Текст книги "Ульяновы и Ленины. Тайны родословной Вождя"

Глава 4 Партийная тайна

1. Анна и Иосиф

Обнаружив в 1965 г. сведения о еврейском происхождении А.Д. Бланка, я, естественно, считал это новой находкой. Так же думала и М.С. Шагинян. Но мы ошибались. Касающиеся этого материалы были впервые обнаружены еще за сорок лет до того ленинградскими архивистами, но хранились в строгой тайне. История их обнаружения и засекречивания связана с именем сестры В.И. А.И. Ульяновой-Елизаровой.

Через несколько месяцев после смерти Ленина, 14 ноября 1924 г., Секретариат ЦК РКП(б) (читай – И.В. Сталин) принял предложение Истпарта ЦК и поручил «т. Елизаровой исследование истории семьи Ульяновых»¹. А.И. Ульянова-Елизарова активно взялась за порученную работу, посвятив ей последние одиннадцать лет своей жизни.

Вероятнее всего, именно с этим намечавшимся исследованием был связан состоявшийся 1 ноября 1924 г. переход родственницы Ульяновых Екатерины Ивановны Песковской на должность архивариуса Политической секции Ленинградского отделения Центроархива. Здесь хранились документы III Отделения собственной его императорского величества канцелярии и Департамента полиции, которые в 30-е годы были переданы в Центральный государственный архив Октябрьской революции в Москве, ныне Государственный архив Российской Федерации. В своей анкете Е.И. Песковская, отвечая на вопрос «Перечислите проживающих в России ближайших родственников и их место жительства», указала: «Двоюр[одные] сестры и брат: Анна

Ильинична Елизарова-Ульянова, Мария Ильинична Ульянова; Дмитрий Ильич Ульянов; живут в Москве»². Любопытно, что она не назвала родных братьев и сестер, ведь в семье Веретенниковых (такова ее девичья фамилия) было восемь детей. А чуть ниже – «По чьей рекомендации поступаете на службу в Управление делами ВЦИК» стоит – «Анны Ильиничны Елизаровой-Ульяновой и Прасковьи Францевны Куделли (старая большевичка, с 1922 г. директор Ленинградского Истпарта. – М.Ш.)»³.

Е.И. Песковская была профессиональным педагогом. Начинала она свою деятельность в 1879 г. в Симбирске в первом женском двухклассном училище. Затем четырехлетняя учеба на физико-математическом отделении Высших женских (Бестужевских) курсов. После их окончания в 1887 г.⁴ – вновь педагогическая деятельность. В 1894 г. она создает частное учебное заведение 3-го разряда, затем детский сад на Васильевском острове (Средний пр., 46), а в 1896 г. – подготовительную школу совместно с детским садом для мальчиков и девочек⁵. Затем, в дополнение к уже созданному, открывает перворазрядное женское учебное заведение (с курсом гимназии Министерства народного просвещения)⁶. И, наконец, вершина. Наряду с уже созданными и прекрасно работающими заведениями в 1906 г. Е.И. Песковская открывает Юридические высшие женские курсы⁷.

Поддержку во всех начинаниях Е.И. Песковской оказывал ее муж – юрист и литератор, прогрессивный общественный деятель Матвей Леонтьевич Песковский, человек большого гражданского мужества. Он не побоялся 3 марта 1887 г. написать прошение на имя директора Департамента полиции П.Н. Дурново, в котором ходатайствовал об освобождении арестованных по обвинению в подготовке покушения на Александра III Александра и Анны Ульяновых под его личное поручительство. Получив отказ, продолжал делать все от него зависящее, чтобы спасти Александра Ильича от виселицы, а Анну Ильиничну от сибирской ссылки. Последнее удалось, и Анна Ильинична отбывала ссылку в имении Кокушкино.

В 1922 г. в голодном и обезлюдевшем после гражданской войны Петрограде закрывались многие школы, в том числе и гимназия Песковской. Е.И. Песковская стала руководителем и научным сотрудником Петроградской экскурсионной станции. А в ноябре 1924 г., как уже сказано, перешла на работу в архив. Ей А.И. Ульянова-Елизарова могла смело доверить поиск документов, связанных с историей предков Ульяновых.

Вскоре в Ленинградском отделении Центроархива были выявлены документы, касающиеся еврейского происхождения деда Ульяновых и Веретенниковых – А.Д. Бланка. О находке немедленно сообщили А.И. Ульяновой-Елизаровой, и она приехала в Ленинград, чтобы познакомиться с обнаруженными документами. После этого они были отправлены на хранение в Москву в Институт Ленина – на имя директора Института Л.Б. Каменева⁸.

Еврейское происхождение деда не было для А.И.Ульяновой-Елизаровой полной неожиданностью. Еще в 1897 г., когда она впервые поехала за границу и жила там под фамилией Бланк, ее новые знакомые – швейцарские студентки – находили у нее еврейские черты лица. Она отрицала еврейское происхождение, но знакомые говорили, что знали двух студенток, которые носили фамилию Бланк и были еврейками. Позднее, когда Д.И. Ульянов жил в Крыму, ему также говорили, что он похож на еврея⁹. (При сравнении портретов Д.И. Ульянова и А.Д. Бланка их сходство бросается в глаза.)

А.И. Ульянова-Елизарова вспоминает, что ее и некоторых двоюродных братьев и сестер с детства интересовало происхождение А.Д. Бланка. Однако их матери по этому поводу заявляли, что ничего не знают. В последнем позволю себе усомниться. Просто это была семейная тайна. А.Д. Бланк (хотя М.А. Ульянова говорила детям обратное) в какой-то форме поддерживал отношения со своим отцом. Иначе откуда М.И. Бланк в 1846 г. знал, что его старший сын Д.Д. Бланк погиб во время холеры в Петербурге, а А.Д. Бланк находится на государственной службе в Оренбургской губернии, как он упоминает в письме Николаю I? Связей с родственниками со стороны матери – Фроимовичами – А.Д. Бланк, вероятнее всего, действительно не поддерживал.

Можно только сожалеть, что Анна Ильинична в двадцатые годы не обратилась в Житомирский архив с просьбой выявить имеющиеся документы о М.И. Бланке. Но она была дисциплинированным партийцем, а в Институте Ленина «было постановлено не публиковать (документы о еврейском происхождении А.Д. Бланка. – М.Ш.) и вообще держать этот факт в секрете»¹⁰. Решение было принято наверняка не без указаний члена совета института И.В. Сталина. Обращение в Житомирский архив раскрывало бы государственную и партийную тайну.

Между тем время шло. В начале 30-х годов в Советском Союзе стал усиливаться антисемитизм. Антисемитские настроения охватили и определенную часть коммунистов. Возмущенная А.И. Ульянова-Елизарова начинает думать о том, как бороться с постыдным явлением. Она советуется с руководителем Истпарта М.С. Ольминским. Мнение у них одно – необходимо довести до широких масс сведения о еврейском происхождении А.Д. Бланка – деда В.И. Но разрешить подобную публикацию мог в то время только И.В. Сталин. И 28 декабря 1932 г. А.И. Ульянова-Елизарова обращается к нему.

В этом письме, говоря о еврейском происхождении А.Д. Бланка, А.И. Ульянова-Елизарова указывает: «этот факт, к[ото]рый, вследствие уважения, которым пользуется среди них (народных масс. – М.Ш.) Владимир Ильич, может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом, а повредить, по-моему, ничему не может. Ия думаю, что кроме научной работы над им материалом на основе его следовало бы составить теперь же популярную статью для газеты. Мне думается, пишет Анна Ильинична, что так же взглянул бы и Вл[адимир] Ильич. У нас ведь не может быть никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитического племени, что разделялось всегда Ильичом, и о выгоде для потомства смешения племен. (А.И.Ульянова-Елизарова и предположить не могла, что через полтора десятка лет власти, проводя целенаправленную шовинистическую политику, заставят советских людей указывать в анкетах при поступлении на работу, учебу и т. п. национальность родителей. – М.Ш.) [Ильич] высоко ставил всегда евреев»¹¹.

А.И. Ульянова-Елизарова безусловно права. В.И. исключительно враждебно относился к любому проявлению антисемитизма и шовинизма. Оценивая человека, очень высоко ставил ум, хотя, говоря об уме, мог подчеркнуть и национальность. Так, например, отвечая М. Горькому на его вопрос: «…Кажется… это, или он действительно жалеет людей?» – Владимир Ильич ответил: «Умных – жалею. Умников мало у нас. Мы – народ, по преимуществу талантливый, но ленивого ума. Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови»¹². Эти слова до 1931 г., то есть в течение семи лет, были во всех отдельных изданиях очерка «Владимир Ленин». Но в 1931 г. очерк был переделан, полагаю, не без рекомендаций И.В. Сталина, и «опасная» фраза в канонический его текст не вошла.

Но вернемся к письму Анны Ильиничны. Продолжая настаивать на публикации сведений о происхождении А.Д. Бланка, она далее пишет: «Очень жалею, что факт нашего происхождения, предполагавшийся мною и раньше, не был известен при его (В.И. – М.Ш.) жизни»¹³.

Но И.В. Сталина мало интересовала точка зрения В.И. и его сестры. Его волновала проблема сокрытия обнаруженных документов. Отвечая на письмо устно, через М.И. Ульянову, Сталин сказал по поводу публикации, что «в данное время это не момент», и распорядился «молчать о нем (сделанном открытии. – М.Ш.) абсолютно»¹⁴.

А.И. Ульянова-Елизарова молчит больше года. Тем временем волна антисемитизма в стране нарастает, и она не выдерживает. Видимо, в начале 1934 г. она вновь обращается к Сталину с просьбой разрешить опубликовать материалы о происхождении А.Д. Бланка. Анна Ильинична пишет

Сталину, что выполнила его распоряжение и ни с кем не говорила о найденных документах: «Не только после Вашего распоряжения, но и до него, так как сама понимаю, что болтовня в этом деле неуместна, что можно говорить о нем только серьезно с решения партии»¹⁵.

Прекрасно понимая, что речь идет об антисемитских взглядах не только И.В.Сталина, но и определенной части партаппарата и населения страны, А.И.Ульянова-Елизарова прибегает к дипломатической уловке: «Я посылаю Вам теперь проект моей статьи в надежде, что теперь, через полтора года, момент изменился, моменты ведь так долго не держатся, и Вы не найдете уже неудобным опубликование ее или на основании ее данных другой статьи, которую Вы поручите написать кому-нибудь, – у меня как у атериосклеротички голова дурная и вряд ли Вы признаете ее годной»¹⁶.

Можно представить, какой униженной чувствовала себя Анна Ильинична, вынужденная это написать ради опубликования документов, ставящих хоть какие-то препоны набирающему силу антисемитизму. Она искренне недоумевает: «Вообще же я не знаю, какие могут быть у нас, коммунистов, мотивы для замолчания этого факта. Логически это из признания полного равноправия национальностей не вытекает. Практически может оказаться полезным ввиду того усиления в массах антисемитизма, которое отметило в 1929 году специально произведенное по этому поводу обследование [МЦ] СПС, вследствие того авторитета и той любви, которой Ильич пользуется в массах. А бороться с этим безобразным явлением надо несомненно всеми имеющимися средствами. А равно использовать основательно этот факт для изучения личности как в Институте Ленина, так и в Институте мозга. Уж[е] давно отмечена большая одаренность этой нации и чрезвычайно благотворное влияние ее крови при смешанных браках на потомство. Сам Ильич высоко ценил ее революционность, ее «цепкость» в борьбе, как он выражался, противополагая ее более вялому и расхлябанному русскому характеру. Он указывал не раз, что большая организованность и крепость революционных организаций юга и запада зависит как раз от того, что 50 % их составляют представители этой национальности. И надо использовать все, что может дать этот факт, для его биографии. Ведь если бы результаты архивных розысков оказались противоположными, если бы оказалось, например, что Бланк принадлежал к итальянской или французской народности, то я представляю себе, сколько шуму получилось бы из этого, как бы торжественно указывали некоторые биографы, что вот, конечно, этот факт родственной близости к более культурной нации является объяснением способности и талантливости Ильича, если бы даже среди предков оказались одна-две выдающиеся в той или иной области личности (Анна Ильинична не знала о своем родстве с всемирно известными немецкими археологами, военными и политиками. – М.Ш.), то и этому придавалось бы большое значение. И я представляю себе, как ликовал бы даже кое-кто из товарищей, помогавших мне в моих розысках при наличии всякого такого факта. Факты сказали иное, и история наша должна суметь взять из этих фактов все данные для изучения личности и наследственности. Сестра моя (М.И. Ульянова. – М.Ш.), которая записывает эти строки и с которой одной я делюсь соображениями по этому поводу, считает нецелесообразным опубликовать этот факт теперь, говорит, пусть будет известен когда-нибудь через сто лет, но я считаю, что ЦК не стоит на такой точке зрения, иначе он не поручил бы мне добывать всякий архивный биографический материал теперь же. Таким образом, в личности Ильича получилось смешение нескольких национальностей: еще немецкой (со стороны бабушки по матери и, вероятно, еще татарской со стороны отца), хотя этого несомненно никаким документом подтвердить не удастся»¹⁷.

А.И. Ульянова-Елизарова не упоминает о шведских предках – Эстедтах, хотя, бесспорно, была знакома с воспоминаниями своей тети A.A. Веретенниковой. Ее двоюродный брат Н.И. Веретенников передал их экземпляры в ЦПА ИМЯ при ЦК КПСС еще при жизни А.И. Ульяновой-Елизаровой и в Музей В.И. Ленина в Ульяновске 5 июля 1937 г., уже после смерти А.И. и М.И. Ульяновых¹⁸. Несомненно, о своих шведских предках говорила детям и М.А.Ульянова.

Наличие татарской крови в роду Ульяновых вполне вероятно, с этим предположением А.И.Ульяновой-Елизаровой можно согласиться. Но она, конечно же, не предполагала, что среди ее предков были и калмыки. Документы о том, что бабушка И.Н. Ульянова, A.A. Смирнова, калмычка по национальности, Шагинян обнаружила в астраханских архивах уже после смерти А.И. Ульяновой-Елизаровой. Реакция И.В. Сталина на находку Шагинян также была очень жесткой. К нему в полной мере можно отнести слова В.И. из работы «К вопросу о национальности, или Об «автономизации», вошедшей составной частью в ленинское «Политическое завещание»: «…обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения»¹⁹.

2. Намеки и полуправда

Теперь мы знаем: члены семьи Ульяновых получили жесткие указания о том, что можно и чего нельзя писать об их предках.

Полуправду о происхождении М.А. Ульяновой писала Н.К. Крупская в статье, посвященной детству и ранней юности В.И.: «мать Марии Александровны была немка, а отец родом с Украины»²⁰. Читателю остается самому догадываться, какую национальность имел А.Д. Бланк. При этом Крупская даже не называет город, где он родился, чтобы не дать лишней подсказки. Хотя это ей наверняка было известно, например, из опубликованных в 1924–1925 гг. работ А.Я. Аросева.

Об этих работах стоит сказать подробнее. Заместитель заведующего Институтом Ленина А.Я. Аросев сделал в конце 1924-го или в начале 1925 г. доклад в московском Доме печати о новых материалах к биографии В.И., позднее опубликованный в журнале «Московский пролетарий». В нем был наиболее полный к тому времени рассказ об А.Д. Бланке, хотя и не свободный от ошибок. Аросев писал, в частности: «В 1820 году сын бедных мещан Староконстантиновского уезда Волынской губ[ернии], Александр Дмитриевич Бланк, 18 лет, приехал в Петербург и поступил в Военно-хирургическую академию. В столице А.Д. Бланк нашел себе покровителей в лице гр. Апраксина и сенаторши Барановой (крестные отец и мать А.Д. Бланка. – М.Ш.). Не известно, почему они заинтересовались юношей, известно лишь, что он был очень беден.

В 1824 году он окончил Академию и как врач был направлен в Лаишевский уезд Казанской губернии, где и женился на некоей Марии Александровне (женился в Петербурге на А.И. Гроссшопф. – М.Ш.).

Бланки имели небольшой клочок земли и мельницу, которая давала им доходу рублей 100 в год. Жилось им, по-видимому, чрезвычайно трудно (вождь мирового пролетариата обязательно должен был быть из бедной семьи! – М.Ш.).

В 1843 году (в 1847 г. – М.Ш.) уездное Лаишевское собрание наградило врача Бланка дворянским званием.

У Александра Дмитриевича и Марии Александровны было 7 (6. – М.Ш.) человек детей. Из этой семьи происходила мать Владимира Ильича (родилась в 1835 году, умерла в 1916 году) Мария Александровна, вышедшая впоследствии замуж за Илью Николаевича Ульянова.

Вот все, что пока известно о происхождении матери

В.И. Так как ни отец, ни мать В.И. не были дворянами по происхождению, то сведения о их роде искать чрезвычайно трудно»²¹.

Действительно трудно, особенно когда человек умышленно искажает имеющиеся у него сведения. Я уверен, что А.Я. Аросев видел переданный в Институт Ленина формулярный список А.Д. Бланка.

В 1925 г. А.Я. Аросев выпустил небольшую книгу «Материалы биографии В.И. Ленина», где привел еще некоторые материалы о А.Д. Бланке. Он указал, что тот учился в Житомирском поветовом училище, окончил Медико-хирургическую академию 30 июня 1824 г. и после ее окончания был исключен из податного сословия, проследил его восхождение по служебной лестнице. В то же время Аросев на этот раз не называет имени жены А.Д. Бланка и по-прежнему считает, что тот 13 августа 1824 г. был определен уездным врачом Лаишевского уезда Казанской губернии²².

Ознакомившись с книгой Аросева, я удивился, почему Шагинян не использовала ее при написании романа «Билет по истории». Однако этому есть простое объяснение – в 1938 г. Аросев был расстрелян, а книга попала в спецхран. Кстати, известный историк-эмигрант Б.И. Николаевский в 1956 г. вспоминал, что слышал от Аросева (еще до эмиграции, в Москве) о «деде-еврее из кантонистов»²³. К кантонистам (детям, воспитывавшимся для дальнейшей военной службы) А.Д. Бланк, как мы уже знаем, не принадлежал, но национальность указана верно.

P.A. Ковнатор в небольшой книге «Мать Ленина», вышедшей в 1943 г., написала, что А.Д. Бланк «мещанин по происхождению, по профессии врач был передовой человек своего времени»²⁴. Автор книги, член партии с 1915 г., хорошо знала семью Ульяновых и Н.К. Крупскую. Знала и об архивных материалах, обнаруженных в 1924 г. Беседуя со мной в конце 60-х годов, она сказала: «Ваша с Шагинян находка была известна в ИМЭЛе при ЦК КПСС еще в двадцатые годы».

Думаю, читатель понимает, что было бы с Р.А. Ковнатор и ее близкими, если бы она в 1943 г. в сданной в редакцию рукописи указала известную ей национальность А.Д. Бланка.

По моему глубокому убеждению, сегодня ни один человек не имеет морального права упрекать авторов того периода, включая членов семьи Ульяновых, за умолчания по этому вопросу. Приходилось молчать, чтобы сохранить жизнь себе и детям.

Зато активно вели себя и в 30-е годы, и в последующие десятилетия люди без чести и совести, такие как П.Н. Поспелов. В 1934 г. он написал по личному заданию И.В. Сталина статью под названием «К воспоминаниям о В.И. Ленине» и с подзаголовком «Н.К. Крупская. Воспоминания о Ленине. Ч. 1, 2 и 3»²⁵. В этой статье он пытался уверить читателей, что намного лучше Надежды Константиновны знает, что думал Владимир Ильич по вопросам партийной жизни, каковы были его мысли и чувства. Давал ей советы, как нужно писать воспоминания о Ленине, указывал, кто были его истинные враги и друзья.

Впоследствии П.Н. Поспелов долгие годы возглавлял идеологическую работу в КПСС, будучи секретарем ЦК и кандидатом в члены Президиума ЦК. В 1956 г. был снят со всех постов за приписывание В.И. взглядов прямо противоположных тем, которые он действительно высказывал по вопросам австромарксизма (такое разъяснение давалось по закрытым партийным каналам). Наказание Поспелова было «суровым» – его сделали директором Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Как уже говорилось, именно он был директором Института в 1965 г., когда в ленинградских и житомирских архивах прошли погромы в связи с выявлением документов о происхождении А.Д. Бланка. Убежден, что сотрудники ленинградского и житомирского архивов пострадали при активном участии Поспелова. Этот вывод можно сделать из рассказа М.С. Шагинян писателям А.Я. Бруштейн и К.И. Чуковскому 27 декабря 1967 г. Она сообщила своим близким друзьям, что, узнав о содержании ее находки в ЦГИАЛ, П.Н. Поспелов пришел в ужас и заявил: «Я не смею доложить об этом в ЦК»²⁶. Но бесспорно, выполняя свои прямые служебные обязанности, доложил секретарю ЦК КПСС Л.Ф. Ильичеву, отвечавшему за идеологическую работу, и члену Политбюро секретарю ЦК КПСС М.А. Суслову – главному идеологу страны. А те уже приняли конкретные решения.

Но если в Советском Союзе удалось приглушить вопрос о происхождении А.Д. Бланка, то в «цитадели мирового капитализма» – США – дискуссии по этой проблеме продолжались.