Текст книги "Изгнанники"

Глава 3
Будни делового человека

 
Ох вы, деньги, деньги, деньги, рублики,
Франки, фунты-стерлинги да тугрики,
Ох, день-день-деньжата, деньги, денежки,
Слаще пряника, милее девушки.
Все ищут ответа, загадка жизни в чем,
А мне плевать на это, я знаю, что почем.
 

Из х/ф «Сватовство гусара»

– …в целом, сообщать нам координаты или не сообщать – дело ваше. Сообщите – замечательно, нет – мы и так их узнаем. Вот допьете свой кофе – и отведут вас к нашим спецам, проведут вам сканирование мозга и узнают все, что знаете вы. Тело ваше после этого мы выбросим в космос за ненадобностью, а сами двинемся к вашей… вернее, уже без пяти минут нашей базе. Времени это займет, конечно, больше, но время у нас есть, поверьте. Это у ваших товарищей на базе его нету – кораблей, как мы уже знаем, у них не осталось, припасов тоже немного, и довольно скоро у них начнется голод.

– А если я сообщу координаты, у них начнетесь вы.

– Как верно подмечено. Но, поверьте, мы не чудовища. Даю вам слово, что если мне не будет оказано сопротивления, то персонал базы, да и вы сами, если мы сейчас придем к общему знаменателю, будете высажены на ближайшем обитаемом мире. А словом я не разбрасываюсь.

Месье Рен, бывший младший штурман крейсера «Париж», имевшего не так давно неосторожность ввязаться в драку с «Эскалибуром», тяжело вздохнул и задумался. Что русские сдержат слово, он ни на миг не усомнился, равно как и в том, что мозги ему при необходимости выпотрошат абсолютно не задумываясь, без лишних эмоций. Они, русские эти, слово свое ценили, в отличие от англичан, и держали его всегда – это была такая же непреложная истина, как то, что солнце на Земле восходит на востоке или что вода мокрая. Точно так же истиной была и безжалостность русских к врагам, и сейчас молодому, ему не исполнилось и четверти века, штурману приходилось выбирать. Хотя что уж там, выбирать было особо и нечего. Даже торговаться не было смысла – русские не торгуются с пленными. Хотя это, наверное, интернациональное – победители предпочитают плясать на костях побежденных, а не вести с ними душещипательные беседы.

Выдержав короткую паузу более для того, чтобы сохранить лицо, чем из-за необходимости обдумать и взвесить еще что-то, Рен подтянул к себе лежащий на столе лист бумаги и аккуратным, как у большинства штурманов, почерком записал координаты базы. Подняв голову, он встретился взглядом со спокойными, чуть ироничными глазами русского капитана. Ну да, перед кем он пытался держать планку? Русский вдвое старше и в сто раз опытнее, для него все метания штурмана – не более чем последняя попытка сохранить достоинство перед лицом обстоятельств. Однако русский не сказал ни слова, за что Рен был ему благодарен.

Вообще же, как говорят русские, ему грешно было жаловаться. Когда их эскадра атаковала русский линейный крейсер, это было нельзя назвать иначе, чем помешательство. Хотя нет, можно еще идиотизмом – конечно, когда один пират грабит другого, то это дело житейское, но тогда-то сразу было ясно, что русский крейсер сильнее любого их корабля, даже флагмана, хотя никто и не мог предположить, что он окажется настолько сильнее. Однако Дюбуа, похоже, моча в голову ударила, когда он отдал приказ атаковать. К чести его людей, никто не попытался бросить своего капитана и бежать, спасая шкуру, но русским было все равно – они попросту расстреляли эскадру из своих чудовищных пушек как мишени, даже не входя в зону досягаемости оружия пиратских кораблей.

А потом русские, вместо того чтобы бросить уцелевших медленно погибать в открытом космосе или, в качестве милосердия, просто сжечь их выхлопом корабельных двигателей, устроили настоящую спасательную операцию и подобрали всех, кого нашли. Как обмолвился один из конвоиров, потому что авантюристы, забияки и храбрецы – генетическая элита человечества и грешно разбрасываться таким материалом, даже если это и неруси какие. Правда, двоих церрелов из числа тех, что Дюбуа зачем-то таскал с собой и которым посчастливилось уцелеть, тут же вышвырнули в космос, но, честно говоря, Рен, как и большая часть команды его корабля, и сам поступил бы так же.

Да и потом, обращение было вполне сносным. Заперли в большие камеры корабельной тюрьмы, вполне, кстати, комфортабельной, со всеми удобствами и даже сменным нижним бельем в шкафчике, матросов отдельно, офицеров отдельно, и как будто забыли о них. Так они и сидели, гадая о своей участи, целую неделю, считая дни по времени приема пищи. Вкусной, кстати, пищи, похоже, из общего котла.

Ну а сегодня в камеру пришли конвоиры и вызвали его, Рена. Молча проводили к капитану и оставили их, после чего русский капитан собственноручно налил ему кофе. А потом был неприятный разговор – капитан Соломин вначале задал несколько уточняющих вопросов о том бое, а потом перешел к делу и сразу объяснил, что ему нужна база покойного Дюбуа. При этом он не скрывал того, что в камере велось непрерывное прослушивание, и в результате он отлично знает и о плохом снабжении базы, и о том, что Рен – штурман, а значит, координаты знать просто обязан.

В принципе, Рен готов был к такому повороту событий. Как-никак, он уже не один год летал с пиратами и насмотрелся, как они могут добывать информацию. Дюбуа, пират-джентльмен, оставался таковым ровно до того момента, когда понимал, что вежливостью и изящными словесами сведений не добьешься. После этого в ход шли весьма изощренные пытки с обязательным смертельным исходом в конце – Дюбуа не нужны были свидетели, они плохо повлияли бы на его имидж.

Русские поступили честнее – просто сказали, что им надо, и предупредили, что, если возникнет нужда, просто засунут Рена в мнемоскоп и получат информацию напрямую с его мозга. Правда, после этого Рен будет востребован разве что в каком-нибудь донорском пункте на отсталой планете (современные методики позволяли просто вырастить нужный орган) – мозг его будет непоправимо поврежден. В общем, как писал старик Сабатини, которым Рен зачитывался в сопливом детстве и который в немалой степени определил его дальнейшую судьбу, предоставили ему выбор между пером и веревкой. Точнее, карандашом и мнемоскопом, ничуть не сомневаясь в выборе штурмана. Хотя чего тут сомневаться? Упрямством все равно ничего не изменить, а жить-то всем охота.

– Благодарю, – Соломин пробежал глазами по координатам, кивнул и вдавил кнопку вызова охраны. – Вас отведут к вашим товарищам. Возможно, вы еще понадобитесь, возможно, нет, но, в любом случае, вреда вам не причинят.

Мембрана входной двери бесшумно и плавно скользнула в сторону, и вошел старший лейтенант Джораев – сегодня была его очередь заниматься конвоированием, этим не слишком приятным делом офицеры занимались по очереди. Точнее, Джораев был уже бывшим старлеем, но на корабле это никого не волновало – здесь все застыли в тех званиях, в которых выходили в отставку, и командир группы эвакуации не был исключением. Четко по уставу козырнув, Джораев коротким, чуть брезгливым движением головы указал пленному на выход. Тот вздохнул, залпом выпил остаток уже изрядно остывшего кофе и встал.

Вот так-то, дружок, а что ты хотел? Что тебя после даже вынужденного, но все равно предательства бриллиантами осыплют? Нет, будешь сидеть со всеми. Хотя какое уж там предательство – действительно, деваться было некуда. Для Соломина с высоты прожитых лет (средняя продолжительность жизни в Российской империи давно уже зашкалила за двести лет, так что капитан со своими сорока с хвостиком был еще отнюдь не стар, но все равно опыт у него был серьезный) это было понятно, для Джораева, который был немногим старше этого французика, – нет.

Да и в самом деле, попробуйте объяснить необходимость предательства человеку, не так давно заслужившему потомственное дворянство. В Российской империи это, кстати, технически было не так уж и сложно – дворяне не были закрытой кастой. Личное дворянство было вообще довольно простым делом, для офицера нужна была звезда Героя или полный бант двух высших орденов империи, без разницы какого – и вот ты дворянин. Или определенные научные достижения – это уже для ученых. С потомственным – чуть сложнее, если личное дворянство говорило о достоинствах человека как личности, то потомственное – о достоинствах его рода. Однако технически все было достижимо, достаточно трем людям в роду с интервалом не более чем в одно поколение заслужить личное дворянство, чтобы оно превратилось в потомственное. Дед и прадед Джораева заслужили, причем прадед был военным, а дед – известным геологом, по книгам которого училось не одно поколение студентов. А вот отец дворянином не стал, просто не успел – еще курсантом летного училища не справился с управлением истребителем и пополнил список на кладбище астероида Жуковский, на котором в системе Альтаира по традиции хоронили погибших пилотов.

Естественно, желание получить дворянство вкупе с осознанием простой истины, что если не получится у него, то потомкам придется начинать все сначала, было для молодого офицера хорошим стимулом. Лучший курсант в десантном училище, один из лучших командиров взвода в дивизии… А потом случились события, давшие молодому офицеру вожделенное дворянство, но сломавшие карьеру.

Их дивизию бросили давить пиратов на планете Кавказ Дальний – довольно мерзком месте, заселенном на заре русской космической экспансии. Тогда колонисты, в основном выходцы со все того же Кавказа, решили поиграть в сепаратизм, а Россия, тогда еще не империя, с облегчением их отпустила. Хотите быть в свободном плавании? Да будьте, хрен с вами, только к нам не лезьте, а то бомбанем с орбиты и фамилию не спросим. Так, открытым текстом, и было сказано. Сепаратисты вначале не поверили, но когда на них и впрямь сбросили пару термоядерных бомб, урок восприняли адекватно и к русским кораблям даже не приближались, хотя пиратствовали напропалую. А русские, соответственно, не трогали их.

Сам Джораев был родом с Большого Кавказа – планеты в том же секторе. Красивая была планета и суровая – почти девяносто процентов суши составляли покрытые ледниками горы и даже на экваторе среднегодовая температура не превышала пяти градусов. Когда-то там была каторга, но прошло время, поколения сменились, и сейчас Большой Кавказ был одним из крупнейших промышленных центров и оплотом Российской империи в секторе. Джораев сам был потомком каторжника, предком не гордился, но и позорным такое родство не считал – принимал как должное. А вот сепаратистов после той операции возненавидел всеми фибрами души.

Все тогда было просто и ясно – высадиться на планету и поставить ее под контроль. Патронов – не жалеть! А все почему? Да потому, что эти придурки с Кавказа Дальнего вконец оборзели и потеряли чувство реальности. Ну, жили они до того пиратством, не столько даже нападая на корабли, сколько беря дань с корпораций-перевозчиков вроде как за охрану, а на самом деле те платили, чтобы их не трогали. А потом финансовые потоки чуть сместились, грузовые, соответственно, тоже, и бойкий торговый путь превратился в жуткое захолустье. Оставшиеся без прибылей пираты очень быстро скатились на грань голода и, вместо того, чтобы взяться за ум, решили взяться за русские корабли, регулярно пролетавшие мимо. А ведь говорили им предки – не надо дразнить медведя…

Первое нападение на русский корабль стало для них и последним. Буквально через неделю на орбите материализовалась русская эскадра, врезала по городам из орудий большого калибра, а потом высадила на зачистку десант – русские решили совместить приятное с полезным и понатаскать молодняк в условиях, приближенных к боевым. Конечно, можно было просто выжечь планету, но так уж получилось, что ее недра были богаты, а климат мягок, поэтому было решено планету захватить и провести нормальную колонизацию. Местных же ждали рудники – должны же они были как-то отработать причиненный ими ущерб и затраты на ответные действия.

Вот во время той зачистки рота, в которой служил Джораев, и попала в засаду. Как обычно – разведка недосмотрела (да и не всемогуща она), и пришлось пробиваться с боем. Джораев с десятком солдат своего взвода остался прикрывать отход – и прикрыл, сумев не только продержаться до прихода помощи, но и не потерять ни одного человека. Ранены, правда, были все, Джораев так и не стал сводить шрам на лбу, гордясь им, как боевой наградой, но убитых не было.

За тот бой Джораев получил Звезду и прилагающееся к ней дворянство и вынужден был уйти из армии. А почему? Да потому, что, когда пришла помощь, остался в строю, возглавил атаку и отдал приказ пленных не брать. Приказ был воспринят с энтузиазмом, но позже какая-то штабная крыса из военной прокуратуры нашла в этом нарушение. Нет, конечно, пленных и без того расстреляли бы как взятых с оружием в руках, но все должно идти установленным порядком, а не по приказу какого-то там лейтенанта. Дурость, конечно, несусветная, именно после того случая офицерам, участвующим в специальных операциях, отдельным приказом было разрешено принимать решение о взятии в плен или уничтожении на месте самостоятельно, без привлечения следственных органов, но закон обратной силы не имеет. В результате с армией Джораев вынужден был распрощаться.

Наверное, проще и правильнее было бы не увольнять перспективного офицера, а чуть сгладить углы – дать, например, вместо Звезды какую-нибудь награду статутом пониже – орден Русского Космоса, например, или такой все еще очень ценимый у понимающих людей раритет прошлого, как медаль «За отвагу», однако делу дали ход, и получил лейтенант по полной программе и награду, и наказание. Ушел, правда, без обиды – на прощание комдив выбил ему звание старшего лейтенанта, да и сослуживцы Джораеву сочувствовали.

Ну а на гражданке жизнь отставного офицера не заладилась. Не то чтобы было очень плохо – военная пенсия позволяла если не шиковать, то уж, во всяком случае, жить безбедно. Военные вообще были в Российской империи обеспеченными людьми, и это было не последней из причин того, что профессия военного оставалась престижной на протяжении последних столетий. Так что мог бы Джораев жить спокойно да детей растить.

Он и пытался – и женился, и сын у него родился, но вот найти себя в новой, мирной жизни не мог. Так и спился бы, наверное, однако в один прекрасный день позвонил ему товарищ по старой, армейской еще жизни и предложил принять участие в авантюре… Так Джораев оказался на борту «Эскалибура», где и занял вакантное место командира группы эвакуации.

Работы у него, правда, было немного – группа эвакуации предназначена для того, чтобы вытащить попавшего в аварию или сбитого пилота, обеспечить отход своего подразделения и разрешение прочих нештатных ситуаций. Не совсем по профилю пиратского корабля, в общем. Продемонстрировать выучку своих людей Джораеву довелось один-единственный раз, когда «Эскалибур» поймал сигнал SOS с русского пассажирского лайнера. Кого другого они, может, и ограбили бы, все-таки пираты, но тут был соотечественник, попавший в пренеприятную ситуацию. Обычный туристический рейс по отдаленным планетам – для любителей экзотики и прочих экстремалов. И вот, при осмотре весьма красивого мира, населенного какими-то негуманоидами с уровнем развития, соответствующим бронзовому веку, у них потерпел аварию экскурсионный бот. И все бы ничего, но посадить рядом второй такой бот возможности не было, ибо первый потерпел аварию возле города аборигенов и те уже весело взламывали люк нежданого подарка. С учетом того, что экскурсионный бот – машина практически незащищенная, а аборигены были похожи на пауков в четыре метра высотой и с соответствующей силой, проникновение их на борт было только вопросом времени. Ну а пассажиров они рассматривали исключительно с гастрономической точки зрения – нашелся среди туристов придурок, считающий всех разумных обитателей братьями и решивший на основании этого вступить в контакт. Съели, гады.

Так вот, сажать рядом второй экскурсионный бот значило потерять и его, а спасательный бот, с броней и вооружением, имеющийся на лайнере как раз для подобных случаев, стартовать не смог – накрылось там что-то, техника, увы, несовершенна. В результате механики копались в боте, оглашая ангар свирепым матом, а капитан подал сигнал бедствия, рассчитывая, что кто-нибудь окажется поблизости. Поблизости оказался пират, но – русский пират, и помощь он оказал самую действенную.

В общем, на азартно размахивающих конечностями аборигенов обрушился шквал огня, а потом из приземлившегося ударного бота вылезли три закованные в скафандры фигуры и перестреляли всех, кто шевелился. После этого десантники осмотрели упавший бот, определили, что герметичность не нарушена, и, зацепив его силовым захватом, на буксире притащили к лайнеру. В качестве награды получили двадцать ящиков шампанского, по одному за каждого спасенного, и спокойно отправились по своим делам.

Зарубежная пресса тогда в очередной раз взвыла, обвиняя русских в геноциде или, точнее, ксеноциде – город-то сожгли дотла. Даже нота протеста императору была отправлена. Император не поленился и лично ответил, что, во-первых, это не был военный корабль Российского флота, а было это вполне частное, можно даже сказать, пиратское судно, во-вторых, нечего лезть не в свое дело и, в-третьих, если кто не согласен, то с ними могут подискутировать лучшие русские специалисты по межпланетному праву. Они служат на русском флоте и готовы прибыть на своих кораблях к любой планете, где есть несогласные с мудрым решением русского капитана.

После этой традиционной для русской дипломатии фразы о дискуссиях все оппоненты так же традиционно заткнулись. Ну что же, таковы правила игры – всем охота показать, что они не боятся русских, и они это показывают, стараясь не переступать ту грань, за которой назойливость перейдет в разряд оскорблений, что будет иметь вполне предсказуемые последствия. Русские же, как обычно, показали, что они не отмахнулись, а снизошли до разговора, но при этом на чужое мнение им плевать. Словом, все как обычно.

Последствиями для экипажа «Эскалибура» стала официальная благодарность от императорского наместника в секторе и легкая головная боль от передозировки шампанским. Ну и группа эвакуации потренировалась, конечно.

Отправив пленного обратно в камеру, Соломин устало откинулся в кресле и с силой растер ладонями лицо. Спать хотелось зверски – это была его обычная реакция на нервное напряжение. Пока бой или там серьезные разговоры, когда нервы напряжены, – держишься хорошо, можешь сутками бодрствовать, а когда все заканчивается – немедленно начинает клонить в сон. Но сон – это потом, а сейчас надо было работать. Помассировав виски и выпив еще чашку кофе, Соломин вновь вызвал Джораева и приказал:

– Лейтенант, приведите ко мне этих… арабов.

К тому моменту, когда его приказ был исполнен, «Эскалибур» уже лег на новый курс. Действия Соломина сейчас были просты и предсказуемы, ведь любой корабль – это сложнейший организм, в котором воедино смешаны металл конструкции и человеческие жизни. Откажет что-то одно – и готово дело, можно заказывать гроб. Вот чтобы этого не произошло, необходимо давать отдых и людям, и механизмам, а для этого нужна база. И если с людьми все достаточно просто, в конце концов, власти многих курортных планет сквозь пальцы смотрят, кто их клиенты и на чем они прилетели, то с кораблем все намного сложнее. Кораблю периодически нужна профилактика, которую не всегда можно провести в космосе силами команды, а частенько и достаточно сложный ремонт. Именно из-за невозможности своевременного и качественного обслуживания большинство пиратских кораблей очень быстро превращаются в истекающие паром консервные банки, и Соломин очень не хотел, чтобы эта судьба постигла «Эскалибур».

Что же, Дюбуа оставил после себя хорошее наследство, которое достанется тому, у кого хватит силы и наглости его взять. И самое ценное в том наследстве даже не содержимое складов его базы, хотя и оно, конечно, заставит бессильно облизываться, пуская слюни, многих охотников за сокровищами. Нет, самое ценное – док, имеющийся на этой базе. Пускай он и небольшой, и линейный крейсер в него просто не поместится, но все же лучше, чем ничего, а главное, при доке, если верить пленным, имеется неплохая ремонтная станция, с помощью которой при должной сноровке можно осуществлять хотя бы текущий ремонт линейного крейсера. Текущий ремонт, конечно, не решит всех проблем, но и это уже немало. Да и насчет дока можно подумать. Соломин уже озадачил механиков и получил первые результаты их раздумий. Если у Дюбуа был стандартный французский док, а это, учитывая его национальность, очень вероятно, то, вполне возможно, его удастся кустарными методами расширить, и тогда «Эскалибур» влезет в него, а это – регулярный ремонт и полная, долговременная автономность! Невероятная удача для любого пирата и кошмар для тех, кто его ловит.

Однако же, стоило поторопиться – далеко не факт, что Соломин стал единственным обладателем драгоценных координат. Надо было опередить возможных конкурентов и перегнать базу куда-нибудь подальше. Варианты были, но выбрать место капитан решил уже после того, как станет ее хозяином – иначе не стоит, примета плохая, а Соломин, как и многие космонавты, был слегка суеверен.

А еще он очень жалел, что в его экипаже собрались прекрасные специалисты в своих областях, но среди них днем с огнем не сыщешь ни одного особиста. Причина на поверхности: особый отдел – элита, из него в пираты никто не пойдет, даже если окажется обиженным, оскорбленным, уволенным… Точнее, толковый особист не пойдет, а плохой на фиг не нужен, но это, в данном случае, было непринципиально, притом что особист был нужен позарез. На худой конец, подошел бы полицейский, однако в экипаже были только армейцы, и теперь Соломину предстояло выпутываться своими силами.

И дело тут было не только и даже не столько в загадке, которую подкинули англичане. В конце концов, ее можно было просто не решать, получить свои деньги и свалить как можно дальше. Другое дело, что, хотя любопытство и сгубило кошку, но Соломину было интересно. К тому же, он не без основания предполагал, что информация лишней не бывает и сведения могут заинтересовать не только его. Но все это было сейчас не столь уж и важно. Куда больше его сейчас интересовало совершенно нелогичное поведение Дюбуа, которое выбивалось из общей картины неглупого, в общем-то, человека, а также весьма занимал вопрос, откуда тот вообще взялся так далеко от своей базы, да еще и курсом почти прямо на место засады. Не верил Соломин в совпадения, не было у него такой опасной привычки.

А ведь не мог, не мог Дюбуа не понимать, что его жалкая эскадра не представляет для русского суперкрейсера не только угрозы, но и интереса. Барахло – оно и есть барахло, а раз так, был неплохой шанс, что все кончится необидным выкупом. Чисто символическим – просто чтобы не отпускать безнаказанными. А если очень повезет и русский капитан окажется в хорошем настроении, то и вовсе отделаться легким испугом. Получить, что называется, волшебный пендель и лететь ясным соколом прочь из этих негостеприимных мест. Однако же – полез в безнадежную драку. Вопрос – зачем?

Похоже, зря он распорядился вышвырнуть в космос тех церрелов. Хотел как лучше, а вышло – поторопился. Уж больно все складывалось один к одному – нелогичное поведение, чужаки на корабле Дюбуа… Ладно, снявши голову, по волосам не плачут, надо брать базу. Возможно, там удастся что-либо узнать. Хотя, если в этой каше торчат уши чужаков, дело может кончиться большими неприятностями. Для церрелов, естественно.

Надо сказать, единственным случаем, когда люди забывали и о национальных, и о межгосударственных, и даже о финансовых противоречиях, были конфликты с иными расами. При этом любое государство могло рассчитывать на помощь всего человечества, полную и безоговорочную. Ничего удивительного в этом не было – еще на заре космической экспансии находилось немало желающих указать людям на их место в космосе. Люди в ответ указали по очереди всем желающим, что их место на том свете. Пожалуй, более жестоких войн не бушевало никогда – что поделаешь, к тому времени, как человечество вышло в дальний космос, большая часть его была уже поделена. К счастью, среди иных рас уже сложились определенные правила, по которым велись войны. Люди с их любовью к орбитальным бомбардировкам и полным пренебрежением к мнению остальных оказались тем самым слоном, который влез в посудную лавку. Посуда, естественно, посыпалась со звоном…

Нет, люди вполне уживались с теми, кто не путался у них под ногами, но любое вмешательство в свои дела встречали в штыки. Переговоры в этом случае велись ровно до того момента, когда выяснялись возможности противника, выявлялись его сильные и слабые стороны, и завершалась концентрация собственных сил. После этого следовал жестокий и неотвратимый удар, разгром и, в ряде случаев, полное уничтожение чужой цивилизации. Это не мешало использовать в политических играх взаимные обвинения в ксеноциде всевозможных слаборазвитых цивилизаций – все равно для человечества они угрозы не представляли, однако те, кто вышел в космос, должны были посматривать на людей с осторожностью – риск нарваться на реальный ксеноцид у них повышался многократно. И ничего плохого в таком подходе человечество не видело – обычная межвидовая конкуренция: или мы выживаем, или они.

Правда, некоторые излишне либеральные деятели от политики не прекращали орать, что человечество страдает от ксенофобии. Они были в корне не правы – человечество от ксенофобии не страдало, оно ею наслаждалось. Внешняя угроза была тем объединяющим началом, которое на протяжении многих поколений не давало людям устроить глобальную междоусобную войну. Именно поэтому, как бы громко ни кричали ксенофилы, их все равно никто не слышал. Даже в странах, которые гордились (и, подчас, заслуженно) своими демократическими традициями, на них смотрели как на придурков. В остальных и вовсе не обращали на крикунов внимания.

Что интересно, церрелы тоже побывали в числе тех, кому люди дали по сопатке. Сами виноваты – решили, что люди влезли на принадлежащую им территорию. На самом же деле спорная планетарная система была разведана независимо церрелами и людьми, и церрелы разведали ее раньше. Просто между разведкой и колонизацией у них прошел немалый промежуток времени. В результате итальянский корабль-колонизатор успел раньше, и кораблю церрелов пришлось уйти несолоно хлебавши. Нет, они, конечно, пробовали протестовать, но два итальянских крейсера продемонстрировали изготовившиеся к бою батареи крупнокалиберных орудий, и церрелы дернули из системы с такой скоростью, будто им пятки скипидаром намазали.

Тут бы им и успокоиться, но дело в том, что церрелы до того с людьми не контактировали и об их полезной привычке стрелять во все, что мешает, не знали. Сами церрелы активно создавали собственную империю, и маленькая победоносная (а как же иначе – ведь они еще не знали поражений) война была им только на руку. В результате через месяц их флот вошел в систему и обрушился на практически беззащитную колонию.

Итальянские крейсера, которые должны были охранять колонию, пока она не встанет на ноги, от пиратов, не имели шансов против ударного флота, а сами итальянцы были посредственными вояками. Тем не менее экипажи крейсеров до конца исполнили свой долг, сумев задержать церрелов почти на час, что дало возможность населению укрыться в гористой местности и лесах, да вдобавок успеть подать сигнал бедствия. В результате блицкрига у церрелов не получилось, а сутки спустя в систему вошел итальянский флот, рванувший на помощь колонии не жалея двигателей. К сожалению, итальянцы не сразу сообразили, насколько сильный противник им встретился, но это было уже непринципиально. Потери оказались, конечно, очень серьезными, недооценка церрелов обернулась большой кровью, однако вскоре на помощь итальянцам подошла финская эскадра, крейсировавшая неподалеку и первая успевшая к месту разборки. Впрочем, им было положено – Италия-то была под финнами.

Объединенными усилиями церрелов оттеснили от планеты, но выбить из системы не смогли. Обе стороны принялись активно зализывать раны, прощупывая друг друга крейсерскими рейдами, не приносившими, впрочем, успеха ни той, ни другой стороне. Через два дня к церрелам подошло подкрепление и на этом, возможно, сражение бы и завершилось, но тут к уже готовой отступать итало-финской группировке на помощь подошла английская эскадра, а несколько часов спустя – русская. Русские и переломили тогда ход сражения, застывшего в неустойчивом равновесии, когда ни одна из сторон не может взять верх и все боятся переходить к решительным действиям. Однако полсотни тяжелых кораблей, с марша пошедшие в бой, отшвырнули церрелов и заставили их с позором ретироваться.

На этом, в принципе, история империи церрелов и закончилась. В течение следующего года человеческие флоты планомерно выбивали их с уже колонизированных планет, сократив численность агрессора до разумного минимума. Проще говоря, из тридцати с лишним планет у церрелов осталось две, и те не разнесли в клочья лишь потому, что это были центральные миры. И, как у любой уважающей себя метрополии, они были очень хорошо защищены. Уничтожить их было, конечно, не так и сложно, но и потерями это грозило большими – гиперорудия тогда только появлялись на вооружении русского флота и еще не успели набрать свою всесокрушающую мощь. Остальные об этой русской новинке до того и не слышали и познакомились с ней как раз во время той войны. Надо сказать, они были в шоке и срочно кинулись тогда создавать нечто подобное. Нынешняя артиллерия, конечно, разнесла бы все издали, не входя в прямой контакт, и орбитальные крепости церрелов существовали бы ровно до того момента, как на них соизволили бы обратить внимание. Даже сейчас гиперорудия – гроза и ужас космоса. Правда, ходят слухи, что в недрах отечественного ВПК зреет что-то совсем уж невероятное, однако слухи такие ходят уже очень давно и, учитывая что за это время сменилось два поколения все тех же гипер-орудий, они еще долго будут оставаться главным аргументом в любом конфликте. Однако это сейчас, а раньше всего этого не было, терять же людей и корабли в боях с и без того уже загнанными в угол и опущенными ниже плинтуса, но как раз в силу этого готовыми драться до конца церрелами людям уж очень не хотелось.

Тогда решили, что выгоды от добивания и без того практически уничтоженных, лишившихся всего флота церрелов будут, скорее, моральными, а вот людей на этом положат самых настоящих, из крови и плоти. Неравноценный размен, даже один погибший человек значит больше, чем миллион уничтоженных ксеносов, поэтому церрелам был предложен мир. По его условиям они лишались всех территорий, кроме этих двух планет, всего военного флота, им запрещалось основывать новые колонии… Там еще пунктов было много, и все откровенно грабительские. Соломин, например, предпочел бы драться, пусть и без шансов на успех, чем выполнять все это, однако церрелы схватились за предложение руками и ногами. Очень жить, наверное, хотели. Ну, хочется – живите…