Текст книги "Гончаров и сатанисты"

– Это шантаж…

– Заткнись, жук навозный, моралист трахнутый. Не нервируй меня. А то не ровен час я еще кое-кому на тебя капну. О твоих недекларированных доходах. И тогда тебя обложат плотно и качественно. Выбирай: или исповедь на моей чахоточной груди, или лапы рэкета. У меня мало времени и много желания почистить тебе харю.

– Ну хорошо, я скажу. Да, действительно, мною была доставлена небольшая партия этой литературы из Питера. Ну и что?

– Ничего хорошего. Кому доставлена и от кого?

– От кого – не знаю, случайно купил в метро, но здесь у меня ее изъяли. Вот и все. Теперь отдавай деньги и ключи. Я все сказал.

– Я тоже. Сейчас мы едем в церковь, и я все докладываю батюшке, а затем сообщаю о твоей одиозной личности крутым мальчикам.

– Ладно, черт с тобой, только условие: ты меня не знаешь, и я тебя не видел.

– Это в моих интересах. Я весь внимание.

– Предупреждаю, они опасны, и говорить буду только то, что знаю. Это общество состоит в основном из баб. Причем жен обеспеченных персон. Собираются они, как правило, в первую субботу месяца, окучивают их двадцатилетние мальчики.

– На Лысой горе, – заржав, добавил я.

– Нет, на утесе. Там у них тусовка длится всю ночь.

– Утес большой, где конкретней?

– Так просто на пальцах не объяснишь. Нужно ехать.

– Поехали. Машина под задницей.

– Да ты сдурел. Я туда и не проеду. Снег, гололед…

– Доедешь сколько возможно, а дальше покажешь.

– Я же говорю – некогда мне.

– Ты сам являешься членом этого общества?

– Упаси Бог, и тебе не советую.

– Каким же образом ты был с ними связан? Вроде не молодой.

– Финансовым, и не связан, а выполнял единовременную работу по доставке литературы. Больше нас не связывало ничего.

– Не волнуйся, а куда ты должен был доставить свою чернуху?

– Туда же, в субботу на утес.

– Поехали-ка, друг. Мне не терпится с ними встретиться.

– Ну что за проклятый сегодня день, недаром во сне грязную сковородку видел.

– Почему сковородку? – спросил я, садясь за руль. – Ты похож на утятницу. Огромную, пузатую и грязную утятницу.

– Прошу без оскорблений. Я могу обидеться. Бензин будешь покупать сам.

Почти сразу же за плотиной, оставив трассу, мы свернули налево и, миновав небольшую деревеньку, углубились в лес. Дорога была сносная, хотя на некоторых участках уже занесена снегом. Через несколько километров она начала задираться вверх. Но пока что машина шла хорошо, тем более что у моего христарадника резина была шипованная. Подъем становился круче, а вскоре вообще перешел в серпантин. Еще через три его витка кончился лес, а с ним вместе и дорога. Дальше она была полностью закрыта белым равнодушным снегом. Рваться вперед было бы полным идиотизмом.

– А как же они сами-то добираются?

– Без понятия, в прошлом году тоже зимой меня сюда привозили. Дорога была чистая. Возможно, они не собираются здесь. Поменяли место. Но об этом я ничего не знаю.

– Далеко еще?

– Километра три будет. Это до первой площадки.

– А сколько этих площадок?

– Я видел две, но кажется, их больше.

– Ладно, едем назад. – Я решительно развернул машину, и мы опять окунулись в таинственный зимний лес.

На плотине я остановился, отдал попрошайке его дневное жалованье и вышел из машины.

Мне пришлось долго объяснять водителю попутного «ГАЗ-66» суть проблемы, а когда он наконец ее понял, то высказал свою точку зрения коротко и просто:

– Сто тысяч.

– И в придачу улыбку гиены, – недовольно пробурчал я, забираясь в кабину, – кровососы.

– Не хочешь, тогда вытряхивайся.

– Поехали, только подождешь меня там минут десять.

О том, что мы попали на первую площадку, я понял сразу. Она вдруг открылась перед глазами после очередного крутого поворота. Удивительно, но она была совершенно чиста. То ли заботливый ветер сметал снег, то ли он вообще не попадал сюда. Как бы то ни было, я спрыгнул на обнаженную промерзшую землю. Слева от меня дыбилась известково-доломитовая отвесная стена, справа – крутой спуск с перспективой знаменитой излучины, а прямо дорога вела, очевидно, на вторую площадку.

– Вперед, – приказал я шоферу.

– Геолог, что ли? – полюбопытствовал он.

– Нет, бабник, смотрю, где половчее свиданку организовать.

Вторая площадка оказалась гораздо больше первой и находилась как раз над нею. Я с удивлением отметил, что она в какой-то мере благоустроена. То есть явно выровнена искусственным путем, а в стене выдолблена большая ниша, площадью порядка ста квадратных метров. В центре ее находилось то, что я искал, а именно – следы костра или кострища. Однако самого главного найти я не смог.

Очевидно, существовала третья площадка, о которой не знал попрошайка. Но дорога обрывалась здесь, дальше можно было продвигаться только пешком. Авансировав водителя, я полез вверх и неожиданно наткнулся на большой, в рост человека, пролом. Скрытая чахлым кустарником, снизу она не была видна. Через несколько метров проход расширялся, и в конце его появился свет. Я вышел на дно своеобразного шара диаметром в пятьдесят метров. Видимо, кровля карстовой пещеры здесь обрушилась, открывая солнцу сокровенные тайны недр. В центре этого известкового мешка я нашел недостающие детали, а именно – плоскую каменную плиту, следы костра и груду костей. Что ж, для меня этого было предостаточно. Можно возвращаться. Я вполне заслужил приятный вечерний отдых.

* * *

В понедельник, примерно в десять часов вечера, когда я заканчивал кормление домашнего животного, въедливо и настойчиво зазвонил телефон. Мне почему-то сразу стало понятно: ничего хорошего этот звонок не сулит.

– Через час в кафе в парке, – рявкнул Ефимов и бросил трубку.

Явно случилось что-то неординарное и достаточно серьезное, если оскорбленный мною полковник решился позвонить первым. И тем более тон отрывистый, торопливый, без обращения. Еще не было одиннадцати, а я уже честно давился третьим мороженым, изготовленным в этом самом кафе. Вошел Ефимов, «резкий, как нате», не здороваясь сел напротив, буровя маленькими медвежьими глазками.

– Ты куда дел Настю? – напористо и всезнающе выплюнул он.

– Какую Настю? – ни черта не понимая, поинтересовался я.

– Настю Григорьеву, только не надо говорить, что ты ее не знаешь. На тетрадке перед телефоном у нее записан твой телефонный номер. И записан он за полчаса до ее похищения.

Теперь до меня дошло, о какой Насте идет речь. Настя, та самая девочка, у которой пропала мать. И она, оставленная соседкой тетей Галей, безуспешно пыталась дозвониться до своей подружки, все время попадая ко мне.

– Вспомнил, Алексей Николаевич, действительно знал такую. Познакомился с ней в одиннадцать часов ночи в пятницу, она звонила подруге и все время попадала ко мне.

– Проверим. Как зовут подругу?

– Кажется, Таня. Еще она сказала мне, что очень боится сидеть одна дома. Ее соседка закрыла на ключ. Еще она сообщила мне о том, что у нее пропала мать, а отец отправился на ее поиски. Ей было страшно одной, поэтому я дал свой телефон. Кстати, она сообщила мне свой.

– Вечно ты, Гончаров, в дерьмо вляпаешься. Где она живет?

– Без понятия. Но судя по телефонному номеру, в нашем районе.

– Это козе понятно. В одиннадцать пятнадцать, когда вернулся ее отец, ее уже дома не было. Зато стоял полный кавардак. Вещи раскиданы, ящики выдернуты. Но ты мог бы это сделать, если бы приехал раньше одиннадцати или ровно в одиннадцать.

– До одиннадцати меня посещала соседская супруга, а сразу после одиннадцати сам сосед.

– Кто такой? Точный адрес, имя, фамилия.

– Юрка, ваш сотрудник, Шутов.

– Это точно? Почему же он промолчал на оперативке, во время рапорта?

– Наверное, вы не спрашивали, а он посчитал бестактным вмешиваться в разговор, его не касающийся. А кроме того, зело обижен он на вас и на меня тоже.

– На обиженных воду возят. Выгоню я его к чертовой матери, если ты не врешь.

– Если возможно, повремените, я кое-что вынюхал, его помощь может понадобиться.

– Что же ты вынюхал, докладывай.

– Алексей Николаевич, я не служу в вашем департаменте, а кроме того, вообще не люблю скоропалительных выводов. Информацией я буду владеть только в следующую субботу, и тогда непременно поделюсь ею с вами.

– В субботу? Что-то поздненько. Почему?

– Дело в том, что эта организация работает только по субботам.

– Ладно. Теперь слушай сюда. Я тебе поверил, но это не значит, что поверят другие, поэтому дома не появляйся. Поживи где-нибудь. А мне каждый вечер в двадцать один час тридцать минут звони по этому номеру. Это телефон соседки.

Он протянул клочок бумаги, а я с грустью подумал, что находиться в бегах человеку моего возраста, да к тому же невиновному, в высшей степени несправедливо. Видимо понимая мое состояние, полковник похлопал меня по руке:

– Ничего, Гончаров, прорвемся, если ты не врешь, то правда восторжествует.

– Когда это правда торжествовала на Руси? – кисло улыбнулся я. – Даже в народных сказках Ванька-дурак старается облапошить царя, а царь, в свою очередь, надуть Ваньку. Правда, в сказках Иван выходит победителем, у нас же, в реальной жизни, наоборот.

– Ну и брюзга же ты, Гончаров, что с тобой будет через десять лет? Ладно, до вечера. Звони.

Собрав самые необходимые вещи, к обеду я закрыл квартиру и из ближайшего автомата позвонил Чистову, хозяину той самой дачи, откуда я добирался, вляпавшись в историю.

– Глеб Андреевич, – радостно поприветствовал я его, – Гончаров говорит…

– Слышу, что не Николай Второй, чего хочешь? Или давно не оскорблял меня?

– Дело к вам, можно приехать?

– А когда тебе было нельзя? Захвати только коньяк, моральный урод, ты знаешь, какой я люблю.

В поисках натурального армянского коньяка я блуждал по магазинам, потратив на это больше часа. Наконец требуемая жидкость была найдена. Открыв бутылку, я понюхал, вроде бы содержимое соответствовало наклейке. Ободренный этим, я остановил первого же мышелова и покатил за город.

С момента нашей первой, тесной встречи прошло больше трех с половиной лет, но дачный домик за это время практически не изменился. А вот баня с каждым годом хорошела и расцветала, до такой степени хозяин лелеял свое детище, выстроенное собственными руками номенклатурщика. Постепенно роли поменялись. Баня оказалась центральным строением участка, а домик стал второстепенным подсобным помещением, что-то вроде курятника или собачьей конуры. Кстати, сама собака предпочитала летом проживать в предбаннике, чем заработала большой авторитет и хозяйскую любовь.

Сам хозяин в настоящий момент возился в «кочегарке», небольшой кирпичной будке, где стояли АГВ и четыре сорокалитровых бидона шаловливой браги. Это финансовое подспорье Чистов изобрел год назад, и шло оно нарасхват, успешно конкурируя с магазинными суррогатами.

– А, явился не запылился, – пробурчал он, протискивая крепкое, широкое тело в узкую дверцу. – Ну что там у тебя случилось? Пойдем в дом.

Вкратце я рассказал ему о злоключениях того вечера и случайного звонка похищенной девчонки. Он внимательно меня выслушал и понюхал коньяк. Помолчал, что-то обдумывая.

– Дерьмо, – наконец заключил он, – полное дерьмо.

– Я или коньяк?

– И то и другое. Это не коньяк, а кальвадос. А тебе не нужно было уезжать отсюда. Прыгаешь много, суетишься. Вот и получил.

– Можно я недельку у вас перекантуюсь?

– Кантуйся хоть год. Ты мне не мешаешь. Наоборот, вдвоем веселее. Заодно поэксплуатирую тебя. Съезди в город за дочкой. Она сейчас дома, недавно звонила.

– У меня же права отобрали. Прямо там же на месте происшествия.

– Опять неладно. Придется самому. Ты тут водку без меня не пьянствуй. Привезу Сашку, сядем как следует. Все-таки день рождения. Шестьдесят пять нынче стукнуло.

– Кому? – глупо спросил я и тут же спохватился: – Мне тоже в город надо.

– Мне кажется, ты приехал оттуда десять минут назад.

– Кажется, я забыл выключить свет.

– Ну поехали, да шибко не траться.

– Хорошо, но если вы поняли, в чем дело, то мой подарок купите себе сами, – я протянул ему пять сотен, – от Гончарова на долгую память.

– Ну-ну, оставайся, сторожи дом, я Графа с собой возьму. Пес тоже должен хотя бы изредка получать кайф. Граф, в машину.

Рыжая тварь не заставила повторять приглашение дважды. Уже через минуту сенбернар гордо восседал на заднем сиденье, глядя на меня свысока, с презрением комфортабельно устроившегося англичанина.

Плюнув в меня выхлопом, вальяжно покачивая бедрами, серая «Волга» ушла за поворот. Я прикрыл ворота, резонно решив не запирать их капитально. Войдя в дом, я растянулся на диване, рассчитывая хотя бы на полчаса отключиться от навалившихся на меня несчастий.

Господи, ну почему я такой невезучий? Неприятности буквально выслеживают меня, поджидая удобный случай, чтобы подставить мне ножку. С такими невеселыми думами я задремал. Скрип калитки, неожиданный и резкий, заставил меня насторожиться. Сработало шестое чувство. Я опрометью метнулся в мансарду, оставив дверь чуть-чуть приоткрытой. Вошли четверо парней примерно двадцати лет. Вели себя довольно развязно.

– Я же говорил, Толян, схилял он, вместе со своим бобиком.

– Нормально, – оценил Толян, – значит, обойдемся без мокрухи.

– Какая разница, – вмешался третий, длинный и прыщавый, – я всегда готов.

– Это мы знаем. Кончай базар, где он держит их?

– Наверное, в этом «медвежонке». – Длинный указал на несгораемый сейф-тумбу, что стоял в углу возле книжного шкафа.

– Артур, будешь вскрывать или утащим целиком? – осведомился Толян.

– Как скажешь, начальник. Мне без разницы. Его вспороть – что два пальца об асфальт.

– Тогда открывай, время есть, а тащить его целиком – дюже заметно.

В руках медвежатника Артура появилась миниатюрная горелка-резак. Отрегулировав нужное пламя, он занялся любимым делом. Я стоял над ними и ничего не мог поделать. Сейчас двух-трех выстрелов газового пистолета хватило бы вполне. Но пистолет в спортивной сумке, а сумка в комнате недалеко от грабителей. Я буквально кипел от бессильной злобы, когда, окончив работу, Артур открыл дверцу.

– Прошу, начальник, только осторожно, пальчики не обожги.

– Постараюсь. Не ошибиться бы, гляди, тут сколько этих папок, привезем ненужную – не заплатит.

– Толян, он говорил, она красная.

– Тут красных пять штук, какая из них?

– Забирай все пять, там он сам разберется. Зато наверняка, без прокола.

Забросив в сумку пять пластиковых папок, грабители не спеша удалились. Как только пискнула калитка, я кубарем скатился назад, надеясь отследить хотя бы направление, в котором уйдут преступники. Когда хлопнули дверцы автомашины, я стоял в прихожей. С первым же звуком заработавшего двигателя я вылетел к калитке и чуть не завыл от отчаяния. «Девятка» цвета «мокрый асфальт», словно издеваясь, уходила от меня второй раз, потому что на ее заднице я успел прочесть «В-304». Номер, который я получал лично. Даже его не удосужились заменить, козлы. С раздражением я рванул телефон, надеясь сообщить о местоположении машины дежурному. Гробовое молчание, только едва слышится радио. Ясно, они предварительно его вырубили. Похоже, что фортуна раз и навсегда повернулась ко мне голым задом. Господи, за что же такое наказание и как я буду отчитываться перед хозяином? Наверное, господин Гончаров, с таким букетом неприятностей пора в петлю. Но сначала не вредно сообщить о случившемся Ефимову, только где искать обрывок провода?

Найти его оказалось просто. Оба конца «воздушки» лежали тут же во дворе, под ногами. Просто первый раз я этого не заметил, находясь в полуистерическом состоянии. Найдя в сараюшке подходящий кусок провода, я восстановил связь и сел на крылечке, задумавшись. Имею ли я права сообщать Ефимову о случившемся? Наверняка преступники похитили документы, кого-то очень и очень компрометирующие. Да, не так-то ты прост, друг Глеб Андреевич. На заслуженный отдых ушел, но продолжаешь, кажется, заниматься тихими делишками. Кого-то держал на коротком поводке. Судя по папкам, не один десяток человечков желают твоей скорейшей и благополучной смерти. Но что же грабители? То, что они наемные, я понял сразу, но неужели это те самые скоты, что бросили невменяемую женщину под колеса? Вряд ли, каждый бандюга предпочитает работать в узкой, ему отведенной нише.

Тем более абсурдно разъезжать на заведомо засвеченной машине, даже не удосужившись поменять номера. Что отсюда следует? Скорее всего, машину продали им по дешевке, пообещав оформление в самое ближайшее время. Или же они угнали ее с какой-нибудь стоянки, не подозревая о преступной биографии автомобиля, но это маловероятно. Скорее всего, обе группы если и не связаны по роду своей деятельности, то уж по крайней мере знают друг друга. Остается совсем пустячок – найти одну из группировок.

Недовольно фырча, хищная волговская морда уперлась в ворота. Я поплелся открывать. Вслед за Графом из машины вылезло наивное создание, примерно лет тридцати. Оно с детской застенчивостью всезнающей женщины скромно смотрело на меня.

– Знакомься, Гончаров, – подходя, хохотнул Чистов. – Моя младшенькая и любимая дочка. Образование высшее, разведена, дочери восемь лет, трехкомнатная квартира и «Жигули» в гараже. Зовут Александра. Отличная партия для тебя.

«Ага, держи карман шире, – подумал я, улыбаясь, – трахнуть-то я тебя трахну, девочка-бесстыдница, но становиться отчимом твоей дочурки не собираюсь».

– Очень приятно, – уже вслух добавил я. – Меня зовут Костя.

– Саша, – она потупила глазки, – не слушайте его, это он шутит так.

– В каждой шутке есть доля правды. Гляди-ка, Костя, что ты мне подарил.

Он торжественно открыл черную пластиковую коробку. На красной коже лежал газовый «смит-и-вессон» – великолепная подделка грозного оружия техасских шерифов.

– Ну и как тебе твой подарок?

– Прекрасно, я подарил бы то же самое. Глеб Андреевич, тут вам еще один подарочек преподнесли, можно сказать, нежданный сюрприз.

– Вот как, – расплылся он в предвкушении нового кайфа, – и какой же, кто передал?

– Это уж вам решать, войдите в дом.

Беднягу чуть было не хватил кондратий, когда он увидел вспоротое брюхо сейфа. Он застонал протяжно и горестно, словно Медея из бессмертной трагедии Еврипида.

– Господи, выкрали, суки, ограбили! Ты-то где был, мент хренов?

– Наблюдал за ними сверху, с мансарды.

– Почему не остановил? Я тебя спрашиваю, почему ты дал спокойно ограбить меня?

– Потому что их было четверо. И они пристрелили бы меня не задумываясь.

– Да уж лучше бы, чтоб не видеть твою паскудную рожу. Мудак недоразвитый.

– Между прочим, извинитесь и благодарите судьбу, они ехали сюда с твердым решением вас замочить. Даже очень сожалели, не увидев хозяина. И если бы не мудак Гончаров, то вполне возможно, что ваш жизненный путь сегодня был окончен. Как раз в день рождения.

– Говоришь-то ты хорошо, но что мне-то делать?!

– Давайте сообщим в милицию, тем более что грабители рассекают на моей машине.

– Нет, Костя, ты ненормальный. Как такого полудурка носит земля? Там же компромат. В пяти папках собраны сведения о неблаговидных поступках пяти высокопоставленных особ из бывшего моего окружения, сегодня рвущихся к власти. Ты хоть понимаешь, сколько стоит одна такая папка?

– Понимаю. По-вашему, кто из них больше всего тянет на роль грабителя?

– Хм, подумать надо. А папки забрали только красные? Других не трогали?

– Нет, забрали пять красных папок и ни единой больше.

– Значит, Стельмах, Князев, Семеныч, Гольденберг и Дьяконов. Князев на том свете, Гольденберг за границей, Стельмах увлекся торговлей, значит, реально остаются два человека – Дьяконов и Семеныч. И по моим сведениям, оба рвутся в депутаты областной Думы. Но что от этого, поезд ушел!

– Сколько стоят папки?

– Лимонов сто, не меньше. Зачем это тебе?

– Пока не знаю. Вы не могли бы сообщить адрес их проживания?

– Семеныч живет недалеко от тебя в новом элитном доме, десятая квартира. А Дьяконов портит воздух в коттедже на берегу матушки Волги. После ресторана второй поворот, двухэтажный дом с башенками. Он там один. Да только все это пустое, у них серьезная охрана из бывших омоновцев. Тебе с ними не сладить.

– Это уж не ваша забота. Сколько человек охраны?

– Думаю, два-три дуболома содержит Дьяконов и столько же Семеныч, он живет один.

– Кого вы подозреваете больше?

– Дьяконова. У меня с ним недавно был разговор, и я прозрачно намекнул, что баллотироваться ему не стоит. Дословно сказал: «И рад бы в рай, да грехи не пускают». Он тогда посмеялся, дескать, все мы грешны, а государством управлять кому-то надо.

– Я возьму вашу машину? Если что, скажу – угнал.

– Бери, но у тебя же нет прав, да и куда на ночь глядя?

– Ночь – это самое плодотворное время для проституток и воров. Если не вернусь к утру, то объявляйте машину угнанной. Лично начальнику милиции наплетете, что сочтете нужным. «Грудь вперед, бодрей смотрите…» До встречи!

Основательно экипировавшись, я сел за руль, осторожно привыкая к машине.

«Опять ты, Гончаров, по собственной инициативе едешь к черту на рога, – тоскливо подумал я, выворачивая на шоссе, – опять тебя, дурака, будут бить, если ошибешься хоть на сантиметр, а при неблагоприятном положении Юпитера, или чего там, могут убить. Везет тебе как утопленнику. А все почему? Потому что дурак, не слушал покойных родителей, не пошел на геофак. Сидел бы сейчас, разбирая камушки, и радовался победе демократов».

Проехав ресторан, я припарковал машину в тупике, между двух частных угодий, хлебнул из фляжки чистовского коньяка и, перекрестившись, пошел на разведку.

Коттедж стоял особняком в сорока метрах от крутого спуска. Его охраняли сплошная бетонная ограда, злобная овчарка и трепаная рыжая дворняжка, ее подруга. Капитально освещенный двор не давал ни малейшей возможности проникнуть в дом незаметно. Идти же в открытую означало провалить операцию в самом ее начале. Мою душу немного согрел вид старого трухлявого дерева, что умирало на взгорке недалеко от забора. Если верить моим ботаническим познаниям, называлось оно осиной. Подойдя ближе, я внимательно изучил растение. В обхват толщиной, осина стояла точно напротив дома. Идея мне понравилась, и захотелось немедленного ее воплощения. Еще раз осмотрел ствол. Гнилое-то оно гнилое, но без постороннего вмешательства простоит еще год, если не больше. Но без помощника мне не обойтись.

Из ресторана я позвонил Юрке, на мое счастье, он оказался дома и, кажется, обрадовался, услышав меня. Наверно, Ефимов провел с ним беседу.

– Твой драндулет на ходу? – с места в карьер начал я.

– Да, а ты где?

– На набережной, в частном секторе, возле ресторана. Слушай внимательно, возьми дубинку, ножовку и немедленно приезжай, нужна помощь.

– Через полчаса буду, жди.

Точно в назначенное время он прибыл и услужливо протянул мне плотницко-милицейский инструмент. Одет он был подобающе, в камуфляжную куртку и высокие шнурованные сапоги.

– Машину оставь здесь. Пойдем!

– Куда? Что я должен делать?

– Пустяки, деревцо одно нужно спилить. А вообще-то чем меньше ты будешь знать, тем легче будет в суде.

– Что-о-о?

– Не бойся, Маруся, я Дубровский. Ты памперсы-то надел? А то брюки жалко.

– Конечно, еще и тебе прихватил. А если серьезно, то что нам предстоит?

– Тебе, Юрок, стоять здесь и смотреть на этот шикарный домик. Тебе хорошо его видно?

– Достаточно. И долго я на него должен глядеть?

– Смотри по обстановке, но когда я в него войду, ты должен подогнать тачку к воротам и ждать меня. Все понятно?

– Абсолютно. Бог в помощь.

Гнилушку я подпиливал по всем правилам лесных вальщиков, направленно выпиливая клин, чтобы лесина рухнула в строго заданном направлении. Мне на подмогу пришла метель. С одной стороны, она ограничивала видимость, а с другой, мела в нужную сторону. Трижды я прерывал работу, пытаясь столкнуть осину, но она все еще стойко держалась, сопротивляясь моим муравьиным толчкам. В конце концов я решил, что дальше пилить становится опасным для моего здоровья. Поднатужившись, я приналег на ствол. С треском и кряхтением уродина пошла в последний путь. Сухая крона, шарахнувшись о крышу, разнесла ее вдребезги, а основание ствола, отыграв от покосившейся бетонной панели забора, повалило ее. Путь был свободен, истошно затявкали, завыли собаки. Не теряя ни минуты, несколько метров я пробежал по стволу, потом спрыгнул и затаился под парадным крыльцом. В доме стояла гробовая тишина, но уже через полминуты она взорвалась криками и плачем. Захлопали и двери. А на меня набросилась рыжая шавка, более обаятельная, чем ее авторитетная подруга, поспешившая ей на помощь. И ту и другую я угостил собачьим паралитиком и затянул поглубже под крыльцо. Первыми выскочили два парня, судя по всему охранники.

– Говорил же я хозяину, спилить этот дрын надо, а он: «Успеется, успеется». Вот и успел.

– Да хрен бы с ним, чтоб его совсем пришило. Крышу-то, гляди, всю разворотило.

– Чего стоите?! – заорал подошедший к ним мужик, видимо хозяин. Быстро на крышу, тупицы. Сбросьте ее на землю. Ну куда вы полезли? Возьмите пилу, топор. Целиком вы ее не сдвинете. Да быстрее, мать вашу так… Кретины гребаные.

– Леонид, сейчас же прекрати, – раздался надо мной женский негодующий голос.

– Да пошла бы ты… – посоветовал хозяин, – закрой форточку и убирайся в дом.

«Нет, не прав ты, Леня Дьяконов, – подумал я, – нельзя так с телохранителями разговаривать. Это тебе не лакеи, что в сохранности держат твой дом. Они охраняют твою жизнь. И ты можешь здорово проиграть, если будешь с ними обращаться подобным образом. Подойди-ка поближе, вот так! Еще чуток. Ну…»

Дождавшись, когда дьяконовские ноги окажутся в двух метрах от меня, я выбил из-под них землю и удавом затащил Леню под крыльцо. Оглушенный, он долго не мог понять, почему ему в лоб тычут стволом, а придя в себя, попытался пищать. Ствол ткнулся ему в кадык, так что немного запершило в горле.

– Леня, ты жить хочешь? – жарко и доверительно спросил я шепотом, на ушко.

– Ага, – так же горячо ответил он.

– Тогда не вякай, одно неправильное движение – и в этом чудесном доме поселится другой хозяин. У тебя кабинет есть?

– Конечно, на первом этаже.

– Тогда пойдем, если кто-нибудь спросит, скажешь, что я твой школьный товарищ Блюмбергер Арон.

– Не поверят.

– Ну тогда Иван Петров. Вставай. Давай-ка мы с тобой обнимемся, а пистолетик тебе в бочок, чтоб не видно было. Не давит? Тогда пошли. Учти, стреляю сразу.

Так, в обнимку, о четырех ногах, мы забрались на крыльцо, миновали просторный холл и очутились в новомодном деловом кабинете без единой книжицы.

Затравленно озираясь, запрятав голову в плечи, мой подопечный ежесекундно ждал выстрела. Дурак, пистолет-то у меня газовый. Представляю, какое бы удовольствие получили его телохранители при виде подобной картины. Гордый, всемогущий орел совсем опустил крылышки и стал подобен чахоточному воробью.

– Леня, время у меня ограничено, всего-то одна минутка. За эту минутку ты должен отдать мне пять красных папок либо выплатить за них деньги из расчета по сто лимонов за каждую. Время пошло, когда оно окончится, секунда в секунду ты будешь трупом.

– Не стреляйте! – сразу же запищал он. – Я сейчас отдам. Только сейф открою.

– Давай, милок, давай пошустрее, уже прошло полминуты, – изгалялся я над бедным кандидатом.

– Отвернитесь, я не хочу, чтобы вы видели код.

– Перебьешься, установишь другой. На такой фокус лови других мышей.

Едва сейф открылся, я тут же выхватил из него лежащий с самого края пистолет.

– Пришибу, сволочь, – пообещал я ласково, – и в Думу баллотироваться будет некому.

– Да что вы, я. и не думал, простите, у меня мысли не было. Вот вам четыре папки в целости и сохранности.

– Мне нужно пять, понимаешь, гнида, пять.

– Да, конечно, но пятую я, увы, сжег.

– Бабки на кон, время пошло.

– Понимаю, но у меня нет денег.

– Осталось сорок пять секунд, я пристрелю тебя из твоей же собственной пушки, из нее же положу охрану. Скажут – взбесился Дьяконов, а твоя супруга подтвердит, уж больно ты ей противен. Осталось пятнадцать секунд.

– Может быть, пятидесяти лимонов будет достаточно?

Я взвел курок и ткнул ствол в основание его сволочного черепа. Ни слова не говоря, он открыл внутреннюю дверцу сейфа и вытащил десять пачек.

– Забирайте и уходите, я устал.

– Ну, это ты, кореш, зря. Нам с тобой еще предстоит легкий вечерний променаж по зимнему лесу. А ты как думал? Без тебя твои бобики меня разорвут. Когда выйдем, скажешь им, чтоб не беспокоились и сидели дома. Дескать, пошел на полчасика с другом в кабачок. Улавливаешь тонкую нить моей мысли? Если будешь себя хорошо вести, то через полчаса ты будешь свободен, как степной ветер. Вперед и с песней. Ты какую песню любишь, мой сладкий?

– Эту… «Тяжелым басом ревет фугас».

– «Ударил фонтан огня»… – подхватил я, – отлично, так и пойдем, походкой немного выпивших товарищей, за-а-певай!

Мы уже подходили к воротам, когда сверху, с крыши, нас окликнули:

– Леонид Николаевич, вы куда? Подождите, я с вами.

– Работай, придурок, в кабак я с Иваном, на полчаса, понятно?

Второй телохранитель крутился возле Юркиной машины, светить его я не имел права, поэтому, едва заметно мотнув головой, я громко спросил:

– Шеф, подкинь до кабака, червонец за мной.

– Не могу, – сразу понял он, – человека жду. – Юрка показал на соседний дом.

– Ну и ладно, мы и пешочком доберемся, правда, Леня?

– Конечно, что тут идти, две минуты. «Тяжелым басом ревет фугас»…

– Хорошо поешь, Леня, – похвалил я незадачливого депутата, когда мы выбрались на шоссе. – Теперь ступай домой и помни, что дубликат твоей папочки все-таки имеется. Так что без глупостей, С нашей стороны их тоже не будет. Баллотируйся дальше, продолжай вешать лапшу на уши пенсионерам и пионерам. Если кто тебя и покарает, то это Фемида. И не та, что в руках твоих знакомых, но та, нам невидимая. Живи и говняй землю дальше. Ауфидерзейн! Эй, пистолетик возьми, извини, я его разрядил, в стволе тоже нет. И еще вопрос личного характера: где вы нанимали грабителей?

– Что, и у вас появилась потребность в их услугах? Сожалею, но у нас односторонняя связь. Ничем помочь не могу.

– Возможно, вы покрываете не только грабителей, но и убийц, а это уже, батенька, пахнет совсем по-другому. Подумайте!

– А ты что ж, мент? Или, может быть, прокурор? Отчего вдруг такой интерес?

– Я не мент, не прокурор, просто не люблю убийц, а тем более орудующих у меня под боком.

– Скажи на милость, интересно, а кто это десять минут назад обещал выбить мои мозги, не ты ли, а может, мне все приснилось?

– Конечно, пистолет у меня газовый, просто взял тебя на понт. Но ты не дергайся – паралитик нормальный. Скукожит, как в материнском брюхе.

– Ничего я не знаю, ты получил свое и убирайся к едрене фене, а меня оставь в покое.

– Ты, Дьяконов, покрываешь убийц, а значит, заодно с ними. Их я найду все равно, и тогда ты будешь иметь бледный вид и макаронную походку. Какая уж тут Дума, на свободе бы остаться…