Текст книги "Контрабандист"

– Разве так трудно купить лицензию?

– Нам удобнее будет выступать как зафрахтованное судно. Только это должна быть реально существующая структура, занесенная в пограничные реестры, поскольку проверить будет просто. И еще нам хотелось бы избежать лишнего интереса со стороны антивоенной полиции…

– Особого дивизиона? – уточнил я.

– Вижу, ты в курсе, парень.

Я мог бы возразить и доказать, что мои услуги – далеко не самый удобный и дешевый вариант в данном случае, но понял – они просто наивно пытаются утаить правду. Ладно, никуда не денутся, скажут…

– И что же, дорогие партнеры, вам понадобилось в районе необжитой и неприветливой Доры?

Они переглянулись.

– Это касается только нас, – осторожно заметил человек-медведь.

– Да неужели?! А может, поделитесь? Я не любопытный, но если вдруг среди ночи ко мне ввалится полицейский спецназ и застегнет наручники – я же должен буду хоть что-то объяснить адвокату. И стоит ли пяти тысяч статья, которую мне впаяют?

– Какие наручники? – подал голос человек-маска. – Наша миссия абсолютно законна, никакой спецназ к вам не придет.

– А если законна – тем более, почему бы не сказать? И еще вопрос: с каких пор абсолютно законные миссии проводятся при участии… э-э… скажем, людей моей специальности? И где еще платят пятерку галактическими чеками за проход маленького кораблика через нуль-порт?

– А не слишком ли много вопросов? – неприязненно проговорил человек-маска.

– Уверен, господа, что вы обо мне спрашивали не меньше, когда проверяли мою кандидатуру. Теперь мой черед: желаю знать, в какое дерьмо я могу обмакнуться в ходе нашего конструктивного сотрудничества. Итак, что скажете?

– Что касается суммы, – неохотно заговорил человек-маска, – вас рекомендовали как человека, умеющего переправить что угодно куда угодно. И нам сказали о вашем большом опыте в этой области.

– Так и есть, – скромно подтвердил я.

– Так вот, мы не экономим на хороших специалистах. Важнее денег – успех экспедиции.

– Золотые слова, – умиленно прокомментировал я. – Все бы так говорили. А вы вообще кто?

– Я командир того самого катера.

– Командир?

– Э-э… Капитан, – поправился он. – Капитан Дэба.

«Ай, молодец, Грач! – удовлетворенно подумал я. – Они точно военные».

– Знаете, господин капитан, я, кажется, догадался, что у вас за миссия, – я решил, что самое время говорить начистоту. – Я неплохо знаю новейшую историю. И, если не ошибаюсь, где-то там, на безвестном астероиде, лежат обломки «Ледяного грома»?

Капитан быстро переглянулся со своим приятелем, в глазах его мелькнуло раздражение, потом – растерянность. «Так вам, клоуны, – злорадно подумал я. – Чтоб не держали меня за полного идиота».

– И тут возникает новый, в высшей степени странный вопрос, – продолжал я. – С каких пор военные занимаются промыслом падальщиков?

Эти двое просто оцепенели, и некоторое время стояла тишина.

– Видите, как много вопросов? – посетовал я. – Поневоле задумаешься, стоит ли лезть в дело, где столько неизведанного. И даже за целых пять тысяч.

– Мы не падальщики, – процедил капитан. Лицо его так и осталось неподвижным, ни один мускул не дрогнул. – Да, наша экспедиция не совсем обычная, она носит несколько неожиданный характер… ну… скажем так, мемориально-исторический.

– Ну да… – негромко хмыкнул я.

– Но, повторяю, мы действуем в рамках закона. Это траурная миссия, это, быть может, самый печальный наш вылет, но мы должны отдать долг памяти нашим боевым товарищам.

– Кажется, я сейчас заплачу от умиления. Но прежде скажите: если ваша миссия «мемориально-историческая», то почему Федерация не примет в ней дипломатического участия?

Капитан коротко вздохнул, потом покосился на своего рыжего приятеля.

– Объясни ему.

– Ты верно подметил, мы военные, – хмуро произнес человек-медведь. – И то, что с Алданией дружить пока не очень получается, – это тоже правда. А теперь смотри сам. Девять лет назад «Ледяной гром» в составе истребительной эскадры вылетел к Алдании, чтобы принять участие в подавлении колониального мятежа. Сегодня в кабинах штурмовиков сидят те, чьих отцов сжигали и наматывали на гусеницы федеральные войска. И тут появляемся мы, бывшие бойцы истребительного полка «Лаванда». Явились, стало быть, забрать своих покойничков. Наши имена, лица и, с позволения сказать, былые подвиги там известны. Тот мирный договор – он пальцем на стене сортира писан, ты и сам сказал. Если кто-то лишний узнает, что мы направляемся в алданский сектор, – боюсь, нас там слишком горячо встретят. Отсюда и вся наша секретность, неофициальность и прочее. Теперь все ясно?

– Ну… вообще-то не все, – не унимался я. – Представьте себе, предлагаемая вами сумма меня, конечно, радует, но еще больше пугает. Только не повторяйте эти милые глупости про мой выдающийся профессионализм. Если я получаю пять штук, то вы получите впятеро больше. И во сколько тогда обойдется вся экспедиция? Клянусь, это будет самая дорогостоящая похоронная процессия со времен фараонов.

– Это абсолютно не ваше дело, – довольно резко ответил капитан. – Вас не устраивает сумма? Назовите свою цену.

– Нет-нет, сумма хорошая. Но не люблю загадок. Вот сижу и думаю: неужели груда перемороженных покойников так дорого стоит?

– Вообще-то, – капитан начал чеканить слова, – речь идет об останках боевых офицеров. Многие из них, кстати, дворяне. И есть люди, которым небезразлично, где найдет упокоение их прах. Забытый богом булыжник на краю Галактики – не самое лучшее для них место. Экспедиция финансируется семьями погибших дворян и Ассоциацией военных вдов. Достаточно?

Я грустно пожал плечами: понимайте, ребята, как хотите.

– И раз уж речь зашла о деньгах… – Капитан кивнул «медведю», и тот, сняв с запястья часы, протянул их мне.

– Здесь аванс, – сказал капитан. – Полторы тысячи чеков. Доступ забит в рубин на большой стрелке. Можете хоть сейчас обналичивать в любом банкомате. Номер счета на обратной стороне часов, под пленкой.

– Номер счета?! – Я часто-часто заморгал. – Вы смогли положить такую сумму на обезличенный счет?

– А вы сомневаетесь в наших возможностях? – парировал капитан.

Я взвесил часики на ладони и крепко призадумался. Полторы тысячи аванса – это уже не игрушки. Блеф? Да нет, какой им смысл? Прекрасно знают – если нет никакого счета, значит, я сразу соскакиваю и больше на их звонки не реагирую. Если деньги есть – я тут же их изымаю и растворяю на собственных счетах, чтоб уж не отобрали… И сбегать мне не резон – за такой куш из-под земли достанут, яйца отрежут и заставят их сожрать.

– Ну, так что? – нетерпеливо проговорил капитан.

«Они летят не за покойниками, – в этом я уже не сомневался. – На «Ледяном громе» было нечто такое, что не потеряло в цене даже сейчас, спустя почти десятилетие. Какой-то груз… Впрочем, это меня уже не касается…»

– Я беру ваш аванс, господа гробовщики. Ваша траурная процессия состоится.

– И что дальше?

– Через две недели, говорите, старт? Значит, через два дня у меня должны быть все данные на ваш катер – имущественные документы, технический паспорт, сертификат безопасности и все остальное, сами знаете. Во-вторых, мне нужен список экипажа. И не просто список, а полные кадровые файлы, вплоть до анализов мочи. И последнее – приготовьтесь, что будут еще кое-какие расходы. Но небольшие, – и я вальяжно улыбнулся.

– А когда мы получим полетный план? – забеспокоился человек-медведь.

– Разумеется, когда окажемся на нуль-терминале. В обмен на остальную сумму.

– Вы гарантируете, что его подпишут? – прищурился капитан.

– Я гарантирую, что вы уйдете на Дору, и никто об этом не узнает. Ну, почти никто. И вот еще: вы хоть догадались соскоблить со своей посудины армейскую символику?

Капитан коротко посмотрел на своего приятеля. Тот озабоченно наморщил лоб, потом сказал:

– Проверю лично.

Когда я уходил, он окликнул меня:

– Эй, постой. Я все хочу спросить: Грач – это у тебя фамилия или типа клички?

Я обернулся, на мгновение задумавшись.

– Ни то и ни другое. Грач – это судьба.

Орбита Плутона,
нуль-терминал «Плутон»
10 ноября, 3-я смена

Я посмотрел в зеркало и кисло себе улыбнулся. Ничего не поделаешь, плохо переношу невесомость. Три дня в громыхающем, вонючем, насквозь промерзшем космическом ведре типа «резистор», да еще и в невесомости – это, скажу я вам, аттракцион на любителя. Больше всего добивал холодный сортир. Иногда казалось, что дерьмо замерзнет, не долетев до цели.

Что поделаешь – армейский катер, сугубо утилитарная вещь. Хорошо, что дальше эти сумасшедшие летят без меня.

Ладно, бледный внешний вид мне сейчас только на руку. Я открыл кейс и начал переодеваться. Через несколько минут из зеркала на меня поглядел уже другой человек. Скучный деловой костюмчик в полосочку, идиотские очки, прилизанные волосы на прямой пробор, мятый платок в нагрудном кармане и, наконец, апофеоз – галстук, темно-синий в тошнотворную лимонную клеточку. В сумме получился типичный менеджер-середнячок, забитый начальством, нелюбимый девушками, опекаемый мамой.

И какой мерзавец теперь посмеет заподозрить во мне афериста?

Прежде чем выйти к пограничникам, я открыл крошечную косметичку и нанес последние штрихи: болезненную бледность на щеки и темные впадины под глазами. Теперь придаем спине легкую сутулинку… Придирчиво взглянул в зеркало: воистину жалкое зрелище.

По большому счету, весь этот маскарад – отнюдь не самая важная часть моей миссии. Можно даже сказать, необязательная. И все же я ею не пренебрег, как не пренебрегаю никакими мелочами. Потому что знаю – стоит только обратить на себя хоть мизерное внимание, вызвать малейшую каплю подозрения – и мелочи разрастаются в нерешаемые проблемы.

Только бы теперь не встретилась какая-нибудь знакомая рожа.

Я немного опоздал: к моему приходу в трюме уже вовсю шуровали пограничники. Собственно, это был не трюм, а боевая часть, из которой выскребли всю следящую, наводящую и стреляющую начинку. Объем освободился немалый, сюда вошел даже внеатмосферный четырехосный тягач и две летающие платформы.

– Наконец-то, – пробасил большой усатый лейтенант, когда ему вежливо указали на меня. – Вы отвечаете за груз?

– Извините. К вашим услугам, – я почтительно склонился, стараясь, впрочем, не переигрывать.

– Что тут? Саженцы? Какие, к черту, саженцы?

Тут я разглядел самое главное. Лейтенант не был пограничником. Две крошечные буквы, сплетенные в лаконичную монограмму на его погонах, вносили ясность. Эти буквы – ОС, что означает – Особый Дивизион.

Это плохо. Но пока не смертельно.

– Извините, – залепетал я, – это, к сожалению, не саженцы, это рассада. Рассада аравийского риса. Очень редкий сорт, к сожалению. Он очень хорошо приживается на Атлантии.

– Какой, к черту, Атлантии? Тут сказано – Тарнас.

– Извините, все верно, – заискивающе заулыбался я. – Тарнас – это звезда, название системы. А Атлантия – всего лишь планета этой системы. Она относится к мирам, особо пострадавшим во время боевых действий, и в соответствии с Федеральной аграрной программой…

– А вы кто – садовник?

– Нет, я, с вашего разрешения, транспортный менеджер. Вот, возьмите карточку…

– К черту карточку. А это кто такие? – он кивнул на наш экипаж. Двенадцать угрюмых физиономий, двенадцать пар пудовых кулаков. Бывший истребительный спецназ. Мой знакомый человек-медведь (как я уже выяснил, его звали Дэф) был среди них самым, если можно так сказать, стройным.

Когда я их впервые увидел, понял, что задача усложняется. Такие рожи, как магнит, притягивают внимание пограничников, полиции, всех проверяюще-карающих органов и служб.

– Это рабочие-агротехники, – виновато улыбнулся я.

– Садовники, – удовлетворенно кивнул лейтенант.

– Ну, к сожалению, не совсем, но… почти.

– А здесь что? И где капитан?..

Далее пошла стандартная процедура: лейтенант занялся паспортами, а двое таможенников приступили к сверке декларации и наличествующего груза. Еще на Лунной базе капитан Дэба спросил меня, какого лешего я забил трюм ящиками с землей. Я коротко и емко ему все объяснил. На Атлантию распространяется Федеральная аграрная программа, а все грузы, включенные в программу, даже частные, проходят только первичный досмотр. И, главное, имеют приоритетную очередность прохода через нуль-канал. Иными словами, если не случится непредвиденного, на нас быстро взглянут и отправят с глаз долой.

Я суетился у проверяющих под ногами, поминутно извинялся то за неровный пол, то за тусклую лампочку, всячески сожалел обо всем на свете, в общем, унижался изо всех сил. Я ждал, когда им это надоест, и они уберутся.

– О черт! – Один из пограничников зачем-то полез в контейнер с рассадой и, естественно, оказался по локоть в грязи.

– Извините! – Я бросился к нему. – К сожалению, рисовая рассада сохраняется только в среде семидесятипроцентной влажности и специального наполнителя…

– Хватит, пошли отсюда, – с ненавистью скомандовал лейтенант своим людям, подписывая полетный план. Остались только таможенники, но волноваться было уже не о чем. Через минуту один из них протянул капитану Дэбе подписанный план.

– Борт – на транспортер, – объявил он. – Любая свободная секция. Если поторопитесь, то уйдете в нуль уже минут через двадцать.

Одно дело сделано. Предстояло второе, куда более важное. Я сбросил дурацкие очки и, заговорщицки подмигнув капитану, ринулся в административную часть. Не сбавляя шага, включил и вставил в ухо телефон.

– Мымрик! Алло, Мымрик, ты меня слышишь?

– Я весь сплошное внимание, – прозвучало в ухе.

Мымрик – мой давний знакомый, оператор технической службы. Помнится, я неделю поил его абсентом и текилой, кормил натуральной бараниной и покупал самых сладких шлюх. В конце концов он проникся мыслью, что оказывать мне маленькие услуги не только увлекательно, но и чрезвычайно выгодно.

– Ты готов, Мымрик? Слушай внимательно, судно сейчас пойдет на транспортер. Бортовой номер – зет-четыре-четыре-восемь. Какие варианты?

– Есть вариант. Бросок через тридцать шесть минут. А вот и твой «зет», вижу, девятая секция. Сейчас мы его тихонько передвинем…

– Действуй, Мымрик! Сейчас я подойду, – я переключился на капитана Дэбу. – Капитан, как прошли контроль?

– Весело и организованно, – без эмоций ответил он. – Сейчас ползем по ленте.

– Через минуту-другую вас слегка качнет. Не пугайтесь, вас переместят на другой транспортер.

– Нашел, чем пугать.

– Капитан, если там попадетесь патрулю, знаете, что говорить. Потеряли ориентацию при выходе из нуль-канала. Такое сплошь да рядом. Направление совпадает, документы идеальные. Волноваться нечего. Бросок через полчаса с небольшим, из корабля носа не высовывайте.

– Поучи бабушку кашлять.

Я усмехнулся и погладил небольшой перстенек в кармане. В колечке – камешек, на камешке – три с половиной тысячи чеков. Можно устроить себе шикарный отпуск длиной годика в два. Нет, на два не хватит, только на полтора…

В технический сектор меня пропустили без особой охоты, но и без лишних вопросов – Мымрик, молодец, позаботился. Когда я вошел к нему в аппаратную, он не обернулся, только протянул руку:

– Мне нужна цифровая виза и маршрутный табель.

– Все готово, дружище, – я развернул перед ним веер из магнитных карточек, – выбирай любую, они все действительны.

Он, не глядя, взял одну карточку, считал с нее подпись и вернул обратно.

– Как жизнь-то?

– Как видишь, весь в движении, Мымрик. Некогда дух перевести.

– А надо бы. Давненько мы с тобой… дух не переводили.

– Переведем, Мымрик. Дай вот только дела раскидать.

– Собственно, у меня все, – он с весьма самодовольным видом откинулся на спинку кресла. – Судно в «отстойнике». Сейчас его пройдут техники, а через полчаса – прости-прощай. Рад бы с тобой поболтать, Грач, но… – он с сожалением взглянул на пульт, нетерпеливо подмигивающий сотней огоньков.

– Не буду тебе мешать, – с пониманием кивнул я, бросив взгляд на часы. – Завтра-послезавтра сообщу номер счета, получишь свое сполна. Может, наконец-то купишь себе чистую футболку…

Я вышел в пассажирскую зону, где глубоко и с чувством вздохнул. Теперь от меня ничего не зависит. Теоретически могу садиться на ближайший пассажирский транспорт, лететь домой и ни о чем не думать.

Однако для чистоты совести следовало дождаться, пока катер уйдет в нуль-канал. Недолго думая я осел в ближайшем баре, заказав морской салат и виски с мандариновым нектаром.

В целом денек удался. Заказ можно было бы считать пустяковым, если бы не два обстоятельства. Первое – сам корабль, бывший военный катер, на который любой чиновник посмотрит косо. И это несмотря на то, что в ходе Войны колоний немало боевых судов было восстановлено и нашло применение на «гражданке». Второе – команда. Все двенадцать человек – отъявленные головорезы, и у каждого это крупно пропечатано на лбу. Выдавать их за «садовников» было просто мучительно.

Но, слава богу, все удалось. Мы не привлекли внимания, мы не вызвали подозрений, избежали детального досмотра, получили полетный план и благополучно встали на мембрану нуль-портала. А значит, я свои деньги отработал. Ну, почти отработал.

Нервишки все еще вибрировали, и я то и дело поглядывал на часы. Оказывается, прошло лишь пятнадцать минут, а я уже заказывал третью дозу выпивки. Особых причин для переживаний не было, однако обстоятельства… Большие деньги – большая ответственность, поневоле начнешь трястись.

Чтобы сделать себе приятное, я представил, как возвращаюсь домой, как заваливаюсь на любимый плюшевый диванчик и еще – как дарю своим девочкам что-нибудь такое… эдакое, сногсшибательное. Позже придумаю, что.

Вспомнив про девочек, я спохватился: следует уже позаботиться об обратной дороге. Быстренько поймав линию доступа на свой блокнот, я углубился в полетное расписание и через минуту-другую радостно потер ладошки. Через шесть часов к земле уходил грузо-пассажирский лайнер «Триумф», и в первом классе имелась куча свободных мест.

А заказав билеты, я вдруг перенастроился на канал нуль-связи, поскольку мне нестерпимо захотелось позвонить домой и сказать, что я возвращаюсь. Есть у меня такая дурная привычка, от которой не скоро избавлюсь, – после любого большого дела потратить кучу денег на какую-нибудь дорогую, но совершенно ненужную ерунду. Сеанс нуль-связи – как раз такая ерунда, ненужная, но очень дорогая.

Мне ответила Луиза. Я увидел ее почти детское заспанное личико в обрамлении мелких рыжих кудряшек, и мое сердечко чуть дрогнуло. С удвоенной силой захотелось домой.

– Здравствуй, Лисичка. Я тебя не разбудил?

– Привет, Кролик, – с нежностью ответила она. – Ты где?

– Я очень далеко и очень скучаю. Но я скоро вернусь. А где Снежана?

– Сам за ней следи, – Луиза обиженно надула губки. – Убежала куда-то, ничего не сказала. Может, нашла себе кого-нибудь.

– Лисичка, не говори глупостей. Снежана меня любит, и ей больше никто не нужен.

– Все равно я люблю тебя больше, а она… она просто так к тебе прицепилась.

– Ну, хватит. Когда же вы перестанете ссориться?

– А мы и не ссоримся. Но все равно, когда приедешь – меня первую поцелуешь, договорились? Ну, пожалуйста!

– Хорошо-хорошо, договорились. У вас деньги еще не кончились?

– Маловато осталось. Но если ты скоро приедешь…

– Я могу перевести вам сотню-другую чеков, если очень нужно.

– О-о, Кролик сегодня добрый… а вот и твоя Снежана явилась.

На экране появилась Снежана, она услышала меня еще от дверей и прибежала, даже не сняв сапожки и накидку.

– Кролик, привет! – она радостно замахала мне рукой. – Ты уже подъезжаешь, да?

– Ну… почти. Завтра-послезавтра, думаю, увидимся.

– А кто тебя так причесал? И где ты откопал такой кошмарненький галстук, ты его сам раскрашивал? Кролик похож на грустного мертвого клоуна. Ты там не заболел?

– Я – в порядке. Это мой рабочий костюм, вроде скафандра. А зачем ты покрасила волосы? Я люблю, когда ты блондинка.

– Сегодня же смою, – поклялась Снежана. – А ты галстук тоже смой – в унитаз, пожалуйста.

– Ты, Кролик, спроси лучше, для кого она покрасилась, – ехидно вставила Луиза. – Явно не для нас с тобой, любимый.

– Вы обещали мне, что не будете ревновать и ссориться, – строго сказал я.

– Мы и не ссоримся, мы только притворяемся, – Луиза вдруг обняла Снежану и поцеловала в губы. – Нам троим лучше всех на свете, правда, Снежик? Только тебя, Кролик, не хватает. Подгребай скорей.

– Спешу со всех ног. Вы там придумайте что-нибудь вкусненькое. А еще у меня есть бочонок очень хорошего старого вина, специально приберег, чтобы отметить… – я запнулся, про дела не стоит болтать.

– Что отметить? – оживилась Снежана.

– Да так, дельце одно. Дома расскажу.

– Дельце, – разочарованно вздохнула Луиза. – А я думала, ты наконец сделаешь нам предложение.

– Сделаю, обязательно сделаю. А потом мы вместе полетим на Аль-Таир, и там нас поженят по местным законам. Я же обещал. Ну, прощайте, мои хорошие. Целую вас обеих, крепко-крепко, во все места.

– Но меня – первую! – напомнила Луиза, и экран погас.

Тут я наконец обратил внимание на какой-то негромкий, но очень навязчивый звук, напоминающий стрекот кузнечика. До меня дошло – в нагрудном кармане лежал телефон, который я вынул из уха, но не выключил. И из телефона уже битую минуту кто-то надрывно меня звал.

– Грач, черт тебя побери!!! – проорал мне в ухо капитал Дэба, едва я отозвался. – Живо на борт, у нас полный трендец!

– Что случилось? – ошалело проговорил я. – Никаких проблем быть не может. Вы ведь уже должны стоять на мембране.

– Давай, гони сюда, нас не выпускают в нуль-канал. Быстрей, это твоя тема.

Я выругался, как мне показалось, негромко, но официантка все же бросила на меня испуганный взгляд.

А вы говорите, не о чем волноваться!

* * *

Это было немыслимо. По всем правилам стартовая камера должна быть сейчас наглухо закрыта, над металлическими дверями должны мигать красно-оранжевые фонари, а индикаторы – отсчитывать минуты до старта.

Ничего подобного я не увидел. Только распахнутые двери и мирные зеленые сигнализаторы, словно в ближайшие сутки никто не собирается никуда лететь.

Еще больше я изумился, поднявшись на борт. В рубке ошивался уже знакомый мне усатый лейтенант. Перед ним стоял капитан Дэба и очень напряженно что-то говорил.

– Садовник! – лейтенант увидел меня. – Что у тебя тут за дела творятся? Я выхожу в пассажирскую зону, вдруг вижу – твои ребята гуляют, никуда не торопятся.

– Какие ребята? – изумился я.

– Да вот эти, – он кивнул на двух парней из команды, которые стояли неподалеку, затравленно глядя в пол.

– И что? – недоумевал я. – Им запрещено гулять? Из-за этого надо задерживать старт?

– Да я-то старт не задерживал! Я не понял, почему они не улетели. Ваш борт уже полчаса как должен был уйти в нуль-канал.

Я пожал плечами.

– Вам больше нечем заняться, как следить за исполнением расписания? – проговорил я, невольно выйдя из роли, которую совсем недавно примерял. – Борт ждет своей очереди и уйдет, когда положено. Так что советую его покинуть, а то отправитесь путешествовать вместе с ними.

Лейтенант испытующе посмотрел на меня.

– А что это мы такие наглые стали? Думаешь, полетный план подписан – и можно офицеру грубить? А что, если я ваш вылет задержу суток на пару? Для выборочной проверки, а?

Капитан Дэба уже переместился ко мне и порывисто нашептывал насчет денег, которые надо сунуть лейтенанту. Я не мог сосредоточиться.

– А я виноват, что у вас тут такой бардак? – с легким нажимом воскликнул я. – Обещали вылет через двадцать минут, а сами маринуете нас тут уже целый час!

– Никто вас тут не маринует, все полеты выполняются согласно расписанию, – тень сомнения вдруг мелькнула на его усатом лице. Он замялся, потом буркнул: – Сейчас проверю…

Он коснулся пальцем телефона в ухе:

– Мальцов, проверь время вылета для… для… – он повернулся ко мне и нетерпеливо махнул рукой. – Дайте транспортный код судна и номер полетного плана, живо!

– Сейчас, одну минуту, – проговорил Дэба и в замешательстве бросил взгляд на меня.

– Тяни время, – процедил я, а сам вызвал на связь Мымрика.

– Ну? – Мымрик отозвался так быстро, словно только и ждал вызова.

– Проверь мой борт, – тихо сказал я. – Текущее состояние и готовность к старту.

– Готовность – два, – безмятежно ответил Мымрик. – Состояние… хм, тут странно. Подготовка прервана на стадии загрузки субсистемных протоколов.

– Ну и как ее возобновить, эту подготовку?

– Да очень просто, – сказал Мымрик с некоторой осторожностью, если не сказать, с подозрением. – Взять и возобновить. А что случилось?

– Не спрашивай ни о чем, действуй! Возобновляй. Подожди, дай только с борта сойду…

– Ты на борту?! – взвился Мымрик. – Грач, что у вас там происходит?

– Действуй, говорю, позже поболтаем… – Я дал отбой, потому что увидел: усатый лейтенант пытается мне что-то втолковать, при этом выражение лица у него крайне неприятное.

Я переключил внимание на капитана.

– Так вот, – услышал я, – база данных сообщает, что вы уже пятнадцать минут как в нуль-канале. Что же это получается? И кто вместо вас ушел через портал?

– Да вы сами все напутали, а у нас спрашиваете! – истерическим голосом воскликнул я, стараясь максимально походить на взвинченного маменькиного сыночка. Мысленно я негодовал – капитан Дэба должен теперь мне вдвойне заплатить за это безобразие. Раздолбаи – нашли, когда выйти погулять из корабля.

В следующую секунду произошло то, на что я и надеялся, – в стартовой камере заголосила сирена, а люки озарились предупреждающим красно-оранжевым светом. Мымрик принудительно возобновил предпусковую подготовку.

Придав лицу вид деловитый и озабоченный, я заговорил менее дерзко, но не менее требовательно:

– Господин лейтенант, вы же видите – до пуска считаные секунды, идет обратный отсчет. Давайте хотя бы покинем борт и будем разбираться с этим недоразумением в другом месте. Пусть ребята спокойно улетят…

– Вот вы у меня спокойно улетите! – Лейтенант показал старым, как мир, жестом, что мои шансы отправить катер восвояси ничтожно малы. – Я задерживаю старт до выяснения.

Я был так увлечен препирательствами, что не следил за происходящим вокруг. А зря.

Команда как-то незаметно сгруппировалась вокруг нас и следила за эволюциями нашего общения с неослабевающим вниманием. Лейтенант заметил это первым и тут же почуял нехорошее. Он переменился в лице и протянул руку к наушнику.

– Мальцов… – только и успел сказать он.

В следующую секунду кто-то из команды сунул свой кулачище ему в живот. Лейтенант отлетел метра на полтора и скрючился на полу.

– Вали отсюда! – коротко приказал мне Дэба.

Можно было и не приказывать. Когда начинаются подобные игры, я покидаю сцену. Это не мои методы и не моя специальность. Просыпаться в полицейском изоляторе с разбитой рожей и кучей неприятностей впереди может кто угодно, только не я.

Я рванул к люку, который всеми своими лампочками и динамиками уже сигнализировал о последних секундах перед герметизацией.

Но я не придал значения живучести лейтенанта. Он вскочил мне навстречу и подсек ударом ботинка под колено. Зачем – я так и не понял, наверно, я просто оказался ближе остальных. Да и не важно это.

Важно то, что я на всем ходу перекувыркнулся и влетел головой в металлический выступ управляющей панели люка. В глазах заискрило, потом потемнело.

Попал бы я на полметра правее – вылетел бы наружу и покинул наконец этот чертов катер.

Но тогда бы я неминуемо погиб. Потому что просто не успел бы выйти из пусковой камеры. Люки закрылись, и мембрана выбросила катер в нуль-канал.

* * *

Мать вашу восемь раз через дугу и коромысло!!! Как же быстро нормальная и почти беззаботная жизнь может трансформироваться в полное дерьмо!

Десять минут назад я заказывал билеты в первый класс, вожделел встречи со своими нежными девочками, придумывал им подарки, пил виски с нектаром…

И вот – череда дурацких случайностей, в результате которых мы имеем буквально следующее: я посреди нуль-пространства с разбитой в кровь головой и выбитым коленом, я замешан в силовом похищении офицера особого дивизиона, у меня из всех вещей только идиотский галстук, на котором даже повеситься стыдно… И пробуду я здесь не меньше… о боже мой, не меньше трех недель!!! Если только не повезет встретить случайный попутный корабль на какой-нибудь опорной точке… нет, на такое везение рассчитывать вовсе уж глупо.

Вдобавок Мымрик остался без обещанных денег, и, скорее всего, особисты уже ведут его под локоток на серьезный разговор. Впрочем, Мымрик-то должен отмазаться, если не полный дурак. Я его инструктировал на этот счет.

А как отмазываться мне? Неизвестно еще, в какую историю меня втянул Дэба со своими головорезами.

Вдобавок к головной боли меня тошнило. Наверняка получил сотрясение. Все буквально плавало перед глазами… Впрочем, нет, это я плавал – невесомость! Ненавижу невесомость, ненавижу космос со всеми его тау-полями, поясами радиации, контролем давления, протечками конденсата, вибрирующим гулом в печенках, запахом преющей человечины, холодными сортирами и пластмассовой едой. Ненавижу!

Я кое-как дотянулся до ближайшей стенки, закрепился и наконец посмотрел вокруг. Как оказалось, экипаж не разлетелся по рубке, а находился там же, где я последний раз видел. И немудрено – у них магнитные подошвы. Это я, как последний идиот, оказался на боевом катере в лакированных туфельках.

И тут до меня дошло, чем они занимались. Они обрабатывали лейтенанта-особиста. Двое держали его за руки, третий проникновенно говорил:

– Будешь хорошим мальчиком – станем тебя кормить, поить и на горшок водить. А на ближайшей точке отправим обратно к мамочке. Начнешь шалить – поставим в угол. Вернее, подвесим. За яйца. И с мамочкой ты встретишься уже в другом мире.

Капитан безучастно смотрел на это со стороны. Кажется, в подобных вопросах он вполне своим людям доверял.

– Здесь ты не начальник, здесь ты тряпка помойная, – слышал я. – Манеры свои козлиные бросай, глаза таращить на нас не надо и усами тоже шевелить необязательно. Мы не боимся. Это ты должен бояться. Чуть кого огорчишь, тут же станешь небесным телом с бесконечным периодом обращения. Ну, уразумел что-нибудь, бедолага, а?

Раздался характерный глухой стук с последующим сдавленным стоном – особист получил под дых.

Капитан тем временем заметил меня. Щелкнув каблуками, он умело отделился от пола и поплыл ко мне.

– Классно выглядишь, – с чувством произнес он, оглядев мою залитую кровью физиономию.

– Спасибо, хотел всем понравиться, – буркнул я.

– Ну, что, господин Решение-Всех-Проблем, – он вздохнул. – Все идет как по маслу, да? Никаких неожиданностей, никаких неприятностей, а?

– Именно так и есть, – мстительно ответил я. – Наслаждайтесь полетом, пейте коктейли и листайте журналы. Слушай, командир, какого черта твои дуболомы покинули борт прямо перед стартом? Я же ясно сказал – нос не высовывать! В каком бою вам мозги поотшибало, скажи, если не трудно.