Текст книги "Самая срочная служба"

Но вместо «к ноге» получилось так, что Терминатор боднул неловко головою Фрола, и тот едва не упал. Он перепугался, вспомнив свои собственные слова о том, что свиньи людей едят. Он немедленно выбросил весь хлеб, который приготовил для тренировки, и махнул рукой.

Только еще через день он заново повторил попытку забраться на этого жеребца, и, надо же, на этот раз свин стоял как вкопанный, не делая никаких попыток сбросить седока.

«Может быть, я для него слишком легкий? – думал Валетов. – Ведь какая туша, еле сажусь на него. Что для него мои шестьдесят килограмм».

Подождав немного и убедившись в благодушном настроении кабана, он кинул ему хлеб со спиртягой. Терминатор сделал несколько шагов за подачкой и слизал с травы лакомство. Спрыгнув с борова, Фрол, довольный таким удачным поворотом дела, обошел вокруг туши и снова запрыгнул на нее. Производитель дернулся, но остался стоять на месте как ни в чем не бывало.

– Какие мы воспитанные, – заговорил ласково Валетов. – Какие мы умные.

Его рука потихоньку хлопала животину по спине. Теперь надо было усложнить условия. Следующей задачей, которую себе поставил новый укротитель, было желание заставить кабана двигаться в том направлении, в котором хочет восседающий на нем жокей.

Сидя на борове, Валетов тихонько ударил пятками в бока. Тот немедленно взбрыкнул, словно лошадь, и понесся. Пробежав метров семь-восемь, резко остановился, и Фрол, не удержавшись, перелетел через голову своего «аргамака» и едва не врезался головой в отдельно стоящее дерево типа рябина. Поднявшись на ноги, он резко заявил поросю, что сегодня тот больше никаких кусков не получит.

День прошел без происшествий, а к вечеру, когда все отделение сидело за ужином и дружно уминало принесенные с кухни Валетовым картошку с молоком, к солдатам подошел невзрачного вида мужичонка.

Фрол чуть не подавился.

– Так это он! – воскликнул уроженец Чебоксар, тыкая пальцем в тщедушного мужичка, чья физиономия свидетельствовала о частых возлияниях.

– Мужики, мужики, – попятился пришлый, глядя на то, как немедленно подорвались Простаков и Ануфриев, – вы погодите, я че сказать-то хотел. Извините за то, что ночью заходили.

Все недоверчиво косились на пришельца.

– Я, мужики, понимаете, не хочу никому неприятностей.

– Мы тоже никому ничего не хотим, – ответил за всех Ануфриев. – Чего тебе надо?

– Э, мужики, знаете, я че хочу сказать. Через два дня там наши собираются к вам снова нагрянуть. Понимаешь, мужикам постоянно хочется, – он щелкнул себя пальцем по горлу, – а с деньгами у нас туго, поэтому ждите гостей.

– Это когда? – переспросил Ануфриев.

– Вот, – мужик закатил глаза к темнеющему небу, – вот сегодня ночь, завтра ночь, а третьей ночью полезут. Я их отговариваю, не слушают меня.

– И сколько человек будет? – Алексей начал незаметно для самого себя сгибать и разгибать алюминиевую ложку в руках, так что в конце концов она сломалась. Он раздраженно бросил обломки на сделанный несколько дней назад Валетовым стол и, не моргая, уставился на алкоголика.

Пришлый смотрел с ужасом на то, как глаза здорового детины наливаются кровью.

– Да вы так не волнуйтесь, че вы, я же сказал, – начал пятиться он.

– Чего хочешь за это? – Сизов сообразил, что просто так такие вещи не делаются и люди друг друга не закладывают.

– Вы бы замолвили там за меня словечко перед Михаилом Афанасьевичем, скажите ему, что Андроныч заходил, предупредил вас, теперь вы будете знать. Под утро полезут. Меня с ними не будет, готовьтесь.

Ануфриев крикнул:

– Всегда готовы! Значит, говоришь, придут через два дня?

Мужик облизал пересохшие губы:

– Ну да, типа того.

– Ладно, скажем. У вас тут, видать, с Афанасьичем свои отношения.

– Точно, точно, – Андроныч улыбался, переминаясь в старых зимних ботинках без шнурков. Вроде как надо было уже уходить, а в то же время никто ему еще ничего не подал.

– Есть хочешь?

– Не-а. Может, выпить чего есть?

Скривившись, Ануфриев поднялся, откинул брезентовый полог и направился к своей лежанке. Достал бутылку с самогоном и обомлел. На улицу он вылетел с красным от ярости лицом.

– Ублюдки, кто лизал? – потрясал он наполовину опорожненной бутылкой.

Все съежились.

– Здоровый, это ты тут лижешь?

– Ты чего, Олег, – обиженно забубнил Простаков. – Я же с тобой все время. Когда мне пить-то?

После этого все устремили свои взоры на Фрола. У него одного было время на то, чтобы прикладываться к бутылке.

Валетов поглядел на сослуживцев и тихо-тихо выдавил:

– Я все объясню. – Он опустил голову в пустую тарелку и больше не собирался оправдываться.

Решив оставить разборки на потом, Ануфриев налил самогон стукачу, так, с полкружки. Тот поблагодарил, от куска хлеба отказался и залпом выпил, закусив при этом мануфактуркой – попросту втянув носом воздух из ватной подкладки фуфайки.

– Спасибо, мужики, и будьте готовы, – погрозил он пальцем, – на третью ночь нагрянут.

Гость ушел. Церемония с самогонкой дала Фролу время на то, чтобы он успел придумать оправдание своим действиям. Все молча ждали. Мелкий поднялся из-за стола и с преисполненной собственного достоинства интонацией начал декламировать:

– Я ни капли в рот не брал.

Его тут же перебил Ануфриев:

– Куда ж ты дел целый литр, козлина?

– Мужики, я свинью дрессировал, честное слово, все ему скормил. Хлеб в самогонке мочил.

– То-то, я гляжу, у нас совсем сухарей нет, – тут же подметил Простаков, любящий погрызть в перерывах между работой, да и на обед с ужином, немножко сухариков, которых они одно время понаделали, пользуясь большим количеством дармового хлеба.

– Мы целыми днями пашем, а он тут свинью дрессирует. – Сизов подошел к стоявшему Валетову и ударил его кулаком в лоб. – Ты чего, совсем потерялся? Пусть этот свин все время стоит в загоне. Будешь работать вместе с нами.

– Это верно, – согласился Ануфриев. – Теперь давайте, – он посмотрел на бутыль, – чего уж здесь осталось, подавайте кружки.

Мужики загудели.

Фрол, оставленный в карауле на большую часть ночи, добросовестно развалился на кирпичах, тем самым закрывая их собственным телом от возможных грабителей. Остальные спали по лежакам, заглушая своим храпом возню Терминатора.

* * *

В наказание за профуканный самогон на следующий день Фрол стоял у ванны и замешивал раствор. Это оказалось весьма нелегким делом, но возражать дембелю он не решался.

– Будешь теперь у нас штатной бетономешалкой, – напутствовал его перед началом работ Ануфриев, – и гляди, найду хоть один комок или непромес, будешь всю ночь этот раствор мешать.

Валетов был склонен верить Ануфриеву, но Простаков не сдержался – все-таки они с Фролом друзья, что ли.

– Это жестоко, – отметил он.

– А ты, гора, молчи.

– Чего? – Алексей набычился.

– Ладно, ладно, пошли. Хавку надо домашнюю отрабатывать. Не просто так тебе жрачку-то дают, здоровый.

* * *

Свина в этот день вообще на воздух не выводили, он все время провел в стойле, и Валетову, который навестил Терминатора в обед, показалось, что хряк выражает заметное беспокойство тем, что его не вывели на природу, а еще, видимо, отсутствием коньяка в шоколаде.

Пожалев свина, Фрол отрезал ломоть черного хлеба и, еще не успев подойти с этим куском к нему, был вынужден отшатнуться, потому как здоровая туша, навалившись на хлипкую загородку, рванула к нему.

Перепугавшись за загон, Валетов бросил кусок в стоящее перед свином корыто и увидел, как за мгновение хлеб исчез в его утробе. Терминатор глядел на Фрола, как Фролу казалось, насупившись. Понятное дело. Он не ощущал на языке знакомого вкуса. Но пока он еще надеется получать в каждом куске черного хлеба немного алкоголя.

До двух часов благородным и справедливым Ануфриевым был объявлен перерыв. У Фрола оказалось достаточно времени для проведения новой дрессировки. Когда он показался на улице с хряком, Сизов посоветовал ему убраться куда-нибудь с глаз подальше.

Фрол не стал слушать и на глазах у пораженных пацанов забрался на спину Терминатору.

– Оп-ля, – вскинул он вверх руки, как цирковой наездник.

Все скривили морды. Никто и подумать не мог, что эту животину можно приучить терпеть на спине человека.

– А ну-ка покатайся на нем, – заинтересовался Ануфриев.

– Да ни фига идти он не хочет, – оправдывался Фрол. – Вы взяли и всю его приманку выпили вчера.

– Ты тоже пил, – заметил Резинкин. – Не меньше остальных, между прочим.

– А ты знаешь, – воодушевился Ануфриев идеей заставить борова двигаться, – как ленивого ишака заставляют идти вперед? Берут на палку что-нибудь вкусное, привязывают и впереди морды у него держат, а наездник на спинке ишака сидит. Ишак думает, что он сейчас два-три шага сделает и достанет лакомство, но приблизиться к заветному куску не может. Так и идет.

Валетов тут же спрыгнул, нашел какой-то шест, кусок веревки, привязал к нему черный хлеб и снова запрыгнул на Терминатора. Вытянул вперед палку перед мордой животного так, чтобы он смог видеть кусок хлеба.

Рот производителя наполнился слюной в сладком предвкушении лакомого кусочка. Как хрестоматийный ишак, свин сделал несколько шагов вперед, но, к его сожалению, так и не приблизился к лакомству ни на сантиметр. Народ, рассевшись за столом, довольно заржал:

– О, получается!

Тем временем свин продолжал делать безуспешные попытки дотянуться до куска хлеба.

– Гляди-ка, получается! – орал Резинкин. – Давай, ходи кругами.

Но Фрола замкнуло. Он сидел на хряке и не мог пошевелиться. Здоровая туша, перемещающаяся в пространстве, заставила его на мгновение оцепенеть. Тем временем хряк ускорял свой ход и направлялся не куда-нибудь, а прямо на стол, за которым сидели невольные зрители. Через несколько секунд солдат со своих мест как ветром сдуло. Они бросились врассыпную. Каждый орал Фролу, чтобы тот повел палкой куда-нибудь в сторону, чтобы заставить хряка развернуться. Но Валетов не подавал признаков того, что он находится в здравом уме и твердой памяти. Он несся на сделанный своими же руками стол.

– Брось палку, придурок! – выкрикнул, подбежав к нему не больше чем на метр, Простаков.

Да так громко, что если бы эта палка была и у Терминатора, он бы ее тоже выкинул.

Валетов свалился, дурилка выпала из его рук, свинья тут же подошла и съела хлеб, а все остальные замерли. До стола оставалось всего несколько сантиметров.

– Ну ты и идиот! Дурной! – ругался Ануфриев. – Хорош сидеть, пошли работать.

Уходя, все невольно оборачивались на спокойно стоящего на месте Терминатора, пережевывающего все же доставшийся ему хлебушек.

Фрол сел на деревянный чурбан и закурил. Он хотел хоть немного унять дрожь.

Подъехавший к стройке грузовик, груженный кирпичом, возвестил о предстоящей интенсивной разгрузке. Всем пришлось побросать свои строительные дела и заняться тупым перетаскиванием тяжестей. Еще не успел водитель вылезти из кабины, а уже во двор вбежал Михаил Афанасьевич, перебирая своими цыплячьими кривыми ногами и радостно потирая руки. Длинномер привез пятнадцать тысяч штук. И все красный кирпич. Поздоровавшись с водителем, он заглянул в кузов, смерил взглядом аккуратно стоящие упаковки, удовлетворенно хмыкнул и посоветовал солдатам побыстрее начать разгрузку, чтобы к вечеру отпустить машину.

Фрол приглядывался к водителю, который, как ему казалось, все время прятался от солдат. Он предпочитал сидеть не на свежем воздухе, а возиться в кабине, несмотря на довольно-таки жаркий день. Видать, ему приходилось несладко, несмотря на открытые дверцы кабины, так как изредка он все-таки появлялся на улице, смачивал водой лицо и шею, а затем снова забирался к себе, продолжая греметь каким-то инструментом.

Все работали, за исключением Ануфриева. Он утруждал себя лишь тем, что показывал пальцем, что куда «ложить» и как «ложить». Его кореш Сизов издевательски носил по одному кирпичику и небрежно бросал их на землю. Остальные же – Простаков, Резинкин и Валетов – напрягались вовсю.

Разгрузив первую пачку, сделали небольшой перерыв.

– Мне кажется, я видел этого водителя, – поделился Фрол с Простаковым.

– И где?

– Где-где? Той ночью, когда я орал, помнишь? Вдвоем приходили. Один был Андроныч, который стуканул на своих. Второй вот этот вот.

– А ты ничего не путаешь?

– Может, и путаю, темно было.

– Ладно, фиг с ними. Дождемся, будет и наш день. Теперь мы знаем, когда к нам гости заявятся.

Ануфриев с деловым видом подошел к наблюдавшему за разгрузкой завхозу и сообщил ему о том, что некий Андроныч, судя по виду, законченный алкаш, предупредил их об ожидающемся набеге местных мужичков за стройматериалами. Охранять им и так было что, а теперь-то, когда этого кирпича несколько тысяч будет сложено, похоже, от желающих отбоя не будет.

Михаил Афанасьевич спокойно перенес эту новость и пообещал даже ракетницу дать солдатам для того, чтобы они могли в случае чего стрельнуть и отпугнуть непрошеных гостей.

– Нам бы лучше автомат, – тут же выдвинул требование Ануфриев, но оно было встречено усмешкой.

– Гаубицу не привезти сюда?

До ужина успели все сделать. Отделение откинуло копыта еще до девяти часов и дружно храпело, за исключением Валетова, которому опять нужно было сидеть до четырех утра, дожидаясь, когда его сменит на этот раз Простаков.

Фрол мало работал, но и мало спал. Поэтому его до обеда освободили, а остальные начали готовиться к ночной битве: затачивали колья, осматривали инструмент. В общем-то, они были сила. Две кувалды, одна ножовка, два молотка. Могут поговорить с любыми уродами. Настрой был у всех воинственный. Неужели от четырех алкашей они не отобьются?

* * *

Никто спать в следующую ночь не собирался. Все думали только об одном: как бы не просто шугануть этих придурков, а, что называется, повязать с поличным.

Уже было распланировано, что Простаков и Резина с вечера хоронятся в кустах по другую сторону дороги и, после того, как подъедет машина, которая будет предназначена для погрузки ворованного кирпича, они ждут, пока синяки не приблизятся к стройплощадке, затем по-тихому нападают на них сзади.

И еще проблема: если придут ночью, со светом будет плохо. Ни черта же не видно. Синяки, видать, знают тропинку и могут по ней двигаться на ощупь. Но если шуганутся в темноту, то изловить их будет крайне сложно с одним-то фонарем. Поэтому выпросили у Афанасьевича несколько лампочек. Пару лампочек повесили на недостроенную длинную стену сарая, две штуки положили прямо на стопку кирпичей.

Теперь, если включить сразу все лампы, света будет достаточно для того, чтобы разглядеть воров и не дать им смотаться подобру-поздорову. Кроме всего прочего, Резина, заходя с тыла вместе с Простаковым, должен был, по замыслу генералиссимуса Ануфриева, спустить шины на грузовике, а по возможности, если они простые лохи и водитель не будет сидеть в кабине, а таскать с остальными кирпич, упереть ключи из замка зажигания. Тогда они впухнут по полной.

Размышления о предстоящей баталии были прерваны неожиданным появлением на стройке начальника штаба майора Холодца, который приехал на служебном «уазике». За баранкой был прапорщик Евздрихин.

Усатый недодолбаный офицер должен был каждый день торчать здесь, но прошла уже почти неделя, а прапорщика солдаты увидели во второй раз. Быстренько построились и предстали перед майором.

– Ну, вы и строители!.. Чего так долго возитесь? Надо шибче локти гнуть, чтобы производительность стены, так сказать, по экспоненте возрастала и недозавезенные свины в скором будущем получили прекрасное место для, так сказать, создания семейного свинячьего очага.

Все без исключения оскорбились про себя. Он еще и недоволен. И так пашем добросовестно. Че приехал, рот просто так поразевать? Ведь в башке вообще извилин нет. Слова выучил, а связать не может.

– В общем, вы, четверо здоровых, давайте, влезайте на заднее сиденье, а ты, как там тебя?

– Рядовой Валетов.

– Во-во, ты тут останешься. Завтра я людей привезу обратно, а сегодня надо вам кое-что другое сделать. Сейчас поедете, поможете там на одном огороде поковыряться.

У Фрола душа ушла в пятки. Как это так, накануне такого дела он остается один! А как он один-то с алканоидами справится? Это же дурдом. Что ему одному делать?! Фрол уже мысленно намазывал лыжи для того, чтобы среди ночи сигануть через высокий забор и затариться в доме Шпындрюка. Туда-то не полезут.

Солдаты уехали, а Фрол остался. Теперь он один. А нет, есть еще Терминатор. Скоро его загонять обратно в стойло на ночь. Елки-палки, как же быть-то?

* * *

Вечером Фрол сам пошел на кухню в особняк, взял себе полагавшуюся порцию и вернулся обратно. Поскольку никого не было, а поварихе он ничего не докладывал, жрачки он набрал больше чем достаточно, теперь мог хоть всю ночь лопать. Но как тут есть, когда того и гляди приедут воровать, да еще так внаглую. И никто ему не поможет. Валетов не раздевался, он надел на себя фуфайку, застегнул ее на все пуговицы, напялил на голову поглубже полевую кепку и, засунув руки в рукава, сел на деревянный чурбак и стал трястись – то ли от холода, то ли от страха.

Август. Длинные деньки миновали. Где-то около одиннадцати стало темно. Он не хотел оставаться в полной темноте, но что он может поделать? Сделать откат солнца вручную? Не получится. Фрола около часа бил колотун, потом он немножко осмелел, подошел, воткнул вилку в розетку и посмотрел, как горят лампы. Света, который они давали, действительно хватало на то, чтобы разглядеть окрестности.

«Может быть, зажечь их на всю ночь и не выключать? Тогда не сунутся?» – размышлял он.

Но что-то нехорошее внутри говорило ему, что полезут они все равно. И не случайно увезли остальных, а его оставили. Они, наверное, знают, что он один, и все равно полезут. Поймают, изобьют, руки скрутят, может быть, даже убьют. Хотя нет, убьют вряд ли. Зачем им мокрушничать из-за каких-то кирпичей?

Фрол еще раз посмотрел на лампочки, тускло освещающие аккуратно сложенные стопки кирпича, и снова потушил свет. Если верить Архипычу, то нагрянут под утро. Значит, часа в четыре.

Может быть, он как-то сможет встретить ворье, как-нибудь отпугнуть их? Фрол поднял тяжелую кувалду, помахал ею в воздухе, а затем с грохотом опустил на землю.

Нет, это оружие только для Простакова. Это он может махать такими штуковинами без видимых усилий. Фролу это не подходит. Что же делать?

Валетов кемарил, уткнув голову в колени, сидя на свернутой фуфайке. С двенадцати до двух он вел бурную деятельность, и теперь ему хотелось отдыхать, но страх перед появлением грабителей не давал ему заснуть. Похоже, не спал в своем стойле и Терминатор, который то переминался с ноги на ногу, гулко топая копытами о бетонный пол, то хрюкал, выражая свое неудовольствие происходящим.

Валетов вздрогнул. Кажется, кто-то идет со стороны дороги. Сейчас он последний раз пожалел о том, что забор не перенесли, прежде чем начать стройку. Это была последняя беззаботная мыслишка в его голове, перед тем как развернулись следующие события.

В темноте раздался крик:

– А, бля!

За ним последовали приглушенные всхлипы и тишина. Валетов не был садистом по натуре, но все же он улыбнулся, припадая к земле. То ли еще будет. Видать, разведчик. Хитрые, уроды.

От дороги к кирпичам, предназначенным для строительства свинарника, вела всего-навсего одна тропинка. По обе стороны от нее разрослась густая высокая трава, мешавшая идти напрямую. Зато, ощупывая рукой высокие толстые стебли, можно было гарантированно выйти к стройплощадке даже в полной темноте.

Фрол это прекрасно знал и не видел ничего такого в том, чтобы на ночь навбивать гвоздей в доски и разложить их по тропе. Жаль, что они не пошли один за другим. Вот было бы здорово, если бы вначале напоролся тот, что шел в середине, потом сзади, а потом тот, что спереди. Но это мечта. Уже хорошо, что одного отвадил подальше. Может, теперь и ничего. И ночь обойдется. Он подобрался к кирпичам.

Со стороны дороги снова донесся непонятный шорох. Затем где-то впереди он увидел, как кто-то включил небольшой фонарик. И раздался громкий шепот:

– Суки. Что они тут понаделали!..

– Заткнись, – выдохнул другой.

И снова стало тихо. Только отблески света в густой траве и шорох.

– Ползут, уроды, – шептал Валетов сам себе, – по тропинке ползут. Может, на четвереньках сюда двигаются, дорогу расчищают.

Он всего-то поставил четыре ловушки. Сейчас они их снимут, выключат свет и пойдут дальше к кирпичам.

Действительно, сняв все доски с гвоздями с дороги и убедившись, что больше их нет до самой стройплощадки, синяки снова исчезли. Теперь можно было слышать, как с дороги съезжает машина и приближается к кирпичам. Все замерло. Впереди досок не было. Оставалась только небольшая естественная лужа.

= Как только раздалось хлюпанье, Валетов, не задумываясь, воткнул вилку в розетку. Прерывистое «а-а-а» разнеслось по окрестностям. После этого он включил и вторую вилку. Загорелись лампы. Можно было видеть, как два мужика стоят и трясутся под напряжением, а еще двое не решаются к ним подойти. Наконец они каким-то чудом справились с судорогами, потому как все-таки напряжение было не очень большим, и выбрались на берег. Остальные двое перепрыгнули через пустяковую лужу, и теперь против Валетова было четверо озлобленных мужиков.

Тот самый водитель, который привозил эти кирпичи, держал в руках монтировку.

– Ну чего, пацан? Ты с нами позабавился, теперь мы с тобой позабавимся?

Широкоплечий мужик, видать, тоже весьма охочий до водки, подергал его за рукав.

– Не надо сейчас, – зашушукал другой, – нам кирпичи нужны. Его просто свяжем.

Валетову перспектива быть связанным показалась не слишком заманчивой. А что он мог поделать? Сказать «не надо»? И тут он опознал среди четверки вышедшего из тени завхоза Шпындрюка.

– Ничего, пацан, ты будешь молчать.

Михаил Афанасьевич стал приближаться.

– Будешь, будешь молчать. Навсегда замолкнешь.

Это была уже серьезная угроза. Валетов скрылся за брезентовым пологом, и мужики рассмеялись:

– Не спрячется, никуда не денется.

Один дядечка открыл завесу и обомлел. Сидя верхом на свинье и держа в руках импровизированное копье, Валетов в свете небольшой горящей лампочки предстал чудо-рыцарем из сказки, оседлавшим огромное животное.

Полусонный Терминатор вяло водил ушами, уже привыкнув к тому, что на него время от времени залезает его новый хозяин.

– Чего вы встали? – отбрасывая брезент в сторону, командовал завхоз. – Хватайте его. Вы что, свинью не видели?

Двое, которых трясло под током, несмело двинулись навстречу Валетову. Тот моментально выставил вперед копье, на конце которого был привязан кусок хлеба. Терминатор очнулся. Может быть, и говорят, что свиньи неразборчивы в еде, но это только на первый взгляд. Вкусненькое помнят все. Огромная туша сделала несколько шагов навстречу грабителям, мечтая заполучить кусочек хлебушка при свете электрической лампочки. Острие копья тем временем угрожающе смотрело на нападавших.

– Э-э, парень.

Теперь вся четверка застопорилась. Казалось бы, чего такого, захомутать мелкого парнишку, чтобы он не мешал им заниматься своими темными делами, но как быть с десятицентнеровым кабаном, который с каждой секундой все больше набирает ход и стремится именно к выходу, прямо на них?

Воры шуганулись и стали отступать по единственной тропинке обратно к машине. Тем временем Терминатор разгонялся. Его бесило то, что который день он никак не может достать этот кусок хлеба, болтающийся на веревке, то, что вокруг посреди ночи почему-то стало светло. Яркие лампы слепили глаза, и где-то в нескольких метрах суетились какие-то мужики, от которых, кстати, попахивало именно тем самым, к чему он так привязался.

Фрол, желая остановить борова, приподнял копье и убрал от его носа кусок с наживкой. Но сделал для себя неожиданное открытие: это не помогло. Свинья, чуя запах алкоголя, рванула за мужиками, видать поддавшими перед операцией. Те преодолели один за другим лужу, которая находилась под напряжением. Последнему перепрыгнуть через нее не удалось, и он снова одной ногой залез в воду. Его дернуло, он споткнулся и упал. Старался подняться, но тут за этим мужиком устремился свин.

«Елки-палки!» – мелькнуло в голове у Валетова.

Дальше мыслям не суждено было продвинуться, так как Терминатор сам забежал в лужу и попал под воздействие электрического тока. Завизжав, он, обезумев, рванулся вперед, пробежал по распластавшемуся на земле мужику, что сопровождалось криками ужаса и хрустом костей. После чего свин побежал дальше. Фрол, желая удержаться на нем и не свалиться в траву, отбросил в сторону копье и крепче двумя руками вцепился в шкуру производителя.

На всех парах кабан несся за отступающими в ужасе грабителями. Следующей жертвой стал мужик, которого животное сбило с ног своей огромной головой, когда он напоролся на небрежно отброшенный им же в сторону гвоздь, вбитый в палку. Снова крики. Свиные копыта прошлись по хлипкой спине.

= Водила запрыгнул в машину и завел двигатель. Завхоз хотел обежать автомобиль, для того чтобы забраться на место пассажира, но не успел. Обезумевший от боли Терминатор (а Фрол добросовестно вцепился двумя руками в толстую кожу) сбил с ног и завхоза. После чего свин был вынужден в ужасе шугануться: водитель начал сигналить и перепугал животину. Кое-как поднявшись на ноги, Михаил Афанасьевич забрался в кабину, и двое ретировались на стареньком «ГАЗ-53».

Терминатор услышал рев автомобильной сирены и дернулся так, что сбросил Валетова, лежащего сейчас в траве и смеющегося на фоне стонов и проклятий любителей дармовщинки. Он подошел к каждому из пострадавших и убедился, что ни тот, ни другой никуда не денутся. Свин прошелся одному по ногам, а другому по спине, что вполне достаточно для того, чтобы причинить людям серьезные увечья.

И, не думая никому помогать, Валетов быстрыми шагами направился в сторону дома Шпындрюка.

* * *

Протопоп Архипович в кроссовках и спортивном костюме с охотничьим ружьем в руке прохаживался по полю битвы и рассматривал поведенные болью лица местных алкоголиков.

– Говоришь, и завхоз мой был?

Валетов подошел и по-хозяйски, словно царь холопа, ткнул пальцем в сидящего, привалившись на стопки кирпичей, мужика, у которого была сломана нога.

– Да, был тут Афанасьич, – подтвердил мужик.

Валетов часто заморгал:

– Послушайте, Протопоп Архипович, а что же они сделали с Андронычем? Он же, считай, заложил их?

– Что вы сделали с Андронычем? – переспросил Шпындрюк, наставляя стволы на ворюгу.

– Ничего. Морду набили, – пробурчал мужик. – Если бы знали, что у вас тут свинья хуже собаки, разве бы мы полезли?

* * *

К обеду следующего дня, усталые и злые, вернулись пацаны. Они с удивлением и в то же время с раздражением смотрели на сидящего за столом Валетова, который пожирал на их глазах здоровенное пирожное с деревенским молоком.

– А он здесь кайфует! Скотина!

Ануфриев вытащил Фрола из-за стола.

– А ну, давай отжимайся, урод! Мы там за тебя, блин, пашем, е-мое, а ты тут оттягиваешься! Откуда пирожное надыбал?

– Мужики, мужики, вы чего? – обиженно лупал глазами Фрол. – Я же для вас тоже оставил. Идите. Там вон у каждого на койке лежит.

– Это ты, что ли, разделил? Чудила!

Ануфриев был весьма раздражен, поскольку, похоже, ему самому пришлось работать на неведомых плантациях и выполнять неведомую задачу майора Холодца.

– Это не я разделил. Это Шпындрюк лично распорядился, чтобы нам каждому выдали, чтоб, так сказать, работа лучше шла.

– А чтой-то он так расщедрился?

Сизов, сощурив глаза, воткнул свою желтушную морду прямо в лицо Фролу.

Валетов попятился.

– Скажите спасибо Терминатору и мне тоже спасибо скажите, – он заулыбался. – Я сегодня ночью их… – И тут он сделал соответствующий жест. – Вот что я сегодня с ними сделал. Один, без вас. – Он хотел было добавить: «Без сынов», – но прикинул, что прежде, чем бросаться такими фразами, придется еще послужить с годик. – А между прочим, завхоз оказался уродом. Это он синяков нанимал, для того чтобы они для его дома кирпич и доски со стройки воровали. Прикинь, какой придурок!

– Придурок, – согласились в голос остальные и пошли за своими пайками пирожных.