Текст книги "Пастырь из спецназа"

Внутри словно прошел Мамай! Иконы оказались безжалостно содраны со своих мест, оклады помяты, а стекла варварски разбиты. По стенам словно кто-то в неистовой злобе молотил гигантской кувалдой, а на полу тонкими меловыми линиями были выведены круги, пентаграммы и странные, зловещие символы и буквы!

Отец Василий стремительно развернулся, выскочил во двор и, пригнувшись к снегу, словно ищейка, помчался по свежему, отчетливо видному в лунном свете следу.

Он миновал целых два квартала, когда заметил вдали темную мужскую фигуру. Человек бежал, широко размахивая руками и легко перепрыгивая через гнилые бревна и когда-то брошенные строителями куски свай. Он определенно не знал, что за ним кто-то гонится, и даже не оглядывался. И тем не менее, несмотря на то что священник прибавил ходу, дистанция между ними продолжала увеличиваться. А когда вдоль дороги потянулись однообразные шанхайские бараки, человек просто исчез – словно растворился в воздухе. Некоторое время отец Василий еще пытался «взять след», но минут через пятнадцать, осознав бесплодность своих попыток, побрел назад. Плечо саднило, по груди текло что-то мокрое, и он понял, что швы, наложенные после нападения на него в храме, разошлись. Но заниматься собой было некогда, нужно было звонить в патриархию.

* * *

– Ничего не трогайте. Мы высылаем специалиста, – только и сказали в патриархии.

– Как я могу это не трогать?! – прорычал отец Василий. – Сегодня же Рождество!

– Не беспокойтесь, он успеет, – строго заверили его на том конце провода.

– Может, в милицию позвонить? – предложил священник. – Вдруг у них данные на этих сатанистов есть?

– Вы лучше поспешных выводов не делайте и до приезда нашего специалиста лучше ничего не предпринимайте, а просто подождите, – мягко, но настойчиво сказали отцу Василию и положили трубку.

Священник застонал и снова кинулся в нижний храм.

– Вам помочь?! – крикнула вслед все слышавшая Ольга.

– Нет, Олюшка! Тут ничем не поможешь… – отмахнулся отец Василий. – Ради бога, не выходи никуда!

В мгновение ока он снова оказался в нижнем храме и коснулся пентаграммы рукой. Меловая линия кое-где была стерта, словно богопреступник пытался уничтожить следы своего пребывания как раз в те секунды, когда священник столь неторопливо обходил территорию… Отец Василий еще раз осмотрел жуткие выбоины в штукатурке стен и помятые оклады и, схватившись за голову, выбежал наружу; он совершенно не представлял, как успеет устранить все это до того, как появятся прихожане.

Чтобы не разорваться от горя, он занялся подготовкой к празднику, но плечо болело слишком сильно, и он, осторожно сняв рясу, глянул на порез. Так и есть! Стянутая швами кожа полопалась, и теперь из-под нее обильно сочилась кровь. Священник вздохнул и понял, что к врачу идти все равно придется…

* * *

В приемном покое его встретил тот самый молодой хирург, что накладывал ему швы в прошлый раз. Он глянул на рану и застонал от неудовольствия:

– Я же говорил вам, батюшка: никакого бокса! Такие швы красивые были! А теперь вся моя работа насмарку! Вы чем вообще думаете? А, батюшка?!

Священник лишь виновато пожал плечами.

Он терпеливо дождался, когда хирург стянет вместе и сошьет края раны, со скорбным видом выслушал все, что сказал ему расстроенный врач, вернулся в храм, но мысли все равно были только об одном: что теперь делать. Конечно, некоторое время в нижний храм можно не спускаться. А если принесут крестить младенцев?! А их точно принесут! Он не знал, что делать.

Но спустя каких-то три часа после звонка в Москву, как раз в тот момент, когда хор запел «Честнейшую Херувим», в храмовых дверях возникла Ольга, а рядом с ней – высокий крупный бородатый мужчина.

«Он!» – понял отец Василий и удивился, до чего же быстро прислала патриархия своего специалиста. Мужчина деловито кивнул отцу Василию, спросил о чем-то Ольгу, и они вместе вышли во двор.

Только на кратчайшем перерыве священник сумел вырваться и бегом помчался в нижний храм. И Ольга, и посланец патриархии были еще здесь. Москвич, судя по всему, уже закончил осмотр места происшествия и прятал в карман компактную «мыльницу».

– Не беспокойтесь, ваше благословение, – даже не представившись, сразу сказал он.

– Как так не беспокоиться?! – оторопел отец Василий.

– Это не сатанисты, – покачал головой москвич. – Кстати, ко мне можете обращаться «отец Михаил»…

– А кто тогда? – растерялся отец Василий.

– Гляньте на пентаграмму, посмотрите, как она расположена по сторонам света и по отношению к двери, – предложил москвич. – Так ее никогда не располагали ни в Польше, ни в Словакии, не говоря уже о России… Это вообще не европейская традиция, и уж тем более не славянская.

– Американцы! – выдохнул священник.

– Да, возможно, Аргентина… – потер лоб москвич.

– Нет! Я хотел сказать, это все американцы сделали!

– Не понял? – вопросительно посмотел на него москвич.

– «Дети Духа Святого»! – с готовностью пояснил отец Василий. – Они здесь около недели назад завелись!

На какое-то мгновение на широкий, открытый лоб москвича набежала тень.

– Вряд ли это «Дети Духа», – покачал он головой. – Они этим не занимаются…

– А кто тогда? – Отец Василий не мог поверить, что его версия вот так с порога отметается.

– Главное, ответить на вопрос «зачем», – пояснил москвич. – А тогда и все остальное станет понятным. А здесь… вы знаете, у меня такое ощущение, что этот обряд вообще не имеет никакого отношения к духовной области; я бы все это скорее назвал интеллектуальным хулиганством. Человек определенно знал что делает, но никаких особых целей не преследовал.

Отец Василий вздохнул. Если честно, он и половины из сказанного не понял. Что значит «интеллектуальное хулиганство»? И как это он знал что делает, а целей не преследовал? Зачем тогда вообще сюда приходить?

– Отец Михаил, – дернула за рукав москвича Ольга. – Уже можно прибираться?

– Подожди, Олюшка, – вмешался отец Василий. – Не тебе в твоем положении здесь работать.

– А кому? – резонно возразила попадья. – Если кого-нибудь звать, назавтра весь Усть-Кудеяр узнает!

Священник задумался. Ольга была права: не стоило разглашать этот щекотливый факт, а пригласи они кого-нибудь из посторонних, и в тот же день слухи пойдут по всему городу – это уж как пить дать. Отец Василий глянул на часы: он уже опаздывал к продолжению праздничной службы.

– Я помогу, – кивнул москвич. – Уберем, и даже следов не останется. Идите на службу…

Отец Василий благодарно глянул на гостя и с облегчением кивнул.

* * *

Только поздним вечером смертельно уставший от свалившихся на него испытаний священник смог нормально пообщаться с московским специалистом. Отец Михаил оказался умным, подкованным в своем деле мужиком, и, если бы не эта трагедия, отец Василий получил бы искреннее удовольствие от неторопливой, ненапряженной беседы с ним.

Где-то в середине беседы у священника промелькнула мысль, что вся эта чертовщина – только прикрытие и что, возможно, истинной целью преступника было убить его, прямо в храме, чтобы исполнить какой-нибудь сатанинский обряд, и только неведомая случайность, только божий промысел отвел руку мерзавца! И он, запинаясь от волнения, рассказал о своих скорбных мыслях гостю. В конце концов, порезали его в прошлый раз по-настоящему!

Но москвич, даже выслушав рассказ усть-кудеярского священника о нападении в нижнем храме, никаких аналогий с тем, что произошло сегодня, не усмотрел. Отец Михаил явно не думал, что отца Василия хотели, предположим, принести в жертву какому-нибудь свирепому божеству… Хотя сам же признавал, что прецеденты человеческих жертвоприношений в России уже есть и число их, несмотря на старания церкви и властей, постоянно растет.

– Главная опасность сатанистов, – попивая компотик, объяснял отец Михаил, – они сами. Никаких реальных проявлений нечистой силы я, признаться, за восемь лет работы не встречал. Жестокость – да, насилия – хоть отбавляй, но ни серой, ни селитрой, хоть в прямом смысле, хоть в переносном, нигде не воняло…

– Ой, слава тебе, господи! – всплескивала руками внимательно прислушивающаяся к беседе мужчин попадья.

– Хранит бог Россию! – с чувством вторил ей отец Василий.

– Я тоже так думаю, – кивнул москвич. – Было, правда, что вызывали нас на место посадки НЛО – прямо на монастырские поля, стервец, сел, здесь недалеко, в Перми… пару десятков раз приходилось заново освящать оскверненные объекты, но это все, как вы сами понимаете, обычное наше служение, можно сказать, работа…

– А что все-таки у нас произошло? – снова поворачивал разговор в интересующее его русло отец Василий.

– Если расшифровать буквальное значение символов, то это защита от духов небесных сфер и призвание духов земли. Вот, в общем-то, и все… И мне совершенно неясно, почему этот обряд проведен в храме и был ли он проведен вообще.

– Как это был ли он проведен? – изумился отец Василий. – Вы же сами знаки видели!

– Не только видел, – напомнил отец Михаил. – Я их смывал… Но, понимаете, знаки можно и просто так нарисовать. По крайней мере, какой-либо причины призывать духов земли в нижний храм я не усматриваю… Смысл? Что там с ними делать?

Они проговорили до самого утра. Отец Михаил детально рассказал усть-кудеярскому священнику и о страшных, кровавых обрядах, все чаще происходящих в крупных городах, и о проблемах с католиками в западной части славянского мира, и то немногое, что знал о «Детях Духа»…

Эта странная секта не считала Иисуса господом, признавая за ним лишь статус апостола божия, и охотно сама производила своих духовных руководителей в апостолы, как бы приравнивая их этим актом ко Христу.

– Ну и как с ними бороться? – спросил отец Василий.

– Только словом божиим, – покачал головой москвич. – Только словом… Других методов у православной церкви не было, нет, да и не будет, пожалуй.

* * *

Отец Василий отвез москвича на автовокзал в половине шестого утра, а сам принялся готовиться к новому дню, когда по местному радио сообщили о футбольном матче, организованном «Детьми Духа» на льду Волги в честь рождения апостола божия Иисуса Христа. На матч, который должен состояться в одиннадцать часов дня, приглашались все желающие. И это был верх наглости… «Господи! Чем только этот Медведев думает?! Задницей, что ли? – неприязненно ругнул главу районной администрации отец Василий. – Разве можно им такую рекламу делать?!»

Сектанты действительно разворачивались по-американски: с размахом и максимальной зрелищностью. С футболом они тоже не ошиблись – усть-кудеярцы это дело всегда любили и наверняка не пропустят матч, а значит, снова будет реклама, снова будут охмуренные заморскими миссионерами души. Отец Василий вспомнил, сколь до обидного немного пожертвований получил храм в это Рождество, и пригорюнился: такими темпами он свой дом и за десять лет не достроит. Нет, с этим надо было как-то кончать!

Он с трудом довел утреннюю службу до завершения и, еще раз отметив, как мало теперь в храме прихожан, посадил диакона Алексия в машину и рванул на Волгу.

* * *

Как и ожидалось, поле расчистили прямо напротив новой пристани. Обрадовавшись такой бесподобной возможности заработать, владельцы двух прибрежных магазинчиков и одной кафешки арендовали где-то пластиковые столы и стулья и оккупировали всю гладкую дощатую поверхность причала. Всюду дымили мангалы, а мужики беспрестанно разгружали постоянно курсирующие между складами и пристанью «газельки» с пивом.

Народу и впрямь было много. Привыкшие за время новогодних каникул к безделью и незамысловатым развлечениям пацаны, безработные мужики, праздная молодежь обоего пола – все пространство между пристанью и подчищенным от свежевыпавшего снега полем было заполнено людьми.

Отец Василий протолкался сквозь толпу и увидел то, что и ожидал. Костолицый давал последние напутствия обеим своим командам. «Умен мужик, – цокнул языком священник. – Теперь, кто бы из них ни выиграл, главный приз – человеческие души – достанется ему!»

Вышел на поле судья в коротких желтых портках, быстро рассредоточились по полю игроки, и народ принялся лениво потягивать пиво, обсуждая вышедших на поле.

– Смотри-ка, и Колян с ними! – услышал священник.

– Да ну! Где?!

– Возле ворот, видишь? Да куда ты смотришь?! Правее!

Отец Василий стоял и понимал, что ошибся. Когда он ехал сюда, внутри у него была твердая уверенность, что он обязательно что-нибудь придумает. Но вот он здесь, а ни одной светлой мысли так и не пришло. А костолицый тем временем все набирает и набирает очки.

Игра началась стремительным прорывом одной из команд к воротам соперника, и народ одобрительно загудел: действо началось, и началось красиво. Священник вздыхал, потирал шею, переминался с ноги на ногу, морщился и вдруг понял, как соскучился по футболу. Сектанты очень точно рассчитали, что именно следует сделать. Но когда закончился первый тайм и судья объявил перерыв, а мужики тронулись с места, чтобы по новой затариться пивом, все внезапно изменилось. Из толпы раздался разбойничий посвист, и народ, предчувствуя какую-то потеху, возбужденно зашевелился.

– Эй ты! Долговязый! – прокричал кто-то знакомым скрипучим голосом.

Костолицый внимательно оглядел толпу. Он явно не относил себя к категории «долговязых», но понимать, что происходит среди зевак, был обязан.

– Да-да! Я тебе говорю! Чего вы там друг другу дрочите?! Давай по-настоящему сыграем!

Отец Василий вывернул голову. Прямо на пристани, раскачивая ногами, сидел тот самый мужик, от которого новогодней ночью они с Толяном отбили костолицего… его тогда назвали Маконей. «Вот, блин! – ругнулся священник. – Я точно помню эту кличку! Но откуда?»

– А-а! Старый знакомый! – откликнулся костолицый. – Подожди уж своей очереди, будь добр… А потом я и тебя на поле пущу…

– Не ссы, долговязый! Если ты мужик, давай, не выеживайся! Об че спорим, наши ваших надерут!

– А кто это «ваши»? – холодно поинтересовался костолицый.

– Да хоть кто! Лишь бы не строили из себя одуванчиков, как твои! Хочешь, прям щас команду наберу?

Это был вызов. Толпа замешкалась и замерла, вмиг забыв даже о пиве.

– Ловлю на слове, – спокойно принял вызов костолицый. – Наберешь команду за десять минут, будешь играть. А если не наберешь, тогда извини…

Отец Василий сглотнул. Более всего на свете ему захотелось скинуть рясу, выскочить на скользкое, слегка присыпанное снегом поле и показать этим мерзавцам, что такое настоящий футбол!

– Пацаны! – вскочил на ноги Маконя. – Кто со мной?!

Толпа зашумела.

– Давай, пацаны! – призвал Маконя. – Покажем этим святошам!

Отца Василия передернуло. Определение было не вполне уместное.

– Я с тобой, Маконя! – пьяненько крикнули из толпы. – Подожди меня, я с тобой!

Отец Василий с нарастающим интересом наблюдал за развитием событий. Маконя спрыгнул с причала на лед и начал продираться к полю, на ходу агитируя подвыпивших земляков составить ему компанию. Но народ откликаться не торопился. Так что, даже когда время почти вышло, возле Макони собралось всего-то шесть человек – не вполне трезвых и не самых спортивных. И в этот миг отец Василий вспомнил! Конечно же, он знал Маконю! Еще по школе…

Если быть точным, то Маконя учился не в его школе, а во второй. Даже до восьмого класса добрался с трудом. Но уже тогда, несмотря на юный возраст, Маконя успел прославиться как дерзкий и отважный хулиган, которого побаивались и некоторые прошедшие зону парни. Позже он тоже туда угодил…

– Блин, мужики! Вы че, блин?! – крикнул Маконя. – Че вы дрейфите?! Давай, выходи! Сделаем этих козлов!

Толпа хмуро молчала, а кое-кто из парней даже подался назад, как бы ненароком прячась за плечи своих подруг. Буйный Маконин характер был хорошо известен. А к краю поля уже подходил торжествующий костолицый.

– У тебя полторы минуты осталось! – весело предупредил он.

И тогда священник, не отдавая себе отчет в том, что делает, продрался вперед и начал стаскивать рясу.

– Я с тобой, Маконя, – только и сказал он. – Если что, меньшим составом сыграем.

– Ты?! – выпучил глаза Маконя. Он явно узнал в одетом в подрясник, обросшем бородой мужике того, кто не так давно опозорил его перед корешами, поставив на четыре точки.

– Давай, Шатун! Давай, Мишаня! – заорали из толпы, и Маконя затряс головой.

– Шатун?! Ты – тот самый Шатун?!

История про бывшего местного хулигана, ставшего сначала спецназовцем, а потом вернувшегося домой в рясе, давно уже числилась в городских легендах.

– А то… – усмехнулся отец Василий. – В храм божий надо ходить, Маконя, тогда бы знал… – сказал он, боковым зрением отметив, как потянулись вслед за ним в сторону поля еще несколько мужских фигур.

* * *

Команда у них подобралась «Прощай, маманя!». Были здесь и спившийся вконец бывший тренер футбольной команды местной птицефабрики, и какой-то очкарик в хорошем спортивном костюме, и два вьюноша – почти подростки… Но народ отреагировал на дерзкий вызов сектантам очень хорошо: забурлил, закипел и побежал за водкой…

Костолицый явно не ожидал, что Маконе что-то удастся, и начал ссылаться на то, что поначалу следует довести до конца уже начатую игру, но толпа жаждала зрелищ, а только лобовое столкновение сборной команды Макони с командой костолицего такое зрелище гарантировало.

– Давай, долговязый, не дрейфь! – орали местные парни, и костолицый нехотя подчинился.

Диакон Алексий прибрал рясу отца Василия и теперь держал ее в руках, но все равно священника опознали в первые же мгновения, и люди подтянулись к полю почти вплотную, составив живую изгородь из темных копошащихся тел.

Костолицый чувствовал себя достаточно уверенно. По крайней мере в руках себя держал – уж это отец Василий видел. Главный сектант быстро составил из двух своих команд сборную и решительно повел ее на приветствие.

– Сделайте их, мужики! – заорал кто-то из толпы.

– Поставьте их в позицию! – тут же поддержали крикуна. – Давай, Маконя! Сделай их! Давай, Шатун, покажи им, где раки зимуют!

Отец Василий усмехнулся. Что-что, а патриотизм всегда шел православной церкви на пользу – это срабатывало во все времена!

– Ну что, Маконя, – повернулся он к заматерелому хулигану. – Покажем гостям, как надо играть?

– А то! – зло сплюнул в сторону Маконя.

* * *

Игра не заладилась с первых же минут. Маконя орал на свою команду, толкался, получал от бледного, испуганного таким поворотом событий судьи предупреждения и от этого еще более свирепел и еще хуже играл. Отец Василий, напротив, из кожи вон не лез, а терпеливо пытался сыграться с теми, кто в отличие от Макони рассудка не потерял.

Его сразу порадовал спившийся, но сегодня еще вполне адекватный бывший тренер футбольной команды местной птицефабрики. Играл грамотно, не суетился, хотя и бегать уже по-настоящему не мог – быстро уставал… Неплохо показали себя и юнцы, великолепно прорывающиеся к воротам противника и послушно отдававшие мяч, когда скажут. Но игра все равно не шла: Маконя портил все.

– Куда?! – орал он. – Мне отдай, мне!!! – Но, получив мяч, бездарно его терял и от этого совершенно выходил из себя. – Я тебе что говорил, гнида?! Мне надо было отдавать! А ты куда пасанул, козел?!!

И, подчиняясь этому разрушительному настроению, толпа заводилась все сильнее, и наступил момент, когда на поле полетели тяжелые пивные бутылки, а подначенный дружками Маконя сцепился с судьей.

Священник кинулся их разнимать, но тут же понял: поздно! Люди, как остервенелые, выбежали на поле и включились в драку с подоспевшими на помощь судье и своим единоверцам сектантами. В считанные секунды пространство вокруг наполнилось хрустом, а на льду появились первые кровавые кляксы.

Священник заметался. Побоище надо было остановить, но как это сделать, он уже не представлял.

– Маконю держи, поп! Маконю! – услышал он и обернулся.

Это кричал костолицый. Он висел на самом здоровом своем футболисте-сектанте и указывал рукой на избивающего судью Маконю. Священник кивнул и кинулся стаскивать зачинщика с судьи – костолицый был прав: надо блокировать зачинщиков, это они и в спецназе проходили…

– Ур-рою! – орал Маконя, пиная упавшего на лед судью ногами. – Живым, гнида, закопаю!

Священник быстро переместился к Маконе, передавил ему горло, завел руку за спину и потащил прочь, к краю поля.

– Пусти… – хрипел Маконя, елозя ногами по льду, но ни затормозить, ни достать священника свободной рукой не мог.

– Тихо, Маконя, тихо… – приговаривал священник ему в ухо. – Все будет хорошо… Не буянь, малыш…

Священник почти вытащил его за пределы свалки, когда понял, что дело уже даже не в Маконе. Местные повалили металлическую сетку у небольшого пристанного склада, поотрывали полутораметровые столбики и погнали противника вдоль заснеженного берега. Разгоралось настоящее побоище – с хрустом костей и безумной, пьяной жестокостью. Священник двинул Маконе по шее, бросил обмякшее тело на снег и кинулся унимать остальных.

Сектанты держались дружно. И все-таки победить значительно превосходящего их числом и агрессивностью противника не могли. Кто-то уже упал на лед, кого-то прижали к причалу, а упавших безжалостно добивали ногами.

– Хватит! Остановитесь! – кричал священник, оттаскивая и расшвыривая в стороны озверевших земляков. – Побойтесь бога! Да хватит вам, я сказал!

Но мужиков как заклинило, и ему пришлось-таки бить их, чтобы хоть немного привести в чувство и понизить градус озверения. И он шел и шел, как танк сквозь камыш, оставляя после себя четко заметную полосу обездвиженных буянов.

– Сзади, поп! – истошно крикнул кто-то, и он пригнулся.

Над головой просвистело что-то тяжелое, и священник не раздумывая двинул нападавшего кулаком и вырвал из его рук увесистую трубу.

– Классно! – услышал отец Василий и оглянулся.

Это был костолицый, и как раз сейчас он отбивал атаку двух пьяненьких юнцов. Главный сектант дрался грамотно и уверенно: без озлобления или паники. Он спокойно ушел от удара в лицо и мягко пропустил мимо себя второго нападающего, лишь слегка добавив ему скорости ударом в затылок. Он проделал это настолько профессионально, что отец Василий даже насторожился – ничего подобного он не видел с самой службы. «Ой, не прост этот сектант!» – мелькнула мысль.

– Что делать будем?! – крикнул костолицый.

– Унимать! – коротко ответил священник и, схватив за шиворот рвущегося в бой плюгавенького мужичка, отбросил его в сторону.

– Хреново! – прокомментировал костолицый, уворачиваясь от очередного удара.

– А то! – подтвердил священник.

– И ментов не видно! – огляделся по сторонам очистивший себе достаточно места костолицый.

Священник вздохнул. Менты здесь были, он сам видел их «уазик» возле причала, вот только вмешиваться в драку до прибытия серьезного подкрепления отважные блюстители порядка не рисковали.

Они с костолицым еще успели выдернуть из толпы и основательно успокоить четверых или пятерых самых буйных, когда подъехали-таки несколько «уазиков» с ментами и «Скорая». Милиционеры неторопливо построились и, получив инструктаж, столь же неторопливо, по-домашнему, принялись успокаивать оставшихся на ногах буянов. Но это была уже чистой воды «косметика» – врачам и без ментовских усилий работы хватало.

Отец Василий с облегчением покинул поле и, взбежав на некрутой берег, вышел на причал. Здесь вовсю грузили в кареты «Скорой помощи» пострадавших.

Мужики с пробитыми головами и окровавленными лицами вели себя по-разному… Кто вопил и порывался «сказать последнее слово», кто вообще плохо соображал, что происходит, но всех объединяло одно: они были глубоко нетрезвы.

– Куда этого?! – крикнул санитар.

– Пусть ждет, – отозвался врач. – Со следующей партией вывезем…

– У него, похоже, черепно-мозговая, – покачал головой санитар. – Боюсь, не дотянет…

– Может, ко мне, в «Жигули»? – спросил священник.

– А у вас кресла раскладываются?

– Разложим, – кивнул отец Василий.

* * *

Он успел сделать три ездки в районную больницу и даже перекинуться парой слов с Костей. Отрывать главврача от работы больше чем на пару слов было в такой ситуации просто грешно… И лишь выехав на причал в четвертый раз, отец Василий понял, что все закончилось.

Священник спустился с берега на лед и осмотрелся. Здесь еще стояли мелкие группки людей, но на демонстрацию молодецкой удали их уже не тянуло.

– Зря вы им помогли, – услышал отец Василий за спиной и оглянулся – прямо перед ним стоял… Маконя.

«А ведь он прав, – подумал священник. – Так все здорово складывалось! Ну, надавали бы они друг дружке по мордам, глядишь, и пыла у миссионеров поубавилось бы…»

– Нет, – покачал он головой. – Ты не прав, Маконя. Христовы заповеди не отменишь, а сострадание к ближнему одна из основных православных ценностей…

– Это они-то ближние? – скривился Маконя и потер ладонью распухший нос. – Твари они, а не ближние. Гнать их надо! Чтобы до самой своей Америки не останавливались!

«Хорошо бы!» – подумал священник.

– Не должен христианин так говорить, – вздохнул он.

К ним подошел один мужичок, второй…

– Одурманивают народ… – вроде бы ни к кому не обращаясь, выдавил Маконя.

– Точно! – поддержали его мужики. – Гнать их надо отсюда!

– И девок наших вон сколько у них! – уже агрессивнее выпалил Маконя. – Задурят голову «Дети божии», а мы потом расхлебывай!

– Блин, Маконя! – пожаловался кто-то из мигом образовавшейся толпы. – У меня, блин, соседка нормальная баба была, а теперь и не подойди! Рубля не даст!

Народ загудел; видно было, что мужик попал в самое больное место.

– Так! Разошлись! – пробился сквозь толпу милицейский сержант. – Маконин?! Я тебе что сказал?! Чтоб духу твоего здесь не было! А ты снова за свое?! А ну пошли со мной!

Маконе завернули руки за спину и поволокли сквозь бурно протестующую против ментовского беспредела толпу.

– Хоть вы, батюшка, им скажите! – навалились мужики на священника. – Нельзя же так! Маконя все верно говорит! Скажите им, скажите! Вы же видели!

Трудно было понять, что они имели в виду, и священник махнул рукой, развернулся и побрел к своей машине. Все, что могло состояться, уже состоялось…

* * *

Отъехав от пристани, отец Василий внезапно почувствовал, что порезанное плечо снова болит и снова мокрое от крови, вздохнул и отправился в больницу.

Понятно, что Костя был неимоверно занят, и священником занялся все тот же молодой врач с благородным именем Евгений, что уже зашивал его два раза. Заметив среди пациентов отца Василия, он побледнел, потом покраснел, но удержал себя в руках и, лишь увидев, во что превратился его труд, рассвирепел.

– Вас что, батюшка, к кровати привязывать надо?! – заорал он. – Ну сколько же можно!

Священник отвел глаза.

– Куда я швы положу?! Сплошная рванина! Вы что, нарочно?!

– Нет, – покачал головой отец Василий. – Честное слово, не нарочно…

– Еще раз вас увижу, выгоню к чертовой матери! – зло пообещал врач.

Отец Василий тяжело вздохнул. Вообще-то надо было сказать врачу, чтобы он не чертыхался, хотя бы при священнике, но тогда дальнейшее поведение человека в белом халате стало бы непредсказуемым, и отец Василий, вздохнув, промолчал.

* * *

К Медведеву он отправился прямо из больницы. И секретарша главы районной администрации даже не пыталась его остановить – такая решимость светилась в глазах отца Василия.

– Батюшка? – удивился Медведев. – Чего стряслось-то?

– Вы должны это остановить! – без предисловий начал отец Василий. – Это не может продолжаться!

Медведев тяжко вздохнул – он сразу просек, о чем говорит православный священник.

– Не все так просто, – покачал он головой.

– Вы разве не знаете, что сегодня произошло? – уставился на главу районной администрации священник.

– Знаю… – еще тяжелее вздохнул Медведев.

– Так остановите это!

– Но ведь там наши, местные, виноваты, – возразил Медведев. – Я у Скобцова интересовался, да и показания очевидцев совпадают… А что культурно-массовое мероприятие на Рождество Христово организовали, так за это им честь и хвала. Вы же сами христианин, как вы не понимаете?

Отец Василий выпал в осадок. Медведев явно не видел никакого греха в том, чтобы считать Иисуса апостолом!

– Они аферисты, – упрямо сдвинув брови, сказал священник. – Вы знаете, что они работу усть-кудеярцам пообещали?

– И не только знаю! – сразу воодушевился Медведев. – Районная администрация сама в этом участвует… и на полторы тысячи рабочих мест у нас вполне конкретные планы.

Следующие десять минут отец Василий только глотал слюну. Здесь уже все было схвачено: администрацию купили на корню грандиозными совместными проектами. И мало того, что сектанты совершенно задурили голову Медведеву байками о том, что чуть ли не половина конгресса США – Дети Духа и от этого прямо зависят целевые кредиты… Оказалось, что именно администрация и помогла сектантам открыть и пункты приема зерна и шкур крупно-рогатого скота, и гарантировала сбыт необычайно дешевых по местным масштабам горюче-смазочных материалов…

– Но они же народ развращают! – отчаянно попытался открыть власти глаза священник.

– А что вы от меня хотите? – развел руками Медведев. – У меня налоги в казну впервые за столько времени пошли… Как хотите, отец Василий, но я этот факт игнорировать никак не могу; да меня и область не поймет, если я начну им препятствия чинить! И, кстати, правильно сделает!

Это было безнадежно.

* * *

Отец Василий вернулся в храм, с трудом дождался окончания дня и, предупредив Олюшку, снял рясу, надел дубленочку и пошел прогуляться – голова после сегодняшних событий шла кругом. Он зашел в больницу к Косте, но главврач все еще был занят поступившими ранеными. Спровоцированные этими прислужниками нечистого беспорядки прокатились по всему Усть-Кудеяру, и теперь избитые люди поступали в больницу чуть ли не со всего городка.

Обескураженный отец Василий прошел на площадь, но там оказалось на удивление пусто – почти не было видно даже местной молодежи, обычно охотно оккупирующей каждый вечер лавочки в сквере у памятника Ильичу…

– А ты разве не знаешь? – услышал он обрывок разговора продефилировавшей мимо парочки. – Они каждый вечер на службу в Доме рыбака собираются…

Отец Василий что-то такое вспомнил. Кто-то говорил ему об огромной резиденции сектантов на острове Песчаном, в Доме рыбака… Толян? Кажется, да… Священник вздохнул: размеры отстроенного когда-то для обкомовских работников усть-кудеярского Дома рыбака превосходили все мыслимые пределы, и если сектантам и впрямь удается заполнить его хотя бы на треть… Он даже поежился – такой ужасной была такая реальность. Столько загубленных душ!

Отец Василий брел вдоль по центральной улице, дискутируя сам с собой, выдвигая аргументы и контраргументы и приводя доводы и примеры… Но чем далее он рассуждал, тем острее понимал, что эта нахлынувшая на городок напасть гораздо сильнее и беспощаднее, чем он думал раньше. Главное, была она антигуманна, направлена против человека. Сектанты обращались с душами людей, как с сырьем, и тем не менее в этих новых правилах игры одерживали победу за победой. Это было невыносимо.