Текст книги "Женщина на кресте"

Михаил Окунь
Женщина на кресте

Жанна была оператором газовой котельной, католичкой, лесбиянкой, руководителем и единственным автором песен (и текстов, и музыки) андеграундной рок-группы, которые сама же исполняла. А вот Жанной, вообще-то говоря, не была. Свое новое имя девушка Дарья получила при крещении от святой Жанны д’Арк.

Обсуждать вопросы религии с холодной головой Жанне было не дано. Говорить она начинала нервно и сбивчиво, на глаза ее наворачивались слёзы. Только католицизм, утверждала она, спасет мир. Остальное – схизма, ересь, сектантство. И точка!

Опасно было в разговорах с Жанной затрагивать и тему рок-музыки, особенно упоминать верхушку андеграунда 70-80-х годов (такой вот оксюморон – «верхушка низушки»). По мнению Жанны, верхушка эта превратилась в новую номенклатуру по ведомству культуры, вследствие чего крутится по всем ТВ-каналам, мало уступая в этом попсе. А новое поколение андеграунда тем временем опять выбрало котельные (где ж ему еще и быть-то?).

Мне довелось как-то раз побывать на «квартирнике» рок-группы Жанны. В небольшой комнатенке ее единственного партнера по музыке Федора (рок-группа состояла из двух человек) набилось десятка полтора любителей. Одна раскованная толстушка оседлала моё колено и поглубже насадилась на его острие пышущей даже сквозь слои ткани сердцевиной седалища. Другая девушка попросила хоть сколько-нибудь в долг и поинтересовалась, нельзя ли у меня переночевать.

В углу на железной кровати лежала девяностолетняя бабушка Федора и постанывала. Кстати, сам этот худой длинноволосый молодой человек в очках-линзах был всерьез влюблен в Жанну. А поскольку понимал, что стать ее мужем никак не сможет ввиду розовой ориентации избранницы, самоотверженно предлагал ей себя в жены.

Когда все в комнате наконец-то угомонились, Жанна пропела низким голосом несколько мрачных до апокалиптичности текстов, а затем народ перешел к винно-пивной неофициальной части.

Концертом Жанна осталась недовольна. На обратном пути до наших окраин в троллейбусе отрешенно молчала, и лишь однажды среагировала на обилие афиш с востроносым изображением: «Орбакайте, Орбакайте! Ну, орбакаем, как можем, а дальше что?!» Следует заметить, что «композиции» свои Жанна считала гениальными, а потому обсуждению и тем более критике не подлежащими.

Была года три-четыре назад у 27-летней Жанны большая любовь, в потере которой она винила лишь себя. «В компаниях я вела себя с нею отвратительно, как последний грубый мужик! Сажала на колени, хлопала по заднице, называла своей телкой. Она не могла больше этого выносить!..» Я не вполне мог представить в общем-то по-женски привлекательную Жанну в роли «грубого мужика».

Позже появлялись у нее, конечно, и другие подружки. Помню и своевольную крашеную брюнетку Линду, и астматическую восемнадцатилетнюю Асю. Но всё это был уже не тот трепет.

Под действием сексуально провоцирующей смеси под названием «джеф» Жанна даже групповушки себе позволяла. Вот, например, мифологический сюжет, достойный кисти Рубенса: юная вакханка Ася, сатиресса Жанна, губастый силен Эдик – нынешний сожитель Линды, – в три языка и шесть рук лас

...

конец ознакомительного фрагмента