Текст книги "Босса-Нова и русские деньги"

5. Банкиры и адвокаты

Замысел друзей требовал серьезной подготовки. Питер Спундер был в таких делах помощник слабый, юридические сложности его пугали. Даже подробные разъяснения адвокатов, сделанные, как тем казалось, простым обыденным языком, вызывали у Питера настоящую головную боль. Он всегда стремился разрубить сложную ситуацию топором, но не распутывать ее нитку за ниткой. «Я лучше заключу пару новых контрактов, пока конкурент будет продавливать свои условия. Быстрота все окупит и покроет», – так он размышлял. Для нудной работы у него не хватало терпения. Скорость была его девизом.

Бурная жизнь на европейском коммерческом театре не только развлекала, но и утомляла. Старикам – основателям компании толковых наследников своего бизнеса вырастить не удалось. У Менни была единственная дочь, которая до того увлеклась конным спортом, что ничего другого делать не хотела. А у Жака подрастал поздний сын, но хотя родители и старались воспитать его в беспримерной жадности и даже алчности, все же в тринадцать лет самостоятельно работать ему было рановато.

Первоначально идея выкупа компании европейскими управляющими была оптимистической и, возможно, даже отчасти социалистической.

Финансовым мотором торговой компании всегда являются трейдеры – то есть люди, обладающие определенным мастерством в коммерции. Они могли быть не очень умными, но обязаны были быть хваткими в делах и настойчивыми в достижении конечного результата. Личное благосостояние трейдера напрямую зависело от его коммерческих результатов.

В европейском отделении «АйСиПи» таких трейдеров было человек двадцать.

Когда Дерек и Питер замыслили выкуп компании, они решили использовать не только свои деньги, но и привлечь капиталы трейдеров компании. Деньги у тех были, Дерек твердо это знал, потому что сам ежегодно начислял им приличные бонусы. Возникала таким образом компания, принадлежащая большинству сотрудников. Чем не народное предприятие?

Провели собрание, на которое позвали ведущих трейдеров, но также и пару человек из московского отделения. Станислав Маркс был среди них.

Дерек изложил на собрании совместные с Питером идеи, как провести выкуп. Они предложили трейдерам отказаться на ближайший год от бонусов и вложить их в капитал компании.

Собрание эту идею поддержало с энтузиазмом, все чувствовали, что впереди новые тучные годы и, объединенные общим экономическим интересом, они могут свернуть горы.

Имея за спиной поддержку сотрудников, управляющие стали еще настойчивее намекать старикам, что лучшее для них – это уйти и наслаждаться богатством, путешествиями и прочими прелестями зрелого возраста.

Те вяло колебались и сопротивлялись, но все же подчинились неизбежному. Европейские дела им стало контролировать не под силу. Решили все же передать компанию, но, разумеется, не бесплатно. Сошлись в итоге на взаимоприемлемой цене. Старики выдвинули только одно условие: багамские офшорные деньги, накопленные за годы работы, должны вернуться им без потерь. А капитал этот был и вправду приличный: сто семьдесят миллионов американских долларов. Но вернуть без потерь означало не заплатить налогов. И как прикажете это сделать?

Несмотря на огромное количество долларов, странствующих по всему миру, каждый из них принадлежит американской Федеральной резервной системе. А налоговая гидра Штатов зорко следит за деньгами, и стоит где-то возникнуть неучтенным средствам – она немедленно наносит тяжелый уголовный удар. Тут уж никакая пенсия не будет в радость!

Имея все это в голове, начали наши дельцы разговор с вице-президентом большого голландского банка. Говорили они откровенно, поскольку совсем недавно проверили свои кабинеты на предмет прослушки, да еще и принесли, и поставили под стол неприметный атташе-кейс, который обеспечивал анонимность происходящего электронными методами. В комнате нельзя было ни записать что-либо на магнитофон, ни передать что-либо наружу по мобильному телефону.

– Я понимаю проблему, – говорил вице-президент банка Ван дер Хейст, – и мы готовы помочь. Например, можно сделать офшорную компанию на Арубе. Стичтинговую [1]1
  Stichting – голландское юридическое лицо с ограниченной ответственностью, но без участников или акционерного капитала, существующее для определенной цели. Данная форма организации позволяет разделить функции собственности и контроля. По сути это голландская форма офшорной компании.


[Закрыть]. Контроль со стороны правительства минимальный. Но сразу такую сумму мы завести не можем. Потребуется несколько месяцев для создания прикрытия.

– Я знаком с этой системой, – заметил Дерек, – она работает, но скорость?

– Скорость решает все! Она главное, иначе нам не успеть! – воскликнул Питер. Он в глубине души боялся, что старики могут внезапно умереть, и тогда всему конец – наследники только все испортят!

Банкир с сомнением только покачал головой.

– Эти деньги вы получаете из России, я прав? – спросил он, подумав.

– По большей части они там генерируются, – быстро сказал Питер.

– Но мы и финансируем переработку и торговлю тоже из этих денег, – добавил Дерек, – экономим на банковских услугах, что немаловажно. – Тут он лукаво улыбнулся в сторону банкира. Тот понимающе кивнул.

– Почему бы вам не обратиться к русским банкам? – спросил он. – Сейчас появилось несколько. На наш взгляд, они работоспособны. И нашими законами не связаны по рукам и ногам.

– Вы можете какой-то посоветовать? – спросил Дерек.

– Мы с некоторыми уже ведем дела, нам это довольно выгодно – ставки в России высокие, а у нас сами знаете какие. Их аккредитивы мы тоже часто видим – я пришлю вам по факсу список наших корреспондентов, потом вместе выберем кого-то для переговоров.

– Отлично, господин Ван дер Хейст! – воскликнул Питер. – Ждем скорее вашей информации.

Получив на другой день этот список, Питер зашел в кабинет, в котором расположился Станислав, и показал список ему.

– Стас, ты знаешь кого-то из этих банкиров?

Стас прочитал список и прокомментировал так:

– А зачем они нам? Это все новые люди. Тут один «Внешэксимбанк» более или менее надежный, поскольку государственный. Ты же помнишь Каретина, нас тогда Ярошевич с ним знакомил. Впрочем, его там уже нет. Говорят, не справился он.

– Да нужно нам профинансировать одну сделку. Здешние банки не возьмутся, боюсь.

– Какую?

Питер задумался: говорить или нет? Но потом решил сказать.

– Это в связи с выкупом компании у стариков, который мы недавно обсуждали. Надо им как-то средства перевести. Голландцы, да и швейцарцы, я проверял, не готовы этого сделать. Говорят в один голос: криминальное дело.

– Так бы сразу и сказал, дело общее, надо помочь, – улыбнулся Стас. – «Внешэксим» на это не годится. Надо из молодых да ранних выбирать. Сегодня там семь главных. Эти ребята лихие. Как там у нас говорят, подметки режут на ходу. Дай мне с Москвой потолковать, я потом скажу.

Позднее он позвонил Питеру по интеркому и сказал, что его московские контакты посоветовали обратить внимание на два банка: «Молна-банк» и «Аутфит-банк». Эти, мол, самые активные на международном рынке и даже имеют представительства в Швейцарии.

Питер быстро нашел представительства этих банков в Цюрихе и договорился на следующей неделе о встрече там с их руководством.

6. Банкирщина

Менеджер «Аутфит-банка» господин Изюмов показался Питеру каким-то слишком рафинированным и сухим даже для швейцарского банкира, которым он на самом деле не был, а только довольно неумело подражал их манерам. В разговоре он почему-то перескакивал с немецкого на французский, а потом на английский, словно пытаясь поразить своего собеседника эрудицией. Но и Питер был не промах – он прилично знал пять европейских языков и немного понимал русский, так что менеджеру особенно поразить его не удалось, тем более что ничего особо умного он не сказал.

Питер быстро уяснил только, что «Аутфит-банк» чрезвычайно озабочен своей репутацией и не может позволить себе ввязываться в какие-либо сомнительные операции не только в Швейцарии, но и в России. Питер проформы ради поинтересовался, не согласится ли банк финансировать некоторые производственные процессы на российских предприятиях.

– А какие будут гарантии? – тут же поинтересовался Изюмов.

– Мы обычно кредитуемся под залог сырья и экспортных контрактов.

– А что за сырье? Металлы? Химия какая-то? – Лоб Изюмова покрылся морщинами от плохих школьных воспоминаний.

– Ну да, химия, – кисловато ответил Питер.

– Извините, но для химии у нас нет экспертизы, – притворно пожалел Изюмов, – мы даже не сможем понять, обманываете вы нас или нет! – улыбнулся он своей шутке. – Вот если бы нефть или что-то подобное…

– С нефтью у нас как раз полный порядок, – усмехнулся Питер, – там как раз финансирование устойчивое.

В общем, надежды на «Аутфит-банк» оказались напрасными, и теперь Питеру предстояло встретиться с президентом «Молна-банка» Борисом Хватдурковским.

Президент «Молна-банка», напротив, произвел на Питера очень приятное впечатление, несмотря на факт, что он был явный еврей. Природный антисемитизм Спундера тут дал сбой, потому что и внешность, и манера общения Бориса Хватдурковского мигом растворили его предвзятость.

Высокий и стройный брюнет с благородным лицом под орлиным носом, распахнутыми улыбчивыми глазами. Когда он разговаривал, его ясный взгляд сразу доносил до собеседника, что говорит он искренне и буквально обожает того, кто напротив.

«Такое нечасто встретишь, – высоко мысленно оценил своего визави Питер. – В коммерческих делах это незаменимое качество. Такой, пожалуй, и в политике не пропадет! Надо с ним ухо востро держать!»

А вещи он говорил именно такие, которые Питер мечтал от него услышать. «Не может быть, чтобы мне так сразу повезло! – осаживал свой забурливший энтузиазм Питер. – Не бывает, чтобы так карта шла!» Тем временем Борис продолжал рассказывать, какие связи у него в правительстве, как его уважает молодая команда экономистов-реформаторов, какие законы они принимают с его подачи и какие еще примут, будь на то нужда.

– Нас интересует один, пока один, но конкретный вопрос: можно ли через вашу банковскую структуру провести средства, которые наши владельцы много лет использовали для финансирования торговли с СССР? – спросил Питер, прищурившись.

– Напомните, вы в какой области специализируетесь? – ответил вопросом на вопрос Хватдурковский.

– Мы в химии и нефтехимии специализируемся, – ответил Питер, а про себя подумал: «Ну вот, опять эти дела начинаются». Он не любил, когда ему не отвечали прямо, а задавали встречный вопрос.

Но Хватдурковский и бровью не повел на изменившийся тон собеседника.

– Мы вам можем предложить и получше вариант. Хотите послушать?

– Для нас сейчас это приоритет!

– Но мы, может, решим все в комплексе? Мы вам, а вы нам?

– Говорите, Борис, что у вас на уме, – согласился Питер.

– Мы, как вы, возможно, знаете, приобрели недавно несколько нефтяных активов. Попутно нам достались и некоторые химические и пластиковые предприятия, – ухмыльнулся он, – подмели как пылесосом. – Борис постучал пальцем по какой-то синенькой папке, которую он, однако, не открывал.

– Мы и с нефтяными можем помочь, у нас есть специалисты.

– Здесь мы как-нибудь сами, – обрезал Хватдурковский, – невелика наука!

Питер проглотил обиду и спросил:

– А какая у вас химия?

– Удобрения вас интересуют? В частности фосфорные?

– Не особенно, там цены в журналах публикуют. Весь заработок только на транспорте. Есть что-нибудь еще?

– Полиэтилен? Это как?

– На экспорт? – заинтересовался Питер.

– Да куда захотите! Мы весь завод вам предлагаем!

– Какой завод? – удивился Питер.

– В Кавалерийске.

Питер внутренне оторопел. Виду не подал, но затянул с ответом.

– Хм. Там директор проблемный, – наконец вымолвил он, – нам его нипочем не сломать. Всегда гнет свое!

– А его и ломать не придется! – веско сказал Борис. – Мы его уже сломали – то есть уволили. Там сейчас наша временная команда.

От такой новости и немедленно возникших перспектив у Питера даже немного закружилась голова. Дело было в том, что с этим заводом фирма уже работала, и довольно успешно.

На это предприятие фирма поставила Эдуарда Думбинского – сына хитрого эмигранта из Киева, который вместо Израиля ловко проскользнул через Вену в Штаты.

Эдуард оказался крайне толковым парнем и без особой помощи окончил в Америке университет Лиги Плюща, где получил отличную финансовую квалификацию. За ним, правда, волочился шлейф кредитов, но с его талантом было понятно, что он скоро с ними расправится. Эдуард чудесно ладил с генеральным и коммерческим директорами этого завода, тем более они относились к тому же роду-племени.

В последние годы внутренний толлинг [2]2
  Переработка давальческого сырья на стороннем предприятии.


[Закрыть] на разных химических заводах России позволял фирме выводить в зону личного комфорта огромные материальные средства. Но тут был другой масштаб! Тут в руки сам падал огромный завод!

«Сколько он запросит? – пульсировала в голове мысль. – Трейдеров пошлем к чертовой матери, только мы с Дереком! Эдди надо срочно ликвидировать! А может, и Дерека к чертям? Я тут горбачусь, а он там в своем японском садике прохлаждается? Хорошо устроился! Эх, была не была! – подумал Питер. – Рискну!»

– Вы сколько за него хотите? – спросил он напрямик.

– А сколько вы дадите? – ухмыльнулся Борис.

– Но вы же предлагаете – вы и цену назовите! – резонно напер Питер.

– Пятнадцать миллионов? Долларов! – сказал, как отрезал, Борис.

Питер уже готов был закричать, что он на все согласен, только бы Борис не ушел из комнаты и не унес с собой это предложение, но старая и прочная коммерческая закалка спасла его от опрометчивого шага.

– Наличными? – спросил он.

– Конечно, на офшорный счет. Никаких налогов! А бумажки мы параллельно оформим. С ценой вы согласны?

– Сегодня не отвечу, – осторожно сказал Питер, – я один тут не решаю. Мне надо пару-тройку дней, вы можете подождать?

Он немедленно поехал в аэропорт и вернулся в Амстердам. Уже вечером они сидели с Дереком в ресторане и обсуждали развитие событий.

– Давай прикинем, какова у нас финансовая ситуация, – говорил Дерек. – У нас сейчас в обороте только по России миллионов семьдесят, не меньше.

– Да, – подтвердил Питер.

– Нам их надо обналичить и вернуть старикам плюс еще двадцать пять?

– Правильно, – опять кивнул Питер.

– Плюс надо еще пятнадцать за Кавалерийск и месяца на два оплатить для него сырье. Я правильно считаю?

– Да, – кивнул Питер. – Выходит сто двадцать с лишним миллионов!

– Это расходы. А доходы?

Партнеры задумались. Питер посмотрел на Дерека и явственно увидел над его плешивой головой золотой нимб. «Это что за видение? – подумал он недоуменно. – Переутомился, что ли, я?» Но Дерек продолжал молча клевать из своей тарелки, и нимб никуда не девался, только покачивался в такт его движениям. Питер вгляделся в этот нимб и определил, что он состоит из множества сверкающих золотых монет, которые, слабо покачиваясь и позвякивая, витали над головой Дерека. Питер потер виски, закрыл веки и потер их. Нимб исчез. «Первый раз такое. Что это? Давление надо проверить…» – подумал Питер.

– Мне как-то мало верится, что такой завод могут продать за пятнадцать миллионов, – сказал наконец задумчивый Дерек, – надо сделать разведку. Но и доходы надо рассчитать!

– Это правильно, – кивнул Питер, – завтра же лечу в Москву. Это что-то невероятное!

7. Владимир Неминовский

Прежняя жизнь в советской Москве была неподражаема! Сухая, почти стерильная атмосфера в отношениях с иностранцами. Нудное следование протоколу. Даже пьянство с советскими партнерами было омрачено ожиданием какого-то неприятного происшествия. Доступные девицы, имевшиеся в некотором количестве в гостиницах для интуристов, вызывали законное подозрение. Прежде всего своей неуязвимостью. Всесильная госбезопасность, казалось, власти над ними не имела. Ой ли? Расчеты, которые Питер делал в отношении людей в своей коммерческой голове, ясно указывали на то, что девицы эти именно и представляли внешнему миру привлекательный и сексуальный образ этой пресловутой госбезопасности.

Но он все равно оказывал девицам внимание. И даже тратил на них деньги. «Да черт бы их побрал с их компроматом! – размышлял он. – Ну скажут они моей жене, что я ей изменил, – ну и что? Может, мне только этого и надо? Легче будет развестись, если что…» Энергии у него было много – жажда успеха двигала им, но и девицам доставалось, ибо Питер был в расцвете сил.

Однако за какие-то пару лет Москва поразительно изменилась. Нет, она не стала похожа на Париж или какой-нибудь Нью-Йорк. Питеру представлялось (а ему было с чем сравнить), что она скорее стала похожа на Стамбул. То же хаотичное дорожное движение, торговцы повсюду – просто уличные, а кое-кто в наспех сколоченных ларьках, мелькание повсюду огромных клетчатых сумок. Толпы народа на улицах, и надо всем терпкий потный дух коммерции.

Надувались и лопались, как воздушные шарики, товарные биржи и банки. Финансовые пирамиды зазывали к инвестициям. Это стало модным словом, поскольку оно оправдывало любую глупость и даже преступление. Не брезговало такой деятельностью и правительство, которое по какому-то лингвистическому капризу называло себя демократическим.

В этот приезд Питеру требовалось решить важные дела и, главное, собрать информацию о компании Хватдурковского.

Еще на закате советской власти на переговорах в одном из химических внешнеторговых объединений ему представили нового вице-президента этого объединения, который недавно вернулся из длительной командировки в Китай.

Это был очень примечательный человек. Когда они встретились с Питером через несколько дней за ланчем в центре мировой торговли, он без обиняков рассказал ему, что никакой химией он никогда не занимался, а работал в Китае по «линии внешней разведки». Питер был вначале поражен такой откровенностью, но потом быстро понял ее выгоду. Далее Владимир Неминовский – а именно так его звали – заявил, что, работая много лет в Пекине, стал председателем дипломатического клуба гурмэ. Глядя на его необъятную фигуру примерно семьдесят восьмого размера, Питер этому факту не удивился. Однако он правильно понял намек, что в обычные рестораны ходить его партнер не будет, а только в самые изысканные. В центре мировой торговли самым оригинальным в то время был новый японский ресторан с типичным для этой страны названием «Сакура». Вот тут и наслаждался Владимир Неминовский своим сашими, мясом из Кобэ, прозрачным супом с мисо и грибами, лапшой с морепродуктами и иногда сукияки-жу в лакированных коробках.

Владимир Неминовский не занимался разными глупостями вроде контрактов на поставки того или иного химиката. Это были дела не его уровня. Бывало, в один из приездов Питера встречались они на ланче, и после вручения ему очередной коллекционной бутылки «Чиваса» Владимир доставал из кармана обрывок бумажки и зачитывал Питеру:

– Питер, нам нужна смола, что-то я тут не разберу… а, вот – CN-243G.

– А сколько? – спрашивал Питер, записывая марку.

– Да немного, до килограмма. Больше не надо. Ну так, чтобы в чемодане привезти.

– Хорошо, – кивал Питер, – обязательно сделаем.

Америка – страна больших возможностей. В ней есть все, что только можно себе представить. И даже смо^́лы с такими экзотическими названиями. И есть там благодарный народ, который почти безвозмездно готов помочь. А за деньги почтет за счастье так поступить.

Когда Питер привозил смолу, или другой подобный продукт, ему обеспечивали проход через зал официальных делегаций, другими словами – в обход обычной таможни. Практически на той же неделе в офис компании поступал заказ из внешнеторгового объединения на поставку по импорту какого-то продукта. Сотрудник по телефону подтверждал, что их устроит любая приличная цена. И контракт шел в дело.

Вот с этим Владимиром Неминовским и хотел Питер обсудить в Москве, происходит ли на белом свете то, о чем он узнал от Хватдурковского.

– Питер, дорогой, это еще цветочки! – засмеялся, но не очень весело, Неминовский. – Погоди, еще будут ягодки!

Питер не очень понял эти русские иносказания и попросил Владимира объяснить поподробнее.

– Ты же всегда с министерством работал? А где они теперь? Понимаешь меня? Управлять некому! Нету власти теперь в промышленности!

Питер уже давно об этом знал и по-крупному использовал безденежье и отсутствие сырья на предприятиях для переработки собственного сырья, купленного недорого у прежних смежников. Но говорить Владимиру он этого не хотел, поскольку считал это за коммерческую тайну и собственное «ноу-хау». Он пытался выведать у Неминовского нужную ему теперь информацию.

– А где ты, Владимир, сейчас работаешь? – спросил он. – Министерство, как ты сказал, закрылось?

– Непросто теперь, – тяжко вздохнул Неминовский, – много народу кто в отставку, кто на улицу пошел… а я тут у одного крепкого бизнесмена консультантом. Слышал, наверное, фамилию – Гнусинский Володя? Раньше он театральным деятелем был, но масштаб теперь у него куда шире! Думаю его к химии привлечь – все же мне это больше знакомо, чем нынешние дела…

– Да что-то краем уха про него слышал, – соврал Питер, – и насчет химии поговорим. Это наша тема. А ты про Хватдурковского что-нибудь знаешь? Кто такой, где работает, чем дышит?

– Ну, мой милый, ты замахнулся! Этот парень – птица высокого полета! Нам до него как до Луны!

– Он что? Из новых? Никогда о нем не слышал!

– Да что ты говоришь?! И «Молна-банк» не знаешь? – недоверчиво и пытливо спросил Неминовский. – Впрочем, давай-ка пока закажем!

Питер подозвал миловидную официантку. Неминовский по памяти назвал несколько блюд и продолжил разговор.

– Банк этот организовали как бы молодые ученые, так его и назвали: Молодая наука, сокращенно «Молна», да так оно и прилипло! Они там все бывшие комсомольцы – с кооперативов начинали. Не остановить их было! Потом на компьютеры перекинулись – с Тайваня волокли, а здесь цены заоблачные. Вот тебе и банк! Да, брат, наука не подведет!

– Понятно, – заскучал Питер, – а теперь-то они что делают?

– У них теперь всюду своя рука. Политически влияют. В Думе знаешь, какой у нас контингент? Не успеешь руку из кармана вынуть – они уже ее лижут! В голос кричат: «Володя, ну дай что-нибудь! Скажи, что для тебя сделать?!» Тьфу, противно! – Неминовский поглядел расстроенно на свои ладони. – Любой закон примут, только дай на лапу! Меркантилизм прямо одолел.

– Так президент вроде сказал: берите, сколько можете.

– Это он не подумавши брякнул. А поправить его было некому – от собутыльника умных мыслей ждать не приходится. Я, говорит, люблю с молодыми работать, я, говорит, себя сам молодым чувствую! Вот и окружил себя разными Борисками да Борисычами – проходу от них нет!

«Собственно говоря, какой президент, такое и правительство», – подумал Питер.

– Ну ладно, – примирительно сказал Питер, – мы в политику не лезем. Это все ваши дела – вам их и решать. Что все же делает теперь Хватдурковский?

Неминовский с хитрецой посмотрел на Питера:

– Я, вообще-то, консультантом теперь работаю, ты понимаешь? Это моя работа…

– Конечно! – с готовностью откликнулся Питер. – Столько устроит? – Он передал пухлый конверт, который Неминовский ощупал и положил в карман пиджака.

– Подходяще, – сказал он. – Тебе устную или письменную дать консультацию?

– И то и другое, – подтвердил заказ Питер, – сейчас обрисуй в общем виде, а через пару дней хотел бы мемо[3]3
  Мемо – памятная записка – одна из распространенных форм внутриорганизационного бумагооборота.


[Закрыть] увидеть.

Из письменного меморандума, который передал Питеру Неминовский, ему стало многое ясно в политической и, главное, экономической жизни страны. Принятые недавно законы открывали невиданные ранее перспективы. Особенно для тех, кто наблюдал за горизонтом событий с высоты.

Неминовский писал в своем меморандуме, что теперь в России существует деловая и политическая элита. Борис Хватдурковский, которым так интересовался Питер, был составной частью этой элиты и очень крупной ее частью. Из описания было не очень понятно, как удалось ему занять такое положение, но между строк прочитывалось, что не обошлось тут и без влияния прежнего коммунистического начальства, да и госбезопасность в стороне не осталась.