Текст книги "Две капли – одна судьба. Серия «Лживые близняшки»"

Глава седьмая

Лизавета припарковала свой большой черный Jeep на обочине дороги.

– Добро пожаловать, милорд, – сказала она, старательно изображая акцент, словно образцовый дворецкий.

Машина остановилась возле двухэтажного дома с большими арочными окнами. Ухоженный двор украшали туи, кустарники и несколько идеальных клумб, а вдоль дорожки, ведущей ко входу, стояли цветочные горшки. В арке перед дверью позвякивала «музыка ветра»; над гаражом на три машины, примыкавшим к стене, виднелось большое изображение солнца. На почтовом ящике не было фамилии, только элегантная буква «М». В темном нутре гаража угадывались две машины: Volkswagen Jetta и большой семейный Nissan.

Я не помнил ни одной из этих деталей, но сразу же почувствовал – вот он, мой дом.

– Похоже, кое-кто вытянул счастливый билет, – негромко пробормотал Кирилл. Лучше бы Вера потеряла его.

– Что, прости? – удивилась Лиз.

Кирилл притворился, что поправляет футболку:

– Ничего.

– Это ты из-за Любы, да? Она напугала тебя?

Парень поднял глаза на Лизавету, еще раз окинув взглядом ее рыжие волосы и стильное платье. Вот бы взять и рассказать ей, в чем дело…

– Я сразу догадался, что это они, – произнес он вместо этого.

– Как знаешь, – Лиз откинулась в водительском кресле и включила радио. – Тогда увидимся завтра, пьянчуга. На ночь обязательно прими АЦЦ. И не забудь, ты ночуешь у меня в пятницу. Обещаю, будет весело. Тем более папа все еще не вернулся. А мама не станет нам мешать.

Кирилл нахмурился:

– Твой отец уехал? – он вспомнил мужчину, который заговорил с ним, когда тот приехал.

По лицу Лизы пробежала тень: первая за этот вечер.

– Он уже месяц в Токио, а что?

Кирилл поправил прическу, пытаясь скрыть смущение:

– Так, ничего особенного.

Наверняка он принял отца Чернышевой за кого-то другого.

– Пойду, пожалуй. Спасибо, – парень выскользнул из машины и захлопнул за собой дверцу.

На лужайке перед домом цвели вишневые и яблочные деревья, источая терпкий аромат. Тихонько поскрипывал флюгер. Разводы на штукатурке, покрывавшей стены дома, делали его похожим на пряничный. Заглянув в окно, Кирилл разглядел внутри хрустальную люстру и рояль. На одном из окон второго этажа поблескивала предупреждающая наклейка: «В доме ребенок. В случае пожара помогите ему выбраться первым». Никому из опекунов Кирилла в голову бы не пришло покупать такие предупреждения для окон его комнаты.

Ему очень хотелось сфотографировать дом, но тут сзади взревел двигатель. Обернувшись, Кирилл понял, что машина все еще стоит у обочины, а Лизавета наблюдает за ним, приподняв бровь.

«Уезжай, – мысленно обратился к ней парень. – Все в порядке».

Но Jeep не сдвинулся с места. Тогда Кирилл осмотрел ведущую к дверям дорожку, наклонился и сдвинул один из камней. Под ним блеснул серебристый ключик. Он с трудом сдержал удивленную улыбку. Он видел по телевизору, что некоторые прячут ключи таким образом, но ему и в голову не приходило, что кто-то на самом деле так поступает.

Выпрямившись, он поднялся на крыльцо и вставил ключ в замок. Тот легко поддался. Переступив порог, Кирилл обернулся и помахал Лизавете рукой. Та махнула в ответ и начала медленно выезжать на дорогу. Двигатель снова взревел, в темноте зажглись и погасли габаритные огни, и машина растаяла в ночи. Оставшись в одиночестве, Кирилл глубоко вздохнул и вошел в свой новый дом.

В мой дом, вообще-то, пусть я толком его и не помнил. На заднем дворе стояли скрипучие качели – я часто сидел там с журналами. В гостиной всегда пахло лавандой – маме нравится этот освежитель воздуха. Входную дверь сначала заедает, если резко ее толкнуть. Звонок похож на птичий свист: две звонкие высокие трели. Все…

В холле стояла прохладная тишина. Единственным источником света была луна за окном, поэтому на стенах плясали густые причудливые тени. Негромко тикали в углу напольные часы. Стоило Кириллу пошевелиться, как паркет под его ногами отозвался скрипом. Он ступил на полосатую ковровую дорожку, ведущую к лестнице. Заметив на стене выключатель, потянулся к нему, но в последний момент отдернул руку. Каждую секунду ему казалось, что вот-вот сработает сигнализация, сверху его накроет железная клетка, а из темных комнат выскочат люди с криком: «Посторонний в доме!»

Положив руку на перила, Кирилл на цыпочках начал подниматься наверх. Савва наверняка где-то там. Может быть, он просто проспал встречу. Это можно исправить. Кирилл разбудит брата, и они наконец обнимутся и скажут друг другу все, что он себе давно придумал.

Первым, что увидел Кирилл, добравшись до площадки второго этажа, была большая, коричневого цвета, плетеная корзина для белья возле двери в ванную комнату. Свет от встроенных в плинтус ночников полосами тянулся по стене напротив. За дверью что-то позвякивало.

Кирилл оглянулся и сразу понял, где комната Саввы. Дверь одной из спален была увешана фотографиями моделей с показов в Париже и постерами с изображениями Джеймса Блейка и Энди Роддика на корте. На ручке болталась зеленая табличка с именем. Бинго. Кирилл легонько толкнул дверь, и та бесшумно открылась внутрь.

Комната была наполнена запахом свежего белья, к которому примешивались ароматы мяты и ландыша. Струившийся через высокое окно лунный свет обрисовывал очертания великолепной кровати с четырьмя столбиками. Слева от нее Кирилл разглядел коврик, расцветкой напоминавший шкуру жирафа; а вот понять, какая обивка была на стоящем в углу кресле, ему так и не удалось: оно было сверху донизу завалено небрежно брошенными футболками и майками, а сверху красовались свернутые носки. Зато подоконник выглядел именно так, как и должен был: широкий, уставленный большими стеклянными наградами и темными бутылками, служившими наверное вазами для цветов – и все это вперемежку с обертками от шоколадок. Все свободные поверхности были заняты подушками: штук десять на кровати, еще три лежало на стуле, две – на полу. Длинный белый письменный стол являл собой образец порядка: только «спящий» ноутбук, принтер и пригласительный билет с надписью: «Вечеринка по случаю восемнадцатилетия Саввы. Твоя крутизна – твой пропуск!» Под столом стоял небольшой ящичек с черным висячим замком и наклейкой «Две капли».

Здесь было все, чего можно только пожелать. Кроме самого Саввы.

В некотором смысле я, разумеется, все же присутствовал, оглядывая комнату вместе с Кириллом в надежде хоть что-нибудь вспомнить. Почему окно, выходящее на задний двор, немного приоткрыто? Нарочно ли оставлен на самом видном месте журнал со статьей о модных показах в Лондоне? Увы, я даже не помнил, чтобы вообще читал его, не говоря уж о конкретной статье. И вещи в комнате казались незнакомыми, несмотря на то что еще несколько часов назад принадлежали мне.

Кирилл снова достал телефон, но в папке «Входящие» было по-прежнему пусто. Было бы здорово осмотреть дом… Но что, если по дороге он наткнется на что-то? Или, еще хуже, на кого-то? Вздохнув, он принялся набирать новое сообщение Савве: «Я в твоей комнате. Где бы ты ни был, ответь. С тобой все в порядке? Я беспокоюсь».

Он нажал кнопку «Отправить» и почти в ту же секунду подпрыгнул от неожиданности: в комнате что-то негромко тренькнуло. Осторожно, стараясь ступать бесшумно, Кирилл двинулся в сторону источника звука: черного портмоне, лежавшего на столе возле ноутбука. Внутри почти ничего не было: только небольшой кошелек и iPhone.

Выудив его из портмоне, Кирилл едва сдержал удивленный возглас: на экране бегущей строкой отображался текст, который он только что отправил.

Поддавшись импульсу, парень снял блокировку и просмотрел все полученные за день сообщения. Там были и его предыдущие послания, и короткое «Ну, спасибо, черт тебя подери!» от Вики, отправленное в 20.20, – видимо, когда они должны были вместе ехать на вечеринку.

Осознав, что сейчас произошло, Кирилл выпустил из рук телефон и отшатнулся от него, как от ядовитой змеи. «Я не должен был заглядывать в портмоне и читать переписку Саввы! – думал он. – Что, если брат в этот момент вошел бы в комнату? Не лучший способ познакомиться после долгих лет разлуки».

Кирилл достал телефон и отправил то же самое сообщение, но через Facebook – на случай, если у Саввы где-то в доме есть второй компьютер, а телефон он забыл в комнате, – а потом принялся внимательно рассматривать комнату. Над столом висела пробковая доска с приколотыми к ней фотографиями друзей Саввы – Кирилл расстался с ними со всеми меньше часа назад. На одном из снимков на Лизавете было то же самое голубое платье, которое она надела на вечеринку. Другой запечатлен в обществе темноволосого молодого человека: Вика плескала на него водой, Савва и Виктор на заднем плане изображали утомленных жизнью людей. Все эти фотографии, казалось, были сделаны совсем недавно, но на доске хватало и других – времен средней школы или даже раньше: друзья на чьей-то кухне делают печенье (точнее, тычут друг в друга вымазанными в тесте ложками), Люба в балетной пачке и трико (но без тех округлостей, которыми она обзавелась, став постарше), Лизавета со скобками на зубах, Савва… Кирилл долго смотрел на его лицо, пытаясь избавиться от ощущения, что видит самого себя, только на четыре года младше.

Оторвавшись от разглядывания фотографий, он на цыпочках подкрался к двери гардеробной и потянул ручку, мучаясь вопросом, что хуже: читать чужие сообщения или рыться в чужих вещах? Так и не решив для себя этот вопрос, он заглянул внутрь и обнаружил целую комнату, заполненную вешалками и полками с одеждой. Проходя вдоль рубашек, свитеров, футболок и джинс, Кирилл то и дело касался их рукой или прижимал мягкую ткань к щеке, не без зависти думая о том, каково это – носить такие дорогие вещи.

Возле дальней стены гардеробной ютилось несколько коробок с играми: «Уно!», «Монополия», небольшой «Набор юного хирурга» с размашистым «С любовью, папа» на так и не распечатанной коробке. Видимо, подарок пришелся Савве не по душе. Сверху лежала папка со школьными работами. Сочинение за пятый класс было написано на «отлично»; недавняя рецензия на роман «Булгакова» удостоилась лишь «тройки» и учительского комментария «Книгу не читал!». Под ней обнаружилось эссе, озаглавленное «История моей семьи».

«О родителях мне ничего не известно, – писал Савва, – потому что я – приемный ребенок. Папа и мама сразу рассказали мне об этом. Свою биологическую мать я не встречал и ничего о ней не знаю».

Кирилл усмехнулся, хотя ему было стыдно за эту усмешку.

На одной из полок он заметил небольшую шкатулку для украшений, в которой оказались дорогие часы, изящные золотые наручные цепочки и длинные серебряные цепочки. Кулона, который так запомнился ему по видеозаписи, там не было. Как знать, вдруг Савва носит его и сейчас?

Я провел рукой по шее. Кулона не было. Возможно, он остался на моем теле? Где бы оно сейчас ни находилось.

Кирилл тем временем наткнулся на трельяж и замер, разглядывая три своих ошарашенных отражения.

«Где же ты, Савва? – мысленно обратился он к брату. – Почему заставил меня проделать весь этот путь и даже не показался?».

Он вышел из гардеробной и сел на кровать. Усталость тут же навалилась на него тяжелым грузом, голова поникла, мышцы заныли. Вздохнув, Кирилл откинулся на матрас, мягкий, как облачко, и так не похожий на все, что доставалось на его долю в домах опекунов. Потянувшись, он скинул кеды – те с легким стуком упали на пол. Можно подождать Савву и здесь. Это его комната, рано или поздно брат вернется и тогда…

Дыхание Кирилла стало глубоким и ровным. Закрыв глаза, он попытался придумать сенсационный заголовок, который опишет долгожданную встречу с Саввой после всего, что случилось. «Близняшка Выдает Себя за Брата на Школьной Вечеринке! Общественность в шоке!». Завтра. Завтра все наладится. «Потерянные Близнецы Обрели Друг Друга». Так-то лучше.

Кирилл перевернулся на бок и уткнулся носом в пахнувшую свежестью подушку. Очертания комнаты поплыли у него перед глазами.

Еще несколько секунд – и мир на время перестал существовать для нас обеих.

Глава восьмая

– Савва. Савва!

Кирилл проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Полосатые – белые с зеленым – шторы едва заметно раздувал ветерок из открытого окна; потолок, который он привык видеть потрескавшимся, был абсолютно ровным. В углу, где полагалось находиться обшарпанному платяному шкафу, стоял невысокий комодик, на котором примостился плоский телевизор. Ничего этого в доме Екатерины не было…

«Так ведь и самой Екатерины здесь нет!» – Кирилл едва не подпрыгнул на кровати.

– Савва, – сказал кто-то у него над ухом. Повернув голову, он увидел у изголовья светловолосую женщину. В ее волосах серебрилась седина, возле глаз уже наметились морщинки, почти скрытые умелым макияжем. Голубой костюм идеально подчеркивал фигуру, а туфли на высоком каблуке – длину ног. Приглядевшись, Кирилл вспомнил фотографию в профиле брата и понял, что перед ним – мама Саввы.

Эта мысль так поразила парня, что он буквально выпрыгнул из кровати.

– Который час?

– У тебя десять минут, чтобы собраться в школу, – мама Саввы положила на постель рубашку и брюки, затем придирчиво осмотрела Кирилла. – Надеюсь, ты только спал в таком виде?

Проследив за ее взглядом, Кирилл быстро прикрыл торс одеялом. Ночью во сне он выпутался из джинс и нижнего белья и сейчас стоял посреди комнаты нагишом.

Тут его внимание привлекла черная сумка Саввы и его iPhone в черном чехле. Они лежали там, где Кирилл оставил их прошлой ночью, – как и кеды, сброшенные в полудреме с кровати. С неожиданной ясностью он понял, что Савва прошлой ночью не вернулся домой и до сих пор не знал, что брат ждет его.

– Простите, – Кирилл в отчаянии вцепился в руку мамы Саввы. Все зашло слишком далеко. С Саввой наверняка что-то случилось. – Простите, это моя вина.

– Разумеется! Чья же еще? – резким движением мама Саввы схватила с полки пару спортивных шорт, тренировочную майку, кроссовки и теннисную ракетку, и сунула их в большую красную сумку с биркой «Савва» на боку. – Ты что, забыл поставить будильник?

Тут он замер и легонько шлепнул себя по лбу:

– Хотя, о чем это я… Конечно, ты забыл.

Я наблюдал за тем, как она собирает вещи, бросает сумку на кровать, чтобы застегнуть молнию, и меня охватила паника. Даже мать, растившая меня с детства, не поняла, что перед ней другой парень.

Мама Саввы закончила сборы и кивнула на одежду, все еще лежавшую на кровати. Когда Кирилл не предпринял ни малейшей попытки одеться, женщина лишь вздохнула, расправила рубашку и натянула ее на парня.

– Надеюсь, с остальным ты сам справишься? – она протянула Кириллу обувь. – Жду к завтраку через две минуты!

Прежде чем Кирилл успел ответить, женщина развернулась и быстрым шагом вышла из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что от пробковой доски отвалилась одна из булавок и снимок Саввы и его друзей оказался на полу.

Кирилл в панике заметался по комнате. Проверить сообщения от Саввы на своем телефоне – ничего. Проверить входящие на смартфоне брата – одно новое, от Гаррика: «Куда ты вчера исчез? Встретимся на первом уроке?»

– Бред какой-то! – пробормотал было Кирилл, но тут ему вспомнилась запись на странице в Facebook. «Хотелось ли вам когда-нибудь сбежать?» Что, если, узнав о существовании близнеца, Савва просто воплотил эту идею в жизнь, предоставив Кириллу занять свое место? Снова и снова прокручивая в голове эту мысль, Кирилл вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Обувь так и осталась лежать на кровати.

По стенам коридора были развешаны снимки-постеры в тяжелых рамах: школьные фотографии, совместный отпуск в Анталье и Шарм-Эль-Шейхе, семейный портрет Морозовых на чьей-то свадьбе в Италии. Ориентируясь на запах кофе и отголоски выпуска утренних новостей, Кирилл вышел к кухне, огромной, с французскими окнами во всю стену, за которыми открывался вид на мощеный внутренний дворик и лес вдалеке. Все столешницы были черными, а шкафчики, наоборот, – белыми, и повсюду виднелись ананасы: деревянные фигурки на шкафах, керамический держатель для столовых приборов. Даже табличка с надписью: «Добро пожаловать!», висевшая на задней двери, была сделана в форме ананаса.

Мама Саввы разливала кофе, стоя возле раковины. Вика, одетая в точно такую же рубашку, только женскую, какую Кирилл видел вчера в гардеробной Саввы, сидя за столом, разрезала бутерброд. Папа Саввы, на плечи которого поверх повседневной одежды был накинут белый халат с нашивкой «Ортопедическая хирургия», вошел в кухню через заднюю дверь одновременно с Кириллом. В руках он держал кипу журналов и газет.

Приемные родители Саввы были старше большинства опекунов, у которых жил Кирилл, – наверное, им было лет пятьдесят, хотя выглядели они моложе. Разглядывая Вику, парень задумался, пытались ли они завести детей до того, как решились взять ребенка из приюта. Сестра Саввы имела узнаваемую квадратную челюсть матери и круглые голубые глаза отца. Наверное, она все-таки была их родной дочерью. Бывает же, что беременность наступает сразу после того, как в доме появляется усыновленный ребенок.

Едва Кирилл вошел, к нему обернулось все семейство, – включая огромного датского дога, который лежал на полосатом коврике у двери. Завидев парня, он поднялся и не спеша потрусил к нему, чтобы обнюхать руку. На шее блеснул жетон с кличкой: «Дракон». Когда морда пса коснулась его кожи, Кирилл замер. Еще пара секунд, и он точно начнет лаять на незнакомца. Но Дракон чихнул, повернулся спиной и вернулся на свое место.

Дырявая память услужливо подбросила несколько эпизодов из наших с Драконом отношений: шумное жаркое дыхание и шершавый язык на моей щеке, низкий вой, которым пес провожал каждую проезжающую мимо машину. Мне отчаянно захотелось обнять его и поцеловать прямо в мокрый нос.

Мама Саввы отставила в сторону свою чашку, взяла стакан сока и протянула Кириллу:

– Пей. Есть деньги, чтобы перекусить в школе?

– Мне нужно вам кое-что сказать, – громко и решительно перебил ее Кирилл. Затем прокашлялся: – Я не Савва. Ваш сын пропал. Может быть, сбежал из дома.

Ложка звякнула о тарелку, и женщина вопросительно подняла брови. Кирилл ожидал чего угодно: сработает сигнализация, что-нибудь взорвется, на худой конец, вбегут ниндзя – в общем, любого подтверждения того, что разглашать эту тайну опасно. Но ему пришлось удовольствоваться лишь реакцией отца Саввы, который сделал глоток из чашки в форме ананаса и спросил:

– Хорошо. А ты тогда кто такой?

– Я… Его брат-близнец. Меня зовут Кирилл. Мы должны были встретиться вчера. Но Савва… он исчез.

Отец Саввы обменялся скептическим взглядом с Викой.

– Лучше бы ты был так находчив на занятиях литературой, – покачала головой мать, ставя перед Кириллом тарелку с бутербродами.

– Но это правда. Меня зовут Кирилл.

– Кирилл? Вот как. А фамилия?

Вика грохнула кружкой об стол:

– Пап, только не говори, что ты ему веришь! Мам? Да он просто пытается заболтать вас, чтобы пропустить школу!

– Конечно, я ему не верю, – женщина сунула в руку Кириллу сложенный листок бумаги. – Твое расписание. Вика, принеси, пожалуйста, из спальни вещи нашей «Спящей Красавицы».

– Почему я должна это делать? – возмутилась Вика.

– Потому что твоему брату я не доверяю, – Женщина забрала из ключницы (в виде ананаса) комплект ключей. – Он поднимется к себе и снова ляжет спать.

– Ладно, – буркнула Вика, поднимаясь со стула.

Кирилл молча сидел за столом, не в силах отвести взгляд от блестящих пуговиц на костюме женщины и украшавшего ее шею ожерелья из горного хрусталя. Стоило ему хоть на секунду отвлечься от этого занятия, как в голове начинали мучительно пульсировать вопросы. Как такое возможно? Почему ему никто не верит? Неужели это звучит так неправдоподобно?

Как заинтересованное лицо я не мог не признать его правоты. Мне хотелось, чтобы родители ему поверили, но на такое они точно не купятся.

Вика тем временем притормозила у стула Кирилла, чтоб прошипеть:

– Спасибо за испорченный вчерашний вечер, братишка.

Кирилл отшатнулся, как будто его ударили. Понимание пришло не сразу, но потом он вспомнил реплику Лизаветы: «Ты опять ее бросил? Хорошие братья так не поступают». И сообщение на телефоне Саввы.

– Я не портил тебе вечер, – крикнул Кирилл ей вслед. – Я ждал Савву! Потом пришла Люба и увела меня на вечеринку. Что я, по-твоему, должен был сделать?

Вика сделала пару шагов назад, чтобы оказаться лицом к лицу с Кириллом.

– Ну разумеется, – елейно пропела она. – Подумаешь, забыл о том, что я просила еще неделю назад. Я застряла в «Сити Молл» с разряженным телефоном. Кстати, это ты подстроил, чтобы у меня аккумулятор так некстати сел?

Сейчас, когда Вика наклонилась совсем близко, в ее светлых волосах можно было разглядеть выгоревшие пряди, а на носу – веснушки. Дыхнув на Кирилла ароматом фруктовой жвачки, она неожиданно спросила:

– Где твой медальон?

Кирилл невольно коснулся рукой ключиц, вспоминая видео, и вздрогнул.

Вика улыбнулась и хмыкнула:

– Вот как? Напомни, не ты ли говорил, что он для тебя так много значит? Как там было, – она сделала вид, что вспоминает, а затем заговорила, подражая голосу Саввы: – Такого больше ни у кого нет! И если кому-то захочется его забрать, пусть сначала отрубят мне голову!

– Дети, не ссорьтесь, – вмешался отец. Он закончил завтракать и потянулся за ключами и кожаным портфелем.

– Верно, лучше принесите, наконец, свои сумки, – поторопила их мама. – У вас тридцать секунд.

Вика развернулась и вихрем бросилась вверх по ступенькам.

– На какой машине вы поедете? – крикнула ей вслед мать. Потом обернулась к Кириллу: – Твоя осталась у Любы?

– Э… да, – ответил парень.

– Мы возьмем мою, – крикнула сверху Вика.

Мама Саввы подхватила Кирилла под руку и повела к выходу, обдав волной своих духов. Кирилл поморщился, вывернулся и взглянул ей в глаза в надежде, что та все-таки узнает его… Точнее, не узнает. Должна же мать чувствовать, что перед ней чужой ребенок?

Но она просто положила руки ему на плечи. На ее шее тоненько билась жилка.

– Пожалуйста, хотя бы сегодня ты можешь вести себя хорошо? – она вздохнула, на мгновение прикрыв глаза. – Через две недели мы устраиваем для тебя большую вечеринку. Хотя бы раз постарайся заслужить столько внимания, а не принимать его, как должное.

Кирилл снова вздрогнул и быстро кивнул. Родители Саввы, похоже, ему не поверили.

Вика с грохотом сбежала вниз по лестнице, держа в руках целый ворох вещей. Большую спортивную сумку, туфли и небольшой бежевый рюкзак она сунула Кириллу. Внутри оказался тот же портмоне, iPhone Саввы, несколько ручек и карандашей, тетради, пара учебников и новенький iPad. Кирилл едва удержался, чтобы не вытаращить глаза. Еще пару дней назад он и подумать не мог, что будет держать в руках такой дорогой планшет.

– Живее! – поторопила их мать, уже открывшая входную дверь.

Вика поспешила к выходу, ключи от машины с серебряным брелоком позвякивали в ее руках. Кирилл надел кеды и кинулся за ней, подозревая, что в противном случае мать просто вытолкает его наружу, воспользовавшись стоявшим в углу декоративным веслом.

Стоило Кириллу оказаться на улице, как его снова охватила паника. Вокруг кипела жизнь: на лужайке напротив разбрызгивали воду оросители, на обочине дороги целая толпа малышей ждала у остановки автобус. Вика быстро шагала по подъездной аллее, изредка оглядываясь на Кирилла.

– Сегодня ты придумал особенно дурацкую историю, – сообщила она, нажимая кнопку сигнализации на ключе. Раздался пронзительный писк, затем щелчок – это отключилась блокировка дверей на черном Volkswagen. – Потерянный брат-близнец? Как тебе такое только в голову взбрело?

Кирилл посмотрел по сторонам. Как же ему хотелось, чтобы сейчас на тротуаре появился Савва с извинениями и объяснениями и все уладил! Но чуда не случилось. Пчелы роились над кустами. Грузовик, полный саженцев, проехал мимо. Еловые вершины леса сверкали на солнце. Где-то там была его старая жизнь.

– Земля вызывает космос. Прием, прием! – пропела у него над ухом Вика. Кирилл обернулся и тут же получил маленький белый конверт. На лицевой его стороне было крупно написано имя «Савва». – Лежал под «дворником». У тебя появилась еще одна анонимная поклонница?

Не слушая ее, Кирилл вертел в руках конверт. Стоит ли открывать письмо, адресованное Савве? Впрочем, выбора не было: Вика не сводила с него глаз, жуя жвачку прямо над ухом Кирилла.

– Может быть, дашь мне немного места? – покосился на нее Кирилл. В конце концов, Савва наверняка сказал бы то же самое.

Вика фыркнула и отступила на шаг. Подцепив ногтем край, Кирилл вскрыл конверт, и из него выпал разлинованный тетрадный листок.

«Савва мертв. Продолжай игру… или присоединишься к нему».

Кирилл огляделся, но вокруг все так и дышало миром и покоем. На углу как раз остановился автобус, и малыши шумно занимали свои места. Когда они наконец расселись, двери закрылись с ужасающим скрипом.

– Что пишут? – поинтересовалась Вика.

Скомкав послание, Кирилл едва слышно выдохнул:

– Ничего особенного.

– Тогда залезай, – Вика поморщилась и открыла дверцу.

Кирилл послушно забрался внутрь и сел, уставившись прямо перед собой. Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Ты какой-то странный, – заметила Вика, занимая водительское кресло и заводя машину. – Что с тобой сегодня?

Стоило ей произнести эти слова, как перед глазами у меня поплыли круги и пятна. В ушах грохотало. «Что с тобой сегодня?» – эхом звучало в моей голове снова и снова; слова накатывали волнами, становясь громче и громче. Перед глазами возникло лицо Вики, только она сидела не в машине, а в темном гроте, и пятна отраженного от воды света плясали на ее лице. Губы дрожали, в глазах стояли слезы. Что с тобой сегодня? Что с тобой сегодня? Слова были подобны колокольному звону.

И тут в моей памяти будто вспыхнул тусклый огонек; потом еще один, но уже ярче. Вспышки следовали одна за другой все чаще, из них, как из костяшек домино, начинал складываться узор. Картина из прошлого. Воспоминание.

Через секунду я вспомнил, при каких обстоятельствах Вика в прошлый раз спросила меня: «Что с тобой сегодня?» И это было только частью вернувшихся ко мне воспоминаний…