Текст книги "Операция «Багратион». «Оба удара главные…». К 75-летию операции"

В направлении главного удара 3-й армии передний край немецкой обороны проходил по крутому правому берегу Днепра, с которого просматривалась и простреливалась вся долина реки. Ширина Днепра здесь достигала 15–300 м, глубина 3–5 м, толщина льда в основном русле не превышала 12 см[163]163
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 29.


[Закрыть]. Из-за оттепели во многих местах появилось много полыней, а в ряде мест лед отошел от берега. В пояснительной записке по обследованию оборонительного рубежа немецкой армии на направлении главного удара армии отмечалось: «Рельеф местности на участке Озерище – Вищин равнинный, переходящий у восточной окраины Озерища в заболоченную правобережную пойму, по которой тянется первая гряда высоток в юго-восточном направлении до впадения озера Старик в р. Днепр. ‹…› Пойменная часть (Днепра) изобилует протоками, озерами и ручейками. Ширина поймы колеблется от 0,5 до 3 километров»[164]164
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 2.


[Закрыть]. Местность в целом представляла собой лесисто-болотистый участок, что благоприятствовало скрытному сосредоточению войск.

Берег реки высотой 20–30 метров был труднодоступен для пехоты. Немецкие войска возвели перед передним краем один-два ряда противопехотных препятствий. Противотанковые укрепления на данном участке немцами не возводились. Противотанковым препятствием являлся лишь естественный крутой берег р. Днепр.

Оборонительные сооружения состояли из двух-трех, а на отдельных участках до пяти линий траншей полного профиля. Из противопехотных препятствий имелась полоса, усиленная в местах пересечения логов и оврагов рогатками, спиралью Бруно, сетями из колючей проволоки на низких кольях и, на вероятных направлениях прорыва, противотанковыми минными полями. Строения населенных пунктов, расположенных на переднем крае, были приспособлены к обороне.

Второй оборонительный рубеж проходил по реке Друть, впадающей в Днепр в районе Рогачева. Он состоял из двух линий траншей полного профиля. Ширина реки Друть доходила до 60 м, глубина до 3,5 м, а ширина заболоченной, слабо промерзшей долины составляла до 1,5 км. Зима 1944 года в Белоруссии была исключительно теплой. Были частые оттепели, которые приводили дороги в болотистом грунте в труднопроезжее состояние. Ледяной покров на реках был тонкий, и поэтому переправиться через реку могла лишь пехота.

Главным здесь было сочетание наиболее трудных условий с более развитой системой инженерных укреплений и, соответственно, пониженная бдительность расположенных на нем войск. Таким образом, наиболее труднодоступный для наступления участок был наиболее слабым в тактическом отношении. Кроме того, участок прорыва находился невдалеке от Рогачева, в котором находился один из двух высоководных мостов, связывавших плацдарм противника с западным берегом Днепра. Овладение Рогачевом ставило части противника под угрозу потери линий снабжения, а при дальнейшем наступления – и попадания в окружение.

Частная оперативная директива частям 3-й армии на наступление заканчивалась словами: «Операцию организовать и проводить на принципе внезапности, на быстром и стремительном продвижении войск армии»[165]165
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 17.


[Закрыть]. На внезапность можно было бы рассчитывать в первый день наступления, но как сохранить темп в дальнейшем? Командование фронта этому вопросу внимания не уделило. Передовые отряды армии и вовсе в первый же день должны были пройти 20 километров и захватить переправы и по р. Друть.

Об этом весьма ярко упоминал командующий 3-й армией Горбатов в своих мемуарах: «За трое суток форсировать такие реки, как Днепр и Друть, и продвинуться на сорок пять километров, и притом без всяких средств усиления, – задача более чем сложная!

Ознакомившись с директивой фронта, член Военного совета генерал И. П. Коннов не вытерпел и сказал:

– Да… Есть поговорка: «Аппетит приходит во время еды». А у нашего начальства разгорелся аппетит еще до еды. Когда мы просили подбросить нам дивизий, чтобы захватить плацдарм, нам ответили „обороняйтесь“, а когда мы дали обещание прогнать противника с плацдарма и захватить еще больший плацдарм, то от нас требуют перейти в наступление на Бобруйск… Таких задач, даже без форсирования рек и при общем наступлении фронта, никогда не ставили армиям, не усиливая их танковыми и артиллерийскими корпусами.

Взгляды присутствовавших при разговоре были устремлены на меня. Ждали моего мнения. Но что мог я сказать? Мне вспомнился момент, когда я впервые внес мое гораздо более скромное предложение командующему, вспомнил его удивление, его недоверие, сравнил его приказ захватить два плацдарма с полученной теперь директивой… Действительно, такую задачу можно ставить только пяти-шести усиленным армиям, да и то трудно надеяться на выполнение ее в течение трех дней»[166]166
  Горбатов А. В. Указ. соч. С. 254–255.


[Закрыть]. Но соответствующие приказы своим войскам Горбатов отдает.

Для выполнения плана операции на 10 км фронта были стянуты три стрелковых корпуса, боевой порядок которых строился в два эшелона. В первом эшелоне – 80-й ск (283, 5 и 186-я сд) и 41-й ск (269, 120 и 129-я сд). Во втором эшелоне – 40-й ск (250, 348 и 323-я сд). Всего девять стрелковых дивизий.

35-й стрелковый корпус в составе 169-й стрелковой дивизии и укрепленного района был оставлен для обороны плацдарма юго-восточнее Жлобина.

Если бы противник разгадал намерения войск Горбатова, ему бы хватило двух-трех часов для того, чтобы усилить свои войска на направлении удара. Поэтому в основу операции был положен принцип внезапности.

Большое внимание уделялось оперативной маскировке. Все работы велись с наступлением темноты. На направлении главного удара в районах Свержень, Крупля, Звожец, Шапчицы, Стар. Серебрянка для маскировки сосредоточения войск было запрещено разжигание костров. Все дороги были закрыты для передвижения войск и транспорта в дневное время. На дорогах были выставлены офицерские контрольно-пропускные пункты. В целях соблюдения скрытности были закрыты шоссейные дороги, так как к ним было приковано внимание противника. Использовались исключительно проселочные дороги. Специально назначенные офицерские патрули следили за тем, чтобы в районах сосредоточения войск соблюдалась полная маскировка и не разжигались костры. В штабе армии утвердилось мнение, что в дневное время передвижение автомашин по дорогам привлекает внимание противника меньше, чем с зажженными фарами ночью. И так как оказалось, что водители в большинстве своем ночью с потушенными фарами двигаться не умеет, все передвижение автотранспорта в период подготовки операции производилось днем небольшими группами. Для контроля за обеспечением мер маскировки на самолетах У-2 совершались вылеты офицеров штаба, которые фиксировали все нарушения. На отдельных просматриваемых со стороны противника участках были устроены вертикальные маски. Рекогносцировки командованием проводились из траншей на переднем крае, при этом всем офицерам выдавались белые маскхалаты. Сосредоточение ударной группы проводилось в сжатые сроки в период 18–20 февраля. Все части ударной группы были скрытно сосредоточены на удалении 2–3 км от линии фронта. Направления движения батальонов были заблаговременно обозначены прокладкой телефонных кабелей, что позволяло избежать путаницы. Для обороны севернее участка прорыва на фронте шириной 30 км были оставлены заградительные отряды, учебные подразделения запасного полка и химроты, а на участке южнее фронта прорыва был оставлен лишь один УР. Части окончательно заняли исходные позиции утром 20 февраля. Весь день был представлен войскам для полного отдыха.

Весь офицерский состав был проинструктирован на скорейший бросок вперед вне зависимости от успеха соседей. Застревать в траншеях и окопах противника, а также заходить целыми соединениями в населенные пункты было запрещено. Работа по их зачистке возлагалась на специальные соединения, двигавшиеся за боевыми порядками.

Горбатову, в отличие от командиров армий на паричском направлении, удалось оперативно провести рекогносцировку и подготовить войска к операции. Он лично 13 февраля с начальниками родов войск армии определял место прорыва. 14 февраля был организован сбор командиров корпусов и их начальников артиллерией, на котором были даны предварительные указания о подготовке операции. На совещании прибыли также комфронта Рокоссовский и член Военного совета фронта Телегин.

Но Горбатов лично довел задачи не только до нижестоящего звена, но и до более низких звеньев управления[167]167
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 36.


[Закрыть]. 15 февраля Горбатов с командирами корпусов и командирами дивизий определил в ходе рекогносцировки задачи соединениям, а 18–19-го заслушал решения командиров дивизий и полков. В этот же период им проведены беседы со всем командным составом полков первого эшелона. Горбатов, таким образом, лично проконтролировал работу абсолютно всех звеньев управления и лично довел до них задачу, следуя суворовскому принципу «каждый солдат должен знать свой маневр».

Вся подготовка операции была проведена организованно, несмотря на сжатые сроки. Как впоследствии выяснилось из показаний пленных, противник совершенно не обнаружил крупного сосредоточения советских войск.

От командного пункта армии, 16 февраля переведенного в район Задубье, была организована радио– и телефонная связь со штабами. Такая сеть связи была создана и с наблюдательного пункта (НП) командарма. Кроме того, от НП командарма была прямая телефонная и радиосвязь с комендантами переправ и передовым офицерским НП, двигавшимся впереди с целью контроля за боевыми порядками. На НП 3-й армии постоянно находился офицер штаба 16-й ВА для согласования действий.

Авиационные части имели две задачи: не допустить переброски войск противника с плацдарма на Днепре на западный берег и уничтожить резервы противника, которые начнут выдвижение к линии фронта после создания бреши в обороне у Рогачева.

19 февраля 65-я и 48-я армии перешли в наступление[168]168
  ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 187. Л. 37об–38.


[Закрыть]. В боевом пути 48-й армии эти действия описываются в разделе «Третье наступление на Паричи». При этом характерно, что о действиях этих двух армий историки словно «забыли». Датой начала Рогачевско-Жлобинской наступательной операции в литературе еще с советских времен считалось 21 февраля, когда в наступление перешли части 3-й армии. В Советской военной энциклопедии[169]169
  Советская военная энциклопедия: В 8 т. / Гл. ред. комис.: Маршал Сов. Союза А. А. Гречко (пред.) [и др.]; М-во обороны СССР. Ин-т воен. истории. Москва: Воениздат. Том 7. 1979. С. 135–136.


[Закрыть], наряду с неверной датой, было указано всего лишь три армии, принимавшие участие в операции: 3-я, 50-я (сосед справа) и 48-я. При этом сама операция проводилась по трём оперативным директивам – 3, 48 и 65-й армиям. То есть опять же роль второго удара, где вместе с 48-й наступала и 65-я армия, не отражена, вместо неё «вписалась» 50-я армия. Хотя из документов штаба фронта следует, что внимание отводилось не просто наступлению 3-й армии, а общей концепции нанесения удара по сходящимся направлениям. В журнале боевых действий войск фронта за 21 февраля значится запись: «3-я армия, закончив подготовку, с утра 21.2.44 перешла в наступление на Рогачевском направлении, во взаимодействии с 48 А, наступающей на Паричском направлении»[170]170
  ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 187. Л. 38.


[Закрыть]. При этом на паричском направлении в период наступательной операции успеха достичь так и не удастся.

Как уже упоминалось, 3-я армия должна была перейти в наступление на два дня позже. В армии для действий по тылам противника была создана группа лыжников в составе 8-го штрафного батальона и лыжного батальона 120-й гв. сд. Этой группе была поставлена задача выйти в тыл противника и ударом с севера в 7 часов 21 февраля совершить налет на Рогачев, а затем удерживать его до подхода 41-го стрелкового корпуса. В случае сильного сопротивления немцев лыжный отряд уходил в лес, а затем перехватывал основные дороги, сдерживая резервы противника.

В 23 часа 20 февраля сводный отряд переправился через р. Днепр в районе Гадиловичей, преодолел сопротивление противника и двинулся к Рогачеву. Связь с группой возлагалась на 109-й отдельный полк связи. Радист полка, Г. А. Власенко, вспоминал: «В команде радистов были все классными и опытными специалистами своего дела. ‹…› К походу тщательно готовились. По прибытии на исходный рубеж нам выдали белые маскхалаты и сухой паек.

У проволочных заграждений враг обнаружил отряд и открыл огонь. Вскоре появились раненые. Командир отряда Осипов приказал скорее продвигаться вперед, так как мы обнаружены. Вскоре воины отряда ворвались на передний край врага, завязались бои в траншеях. Выйдя в тыл, мы двигались к деревне Озерище. Весь путь движения отряда докладывался командиром по радио. ‹…› Лыжники, пройдя по тылам врага, перехватили шоссе Рогачев – Новый Быхов, воспретив тем самым врагу переброску своих частей в район боевых действий»[171]171
  Третья армия. Люди. События. Подвиги. М., 1995. С. 153.


[Закрыть].

К 6 часам 21 февраля пехота под покровом темноты заняла исходное положение для атаки в 150–200 метрах от правого берега Днепра. Офицеры, выводившие свои соединения на передний край, заранее были проведены по маршруту следования. В 7:20 начался артиллерийский налет. Такое время было выбрано неспроста, ровно в 7:20 начинало светать. Пехота еще под покровом темноты успевала сосредоточиться в 200 метрах от позиций противника.

Берег Днепра в районе Кистени (взят штурмом частями 5 сд в 8.00). Источник: ЦАМО РФ

Берег Днепра в районе Кистени (взят штурмом частями 5 сд в 8.00). Источник: ЦАМО РФ

С первыми выстрелами орудий пехота перешла в атаку. Впереди нее саперы уже резали проволоку и проводили разминирование. Во избежание провалов под лед все бойцы одного подразделения связывались веревками[172]172
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 62.


[Закрыть]. Скользкий крутой берег, с вершины которого противник вел мощный огонь из всех видов оружия, пришлось штурмовать прямо по-суворовски. Наиболее красноречиво штурм берега был отражен в отчете о наступательных действиях 3-й армии: «Преодолев с помощью щитов и досок многочисленные полыньи, проталины на льду Днепра и проволочные заграждения, пехота с ходу полезла по скользким, крутым и высоким обрывам правого берега. Подсаживая друг друга, становясь один другому на плечи, прорубая ступеньки в промерзлом грунте, отделения и взводы карабкались вверх, откуда из глубоких траншей немецкая пехота обстреливала пулеметным и автоматным огнем наши цепи. Было видно, как группы карабкающихся вверх наших бойцов вначале срывались, не достигнув цели, и скатывались вниз, скашиваемые огнем противника. Но все новые и новые подразделения настойчиво и упорно лезли по обрывам вверх и, наконец, добравшись до немецких траншей, схватывались в яростной рукопашной схватке с противником»[173]173
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 39.


[Закрыть].

К 10:00 передний край противника был прорван, а части ударной группы выбили противника из двух, кое-где даже из трех линий траншей. Сильный опорный пункт противника, село Кистени, долгое время взять не удавалось, но впоследствии и он был занят. Войдя в прорывы на глубину в 4 км, пехота потеряла поддержку артиллерийских частей, так как по новым целям артиллерия «не добивала», а перемещение на левую сторону Днепра задерживалось из-за крутых подъемов западного берега. Это заранее было учтено штабом армии. Перед началом боевых действий пехоте был выдан тройной запас боекомплекта.

В 11:30 36-й тп вырвался из долины реки и с ходу атаковал Мадоры, потерял 6 танков от огня артиллерии и самоходных орудий и вынужден был отойти. К исходу дня на направлении главного удара войска подошли к селу Мадоры. В это время продолжал свои действия лыжный отряд. Утром, выйдя в тыл противника, командир отряда выслал разведку к Рогачеву, которая обнаружила, что подступы к городу обороняются пехотой. Считая, что внезапного нападения на город в условиях дня не получится, командир полка принял решение действовать по тылам противника и вскоре перекрыл дороги Рогачев – Быхов и Рогачев – Мадоры.

Артиллерия армии сумела перебраться на другой берег лишь к 19:00, когда были закончены работы по созданию выездов из долины реки.

Прорыв обороны противника был осуществлен силами четырех сд на фронте в 11 км. Одна сд занимала 2,75 км фронта. К исходу первого дня наступления фронт расширился до 25 километров. Тактическая плотность теперь составляла одну сд на 6,25 км фронта. Поэтому на следующий день в прорыв были введены вторые эшелоны корпусов. В начальные период средний темп продвижения составил 1 км в час. Затем он упал из-за отсутствия артиллерийской поддержки. Пехота двигалась вперед лишь с тем оружием, которое смогла втащить на берег Днепра на руках.

На следующий день наступление началось также в 7:20 после короткого артналета, который осуществила перемещенная на правый берег Днепра артиллерия.

50-я армия, сосед 3-й армии справа, приказом командующего фронтом должна была силами трех сд с утра 22 февраля перейти в наступление. В этот день ее части форсировали Днепр и вели бои за плацдармы. Стоит сказать и об ее усилении. Весьма показательно, что 413-я сд была усилена одним мп и даже целым 233-м отп, состоящим из 2 КВ и 5 Т-34[174]174
  ЦАМО РФ. Ф. 1735. Оп. 1. Д. 58. Л. 53.


[Закрыть].

22 февраля части 3-й армии продолжили развивать успех. К исходу дня части вклинились в оборону противника еще на 4–8 километров, расширив фронт прорыва до 30 км. Наиболее успешно наступали части 5-й сд на направлении Мадоры – ст. Тошица, создавая угрозу Рогачевской группировке противника. Из-за неудачных действий 169-й сд маневр на обход Рогачева с запада не удался и далее прорыв увеличивался в основном в глубину.

Успешное продвижение группы войск 3-й армии заставило противника перестраивать систему обороны: части 6-й пд перебрасывались с плацдарма на Днепре на рубеж на р. Друть, а 5-я тд была снята с Паричского направления и совместно с 532-м строительным и 31-м саперным батальонами попыталась задержать продвижение сил армии у Александровки.

Наступление войск 3-й армии было круглосуточным. Достигалось это эшелонированием. Обычно вторые эшелоны оставлялись в размере одной трети от всего состава соединений и частей. Днем они стояли на запасных направлениях, отражая контратаки и закрепляя захваченные рубежи, а ночью – продолжали наступление[175]175
  ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2376. Д. 7. Л. 63.


[Закрыть].

С утра 23 февраля, также в 7:20, после артналета, наступление продолжилось. К середине дня 115-й УР заметил отход противника с плацдарма и перешел в наступление. 50-я армия продолжала попытки прорвать оборону противника, но успеха не имела. Опять же приведем пример 413-й сд. В течение первых двух дней наступления 413-я сд с фронта штурмовала высоту 152 у берега Днепра. И лишь 24-го числа комдив решил отказаться от фронтальных атак. Командующий 50-й армией ввел в бой справа от 413-й сд 324-ю сд, но она не смогла преодолеть сопротивление противника и продвинулась лишь незначительно.

Отход противника утром 25 февраля был обнаружен лишь в 7:00, и тогда началось запоздалое преследование. Артиллерия 413-й сд в эту ночь чуть не уничтожила колонну 324-й сд, приняв ее за противника. «В 22:00 полки донесли, что видят в зареве пожара (Комаричи) колонну противника с обозом и артиллерий, двигающуюся из Комаричей на юго-зап. ‹…› полки запросили разрешения открыть огонь ‹…› С НП КСД[176]176
  НП – наблюдательный пункт; КСД – командир стрелковой дивизии; КАД – командир артиллерии дивизии.


[Закрыть] был сделан запрос к командиру СК, который приказал открыть огонь. КАД 413 задержал открытие огня, желая окончательно убедиться в принадлежности колонны. ‹…› Через 30 минут после обнаружения колонны артиллеристы донесли, что это колонна 324-й сд»[177]177
  ЦАМО РФ. Ф. 1735. Оп. 1. Д. 58. Л. 56.


[Закрыть]. Отрывок показателен тем, что описывает уровень отработки вопросов взаимодействия в 50-й армии.

За 23 февраля 3-я армия продвинулась вперед на 6 километров на правом фланге и на 15 в центре, увеличив прорыв в глубину до 20 км и до 50 км по фронту. На западном берегу реки Друть были сделаны попытки занять плацдарм, но все атаки были отбиты. Противник успел занять позиции на своем втором оборонительном рубеже. Из-за слабых действий 50-й армии командованию 3-й армии по-прежнему приходилось заботиться о своем правом фланге и держать там дивизии. Поэтому на третий день наступления тактическая плотность на ударном направлении составила 1 стрелковую дивизию на 8,5 км фронта. За день боев войсками 3-й армии уничтожено 12 орудий, 58 автомашин, подвито 5 САУ, 3 танка, 9 бронемашин, 7 бронетранспортеров. Захвачено 103 пленных[178]178
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 53.


[Закрыть].

Воины 120-й гвардейской стрелковой дивизии 3-й армии наступают под прикрытием дымовой завесы. Источник: БГМИВОВ

24 февраля был предпринят ночной штурм Рогачева. 120-я гв. сд 41-го ск во взаимодействии со 169-й сд 35-го ск овладели Рогачевом и переправились на западный берег реки Друть. В этот же день 80-й ск овладел плацдармами на р. Друть севернее Рогачева. Плацдарм на Днепре в этот день противником был оставлен. Подбито 11 танков, 4 САУ. Взято в плен 60 человек.

К 25 февраля армия подтянулась к реке Друть. Бои за расширение плацдармов на реке успехом не увенчались. Противник занял заранее заготовленные рубежи. Войска армии наткнулись на сильно укрепленную полосу обороны на р. Друть. Тактическая плотность снизилась до 8 км на одну дивизию (при численности последней в 4500 человек). Кроме того, противник перебросил 20-ю и 4-ю тд с тыловых позиций, на рубеж р. Друть прибыли части 31, 221, 296, 6-й пд и 5-й тд. Причем о прибытии 20-й танковой дивизии штаб 3-й армии узнал от партизанских соединений, к которым вышли части армии в ходе наступления.

В выводах по ведению боевых действий штаб 3-й армии отмечал, что ни одна из поставленных 16-й воздушной армии задач выполнена не была. Дважды авиации наносила удар по своим войскам. Один раз она штурмовала переправу своих войск через Днепр, а второй раз – атаковала штаб 40-го стрелкового корпуса, когда тот вышел к берегам р. Друть[179]179
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 67.


[Закрыть]. Но главное – 16-й ВА не удалось вовремя установить переброску сил противника с паричского на рогачевское направление.

В отчете 16-й ВА отмечалось, что «общая активность ВВС противника по сравнению с действиями нашей авиации была ниже в два раза»[180]180
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 3.


[Закрыть]. 19 февраля массированным ударом 16-я ВА поддерживала 48-ю армию. Приняло участие 225 самолетов. Во второй половине дня работа авиации была прекращена. 20 февраля из-за плохих метеоусловий авиация действовала лишь небольшими группами по огневым позициям противника на паричском направлении «и ведением разведки ‹…› в районах: Жлобин, Паричи для вскрытия перегруппировок и подхода резервов противника». Далее в документе указывается: «Авиаразведкой уже к исходу 21.2.44 было отмечено передвижение войск противника со стороны Быхов, Бобруйск. На второй и третий день подбрасывание резервов противником усилилось. По причине систематических действий нашей авиации днем по подходящим резервам и в целях скрытия своей перегруппировки – противник пытался осуществить последнюю ночью. Но действиями ночных бомбардировщиков У-2 намерения противника вскрылись и по обнаруженным целям наносились удары. В силу этого противник не смог своевременно осуществить необходимый маневр и, что самое главное, подбросить достаточные резервы к полю боя. Такое положение значительно ослабило сопротивление противника сев. – вост. Рогачев и способствовало успешному наступлению наших войск»[181]181
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 6–13.


[Закрыть]. И далее: «Настойчивость, с которой велась разведка нашей авиацией, можно характеризовать примером для действий разведчиков-истребителей»[182]182
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 14.


[Закрыть]. При этом следует отметить, что с 20-го по 28 февраля шел снег, а облачность составляла 10 баллов с высотами: 50–500 – 20 февраля, 100–400 – 21-го, 200–600 – 23-го, 100–600 – 24-го, 100–600 – 25-го, 100–200 – 26-го, 100–300 – 27-го, 100–200 – 28-го. Снег прекратился 29-го числа. По данным 16-й ВА, днем 25, 26, 28 и 29-го числа погода была нелетная, в остальные дни – ограниченно летная[183]183
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 37.


[Закрыть]. То есть якобы даже чисто физически авиация не могла обеспечивать наступление войск фронта, хотя в «нелетный» день 25 февраля летало 304 самолета.

На этом нестыковки в отчете не заканчиваются. Упоминая слабую работу перехватчиков, главной причиной в отчете называются недостатки радиолокационной системы (РЛС) «Редут». Вылет истребителей осуществлялся лишь после оповещения командира авиадивизии о налете противника, то есть после засечки РЛС «Редут» самолетов противника. При этом из-за низкой облачности и самолеты противника находились на низких высотах, что уменьшало дальность обнаружения. Таким образом, «встреча вылетавших групп с авиацией противника случалась после того, когда они успели уже отбомбиться по нашим войскам. Только в одном случае нашим истребителям удалось упредить приход к цели бомбардировщиков противника, навязав им бой в тылу противника»[184]184
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 16.


[Закрыть]. Стоит заметить, что РЛС «Редут» отлично проявляли себя летом 1943 г. на Кубани. Из-за низкой облачности в феврале 1944 г. РЛС себя не проявила.

То есть работа авиации была действительно недостаточной, как отмечалось в документах 3-й армии, авиация противника непрерывно висела в воздухе, в том время как советская авиация практически бездействовала. Объяснений этому несколько. Во-первых, Бобруйский аэродром имел бетонную взлетно-посадочную полосу, в отличие от 16-й воздушной армии, базировавшейся на прифронтовых аэродромах с земляным покрытием (на полях). То есть при относительно плохой, но летной погоде в Бобруйске немецкие летчики взлететь могли, а советские из-за слякоти на полосе в любой момент – нет. Во-вторых, это действительно работа системы «Редут», но сказать о ней стоит не в том ключе, в котором это описывалось в отчете 16-й ВА. Так, например, 234-й истребительной авиадивизии ставилась задача прикрытия переправ у р. Днепр. Остальные истребительные авиадивизии 16-й ВА занимались сопровождением штурмовиков и бомбардировщиков. 22 февраля 234-й дивизииприказывалось «вылеты производить по данным „Редут“, по зрячему и по вызову полковника Могирева с КП 3-й армии (офицер для связи 16-й ВА в штабе 3-й армии – М.С.)»[185]185
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 309. Л. 40.


[Закрыть]. 24 февраля 234-й авиадивизии указывалось: «Вылет по данным „Редут“ и при большой активности противника (курсив мой. – М. С.) в этом районе – периодическое патрулирование»[186]186
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 309. Л. 50.


[Закрыть]. И только 25 февраля дивизии приказывается «в течение всего дня не допускать действий бомбардировщиков противника по нашим войскам в р-не Рогачев, Озераны, Бол. Крушиновка, путем периодического патрулирования в районе и вылетом дежурных подразделений по данным „Редут“»[187]187
  ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 309. Л. 55.


[Закрыть]. То есть наконец-то истребителям приказано патрулировать район. Почему, производя по 600 самолетовылетов в день (то есть ГСМ хватало), нельзя было вести патрулирование постоянно и раньше, – ответа на этот вопрос в документах найти не удалось.

25 февраля Горбатов в связи с сложившейся обстановкой по собственной инициативе отдал приказ об окончании наступательных действий. Здесь и произошел спор К. К. Рокоссовского с Горбатовым. Видя его успехи в продвижении к Бобруйску, Рокоссовский приказал продолжать наступать на город. Горбатов воспротивился вплоть до того, что написал в Ставку. Горбатов вспоминал: «Мы впервые разошлись во мнениях с таким авторитетным и уважаемым в войсках человеком. В дело вмешалась Москва. Ставка рассудила, что правы мы»[188]188
  Горбатов А. В. Указ. соч. С. 261.


[Закрыть].

Жена А. В. Горбатова, Нина Александровна, следовавшая вместе с ним всю войну, позднее вспоминала о приезде Рокоссовского непосредственно в дом командарма, а не в штаб. Этот эпизод приводится в работе В. И. Шайкина:

«Внезапный приезд командующего фронтом, но не в штаб, а к подчиненному на дом, в избу, где жили Горбатовы, встревожил Нину Александровну. Предчувствия не обманули: генеральский разговор за перегородкой стал накаленнее и слышнее.

Рокоссовский: Я ваши объяснения не принимаю. Извольте немедленно продолжать наступление».

Горбатов: «В любом наступлении важно вовремя остановиться. Противник явно подтянул свежие силы».

Р.: «Блеф».

Г.: «Судя по насыщенности огня, это не блеф».

Р.: «Встать! (Загремели два стула.) Смирно! Приказываю: 3-й армии продолжить наступление согласно существующей директиве фронта. В общем направлении на Бобруйск. Повторите приказ!»

Нина Александровна, замерев, услышала четкий ответ мужа: «Стоять „смирно“ буду, армию на тот свет не поведу!»

‹…› Рокоссовский отправил Верховному докладную о возмутительном неповиновении Горбатова. Горбатов вдогонку послал по команде (через того же комфронтом) свою докладную в тот же адрес: о неправильном и губительном руководстве Рокоссовским его, Горбатова, армией. ‹…›

Стало известно: докладные получены. ‹…› Рокоссовскому пришлось смириться с тем, что оказался прав не он, а Горбатов. Судя по всему, это поняли и в Ставке. Докладные же, видимо, остались тихо лежать»[189]189
  Шайкин В. И. Бравший на себя ответственность: исторический очерк / В. И. Шайкин. Рязань: РВВДКУ, 2012. С. 39–40.


[Закрыть]. Этот эпизод вошел и в фильм «Генерал» (1992 г.) о Горбатове, да и вообще – известен он, пожалуй, не менее, чем спор Рокоссовского со Сталиным при планировании «Багратиона».

Рокоссовский в мемуарах этот случай почему-то приписывает октябрю месяцу, когда армия Горбатова вела бои на второстепенном направлении на р. Сож: «Горбатов – старый командир, получив приказ наступать, прилагал все силы, чтобы выполнить задачу. Но обстановка складывалась так, что его старания не приводили к тем результатам, которых ему хотелось бы достичь. И тогда командарм со всей своей прямотой заявил, что его армия командующим фронтом используется неправильно. Я прочитал его жалобу и направил в Ставку.

Поступок Александра Васильевича только возвысил его в моих глазах. Я убедился, что это действительно солидный, вдумчивый военачальник, душой болеющий за порученное дело. Так как ответа из Ставки не последовало, я сам решился, в нарушение установившейся практики, раскрыть перед командармом все карты и полностью разъяснить ему роль его армии в конкретной обстановке. Александр Васильевич поблагодарил меня и заверил, что задача будет выполнена наилучшим образом.

Однако жалоба генерала Горбатова, которую я переслал в Ставку, по-видимому, все же сыграла свою роль. Вскоре Ставка стала полнее информировать всех нас о своих замыслах и месте наших войск в осуществлении этих планов»[190]190
  Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 233–234.


[Закрыть].

Письма в Ставку, как и ее ответы, автору найти не удалось. Но решительно в пользу версии Горбатова звучат строки из отчета 3-й армии о боевых действиях, где за 25 февраля указывается: «Решение КОМАНДАРМА: Ввиду явного неуспеха наступления командарм принял решение – наступление прекратить, частям закрепиться на достигнутых рубежах и привести их в порядок, о нем было доложено командующему фронтом (выделение мое. – М. С.)»[191]191
  ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 57.


[Закрыть]. То есть решение Горбатова действительно было самостоятельным и комфронта узнал о нем лишь постфактум.

И надо признать, что этот случай оказал большое влияние как на дальнейшие планы фронта, так и на отношения между Горбатовым и Рокоссовским. Так, например, командир 120-й гв. стрелковой дивизии Я. Я. Фогель, представленный Горбатовым к званию Героя Советского Союза, получил лишь орден Ленина.

Позднее Горбатов упоминал в беседе с Г. А. Куманевым, что впоследствии Рокоссовский все-таки сводил с ним личные счеты[192]192
  Куманев Г. А. Маршал Рокоссовский в воспоминаниях его соратников // Три маршала Победы. М., 1999. С. 279–280.


[Закрыть]. И прежде всего в плане наград, которыми, по мнению Горбатова, Рокоссовский «обделял» армию.