Текст книги "Долг грабежом красен"

Коля-Решето, слушавший речь молодых бандитов, раскраснелся от негодования. Он вынул из кармана огромных размеров носовой платок, тщательно вытер свою массивную шею и круглое лицо.

– Ну вот что, Иваныч, – тяжело сопя, наконец произнес Решето своим хриплым, немного булькающим голосом. – Я сюда пришел о делах говорить, а не гнилой базар этих сопляков слушать. Если у тебя есть, что мне сказать, – говори, иначе я сваливаю отсюда и тогда будем говорить уже по-другому.

– Не гони, Коля, – спокойно отреагировал Полунин, – дело серьезное, вот ребята и горячатся, неопытные еще.

Маленькие черные глазки Решетова сузились до размера двух едва заметных щелочек.

– Я не допущу, чтобы какие-то сосунки решали, что мне давать, а что не давать, – проговорил он, сжав кулаки. – Я вор в законе, и я хозяин в этом городе, поэтому мне решать, что брать, а что не брать. Это они должны мне платить бабки в общак.

– Щас, разбежались, – усмехнулся Сатаров, – бабки ему платить! Да мне насрать на твои воровские титулы. Это ты для своих урок, может быть, авторитет, а для меня ты никто.

– Сатар прав, – неожиданно поддержал Олега Антон. – Не хер нам дармоедов кормить, бабки зарабатывать надо, а не халявничать.

– Ну все, хватит! – неожиданно грохнул по столу Полунин. – Так мы здесь договоримся до того, что глотки перегрызем друг другу.

Столь резкая перемена в настроении Полунина повлияла на окружающих. Все замолчали, ожидая, что скажет Владимир.

Тот в свою очередь бросил взгляд на Сатарова и неожиданно спросил его:

– Слушай, Олег, а зачем тебе все это нужно?

– Не понял, – удивился Сатаров. – Ты о чем?

– Ну, я узнать хочу, зачем ты эти акции скупаешь? Хозяином стать хочешь?

Не ожидавший такого поворота разговора, Сатаров пожал плечами и откровенно ответил:

– А что, я, по-твоему, всю жизнь ларечников дрючить должен, как шпана уличная? Я солидный человек и хочу заниматься солидным делом.

Полунин внимательно выслушал Сатарова и продолжил:

– Хорошо сказал, Олег, признаться, я не ожидал от тебя такого. Я думал, что ты только костюмы директорские носишь, а на самом деле в управленцы метишь. Вот и я хочу серьезным бизнесом заняться. Хочу так же, как и ты, деньги в большой завод вложить, из разрухи это предприятие поднять и чтоб меня при этом уважали за то, что я сам зарабатываю и другим даю.

Сатаров промолчал, однако по его взгляду, хмурому и внимательному, Владимир понял, что его слова произвели на Олега впечатление.

– Но при этом, Олег, я следую одному принципу, – продолжил свою речь Полунин, – мне лучше иметь от начинаемого дела большие деньги и при этом спокойно жить, нежели иметь очень большие деньги и все время опасаться за свою жизнь и свой бизнес. Вот поэтому я и хочу заключить сделку, которая позволила бы мне иметь спокойный бизнес и не иметь проблем. Именно поэтому Коля-Решето получит свои десять процентов акций этого предприятия.

Полунин закончил свою речь, и за столом снова воцарилась тишина.

Сатаров и Синицын сидели, понурив головы, размышляя над словами Полунина, но в следующую минуту неожиданно голос подал Коля-Решето:

– Десять процентов? – с возмущением в голосе проговорил он. – Всего лишь десять? Да вы что, охренели? Копейками хотите от меня отделаться? Меньше, чем на тридцать процентов, я не согласен.

– А тебя никто не спрашивает, согласен ты или нет, – возмутился Самбист.

– Скажи спасибо, что это даем, – поддакнул Сатаров.

– Ну, значит, мы не договорились, – угрюмо произнес в ответ Решетов.

Полунин после этих слов окончательно потерял терпение. Он склонился к сидящему ближе всех к нему Решетову и, глядя ему прямо в глаза, тихо сказал:

– Что, Коля, воевать захотел? Не терпится свою толстую ж… под пули подставить? Ну давай, начинай, только учти, что в этой войне ты будешь один с нами со всеми разбираться, и я очень сомневаюсь в благополучном для тебя исходе.

Решетов слушал Полунина, тяжело дыша и периодически вытирая пот со лба.

– Признаться, Николай, я думал, что ты умнее, – добавил к вышесказанному Владимир.

Наконец Коля-Решето, разлепив свои толстые губы, произнес:

– Ладно, вы даете мне двадцать процентов, и по рукам.

– Здесь, Коля, никто никому не дает, здесь покупают, – отрезал Полунин. – Ты купишь десять процентов и не больше. Эти десять процентов – акт нашей доброй воли по отношению к тебе и, если хочешь, уважения к твоему статусу. Если ты не согласен с этим, то больше никаких разговоров у нас не будет.

Решетов скривился в презрительной усмешке и заявил:

– Ты что же, Иваныч, против меня пойдешь? Ты вроде сам из воров, а спутался с бандюками и против своего же блатного выступаешь. Не забывай, что меня в этот город смотрящим поставили и за мной – авторитетные люди из Москвы.

Полунин знал об этих авторитетных людях, поддерживающих Колю-Решето. Прежде всего это был известный московский вор по кличке Мирон – человек авторитетный и влиятельный.

Именно он способствовал тому, чтобы Решетов стал коронованным вором в законе, именно интересы Мирона во многом представлял Решето в этом городе.

– С твоим крестным Мироном я знаком, – заявил Полунин. – Когда он только еще собирался прислать тебя сюда смотрящим, я сказал ему лично, что толку от тебя будет мало, и, как видишь, я оказался прав. Если бы ты был нормальным смотрящим, то эта молодежь не диктовала бы тебе свои условия.

– Может быть, ты сам хочешь стать смотрящим, на мое место метишь, законником решил заделаться? – криво усмехнулся Решето.

– Я к этому никогда не стремился, – ответил Полунин. – Мой авторитет от твоей должности не зависит. Если ты совсем из ума не выжил, то должен понимать, что, давая тебе пай в своем деле, я тем самым твой авторитет поднимаю, может, и незаслуженно.

Полунин заглянул в глаза Решетова и твердым голосом спросил:

– Ну что, согласен ты или нет на те условия, которые мы тебе предлагаем?

Коля-Решето как-то странно пожевал губами и, вытерев шею платком, махнул рукой:

– Ладно, хер с вами. Я согласен. Уговорили.

Причем произнес это таким тоном, как будто его уговаривали принять какой-то подарок, а он отказывался.

Затем он грузно поднялся из-за стола:

– Обсуждайте все остальное без меня, у меня еще дела сегодня. Если понадоблюсь, то знаете, где меня найти.

Он махнул всем на прощание рукой и вышел из кабинета.

Оставшиеся четверо собеседников еще некоторое время обсуждали детали сделки. Было решено, что будет открыта фирма, занимающаяся скупкой акций и принадлежащая всем заинтересованным сторонам.

Купленные акции будут распределяться согласно сегодняшней договоренности. Решены были вопросы руководства предприятием. По договоренности сторон генеральным директором должен был остаться Веселовский, его замом – Соловейчик.

Кроме этого, решено было создать Совет директоров, куда войдут все учредители, возглавить его должен был Полунин.

Таким образом, исполнительная власть на заводе оставалась под руководством Сатарова, а контролирующая оставалась за Полуниным.

Когда все детали предстоящих планов были обсуждены и Сатаров с Романенковым собрались уходить, Олег вдруг неожиданно протянул руку Полунину и, улыбнувшись, впервые за все время их общения произнес:

– А ты знаешь, может, это и хорошо, что мы будем работать вместе. Вместе мы сила и многое можем сделать. Против нас с вами вряд ли кто решится пойти. Вообще, я даже рад, что такой опытный человек является моим союзником.

– Ну что ж, я тоже рад, что не разочаровал тебя в конечном счете, – улыбнулся Полунин. – Если все, что ты мне говорил по поводу твоих планов, является правдой, то мы сработаемся, потому что это и мои планы тоже. Главное – не отступать от достигнутой договоренности…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Полунин прервал свои воспоминания, резко поднялся из кресла и прошелся по комнате.

Лобников с некоторым удивлением взглянул на Владимира, а тот, словно не замечая его взгляда, вдруг сказал с заметным воодушевлением:

– Ты знаешь, Валерий, если кто-то вдруг решит написать историю нового российского бизнеса, начиная с перестройки и до наших дней, то скорее всего в этой книге будут две большие главы, которые будут называться так: первая – «Большой хапок», а вторая – «Большой кидняк». И та и другая будут изобиловать фактами многочисленных кровавых драм. И что самое интересное, если первая глава этой книги уже написана, то вторую можно все продолжать и продолжать. Порой мне даже кажется, что ее не допишут никогда.

– Я бы предложил небольшое дополнение, очень уместное в связи с сегодняшними событиями, – горестно усмехнулся Лобников. – В конце книги на правах третьей главы я бы напечатал с разбивкой по годам список жертв этих двух этапов. Список, который сегодня пополнился еще одним неудачником – Андреем Капустиным, и, похоже, в этот черный список сегодня занесут еще кое-кого.

Лобников бросил на Полунина неприязненный взгляд:

– Лучше бы ты сидел где-нибудь в тихом месте и писал свою книгу. И тебя бы никто не трогал, и мы бы жили спокойно.

В ответ Полунин усмехнулся:

– Удивляюсь твоей наивности. Спокойно вам жить все равно бы не дали, и, я думаю, ты догадываешься почему.

– Почему? – угрюмо переспросил Лобников.

– Да потому, что нынешнее руководство завода, как и некоторые хозяева города, как раз и являются яркими представителями второго этапа развития бизнеса, – с горечью в голосе произнес Полунин. – Эти люди кинули не только меня, но и многих других. Рано или поздно за это придется расплатиться.

Полунин вернулся к столу и как-то устало уселся в кресло.

– Все начинается с больших денег, – произнес он, – большие деньги – это большая власть, а большая власть рождает большую неуверенность и подозрительность. Часто в такой ситуации бывает достаточно лишь замутить воду, и в этой помутневшей водице очень многие рыбаки хотят половить рыбку как можно дольше…

* * *

В тот вечер после встречи в ресторане «Каскад» Полунин вернулся домой усталый и удовлетворенный. Все последние дни он жил в напряжении.

Конфликт вокруг завода «Нефтьоргсинтез» быстро набирал обороты.

Однако после того как Полунину удалось ликвидировать конфликт и при этом соблюсти свои интересы, напряжение в его душе спало и одновременно с облегчением он почувствовал усталость. Но это была приятная усталость.

В тот вечер, усевшись в свое любимое кресло на кухне, Полунин впервые за многие годы почти с юношеской радостью и беззаботностью рисовал в своем воображении будущие радужные перспективы.

Анна, пока готовила Полунину ужин, пристально наблюдала за молча курившим мужем и, наконец, не удержалась от вопроса:

– Ну что, конфликт улажен?

– Да, улажен. А как ты догадалась? – удивился Полунин.

– Ты сегодня какой-то расслабленный, в тебе нет напряжения. С тобой это бывает редко…

Полунин рассказал о договоренности с будушими бизнеспартнерами и о своей будущей должности на предприятии.

– Ну как, ты рада за меня? – спросил он у жены.

Однако ее ответ несколько его удивил.

– Больше всего я рада тому, – призналась Анна, – что мне не надо больше опасаться за свою жизнь, выходя из дома. Все это время, пока вы конфликтовали со своими врагами, которые чудесным образом стали вашими друзьями, я выходила из дома или в сопровождении Антона, или его людей. Что же касается твоей должности, то я тебя огорчу – мне было спокойнее, когда ты сидел дома, восстанавливаясь после операции. Впрочем, я понимаю, что удержать такого человека, как ты, у юбки невозможно. И я уже с этим давно смирилась…

Анна замолчала, наблюдая за тем, как он ест, и тут же более требовательным тоном заявила:

– Но ты мне должен отпуск. Ты обещал, что мы всей семьей съездим за границу. Я всю жизнь мечтала побывать во Франции.

– Хорошо, – кивнул Полунин. – Съездим, только чуть позже. Сейчас у меня будет много работы.

– Сейчас – это сколько: месяц, полгода, год? – переспросила Анна. – Сколько мне еще ждать?

Полунин посмотрел на нее с улыбкой:

– Тебе так мало лет, что ты вполне можешь еще подождать. Люди в твоем возрасте только начинают жить.

– Это типично мужская логика, – произнесла Анна. – На самом деле, сколько бы лет мне ни было, я не хочу откладывать свою жизнь. Я хочу твердо знать, когда мы, наконец, поедем в Париж.

Полунин пожал плечами и честно ответил:

– Думаю, не раньше, чем через год. А пока надо серьезно поработать…

* * *

Полунин не ошибся, предполагая, что предстоящий год будет напряженным и сложным в жизни завода и людей, связавших с ним свою судьбу.

После того как были закончены все формальности с акциями и определился круг акционеров, фактическими владельцами завода стала группа физических лиц.

Полунину и Самбисту принадлежало по двадцать процентов акций, по пять процентов досталось Соловейчику и Веселовскому, Сатаров владел тридцатипроцентным пакетом акций, по десять процентов досталось Романенкову и Решетову.

Последний не захотел лично становиться акционером завода и оформил свои акции на некоего Серегина, курьировавшего у Решетова финансовые вопросы.

Таким образом, контрольного пакета не было ни у какой из групп, боровшихся за предприятие, и все вопросы приходилось решать, договариваясь между собой.

Пока это касалось внутренних дел завода, вопросы решались оперативно и эффективно, и положение завода стало быстро улучшаться.

Отчасти этому способствовала благоприятная для заводской продукции конъюнктура мирового рынка.

Акционеры не только скупили акции предприятия, но и произвели увеличение уставного фонда. За счет этого инвестировали в производство немалые деньги.

Была быстро произведена реконструкция линий по производству высокооктанового бензина, которая простаивала по причине своей ветхости.

Началась постепенная реконструкция линии по производству полимеров. Продажа бензина стала давать высокие доходы, и на завод хлынул поток денег.

Предприятие в течение года рассчиталось со своими долгами как перед государством, так и перед частными кредиторами.

Столь мощная группировка, контролирующая завод, отпугивала некоторых особенно ретивых частных кредиторов, с которыми персональную работу проводили братки Сатарова и Самбиста.

Чтобы не тратить деньги на закупки нефтяных компаний, по предложению Веселовского и Соловейчика Сатаров и Полунин провели работу по получению лицензии на добычу нефти.

И в результате в конце года несколько нефтяных вышек, как действующих, так и новых, перешли в их распоряжение. Для этого им пришлось не только давать на лапу чиновникам, как в области, так и в Москве, но и конкурировать с крупными московскими компаниями.

Однако деньги сделали свое дело – чиновники дали «добро», а связываться со столь мощной группировкой не решились даже московские воротилы бизнеса.

Завод превратился в динамично развивающееся предприятие с хорошими перспективами на будущее и был преобразован через год в нефтяную и нефтеперерабатывающую компанию «Аркада».

За этот год не только прекратилась текучка кадров, но и пришла новая волна работников.

Через полгода работы в новой должности в кабинет Полунина вошел Сатаров, сопровождаемый тремя молодыми людьми.

– Знакомься, Владимир Иванович, это наши новые партнеры. Мы как-то говорили, что финансовые вопросы наше слабое место. Я думаю, что эти ребята помогут нам решить наши проблемы в этом направлении. Я их всех хорошо знаю, мы с ними работали раньше. Ребята молодые, образованные, не новички в бизнесе.

Полунин поздоровался с вошедшими.

Самый старший среди них был высокий импозантный парень лет тридцати – Андрей Капустин. Двое других были еще моложе. Одного из них – высокого, худощавого, аккуратно постриженного – звали Валерий Лобников, второго – невысокого плотного крепыша – Алексей Петров.

– Ребята получше нас с тобой поднаторели в деле ухода от налогов, особенно по зарубежным сделкам. Парни также знают языки и вполне смогут поработать, ведя наши зарубежные контракты.

Полунин с Сатаровым заранее обсуждали этот вопрос и давно пришли к соглашению, что надо максимально избавиться от налогового пресса. В противном случае ни о каком развитии компании нечего и думать.

Полунин, живо интересовавшийся всеми аспектами деятельности предприятия, в дальнейшем активно сотрудничал с группой Капустина, входя во все тонкости финансовых расчетов. Чаще всего к нему на доклады ходил Лобников.

В один из таких визитов Валерий, не в первый раз уже отмечая дотошность Полунина, его удивительную способность быстро обучаться всему новому, не удержался от замечания:

– Знаете, Владимир Иванович, честно говоря, я не ожидал от вас всего этого.

– Чего этого? – удивленно переспросил Полунин.

– Перед знакомством с вами я знал, что вы бывший уголовник, вор, отсидевший немало лет, авторитет среди братвы.

– А я кем оказался? – усмехнулся Полунин.

– А вы оказались вполне современным и образованным человеком. С вами легче работать, чем с кем-либо из ваших учредителей.

– Это почему же? – снова спросил Полунин.

– Потому, что вы не менее грамотный работник, чем Веселовский и Соловейчик, но в отличие от них уполномочены решать любые вопросы, поэтому любую проблему удобнее решать с вами напрямую.

– Что ж, спасибо на добром слове, – усмехнулся Полунин. – Значит, я не зря потратил время, сидя в этом кабинете, – и, погрустнев, добавил: – и не только здесь…

* * *

Поднимающийся с колен завод привлекал не только деловых партнеров, желающих сотрудничать с предприятием. По мере роста его экономической мощи появилось немало желающих заполучить и свою долю от этого пирога.

Полунина стали чаще приглашать в областную Администрацию. С ним подолгу беседовал вице-губернатор, курировавший областную промышленность, Симонов Евгений Петрович.

Поначалу он живо интересовался жизнью завода и его проблемами, но постепенно, по мере улучшения дел на «Нефтьоргсинтезе», Симонову явно захотелось получить от завода больше, нежели ему дать.

Его намеки такого рода стали все более прозрачными.

Не раз навещал Полунина и Бирюков, ставший к этому времени подполковником и занявший должность замначальника УВД области. Бирюков также не раз намекал на бедственное положение милиционеров, на их слабую техническую оснащенность.

Для помощи милиции в городе был создан специальный фонд, куда многие бизнесмены направляли немалые денежные средства.

Не желая портить отношения с Бирюковым, несколько раз переводил туда деньги и Полунин.

Однако только что поднявшееся с колен предприятие не могло себе позволить тратить большие суммы на спонсорскую поддержку.

В тот первый год все акционеры, за исключением представителя Решетова, решили отказаться от своих дивидендов, дабы вложить их в развитие предприятия. Поэтому Совет директоров посчитал неразумным участвовать в спонсорских проектах.

Такая позиция вызывала недоумение и недовольство городских властей.

Через год работы, когда завод «Нефтьоргсинтез» преобразовался в нефтяную компанию «Аркада», начались финансовые трудности в связи с понижением цен на бензин.

Неожиданно нагрянули кредиторы, а точнее, один кредитор. Это была крупная коммерческая структура из Москвы «Томотекс».

«Томотекс» был одним из кредиторов, поставлявших нефтепродукты еще при прежнем руководстве.

Полунин, придя к власти, лично беседовал с президентом этой компании Томашевским Альбертом Николаевичем. И в личной беседе Полунин заверил Томашевского, что долги будут погашаться в течение года, при этом будет выплачена определенная компенсация за просрочку. Тогда президент «Томотекса» согласился с предложением Полунина.

Стороны соблюдали договоренность почти год. Однако перед самым собранием акционеров нефтяной компании «Аркада» на заводе вновь появились представители «Томотекса» во главе с их президентом.

Неожиданностью для Полунина было не только появление Томашевского, но и заявление, который тот сделал, несмотря на то что встретились они как старые друзья.

Едва секретарша Полунина сообщила, что в приемной появился Томашевский, о прилете которого в город Полунин узнал лишь рано утром, как в кабинет вошел высокий, худой, седовласый мужчина лет пятидесяти с небольшим. У него было слегка продолговатое, с правильными чертами и выразительными серыми глазами лицо.

Внешностью он походил на героя-любовника из многочисленных сериалов.

Однако импозантная внешность Томашевского вполне сочеталась с жестокостью его характера. Для достижения своих целей он был готов на любые шаги.

Бывший министерский работник, Томашевский, используя связи как в правительстве, так и в региональных структурах, сумел приватизировать ряд предприятий нефтеперерабатывающей промышленности, а также нефтяную компанию, создав тем самым свою империю и назвав ее «Томотексом».

Завод «Нефтьоргсинтез» находился в сфере внимания Томашевского уже давно. Однако по причине запущенности завода Томашевский не спешил покупать его, сфокусировав интересы на более привлекательных предприятиях этой отрасли. И был немного удивлен, когда узнал, что завод куплен местными бизнесменами, один из которых, Полунин, будучи уже в должности председателя Совета директоров, явился к нему в офис вести переговоры об отсрочке выплат по долгам.

Наведя справки об акционерах «Нефтьоргсинтеза», президент «Томотекса» понял, что завод попал в цепкие руки людей, готовых защитить себя и свою собственность. Он решил выждать и посмотреть, как будут вести дела новые хозяева предприятия.

Но Томашевский не просто ждал, он готовился к решающему наступлению на завод, поставив себе целью стать как минимум акционером этого предприятия. Для этого он по дешевке тайно скупил прочие долги «Нефтьоргсинтеза». И во время его ответного визита пришла очередь удивиться Полунину.

– Словом, Владимир Иванович, ситуация вам ясна. От вас зависит, как мы договоримся. Выходов два: или нам предстоит долгая тяжба в суде, которая, не сомневаюсь, закончится в нашу пользу, что приведет к банкротству вашего предприятия, или мы сможем договориться по-хорошему и продолжим работать вместе…

Полунин, выслушав Томашевского, тут же набрал номер телефона и попросил секретаршу:

– Лена, найдите, пожалуйста, Сатарова и пригласите его ко мне в кабинет.

– Кто такой Сатаров и зачем он нам тут? – удивленно переспросил Томашевский.

– Это еще один крупный акционер, – пояснил Полунин, – моим и его людям принадлежит девяносто процентов акций предприятия.

Через несколько минут в кабинете появился Сатаров.

Полунин кратко изложил ему ситуацию.

– Таким образом, господин Томашевский является крупным кредитором, который собирается предъявить иск в ближайшее время и заверяет, что сможет даже обанкротить нас. Если…

Полунин перевел взгляд на Томашевского, который с видимым равнодушием наблюдал за происходящим.

– Если мы не согласимся на его второе предложение. Озвучьте его, господин Томашевский.

Президент «Томотекса» снисходительно улыбнулся и заявил:

– Я предлагаю в счет погашения долгов передать мне пакет акций завода в размере не менее тридцати процентов.

Пораженный Сатаров уставился немигающим взглядом сначала на Полунина, потом на Томашевского и произнес:

– Ты что, ох…л, дядя? Ты хоть сам понимаешь, что лепишь? Ты за кого нас тут держишь – за сопляков уличных, раз такую туфту задвигаешь?

После столь эмоциональной реплики Сатарова улыбка на лице Томашевского стала еще снисходительней.

– Вам не кажется, Владимир Иванович, что вы зря пригласили этого, так сказать, акционера? – спросил он у Полунина. – По моему, он в своем развитии остался где-то там, на уровне уличной банды, из которой он сюда и пришел.

Полунин усмехнуся:

– Зря вы так, Альберт Николаевич. Думаю, что вы мало знаете Олега Григорьевича и поэтому его недооцениваете. Что касается его высказываний, то признаюсь вам честно: ваше предложение вызвало у меня сходную реакцию, просто я старше моего коллеги и смог удержаться от резкостей.

Улыбка на лице Томашевского из снисходительной превратилась в злобную.

– Что ж, удивляться здесь нечему, – заявил Томашевский, – я знал, с кем имею дело. Мне сообщили, что большинство хозяев завода являются или бывшими уголовниками, или выходцами из новой бандитской среды. Но хочу вам заявить сразу, что за свою жизнь я встречался с разными людьми. Поэтому если вы готовы обсуждать мое предложение, я к вашим услугам, если нет, то я не новичок в бизнесе и готов ко всему.

В кабинете возникла тягостная пауза, которую нарушил Полунин:

– Один вопрос, Альберт Николавич.

– Да, пожалуйста, – холодно ответил Томашевский.

– Когда год назад я пришел к вам в кабинет с вопросом об отсрочке долгов, вы согласились с моим предложением, – напомнил Полунин.

– Да, разумеется, – ответил Томашевский, – и думаю, что теперь ваша очередь согласиться с моим предложением. Думаю, что мы вместе сможем сделать это предприятие процветающим.

– А почему тогда вы не сделали предложение стать акционером? Завод остро нуждался в инвестициях, и ваше участие тогда стало бы для нас благом.

– А по-моему, ответ очевиден, – снова взорвался Сатаров. – Этот дядя хочет купить все сразу и по дешевке. Он подождал, пока мы сделаем всю черновую работу, вложим свои бабки, а потом пришел на все готовенькое делать, так сказать, предприятие процветающим, – закончил Сатаров с иронией в голосе.

Томашевский промолчал, игнорируя высказывание Сатарова. Вместо него ответил Полунин, глядя прямо в глаза Томашевскому:

– А по-моему, это и есть самый натуральный бандитизм, Альберт Николаевич. И чем вы лучше обычного рэкетира с улицы?

Вместо ответа Томашевский молча поднялся и направился к выходу из кабинета. У самой двери он остановился и, повернувшись к ним, произнес:

– Когда вы утрете слезы обиды и успокоитесь, вы поймете, что я сделал нормальное предложение. Все, о чем вы говорили, Владимир Иванович, – это лирика, а есть реальная жизнь, которую нельзя не учитывать. У вас сейчас не то положение, чтобы кобениться и тем более угрожать мне. Я буду в вашем городе до завтрашнего утра, если надумаете что-нибудь, то позвоните мне в гостиницу…

Когда за Томашевским закрылась дверь, возбужденный Сатаров вскочил и зашагал по кабинету, громко ругаясь.

– Вот сука, пидор гнойный, тридцать процентов акций захотел, а вот хер ему, ни одной не получит! Пусть сваливает к себе в столицу и не суется сюда больше!

– Он не свалит, – устало произнес Полунин.

– А мы ему ж… паяльником подогреем, он не только полетит – он туда на карачках поползет. Это наш город, наш завод, мы здесь хозяева.

– Зря ты так разоряешься, – осадил Сатарова Полунин. – Твои эмоции не помогают делу, а только вредят.

– А что ты предлагаешь? – раздраженно отмахнулся Сатаров. – Церемониться с этим наглым козлом, который приперся сюда как к себе домой, да еще и угрожает нам?

Полунин проговорил, словно размышляя сам с собой:

– Но в одном он прав – нам действительно нужны сейчас деньги и нам совсем не нужна война. Что и говорить, время он выбрал очень удачное. Или мы сейчас получим инвестиции, или многое из того, что мы сделали, пойдет насмарку.

– Не понял, – вытаращил глаза Сатаров, – ты что, собираешься с ним договариваться? Акции ему продавать?!

– Договариваться нам придется в любом случае.

– О чем? – заорал Сатаров. – Сдавать ему наши позиции? Лечь под него? Ты что, стебанулся, что ли?

– Хватит орать, – жестко отреагировал Полунин. – Как ты не поймешь, что это не война, а бизнес. Здесь нужен компромисс. Ввяжемся в драку сейчас, можем потерять все. Заключив сделку сейчас с минимальными уступками, потом все отыграем.

Сатаров молча смотрел на Полунина несколько секунд, потом неожиданно спокойным голосом произнес:

– Мне кажется, ты что-то задумал, но держишь про себя. Может быть, ты настолько привык к этому креслу, что ради желания остаться в нем готов пожертвовать чем угодно?

– Дурак ты, Олег, и хорошо, если это с молодостью пройдет. Правда, к этому времени ты можешь наломать немало дров.

Сатаров злобно стиснул зубы и молча вышел из кабинета. Это была их первая ссора с момента совместной работы на заводе.

С тех пор в их отношениях стала сквозить едва заметная прохлада, словно между ними пробежала черная кошка. Они все реже советовались друг с другом по возникающим вопросам производства и все отчаянней спорили о перспективах развития компании.

* * *

Новый виток в напряженности между акционерами наступил на годовом собрании акционеров.

Полунин в своем выступлении отметил, что компании в сложившейся ситуации крайне необходимы инвестиции, но еще больше ей необходима возможность спокойной работы.

Он предложил провести дополнительную эмиссию акций и продать небольшой пакет акций новым акционерам, поскольку финансовые резервы старых акционеров уже исчерпаны.

Кроме того, если напряженность в отношениях с «Томотексом» перейдет в другую фазу, то это может иметь самые неблагоприятные последствия, вплоть до банкротства.

Как и предполагал Владимир, выступивший после него Сатаров подверг критике все его позиции. В речи Сатарова прозвучали прозрачные намеки на предательство интересов фирмы и акционеров, но неожиданно всех удивил Коля-Решето, который подверг резкой критике и Полунина, и Сатарова.

– Да пошли вы все на хер со своими акциями и эмиссиями! – заорал Коля, бешено вращая глазками. – Я что, сюда свои бабки вложил, чтобы вы крутили ими, как хотели? Почему я до сих пор ничего не получаю от этого дела?

– Потому, что на общем собрании год назад постановили, что прибыль будем пока направлять на развитие производства. Не время еще платить дивиденды, Коля, – спокойно ответил Полунин.

– А на хера мне нужно такое дело, если прибыль не дает, – ответил Коля. – Это уже не дело получается – это называется кидняк, и вы, похоже, решили меня откинуть, но это еще никому не сходило с рук, – с угрозой в голосе заявил Решетов.

– Никто тебя, Коля, не кинул, – постарался смягчить напряжение Полунин. – У тебя есть пакет акций, который сам по себе стоит больше той суммы, которую ты заплатил за нее год назад.

– Да плевать я хотел на стоимость этих акций, мне нужны бабки, реальные бабки, и регулярно. Так мне платят все, с кем я работаю.

– А тебя сюда никто насильно за яйца не тащил, – зло заявил Сатаров, ненавидевший Решетова как человека, полностью противоположному ему по взглядам и убеждениям. – Если тебе что-то не нравится, то проваливай отсюда и занимайся своими ларьками да борделями – это и есть твой уровень. Ты и гроша не получишь, пока мы здесь не решим – платить тебе или нет.

Решетов в бешенстве вскочил и, глядя то на Полунина, то на Сатарова, прошипел:

– Значит, вы меня кинуть решили, суки?! Бабки мои загребли, а платить не хотите?

– Сядь, Коля, – каменным голосом попросил Полунин. – Я тебе сто раз объяснял, что прибыль не только ты, но и мы не получаем, и это решение большинства акционеров. Если ты с этим не согласен, то у тебя два пути: или смирись – или продавай свои акции и уходи из состава акционеров.