Текст книги "Искатели"

– Попробуй, возьми нас в сыром виде! – Ахилл погрозил кулаком наступающим.

Диана за спинами сидеть не хотела, вылезала, тоже махая кулачками.

Титаныч не опускал ружья, поводя стволом.

– Последний патрон, – пробормотал он. – С картечью.

Платон почему-то вспомнил, что всегда стеснялся своего нелепого устаревшего кухонного робота и избегал появляться с ним рядом. Еще подумал, что Титаныч их последняя надежда, совсем маленькая, и та уменьшается с каждым шагом индейцев.

Тот, наконец, выстрелил, целясь в переднего, в его сложный головной убор. Сноп картечи снес его. Полетели пух и перья. Индейцы опять остановились и теперь топтались на месте.

– Вот засада так засада, – опять стало слышно бормотание Конга. Он опустил, истыканный стрелами, рюкзак. – Совсем шмотник испортили.

– Ну что, чуваки, все на измену подсели? – напряженно заговорил Ахилл.

– Совсем как в старые времена случай, – совсем спокойно, словно сам себе сказал Титаныч. – Как будто оттуда.

Неожиданно он вскочил на ноги и, подняв над головой большой кухонный тесак, побежал по склону – кинулся на страшных людоедов.

Платон что-то закричал, поднял за дужку их большой обеденный котел и кинулся следом. За ним прыгали со скалы остальные. Кто-то дико засвистел.

Титаныч кругами, будто за курами, гонялся со своим большим ножом за индейцами. Те разбегались, роняя перья. Набежал Платон, размахивая над головой котлом. За ним – Ахилл, Конг и Диана с охапками подобранных копий, мечами и топорами. Диана теперь вырвалась на свободу, даже она стала бегать за индейцами, раздавая пинки. Индейцы быстро исчезли, только в лесу слышались вопли убегающих.

– Ура! – Диана обняла Титаныча, его теплый, нагревшийся на солнце корпус.

Конг и Ахилл со свистом и ликующими криками бежали за отступающими.

– Все, Диана, теперь можешь считать, что перешла на второй курс, – отдышавшись, сказал Платон.

– Значит, ставите зачет, профессор? Наконец-то. – Диана повернулась к нему. – А вы выглядели великолепно! С этим воинственным блеском в глазах… С этим котлом.

Платон, наконец, понял, что девчонка смеется над ним:

«Ну да… Помоями из котла забрызганный».

Оказывается, убежали не все индейцы. Остановленные рекой, они стояли на дне ущелья и безнадежно глядели на струи воды, завивающиеся над гладкими камнями. Наверху Конг и Ахилл лениво «крошили батон» на их головы, ругали их.

Над обрывом показался кто-то, махающий белой тряпкой, непонятно с кого и откуда снятой. Оказалось, сам вождь – тот, в шкуре черного ягуара, а сейчас еще почему-то в очках.

– Эй, духарики! – выкрикнул он на приличном русском языке. – Хорош пыриться! Всё, кончаем расколбас.

Появившийся перед археологами вождь оказался довольно пожилым. На голове его теперь был шлем из черепа ягуара. Будто из пасти зверя глядело морщинистое очкастое личико.

– Обманули нас. Наврали, что вы какие-то новые конкистадоры. – Вождь достал сигару. – Пришли наше золото отнять. Последнее, наверное. Смотрим, а вы и не похожи на конкистадоров.

– И кто вам такое?.. – первым из петербургских археологов заговорил Конг. – Ага, подрубаю. Один – высокий, другой – маленький. Толстый и тонкий. Пень ясный!

– Они, значит, вас и наняли? – спросил Платон.

Вождь смущенно молчал.

– Фондов не хватает, – наконец, пробормотал он что-то как будто бы неуместное.

– Ладно, будем считать, что ничего не случилось, – неохотно сказал Платон.

Вождь как-то непонятно внимательно глядел на него:

– А ведь мы встречались, профессор Кент. Помните симпозиум в Гаване по охране архитектурных памятников под эгидой ЮНЕСКО. Я ваш коллега, профессор Моралес, археолог. А это все мои студенты. – Он показал пальцем вниз, в ущелье.

– А, гуманитарии, – пренебрежительно заметил Ахилл. – Ну, чего вы там стоите? – крикнул он нижестоящим. – Слышали, что наш проф сказал? Замяли все.

Студенты-индейцы нерешительно выбирались на берег. Те, что уже выбрались, сбились в кучу и, разинув рты, смотрели на рыжеволосую красавицу Диану. Та стояла в стороне, высокомерно задрав курносый нос.

– Мы вас еще в летнем лагере заметили, – продолжал Моралес.

– Какой летний здесь, возле экватора? – проворчал Конг.

– Сейчас каникулы. Мы здесь практические занятия проводим, типа, исторической реконструкции. Полевые работы тоже. Нашего университета лагерь, УИЦА, по-русски говоря.

– Университет индейцев Центральной Америки, – догадался Платон.

Профессор ткнул пальцем в Конга:

– А ты выглядишь точь-в-точь, как один бог из нашего пантеона. Может, тоже родственник? У нас в университете есть потомки богов, учатся.

– Один ваш, видно, так и подумал, – произнес Конг. – Выскочил с какой-то заточкой, когда я фрукты собирал, хотел ткнуть, а потом раздумал.

– Я сам когда-то в Москве учился, в Университете Дружбы Народов. Бывшем Патриса Лумумбы, – все продолжал профессор Моралес. – Меня тут иногда Хуаном Карлосовичем называют, на русский манер.

Титаныч смотрел вверх, в небо.

– Гаснет луч пурпурного заката, – произнес он что-то непонятное. Кажется, процитировал кого-то.

Небо по-южному стремительно темнело. На нем появились пузатые летучие лисицы. Как будто громче и значительнее стал шум реки. Все почему-то замолчали.

– Мы не конкистадоры. Мы ищем неоткрытую пока пирамиду, – признался Платон.

– Ладно, проклоцаем все это. – Кажется, Хуан Карлосович был склонен заканчивать этот разговор. – Сегодня кульно коры отмочили, славно оттопырились, будем считать. Хорошо, что глаз никому копьем не выкололи. Зато теперь вам есть, где остановиться. Будем рады пригласить вас к нам в университет. Пора отвисеться, отдохнуть. У нас и впишитесь на ночь на сколько хотите.

– Знаю я про эту неоткрытую, – говорил шедший рядом с Платоном профессор Моралес. – Мы бы сами давно открыли, только вот деньги… Фондов нету, не дают. Какие здесь открытия! Я с детства все эти места излазил. И этот курган видел, конечно. Все вокруг осмотрено, описан не только каждый камень, но и швы между камнями. Одних диссертаций!..

Впереди несли факелы, освещая дорогу. Индейские студенты все же держались подальше от страшных петербургских археологов. Моралес влез в свой ректорский паланкин, предложил сесть рядом с собой Платону, но тот, конечно, отказался.

– Курган этот начали раскапывать еще в двадцатом веке, – рассказывал Моралес. – Никак не завершат работы – народ наш и страна наша бедные.

– А я недавно прочел, что на этой пирамиде лежало заклятие, – заговорил Платон. – До позавчерашнего дня, пока я не открыл один артефакт. Небольшой такой. Прямо на этом артефакте и прочел. Еще там написано, что на эту пирамиду опирается один конец радуги. Есть, конечно, и другой, а вот где он – на это укажет еще один артефакт, в этой самой пирамиде спрятанный. Мой прадед пытался его найти, но не сумел. Еще он пишет, что ваши предки прилетели на землю с неба – так он считает.

– Само собой, – важно кивнул Моралес.

В голову пришло, что это странная обстановка для ученой беседы:

– Ну, могу добавить – еще студентом я проходил, что прадед нашел древние кодексы миштеков с пророчествами. Там писалось, что перед приходом белых людей из-за края неба, из царства мертвых Наумиктлана придут легендарные исполины, ваши предки. Придут и заберут с собой богов. Боги покинут людей.

Они давно вышли из леса и сейчас шли по древней мощеной дороге между пирамид Теотиуакана, древнего мертвого города майя. Город этот вновь опустел сейчас, ночью. Исчезли туристы. Их окружали древние здания, пирамиды, освещенный лунным светом камень, низенькие пинии и оливы.

– Но два бога, братья-близнецы, вернутся на Землю через шестьсот лет, – продолжал Платон. Здесь эти слова звучали как-то по-особому. – То есть, уже на днях, считай. По тексту – перед первым появлением белых людей они должны были расстаться. Один брат должен был уйти от людей в мир тьмы. Некоторые авторитеты – в нашем университете, например, считают, что, возможно, на дно моря. Другой брат – в небесную страну бога Тлалока. Имя его – тайна. Оно откроется только тем, кто встретится с ним в его дворце на небе.

Платону студентом приходилось рассказывать об этом. Сейчас он снова ощутил, что будто бы сдает экзамен этому профессору, сидящему в шкуре ягуара в своем паланкине:

– Предполагается, что в реальности существовало два антропоморфных изваяния этих близнецов, – продолжал Платон. – Две большие, богато украшенные золотые статуи. Возможно, одна из них та, что безуспешно пытались вывести испанцы.

– Может, это та самая, – донесся из темноты голос Дианы, – которая на дне Карибского моря? Её еще Автопилот искал.

Оказывается, Платона внимательно слушали. И, похоже, эти слушатели воспринимали его слова, как лекцию.

– Вряд ли, – пробормотал он. – Считаю сомнительной вашу гипотезу, что на дне…

– Я все поняла, – опять послышался голос Дианы. – Если говорить современным языком, просто когда-то в древности предки индейцев предсказали нашествие испанских конкистадоров. Я знаю, когда оно было, мы в школе проходили. В 1519 году. Еще эти древние индейцы написали, что будто откуда-то с неба появятся исполины какие-то и заберут с собой две скульптуры, которые изображают богов-близнецов, и куда-то их спрячут. В разных местах.

– Знать бы еще, где эти места, – раздался голос Ахилла.

– А через шестьсот лет скульптуры вернуться, – с подчеркнутой интонацией отличницы звучал голос Дианы. – Уже вот-вот должны. Приблизительно сейчас.

– Если пророчества сбываются, – опять заговорил Платон, – то сюда, на Землю, вместе со статуями богов должны вернуться великие знания и великие сокровища древних месоамериканцев. Те, что они завещали людям, родившимся после них, то есть своим потомкам. Нужно всего лишь пойти и забрать эти сокровища, лежащие у другого конца радуги. Прадед, сэр Чарльз, назвал это неизвестное ему самому место Землей Эльдорадо. Страна Тлалока – тоже не слишком конкретный адрес. В общем, не удивлюсь, если это сделает уже мой правнук.

– Небесная страна Тлалока – это место, куда попадают после смерти храбрые воины, – как будто в задумчивости произнес профессор Моралес.

– По новейшим сведениям, тем, что я узнал позавчера, самые храбрейшие из храбрых попадают туда и возвращаются оттуда живыми, – сказал Платон.

– Интереснейший факт, – пробормотал Моралес, – обязательно надо будет использовать его в моей последней научной работе.

Множество ног, подошвы деревянных индейских сандалий, стучали по каменным плитам, по древней Дороге Мертвых. Из темноты глядели страшные каменные хари. Недавние враги шли рядом. Откуда-то сзади доносились голоса – там на разных языках пытались делиться впечатлениями от сегодняшнего боя.

– Белые пришельцы называли это самое место, где мы сейчас находимся, «Обитель богов», – заговорил Хуан Карлосович, – а наши древние предки, те, кто всё это построил – «Обитель тех, кто знает дорогу к богам».

– Мы скоро найдем эту дорогу, – тут же отозвалась Диана.

– Интересно, – продолжал он, – может на этом самом месте все и происходило: покидающие нас боги, золотые статуи. Все эти исторические события.

«Исторические»? – Платон хотел удивиться вслух, но Моралес продолжал, уже буднично:

– Ну что ж, будем работать. Конечно, денег мало. Но под такой проект может, кто и добавит.

– А я надеялся, что вы профинансируете, – сказал Платон. – А мы все это – сокровища всякие там, рукописи с древними знаниями, попытаемся найти. Раз взялись…

Два профессора еще долго обсуждали свои дела.

– Проклоцаем, – наконец, сказал Моралес, повторил, видимо, свое любимое слово. – Без бутылки не разобраться, как говорили в Патрисе Лумумбе. – Он о чем-то надолго задумался. – Жаль, что не могу угостить вас своей любимой «Столичной». Под жареную картошку, лучше с грибами – национальное русское блюдо.

Платон промолчал, не пытался уточнить, что блюдо это – национальное только в студенческих общежитиях.

– А я любил, – продолжал Моралес. – И собирать грибы любил, ходили с ребятами по Подмосковью. Жаль, что здесь грибы-водку не применяют. Скучаю по ним. Здесь у нас одни мухоморы галлюциногенные. Но текилу – это самогон кактусовый, я, конечно, выставляю железно.

– Грибы есть. Баночка, – сказал Платон. – Титаныч у меня патологически запасливый.

Титаныч что-то недовольно проскрипел.

Таинственные цветные огни, мерцающие в непроницаемом мраке под пирамидами, вблизи стали светящимися торговыми аппаратами.

– Все индейцы, – заговорил Моралес, – вплоть до разносчика газет или продавца сувениров здесь, в Теотиуакане, никогда не сомневались, что на эту дорогу когда-то садились космические корабли наших великих предков…

Его прервали какое-то непонятное тарахтение и механический вой, возникшие невдалеке. В глубине джунглей вспыхнул и вскоре погас прожектор. Чем-то встревоженные индейцы загалдели и рассыпным строем кинулись туда. Среди них, кажется, мелькнула Диана. Оба профессора вместе с оставшимися, помедлив, тоже побежали за вырвавшейся вперед молодежью. Задержались невдалеке от окраины леса.

– Вот она, кстати, эта самая пирамида, про которую мы все говорили, – сказал Хуан Карлосович.

Но никакой пирамиды и даже никакого кургана не было. В свете факелов были видны разбросанные по лесу между деревьев глыбы известняка, какие-то валуны. Видимо, это было все, что от нее осталось. Дальше они наткнулись на развороченную землю, совсем свежий котлован.

Впереди все слышались крики, взволнованные голоса. Их как будто звали – на нескольких языках. Опять вспыхнул свет прожектора, осветил насквозь негустой здесь лес.

Совсем неожиданно перед ними появился корпус какой-то машины – кажется, что-то похожее на бульдозер. Потом на какую-то механическую трехногую вышку с буром. Оказалось, среди деревьев повсюду стоят причудливые иногда машины и механизмы, выкрашенные в одинаковый желтый цвет. В джунглях чужеродно пахло горячим солидолом и свежей краской. Повсюду бродили индейские студенты, заметно заинтересованные, щупали железо.

– Откуда это все могло взяться? – с тревогой недоумевал Хуан Карлосович. – А это что? Никогда не видел такой землеройной техники замороченной. Смотрите, как будто специально приспособлена для архитектурных работ… А может, и на самом деле приспособлена? Ничего не понимаю. На ручник встал…

– Новенькая какая, – с уважением непонятно к кому произнес Конг и погладил оказавшийся теплым бок какого-то агрегата.

Опять взвыло. Было заметно, как вдали на еще одной механической треноге закрутился бур. Машины вокруг зашевелились.

– Дырку сверлят, – послышался чей-то голос.

– О, дырку! – Хуан Карлосович воздел к небу руки, а потом стремительно кинулся вперед.

Вдруг неожиданно оглушительно треснуло, навстречу ему полыхнуло длинное пламя. По земле заскакали искры сгоревшего пороха. Моралес успел спрятаться за какой-то машиной. Было видно, как индейские студенты пробегают между механизмами и опорами вышек и уже стреляют куда-то из луков. Слышно, как ударилась о железо массивная пуля. Зазвенело какое-то рассыпавшееся стекло. Между деревьями поплыл пороховой дым.

– В последнее время сплошная стрельба, – напряженно сказал Ахилл. – Будто на войну попали.

– Верный признак того, что сокровища на самом деле рядом, – отозвался Конг. – В нашей деревне так считается.

– Ура! Вперед! – раздался невдалеке знакомый звонкий голос.

Все бросились в его сторону. Впереди замелькали темные фигурки. Навстречу индейцам кинулись двое. Сразу оказавшиеся там Ахилл и Конг, распихав вопящую толпу, заработали кулаками.

Все быстро закончилось, не успокаивался только профессор Моралес. Он с нестарческой энергией рвался вперед, размахивая каменным топором – реквизитом из своей «исторической реконструкции». Его с трудом сдерживали несколько дюжих студентов.

– Варвары! – кричал Моралес. – Еще и музей обворовали. Аркебузу разорвать могло!

Перед ними, конечно, стояли Томсон и Джеррисон. Один – в древней испанской кирасе, другой – обнаженный по пояс, в рабочих рукавицах и конкистадорском шлеме на голове, похожем на причудливый железный горшок.

– Как эти… Дон Кихот и Пятница, – заметил Ахилл. – То-то, когда я этого перемкнул в темноте, знакомую рожу кулаком почувствовал. – Ахилл показал пальцем на Томсона.

– Еще встретимся, – угрюмо отозвался тот. – Не в последний раз. Получишь в отмах.

– Теперь нескоро, – издевательски произнес Ахилл. – Самое меньшее – суток через тридцать.

– Теперь могут и до сорока дать, – будто бы сокрушенно покачал своей гигантской круглой головой Конг. – Это уже хулиганство первой степени. Да еще рецидив. Теперь по тяжелой пойдете. Конечно, если за хорошее поведение… А то я тоже с удовольствием встречусь. Не обращай внимания на мой болезненный вид.

«А мне показалось, еще третий был, – негромко пробормотала рядом Диана. – В лес убежал. Или померещилось?»

– Гробокопатели! – еще кипел пробившийся вперед профессор Моралес. – В мое время в Москве таких клюквениками звали.

– Сам ты! – Джеррисон высокомерно вскинул голову, всем видом говоря, что он выдержит любые пытки, но никакие их тайны не выдаст.

– Эх вы, – в последний раз взмахнул своим каменным топором остывающий профессор. – Еще друзьями назывались. В корифаны лезли. Стрёмно, молодые люди!

Все уже разбредались вокруг.

– И что здесь искали? Может, уже нашли что? – с подозрением спросил Моралес.

Бывшие гангстеры гордо молчали.

– Потерпите еще немного. Сейчас полиция прилетит, – издали крикнул Ахилл.

Профессор Моралес тоже отошел:

– Мародеры! Ну, где эта дырка?

– Да! Приключения, – бормотал Платон, бродя среди машин.

– Глядите! – послышался голос Дианы. – Я, кажется, еще что-то нашла, монитор какой-то.

В той стороне, оказывается, светился монитор, квадрат голубого света, будто сам по себе висящий в темноте.

– Ой, вижу, – раздавался ликующий голос. – Это телекамера, оказывается. Пирамиду внутри вижу.

Диану плотно окружали студенты-индейцы. Хуан Карлосович уже был среди них, пытался оттолкнуть Диану, но та не уступала.

– Захоронение нашли! – Профессор Кент, почти заблудившийся среди археологической техники, услышал это последним.

– Ну вот, Платон Сократович, – весело заговорила, повернувшись к нему, Диана, – а вы говорили, что мы ничего не найдем. Уже нашли. Все время вы говорите «нельзя», «трудно». Оказалось, ничего и не трудно, легко.

Он хотел немедленно возразить на такое нелепое замечание, но ничего не смог ответить. Не нашел ни единого слова.

– Ну, все! – наконец, смог заговорить он. – Теперь ты не только зачет заслужила. Можешь дипломную работу готовить. Со временем, это уж точно, доктором наук станешь.

– Кстати, моя зачетка до сих пор у вас, – заметила Диана.

– Такие погребальные камеры совсем не характерны для нашей культуры, – бормотал, наконец, приникший к монитору прибора Хуан Карлосович. – До этих секунд так считалось.

Он вращал ручки и виньеры этого непонятного прибора. Камера вращалась внутри пирамиды.

– Железки какие-то видны, – заметил стоящий у него за спиной Конг.

– Ничего, – все бормотал Моралес. – Когда-нибудь доберемся… Залезем внутрь и все увидим вплотную. Разглядим. Просекаю, что это великое открытие. Грандиозное! Волосы на голове шевелятся.

– Я тоже это чувствую, – спокойно заметил Конг. – Только я носом чувствую. А волос у меня на голове нет совсем.

Здесь, в лесу, стало светлее. Индейцы зажигали прожекторы и фары везде, где их находили.

– Вот он где, вход! – раздалось восклицание Дианы уже где-то в стороне. – В пирамиду! Раскопали уже.

– Молодцы какие, – слышался голос Ахилла.

Оказалось, что рядом лежала гора свежевыкопанной земли, из-за нее доносились эти голоса.

– Ну, куда, куда напираете! – уже кричал, громко возмущался Ахилл. – Профессоров наших пропустите вперед. Платон Сократович, Хуан Карлосович, идите открытие делать!

Оба профессора увидели перед собой большую черную яму. Внутри нее под ногами ощущались каменные ступени, оказавшиеся гигантскими, будто созданными для великанов. Они свободно умещались на каждой из них вдвоем. Шли рядом, вместе освещая пространство перед собой. Свет их фонарей уперся в гигантскую дверь из непонятного еще из-за налипшей земли материала. На ней, из-под этой наспех очищенной земли, виднелось изображение божества Ицамна с открытым ртом. Дверь была полуотворена, оставалась просторная черная щель.

Платон не мог бы сказать, что испытывает сейчас. В голове клокотало что-то непонятное, холодное, будто кипящий газ.

– Погребальная камера. – Услышал он слова Моралеса. – Почему-то не похоже – такое у меня чувство, так мне кажется. Может, это не захоронение, а покинутый храм?

Теперь они были внутри, остановились, осветив маленький пятачок вокруг себя. Каким-то образом вовне этого света ощущалось гигантское пространство.

– Нет. И не храм тоже. – Голос Хуана Карлосовича двинулся вперед, блуждал где-то в темноте.

Сделавший один шаг вперед Платон наткнулся на что-то жесткое. Гулко зазвенело нечто металлическое, какой-то полый металл. Платон вплотную осветил железное (нет, медное!) лицо с черными провалами глазниц, корпус… Это было что-то вроде статуи воина в кирасе из почерневшей меди.

«Робот»! – понял он, наконец. Неимоверно архаичный и старый. Оказалось, их было много: рядами (еще непонятно, сколько их, рядов) стояли они здесь, будто воины, охраняющие вход. Неподвижные, недействующие. Наверняка, механизмы внутри них давно рассыпались.

– Здоровенные какие! – Платон вздрогнул, услышав за спиной голос. Оказывается, появились Диана и Титаныч.

Титаныч, совсем маленький рядом с древними гигантами, осматривал ближайшего, гулко хлопал его по животу железной ладонью.

– Старая работа, – с уважением произнес он.

Света становилось все больше. Постепенно сюда спускались люди с фонарями и факелами.

– Здесь какие-то машины. Смотрите, шар каменный, – раздавался голос вездесущей Дианы. Ее фонарик уже мелькал где-то в стороне. – Это глобус! Только вроде и не Земля это у них.

– Утварь руками не трогать! – громко кричал Хуан Карлосович. – Ничего здесь не трогать! – И дальше что-то на своем клокочущем языке.

Стало шумно и почти светло. Некоторые голоса звучали вообще издалека, обозначая совсем неожиданную величину этого непонятного подземелья.

– В легендах говорилось, что предки – небесные исполины, спускались с неба в огненных лодках, – слышался голос профессора Моралеса.

– Ясен пень, космический корабль. – Это уже голос Конга. – Вот и рубильник старинный.

– Не трогайте ничего! – крикнул Хуан Карлосович.

Платон усмехнулся – профессора Моралеса разыграли неожиданно легко. Конг блеснул внезапным для него остроумием. Что-то отпустило внутри. Стало легко и неуместно весело, будто он не находился сейчас здесь, в древнем храме, на пороге великих открытий.

– Все здесь каменное, в таких узорах замороченных, – доносился голос Дианы, потом почему-то умолк. – Платон Сократович, – Раздался, наконец, снова, – вы какой-то артефакт искали. Может вот этот?

Платон держал в руках знакомый портсигар – точную копию того, из банка. Такой же, похожий на слиток, только теперь уже не золота, а непонятно какого серебристого металла. И вес у этого оказался другим, полегче. На крышке была такая же радуга из камешков, наверное, из разноцветных сапфиров, как он только сейчас понял.

Оказалось, что этот портсигар наполнен чем-то неожиданным – это было нечто вроде красно-коричневого желе в золотых прожилках или, может быть, густого видимого газа. Какой-то коллоид цвета свежего финика. Прожилки, или, скорее, золотые нити, шевелились в нем, будто живые. Платон осторожно поднес к нему палец, ожидая какого-то необычного ощущения. Но не ощутил ничего. Вокруг него исчезло все, кроме мерцающего фона с шевелящимися в нем живыми золотыми нитями.

Непонятно, то ли вместо этого фона, то ли в нем самом, в его воображении, появилась картина. Незнакомый ему мир. Странное темно-розовое небо, приглушенный свет, будто в наступающих сумерках. Земля, зеленая от густо, сплошь покрывающих ее растений, немного похожих на гигантский мох, только причудливее и красивее. Вся она, будто выпуклым ковром, покрыта этими необычными растениями. Пирамиды. Точно такие же, как здесь, в Центральной Америке, но необычно новенькие. Свежие, яркие, сверкающие гладким камнем. Обжитые, с деревянными, украшенными цветными тканями лестницами и беседками на вершинах. У их подножий кто-то шевелится. Он, Платон, будто приближается. Люди, зверовидные, смуглые, с большими головами и массивными кривыми носами. Все так отчетливо, что кажется непонятным, почему он ничего не слышит. Потом небо закрывают нереально огромные, сверкающие металлическим блеском, воздушные корабли. Ослепило огнем. Огонь опускается сюда сверху. Все чернеет, корчится и в мгновение исчезает.

Непонятно в каком мире кто-то толкнул его. Платон очнулся. Вернулись показавшиеся слишком равнодушными, обыденными голоса:

– Космический корабль типа «летающая тарелка». Ясен перец, – со знанием дела произнес кто-то.

– Эту байду еще клеить и клеить, – высказался кто-то тоном еще более знающего.

Оказалось, все они действительно находились внутри космического корабля, но это уже почему-то не удивляло.

«Ладно, – пробормотал Платон. – Теперь-то я точно знаю, где это Эльдорадо».

В сознании продолжали появляться новые картины, но уже не так отчетливо, зримо. Сейчас он будто вспоминал что-то – то, что когда-то видел или знал.

– Стебнуться! – кричал кто-то вдали. – Древний космический корабль. Вот забой ломовой!

Это был Хуан Карлосович. Он как будто не мог сдержать свой голос, кричал, подняв руки к железному потолку:

– Вот оно, открытие! Это не лорд Карнарвон с его жалкой пирамидой Хеопса.

В темноте выявились массивные каменные предметы, как будто бы мебель. Гигантские, явно не для человека предназначенные, вроде бы кресла и вроде бы столы. Даже с потолка свешивалось какое-то причудливое каменное сооружение, похожее на люстру.

– Вот технический уровень наших предков! – Хуан Карлосович двигался среди причудливого интерьера, потрясая воздетыми к потолку руками. – Я-то никогда не сомневался. А то говорили – колесо, колесо!.. Колеса не знали. Тупняк полный.

Платон не слышал ничего вокруг, в толпе индейцев он отыскал глазами своих:

– Есть новость. Похоже, что скоро улетаем, молодые люди. Теперь мне известно, наконец, где он, другой конец радуги. – Он помолчал. Приходило, все отчетливее, понимание, смысл этих картин внутри него. – Там он, на плато Солнце.

– Я находил в древних рукописях и кодексах примерно такие же сведения, – произнес рядом успокоившийся, наконец, Хуан Карлосович.

– А где оно, далеко это плато? – спросила Диана.

– Не так далеко по нынешним временам, – ответил Платон. – На Марсе.

– Конечно, недалеко! – как будто чему-то обрадовался Ахилл. – Ерунда – соседняя орбита.

– Из чугуна он что ли, этот корабль космический? – слышалось вдали. – Летающий паровоз.

– Вообще, из камня.

– Ближний космос. Только не знаю, нам-то как туда попасть, – продолжил Платон.

– А на этом! – почти хором сказали Ахилл и Конг.

– На археологическом памятнике? Каменном? Только что открытом? – не сразу, с трудом выговорил от изумления Платон. Сначала даже показалось, что он не понял их. – Вы даже еще не видели его толком. С ума сошли. Ваш зеленый оптимизм уже вылезает за все пределы.

Еще более ошеломило, что их поддержал профессор Моралес.

– Не стоит так, коллега! – заговорил тот. – Я вижу, это хорошая, крепкая еще машина. Наша, индейская. Умели делать наши предки. До Марса на таком корабле вполне… Проверить, перебрать, смазать, если что. Ремонт ему добрый дать.

– Надо воспользоваться таким счастливым случаем, – теперь поддержала остальных Диана. – Тем, что тарелка готовая есть. Подарок судьбы.

– Ну, это уже чересчур. – Теперь Платон еле сдерживался. – Вы хотя бы слышали про усталость металла? Гуманитарии!

– Здесь необычный металл, – издалека опять раздался непонятно чей голос. – У него, может быть, и усталости не бывает.

– Металл он разный бывает. Один другому – рознь, – заговорил Титаныч. – Иной старый металл лучше нового будет. От старости только крепче.

– Вы уж слишком, Платон Сократович, – сдержанно упрекнул его профессор Моралес. – Мы отнюдь не дикари. И металлы видели. В УИЦА тоже не лохи, у нас и технические факультеты есть, и специалисты… Все осмотрят, наладят. Вон у нас технарь. Птицекоатль. Варильщик, в технике варит. Я думаю, он и тарелку эту сможет повести. Где он, кстати?

Из толпы индейцев вышел вперед невысокий смуглый паренек, лет восемнадцати. Деликатного сложения, с крупным и кривым, как у хищной птицы, носом. За стеклами очков моргали черные, будто чем-то смущенные, глаза.

– Технически способный юноша, – представил его профессор Моралес. – Болт конкретный. Наш университетский корабль часто водит. Конечно, в каботажные рейсы, в пределах земной атмосферы. Лучший мой аспирант, бывший вундеркинд. И представьте, когда-то учился в Петербурге, у вас, профессор Кент, на вашем факультете.

– Здрасьте, Платон Сократович, – кивнул паренек.

– Птица Коатль? – Диана то ли с любопытством, то ли с интересом рассматривала юного аспиранта.

– По-другому, Коатль Кукулькан, – продолжил представлять паренька Хуан Карлосович. – Потомок прежних властителей майа и потомок богов. По-русски – Пернатый Змей. Так его зовут в честь его великого предка, бога. Длинно у меня получается, так всегда про сильно титулованных особ.

– В общем, Змей в перьях, – произнесла внимательно рассматривающая его Диана.

– Ну, зачем так парня дразнить? – Ахилл хлопнул его плечу – так, что тот покачнулся. – Ладно, не морозься, будешь просто Кукулькан. Хорошее имя. Вижу, наш чел, флейфовый, сработаемся. И бога золотого вам с Марса доставим и остальные сокровища.

– Добудем, конечно, – согласился Титаныч. – С такими орлами и не добыть.

– Думаю, что на корабле богов, под их покровительством, хоть до Солнца долетим, – заговорил, наконец, Кукулькан. – Мои предки, боги, защитят нас в этом путешествии… А тарелка выдержит. Мы, все наши, факультетские, мигом ей диагностику сделаем, разберемся, что к чему в этой древней механике. И за своих, за богов, я ручаюсь жестоко. Держу ось железно.

– Молодец, сынок, – одобрил профессор Моралес. – Вижу, что не зря тебя обучаю. Я в вас всех не сомневаюсь, – добавил он. – Жаль, что сам не могу лететь с вами. Университет на мне висит. Да и возраст. Марс – это не с копьем бегать по родному краю. И вообще… Устал от приключений. Слишком много их было в моей жизни. Лучше уж в древних поиграю в летнем лагере.

– Слетать на Марс – дело, конечно, несложное, – неуверенно произнес Платон. – Рядовое, можно сказать, в наше время…

– Ну вот! – воскликнула Диана. – Тоже мне, конец географии. Какой-то Марс! Невозможного не бывает, – традиционно закончила она.