Электронная библиотека » Михаил Успенский » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 17:13


Автор книги: Михаил Успенский


Жанр: Юмористическая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

«Отдохнуть хоть без Анжелки и лоботряса, – подумал Виктор Панкратович. – А потом видно будет».

– Потом видно будет! – объявил он.

Калидор облегченно вздохнул: вероятно, подобное решение было ему не в новость.

– А вот как я объясню свое отсутствие на работе? – хитро прищурился Виктор Панкратович. Сейчас окаянный канцлер наконец расколется и скажет прямо, по-русски: «Потерпи, Витя, это задание партии».

Но канцлер сказал совсем другое:

– А зачем покойнику на работе присутствовать? Для Мира ты мертв, государь. Обратной дороги нет.

Востромырдин охнул и повалился на пол, где еще недавно лежала знаменитая на весь Краснодольский край заколка.


...Шло обычное заседание секретариата, куда Виктор Панкратович был вызван, скорее, для проформы. Он с удовольствием послушал, как вставляли фитиля тюменскому коллеге (между прочим, и за баньку тоже), повозмущался деятельностью идеологических диверсантов и положил себе наперед таковых в крае непременно обнаружить, порадовался солидному урожаю хлопковых у Рашидова. Он любил эти вызовы на Старую площадь, любил и одновременно боялся, а может, потому и любил, что боялся. Но чего уж он никак не ожидал, так это того, что в воздухе раздастся его собственная фамилия.

– Да-да, я к тебе обращаюсь, Виктор Панкратович!

И говорил-то не кто попало, а член Политбюро с 1918 года Мустафа Тарасович Раньше, проводивший это заседание. Востромырдин облился холодным потом, и ладно, что не чем похуже. А Мустафа Тарасович, несмотря на то, что еще Ленина видел, ловко покинул председательское место и направился через потрясенный зал прямо к нему:

– Затеял, понимаешь, строить у себя Музей восковых персон! Мастеров, понимаешь, у мадам Тюссо переманивает! Валюту тратит! Вот тебе валюта, сукин сын! Вот тебе фонды!

И вместо фондов и валюты сунул под нос Виктору Панкратовичу сухой старческий кукиш. Кукиш был весь в коричневых пятнышках и татуировках. И пахло от кукиша чем-то острым и резким...


– Слава Могуту, королевское величество очнулось! – сказал Мустафа Тарасович и убрал из-под носа Востромырдина вонючую тряпочку. Виктор Панкратович застонал. Это был стон облегчения, потому что заседание секретариата оказалось бредовым видением, но это был и стон страдальческий, поскольку пребывание в загадочном Замирье продолжалось. – Король просто-напросто голоден! – говорил канцлер Тарасович (да почему же Тарасович?). – Подкрепись, государь, а там уж и опять на отдых...

Виктор Панкратович открыл глаза. Перед глазами был стол под голубой скатертью, уходящий в бесконечность. Очумевший Востромырдин схватил первый попавшийся графин и начал пить прямо из горлышка.

– Сразу видно – царственные манеры! – похвалил канцлер.

Жидкость в графине слегка напоминала коньяк «Армения», но была намного лучше и крепче. Виктор Панкратович произвел еще один глубокий глоток и сделал столь же глубокий выдох облегчения, потому что под столом ему никто не наступал на ногу и не шипел в ухо слово «пьяница».

– Король пьет, король пьет! – закричало несколько голосов, и Виктор Панкратович, вторично присосавшийся к графину, едва не поперхнулся. Он не знал, что так принято кричать при всех дворах, и усмотрел в этой традиционной здравице осуждение: дескать, король, а пьет!

Он вернул графин на место и обвел глазами застолье. Тут и там на резных креслах сидели незнакомые люди – человек двадцать. Физиономии у всех были самые разбойничьи: грозно торчали крашенные зеленкой усы, сверкали великолепные крупные зубы, радостно блестели фиолетовые глаза. «Это мои придворные», – догадался Востромырдин.

– Хорошая примета, государь! – ликовал сидящий по правую руку канцлер Калидор. – Это означает, что царствование твое пройдет в пирах и праздниках! Слава Гортопу Тридцать Девятому – новому королю благословенного Листорана!

– Слава! Слава! Слава! – вскричали придворные, чокаясь крупнокалиберными кубками. Востромырдин закрыл глаза и откинулся на спинку трона.

– Закуси, государь! – Старец голой рукой протянул ему кусок жареного мяса весьма странного вида. В животе Виктора Панкратовича громко заговорило, но голод не тетка.

«Черти нерусские! – ругался про себя Востромырдин. – Кого это они зажарили? Очень вкусно. Впрочем, в Корее на приеме у Ким Ир Сена собачину есть заставляли...»

– А это блюдо вкушают только листоранские короли – икра птицы Шарах!

Востромырдин хотел было возразить, что птицы несут яйца, но махнул рукой. Икринки были крупные, словно картечь, и на блюде им не лежалось, подпрыгивали. Для храбрости Виктор Панкратович опять потянулся к заветному графинчику, но из горла позориться на этот раз не стал, налил, как все добрые люди, в кубок.

– Гортоп клюк! Гортоп клюк! Король пьет! – снова заорали придворные.

– Ваше здоровье, дорогие товарищи! – провозгласил Востромырдин. Канцлер открыл было рот объяснить, что придворный королю не товарищ, но такое обращение сотрапезникам явно понравилось, они загалдели еще сильнее. А вот икра птицы Шарах была так себе, и Виктор Панкратович проглотил несколько икринок единственно из вежливости. – Ваша правда, товарищи, я действительно несколько времени руководил гортопом, и у меня был порядок, – сказал король Виктор Панкратович. – Потом ВПШ, работа в аппарате...

Застолье притихло.

– Государь, – осмелился наконец канцлер. – Не говори ты заклинаний: неровен час, обратишь нас всех в круглей или османдеев...

– Верно, твое Величество, о делах еще наговоримся, – сказал Востромырдину сосед слева. Сложением он не уступал Виктору Панкратовичу, усы у него были самые большие и самые зеленые. – Я твой начальник стражи, великий герцог Тубарет Асрамический. Ни один волос не упал с головы листоранских королей под надежной охраной рода Тубаретов...

Виктор Панкратович машинально потрогал лысину. Лысины никакой не было – под рукой ощущался жесткий ежик волос.

– Зеркало! – приказал Виктор Панкратович.

Тотчас же служанки принесли нечто умопомрачительно голубое в яшмовой раме. Но все равно это было зеркало, и в нем отражался товарищ Востромырдин в малиновой, шитой золотом мантии, а на месте былого пустыря красовался зеленый гребень подобных пружинкам волос.

– Что это значит? – Самодержец листоранский устремил грозный взгляд на канцлера Калидора.

– А это значит, мирской волос вылезает, а наш, замирский, растет! Кровь, она себя всегда окажет, особенно когда листоранская! – гордо ответил канцлер. – Пока ты спал, мы тебе вымыли голову желчью двоеженца... – Голос его опустился – так страшен был взгляд владыки.

 
Хорошо тому живется,
Кто волосьями курчав:
Жизнь его всегда несется
Среди игрищ и забав!
 

То была знаменитая листоранская ксива – нечто вроде частушки. Первая строка в ксиве всегда сохраняла неизменность: «Хорошо тому живется...», а остальные три объясняли, кому хорошо живется и по какой причине. Худо-бедно сложить ксиву мог практически любой листоранец, а некоторые достигали в этой области подлинного мастерства. К сожалению, герцог Тубарет этим не отличался.

– А давай-ка, государь, выпьем, чтобы волосики лучше росли, – добавил герцог в прозе и проворно набуровил Востромырдину полный кубок давешнего коньяка. Первый секретарь машинально принял кубок и машинально же опорожнил. С последним глотком он забыл и о лысине, и о несолидном панковом гребне. Ему померещилось, что все это происходит на банкете после совещания первых секретарей Сибири и Дальнего Востока на берегу славного моря, священного Байкала. Слева от него сидит товарищ Хренов, справа – товарищ Членов, а товарищ Лопато посреди зала в голом виде изображает танец живота и других органов, и такая великолепная фигура у товарища Лопато, такая грудь, и совершенно никакой Анжелы Титовны рядом!

– Когда ты, Арефьич, бюст успел отрастить? – спрашивал король придворную танцовщицу, а она, не будучи товарищем Лопато, не знала, что и ответить.

Отменными были и мясо болотного варана, и яйца голубой косули, и салат из летучих грибов. То и дело радовались придворные тому, что король пьет, и пилось легко, а потом и запелось неплохо: пели и про Катюшу, и про Марусю – раз-два-три-калина, и про поход на кирибеев, и про амурные похождения Гортопа Седьмого, и про Стеньку с княжной, и про главное, ребята, сердцем не стареть, и про баратинского князя Екандрабабая, а после самой хорошей в Мире песни о том, как враги сожгли родную хату, многие пригорюнились: видно, и в Замирье беды хватало...

Но завершить застолье придворная камарилья решила все же на оптимистической ноте, и от этого Востромырдин даже слегка протрезвел – то была песня «В хоккей играют настоящие мужчины», правда, переиначенная на какой-то милитаристский лад.

ГЛАВА 4

В Мире между тем происходили всяческие события.

Во-первых, из Москвы примчалась новая комиссия: нынешний Генеральный самолично прочитал рапорт Шмурло, потому что вспомнил эту фамилию в связи с диссидентскими тараканами и воспринял сигнал со всей присущей ему серьезностью. Во-вторых, заседание Политбюро насчет кандидатуры первого секретаря Краснодольского крайкома продолжалось непрерывно трое суток! Особенную твердость при этом выказал Мустафа Тарасович Раньше, все остальные время от времени падали в обморок и попадали в реанимацию по старости. В конце концов постановили решить вопрос путем перестрелки личных охранников, и еще с полдня в коридорах ЦК гремели выстрелы, а мелкая сошка с ужасом отсиживалась в кабинетах и туалетах, но и там, случалось, настигала ее нечаянная пуля, так что все ковры и дорожки пришлось сменить и отправить в общежитие для вождей развивающихся стран. Но вот последний из оставшихся в живых телохранитель (а принадлежал он как раз Мустафе Тарасовичу) на карачках вошел в зал заседаний и скончался у ног своего повелителя, так что товарищ Раньше победил в честной борьбе и утвердил своего ставленника.

А комиссия в Краснодольске выкопала мнимого Виктора Панкратовича прямо из могилы, и врачи подтвердили, что у настоящего Востромырдина должен быть шрам от аппендицита и след татуировки «Витя + Наташа». Был проведен и следственный эксперимент, в ходе которого два крепких чекиста восемь раз вытаскивали полковника Шмурло (он был как раз востромырдинской комплекции) из окна квартиры Виктора Панкратовича и уронили его всего один раз из восьми.

Немедленно в народе родился слух, что Востромырдина подвергли принудительному оживлению путем японского иглоукалывания, чтобы строго спросить, куда подевалось полторы тонны платины в дисках, а Виктор Панкратович несколько раз успешно убегал от своих мучителей и теперь скрывается на далекой таежной заимке под личиной знатного охотника Морковкина. Самое удивительное, что слухам этим отчасти поверила даже комиссия, и был отправлен военный вертолет, чтобы ракетным залпом уничтожить подозрительную заимку, но назад машина не вернулась. Экипаж вертолета был заочно награжден званиями Героев, а живой и невредимый охотник Морковкин – орденом Дружбы народов за меткую стрельбу влет.

Полковнику Шмурло, к его вящему ужасу, приказали денно и нощно следить за Анжелой Титовной, которая так умело прикидывалась вдовой, что чуть было не ввела органы в преступное заблуждение. Шмурло почувствовал, что один не потянет, и выпросил себе на подмогу капитана Дерябу. Предполагалось, что Виктор Панкратович инсценировал самоубийство, чтобы убежать за границу, а то и прямо в Израиль, ведь национальность у детдомовских определяли на глазок. Анжела же Титовна в силу своих широких материальных запросов, несомненно, подначивала мужа, и теперь он должен выйти с ней на связь.

Но самой Анжеле Титовне до срока ни о чем не говорили, чтобы не спугнуть. «Неудобно ведь, мальчики, что вы сутками у меня торчите!» – говорила мадам Востромырдина побратимам. Побратимы же потребовали у начальства дополнительных денежных средств или два ящика коньяка натурой с целью замаскировать слежку под обычную оргию.

Оргия в самом своем разгаре была неожиданно прервана несчастным случаем в системе водоснабжения и канализации крайкомовского дома: прямо в квартире Востромырдиных взял и лопнул стояк. Тут уж какая оргия, какие афинские ночи.

– И чего ты, полкан, суетишься? – недоумевал Степан Деряба. – Я вот под Джелалабадом трое суток в подземном арыке, кяриз называется, в засаде просидел, и то ничего.

– Я не могу в антисанитарных условиях, – сухо сказал полковник Шмурло, натыкал номер на кнопочном телефоне и потребовал немедленно прислать лучших специалистов на ликвидацию прорыва.

– Мальчики, мальчики, сделайте что-нибудь! – надрывалась Анжела Титовна. По мужу небось так не убивалась.

– А ты молчи! – велел Деряба и добавил с плохими словами: – Тоже мне, веселая вдова...

Лучшими специалистами по стоякам, радиаторам и вентилям в Краснодольске считались слесаря-сантехники Сережа Рыло и Саня Гидролизный. На обоих у Шмурло собралось полно материала, так как слесаря были не простые, с высшим образованием и делом этим занимались исключительно в знак своей социальной невостребованности при тоталитарном режиме. Пролетариям было совершенно ни к чему знать подробности личной жизни начальства, поэтому Анжеле Титовне приказали сидеть и не вылазить, когда они заявятся.

Действительно, и часу не прошло, как на лестничной площадке зазвенели ангельские гласы: то ли Иоганн Себастьян Бах, то ли Карл Хайнц Штокхаузен, кантата «Пение отроков» для пяти магнитофонов. Видно, Рыло и Гидролизного выдернули среди ночи из какого-то веселого застолья. Шмурло метнулся в коридор и установил в ванной подслушивающее устройство (а то эти черти покусятся, по своему обыкновению, на востромырдинский одеколон «Тед Лапидус», который полковнику и самому пригодится) и только после этого отворил дверь.

Безмерно хмельные водопроводчики были в строгих темно-серых бельгийских костюмах, в белых сорочках и при галстуках. Просторные адидасовские сумки были битком набиты.

Шмурло в своей скромной южнокорейской трикушке вдруг почувствовал себя бедным родственником и для вящего самоутверждения ткнул Гидролизному под нос служебное удостоверение.

– Аз же сотворю вы ловцы человеков, – прочитал Гидролизный и неопределенно хмыкнул. Полковник испуганно заглянул в документ: неужто и вправду там такое написано?

– Каковы масштабы аварии? – мягко поинтересовался Рыло.

– Хреначит, как из «града», – пояснил обстановку капитан Деряба. – Давайте, воины, в темпе.

Шмурло тем временем быстро изготовил пару подписок о неразглашении и предложил их слесарям. Сережа и Саня расписались, но с большим трудом. Деряба шмонал сумки и удивленно присвистывал, разглядывая незнакомые роскошные никелированные инструменты.

Расписавшись и передохнув («Давай-давай, на том свете отдохнем!» – торопил Деряба), слесаря сняли свои прекрасные костюмы, рубашки и галстуки, аккуратно повесив все это хозяйство на складные плечики, убрали костюмы в стенной шкаф и только после этого облачились в ярко-оранжевые нейлоновые комбинезоны и высокие ботинки. Мало того, пьяные негодяи напялили на свои затуманенные головы защитные каски с фонариками и проверили, как работают прикрепленные на рукавах «уоки-токи».

Полковник потряс тоже не больно-то свежей головой.

– Вы чего, на пик Коммунизма собрались?

– Не станете же вы отрицать, что здесь тоже своего рода пик Коммунизма? – спросил Рыло, застегивая последнюю кнопку.

Шмурло обвел взглядом обстановку и в душе согласился.

– Только чтобы это свое... в комнаты не совали! – предупредил он Сережу, поглядел на него и подумал: «Рыло и есть».

Гидролизный демонстративно потянул носом и определил:

– Финский черничный ликер и горилка с перцем.

Посоветовав не забываться, полковник с капитаном вернулись в залу и стали подкрепляться именно этими жидкостями, предоставив слесарей их судьбе. Но ненадолго – передатчик у полковника вскорости заработал, отреагировав на одно из ключевых слов:

– А я настаиваю, уважаемый Александр Ипполитович, что менять следует всю систему!

– Полноте, друг мой, вполне можно ограничиться только вот этим коленом. Воистину, Сергей Теодорович, вы максималист буквально во всем!

Несколько минут слесаря молчали и только лязгали своими диковинными приспособлениями. Потом Рыло поинтересовался у Гидролизного какими-то пролегоменами и долго язвил, придравшись к пустячной оговорке в ответе Александра Ипполитовича. Гидролизный же в долгу не остался и покрыл напарника крепенькой цитаткой из Витгенштейна. Шмурло эта цитатка тоже повергла в глубокое замешательство, так что пришлось выпить еще горилки. Потом разговор слесарей сделался совсем скучным и непонятным, и охранители устоев чуть не закемарили на диванчике.

– Хм, удивительный оптический эффект, Сергей Теодорович! Нет, вы вот отсюда поглядите.

– И в самом деле... Жуткое зрелище – руку словно отсекли... А если вот так попробовать?

– Э, нет, ошибаетесь, так ничего не выйдет. Именно тут, и ни на сантиметр в сторону... О, и плечи проходят! Толкуй теперь о четвертом измерении... Не знаю, как вы, Сергей Теодорович, а я полон решимости идти до конца, каким бы этот конец ни был. Что мы, в сущности, теряем? Мудрый не ищет приключений, но и не отказывается от них...

– Помилуйте, Александр Ипполитович, нельзя же вот так сразу. Я уже не говорю о том, что мы связаны, если хотите, определенными обязательствами...

– Я, право, не узнаю вас, Сергей Теодорович. Только что вы утверждали, что следует сменить систему. Так чего ж вам боле? К тому же воду мы перекрыли, авария практически устранена... Не будем же мы сами шпаклевать и красить, посягая тем самым на несвойственные нам прерогативы?

– Вы совершенно правы, любезный Александр Ипполитович, и я – не без некоторого, сознаюсь, колебания – охотно последую за вами... Но каков феномен! Вы думаете, это сделано сознательно?

– Ну не крысы же начертали эти знаки... Кстати, чертовски похоже на древнеирландское огамическое письмо... Ох, мнится мне, что последний литр был явно лишним, а как вы полагаете, друг мой?

– Где-то да, но оставлять его на потребу Копченому с Манюней было бы, согласитесь, прямым расточительством.

– Да, пожалуй, мы уже вышли из возраста этаких гусарских жестов. И ради бога, не употребляйте этого ужасного актерского «где-то». Где-то, как-то... Вы бы еще сказали «по большому счету». Кстати, не почтить вниманием этот причудливый флакон было бы не меньшим расточительством...

При этих словах полковник с криком: «До дикалона добрались, волки!» – сорвался с дивана и побежал в ванную.

Одеколона точно не было. Зато не было и никаких слесарей. Профессиональные причиндалы их также исчезли, только сиротливо валялся в углу гаечный ключ – семнадцать на четырнадцать. Отковыренные плитки французского кафеля были сложены аккуратным столбиком, все трубы бесстыдно обнажены, мраморная ванна кощунственно осквернена промасленной ветошью.

Полковник вылетел из квартиры, помчался вниз и долго терзал за грудки дежурного милиционера, но тот клялся кавказским здоровьем мамы, что пройти-то слесаря прошли по предварительному звонку, да и кто Рыло с Гидролизным не знает, э? А вот назад они не возвращались, и ни о каком сне на посту не может идти речь, потому что минут пять назад он докладывал на центральный пульт...

Взбешенный Шмурло вернулся в квартиру, поднял Дерябу и Анжелу Титовну, которые только-только прикорнули, и обвинил мнимую вдову в сговоре и пособничестве. Анжела Титовна плакала хмельными слезами и уверяла, что у нее уже два года никого нет, кроме самих полковника и капитана.

– Да чего ты, полкан, суетишься? – снова удивился Степан Деряба. – У меня в Лобиту из-под носа сам Жозе Матанга ушел, и то ничего...

– Ничего, ничего... Ты так в капитанах и помрешь, а у меня представление скоро! Ты знаешь, сколько на этих оглоедах статей висит? Гидролизный к тому же подписант...

– Кто?

– Да ты, ать-два, не поймешь все равно. Обожди, они, может, где в квартире затаились...

Квартира была большая, в ней бы и рота диверсантов запросто могла бы замаскироваться. Шмурло и Деряба бесшумно, на цыпочках, с пистолетами в руках произвели тщательный осмотр квартиры, причем Деряба в каждую комнату врывался с криком и прыжком, покалечил немало мебели и безделушек. Когда Деряба брал одну из кладовок, оттуда полетело облако моли, доведшее Анжелу Титовну до натуральной истерики. Наконец в рабочем кабинете Виктора Панкратовича на Дерябу кто-то кинулся, но это оказался всего лишь полковник Шмурло, и отделался полковник, на свое счастье, единственно добрым синяком во всю физиономию.

Делать нечего, военные люди вернулись в исходный пункт, то есть в ванную. Ванная тоже была немалая, в ней можно было устраивать разные интересные развлечения.

– Не под ванной же они сидят, – резонно заметил Альберт Шмурло, смазывая черты своего лица противосинячной мазью «Гепарин».

– Это ты, полкан, верно угадал, – сказал Степан Деряба и стал делать шаги то взад, то вперед, то в сторону, словно фотограф в поисках нужного ракурса. – Верно ты, полкан, сказал... Не под ванной... На кой дьявол им под ванной сидеть, когда вот она – широкая дорога!

...Степан Деряба верил в чудеса с детства, прошедшего в деревне Большая Молябуха Верхнеландеховского района. Видывал он и домового, лакавшего молочко из черепка, и даже хотел его погладить, на что домовой строго заметил: «Не балуй, оголец!» Видывал и то, как бабка Семеновна оборачивается черной свиньей (не надо, бывает, бывает еще на местах!). А однажды углядел и вовсе непонятное дело. Степан-восьмиклассник сидел на пригорке у дороги с воображулистой председательской дочкой и пытался лазить куда не надо, а у колодца возьми и остановись легковой автомобиль «Москвич-401», в девичестве «Опель Кадет». Из «Опеля» из «Кадета» вылез представительный мужчина, лысый и в теле. Мужчина прикрепил к колодезному тросу собственное резиновое ведро, набрал воды, а потом отвинтил пробку бензобака и зафуговал все ведро туда. Да второе, да третье! После чего сел и поехал себе, и в двигателе ничего не стреляло, даже дым из выхлопной трубы не шел. Юный Степан бросил свои притязания и задумался так крепко, что подруга обиделась и ушла.

Боевая биография Дерябы тоже изобиловала чудесами, поскольку до сих пор его руки, ноги и голова были на месте вопреки совершенно очевидным обстоятельствам. Так мудрено ли, что именно его наметанный острый глаз сумел обнаружить то, что прежде открылось лишь умудренным философией взорам исчезнувших слесарей?

Поняв, в чем дело, полковник государственной безопасности Шмурло аж задохнулся от гнева: какая все-таки природа падла! Она ведь награждает своими ценными подарками кого попало! Не смотрит на чины и воинские звания, игнорирует и надзорные функции!

Правда, удивительные слесаря отправились в путь, экипированные надлежащим образом, а полковник Шмурло и капитан Деряба – как были, в тапочках Виктора Панкратовича. На Шмурло хоть тренировочный костюм, а Степан вообще в исподнем солдатском белье и при пистолете.

– Бежим назад! – завопил полковник Шмурло, да и кто бы на его месте не завопил: оба очутились как бы на балконе без перил, вернее, на бетонной плите, выходящей из скалы или чего-то подобного, и находился этот балкон на страшной, едва ли не космической высоте, и открывалась оттуда картина, какую не со всякого самолета увидишь, – чуть ли не целая страна с лесами, реками, квадратами полей, дорогами, городами, морями, степями! Не хватало только красных да синих стрелок, обозначавших действия наших либо вражеских войск.

Шмурло обернулся назад и увидел, что никакого прохода нет – сплошной серый гранит. Он схватил Дерябу за руку. Деряба что-то кричал, но из-за свиста ветра слышно было плохо. Наконец Шмурло разобрал:

– Вернуться, полкан, всегда успеем! А вот слесарей надо задержать: я, когда командиром заставы был, двоих урок на территории Ирана два километра преследовал, пристрелил и обратно приволок, и то ничего!

Говоря это, Деряба бесстрашно склонялся с площадки и высматривал хищным глазом что-то внизу. Раздались треск и глухой удар – это оторвалась от ремня кобура с пистолетом, пригревшаяся под мышкой у капитана. Удар был такой сильный, что отколол кусок бетонной плиты. Обломок за компанию с табельным оружием полетел вниз, причем кобура давала бетону сто очков вперед. И там же, внизу, полковник Шмурло рассмотрел две крохотные оранжевые пушинки.

– «Макар» чуть плечо не сломал! Там, что ли, магнит внизу? – кричал Деряба. – Но слесаря могут, а мы что, лысые? А ну, делай как я!

И с этими словами прыгнул в бездну.

Нехорошо стало полковнику, но оставаться одному на такой высоте было еще хуже, поэтому он крепко зажмурился и с криком «Ура!» шагнул вперед.

Но только в полете сообразил, что кричит вовсе не «Ура!», а какое-то другое, совсем незнакомое слово.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации