Текст книги "Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя"

Мирное сосуществование – концепция «угасания социализма»

Автором идеи мирного сосуществования государств с различным общественным строем был В.И. Ленин, который, как утверждали догматы научного коммунизма, «доказал, что непримиримость классовых интересов мировой буржуазии и победившего пролетариата не может служить непреодолимым препятствием для мирных отношений между социалистическими и капиталистическими государствами».

В этом вопросе Ильич, вне всякого сомнения, выдавал нужду за добродетель. Вся его теория мирного сосуществования была в чистом виде уловкой, рассчитанной на наивность иностранных рабочих масс и призванной оттянуть войну до начала мировой революции.

Если бы Советская Россия обладала достаточным военно-экономическим потенциалом, Ленин разговаривал бы с «проклятыми буржуинами» совсем иным языком. Подлинное отношение вождя революции к проблеме сосуществования можно найти в таком, например, его высказывании:

Мы живем не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской республики рядом с империалистскими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен. Это значит, что господствующий класс, пролетариат, если только он хочет и будет господствовать, должен доказать это и своей военной организацией.

Не будем, между прочим, забывать, что даже в ленинской Конституции всем капиталистическим государствам, т. е. всем государствам, кроме СССР, был предречен скорый конец. «Новое государство, – утверждала Конституция, – послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику».

Вообще с точки зрения марксизма буржуй – это грабитель, сиречь уголовный преступник, который должен быть ликвидирован в силу своей классовой принадлежности, априори. Таким образом, мирное сосуществование, по Ленину, являлось лишь ширмой, за которой пролетариат спешно ковал меч мировой революции.

Поскольку после смерти Ильича Советский Союз все еще оставался во враждебном окружении, сталинское правительство также продолжало придерживаться принципа мирного сосуществования. Теперь посредством такой политики Советский Союз стремился избежать участия во Второй мировой войне. Данную политическую линию озвучил, в частности, народный комиссар по иностранным делам СССР В.М. Молотов. Выступая на внеочередной Четвертой сессии Верховного Совета СССР, посвященной вопросу ратификации советско-германского договора о ненападении, он заявил:

В нашей внешней политике с несоветскими странами мы стояли и стоим на базе известного ленинского принципа о мирном сосуществовании Советского государства и капиталистических стран.

Однако после Великой Победы основное, определенное Лениным содержание концепции мирного сосуществования – продержаться до мировой революции – потеряло всякий смысл, ибо, как мы уже знаем, возможность мировой революции была теперь совершенно и категорически исключена.

Между тем Сталин, отвечая в 1946 году на вопросы главных редакторов американских периодических изданий, подтвердил приверженность внешней политики Советского государства этому принципу.

Мирное сосуществование капитализма и коммунизма, – заявил Генералиссимус, – вполне возможно при наличии обоюдного желания сотрудничать, при готовности исполнять взятые на себя обязательства, при соблюдении принципов равенства и невмешательства во внутренние дела других государств.

Таким образом, Советский Союз вновь в одностороннем порядке декларировал отказ от идей военного противостояния с капиталистическими странами и свое намерение перевести противоборство двух систем в русло экономического соревнования, сопоставления политических систем, образов жизни и идеологий.

Конечно, Сталин не мог не понимать всю абсурдность и дичь подобных односторонних деклараций, звучавших к тому же на фоне жесткой фултонской риторики «поджигателей войны» – Черчилля и Трумэна. Антагонизм ведь потому и называется непримиримым противоречием, что не может быть ликвидирован никаким политическим заявлением.

Куда же вела Советский Союз односторонняя политика мирного сосуществования?

Некоторые не очень умные люди делят оружие на наступательное и оборонительное. Так, в последнее время среди известной части историков стало модным выискивать в арсенале Красной Армии именно «наступательное» оружие как доказательство агрессивности сталинского режима. Несмотря на то что некоторые из подобных авторов даже учились в военных учебных заведениях, они не хотят признавать, что наступление и оборона – это только виды боя, инструменты достижения единственной цели любой войны – победы.

Как бы искусно ни отражали войска удары врага, не наступая, они обречены быть разгромленными даже вдесятеро более слабым и малочисленным противником. Это лишь вопрос времени. Можно успешно отбить тысячу атак, получив, таким образом, тысячи тактических успехов, однако затем пропустить единственный смертельный удар и потерять все.

Именно так и получилось в жизни: в ходе «холодной войны» СССР добился, целого ряда выдающихся успехов: первым прорвался в космос, первым получил водородную бомбу, поставил США в тяжелое положение в Корее, во Вьетнаме, на Кубе, в борьбе за влияние на Арабском Востоке. Всякий раз казалось – вот еще один удар, толчок, и Соединенные Штаты начнут сдавать одну позицию за другой. Однако, оставаясь в обороне, Советский Союз не мог воспользоваться плодами своих тактических побед. Прошло несколько месяцев, и США, восстановившись от поражения, вновь начинали раскачивать Советский Союз. Чем эта политика окончилась для СССР – сегодня известно всем.

Здесь надо признать, что американцы как народ при всех своих неприглядных сторонах имеют, безусловно, и ряд выдающихся черт. Одной из таких черт является дух победителя, спортивная злость и отчаянная бескомпромиссность в борьбе. Американцев везде и всюду устраивает только безоговорочная и исчерпывающая победа. Они бойцы по духу, приученные волчьими законами капиталистической конкуренции к достижению успеха любой ценой.

Вспомните знаменитые хоккейные суперсерии между сборной СССР и командами НХЛ или матчи на Кубки Канады! Когда «профессионалы» видели, что не могут выиграть в хоккей, они готовы были выигрывать в бокс, в драку клюшками, во что угодно. Они специально выпускали на лед костоломов, чтобы срубить Харламова. Однажды после матча Валерий демонстративно, в назидание поменялся клюшками с одним из таких бездарных бойцов, колотившим его всю игру. Американец пришел в раздевалку и забросил клюшку в угол. «Ты что, идиот? – сказал ему тренер. – Это же клюшка Харламова, она будет висеть в Музее хоккейной славы!» А тот ответил: «Ну и фигли? Мы же побили этих ублюдков!»

Нет! Таким ребятам бесполезно преподавать уроки морали. Остановить их можно только превосходящей силой, если колотить клюшкой так, чтобы неповадно было лезть. Иначе эти прирожденные бойцы, учуяв, подобно хищникам, слабость противника, загрызут насмерть.

И как в таком случае, скажите на милость, могли американцы расценивать оборонительную политику СССР, основанную на «добреньких» принципах мирного сосуществования?

Хочу зафиксировать ваше внимание еще на одном моменте.

Всем известно, что успех любого дела, любого предприятия в значительной мере определяет четко сформулированная цель. А у Советского Союза, как это ни странно прозвучит, конечной целью, «национальной идеей» и в послевоенное время формально оставались те же ленинские и троцкистские призраки – мировая революция и победа коммунизма.

Между тем никто из советских людей не верил, конечно, что капитализм как система может быть реально уничтожен уже в ХХ веке и что при их жизни достижимо построение коммунизма в планетарном масштабе, включая такие территории, как остров Пасхи или Центральная Африка.

Неопределенность цели страшно дезориентировала сознание советских людей. Над советским народом после войны стало довлеть понимание того, что ему предстоит долгие десятилетия жить в условиях военной угрозы, шпиономании и подозрительности, отказывая себе в самом необходимом для нужд обороны.

В Америке тем временем дело обстояло как раз наоборот. Американское общество, не говоря уже о политической элите, было твердо убеждено в том, что дни «советской коммунистической империи» сочтены. Больше того – эта позиция находила отражение и в непосредственном военно-политическом планировании США, которое ставило конкретные и реально достижимые задачи, направленные на уничтожение Советского Союза.

Пассивной обороне Советского Союза Соединенные Штаты противопоставили точно просчитанный натиск на самом главном направлении, сосредоточивая для него все возможные силы и средства в короткий период времени.

Совершенно очевидно, что все указанные обстоятельства и факторы борьбы с Соединенными Штатами Сталин – величайший в истории стратег, Верховный Главнокомандующий и Генералиссимус Советского Союза, прекрасно понимал.

Следовательно, политику мирного сосуществования нельзя рассматривать иначе, как осознанную программу постепенного поражения, «угасания» социализма. По замыслу Сталина политика мирного сосуществования должна была обеспечить предотвращение глобальной войны и наименее болезненный переход СССР от догматической, марксистско-ленинской модели социализма к новым, реалистическим общественно-политическим и экономическим формам.

В этом вновь проявились выдающиеся качества Сталина – полководца и стратега. Только он понял очевидную сегодня истину о том, что победа над Соединенными Штатами в глобальном противостоянии не способна привести к торжеству социализма в мире, ибо основным вопросом и проблемой построения социализма является не уничтожение атрибутов западной государственности, а изменение сущности человека. Вместе с тем история ХХ века показала, что слишком недалеко еще ушел человек от инстинктов своих диких предков, чтобы замахиваться на установление глобальной системы всеобщего равенства. Жадность животного не имеет разумного ограничения – наголодавшийся волк целыми днями стоит над убитым оленем. Он икает от обжорства, его выворачивает, но все равно волк не решается отойти от добычи, генетически боясь голода. Можно ли было ожидать готовности мира к социализму, если еще в тридцатые годы ХХ века почти все страны Европы и Россия по-настоящему голодали? Что же говорить о странах Африки, Азии и Океании, где выживаемость человека в этот период зачастую еще находилась на уровне животного мира?

Анализ тенденций мирового развития обязан был привести Сталина и к пониманию неизбежности в будущем исчезновения с карты мира Союза Советских Социалистических Республик. Сентиментальность – первый враг успешной политики. Как бы тесно судьба каждого из нас ни была переплетена с историей СССР, надо иметь мужество смотреть правде в глаза. Советский Союз был создан в период ожидания всемирной революции как прообраз идеальной, но, увы, недостижимой Всепланетарной республики советов. Взаимоотношения союзных республик в СССР имели неестественный характер неэкономического равенства, основанный на принципе победившего коммунизма: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Разницу между способностями и потребностями слаборазвитых национальных окраин оплачивали Россия, Украина и Белоруссия. Вместо этого, как ни жестоко это прозвучит, изменившаяся реальность требовала, чтобы Россия, Украина и Белоруссия не везли слаборазвитые республики в «золотой миллиард», а ехали на слаборазвитых республиках в «золотой миллиард».

Конечно, за то, как в конце восьмидесятых годов был «реформирован» СССР, Сталин вырвал бы ноги, невзирая на партийный стаж. Видимо, такова суровая справедливость судьбы – в первой половине века она дала России Сталина, а во второй – сами знаете что.

Последней задачей, которую Сталин, осознав все это, стремился решить при жизни, было обеспечение Советскому Союзу возможности находиться в безопасной обороне до того момента, когда страна будет полностью восстановлена и подготовлена к модернизации, обновлению и возвращению в жестокий Большой мир.

С этой целью к началу 1950-х годов Сталин в целом завершил формирование мирной границы Советского Союза, включавшей Западный пояс безопасности из стран социалистического лагеря с выдвижением линии стратегической обороны СССР в центр Европы и бывшую Восточную Пруссию; обеспечил воссоединение Южного Сахалина и Курильских островов с Россией, добился установления в Китае дружественного политического режима и создания буферного государства в Северной Корее.

Теперь Сталин имел полное право считать, что он сделал для СССР все, что было в человеческих силах и даже много сверх того. Его историческая миссия была выполнена – вести страну дальше предстояло новым поколениям молодых руководителей.

Жизнь Сталина постепенно теряла прежний смысл и тот великий нерв, что долгие годы мотивировал вождя, не позволяя ему сломаться под самыми страшными и неожиданными ударами судьбы.

К концу сороковых годов Сталин сосредоточился на общих проблемах экономики, на определении магистральных путей развития социальной сферы, а также наиболее крупных вопросах культуры, связанных с воспитанием советского народа.

Казалось, что этот непобедимый стратег, этот великий мудрец, заглянув в грядущее и верно определив тенденции развития мира, вновь переиграет всех внешних и внутренних врагов Советской державы. Однако на этот раз над головой Сталина уже сгустились тучи, предвещавшие ему скорую гибель.

Глава II
ТЕ, КТО МОГ УБИТЬ СТАЛИНА

Запад

Вне всякого сомнения, наиболее принципиальным и последовательным противником, даже врагом Сталина после 1945 года были страны так называемого Западного блока, и в первую очередь Соединенные Штаты Америки. Казалось бы, версия о возможной причастности Вашингтона к смерти советского вождя должна быть одной из основных. Однако здесь не все так просто.

К концу 1945 года американцы на основе анализа опыта Второй мировой войны имели в целом адекватное представление о военной силе Советского Союза. «В настоящее время русские в Европе непобедимы» – так, без обиняков сообщали американские генералы президенту Гарри Трумэну. Военное отставание США от СССР объяснялось главным образом тем, что во время Второй мировой войны основным театром военных действий для Америки являлся Тихоокеанский регион, диктовавший весьма специфические условия для строительства и вооружения американских армии и флота.

Иными словами США в этот период были готовы к войне экономически, но не готовы в военном отношении, а СССР – наоборот – обладал прекрасно вооруженной, отмобилизованной армией, однако экономика его была истощена. Леонид Утесов в те годы пел об этом временном паритете так:

 
Нам враги грозят подчас атомною бомбой,
Слабонервных нет у нас – пусть они запомнят.
Но мое, без лишних фраз, мнение такое —
Коль враги пойдут на нас, будет сделан и у нас
Вроде атомный фугас, то, что надо в самый раз,
И кое-что другое…
 

Вполне естественно, что американцы стремились перегнать Советский Союз по военной мощи настолько, чтобы Москве было не до песенок, и делали это, надо сказать, с присущей им энергией и размахом. К концу сороковых годов вооруженные силы США уже были полностью переоснащены новыми видами оружия – реактивными истребителями и штурмовиками, кумулятивными средствами поражения бронетехники, а также получили не отдельные полулабораторные образцы, а сотни серийных атомных бомб. Теперь Соединенные Штаты полагали, что они готовы говорить с «большевиками» с позиции силы, тем более что мир падал к их ногам совсем не с той скоростью, с какой рассчитывали в Вашингтоне.

Однако американцев ожидало разочарование.

К концу 1949 года США и Великобритания после пятилетней кровопролитной войны в Греции справились, наконец, с коммунистическими отрядами партизанской армии Захариадиса. Вслед за этим зимой 1950 года Америка, стремясь раздавить очередной очаг «коммунистической заразы», вынуждена была вступить в военный конфликт на Корейском полуострове, активная фаза которого затянулась до 1952 года.

Когда босоногая армия будущего Великого вождя и учителя корейского народа товарища Ким Ир Сена погнала предводительствуемые американцами войска ООН и их «продажную марионетку Ли Сын Мана» к Цусимскому проливу, в США восприняли это достаточно спокойно, без истерики. Конечно, американцам – «нации-банкиру, нации-кредитору, нации-экспортеру» этот конфуз был досаден, однако конец кампании в любом случае был предрешен – рано или поздно Соединенные Штаты задавили бы корейцев своей технической мощью.

По-настоящему неприятным сюрпризом стало для Америки появление в небе Кореи советских истребителей МиГ-15, на которых легендарные Ли Си Цын и Зай Цын сбивали над извилистой рекой Чхончхонган новейшие «Сейбры», «Грумман пантеры» и «Шутинг стары» – реактивную красу и гордость американского авиапрома. В воздушных боях Корейской войны Соединенные Штаты потеряли более 500 боевых самолетов. Причем для достижения весьма сомнительного успеха в этой интенсивной, но все-таки локальной войне им потребовалось перебросить на Дальний Восток 35 % материальной части своих регулярных ВВС. Мало того, в условиях дефицита пилотов летный состав данной группировки на 70 % пришлось укомплектовать запасниками.

Удивление вызывал даже не сам факт наличия у Советского Союза столь совершенного истребителя, каким являлся МиГ-15 (впервые он был показан публике еще в 1947 году на воздушном параде в Москве). В головах американских руководителей не укладывалось другое: каким образом русские умудрились в столь ничтожный срок оснастить этой машиной целые соединения, обучить массу высококлассных летчиков, перебросить все это в чужую полудикую страну, мгновенно наладив там надежное базирование и эффективное снабжение. Оставалось загадкой, как Советскому Союзу удалось весь процесс создания реактивной авиации – от чертежей до того момента, как МиГи вспорхнули с корейских плоскогорий – осуществить в абсолютной, недоступной пониманию тайне?

Американским военным и политикам стало ясно, что они обладают совершенно недостаточной информацией о военно-экономическом потенциале Советского Союза. Теперь трудно было судить и о реальном количестве атомных бомб, которыми располагал СССР. Еще недавно наиболее ранним сроком, к которому Москва могла получить собственную атомную бомбу, считались 1954–1955 годы, на самом же деле СССР испытал ее уже в августе 1947 года. Оставалось только гадать – что и в каких количествах еще припас Дядюшка Джо в глубине своей Siberia.

Между тем американская концепция войны против Советского Союза целиком держалась в то время на идее первого атомного удара, а единственным средством доставки бомб к цели являлась авиация. Корейский опыт доказал, что при силе сопротивления русских в воздухе успех такого авиаудара будет поставлен под сомнение. По прогнозам военных специалистов США потери первой волны их бомбардировочной группировки в случае нанесения удара по Советскому Союзу должны были составить не менее 55 %, из которых 35 % были бы сбиты советскими истребителями. Американские летчики при всех своих замечательных качествах камикадзе не были – немногие из них согласились бы участвовать в операции, заранее зная, что не смогут сделать больше двух боевых вылетов.

Планируя нападение на Советский Союз, американские стратеги исходили из понимания того, что в начальный период войны, т. е. прежде чем СССР будет парализован ядерными бомбардировками, сухопутные войска Советской Армии успеют захватить всю Южную и Западную Европу, а также с большой вероятностью Турцию и Ближний Восток. После Кореи, убедившись в отсутствии у своих ВВС подавляющего превосходства в воздухе, американские генералы вынуждены были признать, что сроки сопротивления СССР очень значительно возросли. В новой ситуации, до того как в России наступит ядерная зима, ее армия успевала захватить всю Евразию и Север Африки. Такой поворот событий, по сути дела, лишал глобальную войну смысла и означал ее дальнейшее развитие по непредсказуемому, апокалипсическому сценарию.

В своих расчетах американцы были вынуждены принимать во внимание и большие потери, понесенные их войсками в Корее, где было убито около 60 тысяч американских военных. Эти потери вызвали столь существенное недовольство американского общества, что оно в значительной мере повлияло на решение правящих кругов США свернуть военные действия. В то же самое время корейский народ, потеряв убитыми 9 миллионов человек, среди которых 84 % являлись мирными жителями, все еще был полон решимости продолжать борьбу. Что же было говорить про прославленный своей несгибаемой стойкостью русский народ?

Под влиянием открытий, сделанных в Корее, Соединенные Штаты пришли к выводу о необходимости коренного пересмотра концепции войны против СССР, требовавшей полной консолидации сил Западного блока, завершения стратегического окружения Советского Союза и достижения подавляющего военного превосходства над ним.

Во исполнение данной задачи Соединенные Штаты Америки многократно ускорили наращивание своей военной мощи, начав беспрецедентную милитаризацию экономики. Если в 1949 году военный бюджет США составлял 22 млрд долларов, или 55 % федерального бюджета, то к 1953 году он вырос до 56,9 млрд долларов, что составляло уже 71 % федерального бюджета Америки. Такое соотношение, строго говоря, соответствовало состоянию экономики государства, фактически вступившего в глобальную войну.

В Советском Союзе дело обстояло иначе.

Еще в феврале 1950 года Совет Министров Союза ССР принял постановление «о ряде неотложных мер в сфере регулирования экономики», предполагавшее, в частности, прекращение определения курса рубля к иностранным валютам на базе американского доллара и переведение советского рубля на золотую основу. Новый курс американской валюты был установлен в размере 4 рублей за один доллар США.

При этом военный бюджет СССР в 1953 году составил 107,8 млрд рублей, что в пересчете по курсу соответствовало только 26,5 млрд американских долларов. Правда, для Советского Союза военные расходы составляли не 71 %, а только 21 % расходной части бюджета – еще 218 млрд рублей (54 млрд долларов) СССР тратил на социально-культурные мероприятия, просвещение, здравоохранение, физическую культуру, государственные пособия одиноким матерям и другие социальные нужды. Весьма возможно, что Сталин и рад был ассигновать на оборону бо́льшие средства, но это не представлялось возможным – доведенный до крайней нужды войной советский народ мог просто вымереть.

Сравнение основных статей расходов государственного бюджета СССР и федерального бюджета США за 1953 год (по данным Центрального статистического управления СССР и Офиса управления и бюджета Администрации Президента США Барака Обамы)

Превосходство общей суммы государственного бюджета Советского Союза над суммой федерального бюджета США не должно вводить в заблуждение, поскольку советский бюджет полностью отражал денежный оборот в экономике, включая весь объем финансирования народного хозяйства, тогда как развитие экономики Соединенных Штатов целиком осуществлялось в рамках коммерческих инвестиций посредством банковских кредитов.

Помимо официального бюджета Америки проходили крупные средства, предназначенные для финансирования отдельных аспектов обороны, разведки, помощи дружественным США режимам за рубежом и т. д. Столь скромный «белый» бюджет означал вполне типичное для капиталистов стремление американских властей сэкономить на социальных расходах, и без того неприлично низких для богатейшей державы мира.

Так или иначе, соревнование «милитаристского» бюджета Америки и «социального» бюджета Советского Союза неизбежно должно было в течение ряда лет обеспечить Соединенным Штатам подавляющее военное превосходство над Россией. Эту реальность отражал и разработанный американцами в начале 1950-х годов стратегический план нападения на СССР под кодовым названием «Дропшоп», допускавший возможность начала войны только в 1957 году.

К тому же раньше конца пятидесятых годов не ожидалось завершение послевоенного восстановления западноевропейских государств – членов НАТО, а также соперничества США и Британии на Ближнем Востоке, включавшее борьбу за остров Кипр и влияние в арабских странах, особенно в зоне Суэцкого канала.

До тех пор, пока указанные внешнеполитические задачи не были решены, а подавляющее превосходство вооруженных сил США не стало фактом, военный конфликт с Советским Союзом являлся для Америки крайне нежелательным. По крайней мере, до 1957–1959 годов Вашингтон однозначно был заинтересован в поддержании «ровных» отношений с Москвой и сохранении неагрессивного внешнеполитического курса СССР.

Надо добавить, что еще в ходе Второй мировой войны западные политики, в частности Черчилль, хорошо изучили Сталина, убедившись, что советскому вождю не свойственно вероломство. Нащупав слабую струну Сталина – стремление преодолеть изоляцию СССР и сделать его равноправной великой державой, Запад приспособился, играя на ней, в известной мере контролировать отношения с Москвой.

В этих условиях у Соединенных Штатов были все основания рассчитывать, что миролюбивая политика Сталина не является уловкой или тайной русской «подлянкой» Генералиссимуса и что у советского вождя окажется достаточно здравого смысла, чтобы не предпринимать рискованных операций на международной арене. Такую точку зрения, в частности, подтверждали выводы начальника Имперского генерального штаба Великобритании фельдмаршала Л.Б. Монтгомери, доносившего своему правительству в январе 1947 года после посещения Москвы:

Я пришел к выводу, что Россия не в состоянии принять участие в мировой войне против любой сильной коалиции союзных стран, и она это понимает. Россия нуждается в долгом периоде мира, в течение которого ей надо будет восстанавливаться. Я пришел к выводу, что Россия будет внимательно следить за обстановкой и будет воздерживаться от неосторожных дипломатических шагов, стараясь не «переходить черту» где бы то ни было, чтобы не спровоцировать новую войну, с которой она может не справиться.

Таким образом, Сталин был для Запада принципиальным, очень малоудобным, крайне опасным, однако все-таки предсказуемым противником.

Вместе с тем, несмотря на усилившееся в годы Второй мировой войны сотрудничество с Советским Союзом, в Соединенных Штатах продолжали смутно представлять себе расстановку политических сил в Москве. Запад понятия не имел, какие идеи зрели в головах кремлевских сановников и что означали перемещения кадров в высших советских сферах. Какой черт выскочит из русской табакерки и какие коленца он начнет отбрасывать в случае устранения Сталина, американцы предсказать не могли.

Из тех политиков, с которыми Соединенные Штаты имели дело в ходе Второй мировой войны и которые время от времени с непроницаемыми лицами маячили на трибуне Мавзолея, угадать потенциального преемника Сталина было невозможно. Вячеслав Молотов с его канцелярским педантизмом, явно скомпрометированный к тому же в ситуации, сложившейся вокруг Полины Жемчужиной, не соответствовал первой роли в советской империи. Берия, Микоян и Каганович являлись «инородцами» и с учетом возрастания в послевоенный период роли русского народа не должны были претендовать на главные посты в руководстве Советского Союза.

Таким образом, наиболее весомыми фигурами в Москве оказывались Маленков, Булганин и Хрущев, про которых на Западе ничего толком не знали. Что ждать от этой троицы, прежде не проявлявшей себя в международных делах, да и вообще в большой политике, Запад, естественно, предугадать не мог. Нельзя было исключать, что в отличие от постаревшего, обкатанного жизнью реалиста Сталина эти молодые, амбициозные политики окажутся фанатичными коммунистами и, отбросив мирные инициативы, снова начнут призывать к мировой революции.

Помимо этого, новые советские лидеры в любой момент могли извлечь с Урала и маршала Жукова, который все еще оставался одним из существенных факторов американо-советского противостояния. Несмотря на жгучую потребность «править всем миром», сбрасывать со счетов Жукова американцы не могли.

Надо также иметь в виду, что возможная операция по ликвидации Сталина, задумай американцы ее провести, была бы с высокой вероятностью раскрыта советскими органами государственной безопасности, уровень профессионализма которых в Соединенных Штатах оценивали очень высоко.

Выявление органами государственной безопасности Советского Союза причастности Соединенных Штатов Америки к смерти И. Сталина дало бы в случае необходимости новому руководству СССР могучий стимул для того, чтобы поднять советский народ на новую войну. А как воевали бы русские, узнав, что Сталина погубили «американские империалисты», – гадать не требовалось.

С политической точки зрения убийство Сталина мало что сулило американцам и потому, что в 1953 году Генералиссимус Советского Союза Иосиф Сталин был героем не только в СССР, но и во многих других странах. Еще не год и не два предстояло поливать грязью имя Верховного Главнокомандующего армии, спасшей мир от коричневой чумы, прежде чем смерть Сталина вызвала бы необходимый Западному блоку резонанс в мире.

Можно не сомневаться, что американские эксперты при планировании возможных сценариев развития противостояния с Советским Союзом изучали различные варианты покушения на Сталина, как, собственно, и на других руководителей СССР. Проживи Сталин еще пять-семь лет, покушение на него действительно приобрело бы для Америки актуальность.

Однако необходимо признать, что в 1953 году комплекс реальных обстоятельств и политических условий исключал заинтересованность Соединенных Штатов Америки в смене власти в Советском Союзе. Иными словами, версия о непосредственной причастности Соединенных Штатов Америки к смерти Сталина должна быть отклонена.