Текст книги "Синдром Золушки"

Он вспомнил, что в университете индус по имени Кумар для экономии времени на походы к курилке выдыхал табачный дым прямо в химическую тягу, утверждая, что люди с его именем заколдованы и никогда не горят. Возможно, он был и прав, поскольку время от времени ему приходилось перекрашивать пострадавшую от вспышек растворителя тягу, в то время как сам Кумар отделывался только обгоревшими бровями или обожженной рукой. Впрочем, на девушек из лаборатории напротив это не производило большого впечатления, и они даже отказывались расписаться на забинтованной руке пострадавшего.

– Кумары – это ведь что-то из индийской мифологии? – осторожно предположил Алекс.

– Кумары, – с легким раздражением разъяснила ему Саша, – это ломки или синдром отмены, если тебе так понятнее.

Очевидно, что когда Алекс пытался произвести впечатление на собеседниц и изображал интеллектуала, то выглядел смешно и нелепо.

* * *

– Сколько денег нам может это дать к концу года? А в следующем году? – Петров внимательно смотрел на Алекса, стараясь понять, личная ли это инициатива американца или нечто большее.

– Если мы быстро и успешно проведем клинические испытания, параллельно начав регистрацию в Минздраве, то, может, к следующему году выйдем на рынок.

– Это очень долго. А какой там объем рынка?

– Рынок там просто золотой. Просто небо в алмазах! По оценкам ФСКН, в стране от миллиона до трех миллионов наркоманов. Настоящей конкуренции в этом сегменте у нас нет. Упаковка на нос в месяц, курс лечения, скажем, шесть месяцев. При цене в 600 рублей за упаковку отдел маркетинга рассчитал что-то около полумиллиарда продаж только в первый год. Это нас не просто спасет от банкротства, но и позволит послать «Кобраком» к чертовой матери.

– Неплохо, – сказал Петров. – А почему так дешево – только 600 рублей?

– Ну, препарат от героина должен быть дешевле героина…

При упоминании наркотика Петров поморщился.

– Почему дешевле?

– Потому что абсолютному большинству героин нужен, чтобы предотвратить ломки. И если им будет дешевле покупать наш препарат с тем же успехом, то для человека без лишних денег выбор в нашу пользу будет очевиден.

– Это точно? – Петров с подозрением посмотрел на Алекса.

– Точно.

– Хорошо, а какой прогноз на второй год продаж?

– Не помню, ну, может, половина всей текущей годовой выручки компании и это только по одной позиции! А дальше будет, как и мечтали: усилим нашу линейку новейшими лицензионными препаратами против ВИЧа и гепатита – лекарствами последнего поколения, а не дешевыми индийскими дженериками. Мы бы получали их «инбалк» и просто на первой площадке фасовали бы в русскую упаковку…

– А с какого перепугу буржуины именно нам дадут лицензию?

По этим словам Алекс понял, что Петров немного лукавил, когда говорил про лицензирование аторвастатина или арбидола. Помедлив, он произнес:

– По двум причинам: эти препараты требуют регулярного приёма, чтобы не плодить резистентные штаммы. Соответственно, если наш ВИЧ-рынок – это, в основном, наркоманы, то назначать им эти препараты можно только вместе с нашим препаратом, который обеспечивает такой регулярный прием. В этом-то как раз и прелесть этой идеи!

Алекс был горд собой. Ему казалось, что ему удалось переформатировать в понятные для Петрова аргументы то, что ранее рассказали ему Саша и Никита. Однако он явно завышал свои способности. Генеральный поморщился:

– Алекс, а можно объяснить без научной лекции?

– Ну представь, в середине лечения ВИЧ пациент срывается и уходит в героиновый туман. Перестает принимать противовирусные препараты, и его тело начинает производить резистентные штаммы, которые потом уже ничем не изведешь. Плюс в этом героиновом тумане они могут подрабатывать своим телом на панели, и потом эти резистентные штаммы всплывают у простых домохозяек и вполне себе приличных жен, – постарался объяснить Алекс простыми словами.

При этих словах Петров опять поморщился и непроизвольно положил ногу на ногу. Алекс продолжал:

– На Западе для удержания наркомана в поле зрения врачей используется метадон, а в России он почему-то запрещен. Так что у западных компаний выбор невелик. Им придется либо игнорировать один из потенциально крупнейших рынков ВИЧ-препаратов, либо ложиться под наш бупрофиллин как единственный, вписывающийся в международные стандарты лечения и легально разрешенный в России препарат.

Зная, что Петров не лишен тщеславия, Алекс пустил в ход последний заготовленный аргумент:

– Помимо денег, это нам создаст неплохой имидж лидера в лечении социально-значимых болезней, ну и, естественно, в этой очень важной области стратегической безопасности страны. К нам сюда будет приезжать Онищенко и умолять взять деньги для реализации федеральной программы.

Петров поднялся из-за стола и стал молча расхаживать по своему кабинету. Его чиновничьи инстинкты, если их вовремя не покормить или отпугнуть, норовили сплетаться в комок, который мог подступить к горлу и вызвать приступ тревожности. Откуда пришел этот проект? Здесь, похоже, пахло слишком большими деньгами. Что-то переменилось наверху? Здесь нужно быть осторожным и посмотреть, куда ведут ниточки.

– Неплохо, неплохо… – пробормотал он. – Хорошо, а «Кобраком» хоть как-то знает об этом проекте?

– Пока нет, но в наших условиях это исключительно вопрос времени.

– Хорошо, – повторил Петров, очевидно принимая какое-то решение. – У тебя есть шесть месяцев. Пока «Кобраком» ничего не знает, мы тебя будем полностью поддерживать. Сам понимаешь, такой проект кардинально меняет расстановку сил. Главное, чтобы они не начали вставлять палки в колеса слишком рано. Ну все, давай иди, занимайся этой темой.

Алекс поднялся, но медлил. Дело в том, что проект требовал много денег. Но стоило ли пугать этим Петрова прямо сейчас?

– Сергей Вениаминович, в Минздраве понимание есть, и они готовы пойти навстречу по ряду вопросов, – начал он, – но если будет более конкретная помощь… – Алекс вопросительно посмотрел на генерального директора.

Петров, глубоко затягиваясь очередной сигаретой и выпуская дым в сторону, утвердительно кивнул Алексу:

– Иди-иди, у тебя будет полная поддержка в этом вопросе…

Уходя домой и поворачивая в замке кабинета блестящий никелированный ключ, Алексу померещилась в самом конце коридора фигура, напоминающая генерального. Конечно же, она уже повернула за угол по направлению к офису главного рейдера, прежде чем Алекс успел поднять голову и хорошенько рассмотреть. Посмотрев на часы, а для Петрова было уже слишком поздно, Алекс понял, что ему показалось. И потом, Петров никогда не станет говорить с Владимиром Багратионовичем без своих верных соратников. Алекс улыбнулся.

Сдавая ключ охраннику, Алекс не заметил, что ключ от кабинета Гуронова, несмотря на поздний час, отсутствовал.

* * *

– Алекс, срочно зайди ко мне, – раздался в трубке голос Петрова.

Общение с начальником проистекало в двух режимах. Первым был режим условного игнорирования, например, на планерках, совещаниях или везде, где замам полагалось играть свиту. Звонок же на мобильный означал принципиально иной режим – «wingman». Ведомый? Стрелочник? И если в Штатах вингмэну доставалась обычно некрасивая подружка, то в России сваливалась неудобная бизнес-ситуация.

В распахнутых дверях начальника улыбающийся Петров пожимал руку высокому пожилому человеку с чапаевскими усами. На столе в глубине кабинета стояла длинная бутылка с этикеткой, изображавшей картину Репина: казаков, пишущих письмо чужому монарху, и надписью «Горилка». Рядом лежало нечто, завернутое в газету. Простота антуража и чапаевские усы предвещали что-то необычное. Пока Алекс оценивал обстановку, носитель усов не отпускал руку Петрова, несмотря на явно кислую улыбку последнего, выдававшую желание ретироваться в безопасность своего кабинета.

– Это господин Георгиевский – руководитель харьковской медицинской Академии. В СССР они разрабатывали львиную долю препаратов. Многие из них получили путёвку в жизнь на нашем предприятии, – поглядывая на свою руку, которую цепко держал посетитель, без энтузиазма представил его Петров.

По реакции Петрова Алекс, уже порядком поднатаскавшийся в распознавании сложных оттенков настроения своего босса, понял, что этот господин, скорее всего, из разряда безденежных просителей. Скорее всего, ученый, пришедший попросить внедрить какой-нибудь свой препарат. По настойчивости рукопожатия было также очевидно, что до сих пор подобные попытки этого посетителя не были слишком удачными.

– Очень приятно, – сказал господин Георгиевский и, отпустив руку Петрова, немедленно цепко сжал протянутую руку Алекса. – Молодой человек, а вы знаете, что каждый седьмой препарат в Советском Союзе был разработан нами?

По лицу Петрова было невозможно понять, посмотрел он на Алекса с сочувствием или с облегчением.

Изучив список Георгиевского, Алекс пришел к выводу, что, как это ни странно, но в России все еще оставались серьёзные центры разработки лекарственных средств. «На Украине», – поправил он себя мысленно. Судя по едким замечаниям Гуронова в адрес Валеры, шуткам знакомых Егора и даже по обмолвкам таксистов, стало очень важным делать это различие, государственно насупливая брови и понижая голос. Да-да, на этой незалежной Украине. Но тем не менее, по всем признакам институт Георгиевского вполне мог конкурировать если не с разработчиками оригинальных препаратов типа «Мерка» и «Пфайзера», то, по крайней мере, с производителями дженериков типа «Тевы». Ну, по крайней мере, конкурировать списком на бумаге.

В любом случае, это была прекрасная возможность обновить линейку препаратов. И если с западными лицензиями «РосФарму» вряд ли бы повезло, то, может быть, удастся получить новейший дженерик. Не аторвастатин, конечно, но крепкий середнячок, который будет хорошо продаваться следующие несколько лет. Но главное, Георгиевский мог бы запросто разработать для них и новую таблетку бупрофиллина, так как в его списке также находилась таблеточная форма буторфанола – близкого аналога. Это была большая удача!

* * *

Когда Георгиевский наконец-то уехал – бойся гостя не сидящего, а стоящего– Алекс вернулся в кабинет Петрова, закрепить мысль о разработке бупрофиллиновой таблетки.

Генеральный, заметно уставший от назойливого посетителя, спросил:

– Ну что ты думаешь?

Таблетка. Главное не слишком оптимистично, но твердо.

– Сереж, вроде все с этим Георгиевским и его препаратами выглядит вполне кошерно.

При слове «кошерно» Петров поднял брови и пасмурно посмотрел на Алекса.

– Вот я подготовил проект договора и бюджета, – сказал тот, – протягивая папку с бумагами.

– Хорошо, оставь у секретаря – я подпишу.

– Сереж, если они нам сделают таблетку бупрофиллина, то это сэкономит кучу времени, – заметив отсутствие энтузиазма у босса, заметил Алекс.

– Хорошо, хорошо. Я же сказал, что подпишу.

Следующую неделю Алекс провел в ежедневных напоминаниях Петрову о договоре. Каждый раз Петров устало глядел на него и вяло что-то обещал. Самым неприятным в этой ситуации были частые звонки от самого Георгиевского, который непременно хотел быть в курсе событий. Каждый раз харьковчанин подробно расспрашивал, сколько же препаратов хочет Петров, в какой последовательности и сколько был бы готов заплатить «РосФарм». И каждый раз Алекс придумывал новые причины для отсрочки и заверял Георгиевского, что вот завтра-то Петров все обязательно подпишет. С каждым днем причины звучали все более фантастично, а заверения все более неубедительно.

Это было очень странно. С одной стороны, заменять копеечные препараты на новые, более дорогие, было просто необходимо для выживания компании. К тому же Алекс привык считать каждый день задержки выхода нового препарата на рынок теми же убытками. Например, у «Пфайзера» день отсрочки пиковых продаж любого блокбастера равнялся трем миллионам долларам потерь. И это всего за сутки! У «РосФарма» препараты и масштабы были куда скромнее, но все равно каждый день такой проволочки тоже чего-нибудь стоил. А с другой стороны, разве Петров сам не видел, что своим бездействием он практически саботирует проект?

Дней через десять Алекс решил пуститься на хитрость: подготовил два приказа на подпись. Один – как и был – о сотрудничестве с Георгиевским, а второй – о невозможности сотрудничать, дескать, из-за бюджетных ограничений. «Вот это будет бронебойный ход против российской бюрократической волокиты», – с гордостью думал Алекс.

Ужасно довольный собой, он открыл на следующее утро папку с приказом и увидел, что оба приказа «за» и «против» были подписаны Петровым. Наверное, лицо Алекса в этот момент напоминало выражение лица лорда Мортимера, получившего депешу «Казнить нельзя помиловать» относительно судьбы короля Англии. Как и лорд Мортимер, просто передавший депешу тюремщику, Алекс тоже поступил очень просто – отправил оба подписанных приказа по факсу в Харьков. Впоследствии новых препаратов оттуда не предлагали, и надежда быстро заполучить таблетку бупрофиллина растаяла в воздухе.

Но было и прелюбопытное продолжение остатка того дня, который Алекс провел запершись у себя в кабинете, только чтобы случайно не встретиться с Петровым и не наговорить тому гадостей. Когда он уже шел по коридору сдавать ключ на охрану, его остановил начальник юридического отдела Подсвешников, по слухам, получавший вторую зарплату в «Кобракоме». Подсвешников заявил, что его просили передать, что по заводу ходят какие-то слухи о новом проекте (да, он и сам их слышал), и если у Петрова денег нет и, конечно же, не будет (он так и сказал), то пусть Алекс не стесняется и заходит к Владимиру Багратионовичу.

2007-й: март

Если же ждать основных признаков наступления весны, то проморгать ее в Москве было совсем плевое дело. В кафетерии для топ-менеджмента Валера вслух переживал, что российская сборная чуть было не выиграла у бразильцев. Ах, если бы судья, которого непременно нужно было бы найти и немедленно линчевать, не засчитал бы гол Рональдо, забитый рукой! В приемной у Петрова глянцевый бизнес-журнал посвятил разворот недавнему Оскару, уделив значительную часть номера платьям актрис и только одну куцую строчку про получивший награду фильм о ковбоях-геях. Все вокруг категорически отказывались признавать, что праздники февраля и марта мало отличались по выпивке и составу приглашенных в кафетерий сотрудников. Очевидно, что весна в России по абсурдности не сильно отличалась от зимы.

Гуронов заглянул в кабинет Алекса:

– Что ты тут сидишь? Все наши уже в отделе сбыта – там у них пошли первые продажи. Хиленькие пока, на пол-лимона, но уже совершенно самостоятельные наши договоры!

В маленькой комнате, где располагался отдел сбыта, уже собралась вся их команда и завороженно смотрела на некого Самсонова, которого нашел Гуронов. И правда, было на что посмотреть! Легкости и точности, с которыми Самсонов одновременно говорил по телефону, отправлял эсэмески, отпивал воду из пластиковой бутылки и вносил данные в компьютер мог бы позавидовать даже шестирукий Шива. Перед ним лежал свежий прайс-лист, на котором еще не высохла подпись Петрова. Вопреки опасениям Алекса, который не верил в конкурентоспособность устаревшей продукции компании, телефон на столе Самсонова действительно звонил без перерыва.

– Самсонов привел всех своих клиентов с «Дальфарма», – словно прочитав мысли Алекса, обратился к нему вполголоса Гуронов.

Множество мелких и средних фармдистрибьютеров заказывали пробные партии. Даже те компании, которые прежде покупали препараты «РосФарма» через «Кобраком», теперь пробовали закупать мелкие партии напрямую. Заказов действительно было много, но все они были достаточно незначительными.

Улыбка на лице коммерческого директора начала тускнеть. Он наклонился к сидящему на подоконнике Петрову:

– Если мы скоро не подцепим ни одного регионала или федералов, то все это нам не поможет.

– Я слышал, что у «Протека»[7]7
  Крупнейший российский дистрибьютор лекарственных препаратов.


[Закрыть] с «Кобракомом» отношения даже более, чем дружеские. Они будут выжидать до последнего, – выдыхая сигаретный дым, ответил ему Петров. – А если еще понизить цены, может, это поможет?

– Сергей Вениаминович, – в разговор вмешался Гуронов, – при всем моем уважении к коммерческому директору нам сейчас федералы не нужны.

– Вот это, – продолжал Гуронов, показывая на Самсонова, – живые деньги, а федералы типа «Протека» платят через полгода, если вообще платят. А насчет цен…

Неожиданно к ним повернулся Самсонов:

– Гуронов, ты слышал о что-нибудь «Саратовском аптечном складе № 1»? Большой заказ. Лимонов на двадцать. Оформлять?

Все присутствующие уставились на Гуронова.

– В первый раз о них слышу… а что они хотят?

– Госпиталку, в основном, и дефектуру[8]8
  Дефицитные лекарства.


[Закрыть], которую мы пока попридержали.

Петров нервно вдавил недокуренную сигарету в пепельницу и, раскуривая следующую, задумчиво заметил:

– А вдруг это подставная компания «Кобракома»? Мы сейчас не можем рисковать продукцией: и так торгуем практически с колес.

– Сергей Вениаминович, – из угла подал голос человек в сером костюме, которого Алекс до этого не замечал, – давайте я попробую узнать.

Достав мобильный, человек в сером костюме повернулся ко всем спиной:

– Алло, приветствую, это Гренадеров. Да, привет. У товарищей возник вопрос про одну фирму… Да, уже на «РосФарме»… Спасибо, ты не знаешь, кто у нас там на «Саратовском аптечном складе»? Перезвони, как узнаешь.

Петров, не вставая с подоконника, устало описал дугу сигаретой и представил человека в сером:

– Да, кстати, это наш новый зам по безопасности.

«А что, фамилия донельзя подходящая», – подумал про себя Алекс.

Тем временем Гренадеров уже снова разговаривал по телефону:

– Семен Павлович, приветствую… Да, Гренадеров, с «РосФарма». Да вот только приступил. Да… – обведя присутствующих глазами и словно спохватившись, человек в сером костюме направился к двери. – У меня к тебе вот какой вопрос…

Через несколько минут Гренадеров вернулся:

– Все нормально. «Саратовский аптечный склад № 1» – это ваши, питерские подогнали. Работают через Балтинвест-банк. Лицензия и деньги в порядке.

– Как он это делает? – ошарашенно спросил Алекс у Гуронова.

Непонятно, что вызывало большее удивление – беспардонность только что совершившегося у них на глазах разглашения инсайдерской информации или же кавалерийские подходы питерских к бизнесу. Черт возьми, правильное время быть питерским! Алекса одолели смешанные чувства.

– Да ничего удивительного, он же, судя по всему, фээсбэшник. У нас свой корпоратив, у них, как видишь, – другой.

* * *

В обед Алекс пригласил нового зама по безопасности и Гуронова на ланч в кафе «Барракуда».

– Борис Петрович, – начал Алекс.

– Мужики, – перебил его Гренадеров, – я читал ваши дела, так что мы, можно сказать, уже давно знакомы. Можно просто Борис.

– Хорошо, Борис, – сказал Алекс, отодвигая пустую суповую тарелку, – это, конечно, потрясающе, что можно вот так запросто позвонить конкурентам… Нет, это здорово, что ты работаешь в «РосФарме»… – Алекс старался подбирать правильные слова.

– Но… – подсказал ему Борис.

– Но ведь нельзя же так, в самом деле! Существует же коммерческая тайна…

– А тебе не нравится, что мы только что заработали двадцать миллионов? – спросил Алекса Гуронов.

– Да не в этом дело, – гнул свое Алекс. – Ну вот, например, если бы все было наоборот, и тебе позвонил зам по безопасности какого-нибудь нашего конкурента. Ты бы тоже передал ему информацию о нас?

– Конечно, – спокойно ответил Борис, подвигая к себе салат из крабов.

– Ну а как же конкуренция, свободный рынок, закон наконец? – не унимался Алекс.

Борис поморщился:

– Я смотрю, тебе в Америке совсем голову заморочили. Поверь мне, нам виднее. А знаешь почему? Потому что наша организация отвечает за безопасность страны, а это уже государево дело, что гораздо важнее всяких ваших корпоративных разборок.

– Ах, безопасность страны? – еще больше стал распаляться Алекс. – А вы что не видите, как «Кобраком» выводит активы с «РосФармы», государственную собственность, между прочим?

– Конечно, видим, – невозмутимо подтвердил Борис.

– И что, воровство государственной собственности – это не угроза безопасности страны?

– Да не кипятись ты так. Во-первых, на каждого из них заведена своя папочка. Каждый факт воровства мы аккуратно прилагаем к делу, – Борис жестом показал, как он закрывает папку и кладет ее в стол. – Придет время, ну, скажем, Владимир Багратионович станет когда-нибудь депутатом, мы эту папочку из стола вытащим, предъявим ему все претензии по полной и вперед, на хлебное жалованье!

– Ну понятно, вы кинжал и плащ променяли на папки и канцелярские печати, – язвительно заметил Алекс. – А пока наша государственная компания, а с ней и пол-России саботируются по полной программе.

– Кинжал и плащ? – удивленно переспросил Борис.

Алекс улыбнулся:

– У нас так называют представителей твоей профессии.

– У вас – это в Штатах? – холодно уточнил Гренадеров.

– Ну, хорошо, у них, – примирительно сказал Алекс.

– Понятно. Это хорошо, что ты болеешь за Россию. Главное, не дрейфь, прорвемся. А пока забудь своего Адама Смита и начинай думать по-русски, – похлопав Алекса по плечу, резюмировал Борис.

* * *

Из-за нелюбви к портфелям и необходимости ходить в костюме, место в карманах было серьезно ограничено. Кроме обязательных визитницы с двухглавым орлом, подаренной братом, мобильного, выданного на работе, и бумажника с ключами, все остальное – записная книжка, жевательная резинка или мелочь – было безжалостно принесено в жертву корпоративному внешнему виду. Это приводило к неожиданным последствиям: в силу того, что Алекс никогда не брал сдачу мелкими рублевыми монетами, в свою очередь, были сложности при расплате с лоточниками и продавцами в киосках. Он презирал большие магазины и старался покупать все у представителей мелкого бизнеса. За какую-то неделю Алекс задолжал два рубля пожилой продавщице фруктов на «Алексеевской», семьдесят копеек в продуктовом магазине на углу и рубль в киоске, где по утрам покупал плюшки с маком. «Ну, вы мне должны.

Потом как-нибудь отдадите», – говорили хмурые продавщицы и протягивали ему пакет с покупками. Впрочем, в магазинах для обеспеченных – таких, как «Азбука вкуса» и «Седьмой Континент», этого почему-то не происходило, но, с другой стороны, там всегда охотно принимали кредитные карты. Вполне возможно, что широта русской души легче проявлялась в более простых слоях населения.

После работы Алекс зашел во фруктовый киоск. Перед ним старушка в старомодном бордовом пальто и в шерстяном сером платке покупала фрукты. Коренную москвичку в ней выдавала маленькая собачка нелепого, но явно породистого вида, трущаяся у ног. Старушка приценивалась к мандаринам, удивленно поднимала глаза на продавщицу, снова показывала на ящик с грушами, опять отрицательно качала головой и указывала на яблоки. Сердобольная продавщица терпеливо отвечала. Периодически старушка совещалась со своей собачкой, называя ее Филимоном. В конце концов, старушка спросила, сколько стоит одно яблоко и, тщательно отсчитав свою мелочь, скорбно протянула деньги продавщице. «Слишком большой контраст для одного дня», – подумал Алекс и решительно обратился к продавщице:

– Простите, я хотел бы купить для этой женщины фруктов.

Прежде, чем старушка успела запротестовать, продавщица уже упаковывала выбранные Алексом мандарины и груши.

– Что вы, молодой человек, – почти обиженно заговорила старушка. – У меня и пенсия есть… И внук мне помогает…

– Ну, тогда Мэрри Кристмас, – сказал Алекс.

Он расплатился и вышел на улицу с чувством, что если бы он был верующим, то у него нашлось бы чем отчитаться за сегодняшний день на Страшном Суде. Правда, Алекс не мог исключить того, что сам Господь Бог предпочел бы, чтоб Алекс в этой ситуации оттолкнул задерживающую его старушку, а та, в отместку, плюнула бы ему на ботинок – ибо тогда всеобщая потребность в боге явно бы увеличилась.

* * *

Прежде чем испытывать препарат в клинике, необходимо создать его так называемую лекарственную форму. В данном случае, инъекционная форма бупрофиллина существующая на Западе, для лечения наркомании не подходила, хотя бы потому, что многие исследования показали, что вид шприцов и игл у таких пациентов усиливал тягу к героину. После неудачи с Георгиевским Алекс понял, что всё придётся разрабатывать своими силами. Для того чтобы понять, как это делается в России, он решился отвлечь своих подчиненных от работы и собрать их на совещание по разработке новой лекарственной формы бупрофиллина. Для этого он выбрал кабинет начальника подчиненного ему отдела стандартизации и регистрации.

На столе, среди стопок рабочих папок и развернутых «простыней» планов-графиков, ютились электрический чайник, несколько чашек, блюдце с пакетиками чая и пакет с сушками. Не найдя пустого места для коробки зефира в шоколаде, предварительно купленной в подземном переходе, Алекс водрузил ее прямо на стопку толстых папок с регистрационными документами компании.

– Давайте начнем с хороших новостей, – начал Алекс. – Во-первых, у нас есть уникальная возможность разработать препарат следующего поколения для лечения наркомании. «Мёрк» и «Пфайзер» будут тоскливо завидовать в сторонке. Во-вторых, Петров дал нам зеленый свет на его разработку и клинические испытания. Карина Ивановна, ведь это мы все еще делать умеем, правда?

Начальница отдела регистрации улыбнулась:

– Мы уже лет десять не занимались настоящими клиническими испытаниями. В основном только биоэквивалентностью. Ну, а разработка новой лекарственной формы – вот это мы все еще не разучились. У Николая же руки от бога – он тебе любую таблетку, спрей или инъекционный препарат сделает.

Карина Ивановна была старше Алекса и обращалась к нему на «ты». Алекс же, напротив, обращался ко всем работающим на заводе на «вы», кроме людей из его команды. По наблюдениям Алекса, в России «вы» было атрибутом профессионализма, а «ты» – исключительно лояльности.

– Николай… Какой Николай? – переспросил Алекс.

– Алексей Михайлович, – всплеснула руками Карина Ивановна, – да он же возглавляет в твоем подразделении лабораторию!

Сидящий около окна молодой парень поднял руку, деланно помахал ею и скептически хмыкнул.

Алекс почувствовал, что покраснел. Пытаясь скрыть свою оплошность, он отпил из чашки чаю и кивнул.

– Отлично. Следующая хорошая новость: мы разговаривала на эту тему в Минздраве и там ввиду социальной значимости проекта, готовы дать нам приоритет. Далее, у нас есть практически безграничный доступ к наркозависимым больным через благотворительный фонд «Исток». Так что нам не придется их собирать по всей Москве и самим водить за руку к врачам. В общем-то все складывается как нельзя лучше. Или я чего-то не замечаю?

Карина Ивановна пожала плечами:

– Как минимум две проблемы. Отсутствие в России субстанции бупрофиллина и отсутствие собственно клинической базы, где будут происходить испытания.

– Мне нужно хотя бы полкилограмма субстанции для разработки лекарственной формы – будь то спрей или таблетка. Где мне ее взять? – спросил Николай.

Алекс подозревал, что знает только неправильные ответы на этот вопрос. Наверняка в России просто так позвонить в любую компанию, поставляющую подобные товары было невозможно в силу каких-нибудь причин. Как они здесь вообще могут разрабатывать что-то новое?

– Может быть, ввезем бупрофиллин по письму? – робко предложила девушка из отдела регистрации.

– Света, ты хоть справочник Машковского открывала? – укоризненно спросила начальница отдела и, не дожидаясь ответа, продолжила, – Там черным по белому написано, что бупрофиллин это опиатный препарат. А это однозначно таможенный код для наркотических средств.

– Но ведь это же антидот, блокатор, а не анальгетик. Он не обладает наркотическим действием, – не сдавалась Света.

Начальница внимательно посмотрела на нее поверх очков:

– Ты это будешь объяснять чиновникам или таможенникам?

С одной стороны, из разговоров с братом Алекс понимал, что если упоминается слово «чиновник», то это скорее всего означает возможность задуманного. С другой стороны, он не был уверен, что в его государственной компании есть возможности генерировать «черный нал», необходимый для общения с чиновниками. Более того, генеральный директор, Петров Сергей Вениаминович, был сам из чиновников славного и всемогущего МинПрома, и Алексу пришлось бы объяснять ему первому, почему завод приобретает пару килограммов вещества с маркировкой наркотического опиата.

После совещания Карина Ивановна отозвала его в сторону и заговорщицким тоном сказала:

– Алексей Михайлович, возможно, есть один вариант…

Алекс немного растерялся: меньше всего он ожидал нестандартных решений от строгой и безупречно-правильной начальницы отдела стандартизации и регистрации.

– Что вы имеете в виду?

– Есть у нас один поставщик, с большими возможностями – они «РосФарму» поставляют пару европейских субстанций.

Она сделала паузу и выразительно посмотрела на Алекса.

– Карина Ивановна, – подумав, признался Алекс, – у нас нет «черного нала» для подобных операций. Да и вообще, вы же знаете, что новые препараты на «РосФарме» финансируются по остаточному принципу. Честно говоря, я и так думаю, что у Петрова будет инфаркт, когда он увидит, сколько будут стоить клинические испытания. Вон вчера Гуронову генеральный вообще заявил, что уволит каждого, кто упомянет слово «бюджет». Нет, не думаю, что это выход.

Карина Ивановна смотрела на Алекса с лёгким разочарованием:

– Алексей Михайлович, ты меня не понял. Если мы в фарм-статье на новый препарат пропишем только субстанцию конкретно этого поставщика…

– А как это поможет?

– Алексей Михайлович, – начальница отдела стандартизации и регистрации улыбнулась, – ты, право, как американец. Вот смотри, единственная таблетка бупрофиллина, которая окажется на рынке, будет исключительно из их сырья, а не из какого-либо иного. За такую перспективу эти ребята не только субстанцию, но и клинику с регистрацией оплатят. Ну, понял? Вот тебе телефон Леона.

* * *

Офис таинственных и, вероятно, всемогущих поставщиков располагался на Профсоюзной на втором этаже обычного дома, переделанном под офисные помещения. Там работала дюжина молодых и энергичных сотрудников. Одеты они были по-домашнему, кто во что горазд. В пику пиджакам и остроносым ботинкам корпоративной России у секретарши, поприветствовавшей Алекса, на ногах были уютные тапки с персонажами Доктора Сьюса[9]9
  Американский детский писатель.


[Закрыть]. Тут же располагался склад, огромная карта страны с разбросанными по ней красными и зелеными флажками и стеклянный шкаф с образцами продукции и рекламными материалами. Такое преимущество амбиций над престижностью напоминало Алексу калифорнийскиеe стартапы и не могло не нравиться.