смотреть одно и то же, неокрепший мозг поплывет. Что, в принципе, сейчас и наблюдается.

Но, что характерно, мальчишка боится, хотя сам этого и не осознает. Он наверняка умеет стрелять, очень может статься, убивал, но вот так, глаза в глаза… Это тебе не над запуганными гражданскими издеваться. Потому и руками машет, потому и орет. И на товарищей, таких же молокососов, откровенно ухмыляющихся в ожидании продолжения, как им кажется, веселой хохмы, то и дело оглядывается тоже из-за этого. Что же, не стоит затягивать комедию, это скучно и неинтересно.

– Судя по твоей дебильной улыбке, прадедулю твоего все же не повесили. Воистину, Сталин был гуманным человеком: сажал тех, кого надо было на месте кончать.

– Чего? Ах ты, курва…

Ну, вот и все. Разозлился, потерял осторожность, приблизился на шаг. А больше Третьякову и не нужно. Короткое движение рукой (левой, его меньше ожидают) – и хозяин раритетного нагана с выражением крайнего изумления на лице уставился на торчащую из собственного живота рукоять ножа. Самый обычный кухонный нож. Паршивенькая железка из столь же дрянной стали, купить можно в любом магазине, но отточена на совесть и в рукаве расположилась удобно и незаметно. И в солнечное сплетение вошла как в масло.

Через секунду парень уже сложился пополам, но прежде чем он осел на землю, оружие, которым он так гордился, уже перекочевало в руки Третьякова.

Наган – револьвер устаревший и не самый удобный. Большое потребное усилие на курке, слабый патрон, бесполезный против бронежилета. Но если уметь с ним обращаться, то душу он вышибает не хуже любого современного образца. А если стрелять в лицо, то никакой бронежилет не спасет. В чем Третьяков лишний раз убедился, отправив так и не успевших ничего понять нациков к праотцам.

Оставалась еще их пародия на танк. Внутри кто-то, возможно, имелся, но такой же – без реального боевого опыта, без понимания, чем солдат отличается от обывателя. Гранаты на поясе одного из убитых пришлись как нельзя более кстати. Нацепил наверняка для грозного вида, и вот пригодились.

К тому моменту как засевший в бронетракторе начал что-то соображать и попытался развернуть пулемет, Виталий был уже рядом. «Хоть бы люк догадался закрыть», – отстраненно подумал он, ловко перемещаясь в мертвую зону и отправляя гранату в тот самый открытый люк.

Внутри громко бумкнуло, плохо закрепленный кусок брони отвалился по сварному шву и улетел куда-то в сторону. Ствол пулемета дернулся и сначала задрался в небо, а потом бессильно опустился вниз. Ошибка Сталина, пускай и с опозданием в восемьдесят лет, была исправлена.

Одним броском обогнув бронетрактор, Виталий не обнаружил ничего. Зато открыв багажник трофейного внедорожника, удивленно присвистнул. Надо же, вот он, крупняк. Антикварный ДШК, откуда только сперли. Стоит, никого не трогает. Двумя быстрыми движениями Виталий привел его в негодность. Ну вот, теперь точно все.

Безразлично посмотрев на единственного живого врага, того самого, с ножом в животе, Виталий подошел к нему, присел на корточки и негромко сказал:

– Я предлагаю сделку. Ты отвечаешь на вопросы, а я взамен подарю тебе быструю смерть.

Ответ был нецензурным. Что же, Виталий пожал плечами и щелкнул пальцем по рукояти ножа. Действие нехитрое, но притом достаточно эффективное. От вопля он едва не оглох, зато собеседник к дальнейшему сотрудничеству оказался готов. Жаль только, на вопрос он не ответил: не знал ничего. Что же, это его проблемы. Виталий с усилием – все же возраст, колени побаливают – встал и зашагал к машине, предоставив умирающего его незавидной судьбе.

Он бы, наверное, так и уехал, если бы не внезапный звук, абсолютно не вписывающийся ни в сельскую идиллию, ни в мордобой со стрельбой. Более всего это напоминало мычание коровы, морду которой засунули в таз с водой. Очень далекое мычание, поскольку расслышал его Виталий с трудом, едва на пределе возможностей своего уха.

Звук повторился. Виталий мысленно усмехнулся. Если быть рациональным, то, наверное, следовало сесть-таки в машину и уехать. Или, как вариант, сначала убрать с дороги трупы. Не то чтобы они напрягали Виталия, но измазанные в крови покрышки – это так неэстетично… Итак, оптимальное решение на поверхности. Вот только Третьяков и раньше не считался адептом железной логики, а сейчас вся суть задачи требовала поменьше обращать на нее внимание.

Источник звука он определил сразу же – та самая искореженная машина на обочине. И мысленно выругался. Стареем, хватку теряем. Хотя, с другой стороны, все логично. Как и многих «пиджаков», его учила война, и в базовых навыках от этого зияли порой огромные дыры. А то, что пришло позже, имело уже несколько иную специфику.

Какой-нибудь мальчишка, натасканный чуть не с детства под серьезные задачи, проверил бы все. У Виталия о том, что в пустой, на первый взгляд, машине может быть кто-нибудь еще, даже в мыслях не мелькнуло. Отвлекся на открыто стоящих да на «танк»…

Зло сплюнув и держа наготове пистолет (больше для порядку, поскольку хотели бы выстрелить – давным-давно пальнули бы в спину), Виталий аккуратно подошел к машине и заглянул внутрь.

М-да, классика жанра. Очень похоже, возомнившие себя крутыми юнцы решили, что им море по колено и вообще, они не твари дрожащие, а право имеют. Хотя к спутыванию засунутого между сиденьями человека они подошли с неторопливой сельской основательностью. Ох уж эти детки…

Все это промелькнуло в голове, пока Виталий аккуратно вытаскивал на свет божий нежданный трофей. Довольно солидный, к слову, килограммов шестьдесят весу точно будет, а может, и побольше малость. Плюс цепляющийся за все подряд: телосложение отнюдь не воздушное, да и одежды хватает, а машина не из разряда лимузинов, между сиденьями узко.

Справился, конечно, только взопрел малость. И вдобавок устал вертеть головой на триста шестьдесят градусов, постоянно контролируя местность. Проснувшаяся в результате собственной ошибки паранойя требовала больше так не рисковать.

– Ну что, – резюмировал Виталий, закончив извлекать трофей, пару раз, для просветления в глазах, хлопнув его по щекам и усадив с упором на дверцу машины. – Вполне годно, с пивом пойдет. Как, мадемуазель, орать будешь?

– М-м-м…

Судя по мотанию головой, женщина его поняла. А вот что ответила? «Нет, я не буду орать» или «нет, я буду орать»? Не проверишь – не узнаешь. Подумав немного, Виталий ухватил двумя пальцами краешек заклеивающего ей рот крепкого сантехнического скотча и резко дернул.

– У-а-у!!!

Ну вот и разобрались.

Виталий тяжело вздохнул:

– Замолчи, а то назад приклею.

– На зад… не надо…

Похоже, у нее была крепкая психика. Мало того, что ограничилась одним коротким воплем, так еще и чувство юмора вернулось мгновенно. А может, просто есть у человека привычка нести хрень по поводу и без. Вот и ляпнула на автопилоте. В любом случае, это лучше, чем истерика.

– Ладно, не буду, – покладисто согласился Виталий. – Значит, так: сейчас развяжу – и не надо глупостей, ладно? Я не из этих.

Не дожидаясь ответа, он принялся освобождать дамочку, мысленно ругаясь. Вот так скотчем пеленать – оно, конечно, достаточно надежно. И снять достаточно просто, ножом тонкая лента режется на раз. Но она ж липкая и цепляется ко всему подряд! Хорошо еще справиться удалось быстро.

Закончив работу и убедившись, что разговаривать с ним даже не пытаются, Виталий усмехнулся и кивнул в сторону джипа:

– За руль – и вперед, подальше отсюда. А то, если у них и впрямь родня неподалеку, могут возникнуть проблемы.

Спасенная, активно растиравшая запястья, вдруг широко улыбнулась:

– А та машина не ходит. Эти козлы сюда трактор потому и пригнали, что поломались.

– Ну, грубовато как-то. Козлы… О мертвых или хорошо, или ничего… кроме правды. Ладно, пускай будут козлы. И откуда информация?

– Эти сволочи громко разговаривали. У них машина заглохла, они позвонили, через полчаса трактор пришел.

– Значит, живут где-то рядом… Плохо.

– Они, пока трактор ждали, мою ласточку расстреляли. Потом хотели меня… Но тут трактор пришел, и почти сразу они вас заметили. Сразу дорогу перегородили.

Виталий не стал уточнять, что именно с ней хотели сделать. Не из деликатности, а просто и так все ясно. И вообще, ситуация простая, как три копейки. Решили местные гарные хлопцы рыбку в мутной воде половить, сиречь проезжающих пограбить. Вот и нарвались на щуку в его лице… пескарики.

– Вещей много?

– Да почти нет.

– Тогда собирай, что надо. Машина открыта. Садись, поехали.

– Мы уже на «ты»?

– А вы можете пройтись пешком.

Второй раз намекать не потребовалось. Женщина расклады поняла и в хорошем темпе полезла в машину Виталия. Похоже, с вещами у нее и впрямь обстояло не очень.

Пока она садилась, Третьяков рассмотрел ее чуть более детально и пришел к выводу, что дома его ждут куда более привлекательные и на мордашку, и на фигурку особи. Здесь же примерно метр семьдесят росту, темные растрепанные волосы, лицо скорее симпатичное, чем красивое. Не толстая, но и не худая. Глаза, правда, красивые, очень глубокого зеленого цвета.

В общем, женщина обыкновенная, усредненный вариант. На вид лет тридцать, но возможно, меньше: усталость и потрясение вкупе с грязью лицо не красят. Весьма интересно, что она ему расскажет. И кто она вообще?

В первый же час поездки Виталий убедился, что, во-первых, с попутчицей веселее. А во-вторых, если она не заткнется, то уж лучше без нее. Потому что, то ли из-за стресса, то ли благодаря характеру, языком она молотила непрерывно.

Плюс в этом, конечно, был. Не потребовалось много усилий, чтобы направить разговор в нужное русло и легко получить интересующую информацию. В частности о том, что звать попутчицу Тамарой и родом она из «братской» Белоруссии.

Кстати, девушка очень возмутилась, что Виталий называет ее страну на «совковый» манер. Беларусь – и никак иначе! Виталий лишь усмехнулся в ответ и просьбу проигнорировал, за что имел возможность лицезреть надутую физиономию. Минут пять или шесть, вряд ли больше; потом Тамара перестала дуться и обращать внимание на спорный момент. Похоже, характер у нее был легкий.

Хуже было то, что Тамара, похоже, относилась к той малой части белорусского общества, где царили либеральные настроения. Причем не умеренно либеральные, как у многих, а ярко выраженные. Европа – наше все и свет в окошке в придачу. Батьку геть! В общем, завихрения в мозгах у людей были своеобразные.

Ну, каждый имеет право на свои убеждения. Если держит их при себе, а не тыкает людям в нос, что ужасно раздражает. Вдобавок нынешних европейцев Виталий не слишком уважал. Очень уж они кичились заслугами предков, не имея, по большому счету, ничего за душой. И очень любили всех поучать.

Вон, за несколько дней до того, как началась украинская заваруха, присутствовал он по долгу службы при разговоре шефа с одним французским умником. Тот на пупе извертелся, пытаясь всем демонстрировать превосходство своего интеллекта над русскими варварами. Идиот! Где Европа, а где интеллект? Он у них лет пятьдесят уже как вымер за ненадобностью.

Впрочем, Европа – хорошо, а женщина на соседнем кресле интереснее. Тем более такая вот искательница приключений, что и неудивительно, впрочем. Ей, как выяснилось, было всего-то двадцать шесть, а в этом возрасте в неокрепших еще окончательно мозгах случаются завихрения и покруче демократии. Так что Виталий мысленно сделал ей скидку на возраст и продолжил слушать.

Итак, Тамара инженерила на каком-то мелком заводике и приехала из тихой, спокойной Белоруссии на Украину. Зачем? Так родичи у нее здесь, неподалеку. И удивляться тут нечему: в эпоху, когда страна была едина, все перемешалось очень качественно, особенно в районах с достаточно высокой плотностью населения.

Впрочем, и на Севере, где если до ближайшего города двести-триста километров, то это «совсем рядом», ухитрились перемешаться и родственников заиметь порой в самых неожиданных местах. А тут ближайшие соседи – что называется, сам Бог велел.

К тому же у нее, как у многих либеральных дамочек, было несколько идеализированное мнение об этой стране, которую, как считал Виталий, не зря называют «страна 404». И напротив, ощущался негатив к России. Почему? Да потому, что она Лукашенко поддерживает. А одно имя своего президента действовало на белорусских либералов, как красная тряпка на быка, и на Украине они отдыхали душой.

Кстати, по этому поводу она скривила губы на Виталия. Почему? Да он еще по советской привычке говорил «на Украине», а Тамара немедленно прицепилась, что не «на», а исключительно «в». Третьяков мог озвучить в ответ многое, от правил русского языка до традиций, но тут он немного психанул. Как-никак – дамочка, которую он только-только спас и которой ничем не обязан! Более того, как только получится попасть в относительно цивилизованное место, он постарается от нее отделаться.