Текст книги "Две капли – одна судьба. Серия «Лживые близняшки»"

Две капли – одна судьба
Серия «Лживые близняшки»
Михаил Смирнов

© Михаил Смирнов, 2024

ISBN 978-5-0064-7108-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Открыв глаза и оглядевшись, я понял, что лежу в ванне на высоких львиных «лапах», в облицованной розовым кафелем ванной комнате. Рядом, на крышке унитаза, валяется стопка журналов GQ Man, раковина заляпана зеленой зубной пастой, на зеркале белые потеки. В окне – полная луна на темном небе. Какой сегодня день? Где я? В чьей-то дешевой съемной квартире? У кого-то в гостях? С трудом вспомнил, что меня зовут Савва Морозов, я живу в Подмосковье, в России. Но куда девался мой рюкзак? Где я оставил машину? Какой она марки? Что со мной случилось?

– Кирилл? – послышался из соседней комнаты мужской голос. – Ты у себя?

– Я занят, – ответ прозвучал где-то совсем рядом.

В ту же секунду дверь открылась, и на пороге появился парень: высокий, стройный, с копной спутанных темных волос, закрывавших лицо.

– Эй! – я поспешно сел. – Занято!

Тело покалывало, будто после долгого сна. Стоило немного опустить голову, и перед глазами все замелькало, как в стробоскопе.

Бррр! Похоже, мне подмешали что-то в еду или питье.

Парень, казалось, не услышал моего возгласа и сделал еще несколько шагов вперед. Темные пряди по-прежнему скрывали лицо.

– Алло! – возмутился я, пытаясь подняться на ноги и выбраться из ванны. – Ты глухой?

Ответа не последовало. Все еще не замечая меня, он взял флакон лосьона после бритья и стал наносить его на руки. Запахло мятой.

Дверь снова распахнулась, пропуская курносого юношу с едва заметной щетиной на подбородке.

– Ой, – воскликнул он, скользнув взглядом по облегающей футболке парня. – Кирилл. Я не знал, что ты здесь.

– Может быть, дверь была закрыта именно поэтому? – буркнул парень и вытолкнул его из ванной. Затем вернулся к зеркалу. Я встал у него за спиной.

– Послушай, – начал я, но тут он наконец убрал волосы от лица. Увидев его отражение в зеркале, я вскрикнул.

Парень был как две капли воды похож на меня. Но, в отличие от него, я в зеркале не отражаюсь.

Он повернулся, вышел из ванной, и какая-то неведомая сила потянула меня следом. Кто такой этот Кирилл? Почему мы так похожи? Как получилось, что теперь я невидимка? И наконец, почему я почти ничего не помню? Обрывки воспоминаний вспыхивали в голове, отдаваясь ноющей болью: полыхающий закат, запах цветущих яблочный деревьев на заднем дворе, мягкий кашемир тапочек на босых ногах. Другие воспоминания, более важные, более значимые, и вовсе стали путаными и размытыми. Словно я пытался разглядеть морское дно под толщей воды – очертания угадываются, но понять, что именно ты видишь, невозможно. Не мог вспомнить, как провел летние каникулы, каким был мой первый поцелуй или любимая песня. С каждой секундой память об этом становилась все более размытой. Будто воспоминания исчезали.

Будто я сам исчезал.

Зажмурившись, я постарался сосредоточиться и тут же услышал приглушенный крик. Боль пронзила все тело, а потом оно отказалось служить мне. Глаза закрывались против воли, и все, что я смог увидеть, – лишь неясную тень, склонившуюся надо мной.

– Боже мой, – прошептал я.

Конечно же, Кирилл не мог меня видеть. Конечно же, я не мог отразиться в зеркале. На самом деле меня здесь не было.

Ведь я умер.

Глава первая

Прихватив с кухни небольшую холщовую сумку и стакан холодного чая, Кирилл Кириленко вышел на задний двор. Дом – небольшая конурка на окраине небольшого поселка, в двух шагах от оживленной магистрали – принадлежал его новой приемной семье. Стоило открыть дверь, как в него врывался гул двигателей и автомобильных гудков; воздух был сизым от выхлопных газов, а порывы ветра приносили вонь со стороны ближайшей станции очистки сточных вод. Единственным украшением двора служили покрытые пылью гири, ржавая электрическая ловушка для насекомых и дурацкие глиняные фигурки.

Не к такому я привык. Дома, в Корсаково, у нас был идеальный двор, оформленный по всем правилам ландшафтного дизайна, с деревянной игровой площадкой, и когда я играл там, то представлял себе, что это крепость. Просто поразительно, что в памяти произвольно всплывали некоторые детали прошлой жизни – в то время как другие моменты ускользали. С момента нашей встречи с Кириллом прошел уже час. Все это время я неотступно следовал за ним, пытаясь разобраться в жизни парня и вспомнить что-нибудь о себе. Не то чтобы у меня был выбор. Стоило Кириллу куда-то направиться, неведомая сила тянула меня следом. Теперь я знал о парне куда больше, чем час назад: информация просто возникала в голове, как письма в папке «Входящие». О нем я уже мог рассказать больше, чем о себе.

Кирилл пристроил рюкзак и стакан на декоративный кованый столик, а сам растянулся на пластиковом шезлонге рядом, запрокинув голову. Отсюда огней домов почти не было видно, и ничто не мешало наслаждаться чистым небом над головой. Бледная, словно алебастровая, луна уже поднялась довольно высоко над горизонтом. Но парень смотрел не на нее, а на две ярких звезды на востоке. В детстве, когда ему было девять, Кирилл придумал им имена. Та, что справа – Мама, та, что слева – Папа, а маленькая мерцающая точка прямо под ними – звездочка Кирилл. Он сочинял сказки о звездной семье, мечтая, что однажды найдет такую же и на земле.

Сколько себя помнил, Кирилл жил в приемных семьях. Отца парень не знал, только мать – они провели вместе пять лет. Вера – так ее звали – была стройной и изящной, обожала танцевать под Филиппа Киркорова и выкрикивать правильные ответы раньше игроков, когда по телевизору показывали «Поле Чудес». Еще она читала «желтую» прессу, легко верила заголовкам вроде «Шок: внутри капусты нашли младенца!» или «Мальчик-летучая мышь жив!» и посылала сына на улицу играть в «Сыщика», а когда тот возвращался и предъявлял ей найденные «сокровища», награждала его то блестящим футлярчиком от помады, то шоколадкой. Как никто другой, она умела найти в магазине белую рубашку или костюм, чтобы нарядить Кирилла принцем. Вечернее чтение «Гарри Поттера» в ее исполнении превращалось в театр одного актера: так хорошо Вера изображала голоса разных героев.

И все же мать была словно лотерейный билет: никогда не знаешь, что получишь сегодня, пока не сотрешь защитный слой. Случалось, что Вера весь день рыдала на диване в гостиной, размазывая слезы по опухшему лицу. А иногда она тащила Кирилла в ближайший универмаг и покупала ему все, на что падал глаз, – в двух экземплярах.

– Но мама, зачем мне две пары одинаковых ботинок? – удивлялся парень.

Тогда на лице матери появлялось странное отчужденное выражение.

– На случай, если одна испачкается, – отвечала она.

Временами Вера становилась очень забывчивой: однажды оставила сына в большом торговом центре, а сама уехала домой. У Кирилла перехватило дыхание, когда он увидел, как машина матери исчезает в круговороте огней на шоссе. Спас парня продавец. Он вручил Кириллу большой оранжевый леденец, подсадил на ящик-холодильник у входа в магазин и отправился звонить кому-то, кто смог быстро найти маму. Когда Вера наконец вернулась, она схватила Кирилла в объятия и даже не стала ругаться, обнаружив, что леденец выпал у сына из рук и приклеился к штанам его костюма.

Однажды летом, вскоре после этого, Кирилл остался ночевать у Саши Ливнева, друзья из детского сада. Проснувшись утром, он увидел на пороге комнаты маму Саши с кислым выражением лица. Оказалось, Вера сунула ей под дверь записку о том, что «отправляется в небольшое путешествие». Путешествие затянулось: прошло уже тринадцать лет, и не похоже было, что Вера вернется в ближайшее время.

Когда стало ясно, что чуда не произойдет, родители Саши отдали Кирилла в приют. Пятилетний парень усыновителей не интересовал; им нужны были малыши, которых можно превратить в свои мини-копии. Так что Кирилл сначала оставался в приюте, а потом стал жить у разных опекунов. Парень любил мать, но никогда по ней не скучал: ни по Рыдающей Вере, ни по Вере-Купи-Две-Пары, ни по Забывчивой Вере, оставившей сына на попечении продавца в торговом центре. Зато он тосковал по самой идее матери: которая знала бы все о его прошлом, беспокоилась о будущем и искренне любила, не ставя условий. Звезды по имени Папа, Мама и Кирилл появились на ночном небе ни как отражение жизни, которую мальчик потерял, – они были мечтой о том, чего никогда не было.

Открылась раздвижная стеклянная дверь, и это заставило Кирилла резко обернуться. Тимур, восемнадцатилетний парень, сын его новой опекунши, тоже вышел на задний двор и присел на краешек стола.

– Извини, что вломился к тебе в ванную.

– Пустяки. – Кирилл постарался незаметно отодвинуться как можно дальше. Он не сомневался в неискренности извинений. Остроносый, с глазами-горошинками и вечно сжатыми тонкими губами, Тимур, похоже, задался целью непременно застать его голым. Сегодня на нем была низко надвинутая синяя кепка, мятая клетчатая рубашка на пару размеров больше, чем нужно, и мешковатые джинсовые шорты с таким низким поясом, что молния оказалась где-то на уровне колен. Его подбородок зарос неопрятной щетиной: до настоящей бороды было еще далеко. Кирилл чувствовал корыстный взгляд его карих глаз, скользивший по его облегающей футболке, обнаженным загорелым рукам и длинным ногам.

Усмехнувшись, Тимур потянулся к карману рубашки, достал оттуда косячок и закурил, обдав парня облачком пахучего дыма. Одновременно с кончиком сигареты зажегся и огонек электрической ловушки для насекомых. Щелчок, вспышка голубого света, и очередной москит расстался с жизнью. Если бы только на его месте мог оказаться куда более навязчивый Тимур!

«Отвали, вонючка! – вертелось на языке у Кирилла. – И ты еще удивляешься, что девушки к тебе и близко не подходят?»

Но он промолчал. Этому комментарию – как и многим другим – суждено было окончить свои дни в «Списке Остроумных Ответов, Которые Я не Могу Себе Позволить», занимавшем не один лист толстой тетради, спрятанной в комоде. «Список Ответов» представлял собой хронику язвительных и лаконичных замечаний, которые Кириллу приходилось проглатывать в своих беседах с опекунами, их странными соседями, стервозными старшеклассниками, гоповатыми альфа-самцами старшеклассниками – да почти со всем миром. Куда проще придержать острый язычок, выглядеть милым и незаметным, приспособиться к ситуации и окружающим людям. Кирилл так часто менял приемные семьи, что достиг совершенства в таком поведении. Первым была семья Виктора Левченко. Парень жил у него, когда ему было десять, и виртуозно научился уклоняться от летящих в голову предметов, если опекун выходил из себя и начинал крушить все вокруг. Слава и Урсула, двое хиппи, к которым он попал позже, держали свой огород, но понятия не имели, как готовить то, что на нем росло, – и Кириллу пришлось освоить мастерство кулинара: пек кексы из кабачков, делал вегетарианские запеканки и жарил картошку. Екатерина, опекунша, у которой мальчик жил уже два месяца, работала барменом в нелегальном казино, в зале для вип-клиентов. Поэтому на смену «кухонной школе» пришло умение фотографировать, виртуозно проходить все уровни «Сапера» на смартфоне – Кирилл получил его в подарок от лучшей подруги Алены, уезжая из прошлой семьи. Еще Кирилл прекрасно умел избегать общества Тимура.

Дела не всегда обстояли так. Сначала Кирилл изо всех сил пытался быть милым с новым братом, надеясь подружиться с ним. Не то чтобы все приемные семьи оказывались плохими и ему никогда не удавалось завести дружбу с другими детьми – просто иногда это требовало немалых усилий. Поэтому Кирилл старался как мог. Он делал вид, что ему тоже интересны видео, которые Тимур смотрел на YouTube (большая часть была посвящена тому, как вскрыть машину при помощи смартфона или взломать автомат с игрушками), даже выдержал несколько трансляций Абсолютного бойцовского чемпионата и честно пробовал освоить терминологию боев без правил. Так прошла неделя – а потом Тимур дал волю рукам, когда Кирилл стоял в раздумьях перед открытым холодильником. «Ты такой мерзкий», – успел он прошептать ему на ухо за секунду до того, как Кирилл «случайно» пнул его локтем в поддых.

Ему хотелось только одного: продержаться в этой семье до окончания школы. Сегодня День труда; занятия начнутся только в среду. Через две недели Кириллу исполнится восемнадцать. Он может уехать в тот же день, но тогда придется бросить школу, найти квартиру и постоянную работу. Екатерина же с самого начала сказала социальным работникам, что не станет возражать, если Кирилл останется до выпускного. «Еще девять месяцев, – твердил, как мантру, Кирилл. – Я выдержу. Конечно, выдержу».

Тимур снова сделал затяжку и протянул ему косяк.

– Хочешь попробовать? – сдавленно спросил он, стараясь не выпустить дым из легких.

– Нет, спасибо, – холодно ответил Кирилл.

Тимур выдохнул облачко дыма.

– Забавный маленький Кирилл, – протянул он. – Но ты же не всегда так хорошо себя ведешь, правда?

Парень запрокинул голову и снова нашел взглядом Маму, Папу и Кирилла. Чуть в стороне от них можно было различить звездочку, которую он недавно нарек Второй половинкой. Сегодня она оказалась совсем близко от звезды Кирилла. Может быть, это знак? Может быть, в этом году он наконец встретит идеальную девушку, предназначенную ему самой Судьбой?

– Черт, – неожиданно выругался Тимур, заметив какое-то движение в доме. Затушив сигарету, он швырнул ее под шезлонг, на котором растянулся Кирилл. В ту же секунду створка дверей сдвинулась в сторону, и во двор вышла Екатерина. Кирилл покосился на дымящийся окурок – как мило со стороны Тимура снова попытаться его подставить! – и наступил на него сланцем.

Екатерина еще не успела переодеться: на ней был смокинг, шелковая блузка и бардовый галстук-бабочка; осветленные волосы уложены в идеальный французский пучок. Губы подведены яркой помадой цвета фуксии того неудачного оттенка, который никогда никому не подходит. В руках она держала белый конверт.

– Здесь не хватает две с половиной тысячи рублей, – голос звучал ровно, но пальцы нервно мяли бумагу. – Это были личные чаевые от Максима Лагашкина, он даже подписал одну из банкнот. Я так хотела вклеить ее в свой журнал.

Кирилл сочувственно промолчал. Единственное, что он знал о Екатерине – та была одержима знаменитостями. Все встречи с ними фиксировались в специальном журнале, а одну из стен возле обеденного стола целиком занимали глянцевые портреты с автографами. Иногда Екатерина и Кирилл сталкивались на кухне около полудня – такое случалось редко, потому что в это время опекунша только возвращалась после ночных смен. И она охотно делилась новостями: что рассказал очередной финалист шоу талантов, на сколько размеров увеличила себе грудь некая восходящая звезда и каким неприятным человеком оказался в жизни ведущий популярного ТВ-шоу. Кирилл слушал не перебивая. Жизнь знаменитостей и их грязное белье мало интересовали его сами по себе, но информация могла пригодиться, если удастся воплотить в жизнь заветную мечту. Кирилл мечтал вести передачу, посвященную журналистским расследованиям. Екатерине он такого, конечно, не говорил – да та и не интересовалась.

– Когда я днем уходила на работу, деньги лежали в конверте, – продолжала опекунша, глядя Кириллу в глаза. – Теперь их нет. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Кирилл покосился на Тимура, но тот уткнулся в свой телефон. Среди прочих фотографий на экране мелькнул и снимок, сделанный, когда он в очередной раз вломился к нему в ванную. Мокрые волосы Кирилла были стянуты в узел на макушке, но он успел накинуть полотенце.

Чувствуя, что краснеет, Кирилл встретил взгляд Екатерины.

– Мне нечего сказать, – произнес он так ровно, как только мог. – Может быть, Тимур что-то знает.

– Прошу прощения, – хрипло возразил парень. – Я ничего не брал.

Кирилл недоверчиво хмыкнул.

– Мам, ты прекрасно знаешь, что я не мог их взять, – Тимур выпрямился, подтягивая шорты. – Я ведь знаю, как напряженно ты работаешь. Но я видел, как Кирилл сегодня входил в твою спальню.

– Что? – Кирилл вихрем развернулся к нему. – Не было такого!

– Еще как было, – Тимур и бровью не повел. Отвернувшись от матери, он сощурил глаза и наморщил нос, отчего его лицо превратилось в презрительную гримасу. У Кирилла даже дыхание перехватило от такой наглой лжи.

– А я видел, как ты лазил к матери в кошелек! – выпалил он.

Екатерина уперлась руками в стол и скривила губы:

– Вот как? Значит, деньги взял Тимур?

– Да не брал я их! – парень обвиняющее ткнул пальцем в Кирилла. – Почему ты ему веришь? Он ведь чужой!

– Мне не нужны деньги! – Кирилл скрестил руки на груди. – Я работаю! И мне за это платят!

Кирилл работал уже несколько лет. До аттракционов он ухаживал за козами в зоопарке, изображал статую, рекламирующую местный банк, и даже продавал ножи как коммивояжер. За это время он накопил больше двадцати тысяч рублей: деньги были надежно спрятаны в полупустой коробке от обуви. Тимур туда так и не добрался: кроссовки оказались более надежной защитой, чем стая бешеных собак.

Екатерина внимательно посмотрела на Тимура. Тот в ответ обиженно улыбнулся. Продолжая мять в руках конверт, она нахмурилась, как будто разглядела за этой улыбкой истинное лицо сына.

– Посмотри лучше сюда, – Тимур шагнул к ней и приобнял за плечо. – Думаю, ты должна знать, каков наш замечательный Кирилл на самом деле.

С этими словами он снова вытащил из кармана смартфон и начал листать приложения.

– Ты о чем? – удивился Кирилл, подходя ближе.

Тимур самодовольно усмехнулся и прикрыл экран рукой:

– Я собирался поговорить с тобой об этом один на один. Но теперь уже слишком поздно.

– Поговорить? О чем? – Кирилл резко шагнул к нему, задев столик и едва не свалив стоящую на нем свечу с ароматом цитруса.

– Не притворяйся, – пальцы Тимура скользили по экрану. Над его головой вился комар, но он был слишком занят, чтобы отогнать его. – Я знаю, ты чокнутый.

– Что ты имеешь в виду? – Екатерина с беспокойством смотрела на сына.

– Вот что! – торжествующе заявил он, поворачивая телефон так, чтобы всем было видно.

Во двор ворвался порыв сухого горячего ветра, обжег Кириллу щеки и запорошил пылью глаза. Вечернее небо потемнело до глубокого черно-синего оттенка. Тимур подошел совсем близко к нему, обдав запахом дыма, и показал экран телефона, на котором уже был открыт сайт с любительскими видеозаписями. Он набрал в поисковике «Савва, Москва» и запустил медиаплеер.

Видео загружалось медленно. Кто-то снимал панораму, держа камеру в руках. Звук отсутствовал, как будто микрофон специально отключили. Когда камера завершила круг, в кадр попала фигура парня, сидящего на стуле. На глазах у него была черная повязка, на тонкой изящной шее висела широкая цепочка с серебряным треугольником.

Парень отчаянно мотал головой – вперед-назад, вперед-назад, – и медальон мотался из стороны в сторону. На мгновение изображение пропало, а когда появилось снова, оказалось, что за спиной у него кто-то стоит и тянет за цепочку так, что она пережимает парню горло. Он запрокинул голову, взмахнул руками, забил ногами.

– Боже мой, – Екатерина прикрыла рот ладонью.

– Что происходит? – прошептал Кирилл.

Душитель – его лицо скрывала маска – натягивал цепь все туже и туже. Спустя тридцать секунд парень перестал сопротивляться и обмяк на сиденье.

Кирилл попятился. Неужели Тимур только что показал им запись убийства? Что за бред? И как, по его мнению, все это могло быть связано с ним?

Объектив камеры все еще был направлен на парня в повязке. Он не двигался. Экран потемнел, а потом картинка возникла снова, но уже с другого ракурса. Теперь камера лежала на земле, фигура на стуле оставалась в кадре. Кто-то подошел к нему и снял повязку. Спустя несколько долгих секунд парень закашлялся. Из его глаз катились слезы, он медленно моргал. За долю секунды до того, как запись прервалась, парень поднял голову и рассеянно посмотрел прямо в объектив.

Кирилл лишился дара речи. Екатерина громко ахнула.

– Ага! – воскликнул Тимур. – Я же говорил!

Кирилл смотрел на экран, не в силах отвести взгляд от круглого лица парня, больших голубых глаз, чуть вздернутого носа, таких же длинных чуть ниже плеч опущенных волос. Он был похож на него, как отражение в зеркале.

Потому что парень на видео был я.

Глава вторая

Кирилл выхватил у Тимура телефон и запустил видеозапись с начала, напряженно вглядываясь в происходящее на экране. Когда в кадре появился неизвестный и начал душить парня, у него перехватило дыхание от ужаса. Но вот пытка закончилась, преступник сорвал с лица жертвы повязку, и картинка на секунду замерла. Ошибки быть не могло: те же густые вьющиеся каштановые волосы, мягкая линия подбородка, розовые пухлые губы (в школе Кирилла нередко поддразнивали, спрашивая, не аллергический ли это отек). Он вздрогнул.

Я тоже смотрел на экран с ужасом. Треугольник, тускло поблескивавший на шее, вызвал у меня воспоминание о коробке с «сокровищами»: там лежали зубное кольцо в виде изрядно пожеванного жирафа, кружевная пеленка, крошечные вязаные пинетки. Помню, как достал украшение с самого дна и надел на шею… Но что было дальше? События на видео не вызвали во мне никакого отклика. Случилось ли все это на заднем дворе моего дома? Или за три области от него? Такие провалы в памяти постепенно начинали раздражать, черт побери!

На этом видео должна быть и моя смерть, да? Оно совпадало с тем, что мне удалось в первые секунды, когда я очнулся в ванной: бешеный стук сердца, фигура убийцы, склонившегося надо мной. Но как узнать, оказался я рядом с Кириллом сразу после того, как сделал последний вдох, или с тех пор прошло несколько дней? Месяцев? И наконец, кто выложил запись в Сеть? Ее видели мои родные? Друзья? Может быть, таким образом убийцы требовали у них выкуп?

Кирилл поднял глаза от экрана.

– Где ты это нашел?

– Похоже, кое-кто и не подозревал, что стал звездой интернета, – хмыкнул Тимур, отбирая у него телефон.

Екатерина провела рукой по волосам, пытаясь взять себя в руки, затем перевела взгляд со смартфона на лицо Кирилла.

– Тебе это нравится? – спросила она хрипло.

– Возможно, это его возбуждает, – вмешался Тимур. – Я знал нескольких парней в школе, которые были буквально одержимы такими вот штучками. Один из них едва не умер.

Екатерина снова прикрыла рот ладонью.

– Как же так получилось? – пробормотала она.

Кирилл в ужасе переводил взгляд с Екатерины на Тимура.

– Вы все неверно поняли. Это не я. Парень на видео… Это кто-то другой!

– И этот кто-то – твоя копия? – Тимур закатил глаза. – Дай подумать. Наверное, брат, потерявшийся в младенчестве? Твой злобный близнец?

С улицы донесся отдаленный раскат грома. Новый порыв ветра принес уже не песок, а запах мокрого асфальта, первый знак надвигающейся грозы. Потерянный брат. Брошенная Тимуром реплика зажгла в мозгу Кирилла целый фейерверк идей и версий. Вполне возможно. Социальные службы так и не смогли ответить на вопрос, не бросала ли Вера своих детей и раньше, но это было возможно.

Похожие мысли крутились и в моей голове. Я ведь приемный. Родители никогда не пытались скрывать, что взяли меня из детского дома, приняв решение в последнюю минуту, и никогда не встречались с моей биологической матерью. Неужели такое возможно? Эта версия объясняла все: и то, что я как привязанный следовал за Кириллом, и наше поразительное сходство.

Екатерина постукивала ногтем по столешнице.

– Кирилл, я не люблю, когда мне лгут. И когда у меня крадут деньги.

Парень вздрогнул, будто его ударили.

– Но на видео кто-то другой! – запротестовал он. – И деньги взял не я. Клянусь вам!

Кирилл потянулся к рюкзаку, чтобы позвонить Эдику, своему начальнику. Он смог бы поручиться за него. Но Тимур перехватил рюкзак и высыпал на землю все его содержимое.

– Упс! – сказал он без капли раскаяния в голосе.

Кирилл проводил взглядом и без того уже изрядно потрепанный томик «Норвежский лес», упавший в пыльный муравейник. Купон на бесплатный обед в бистро подхватил порыв ветра, унес в сторону и опустил на землю рядом с гирями Тимура. Телефон и гигиеническая помада для губ приземлились возле глиняной черепахи. Последним из рюкзака выпал подозрительного вида рулончик банкнот, перехваченный толстой розовой резинкой. Отскочив от пола, он откатился прямо к ногам Екатерины.

Кирилл молча наблюдал за происходящим, слишком ошеломленный, чтобы произнести хоть слово. Екатерина подняла деньги и пересчитала их, послюнявив указательный палец.

– Две тысячи, – сказала она. Затем вытащила из стопки пятьсот с синим росчерком в углу. Почти стемнело, но Кирилл различил размашистое «М» в начале имени «Максим». – Где еще пятьсот?

В наступившей тишине стало слышно, как позвякивает «музыка ветра» на двери у кого-то из соседей. Кирилл внутренне сжался.

– Я… не знаю, как они попали ко мне в рюкзак.

Тимур тихо фыркнул: «Попался!» Он стоял у стены, скрестив на груди руки, и насмешливо улыбался.

И тут Кирилл понял, что за спектакль разыгрывался перед ним. С лицом, искаженным от гнева, он развернулся к Тимуру:

– Ты! Ты все это подстроил! Подставил меня!

Тимур только хмыкнул. В этот момент Кирилл почувствовал, как что-то внутри него оборвалось. Все стало неважным. К черту мир в доме. К черту вечное притворство в попытках понравиться опекунам. Он сорвался с места и вцепился в мясистую шею Тимура.

– Кирилл! – ахнула Екатерина, хватая его за плечи и оттаскивая от сына. Парень попятился, наткнувшись на стул.

– Да что на тебя нашло? – яростно воскликнула Екатерина, подступая к нему ближе, так что они оказались лицом к лицу.

Вместо ответа Кирилл снова взглянул на Тимура. Он так и стоял, прижавшись к стене и вытянув вперед руки, будто в попытке защититься, но глаза его светились восторгом.

Екатерина еще секунду сверлила Кирилла взглядом, потом отвернулась, упала на стул и потерла глаза. Пальцы моментально почернели от туши.

– Ничего не выйдет, – мягко сказала она через некоторое время, печально глядя на Кирилла. – Я думала, ты милый и добрый мальчик, который не доставит лишних проблем. Но это уже слишком.

– Но я не виноват! Клянусь, – прошептал парень.

Екатерина нашарила в кармане пилочку и принялась нервно подпиливать ноготь на мизинце.

– Ты можешь остаться до дня рождения, но потом должен съехать.

– Вы меня выгоняете?

– Мне жаль, – Екатерина отвлеклась от своего занятия и посмотрела на Кирилла. Лицо ее смягчилось. – Мне правда жаль. Но так будет лучше для всех.

Кирилл отвернулся. Теперь в его поле зрения попадала только грязная бетонная стена на границе участка.

– Я бы хотела, чтобы все сложилось иначе, – негромко произнесла Екатерина перед тем, как раздвинуть двери и вернуться в дом.

Стоило ей уйти, как Тимур тут же выпрямился, деловито огляделся, нашел раздавленный окурок, отряхнул его и спрятал в карман.

– Тебе еще повезло, что она не позвонила в полицию, – язвительно заметил он.

Кирилл промолчал, и парень вернулся в дом, весьма довольный собой. Больше всего на свете ему хотелось догнать его и разукрасить язвительную ухмылку, но ноги были ватными и отказывались повиноваться. Взгляд туманили слезы. Опять. Каждое прощание с очередной приемной семьей заставляло Кирилла возвращаться в тот момент, когда он понял, что Вера больше не вернется. После исчезновения матери мальчик еще неделю жил у родителей Саши Ливнева – все надеялись, что полиции удастся найти беглянку. Днем он притворялся, будто все хорошо: играл с Сашей, смотрел мультики, придумывал новые маршруты для «охоты за сокровищами», играть в которую его научила Вера. Вечерами было хуже. При свете ночника Кирилл сражался с «Гарри Поттером», пытаясь читать книгу дальше, но не понимал и половины. «Кота в сапогах» он одолел с величайшим трудом. Почему рядом нет мамы, которая растолковала бы значение всех этих сложных длинных слов? Почему никто больше не читает ему по ролям? Даже сейчас, спустя десять лет, эти мысли все еще отзывались болью в душе Кирилла.

Кирилл остался один. Поднявшийся ветер шелестел листьями деревьев и побегами вьющихся растений, обвивавших их стволы. Глиняная статуя женщины, с которой регулярно обжимались для смеха Тимур и его друзья, казалось, смотрела прямо на парня.

– Вот и все, – сказал ей Кирилл. – Теперь я не смогу остаться здесь до выпускного. И не смогу поступить в Университет на фотожурналистику. Даже в колледж вряд ли попаду.

Некуда было идти, не к кому обратиться. Кроме…

Перед внутренним взором Кирилла снова возникла фигура парня на видеозаписи. Потерянный брат. Последний лучик надежды. Нужно найти его!

Если бы я мог сказать Кириллу, что уже слишком поздно…