Текст книги "Особо охраняемый объект"

2

Дикарка легко, на первых порах во всяком случае, справлялась со своей ролью и не считала ее трудной. Она сделала попытку соблазнить Али, зная, что он не поддастся ни на какие уговоры, чтобы не лишиться впоследствии головы. Вот и сегодня Дикарка, проснувшись рано, не было еще восьми, вышла в туалет. Коридор был пуст, из закрытых купе не доносилось ни звука, не считая храпа в первом или втором, однако Тамира была уверена, что за ней наблюдают как изнутри вагона, так и снаружи. Причем наблюдатели были из двух противоположных лагерей.

Умывшись, Дикарка без стука вошла в купе Али.

– На хрена я тебе сдалась? – спросила она, присаживаясь на соседнюю полку. – Спать ты со мной не собираешься. Пилопердонишь только.

– Я плачу за сносное жилье и оберегаю тебя.

– От кого? – спросила Тамира, ковыряя в носу.

– От соблазнов, которые поджидают тебя на улице.

– Ты говоришь как джинн из лампы. Тогда выполни три моих желания. Принеси мне пива. И все, что к нему полагается: водку, соленые орешки, сушеные кальмары.

– Чуть позже, – кивнул Али.

Дикарка подобрала под себя ноги и сцепила руки на коленях.

– Слушай, если ты набираешь шлюх для работы в Турции, Пакистане или еще где-нибудь, не знаю, то лучше выкинь эту затею из головы. Я два года на зоне торчала, встречала там дур, которым посчастливилось обслуживать по сорок клиентов в день в той же Турции. Со мной этот номер не прокатит. В общем, так, Али-Баба, или ты сегодня вечером отпускаешь меня, или окажешься вместе со мной в ментовском обезьяннике. Меня там знают много лет и долго не задержат, но что будет с тобой, если я скажу, что ты удерживал меня насильно в этом клоповнике?

3

Красин предложил Матвееву встретиться с родителями Плотниковой. Собственно, он планировал эту последнюю встречу в России, за ней следовала долгая и трудная работа на Ближнем Востоке.

Мужчина лет шестидесяти и женщина на пять-шесть лет младше его накрыли на стол. Красин сел напротив Матвеева, их разделяли бутылка водки, бутылка коньяка, закуски. Сергей подмигнул то ли бутылке, то ли старшему товарищу, а может быть, намекнул на Тартакова, который свел их и был бы здесь совсем нелишним.

– Первый тост за хозяев дома, – взял на себя инициативу Сергей. И ничего не прибавил к сказанному. Они молча выпили.

Перехватив взгляд хозяина дома, Красин более детально представил Матвеева. Последний едва сдержал улыбку при словах Сергея: «Наш новый сотрудник». Потом поправился: товарищ.

– Главный специалист по розыску пропавших без вести, попавших в плен. Работает только со своей группой. На службе не состоит уже четыре года.

– Частное бюро расследований, – хмуро обронил Плотников. – Понимаю. – И умолк до конца этой непродолжительной встречи.

Две группы – Красина и Матвеева – запланировали вылететь самолетом в Египет на следующий день. Красин же сказал Плотниковым, что в Москве дел осталось всего на пару недель.

4

Дикарка ответила на телефонный звонок и улыбнулась. Звонил Михей. Она была рада услышать его голос. Даже радостно ответила на немой вопрос Али, кто звонит:

– Мой постоянный клиент. Платит хорошие бабки. Может, отпустишь на часок? – тихо спросила она и показала руками, что собирается делать с постоянным клиентом.

Али ответил кивком: «Ну конечно! О чем речь».

Через полчаса Дикарка, усыпив бдительность Али, выбралась из вагона через форточку в туалете. Почти тотчас увидела две короткие вспышки. Поспешила навстречу ослепительным брызгам дальнего света.

Михей встречал ее в салоне джипа, принадлежащего Красину. Встречал на заднем сиденье, отчего у Дикарки по спине пробежали мурашки. «Завелась», – бросила себе под нос Тамира, влезая в салон. И тут же попала в объятия Михея.

Пожалуй, так жарко они не встречали друг друга даже в «Инкубаторе», где им позволяли встречаться раз в неделю. Тамире, которая вжилась в легенду, действительно показалось, что она отпахала два года на зоне и впервые попала в объятия мужчины.

Она раздевала Михея так торопливо, будто он был наряжен в костюм Деда Мороза и спьяну нырнул в прорубь. Нужно скорее снять с него напряжение, оттереть руками, отогреть своим жарким дыханием, привести его в чувство и перевести в другое состояние – чтобы он воспринимал только ее.

Она прикусила его губу, больно, едва ли не до крови. Он даже не вскрикнул, только инстинктивно дернулся.

– Ты знаешь, что ждет тебя? – горячо выдохнул он ей в ухо.

Она не сказала короткое «да», она «затянула»: «Зна-аю-ю».

Блузка полетела в окно, но застряла и повисла на стекле. Юбка приземлилась на задней панели.

– Быстрее…

Михей высвободил одну ногу Тамиры из трусиков, коснувшись шпильки на ее босоножке. Приподнял лифчик, освобождая из его плена груди, от аромата и вида которых он задыхался.

– Быстрее…

Он чувствовал, что зря распаляется – ему не дадут прижать к себе Тамиру еще крепче, слегка оттолкнуть и войти в нее, глядя на нее и не видя ее. Их оторвут друг от друга на время, а может, навсегда. Она уйдет от него под другим именем, вольется в другую родословную, поднимется над ним на недосягаемую высоту.

Дверца джипа резко распахнулась. Али второпях потерял ориентацию и открыл не ту дверцу – переднюю со стороны водителя. А тот занял заднее место пассажира и прикрывал своим телом полуобнаженное тело пассажирки.

Али выругался. Обернулся, когда схватился за ручку задней дверцы. К нему спешил Ахмед, кандидат в мастера спорта по боксу. Его спешка сулила Али неприятности: он спешит увидеть, а потом – доложить: «Дочь Анвара кувыркалась на заднем сиденье с неопознанным объектом, тогда как объект опознанный – Али – судорожно дергался рядом».

– Сука! – выругался Али, хватая Тамиру за ногу. Он забыл все слова, кроме бранных. – А ну-ка пошла вон из машины, сука!

Михей словно смотрел все это время на часы. Он сказал себе: «Хватит». Шепнул Дикарке: «Пора».

– Что за дела? – спросил он, легко освобождаясь от объятий девушки и быстро оказываясь по ту сторону машины. – Что за дела, парни? – повторил он, застегивая брючный ремень.

– Сейчас узнаешь, – пообещал ему Али, отпуская ногу Тамиры; теперь она, полуголая, далеко не убежит, да и не захочет. «Проститутка, – выругался напоследок Али. – Порнушка».

Он обогнул машину с заранее рассчитанной скоростью и намеревался с ходу отправить этого тщедушного паренька в глубокий нокаут.

Прием, который Михей провел против Али, назывался «бросок на четыре стороны». Для него неважен был тип атаки противника. Он захватил его запястье обеими руками и вытянул его, сделав поворот в бедрах – выполняя возвратное движение и приводя его согнутую руку к его же плечу. Он завел его запястье слишком далеко за его плечо и сломал ему руку.

Дикарка словно очнулась от душераздирающего крика Али. Она до сих пор не могла понять, почему приемы, проводимые Михеем, всегда оказывают на нее гипнотическое действие. Будто все текло при замедленном режиме, она видела, как Михей, мгновенно перехватив инициативу, проводит свою руку над своей головой и назад к плечу Али и как он поворачивается на сильно согнутых ногах, будто раскручивается на ограниченном пространстве на манер метателя молота. Из техники Михея невозможно было выделить ни одного элемента, играющего главную роль. Его техника – это единое плавное кругообразное движение. Его бедра вращались, его руки вытягивались перед ним, но все движение было единым.

Михей плавно стартовал, плавно проводил прием, вспыхивал лишь в самом конце. Вот сейчас, когда он завел запястье Али далеко за его плечо и сломал ему руку, он отпустил захват, оставив противника один на один со своей болью. И неожиданно сильно ударил его ребром ладони в горло. Голова Али упала на грудь, затем он завалился на бок и растянулся на асфальте.

Мгновение – и Михей лицом к лицу столкнулся с очередным противником. Ахмед решил завершить поединок одним ударом в голову. Ему казалось, Михей завороженно смотрит на поверженного им противника и не может оторвать от него взгляд. Отличный момент для атаки. Но Михей не дал сопернику возможности ударить. Он вытянул обе руки в сторону удара, отразив его движущую силу по касательной наружу. И с этого момента стал работать с ним, как с куклой. Зафиксировав его правое запястье и локоть, он сделал шаг поперек его линии атаки, повернулся и снова оказался лицом к противнику. Сделал два шага, пересекая линию движения Ахмеда и направляя его руку над своей головой в классическом повороте. В этом месте он сильно согнул колени и бросил противника на асфальт.

– Чего вы хотите от меня? – спросил он, удерживая Ахмеда в болевом приеме. – Если я скажу, что это моя телка, ты рассмеешься? Так ты рассмеешься?

– Нет, – с гримасой боли ответил парень.

– И правильно сделаешь. У меня есть подруга. Но она не умеет того, что умеет эта проститутка. Если хочешь, завтра пересечемся где-нибудь. Возьми пару своих близких, я приеду со своими.

– Не нужно. Просто уходи.

– Я сделаю по-другому: просто отпущу тебя.

Михей шагнул к машине. Бросив взгляд на поверженных противников, он поцеловал Дикарку и шепнул:

– До встречи в Египте.

Красин и Ленарт сидели в машине Ленарта. Они подстраховывали. Вадиму показалось, Михей сам не знает, чего он хочет. Сначала он торопливо, словно был грабителем, снимал с Тамиры одежду, потом завалил ее на заднее сиденье, как отпетый насильник. Потом выскочил из машины и развез двух мужиков ближневосточной наружности, причем одного положил наглухо.

Офицеры обменялись красноречивыми взглядами.

– Ты видел это? – спросил Ленарт, остро жалея, что у него нет под рукой видеокамеры. – Я мог заснять четверть полового акта и полтора убийства, – еле слышно прошептал он.

– Чего ты там бормочешь? – спросил Красин и подумал: «Этот Михей опасный тип. Положил двух человек руками быстрее, чем это сделал бы я. Из автомата».

5

«Отрыжки старого прошлого», – кривился Матвеев, открывая солидную заначку. Последние три года на службе он принимал активное участие в переброске нелегалов в Италию через Хорватию. Одни акции он проводил по приказу начальства, другие совместно со своим хорватским агентом Фалкони. Деньги делили согласно вкладу каждого в это мероприятие. Половину прибыли получали итальянские и хорватские пограничники, остальные деньги Матвеев и Фалкони делили между собой поровну. Полковник в отставке сейчас при всем желании не мог вспомнить, сколько же левых операций он провел на хорватской территории. Кое-какую подсказку ему могла дать заначка – около сорока тысяч долларов.

– Как от сердца отрываю, – вздохнул Матвеев, урезая запас на четверть.

Шестое чувство нашептывало ему: «Это инвестиция».

Инвестиция?

Это слово в вопросительной форме отчего-то насмешило Матвеева, наверное, потому, что дело было ненадежным.

Он инвестировал десять тысяч долларов черт знает куда. Может быть, потратит еще столько же, если не больше, когда прилетит в Египет и примет непосредственное участие в операции. Но, положа руку на сердце, этого он не хотел.

Матвеев берег деньги на черный день, искренне надеясь, что тот долго не наступит, но все-таки наступит: он может заболеть, умереть. А болезнь – почти такое же свинство, как и смерть, только стоит гораздо дороже. О «черных» сбережениях не знали ни жена, ни дочь, которая сейчас расхаживала по дачному участку в купальнике – пара носовых платков и обрывок веревки.

Черные деньги и левые операции. Нехило. Матвеев пошел на них по нескольким причинам: он хотел подзаработать, и он не особо любил организацию, на которую работал. Если бы ФСБ существовала в 30-е годы первого века, легко представить, досье какого содержания собрали бы рыцари плаща и кинжала на смутьяна из Назарета: его моральные устои, люди, с которыми он общался… То не было цитатой. Матвеев помнил, что материал схожего содержания он почерпнул из письма читателя какой-то газеты, критикующего методы работы Эдгара Гувера, первого директора ФБР.

Матвеев пригласил Наймушина к себе домой. Вручив ему деньги, посоветовал:

– Далеко деньги не прячь – пусть лежат в кармане. Не думаю, что Красин станет обыскивать тебя в аэропорту, как не станет уточнять, какую сумму ты задекларировал. «Десятку» можно провозить, не сообщая о ней в таможне, но у тебя обязательно спросят, какую сумму ты вывозишь из России. В Египте покупай только необходимое. По пустякам не траться. Я дам тебе свою цифровую камеру и видеокамеру. А ты подумай, что еще полезного можно прихватить с собой. Что поделать, мы стеснены в средствах. Не могу честно ответить на вопрос, жалею ли я о деньгах. Наверное, да. Но у нас крепкие котелки на плечах. Во всяком случае, у нас уже есть информация, которая стоит денег.

После непродолжительной паузы Матвеев продолжил:

– Будь осторожен там, в Египте. А здесь нам стоит только уповать на удачу. Мы не можем следить за Тамирой – можем спугнуть людей Анвара, а это провал. И тогда Тамиру просто растерзают. Когда и каким способом ее переправят в Египет, мы можем только догадываться. Существует множество вариантов, в том числе через бывшие страны Союза. Нелегально попасть в Грузию, Азербайджан труда не составит. Хотя «нелегально» звучит чуточку комично.

– В Египте вы не появитесь?

– У меня здесь работы полно. Планирую встретиться с действующими и отставными контрразведчиками. Ты не беспокойся, Миша, мы не раз перекинемся сообщениями. И в этой связи давай еще раз уточним, пробежимся по способам и порядку обмена информацией.

Глава 10
НАЗАД В БУДУЩЕЕ

1

Хургада

Анвар Эбель в половине одиннадцатого утра заехал к знакомому ювелиру, сдержав обещание, данное ему, наполовину: ювелир по имени Джон Куинси предлагал Эбелю приехать к нему домой в половине одиннадцатого вечера. Он рассчитывал на ужин с богатым клиентом при свете свечей.

Ювелирный дом Куинси находился в районе Саккала, откуда начинался курорт Хургада, а получил свое название от имени центральной площади этого района. Впрочем, с точки зрения самого ювелира, в каком бы районе города ни находился его салон, все равно оказался бы по соседству с другим, потому что подобных заведений в Хургаде множество, и они так же популярны среди туристов, как трущобы старого города.

Анвар много раз бывал в этом двухэтажном доме, выдержанном в европейском стиле. Хотя здесь не было кондиционера, в доме всегда царила прохлада.

Гость ослабил узел галстука, расстегнул пуговицу на пиджаке и принял предложение присесть за низкий стол.

– Одну секунду, Анвар. Вещицу, которую я тебе обещал, сейчас принесут, – произнес Джон Куинси.

Эбель рассеянно кивнул. Он ничего не хотел покупать ни сегодня, ни в ближайшие дни. Он если и не пресытился ювелирными украшениями, то немного устал от них. Еще лет пять назад он покупал и дарил драгоценные украшения своим постоянным любовницам, женщинам, с которыми у него была мимолетная связь.

Анвар огляделся в холле. Здесь всегда царила деловитость, даже в отсутствие служащих. Сюда не проникал шум с улицы; при желании сюда не мог проникнуть ни один солнечный лучик.

Справа от лестницы, ведущей на второй этаж, висел в рамке снимок Сесила Родса, первого президента компании «Де Бирс». Анвар усмехнулся. При посещении этого заведения он всегда надеялся хоть на малейшее преображение первого президента знаменитой алмазной компании. Но нет, Родс все в том же кургузом пиджачке, галстуке и белой рубашке. Этот портрет, на котором выпускник Оксфорда смотрел чуть в сторону камеры, всегда напоминал Анвару предсмертный. Все дело в усах. Они походили на стрелки часов и показывали восемь часов двадцать минут. Будто они остановились, отмерив последние мгновения жизни основателя компании «Де Бирс».

Анвар изучал историю основания фирмы. Поначалу разрозненные факты, затем объединенные в книги он считал захватывающими, как роман, потом – поучительными, сейчас мог назвать их банальными. Откуда появилась эта фирма? Надсмотрщик из колонии Оранжевой реки нашел алмаз в сухой выработке. Похожие находки были сделаны на фермах Дутойтспан, Булфонтейн и Де Бирс. Названия этих ферм, которые переселенцы-буры основали в дикой местности, вскоре стали известны всему миру, как и названия алмазных шахт. Одним словом, ферма превратилась в фирму, как иной раз дурнушка превращается в красавицу.

Анвар перевел взгляд на другой портрет, на котором неизвестный художник запечатлел еще одного президента «Де Бирс» – сэра Эрнста Оппенгеймера. Куинси причислял себя к потомкам великого реформатора и частенько, вот как сейчас, рассказывал «семейную» историю. Анвар вздохнул: принести обещанную вещицу – дело минутное, но Джон Куинси затягивал процедуру лишь для того, чтобы его дом походил на дом-музей сомнительных отпрысков Оппенгеймера. Анвар мысленно обул его в музейные тапочки и сам переобулся, и сама картина приобрела реалистичные черты.

– Эрнст учредил в 1930 году компанию «Даймонд Корпорэйшн Лимитед», – с менторскими нотками рассказывал хозяин дома. – Идея, которая вызвала к жизни это новое учреждение, состояла в том, что алмазы привлекательны для покупателя не просто как нечто прекрасное, но и в качестве конвертируемых долгосрочных авуаров[7]7
  Авуары – различные активы, за счет которых могут быть произведены платежи и погашены долги их владельцев. Или средства банка, находящиеся на его счетах в заграничных банках в иностранной валюте.


[Закрыть]. – Куинси выдержал обязательную паузу. – Отсюда следовало, что желательно контролировать цены на алмазы, и компания была создана как раз с этой целью.

«Сейчас он скажет, что в практику вошли контрактные сделки, гарантировавшие производителям стабильную цену даже при падении спроса», – подумал Анвар. И не ошибся. И не мог ошибиться. Он слышал это много раз.

– В практику вошли контрактные сделки, гарантировавшие производителям стабильную цену даже при падении спроса, – сказал Куинси.

Анвар улыбнулся и произнес про себя: «В наше время алмазы из Южной Африки, из Австралии, из России поступают в Центральную сбытовую организацию в Лондоне, где их сортируют и продают через сайты. Акции проводятся четыре раза в год и собирают ведущих торговцев и гранильщиков со всего мира, которые закупают партии необработанных камней и отправляют их в свои страны для огранки».

– А вот и обещанная вещица, – словно воспрянув духом, сказал Куинси.

В его доме-мастерской было принято, чтобы готовую вещь представляли два человека – хозяин фирмы и финишер. Именно он заканчивает работу над камнем.

Большой камень имел так называемую бриллиантовую форму и был дополнен двумя симметрично расположенными конической формы алмазами огранки «багет». Оправа из золота белого и желтого цветов придавала ему чуть желтоватый оттенок, «заигрывание» с ним еще двух алмазов добавляло ему еще капельку небесной синевы.

– Да, это работа мастера, – покивал Анвар, давая оценку финишеру. Тот поклонился и ушел, унося на губах довольную улыбку.

– Цена бриллианта…

Анвар не слушал Куинси. Он держал в руках коробочку с шелковой обивкой, где в углублении лежало кольцо. Он любовался им, и с каждым мгновением, с каждым отражением камней в его темных глазах оно нравилось ему все больше и больше.

Ему захотелось купить кольцо.

– Ты уже оценил камень в оправе, правда? – проявил небывалую нетерпеливость Куинси. – Разумеется, вес его мы определим без оправы.

Возможно, эта поспешность, которую Анвар посчитал грубоватой, повлияла на его решение.

– Это кольцо стоит тех денег, которые ты за него запросишь. Не знаю, кто станет его владельцем, но мне будет приятно вспоминать о том, что я был третьим человеком, который увидел его. Прекрасная вещь.

Куинси насторожился. «Почему, – подумал он, – Анвар отказался от вещи, которая ему понравилась, и он готов был вынуть из кармана чековую книжку? Цена изделия? Но он не обмолвился о стоимости украшения».

Ювелир мысленно выругался. Он, черт возьми, готовился к сделке, его не покидала уверенность, основанная на длительном и плодотворном сотрудничестве, даже дружбе с Анваром Эбелем, что кольцо найдет своего хозяина сегодня; и уже неважно, в половине одиннадцатого утра или на двенадцать часов позже – но в чуть расширенном составе. Куинси для оформления сделки пригласил оценщика, который непременно проводил оценку ювелирных изделий для Эбеля. Он рассчитывал на красивый и плодотворный вечер.

Что случилось? Куда исчезло выражение из глаз Анвара, говорящее: «Я беру это кольцо»?

Шестидесятилетний Куинси вспомнил, как десять лет назад он сбывал Анвару традиционные для семнадцатого века цепочки «шатлен» – так звали жену владельца замка, которая носила при себе все ключи на подвешенной к поясу цепочке. Подобные изделия ювелиры Куинси отделывали так богато, что они превратились в изящные подвески. Порой к ним приделывали пару застежек, чтобы можно было носить печатку, кулон. «Шатлены» Анвар дарил любовницам; и, насколько помнил сам Куинси, никто другой, кроме его постоянного клиента, не считая чокнутых русских нуворишей, «шатлены» не покупал и не заказывал.

Куинси не рискнул еще раз взглянуть в глаза Анвара. Он с тоской смотрел на черный футляр, облагороженный белым шелком. Сейчас Анвар закроет крышку, и в гостиной раздастся звук захлопнувшейся крышки гроба. Нет, его бизнес на этом не заканчивался, кольцо будет продано. Куинси взволновало собственное поведение, которому он еще не дал оценку, и настрой гостя. Ему показалось, произошел разрыв их отношений. А этот факт грозил обернуться убытками. Поскольку не только в Хургаде, но и в других городах Египта знали знатного клиента Куинси, впрочем, как и самого ювелира, некоторые предпочитали покупать украшения именно у него. Собственно, Куинси размышлял о дополнительной живой рекламе. При таком раскладе он был готов отдать кольцо даром, лишь бы не потерять клиента.

И тут появилась другая мысль: Анвар повел себя так, а не иначе для того, чтобы получить уникальное кольцо бесплатно.

«Боже, я мертвецки пьян», – вздохнул Куинси.

Сегодня он не притронулся к коньяку, который пил вместо кофе и не пьянел. Он потянулся к изящному графинчику и налил крепкий напиток в два бокала.

– Выпьем, Анвар, – предложил Куинси, шотландец по происхождению, родившийся в Штатах.

Эбель будто подслушал «ювелирные» мысли хозяина и улыбнулся:

– За что поднимем бокалы, Джон?

– Ты гость, тебе решать, – уклонился от ответа Куинси.

– Выпьем за удачу. – Анвар отпил глоток и поставил бокал на стол. В левой руке он по-прежнему держал футляр с кольцом.

В этой позе его и застал служащий ювелирного дома. Он подошел к хозяину и что-то тихо сказал ему на ухо. Куинси кивнул. Перевел взгляд на гостя.

– За дверью стоит твой помощник. Не знаю почему, но он отказался позвонить тебе по телефону. У него срочное сообщение для тебя. Я распорядился, чтобы его впустили. А мне придется на время оставить вас наедине. Я вспомнил об одном неотложном деле. Не беспокойся, я спущусь, чтобы попрощаться.

«Действительно, странно, – думал Анвар. – Почему Садык не позвонил мне по телефону?» С другой стороны, неужели дело такой важности, что он решил побеспокоить хозяина во время его деловой встречи? На Садыка, да и на других, кто работал на Анвара Эбеля, это было не похоже.

Садык появился перед хозяином через полминуты. Он был бледен, с пересохшими губами, с расширенными, как после дозы наркотика, зрачками. Анвар не стал спрашивать, что случилось, он ждал, когда Садык сам даст объяснения своему странному виду и поведению. И словно заразился от подчиненного волнением.

«Ну, чего ты ждешь?» – ожег Садыка глазами Эбель.

Похожее состояние им овладело, когда ему сообщили о смерти матери. То же самое он испытал, получив известие о кончине отца. Он так глубоко в душе запрятал другое сравнение, что побоялся вытащить его наружу. Может быть, оттого, что кто-то с лицом умалишенного заставит его пережить самые острые, покрытые кровью и обильно политые слезами моменты жизни.

Садык сделал то, чего раньше себе не позволял: пересел ближе к хозяину и, положив руку ему на плечо, сильно сжал.

– Я принес хорошую новость, хозяин. Пожалуйста, успокойтесь. – Он еще крепче сжал его плечо. – Мы нашли ее.

– Кого вы нашли? – спросил Анвар, чувствуя, казалось, каждый волос на голове.

– Сабиру. Вашу дочь. Она жива, хозяин.

Руки Анвара задрожали. На глаза навернулись слезы. «Этого не может быть». То был то ли шепот, то ли прорвавшиеся наружу и заговорившие мысли. Он только сейчас заметил, что, поддавшись порыву Садыка, крепко сжал пальцы, смял футляр с кольцом. Когда он разжал кулаки, поднял голову, то увидел обескураженного Куинси. Тот озадачился еще сильнее, когда Эбель вынул из изуродованного футляра кольцо, поцеловал его и тихо произнес:

– Я покупаю его. Назови любую цену, Джон.

– Что-то случилось? Вместе с футляром ты сломал кольцо? – пошутил Куинси.

– Случилось. Кольцо принесло мне счастье.

И мысленно добавил: «Наверное… Но я так хочу в это верить».

Он за руку попрощался с ювелиром и на ходу кивнул Садыку: «Пойдем».

Слуга едва успевал за хозяином, который открывал за него двери, и едва сам не сел за руль «Серебряного Серафима» фирмы «Роллс-Ройс».

Едва водитель тронул машину с места, Анвар потребовал у Садыка:

– Рассказывай.

– Хозяин, то, что вы услышите, вам может не понравиться.

– А есть ли у нас выбор? Тебе – рассказывать. Мне – слушать. Ты сказал: Сабира жива. Ради этих слов и я жил эти годы. Погоди, Садык, ты так ничего и не понял. У нее была трудная жизнь?

– Да. Все эти годы она была в России, в Москве. Последние четыре года ее домом были улица и тюрьма. – Садык тяжело сглотнул. – Сабира зарабатывала на жизнь проституцией.

Анвар схватил слугу за грудки и несколько раз ударил его кулаком в лицо.

– Что ты сказал?! Что ты сказал?! – с каждым ударом выкрикивал он.

Когда он отпустил Садыка, по щекам Анвара потекли слезы. Он получил счет за все свои грехи. Но видел в этом и счастье…