Текст книги "Во власти Бермудского треугольника"

Глава пятая,
уносящая нас в открытый океан и увлекающая туда, где происходят совершенно необъяснимые события

Проснувшись, Быков некоторое время лежал с открытыми глазами, пытаясь определить, что его разбудило и растревожило. Сердце билось так сильно, словно все это время он не спал, а занимался физическими упражнениями.

За окном клубилась молочная пелена тумана, было душно. Лицо и грудь Быкова были мокрыми от пота, подушка под ним отсырела, трусы были влажными. Он свесил голову и увидел Марту, раскинувшуюся на узкой койке со сбитыми простынями. Ее нагота не вызывала ни малейшего желания. Страшно было подумать о том, чтобы заняться сексом в такую жаркую ночь, когда потные, разгоряченные тела будут липнуть друг к другу.

Быков снова вытянулся на своей верхней постели и стал пытаться вспомнить, что ему снилось. Кажется, ничего. Тогда почему на душе неспокойно? Что его все-таки разбудило среди ночи? Может быть, Марта кричала во сне?

Быков опять свесил голову и застыл. Марты внизу не было. Кровать внизу была пуста. Марта никак не могла покинуть ее и удалиться в ванную бесшумно. Яхта дрейфовала второй день, и теперь, когда двигатели не работали, все звуки стали очень отчетливыми. Ночью можно было легко услышать, как за переборкой шепчутся, ходят, спускают воду в туалете. При такой акустике Марта не сумела бы встать, не производя никакого шума. Тогда в чем дело? Ага! Наверное, Быков просто дремал, пока она вставала. Но щели двери туалета не светятся и там царит абсолютная тишина.

Черт!

Быков перегнулся через бортик. Марта лежала на своем месте в прежней позе. Как если бы ее свалила пуля на бегу, опрокинув навзничь. Ноги и руки разбросаны как попало, голова запрокинута, так что подбородок торчит вверх. Красивая. Очень близкая. Реальная.

Быков обнаружил, что все сильнее стискивает пальцы, которыми держится за бортик. Как вышло, что Марта была, потом пропала, а потом опять появилась? Что за мистика, что за наваждение? Что из этого Быкову привиделось во сне, а что было правдой?

– Марта, – позвал он. – Марта?

Она дернулась, застонала и поерзала, но не проснулась, а осталась лежать в прежней позе. Когда Быков будил ее, она стиснула руки в кулаки, а теперь постепенно разжимала пальцы. Одна ее нога, согнутая в колене, качнулась и упала.

– Марта, – снова позвал Быков.

Американка перевернулась на бок, поджав ноги. Ее затылок и плечи были облеплены влажными волосами. Быков спустился с койки, сунул ноги в сандалии и тронул Марту за плечо.

Она вздрогнула, открыла глаза и, увидев склонившегося к ней Быкова, хрипло вскрикнула. Ее голос был преисполнен неподдельного ужаса.

– Тихо, тихо, – сказал он успокаивающе. – Это я. Хотел спросить тебя…

– Уйди! – взвизгнула Марта.

В соседней каюте проснулись и встревоженно забубнили.

– Марта, – сказал Быков шепотом. – Это я. Ты вставала недавно? Мне показалось, что…

Неожиданно она подняла согнутые в коленях ноги и так сильно ударила Быкова сведенными вместе пятками, что он попятился и с размаху сел на крутящийся стул перед компьютерным столом. Воспользовавшись этим, Марта вскочила и стремглав бросилась к входной двери.

Когда она выскочила в коридор, первой мыслью Быкова было, что она все еще злилась на него. После общего собрания они поговорили о том, что произошло. Марта обвиняла Быкова в том, что он чересчур интересуется Лиззи Шеннон. Пришлось долго разубеждать ее, в том числе не только словами, но и определенными действиями. Наконец, конфликт был погашен. Так считал Быков. Неужели он ошибался?

Кое-как натянув шорты, он кинулся на поиски Марты. Она обнаружилась на третьей палубе, где мирно спала в шезлонге. Быков поспешил разбудить ее и на всякий случай отступил подальше, чтобы снова не получить пятками в живот. Но Марта и не думала сопротивляться или пугаться.

– Что? – спросила она, сонно тараща глаза.

– Пойдем к себе, – предложил Быков. – Не стоит бегать по кораблю в таком виде. Тебя не поймут.

Их голоса звучали глухо, как через вату. Причиной тому был невероятно густой, почти осязаемый туман, окружающий яхту. Пелена была настолько плотной, что ее хотелось трогать и разгребать руками.

– Ничего себе! – изумилась Марта, окинув себя взглядом. – Почему я голая?

– Потому что выбежала голой.

– Откуда? Почему?

– Потом, потом. – Быков взял ее за руку и потащил за собой. – Пойдем к себе, пока никто не заметил.

Бросив взгляд наверх, он подумал, что если за ними наблюдают из капитанской рубки, то, наверное, они выглядят, как пьяные любовники, устроившие друг другу сцену ревности.

– Идем, – нетерпеливо повторил Быков.

Марта немного поупиралась, а потом беспрекословно подчинилась, и вскоре, ни с кем не столкнувшись по дороге, они благополучно заперлись в каюте. Во избежание огласки говорить пришлось шепотом, направляя губы в ушные раковины друг друга. Быков объяснил, что произошло, и спросил, вставала ли Марта. Она ответила отрицательно и также спросила, были ли в каюте посторонние, пока она спала.

– Нет, конечно, – сказал он, нахмурившись. – Кто здесь мог быть?

– Он меня испугал, – сказала Марта. – Так испугал, что я чуть не сошла с ума от страха.

– Кто?

– Этот черный… – Она недоверчиво посмотрела на него. – Ты правда никого не видел?

– Только тебя, – ответил Быков. – И то как-то странно. Ты то была, то исчезала.

– Я? – удивилась Марта.

– Ты.

Быков рассказал, как проснулся ночью и что было дальше. Марта прижалась к нему, чтобы поведать собственную историю. Пока она говорила, мурашки беспрестанно разбегались по коже Быкова – не только от страха, но и от прикосновений губ Марты к мочке уха.

Она рассказала, что разбудил ее вовсе не Быков, а страшный черный человек – а, может, и не человек вовсе – с выпученными бельмами вместо глаз, с красными плотоядными губами и длинным змеиным языком. Этот урод так напугал Марту, что она была готова броситься за борт, лишь бы больше не видеть черного человека.

– Но часть разума сопротивлялась, и я осталась, – закончила она. – А потом пришел ты, и я окончательно успокоилась. Что это было?

– Похоже на галлюцинации, – сказал Быков задумчиво. – Просто видения. Но достаточно реалистичные, судя по тому, что ты чуть не сиганула в море. Может быть, этим и объясняются многие загадки треугольника?

– Какие? – быстро спросила Марта.

– Когда в море находят опустевшие корабли. Люди бесследно исчезли, а следов крушения или нападения нет. Накрыт стол, разложены карты, включены приборы, и… и никого.

– Боже!

Увлекшись, они общались все оживленнее и громче, пока в стену не постучали.

– Послушайте, – раздался голос Фримана, – так нельзя. Я готов еще терпеть, когда вы, простите, трахаетесь, но болтовня…

– Присоединяюсь к предыдущему оратору, – поддержал его Джо Хилл. – Это уже чересчур. Поимейте совесть.

– Все, – пообещал Быков. – Спим.

Однако Марта удержала его на своей койке, откинувшись на спину и увлекая его на себя.

– Опять выругают, – прошептал он.

– Трахаться разрешили, – напомнила она.

Когда их скользкие, горячие тела наконец приладились друг к другу, оба замерли и похолодели от жуткого, истошного вопля у соседей. Не успели любовники прийти в себя, как раздался новый крик – на этот раз с противоположной стороны.

Пока Быков, не попадая ногами в штанины, одевался, чтобы поспешить на помощь, крики в обеих каютах прекратились, сменившись глухим неразборчивым бормотанием. Похоже, и там, и там соседи успокаивали друг друга. Тоже кошмары привиделись? Ну и ночка выдалась.

Марта попыталась удержать Быкова для завершения начатого, но он наотрез отказался. За окном светало, в каюте было душно, хотелось вдохнуть свежего воздуха и прийти в себя.

– Ты не выспишься, – предупредила Марта обиженно.

– День длинный, – сказал он и вышел.

Туман не рассеялся, но сделался настолько прозрачным, что вверху угадывался далекий лунный диск. Быков посмотрел туда, а потом быстро опустил взгляд, уловив какое-то движение прямо перед собой.

На палубе стояла Дина Салливан и вся тряслась, обхватив себя руками за пятнистые плечи. Легкомысленная ночная рубашка делала ее старее, чем она выглядела, когда была полностью одета.

– Я ее убила, – сообщила она Быкову, клацая зубами.

– Кого? – оторопел он.

– Морин, – ответила Дина.

Покопавшись в памяти, Быков сообразил, что речь идет о писательнице с прической Памелы Андерсон.

– Где она? – спросил он. – Что между вами произошло?

– Она пыталась меня загрызть, – пробормотала Дина. – Такие большие, такие страшные зубы. Она оборотень. Вы не знали?

У Быкова возникло ощущение, что он разговаривает с совершенно безумной старухой. Глаза Дины были широко открыты, но смотрела она в какую-то далекую точку и вряд ли видела что-либо вокруг. Ее продолжало трясти. Словно через нее пропускали ток высокого напряжения.

– Где Морин? – повторил Быков свой вопрос.

– Не знаю. – Глаза Дины забегали по сторонам. – Что с Морин? Почему я здесь?

Издав жалобный всхлип, она схватилась ладонями за горло и убежала, стуча желтыми пятками. Быков поднял взгляд на приближающуюся Морин. Она тоже шла босиком в своих коротеньких шортах и майке с упавшими бретельками. Ее предплечье и верхняя часть груди были покрыты свежими царапинами, явно оставленными ногтями.

Женскими, мысленно уточнил Быков, вспоминая отрешенное, бездумное лицо Дины Салливан. Между подругами что-то произошло. Что? Он хотел спросить у Морин, но она, словно сомнамбула, прошла мимо.

Оставшись один, Быков поднялся на следующую палубу, где стояли кофе-машины и холодильники с напитками. «Кофе или апельсиновый сок? – спросил он себя. – Конечно, кофе. Крепчайший. Полную чашку».

Так он и поступил, а для верности влил в кофе изрядную порцию темного рома. Напиток получился что надо. В голове прояснилось, мысли перестали путаться и мешаться, как головастики во взбаламученной луже. К тому моменту, когда к Быкову присоединились Рой Макфэлл и Николас Стрейнджлав, он уже знал ответ.

– Кофе? – подмигнул он. – Рекомендую с ромом. Здорово прочищает мозги.

– Насколько я понимаю, ты тоже? – спросил Рой, ежась. – Кошмары и тому подобное?

– Это больше напоминает галлюциногенные видения, – пробормотал Николас, перебирая бутылки в баре. – Однажды друзья подсыпали мне ЛСД. Я никак не соглашался попробовать, а им очень хотелось меня приобщить. – Не дожидаясь кофе, он залпом выпил треть стакана виски, отчего его породистое лицо даже не дрогнуло. – Они говорили, это здорово расширит мое сознание. В результате я чуть не выбросился с восемнадцатого этажа. Так вот, это было очень похоже. Очень реалистичные видения, неконтролируемая паника, отключение логического мышления.

– Может быть, это из-за жары? – предположил Рой, отпив кофе и хмуря свой загорелый ковбойский лоб с выгоревшими до золотистого оттенка бровями. – Мы в Гольфстриме. Температура здесь значительно выше, чем вокруг.

– Отсюда и туман, – согласился Николас, кивнув на белесую мглу вокруг «Глори». – Результат столкновения разных температур и атмосферных фронтов.

– Одной жарой чертовщину не объяснишь, – живо возразил Быков.

– Есть версия, Дима? – заинтересовался Рой и выжидательно прищурил глаза с лучиками морщин по краям.

– Есть. – Быков кивнул. – Присядем?

Трое мужчин расположились за круглым пластиковым столом под тентом. Поверхность была мокрой от обильной росы. Смахнув ее салфеткой, Быков поставил на стол вторую чашку кофе и начал:

– Этой ночью мы все или большинство из нас пережили одно и то же…

– Ты видел светящуюся плесень на стенах? – быстро спросил Николас.

– Акулу, плавающую в воздухе? – выпалил Рой.

– Нет, – покачал головой Быков.

Только теперь он сообразил, что стул, на котором сидит, тоже залит росой, и штаны сзади совершенно промокли. Это заставило его поморщиться.

– Я имел в виду сами кошмары, а не подробности, – пояснил он. – У кого-то это была акула, у кого-то черный человек с бельмами, а кого-то пытались загрызть…

– Что видел ты? – перебил Николас.

– Исчезающую подругу, – сказал Быков. – Похоже, из всех я отделался самым легким испугом. Может быть, поэтому и найти отгадку мне было легче.

– Ты нашел отгадку? – воскликнул Рой, подавшись вперед.

Ответить помешали два новых пришельца. Волосы Джо Хилла стояли дыбом, придавая ему вид дикий и нездоровый. Алан Фриман был заметно напряжен и при разговоре кривил рот, отчего его борода казалась подрезанной косо. Оба сделали себе кофе с горячительными добавками и поведали о своих ночных впечатлениях. Один, проснувшись, увидел, что его живот вспорот и собирал обратно вывалившиеся внутренности. Второй услышал крик, но не мог выбраться из непроницаемого замкнутого пространства, в котором был заключен, пока не упал с койки, больно ударившись об пол.

– Итак, – заговорил Быков, дослушав вновь прибывших, – мы имеем дело с неким феноменом, затронувшим всех нас. Этот феномен чисто психического свойства, поскольку физически никто не пострадал… – Подумав, он оговорился: – Если не считать случайные ушибы и легкие травмы, полученные при спасении от всевозможных монстров…

– Я назову свой следующий роман «Химеры сознания», – заявил Николас, дергая себя за нижнюю губу. – Там будут материализовываться страхи людей. Детские страхи. Главные герои столкнутся с неким существом, воздействующим на их подсознание. Они…

– Советую перечитать «Оно» Стивена Кинга, – обронил Фриман. – Позаимствуешь там парочку интересных идей.

– Я никогда не занимался и не буду заниматься плагиатом! – воскликнул писатель.

Чересчур нервно для человека, не имеющего отношения к затронутой теме.

– Рад слышать, – кивнул Фриман и посмотрел на Быкова. – Постараемся больше тебя не перебивать.

– Что насчет феномена? – поторопил Рой.

– По странному совпадению наши галлюцинации совпали с возникновением этого тумана, – сказал Быков, делая широкий жест рукой. – Необычайно густого тумана, должен заметить. Сейчас он поредел, но ночью был плотным, хоть ножом режь.

– Газ! – выкрикнул Джо Хилл. – Хочешь сказать, кто-то травил нас газом?

Все дружно посмотрели на мглистую завесу, успевшую пожелтеть от невидимых пока солнечных лучей.

– Нет, – покачал головой Быков. – Нас никто не травил газом специально. Но газ действительно опасен. Он обладает галлюциногенными свойствами. Как оксид углерода и тому подобные соединения. Не знаю, может это и была разновидность угарного газа.

– Но ведь этим может объясняться тайна Бермудского треугольника, – оживились слушатели, заговорившие наперебой. – Моряки и летчики теряли управление в результате отравления. Возможно, даже гибли. А потом газ рассеивался, и следствие заходило в тупик. Вот, значит, где крылся секрет…

– Вынужден вас разочаровать, джентльмены.

Повернувшись на голос, мужчины увидели Сашу Коротича, отходящего от холодильного шкафа с бутылочкой «коки» в тонких музыкальных пальцах. Взглянув на предложенный стул с лужицей на сиденье, он предпочел разговаривать стоя.

– Дело в том, друзья, что я тоже пережил непростую ночь. Но, в отличие от вас, не стал дожидаться утра. Мы с капитаном взяли пробы воздуха. – Коротич сделал аккуратный, экономный глоток из горлышка. – Воздух совершенно нормален. Никаких примесей, опасных для психики или здоровья. Прошу прощения, что разрушаю такую доходчивую и стройную гипотезу, но… – Коротич пожал плечами, глотнул еще раз и поставил бутылочку на стол. – Дело в чем-то другом. Честно говоря, я даже не решаюсь озвучить свою догадку…

Он замялся.

– Что? – вскричали хором слушатели.

– Все происходило в реальности, – сказал Коротич.

– Но ведь не было никакой летающей акулы!.. И черного человека не было!.. Не было и не могло быть!..

– Тогда как объяснить их появление?

– Возможно, механизм подобен тому, что включается при алкогольном делирии, – предположил Быков. – Для кого-то всего лишь галлюцинации, а для больного – самая настоящая реальность. Он может покончить с собой или убить кого-нибудь. И никому потом не легче от того, что это был всего лишь бред.

– Не думаю, – покачал головой Коротич. – Что, по-вашему, могло воздействовать на психику стольких людей? Ведь и матросы тоже пережили страшную ночь. Никто не был пьян, болен, никто не подвергался воздействию наркотических веществ. Тем не менее, все что-то видели. Не только видели, но и ощущали. – Коротич поднял густые, черные, словно нарисованные брови. – Так что же это было?

– Массовая галлюцинация, – произнес Быков.

– Похоже на то, – согласился Николас.

Остальные так или иначе поддержали их точку зрения.

– Нет, джентльмены, – возразил Коротич. – Позвольте мне остаться при своем мнении.

– Могли бы вы его сформулировать? – вежливо осведомился Рой Макфэлл голосом хорошего полицейского, только делающего вид, что верит в предложенную версию.

– Конечно, – легко согласился владелец «Оушн Глори». – Я считаю, что мы вторглись в территорию, откуда открывается доступ в иные измерения, в иные миры. – Он выставил перед собой ладони, как бы защищаясь от возможных нападок. – Оговорюсь сразу, я не мистик, а приверженец современной науки. Она допускает существование не трех, не четырех, а десятков других измерений…

– В которых бегают злобные карлики, – желчно произнес Алан Фриман.

– И летают кровожадные акулы, – добавил Быков.

– Все дело в нашем восприятии. – Коротич улыбнулся улыбкой человека, вынужденного растолковывать прописные истины некомпетентной аудитории. – То, что человеческий мозг воспринимал, как кошмарные образы, на самом деле было лишь воздействием неизвестных нам энергий. У нас с вами весьма ограниченный набор органов чувств, не так ли? Если исключить пресловутое шестое чувство, то их останется всего лишь пять. Кто сказал, что этого достаточно, чтобы адекватно реагировать на параллельную реальность?

Мужчины попробовали спорить, но Коротич решительно ушел от дискуссии.

– Пусть пока что каждый останется при своем мнении, – предложил он. – Эксперимент только начался. Рано делать окончательные выводы. Наблюдайте, фиксируйте, анализируйте. Думаю, нас ожидает впереди много интересного и неожиданного.

С этим невозможно было не согласиться. Отпустив Коротича, мужчины провели диспут без него, не забывая угощаться напитками, среди которых прохладительные находились в обратной пропорции к горячительным. За ланчем все они больше отмалчивались, клевали носами, сонно жмурились и вяло жевали. Напрасно женщины пытались увлечь их своими историями. Даже Быков оставался индифферентным, когда Дина и Морин, перебивая друг друга, рассказывали, какой ужас они пережили. Заметив, что он вот-вот отключится, Марта увела его из столовой и усадила на палубе, сочтя, что свежий воздух пойдет ему на пользу.

– А я пойду поработаю, – сказала она. – Кстати, было бы неплохо, если бы ты привел свои фотоаппараты в готовность и держал их под рукой. Мы партнеры, Дима, ты не забыл?

– Нет. – Он широко зевнул. – Извини. Не выспался.

– Так спи.

Марта повернулась, чтобы уйти.

– Подожди, – окликнул ее Быков. – Скажи, а среди нас был хоть один человек, которому ничего не привиделось?

– Нет, – ответила она. – Ты пропустил несколько историй, но все они чем-то похожи. На Энджи, эту простушку с рыжими кудряшками, напал осьминог. Дылда Пруденс очнулась в гробу и решила, что ее похоронили заживо. Толстухе Астрид срочно захотелось в петлю. А наша кривоносая леди… как ее? Ах да, Лиззи Шеннон… Она превратилась в кошку… или крысу, уже не помню точно.

Все-то она помнила, просто не могла упустить возможность преподнести остальных женщин в негативном свете. Особенно, как заметил Быков, она невзлюбила Лиззи и всячески демонстрировала это.

– Хочу отдохнуть, – буркнул он, желая поскорее остаться в одиночестве.

Ему это не удалось, но Марту сменил Николас Стрейнджлав, и это было не так уж плохо. Между ними завязалась неторопливая, обстоятельная беседа. Сонливость Быкова как рукой сняло, когда они переместились поближе к барной стойке и взяли по чашке крепчайшего кофе.

– Как ты относишься к теории Коротича? – поинтересовался Николас, делая маленькие частые глотки, после каждого из которых не забывал облизывать губы.

– Про параллельные миры? – уточнил Быков.

– И другие измерения, – кивнул Николас утвердительно.

– Признаться, я плаваю в этом вопросе, Ник. Может, просветишь?

– С удовольствием, Дима…

Во вступлении писатель прошелся по всем известным религиозным учениям и подытожил, что все они признают существование невидимого мира, где обитают ангелы, демоны и души умерших.

– То же самое у язычников и дикарей, – сказал он. – Завидное единомыслие, не так ли?

– А тебя это не настораживает? – спросил Быков. – Дикари толкуют о мире духов, и все мистики вторят им. И так с первобытных времен повелось. Думаешь, древние лучше разбирались в мироздании, чем современные ученые?

– В том-то и дело, – кивнул Николас, отставляя пустую чашку. – В этом вопросе наука заодно с религией, как бы она ни пыталась отмежеваться.

– Разве?

– Посуди сам, Дима. Например, существует мир ничтожно малых величин, которыми оперирует микробиология. А астрофизики и астрономы запросто рассуждают о солнечных системах и галактиках. И что? Все это допущения, умозрительные построения. Атомные структуры, электроны, электромагнитные волны, излучения, черные дыры, протоны и нейроны… – Николас пошевелил пальцами в воздухе. – Разве это не химеры, не попытки описать невидимый мир? Одни ученые глядят в микроскопы, другие в телескопы, но и те и другие на самом деле видят лишь незначительные детали, какой бы авторитетный вид на себя не напускали.

– Где-то я читал, что люди воспринимают какие-то десятые доли процентов окружающей действительности, – согласился Быков. – Слишком ограниченный набор чувствительных органов.

– Об этом я и толкую, – обрадовался Николас. – Мы смотрим, но не видим, слушаем, но не слышим. Волк по запаху способен определить возраст оленя, находящегося за несколько миль, а человек свежий йогурт от прокисшего с трудом отличает. Но при этом берется судить о вселенной и о том, как она устроена.

– Тут я с тобой не вполне согласен, Ник. Люди обзавелись множеством приборов, компенсирующих недостатки чувственного восприятия. Химики и физики научились исследовать явления в таких малых частицах и в таких отдаленных мирах, которые никогда не будут доступны обычному человеческому зрению…

Эстафету подхватил Николас:

– Но их старания лишь подтверждают идею существования огромного невидимого мира вокруг маленького видимого.

Он поочередно развел руки на всю ширину, а потом показал пальцами нечто крошечное. Поговорив еще немного на эту тему, собеседники сошлись во мнении, что невидимые миры, несомненно, существуют и оказывают влияние на мир видимый.

– Но влияния эти остаются непостижимыми для человечества, – заключил Николас Стрейнджлав. – Это как муравейник и люди. Что могут сказать муравьи о мальчишке, разрушившем муравейник? Или о строительстве дороги, проходящей через места их обитания? Я вообще сомневаюсь в том, что какой-нибудь жук способен увидеть нас, когда мы берем его в руки. Мы для него остаемся в ином измерении. Примерно так я представляю себе многомерность вселенной.

– Четвертое измерение – это зона за пределами нашего восприятия? – уточнил Быков.

– Почему нет? Обрати внимание, выражение «четвертое измерение» постоянно звучит повсюду, но очень редко кто понимает и может объяснить, что под этим подразумевается. Обыкновенно «четвертое измерение» используют как синоним чего-то таинственного, чудесного, сверхъестественного. – Николас уселся поудобнее, забросив ногу за ногу. – На самом же деле идея четвертого измерения возникла в математике. То есть нашелся человек, предположивший, что, кроме трех известных людям измерений пространства – длины, ширины и высоты, – может существовать еще и такое, которое недоступно нашему восприятию. Вопрос логики. Но, допустив, что измерений может быть больше, чем известные нам три, мы автоматически должны допустить, что прямо здесь, рядом с нами находится какое-то другое пространство, которого мы не знаем, не видим и перейти в которое не можем. Зато эта область четвертого измерения легко вторгается в нашу жизнь, свидетелями чего все мы стали.

Внимательно выслушавший эти доводы Быков медленно покачал головой.

– Почему же, – сказал он, – параллельный мир проявляет себя именно в этой точке? Почему в Бермудском треугольнике?

– Я думал об этом, – улыбнулся Николас. – И вот что мне пришло на ум. – Чтобы «попасть» в область четвертого измерения, нам пришлось бы провести линию из любой точки нашего пространства.

– В неизвестном направлении, – уточнил Быков.

– Правильно, Дима. Геометрически это выглядит так. Берем три взаимно перпендикулярные друг к другу линии. Это координаты нашего обычного трехмерного мира. Как приставить к ним четвертую координату? Она должна представлять собой дополнительный перпендикуляр, который пока не укладывается у нас в голове. Пространство, измеряемое четырьмя этими перпендикулярами, и будет четырехмерным. Теперь до тебя дошло?

«Умный, умный, а… не совсем, – подумал Быков. – Возможно, даже психически не вполне адекватен. Немного не от мира сего, как и надлежит хорошему фантасту. При чем тут какие-то перпендикуляры? Можно подумать, они хоть что-нибудь объясняют. Слова, слова, много слов. А за ними ничего. Пустота. Не четвертое измерение, а сплошная черная дыра».

Он уже не раз сталкивался с подобным феноменом. Читаешь какого-нибудь писателя и поражаешься тому, как мастерски он владеет словом, строит фразы и придумывает потрясающие повороты сюжета. А сталкиваешься с ним лично – например, в самолете или в ресторане отеля за завтраком – и тебя ждет разочарование. Прославленный мастер слова оказывается весьма косноязычным и нудным типом, с которым и поговорить-то не о чем.

Увы, Николас Стрейнджлав не был приятным исключением.

– Интересная мысль, – произнес Быков вслух и поднялся с шезлонга, пока собеседник не успел его остановить. – На твоем месте я бы подумал, как использовать ее в следующем романе.

– Именно этим я сейчас и занимаюсь, – признался Николас. – Обкатываю идею. Высказываю вслух, чтобы понять, как на это реагирует аудитория.

– Расскажи про перпендикуляры женщинам, Ник. Уверен, они будут просто в восторге.

– Думаешь?

– Да, – кивнул Быков. – Их воображение значительно богаче нашего. Если кто-то и способен представить себе четвертый перпендикуляр, пятый и даже шестой, то это именно они.

– А ведь и правда, – пробормотал Николас Стрейнджлав, поискал глазами, остановил взгляд на миссис Бойд и решительно встал.

Пряча улыбку, Быков воспользовался паузой для того, чтобы покинуть палубу.