Текст книги "Легионы хаоса"

Лимбо что-то тихо сказал хозяину и кивнул в сторону большого горбатого мыса, едва заметного на фоне черного неба. Марго увидела, что над каменным гребнем на приличной высоте гуляют туда-сюда какие-то огни.

Лури что-то досадливо проворчал.

– Нам как раз туда, – сказал он. – Уже совсем недолго, потерпи, девочка.

Они пошли по каменистому берегу, Марго тут же вспомнила свой первый день с Лисиным, когда они лежали без сил под сводами каких-то заброшенных сооружений, а прибой шевелил точно такие же камни.

Она потрясла головой, избавляясь от воспоминаний, – они несли сейчас только привкус бессилия и безнадеги.

В темноте проступили контуры нескольких больших зданий с округлыми крышами. Отсюда было видно, что постройки стоят прямо на воде, а между собой соединены множеством мостиков и переходов. Там горел свет, довольно тусклый, но все же были заметны фигурки на мостиках.

– Пришли. – Лури неловко опустился на камни, отдуваясь. – Теперь надо думать, как туда попасть. Там усоды, и, думаю, на этот раз все хорошо охраняется.

– Что это? – спросила Марго, вглядываясь в полумрак.

– Воздушный порт. Один из владельцев – мой хороший знакомый. Он собирался дать нам один из аэроботов. Если успеем прийти раньше вооруженных усодов. Но мы, очевидно, не успели.

– Мы зря пришли? – Марго удивилась, как безразлично прозвучали ее слова.

– Не знаю, – вздохнул Лури. – Нам нужно как-то туда попасть и поговорить с этим человеком. Может, он заранее позаботился… не знаю…

Они молча смотрели на портовые постройки и на огни аэроботов, бессмысленно кружащих над морем. Марго была только рада внеплановой остановке – ей требовался отдых, хоть небольшой. То же можно было сказать и об энейцах.

– Я пойду туда, – сказал вдруг садовник Крег.

– Ты? – удивился Лури.

– На меня вряд ли обратят внимание, редре. Скажите, кого искать. А там уже я решу, как поступить.

– Что ж, может быть, это выход… – хмыкнул Лури. – А если тебя задержит патруль?

– Ничего страшного, редре, придумаю что-нибудь. Скажу, что я механик. Если там есть другие энейцы, они мне помогут, не подведут. А про вас я ничего не скажу, редре, даже не сомневайтесь.

Крег устало поднялся и побрел в сторону порта. Марго бездумно смотрела ему вслед. Она была настолько вымотана нервотрепкой и ночным переходом через город, что не оставалось сил на новые переживания. Ни за Крега, ни даже за себя.

– Может, поедим? – неожиданно сообразила она.

Лимбо без лишних напоминаний бросился открывать мешок с припасами.

Потом они сидели на камнях, дожевывая лепешки с сушеным мясом и зеленью. Тянулись долгие минуты. Над портом все так же кружились аэроботы – одни взлетали прямо с поверхности воды, другие садились.

– Усоды развлекаются, – мрачно сказал Лури. – Оно и понятно. Раньше кто бы им дал прокатиться на такой машине. Удовольствие не для бедных.

Время тянулось уже просто невыносимо. Где-то на краешке сознания Марго понимала, что с Крегом могло что-то случиться, он мог попасть в лапы усодов, которые наверняка уже пьяные от грибного нектара, а еще больше – от чувства вседозволенности.

Но переварить эту мысль она была не в силах. Тогда пришлось бы отказаться от уже намеченного плана, придумать что-то новое – и снова куда-то идти – без ясной цели, без надежды, а скорее всего, и без дороги.

Череду утомительных минут вдруг прервал странный плеск со стороны воды, а затем скрип. Лури привстал.

– Лодка, – сказал он спустя несколько секунд. – Это Крег!

В самом деле, к каменистому пляжу причаливала небольшая пузатая лодочка, управлял которой энеец-садовник.

– Все в порядке, редре! – затараторил он, едва выскочив на берег. – Ваш друг ждет вас! В ремонтных доках стоит аэробот, готовый к полету. Усоды еще не знают о нем.

– Садимся в лодку! – скомандовал Лури.

– Только, прошу вас, тише, – Крег умоляюще сложил руки на груди. – Усоды везде выставили патрули, нам придется подбираться тайком.

Через пару минут лодку окружила переливающаяся водная гладь. Движение не чувствовалось, лишь скрипели весла. Марго прищурилась, и ей показалось, что они висят посреди бесконечности, пустынной и недоброй. И невероятно трудно отыскать в этой враждебной пустоте хотя бы крошечный уголок, где тебе будут хоть немного рады.

Портовые строения выдвинулись из темноты, словно утесы. Было слышно, как волны бьются о сваи. Крег работал веслами теперь очень осторожно, их скрип прекратился. Лодка медленно прошла в тоннель под опорами одного из доков. Впереди мелькнул свет.

Их ждали. Худощавый сутулый человек с рыжим пушком над ушами помахал им химической лампой.

– Друг мой, я рад, что хоть ты уцелел, – он порывисто обнял Лури.

– Радоваться пока нечему, – вздохнул Лури. – Спасибо, что согласился помочь.

– Разве могло быть иначе?

Они поднялись по ржавому трапу и оказались в большом сводчатом зале, где почти всю площадь занимал бассейн, а по краям шли железные мостки.

Посреди этого бассейна качалась на воде необычная машина, похожая на крылатого кита, обросшего замысловатыми металлическими деталями.

– Полетите не одни, – сообщил приятель Лури. – Внутри уже сидит старший секретарь Учебного департамента. Они с женой вас заждались.

– С нами летит Ровел? – слегка удивился Лури. – Ему-то куда бежать? И от кого?

– У меня нет причин отказать ему в помощи. Не волнуйся, друг мой, сначала мы решим ваши проблемы, а потом будем разбираться с ним. Пилот получил все инструкции.

– А ты сам-то летишь?

– Нет, Лури, я решил остаться. Не могу бросить порт, ты меня поймешь. Да и бояться мне нечего, по большому счету.

– Как знаешь, тебе виднее…

Лури первым прошел через узкий пружинящий мостик, ведущий к люку аэробота. Энейцы положили тюки у борта и теперь нерешительно топтались на трапе.

– Вы летите с нами, – сообщил им Лури. – Я вам разве не говорил?

Воодушевленные энейцы бодро потащили тюки внутрь.

Марго оказалась в чреве невиданной машины. Здесь пахло железом и чем-то химическим. Пассажирские места были организованы, мягко говоря, без роскоши. Если точнее, то просто жесткие скамьи вдоль бортов.

На одной из них устроилась пожилая пара с грудой разнообразных мешков и корзин. Марго сдержанно поздоровалась, но ей почему-то не ответили. Лури же вообще не обратил на других пассажиров внимания.

– Когда отправляемся? – поинтересовался он у своего приятеля.

– Немедленно, как только рассядетесь. Время дорого! Я пошел открывать ворота, держитесь крепче!

– Спасибо тебе, друг мой! – крикнул напоследок Лури.

– Еще увидимся! – донеслось в ответ.

Пол тихонько завибрировал, потом сильнее. Машина издавала шум, похожий на звук пылесоса. С пассажирских мест была видна пилотская кабина, где человек в толстой кожаной куртке быстро орудовал рычагами и поворотными кольцами.

Аэробот сильно качнулся и начал ускоряться. Момент отрыва от поверхности никто не почувствовал – казалось, что аппарат так и продолжает скользить по воде.

– Летим! – сообщил пилот, обернувшись из кабины.

– Отлично! – бодро ответил Лури и помахал рукой. – Курс на Стеклянные острова!

В следующую секунду машина вдруг так резко накренилась, что Марго вместе с тюками перекатилась к другому борту. Она оказалась прямо напротив узенького мутного иллюминатора, и снаружи ей в глаза вдруг ударила волна ослепительного света.

Пилот что-то отрывисто прокричал. Вслед за ним испуганно закричала супруга школьного начальника.

Марго тоже хотелось кричать, но ее швыряло между скамьями, и она никак не могла закрепиться. Она понимала, что аэробот падает и нужно как-то подготовиться к удару.

И действительно, очень скоро последовал удар…

Глава 7

– Редре, в столице вот-вот начнутся беспорядки. Горожане каждый день собираются толпами у комендатур, у них масса претензий к усодам. Они хозяйничают в городе, как варвары, они упразднили даже законные суды и сами выносят приговоры…

Вернувшийся из разведки молодой приват-магистр сидел, привалившись к стене и придерживая перебинтованную руку. Голос его был неровный, как у сильно ослабевшего больного, лицо пересекала широкая ссадина.

– Эшорский губернатор прибыл, но совершенно ни на что не влияет. То и дело передают бесконечные призывы к спокойствию и примирению. Еда каждый день дорожает…

Чебрен, хмурый, как туча, слушал его из полутемного угла столовой. Он лишь один раз прервал разведчика, спросив, что с ним случилось и где напарник.

– Усоды устроили пальбу в воздух, чтоб разогнать толпу, – ответил молодой магистр. – И напугали чапов. Повозка врезалась в толпу. Догмат-магистру Чагу переехало ноги, я оставил его у родственников. Мне досталось меньше.

– А что слышно про Фаустина? – спросил Чебрен.

– Ничего, редре. Его как будто нет. И должен сказать, среди людей мало кого волнует судьба Магистрата. Сейчас люди больше озабочены тем, как прокормить свои семьи.

– Так надо сделать так, чтобы они вновь вспомнили про Магистрат! – непонятно было, к кому он обращался, потому что смотрел в тот момент только на раненого магистра. – Наша былая власть брошена под ноги толпе, и лично мне пока неясно, кто собирается ее поднять. Видимо, настоящий претендент настолько в себе уверен, что даже не торопится. А поторопиться не мешало бы!

– Как, редре? – спросил кто-то из ученых.

– Если б я знал как, мы бы уже действовали, – с горечью ответил Чебрен. – Сейчас главное то, что уже есть силы, которые хотят противостоять оккупации. Эти силы неорганизованны. И победит тот, кто их возглавит.

– Нам будет сложно это сделать, редре. На Магистрат возложена вина за катастрофу Роториума.

– Чушь! Роториум ведь работает?

– Да, редре, – ответил магистр-разведчик. – Его уже не так просто остановить. Но усоды оцепили его тройным кольцом – говорят, на случай новых сбоев. И убрали с улиц все ретрансляторы энергии. Так что он работает вхолостую, просто греет небо.

– Тот, кто посеял ложь, кропотливо ее оберегает, – процедил Чебрен.

Он с усилием встал и прошелся по проходу между столами, размышляя вслух.

– У Магистрата есть тайные фонды, мы даже могли бы собрать небольшую армию. Но что-то мне подсказывает, что от нас этого и ждут. Войны, крови, беды, разорения – и окончательной дискредитации Магистрата. Нужно действовать тоньше и умнее. Я не думаю, что наш авторитет взял да и рухнул в одночасье. Еще остались живые, которые нам верят, их немало. Мы должны работать с каждым. Мы будем приходить к уличным старостам и искать горожан, которые еще верны Истинному Знанию. Главное – начать. Главное – совершить усилие, а дальше оно превратится в силу, которая будет с каждым днем только крепче. Мы вырастим ее, как выращивают кристалл из крошечной песчинки.

– Редре, – подал голос магистр-разведчик. – Я пару раз показал в Вантале свою звезду. Должен признаться, от меня шарахались, будто от прокаженного.

Чебрен остановился, глядя в точку перед собой.

– Если от нас будут шарахаться, что ж… снимем мантии, друзья. И оставим свои звезды до лучших времен. Будем действовать просто, как добросовестные граждане Керии, а не обломки Магистрата. Неважно, под каким именем мы вернем обществу Истинное Знание. Главное – вернуть его…

Влад сидел у самого выхода, и ему не составило большого труда незаметно сбежать из столовой. Вся эта обстановка действовала на него удручающе, он видел перед собой не более чем агонию. Вид раздавленного и сломленного Верховного Магистра, растерянные лица его сподвижников отбивали охоту верить, что эти люди на что-то способны.

Чебрен целыми днями не отходил от радио, ловя обрывки новостей и сообщений из столицы. Ученые слонялись туда-сюда. Меньше всего это место походило на штаб сопротивления.

Смотреть на них было жалко, но еще больше Влад жалел себя. Единственное преимущество, которое он получил рядом с Чебреном, – это не остаться какое-то время без куска хлеба. Но и это, наверно, ненадолго.

Влад прошел вдоль старинной каменной ограды и сел на скамейку в небольшом одичавшем саду. Ему просто хотелось проветрить мозги от депрессивного осадка. А еще давно следовало подумать, как жить дальше.

В саду он увидел Алику. Она нашла площадку, покрытую мягкой невысокой травой, и делала там какие-то упражнения.

– Привет! – Влад помахал ей рукой. – Отдохни, что ли, – и он постучал ладонью по скамейке рядом с собой.

Алика тоже помахала ему, но не подошла, продолжая упражняться. Влад смотрел на нее и не мог понять, что она там отрабатывает. Движения были необычными и какими-то неорганичными, что ли. Алика напоминала балерину, которая то и дело сбивается на брейк-данс.

Наконец, тренировка утомила девушку, и она присела к Владу, вытирая взмокшее лицо полой рубашки.

– И что это было? – тут же поинтересовался Влад.

– Танец водопада, – серьезно ответила Алика.

– Хм… – только и выдавил Влад. – Это где так танцуют?

– В школе научилась. Знаешь, как красиво, когда сразу сотня девчонок на площади начинают так танцевать!

– Не представляю. Мне, честно говоря, показалось, что ты там сшибала летящих жуков. Или избивала ветер…

– А какая разница, – Алика улыбнулась и пожала плечами. – Драка – это тоже танец. И работа – танец. Вообще, всю жизнь надо провести танцуя – нас так учили!

Владу вспомнилась, как эта маленькая танцовщица раскидала троих мордоворотов в трактире.

– А чему еще вас в школе учили?

– Всему, что пригодится в жизни. Готовить, шить, лечить… Я могу даже дом сама построить. Ну, почти сама.

– Зачем ты голову бреешь? Помнится, мы с Лисиным тебя за мужика приняли…

– А зачем волосы? Так удобнее.

– Не знаю… красиво.

– Если очень хочешь, могу отрастить. Они у меня белые-белые! Только никакого проку в этом. У нас в школе ни одна девчонка волосы не отращивала.

– И много там вас там было?

– Много, почти пятьсот!

– Хм… – Влад представил себе полтысячи лысых, странно танцующих девчонок, и ему стало как-то не по себе.

– Настоятель всегда так нам говорил, – продолжала Алика, – растите в себе то, что требует труда и воли! А что само растет – оно никуда не денется.

– Ну да, – усмехнулся Влад. – Мне в школе примерно так же говорили.

– Должен и сам понимать, – серьезно заметила девушка. – Ты же настоящий магистр?

– Ага… настоящий.

– Наш настоятель тоже магистр. Только он старенький совсем. Учителя его называли Ягло, не знаешь такого?

– Нет, не слышал.

– Он столько всего знает! Такие вещи показывал! И никакой темной чепухи, все по науке, все честно и понятно.

– Что, например?

– Много разного. Как одной веревкой поднять огромного чапа. Как из воды добыть огонь. Как сохранить в бутылке дневной свет для ночлега. А еще я знаю, как свалить с ног здорового дядьку, такого, как ты!

– Я бы посмотрел. Давно не смеялся.

– А давай! – Алика вскочила. – Спорим, моргнуть не успеешь, грохнешься!

– Ну-ну… – Влад неторопливо поднялся и с иронией окинул Алику взглядом.

Через мгновение она схватила его за средний палец, вывернула, поднажала, подставила ногу – и Влад оказался на земле.

– Знаю я этот приемчик, – громко сопя, он поднялся. – Второй раз так не поймаешь.

– Спорим? – Алика повторила атаку, но теперь Влад был начеку и сам опрокинул ее почти таким же способом. Впрочем, он честно себе признался, что едва-едва успел.

– Тоже, что ли, танцам учился? – удивленная Алика быстрым движением стряхнула сухие листья с рубашки.

– Ага… танцам.

Он повернулся, чтобы сесть на скамейку, и вдруг увидел Чебрена. Старый магистр стоял среди ветвей кустарника и внимательно разглядывал обоих.

– Простите, друзья, если я вам помешал… – пробормотал он, озадаченно морща лоб. – Мне показалось, кто-то назвал имя Ягло…

– Не показалось, это я назвала, – быстро ответила девушка.

– Ты знаешь премьер-магистра?

– Ягло – настоятель нашей Островной школы. И он правда какой-то магистр.

– Где он сейчас?! – возбужденно воскликнул Чебрен.

– Я не знаю. Он навещал школу иногда, но школа закрылась. Сам он жил на материке… кажется, где-то за Газовыми болотами. А может, и не там. Я точно не знаю, редре.

– Так ты говоришь, Ягло основал школу на Плавучих островах?

– Две школы, редре. Вторая – для мальчиков.

Чебрен протяжно вздохнул.

– Идем со мной, девочка, – сказал он. – Нам нужно поговорить.

* * *

До ближайшего оживленного тракта Петровича провожал чуть ли не целый эскадрон сторожевиков. А вот дальше попутчиков у него осталось только двое. Один из них – старый знакомец Туф. Второго звали Хенд, и это было единственное, что Петрович о нем знал. Хенд почти не появлялся на заставе, проводя недели в патрулях. У него было темное обветренное лицо и постоянно прищуренные, почти неразличимые глаза. Сам он был невысокий, но при этом очень жилистый и подвижный, как дикая кошка.

Почему-то командир решил, что именно он должен быть номером первым в экспедиции за небывалым оружием.

Под седлом у Петровича был порывистый и мускулистый крил, который то и дело с подозрением поглядывал на седока. Петровичу было неудобно и неуютно на этом жутковатом животном, похожем на гончую-акселерата, он все время ерзал, перехватывался, пытаясь найти положение, в котором поездка будет столь же удобной и расслабленной, как на диване в электричке. Родившись и повзрослев в промышленном городе, он даже не догадывался, что верховая езда требует напряжения и усилий не только от животного, но и от всадника.

– Как-то пусто на дороге, а? – подал голос Туф, неизвестно к кому обращаясь. Чувствовалось, что ему не хватает той легкой и бездумной болтовни, которой он часами развлекал себя на заставе.

Хенд не ответил, а Петрович лишь невнятно пошевелил плечами. За полдня им повстречалось лишь пять небольших караванов. Все они передвигались с собственной охраной, и на троицу незнакомых всадников эта охрана поглядывала без особого дружелюбия.

Туф засопел – ему было тяжело без собеседников.

– А раньше что было? – пожалел его Петрович.

– У-у, раньше!.. Один за другим шли, по всем направлениям! Народу на дороге было больше, чем на площади в базарный день, – последнее утверждение было, конечно, для красного словца. Петрович оглядел бугристую, поросшую жидкой травкой степь, сдавившую с двух сторон дорогу. Трудно было представить эти места многолюдными.

– Здесь бандитов не должно быть, – Туф заметил взгляд Петровича. – Им тут прятаться некуда, да и караванов много… было.

– По сторонам бы лучше смотрел, – без выражения произнес Хенд. Это были едва ли не первые его слова за весь день.

Петрович шевельнул плечами, устраивая небольшой рюкзак на спине. Там почти ничего не было. Больше всего места занимала штуковина с кругляшом и ребристыми шлангами. Он долго думал, брать ли ее с собой. Возвращаться в подземелья гурцоров он не собирался, а другого применения для их устройства он не знал.

В конце концов взял. Собственно, другого личного имущества у него и не было. А припасы и всякий дорожный скарб тащили на своих боках крилы.

По совету Хенда Петрович переключил внимание на окружающий его однообразный мир. Смотреть было не на что, и внимание быстро рассеялось, ушло куда-то внутрь, распылившись между десятками совершенно разных, неожиданных, неуместных и часто странных мыслей, которые преследуют любого путешественника в долгой дороге.

Вдруг кольнуло чувство, что мир, к которому Петрович уже худо-бедно привык, повернулся новым лицом, стал еще более чужим и враждебным. И придется снова подставлять шкуру под удары, терпеть лишения, терять надежды, искать новое место под этим вечно серым небом.

Здесь, в степи, все было неизменно, здесь просто росла трава да шумел ветер. Но за какой-то невидимой границей – Петрович ощущал это кожей – уже поднялась волна непонятных ему фатальных перемен. Где-то менялась власть, где-то торговцы отказывались уходить в очередной долгий переход, а где-то наверняка живые убивали живых.

Что бы ни происходило там, в неведомой дали, оно не сулило облегчения. И миновать эту клокочущую волну перемен не было шанса даже у Петровича – всем чужого и непонятного существа, не имеющего никакого отношения к странным и запутанным правилам, по которым жили народы этих мест.

Сам факт, что гордые и самоуверенные сторожевики увидели проблеск надежды в рассказах полубезумного муммо, над которым всегда смеялись, уже выглядел запредельно странным. В спокойные времена Петрович и подумать не смел, что его отправят в экспедицию, дадут крила и сопровождающих, пообещают богатую награду…

Он-то знал, что обещание свое выполнит… Но как поверили в это они? Видать, страшные вещи грядут, если ухватились за слова безвестного мусорщика и посудомойщика, как за соломинку.

«Лишь бы все получилось, – грустно подумал Петрович. – Не хотелось бы хороших людей подводить».

…Ночевали в чистом поле, у обочины дороги. Сложить костер было не из чего, зато в сумках нашлась спиртовка, на которой погрели мясо, заварили травяной настой.

Быстро навалилась темнота. Крилов не отпустили – им в эту ночь надлежало охранять лагерь.

Петрович лежал, закутавшись в плащ, и смотрел в небо. Земля была теплой и мягкой, отдыхалось тут хорошо. Только ноги сильно болели – день в седле с непривычки даром не проходит.

В какой-то момент Петрович вдруг понял, что едва ли не впервые видит здешнее ночное небо без облаков. Вечная хмурь над степью рассеялась, и стали видны звезды.

Петровича вдруг поразило, насколько их тут мало. Там, где он жил раньше, небо являло из собой океан огней, а тут – редкие горящие островки, одинокие, слабые, забытые.

Сердце защемило. «Вот он – настоящий край света», – подумалось Петровичу, когда он смотрел в пустое мертвое небо.

…К середине второго дня стало заметно, что ландшафт меняется. Пологие травянистые бугры созрели, окрепли, обернувшись холмами с белыми обсыпавшимися склонами. С холмов стекала поросль невысоких кривых деревьев, доходя до самой дороги.

Потом где-то сбоку блеснула вода и оказалась спокойной мутной рекой, которая не спеша потекла вдоль дороги.

Перемены взбодрили и людей и вроде бы даже крилов – те побежали заметно резвей.

Через какое-то время Хенд вдруг осадил своего крила и приподнялся в стременах, вглядываясь куда-то. Его примеру последовал и Туф. Они перекинулись какими-то неразборчивыми фразами, после чего продолжили движение.

– Там переправа! – весело сообщил Петровичу Туф. – А на ней – пост. Наши ребята, сторожевики. Перекусим, отдохнем.

– А дальше?

– Дальше – городок и станция. По Кольцевой дороге долетим до Эшора за полдня.

– Понятно, – кивнул Петрович, пытаясь вникнуть в понятие «Кольцевая дорога».

Переправа представляла собой широкую излучину реки, где вода бодро журчала на камнях, а глубина была не больше чем по колено. Там же стояло несколько домишек, навес, стойло для животных.

Не доезжая сотни метров, Хенд вдруг снова остановил крила.

– Что там творится? – проговорил он так, что у Петровича вдруг мурашки побежали по спине.

Дальше они двинулись очень медленно, изо всех сил вглядываясь перед собой.

– Это что – усоды? – изумленно пробормотал Туф. – А где наши?

В самом деле, между домиками копошились и хозяйничали малорослые «слоники» – теперь это видел и Петрович.

– Они с оружием! – воскликнул Туф. Хенд пробормотал что-то злое и неразборчивое.

Их уже заметили, и навстречу вышла целая группа. Оказалось, усоды не только вооружены огнеметами, на них были одинаковая форма и шлемы. Они смешно подпрыгивали, торопясь навстречу путникам, только никому было не до смеха.

– Остановитесь, – идущий впереди усод выставил перед собой маленькую ладошку. Его хоботок трепетал, как хвост пойманного пескаря. Видимо, он тут был начальником. Остальные переминались за его спиной, суетливо водя по сторонам стволами огнеметов.

– Вы кто такие? – с возмущением произнес Туф. – Где сторожевой гарнизон?

– Мы – сторожевая группа временной комендатуры! – напыщенно ответил усод-начальник. – Мы действуем по приказу временного префекта и представляем здесь закон…

– Вы – чучела огородные! – возмущенно прервал его Туф. – Кто дал вам право меня останавливать?! – Петрович заметил, что Хенд дернул его за край плаща, но безуспешно.

Усод запнулся и глянул на Туфа с негодованием, но совладал с собой.

– Все, кто пересекает эту границу, обязаны подчиняться чрезвычайному гражданскому уставу. Вам всем надлежит сдать оружие или покинуть территорию…

– Что?! – Туф прямо-таки выкатил на него глаза. – Тебе – мое оружие?!! Да я сейчас возьму тебя за нос, раскручу и в реку заброшу, ты, насекомое!..

– Заткнись, – едва слышно процедил Хенд, поглядывая куда-то в сторону.

Петрович тоже туда посмотрел. И сразу увидел, что из-под навеса за ними наблюдает некто в длинном черном одеянии с большим капюшоном, под которым не видно глаз. Это был гурцор.

– Туф, успокойся, – испуганно пробормотал Петрович, но тот никого не слышал. Он соскочил с крила и столь решительно шагнул к усоду, что тот попятился. Остальные испуганно вздернули огнеметы, но стрелять не решались.

– Оружие тебе? А уши тебе не завязать под мышками? – он продемонстрировал свой кулачище и сделал движение, будто засучивает рукав.

– Хэй! – неожиданно крикнул усод, пятясь к своим.

На его место выскочил один из его товарищей и швырнул что-то в лицо Туфа, какие-то семечки или мелкие камешки.

Туф крякнул и вдруг застыл, словно парализованный. Он пыжился, выдавливал из себя натужное пыхтение, но не мог сдвинуться ни на шаг.

«Темные штучки», – ахнул про себя Петрович.

– Редре, прошу вас, не нужно! – это был голос Хенда.

Он поспешно соскочил с крила и протянул усодам свой огнемет.

– Вот мое оружие, мы все сделаем, как вы скажете, – затем он отстегнул и положил на землю свой нож – тяжелый, хищно искривленный тесак устрашающих размеров. – Мы мирные граждане, просто сторожевики, нам платит Гильдия торговцев.

Усоды, кажется, немного успокоились, увидев, что кто-то их боится и уважает.

– Отпустите нашего друга, редре, мы больше не причиним вам беспокойства, – и Хенд вложил в лапу усода кожаный мешочек с монетами.

– Хм, – усод подбросил мешочек на ладони. – Скоро ваши деньги будут никому не нужны, – высокомерно обронил он.

– Мы можем продолжать путь? – вежливо спросил Хенд.

– Вы двое – да. А этот останется здесь. Утром его отвезут в комендатуру и накажут за неуважение к патрульной службе. И животное его конфискуется!

– Может быть, вы его простите, – Хенд даже сгорбился, пытаясь быть не выше усода.

– Больше никаких переговоров, проваливайте!

Туфа, по-прежнему обездвиженного, подхватили под мышки целых четыре усода и поволокли к домикам.

– Как прикажете, редре, мы уезжаем, – и Хенд с демонстративной поспешностью вскочил на крила. Неуловимым движением он при этом подмел с земли свое оружие. – Поехали, быстро, – процедил он в адрес Петровича.

– Так что же, мы его бросим? – не поверил Петрович.

– Заткнись, – жестко приказал Хенд.

И лишь когда они миновали переправу, замочив лишь края плащей, и оказались на дороге, ведущей в город, Хенд посмотрел на Петровича холодными прищуренными глазами.

– Сторожевики своих не бросают, ясно? А теперь снова заткнись и не беспокой меня.

* * *

Сквозь вопли и скрежет Марго вдруг услышала громкий голос пилота:

– Успокойтесь! Сядьте на места! Мы не падаем, машина в порядке.

Схватившись за какой-то выступ, Марго притихла. Бот, похоже, и в самом деле благополучно продолжал полет, но… не совсем благополучно. Его бросало, как на волнах. Вдобавок под железным полом продолжался какой-то ритмичный скрежет.

– Сядьте! – приказал пилот. – Мы просто столкнулись с другой машиной, ничего страшного.

– Проклятые усоды, – выругался Лури, возвращаясь на скамейку. – Я едва спину не сломал.

Пассажиры расселись и затихли, тревожно переглядываясь. Жена школьного начальника вздрагивала при каждом резком звуке из-под днища. Аэробот продолжал странно раскачиваться. Порой начинало казаться, что он беспорядочно кружится вокруг своей оси.

– Пойду спрошу у пилота, что там, – не выдержал Лури.

Они разговаривали недолго. Марго вопросительно кивнула вернувшемуся мужу.

– Летим вслепую, – тихо проговорил он. – Потеряли какие-то навигационные приборы. И гироскоп. Пилот не знает ни направления, ни высоты, ни даже скорости.

– Мы не упадем?

– Да нет… будем ползти наугад, пока не найдем, куда садиться. Сейчас под нами вода. И не видно ни черта в этой темени.

– Этак мы до бесконечности можем кружить!

– Не думаю. Попробуй поспать.

Марго горько усмехнулась: попробуй тут усни. Она, впрочем, сделала попытку – положила голову на колени Лури и закрыла глаза. Но бот мотало во все стороны, приходилось держаться.

Время шло, и действительно хотелось спать после событий этого безумного дня. Собственная голова казалась набитой горячей мокрой ватой, которую распирает с каждой минутой. Марго уже несколько раз проваливалась в сон, но очередная встряска безжалостно вырывала из него.

Казалось, уже прошла ночь. В кабине бота вдруг зажегся яркий свет, и пилот сообщил:

– Держитесь, попробую садиться. Под нами суша.

Машина тяжело, словно изнуренный человек, опустилась на грунт. Какое-то время был слышен скрежет камней под брюхом.

Затем лязгнули запоры люка. За бортом была кромешная ночь и сырость.

Все выбрались наружу, балансируя на валунах, вдоволь рассыпанных по береговой кромке. Море штормило, ветер бросал на лица холодные брызги.

– Дождемся утра, – сказал пилот. – В такой темноте я ничего не смогу починить.

– А у нас еще есть шанс что-то починить? – удивился Лури.

– Ну, шанс-то – он всегда есть…

Свет из открытого люка продолговатым пятном лег на камни. Марго сделала несколько шагов к кромке моря, и ее словно отрезало темнотой от остальных. Воздух, казалось, пропитывало уныние.

Стоял странный смешанный запах – ржавчины, химикатов, плесени, еще чего-то незнакомого и неживого. Марго натянула на лицо край платья, спасаясь больше от холода, чем от неведомых ароматов.

За спиной хрустнули камни, подошел муж.

– Ну, что… надо устраиваться на ночь. Поужинаешь? А где Лимбо с Крегом?

Марго пожала плечами. В самом деле, оба энейца, которые до последней минуты вертелись перед глазами, теперь куда-то испарились.

Марго и Лури вернулись в аэробот. Пилот гремел в кабине неведомыми железяками, а школьный учитель с супругой силились растянуть на полу какую-то одежду, чтобы создать хотя бы видимость постели.

Лури, поковырявшись в тюках, нашел какую-то снедь. Еда казалась невкусной. Марго жевала сушеное мясо, только чтобы поддержать силы. Ей было почему-то тревожно.

Робко приоткрыв люк, вдруг показался Крег. Энеец-садовник нашел взглядом Лури и энергично замахал маленькой ручкой.

– Редре, я нашел хорошее место для ночлега! Идемте.

– Какое еще место? – Лури удивленно поднял брови.

– Сухая пещера неподалеку. Мы уже натаскали мха на пол, а Лимбо разводит огонь. Идемте туда.

– Проворные у тебя слуги, – заметил школьный начальник.