Текст книги "Контрабандист"

– Не твоего ума дело. Так было надо. Я приказал.

– Приказал… Ну, вот и получил. Интересно, ты в боевых операциях такие же умные приказы отдавал?

– Еще поучи меня командовать, умник хренов… – он как-то нехорошо ухмыльнулся. – Ладно, считай, что обмен любезностями окончен. Скажи-ка лучше, они там знают, куда мы летим? Можно проследить по протоколам направление броска?

Я ответил не сразу. Я задумался, стоит ли задешево отдавать ему эту информацию. Потом все же решил не выпендриваться.

– Разве я не гарантировал вам полную конфиденциальность? Никаких протоколов они не найдут. Мой человек все сделал… если успел…

Я снова вспомнил Мымрика, и у меня закололо под сердцем. Как он там, бедняжка?

– А если его хорошо допросят?

– А он, представьте себе, ничего не знает.

– Ну, ладно… – В голосе Дэбы просквозило заметное облегчение.

– А вас только это интересует? – кротко поинтересовался я. – А вас не волнует, что судно уже в розыске, а искать его будут целых четыре ведомства, причем неслабых ведомства. Вы и сами знаете, какие.

– Да… – Дэба лениво махнул рукой. – Пусть ищут. Космос – он большой, а мы маленькие. Поищут и перестанут.

«Ну, полные кретины, – поразился я. – Олигофрены, пыльным мешком по башке трахнутые…»

– Мы освободим тебе канал нуль-связи, – сообщил капитан. – Ты должен узнать, что сейчас происходит на «Плутоне». Пусть твой человечек все хорошенько разнюхает. Мне нужно быть уверенным, что там никто не знает нашего направления.

– Во-первых, мой человечек, скорее всего, сейчас уже в комнате для допросов. Скажи спасибо своим безмозглым гамадрилам. Во-вторых, я тебе ничего ровным счетом не должен. Ты заплатил, я отработал, все – вопрос закрыт. В-третьих, не лезь с разговорами, у меня, похоже, сотрясение мозга и дико болит голова.

Дэба фыркнул, потом крикнул своим:

– Док! Греби сюда, разберись с новым пациентом, – он с жалостью поглядел на меня и напоследок пообещал: – Позже поговорим.

* * *

Все пять дней полета я промаялся в убогой тесной комнатушке с железной дверью и табличкой «Компрессор КР-600 – резервный». Возможно, компрессору тут было хорошо, а вот мне – нет. Тут нельзя было пошевелиться, чтоб не испачкаться ржавчиной и не порвать штаны об куски выдранных шлангов и арматурин.

Особисту повезло еще меньше. Его поместили в фургон транспортера и держали там под замком, как пса в конуре.

Мне не запрещали перемещаться по катеру, только не очень-то хотелось. Выбравшись в коридор, запросто можно было состыковаться лицом с вонючими носками какого-нибудь пролетающего мимо члена экипажа.

Весь полет я торчал в своей каморке, страдая от невесомости и утешая себя мечтами о том, какую колоссальную пьянку устрою, когда выберусь из передряги. Заняться было совершенно нечем. Спиртного на судне не держали. Книг – тем более. Первое время я пытался развлекаться с помощью блокнота, но и фильмы, и игры почему-то вызывали только сонливость.

Избытком свободного времени страдал не только я, однако остальные приноровились убивать это время самым безжалостным образом. Я наблюдал, как это происходит. Парни слетались в кучу где-нибудь под потолком боевой части, и начиналось:

– А помните, как Бивень ту бабу уговаривал на сторожевой вышке?

– Га-га-га!

– А помните, ревизора искупали в борще?

– Га-га-га!

– А помните…

Еще они возились с виртуальными подружками. Я частенько видел, как кто-нибудь зависал в любом углу с маленькой коробочкой и, глуповато улыбаясь, разговаривал с мультяшной девушкой на экране. Образы девушек и речевые модели создавали специально обученные психологи, поэтому пустые диалоги затягивали этих парней на многие часы:

– А я красивая?

– Ага…

– А тебе нравятся только красивые?

– Да всякие.

– Но красивые больше?

– Ага.

– А я красивая?..

Контактировать с экипажем не хотелось категорически. Я встречал их только в столовой. В первый день ко мне подсел парень, которого здесь все звали Крэк. Он имел грубую мужиковатую физиономию, маленькие, если не сказать, крохотные глаза и морщинки у рта от постоянной презрительно-недоверчивой усмешки.

Он несколько минут пытливо разглядывал мою забинтованную башку, потом с подозрением спросил:

– А ты случайно не еврей, бля?

– Если надо, могу побыть евреем, – осторожно ответил я.

Он помолчал, с сомнением глядя на меня, потом спросил, указав глазами на мою тарелку:

– Будешь жрать?

Он имел в виду ломтик редьки, который выдавался с каждой порцией пищи. Меня забавляла эта странная традиция на военных судах: на завтрак, обед и ужин обязательно какой-нибудь овощ. Не спелый помидор, конечно, а что легче сохранить: редька, морковка, репа.

– Кушай на здоровье, – кивнул я, и больше мы с ним особо и не разговаривали: о чем мне говорить с этим одноклеточным? Но почему-то в столовой он теперь выбирал место рядом со мной. Может, из-за дополнительной дозы редьки с морковкой, которые отныне я ему жертвовал?

Могу еще добавить, что в своем канцелярском костюмчике я тут постоянно мерз. И вдобавок выглядел как пугало.

Мне следовало подумать, как объясняться с полицией по возвращении на Землю, но эти депрессивные мысли я всякий раз откладывал на потом. И без того было тошно. Придет время – выкручусь, не все еще потеряно.

Незадолго до выхода из нуль-канала меня позвали на традиционный брифинг. Брифинги проводились всегда, даже если экипаж знал планету предстоящей высадки лучше, чем свою ладонь. Я не был членом экипажа, а скорее пассажиром, но игнорировать мероприятие не стал. Мне совсем не помешает знать, куда нас несет, а в справочнике толком ничего не прочитаешь.

Нас собрали в рубке, неохваченным остался только лейтенант-особист, который так и просидел в железном ящике весь полет. Я нашел уютный уголок в районе выхода вентиляционной шахты, где никто не задевал меня конечностями. Крэк увидел меня и, по обыкновению, попытался устроиться рядом, но удобного места не нашел.

– Приступаем, – объявил Дэба, вооружившись пультом трехмерного демонстратора. – Итак, наша цель – система Дора, желтая звезда величины один и шесть, плюс шесть планет. Система не освоена, пригодных для жизни планет не имеет. Нас интересует Бета Доры, а точнее, ее единственный спутник. Названия нет, поэтому в рабочем порядке принимается название Луна-один.

Луна-один – шарик диаметром семь тысяч километров. Вращается по выраженной эллиптической орбите, соотношение – один к четырем, апогей – двести шестьдесят тысяч километров, период обращения – около пятидесяти часов. Тяготение на поверхности – ноль сорок один «g».

Атмосферы нет, вулканической активности также нет, геологический состав коры ярко выраженных особенностей не имеет. Метеоритная опасность в пределах синего уровня. Реальную опасность представляют так называемые песчаные приливы – перемещения больших масс пыли, вызванные переменным гравитационным воздействием Беты. Впрочем, приливы происходят, как правило, в экваториальных зонах, а нам туда не надо.

…Живых снимков было мало, Дэба показывал нам в основном трехмерные модели. Разглядывая их и думая, какая беспросветная пустота и холод нас окружают, я с новой силой понимал, насколько ненавижу космос. Наверно, не было той власти, которая могла бы меня заставить, подобно нынешним невольным попутчикам, всю жизнь носиться среди безжизненных обледеневших булыжников-планет и столь же мертвых, хотя и горячих шаров, именуемых звездами.

Звезды хороши, когда разглядываешь их со своего балкона, прижимая к себе свеженькую подружку и прихлебывая коктейль. Вблизи они ничуть не привлекательны, скорей наоборот…

Не дай бог погибнуть где-нибудь здесь. Не дай бог самому стать обледенелым булыжником и целую вечность плыть в пустоте, глядя перед собой навеки застывшими глазами.

А ведь многие, очень многие так и погибли. «Ледяной гром», например…

По окончании брифинга капитан попросил нескольких бойцов задержаться. Им, надо думать, он собирался рассказать самое интересное, но меня к их секретам не тянуло.

В коридоре я задержал Крэка.

– Ты не расскажешь, как погиб «Ледяной гром»? – спросил я.

– А зачем тебе? – с подозрением спросил он.

– Как-никак по местам боевой славы путешествую. Хотелось бы знать предысторию.

– Какую тебе, бля, историю? – его глаза сощурились.

– Да не историю! Просто расскажи, интересно.

– Интересно, бля… – хмыкнул он. – Ну, могу рассказать… если так интересно.

Я думал, мы пообщаемся прямо в коридоре, но он сказал: «Приглашай, бля», имея в виду мою железную келью. Там, конечно, колени упирались в стену, однако я не стал возражать.

Крэк с усмешкой оглядел мое жалкое жилище. Надо сказать, что к тому времени я обзавелся кое-каким барахлишком. Народ из сочувствия тащил мне все, что было не очень жалко, – кто бритвенный приборчик, кто старые магнитные накладки для обуви, кто ветхий засаленный свитер.

Всю мелочь, чтоб не летала где попало, я держал в большом пластиковом пакете, привязанном к какой-то железке на потолке. Было здорово похоже на суму, с которой в глубокой древности бродили по дорогам нищие.

Крэк перевел взгляд на меня.

– Хреново выглядишь, – сказал он. – Болеешь?

– Я всегда болею, когда отлетаю от Земли больше чем на пятнадцать километров, – кисло отозвался я. – Ненавижу эти перелеты.

– Я думал, что, бля, при твоей профессии…

– При моей профессии, – оборвал его я, – нужно в теплой конторе сидеть и помощниц за ляжки щипать, а дела решать через связь. А если приходится лично куда-то лететь, значит, дела пошли неправильно.

– Ну, ты грамотный, тебе виднее… Так ты про «Ледяной гром» спросил. Рассказываю, что сам знаю. Шли они на Алданию, с ними шло еще четыре таких же транспорта. Как положено, бля, с охранением, со всеми делами… На выходе из «нуля» их раскидало. «Гром» встретили алданские «иголки», охранение было еще далеко. Пока долетели, транспорт успел поймать в корму с десяток ракет и лишиться на хер половины рулевых. Пока оставшиеся двигатели кое-как еще коптили, командир пытался посадить судно на Луну-один, чтобы не притянуло к Бете, но не судьба. Кораблик просто начал рассыпаться. Шел над поверхностью, снижался, а из пробоин валились люди. Некоторые успели заскочить в скафандры, некоторые даже отстрелились в капсулах. Скорее всего, кто-то даже выжил и ждал помощи. Но помощь не пришла. Эскадра ушла на хер выполнять задание, а спасатели туда не сунулись. А когда сунулись, больше месяца прошло, осталось только бортовой журнал поднять. Вот и все, бля. Обычная история, ничего интересного.

– А ты в то время чем занимался? – осторожно поинтересовался я.

– Отдыхал в госпитале с воспалением надкостницы на позвоночнике. Профессиональная болезнь, продуло космическим ветром.

– Знал кого-нибудь с «Грома»?

– Кого-нибудь знал… – он кисло усмехнулся. – Честно говоря, весь мой взвод был там.

– А ты, стало быть…

– Ага, меня воспаление мое уберегло.

Я уже почти пожалел, что коснулся этой темы, но Крэк, кажется, воспринимал разговор нормально.

– И охота тебе туда лететь после всего?.. – покачал я головой.

– А что, мое дело маленькое. Нам, бля, приказали – мы, бля, выполнили, нам заплатили – мы отработали.

– Приказали? Так вы вроде уже не военные.

– Ну, вроде не военные, а с другой стороны… Ну, ладно, – спохватился он. – Пора мне на пост херачить.

Не знаю, почему, но в этот раз мне показалось, что не такой уж он и дебил.

Система Дора-14, орбита Беты
15 ноября, 16–30 GTS

Из нуль-канала мы вышли весьма удачно: Луна-один виднелась без всяких телескопов в виде серой горошины, рядом с которой нависала багровая вишня – Бета. Была бы возможность, я б непременно поблагодарил Мымрика за точность расчетов.

Впрочем, уже через час выяснилось, что удача – дама не всегда верная. Я услышал встревоженные разговоры за дверью, которым сначала не придал значения – ну, мало ли чего это неугомонные десантники опять галдят.

Но гомон не утихал. Я нацепил магниты, выбрался из своей норы и побрел в направлении рубки.

– Очень кстати, – отреагировал на мое появление капитан. – Тут как раз для тебя работенка наклюнулась.

– Моя единственная работенка сейчас, – вяло отозвался я, – лежать в койке и не отсвечивать.

– Ничего, придется и тебе размяться.

Оказалось, нас уже минут сорок прощупывает луч дальней локации. Чей – неизвестно, но догадаться было нетрудно. Судя по всему, фортуна подкинула нам встречу с алданским патрулем.

Вскоре версия подтвердилась: на пульт пришло сообщение-требование – остановиться для досмотра.

– Сможешь договориться с ними? – спросил у меня Дэба.

– Возможно. Но только если твои костоломы будут держать руки при себе.

– Я прикажу, чтоб они вели себя смирно, – успокоил меня капитан.

– Во-первых, мы еще не договорились, сколько я получу за сверхурочные, – требовательно произнес я. – Во-вторых, предупреждаю: если мы нормально договоримся, я улечу с ними. Через двое-трое суток уже буду на ближайшем нуль-терминале, а оттуда прямиком до матушки Земли.

– А если не договоримся?

– Ну да, вы все-таки настроены на немедленный мордобой, – устало вздохнул я.

Алданский рейдер показался на экранах только через два часа. Это было старенькое и здорово измочаленное суденышко, ничуть не лучше нашего. Неизвестно, кто из нас победил бы, случись поиграть в догонялки.

Началась знакомая процедура. Рейдер протянул к нашему катеру гофрированную кишку и штангу с захватом. Затем начал нас раскручивать, чтобы создать на борту какое-никакое тяготение.

Потом через кишку посыпались алданские пограничники в веселеньких желтых комбинезонах и блестящих шлемах. Было их шесть человек – достаточно, чтоб устроить в рубке сутолоку.

Я не спешил вступать в переговоры и смиренно стоял в дальнем углу с документами наготове. Мой маскарадный костюмчик порядком измялся за время полета и приобрел вид пижамы. И разбитая башка мой образ отнюдь не украшала. Я мог бы послужить иллюстрацией к учебнику «Как не надо вести дела».

Алданцы вели себя по-хозяйски. Все до единого были молодые – лет по двадцать максимум – и беспредельно наглые. Они больше напоминали уличную банду, чем сторожевых маленькой гордой космической республики. Честно говоря, валять перед ними дурака мне было втройне противно.

Я лепил несусветную чушь про саженцы аравийского риса, про сроки вызревания и нежелательность задержек в пути, большую часть подробностей придумывая на ходу. Само собой, среди юных солдатиков не нашлось специалистов по агротехнике, и мое вранье нормально съедалось и переваривалось. В том числе и про неверный выход из нуль-канала.

Наглости у этих ребят, правда, не убавлялось. В какой-то момент они потребовали показать груз, и нам пришлось вести их в боевую часть. Видать, им было досадно, что в их сети угодили не враги республики, а жалкие землеройки с саженцами, и от отчаяния они стремились хотя бы отыграть сценарий до конца.

Все вроде бы складывалось удачно. Я продемонстрировал ящики с мокрой грязью, поймал на себе полные брезгливой жалости взгляды доблестных алданских военных, всунул их командиру в руку фальшивую визитку и даже предложил услуги по мелиорации и землепользованию. Похоже, я надоел им уже ровно настолько, чтобы постараться от меня избавиться.

И тут случилось непредвиденное. Впрочем, предвидеть можно все, но почему-то ни у кого не хватило на это мозгов.

Наш пленный лейтенант дал о себе знать. Похоже, он услышал отголоски разговоров, узнал хорошо знакомые ему профессиональные нотки и решил, дурачок, что рядом свои.

Он принялся молотить в железную стену будки ногами и что-то орать.

Я успел заметить, как Дэба переглянулся в Дэфом. От их взглядов у меня почему-то по спине пробежал холодок.

– Что у вас там? – мигом встал на дыбы командир алданцев – коренастый паренек с зачаточными усиками и слюнявыми губами. Он даже снял шлем, чтобы лучше слышать.

– Это ничего… это ерунда… – залепетал я, отчаянно глядя на капитана.

– Это борттехник под обшивкой, – сказал тот. – Срочный ремонт, видите ли…

Но алданцы оказались не такими идиотами, как нам хотелось бы. Командир подошел к фургону и приложил ухо к стальной обшивке. Особист внутри снова начал бесноваться и грохать ботинками.

– Немедленно открыть! – у пограничника даже голос изменился, и сам он стал будто выше ростом. Его ребята переглянулись, их пальчики шаловливо забегали по рукояткам пистолетов.

– Ага, сейчас… – неожиданно легко согласился Дэба, затем повернулся к своим бойцам и энергично мотнул головой.

Я и не понял, что произошло. Наши «садовники» одновременно пришли в какое-то странное движение, я словно оказался в центре водоворота. Вдруг командир алданцев тонко, как ребенок, ахнул и повалился на колени. Почему-то он начал трястись, словно ему было очень смешно. Один из наших опрокинул его на спину, затем присел на одно колено, навалился ему на грудь, и я услышал странный звук, словно кто-то ломал пополам арбузную дольку. Пограничник перестал трястись, глаза моментально остекленели.

Пока я пытался хоть что-то понять, на полу оказались остальные пятеро. Потом я заметил, как один из наших вытирает нож об алданский комбинезон. На оранжевой ткани оставались пятна крови.

– Вы что же такое творите, суки? – ошалело проговорил я.

На меня не обратили ни капли внимания.

– Бриц, Вареный и Жила – пошли наверх, – тихо, но внушительно приказал Дэба, и трое его бойцов неслышно покинули боевую часть. Я только через какое-то время понял, куда именно «наверх» отправил их капитан. «Наверх» – это на борт алданского рейдера, где оставалось еще несколько человек.

– Я с этим уродом разберусь, – сказал один из оставшихся бойцов и направился к фургону транспортера.

– Остановитесь, гады! – буквально завыл я. Потом я повис на спине у того, кто пошел разбираться с особистом. Меня отодрали, отшвырнули куда-то и некоторое время крепко держали за руки.

Я слышал, как грохнула задвижка на двери фургона, как изнутри донеслась быстрая возня, которая очень скоро прекратилась. Особист даже не крикнул, даже не застонал.

У меня перед глазами плыл желтый туман. Одно дело ошиваться по офисам чиновников, пить с ними коньяк и совать пачки денег в их бездонные карманы. Совсем другое – видеть, как на твоих глазах людей режут, словно баранов. Я к такому был просто не готов. Мне казалось, я умираю вместе с этими пограничниками.

– И меня тоже режьте! – орал я, как сумасшедший. – Кромсайте на хрен, рвите!

– Уберите интеллигента, – послышался равнодушный голос капитана Дэбы.

Меня просто-напросто взяли за шиворот и поволокли в мою компрессорную камеру. Чуть позже пришел Док и пшикнул шприцем, вгоняя мне в вену какую-то успокаивающую бурду.

Одно хорошо – спал я совершенно без снов.

* * *

Вторые сутки за обзорным экраном висела серая глыба Луны-один. Мы никак не могли сесть, рубка выбрасывала буи и проводила сложные навигационные расчеты, чтобы не промахнуться при посадке.

Я весь извелся. Не знаю, с чем это сравнить. Наверное, с наркотической ломкой, когда человеку плохо всегда, плохо вне зависимости от погоды, времени суток и политической ситуации в мире.

Я не вылезал из своего железного пенала, чтобы не видеть их рожи. Я считал, что к этим людям вообще нельзя подходить, никогда в жизни и ни при каких обстоятельствах. Это не люди.

Я просто плохо знал военный спецназ. Но разве это утешение?

Потом ко мне вдруг наведался капитан. Некоторое время разглядывал меня с чувством брезгливой жалости. Я забился в угол и смотрел в одну точку.

– Так и будешь маяться? – спросил он.

Что мне было ему отвечать?

– Ты же тут ни при чем, Грач. Это наши дела.

Лицо у него было, как всегда, картонное. Со мной разговаривал живой манекен. Впрочем, не очень живой. Просто говорящий.

– У нас приказ – полная секретность, – продолжал он. – А приказы мы выполняем очень хорошо. Тебя же никто не трогает. К тебе вопросов нет. Будет возможность – катись отсюда к чертовой матери и забудь все, что видел. Ты ведь забудешь, Грач? Точно забудешь. Сам знаешь, что о чужих делах лишнее помнить тебе совсем не с руки.

– Ты сам-то на что надеешься? – заговорил я. – Тебе еще отсюда улететь надо, а ближайший портал – как раз Алдания. Да и на Земле тебе припомнят этого лейтенанта.

– Ну, через алданский портал мы уходить не собирались, – Дэба приободрился тем, что я заметил его присутствие. – А Земля… пусть помнит. Мы – люди Вселенной, нам Земля не указ, не дом родной, не строгая мамочка.

– Вы уроды и убийцы, а не люди Вселенной. Вам людей резать нравится. Вы других методов знать не хотите. Зачем вообще меня позвали? Захватили бы «Плутон» штурмом, провели расстрелы среди персонала…

– Много ты знаешь, Грач, про наши методы, – жестко проронил Дэба. – Ты бы знал, какие к нам методы применяли. Твоя беда в том, что ты не прошел войну.

– Беда? Я думал, счастье.

Дэба помолчал немного, потом лишь презрительно фыркнул. Все правильно, говорить со мной бесполезно.

– Готовься к посадке, – сказал он. – Внизу найдем тебе какое-нибудь дело, пока ты совсем не рехнулся. Поэтическая натура, мать твою…

– В гробу я видал ваши дела и занятия! – крикнул я ему вслед. – Знал бы, кто вы такие, сдал бы вас дивизиону со всеми потрохами еще в первый день!

Пятью минутами позже меня посетили хмурые размышления: а в самом деле, кто они такие? Меньше всего они похожи на смиренных, боящихся каждой тени гробокопателей. Судя по повадкам и антуражу всей нашей затеи, я провел в блок-зону группу диверсантов. Правда, кому в голову могло прийти затевать диверсии в алданской вотчине, от которой у всех и так сплошные проблемы? Тонкости политики и экономики? Какие-то уж больно неуклюжие тонкости, даже для нашего шального времени.

Спустя полчала ко мне заглянул борт-наладчик в грязном комбинезоне. Воровато оглядываясь, он протянул мне небольшую пластиковую канистру.

– Меня Крэк прислал, – заговорщицки сообщил он. – На, возьми, бедолага. Не мучайся. Специально для тебя из кислородного компрессора сливал. Много не пей, отравишься.

Это был технический спирт. Я буквально воспрянул духом – в канистре было ни много ни мало мое спасение. В ближайшие пять минут я раздобыл у кока банку консервированной воды и приготовил себе напиток. На вкус, конечно, невозможная отрава – просто агрессивная химическая среда, но кто сейчас думал бы о вкусе?

Пришлось проявлять изобретательность. Пить эту мерзость в невесомости было вдесятеро трудней, но я выдержал. Я, не теряя времени, надрался в хлам, заблевал свою каюту и отключился.

Вот так я и подготовился к посадке.

* * *

Садились, можно сказать, без меня. Я был в отключке. Один раз пришел в себя, когда нас тряхнуло при включении буферных двигателей. Еще раз блеванул горькой желчью, которая поплыла через каюту коричневыми пузырями, и снова ушел в тошнотворный мрак алкогольного отравления.

Мне было не так уж плохо. Я мог просто закрыть глаза и заснуть, а там, на той стороне, меня поджидали причудливые видения, в которых я плавал, подобно аквариумной рыбке.

Само собой, пробуждение было несладким. Но я и не ждал от жизни многого. В канистре еще плескалось пара глотков теплого спирта, и я путем немыслимых ухищрений приготовил свой омерзительный коктейль. И сразу, набравшись смелости, влил в себя.

Сначала меня чуть не скрутило в морской узел. Потом пришла некоторая легкость. Я выбрался наконец из своего заблеванного убежища.

На меня смотрели со странной смесью отвращения и любопытства. Вылить в одно горло столько спирта – такого от меня, наверно, не ожидали. Слабый человек не смог бы. И законченный алкаш – тоже не осилил бы, ему хватило бы ста граммов.

Одним словом, я себя проявил и заработал какую-никакую репутацию. Правда, совсем мне ненужную.

На обзорных экранах я увидел кромку серых игольчатых скал. Мы стояли на ровной площадке приличных размеров – не менее пары километров в поперечнике. На поверхности кипела работа – человечки в оранжевых скафандрах трудились над монтажом купола. Вся подвижная техника была уже спущена и готова к работе.

Меня больше всего радовала обретенная сила тяжести, пусть и не такая, как на Земле. Я мог почти нормально ходить. И мой желудок тоже радовался привычным условиям, хотя я и устроил ему взбучку.

Торчать в каморке уже не было сил. Какое-то время я слонялся по катеру, мозолил другим глаза. Я все ждал, когда нас переведут в купол. Там и просторнее, и теплее, и вони такой нет, как в этой летающей казарме. Маленькая иллюзия привычной человеку среды.

В одном из тамбуров я столкнулся с капитаном, он был в легком скафандре, с откинутым стеклом.

– Отдыхаем? – поинтересовался он, критически оглядев мой облик.

– Законный выходной, – пробурчал я.

– Ну-ну… А как насчет потаскать вместе со всеми ящики, нет желания?

– Никакого, веришь? – ответил я и побрел дальше.

И вскоре набрел на неожиданную картину. Впрочем, не такую уж неожиданную. Двое бойцов вскрыли панели на переборке и деловито доставали из тайника короткие штурмовые пулеметы.

Я посмотрел на них и рассмеялся.

– В кого вы тут палить собрались? Тут одни привидения. Или думаете встретить зеленых человечков?

Они переглянулись, потом один сказал другому:

– Надо ему еще налить.

Но я ушел. Я понял, отчего они так боялись встречи с дивизионом. Боевое оружие на борту – тема для серьезных неприятностей. Все сходилось на том, что я и вправду влез в какую-то военно-политическую заваруху. Будет Толстому от меня отдельная за это благодарность…

После ужина, который я хотел гордо проигнорировать, но не смог, капитан сообщил, что к куполу подведено питание и можно помаленьку переселяться. Я, конечно, в первые ряды не полез, однако про меня не забыли. Даже персональный скафандр нашли – облупленный, заскорузлый, тяжеленный и не совсем исправный. Судя по всему, этой модели исполнилось не меньше десяти лет, и на свалку она не попала только по большому везению.

Не в моем положении было привередничать. Я удовольствовался тем, что в куполе мне досталась небольшая, но уютная жилая секция с чистыми упругими стенами, под которыми бесшумно струился теплоноситель. И еще у меня было окно. В него я мог видеть наш катер, замерший на четырех растопыренных лапах, и часть далекого гористого пейзажа.

Меня не посвящали в планы работ, и я не знал, как долго капитан планирует заниматься тут сбором старых костей. Да и костей ли? Как ни крути, ручные пулеметы они взяли не для развлечения. Разве что последний салют отдать над обломками погибшего транспорта?

А если серьезно, то я от души хотел поменьше знать об этих людях и их делах. Никакой пользы или радости от посвящения в их тайны мне не грезилось.

Тем не менее кое-какие странные детали на глаза мне попались…

* * *

Уже на следующий день мои друзья-гробокопатели собрались в первый рейс. В окно я видел только тягач, который стоял под брюхом катера и испускал в пространство струйки белого газа. Потом началось интересное.

В поездку собрались шестеро, у каждого к ранцу был прикреплен пулемет.

Кого, скажите на милость, можно подстрелить на абсолютно голой, мертвой планетке, которую люди не посещают десятилетиями?

Это было еще не все. На моих глазах в фургон погрузили несколько продолговатых ящиков, на вид очень прочных и надежных, а еще – так называемый кислородный бокс.

Кислородный бокс – тот же скафандр, только без рук и без ног. Коробка, в которой в основном эвакуируют тяжелых больных и раненых.

Черт меня подери, неужели через восемь лет после катастрофы «Ледяного грома» они надеются найти тут раненых?

Одним словом, как ни воротил я нос от дел капитана Дэбы, а невольный интерес все же поселился во мне и не давал покоя.

Экспедиция вернулась часа через три, я уже был тут как тут. Словно ненароком, я оказался возле переходных тамбуров, где Дэба встречал своих людей. Вернулись они, как мне показалось, возбужденными, если не сказать больше. Однако ничего узнать мне не удалось. Мое любопытство, похоже, было замечено, и все разговоры прошли за закрытыми дверями.

А вскоре ко мне снова прислали борт-техника со знакомой канистрой. Собственно, этого и следовало ожидать. Гораздо проще соблюдать секретность, когда единственное постороннее лицо валяется пьяное у себя в секции и не сует всюду нос.

Итого, у меня было два варианта поведения: либо шататься и мозолить всем глаза, либо коротать время за стаканом разбавленного спирта. Спирта уже не хотелось, вполне хватило первой канистры, чтобы почувствовать себя грязной свиньей. Но и вынюхивать чужие секреты мне быстро разонравилось: чего доброго, вышвырнут наружу без скафандра – подумаешь, одним покойником больше… Никто и не вспомнит на следующий день, что был тут такой Грач…

В общем, я решил вести себя скромнее. И на всякий случай делать вид, что пью безбожно круглые сутки – только успевай канистры новые подносить. Но все равно, я заметил, что моих ушей молчаливо остерегаются. Вплоть до того, что откровенно закрывают двери перед носом.

Надо сказать, они опрометчиво выделили мне секцию, где окно выходило прямо на катер. Я мог наблюдать каждый выезд, поскольку тягач всякий раз становился под брюхо катера на подзарядку. Ничего любопытного мне сначала не перепало.

Зато потом, на третий день, я кое-что подсмотрел. Тягач ушел, пристегнув обе леви-платформы, а вернулся груженный. Те же самые длинные ящики и тот же кислородный бокс, которые я уже имел счастье наблюдать.

Ящики были нагружены чем-то очень тяжелым. Это было видно по тому, как степенно качаются леви-платформы. И в кислородном боксе что-то было. По логике, не «что-то», а «кто-то», но такая логика тоже казалась весьма ущербной. Что живое можно отсюда увезти? Наши пока все живы и здоровы, им эвакуация в ящике не требуется.

Я, конечно, фантазировал, искал объяснения. Наиболее реалистичной была такая мысль: на Луне-один действует чья-то база – либо научная, либо военная, либо торговая. Чья – совершенно неважно и даже не предсказуемо. Контрабандисты, например, могут устраивать такие вот опорные точки где угодно, на любом забытом богом астероиде.

Видимо, это очень серьезные контрабандисты, если ради них организована такая рискованная и дорогостоящая экспедиция, больше всего напоминающая разведку боем. Даже не берусь гадать, что может выступать в роли того товара, для которого были приготовлены длинные ящики. Не говоря уж про бокс…

Заглянуть бы в стеклянное окошечко, что имеется на верхней крышке… Может, и представится шанс, но точно не сейчас. Бокс сразу погрузили в катер.

Впрочем, с чего я взял, что там человек? Мало ли какую органическую субстанцию они хотят вывезти? Рассаду аравийского риса, если уж на то пошло…

Заснуть мне в этот вечер удалось с большим трудом. Во время ужина купол вдруг бесшумно качнуло. Бойцы перестали есть и переглянулись. Кто-то напомнил, что вулканов и землетрясений нам здесь не обещали.