Текст книги "И радости, и печали. Книга 1"

«Ноги щекочут мальки…»

 
Ноги щекочут мальки.
Их зачерпну рукою —
Прыгают в воду с руки
Искрами над рекою!
 
 
Искры летят над закатом вдали,
Над синевой нетленной,
Над городами вечерней земли
И над самой вселенной!
 
 
Где в облаках сам Господь, как в реке,
Молнию-удочку держит в руке!
 

«Падая, взвивая…»

 
Падая, взвивая,
Вдоль заборов, плит,
Листьев медь сухая
Над землёй скользит
Змейкою, змеёю
И клубками змей,
И над всей землёю
Никого нет злей.
Но притихнет ветер —
Листья к ряду ряд
Сгрудятся в кювете,
Жалобно глядят.
Но опять засвищет
Ветер над землёй —
Листьев ряд змеищей,
Змейкою, змеёй
Голову поднимет,
Глазом поведёт.
Стихнет ветер – сгинет,
Вовсе упадёт.
 

У костра

 
Буду долго смотреть на огонь,
Бессловесному радуясь чуду.
Буду долго смотреть на ладонь
Сквозь огонь —
И печалиться буду.
 
 
Вся-то жизнь на ладони моя!
И другой мне, поверьте, не надо.
И ласкаются всплески огня.
И ладошка ласканию рада.
 

«И обнёс он участок оградой…»

 
И обнёс он участок оградой,
И лозой засадил. Ожидал
Благородных кистей винограда —
Дику ягоду в скорби собрал.
 
 
Сгорбясь, долго сидел над корзиной.
Жизнь свою вспоминал не спеша.
И была она длинной-предлинной,
Несуразна, а всё ж хороша!
 
 
Искушали и ангел и дьявол.
И, казалось бы, всё повидал,
Но вот этих бессмысленных ягод
Слаще он никогда не едал!
 

«Сизый дым над пашней…»

 
Сизый дым над пашней.
Полночь. Холодок.
Будто день вчерашний,
Пробежал сурок.
 
 
И земля, и небо,
И ночная дрожь
Окунулись в небыль —
Только грустно всё ж.
 
 
И туман по полю,
Звёзд полночных даль
Высоки любовью,
Но в душе – печаль.
 
 
В чистом Божьем взоре
Участь, добрый свет,
Но на сердце – горе.
Нету мамы. Нет.
 

«На этом пиршестве земном…»

 
На этом пиршестве земном
Прошу я Бога об одном:
Пусть будет маленькое – малым,
Большое, круглое – большим.
И если мы подчас грешим,
Предавшись ветряным забавам,
Не осерчай, помилуй нас.
Земной одушевлённый час
Недолог. Докучать тебя
Мы не попросим даже дня
Сверх нам отпущенных. Любя
Тебя, мой Бог, мы все уйдём
Поодиночке, но – вдвоём.
 

«Ветрено ли, сухо…»

 
Ветрено ли, сухо,
Падает ли снег,
Во дворе старуха
Смотрит людям вслед.
Просит хлеба крошку:
«Ради Христа!»
Тянет к ним ладошку —
Вновь ладонь пуста.
И народ упрямо
Искривляет путь —
Словно это яма,
Не старуха тут.
Вот и стала лишней,
Крайней у угла.
Разве объяснишь им:
Дочка умерла.
«Хоть бы кто немножко!» —
Так невесела,
Смотрит из окошка
Внученька мала.
 

«Подморозило тропинки…»

 
Подморозило тропинки.
Лёд пристукну каблуком —
Светлым звоном без запинки
Вспыхнет эхо над леском!
 
 
Маленький, у важных сосен
Не свожу с тропинки глаз.
И меня златая осень
Провожает в первый класс.
 

«Ветер торопит меня…»

 
Ветер торопит меня,
Мгла подступившая манит —
Плавно плывёт ладья
В срок свой с Хароном в тумане.
 
 
Что ж, похлебали щей —
Время пришло поститься.
Это в порядке вещей —
К вечности лбом прислониться.
 
 
Занесено весло
Мрачным Хароном в привете…
Господи, как же светло
Было на э…том свете!
 

На водных лыжах

 
Стропа натянется упруго —
И мигом небо и земля
Рванутся с места друг от друга
С оглядкой в разные края!
 
 
Волну упругую срезаю.
Смеюсь и радуюсь взахлёб.
…С разгона – в облако влетаю?
…С разлёта – падаю в сугроб?
 

«Травы высокие, реки глубокие…»

 
Травы высокие, реки глубокие,
Горы, леса, небеса…
Ну а над ними и мной ясноокие,
Светятся Божьи глаза.
 
 
За руки взявшись, шагать бы нам вместе
К счастью, но всех впереди
Дьявол летит со зловещею вестью,
С чёрной дырою в груди.
 
 
Видно, мы всё ж меж собой не сыскали
Лада, согласья, любви,
Если беда в откровенном оскале
Когти взметнула свои.
 

«Как легки твои крылья, небесная птица…»

 
– Как легки твои крылья, небесная птица!
Как послушен тебе говорливый простор.
Не забудь и меня, дай с тобой насладиться
Высотою, подняться до сумрачных гор.
 
 
…Что ж ты низко летишь,
                                   неразумная птаха!
Обессилела, стала тяжёлой, как шлем?
Или струсила?
– Нет, пролетаю без страха!
Но боюсь от земли,
                         от гнезда оторваться совсем!
 

«Вот и вечер. Потемнели дали…»

 
…Вот и вечер. Потемнели дали,
И деревья двинулись с бугра.
Хмурые, столпились у костра,
Будто человека не видали.
 
 
Не заметил, как замолкла птица,
Но, надвинув кепку до бровей,
Чувствовал, что птичий взгляд струится
Настороженный из-за ветвей.
 
 
…Вот и утро! Посветлели дали.
И дорога вышла из тени.
Листья с ребятнёй залепетали.
Засверкали лысинами пни.
 
 
И смеялась речка, и журчала.
Пела птица в солнечном лесу.
Короб счастья мне наобещала!
Как его до дому донесу?!
 

«Тишина. Равнина…»

 
Тишина. Равнина.
В сердце – непокой.
Никого не видно
В дымке за рекой.
Приуныли ели
Возле мшистых пней.
Гнёзда опустели.
Ветерок с полей
Песенку доносит —
Напевает мать,
Счастья детям просит —
Слов не разобрать…
 

«За ручьём бежит ручей…»

 
За ручьём бежит ручей,
Тараторят, споря,
Кто из них светлей, ловчей,
Кто – любимец моря.
 
 
А за ними я бегу,
Повторяю им же:
«Всё понять я не могу,
Кто из вас мне ближе?!»
 
 
А за мной бежит любовь,
Эхом-смехом льётся:
«Мне-то люб из вас любой!» —
И – опять смеётся.
 

«И плеск воды речной…»

 
И плеск воды речной
Понятен мне, как слово
Из книжки записной
Далёкого былого.
 
 
И новая волна,
Как новая страница,
Напомнит имена —
Родные сердцу лица!
 
 
Но вдруг она замрёт
И гладь засеребрится —
Природа запоёт!
Твоё лицо – сквозь лица!
 

«Вьётся вдоль дороги…»

 
Вьётся вдоль дороги
Тропка, словно жгут.
И по тропке ноги
Радостно идут.
 
 
Хоть она длиннее
Большака-пути,
Но по ней милее
Ноженькам идти.
 

«Светает. Я из-под навеса…»

 
Светает. Я из-под навеса
Гляжу на запад и восток.
Край солнца вскинулся над лесом,
Как петушиный гребешок.
 
 
И мама с папой вдоль деревьев
Идут неспешно без следа
Всё дальше, дальше от деревни,
И исчезают навсегда.
 

«Осень, осень…»

 
Осень, осень
Между сосен,
Словно жёлтый дым, клубится,
Грибникам смущает лица.
 
 
Только сосны,
Словно сёстры,
Зеленят вокруг бугры,
И их косы, словно косы,
Так игольчато остры.
 
 
Но поднимешь эти косы,
И ужалят в руку осы.
Вскрикнешь, ахнешь, как ребёнок:
– Вот где спрятался опёнок!
 

«Те, летуче-расписные…»

 
Те, летуче-расписные
Поднебесные слова,
Для тебя они – живые?
Ты для этих слов – жива?
 
 
…Губы жаркие, хмельные
Тайно прячешь в кружева.
Шепчешь радостно-земные
И бессмертные слова!
 

Старость

1

 
Тупо насупилась птица,
Голову клонит свою.
Что ей, стареющей, снится
В вечнозелёном краю?
 
 
Крылья обвисшие тянет
В сторону быстрой реки.
Блёкнет бесчувственно память,
Сизо мутнеют зрачки.
 
 
Но – за сплошной пеленою
Речка на солнце бурлит,
Вздыбились травы стеною,
Птица над ними летит!
 

2

 
Захочется деду напиться —
Он в ковшик наплещет воды.
Небесная чудо-водица
Его отразит молодым.
 
 
Он с жадностью воду глотает,
Любуется крепким юнцом.
Как быстро вода убывает,
Как быстро стареет лицо.
 

«Даль светла. Туман придавлен…»

 
Даль светла. Туман придавлен
Синью, чистой высотой.
Остужает ноги давний
Неоглядный травостой.
Никого. Лишь свет глубокий
Протекает в синеве.
Лишь колодец одинокий,
Затерявшийся в траве.
Подойду к колодцу: гравий
Скрипнет, стукнет под ногой.
И со дна колодца глянет
Кто-то близкий и чужой.
 

«Едва лишь ото льда…»

 
Едва лишь ото льда
Успев освободиться,
Ожившая вода
Торопится умыться.
 
 
Купается, шалит.
Вся в брызгах, как в монистах,
На солнце с любопытством,
Как в зеркало, глядит.
 

«И море, и ветры подвластны тебе…»

 
– И море, и ветры подвластны тебе,
Послушно бессчётное стадо.
Любил, удивлял, забывался в труде…
Так что же ещё тебе надо?!
 
 
– Не знаю… Но стены, но эти углы
Сдавили, как спицы ступицу.
Вот – свет! В нём хочу раствориться!
Вот – мгла! Стать дыханием мглы!
 

«Он вернётся в воскресную небыль…»

 
Он вернётся в воскресную небыль!
Заждалась ты у края земли.
И семь радуг раскинутся в небе!
И семь звёзд воссияют вдали!
 
 
…И узрит его всякое око!..
Он к тебе подойдёт не спеша.
Скажет слово – как с ним одиноко!
Улыбнётся – заплачет душа…
 

«Вот и пасмурная осень…»

 
Вот и пасмурная осень
Нагоняет холода.
У меня привета просят
И былинка, и звезда.
 
 
Опрокинулось, как крынка,
Небо, сеет млечный свет.
– Здравствуйте, звезда, былинка!
– Что ж, привет!
– И вам привет!
 

«Смотрит в окно луна…»

 
Смотрит в окно луна.
Падает мягкий снег.
Молча сидит у окна
Старый больной человек.
 
 
Есть ли он, Бог? И смерть
Что-то вдали не видна.
Падает мягкий снег.
Смотрит в окно луна.
 
 
Счастье! А было ль оно? —
Глянуть глазком бы вослед.
Снег облепляет окно.
Счастья пронзительный свет!
 

«Вдруг в порыве ветра…»

 
Вдруг в порыве ветра
Колыхнутся травы,
Принагнутым верхом
Зашумят дубравы,
 
 
Небо почернеет,
Хлынет с неба тень —
Мигом свечереет
Половинный день.
 
 
Где-то с треском, сверком
Глухо громыхнёт —
Неба чёрный беркут
Наземь упадёт!
 
 
Хлещет дождь по травам,
По реке, стерне,
Пашням и дубравам,
Крыше и стене.
 
 
Вновь в порыве грозном
Замахнулся… Стих.
Растянулся возле
Чистых ног моих.
 

Солнце после грозы

 
Из небесной
              выплыло темницы,
Поудобнее
           уселось в облаках,
И лучи,
      как бабушкины спицы,
Замелькали
             в солнцевых руках.
 

«Глядит трава на свет…»

 
Глядит трава на свет,
Полна любви, доверья.
Деревьям шлёт привет —
Легко шумят деревья.
 
 
И низкие кусты
Глядят светло, высоко.
Ручей журчит: «И ты
Не уходи далёко»
 
 
И я на них гляжу,
И говорю в согласье:
«А я не ухожу,
Куда идти без вас мне?!»
 

«И всё, что случилось когда-то со мной…»

 
И всё, что случилось когда-то со мной,
И всё, что со мною случится,
Давно позабыли и ветер степной,
И лес, и небесная птица.
 
 
Не помнят об этом и утренний свет,
И клёны разлапые в пойме,
И озеро спящее, коршуна след…
Но мне каково это помнить?!
 

«Ещё со сном в обнимку…»

 
Ещё со сном в обнимку,
Но всё же наяву
Ступаю на тропинку,
На росную траву.
 
 
На камушки ступаю.
И, как проводнику,
Я свету уступаю
Дорогу к роднику.
 
 
За ним шагаю следом,
Как самый лучший друг.
Необозримым светом
Всё залито вокруг.
 
 
Вдали вдруг заблистало —
Да это же родник!
Ещё светлее стало
На удивленья миг!
 

«Отвергнутый собраньем птичьим…»

 
Отвергнутый собраньем птичьим,
Восставший против вожака,
Глядит, как лебеди привычно,
Согласно входят в облака.
 
 
«Ужели эта говорильня
Сильней меня и мой удел —
Смириться?» И, расправив крылья,
За стаей молча полетел.
 
 
Всё выше, круче поднимался,
За стаей пристально следя.
В самом себе засомневался?
Или – уверовал в себя?!
 

«Продам ружьё…»

 
Продам ружьё —
Куплю свирель.
И в лес пойду
С Кузьмою-плотником.
И стану другом
Для зверей,
И стану недругом
Охотникам.
 

«Ноги трава леденит…»

 
Ноги трава леденит.
Солнце весёлое светит.
Мимо прибрежных ракит
Чудно шагать на рассвете.
 
 
Чувствовать солнышка взор,
Видеть, как лес хороводит,
Знать, что ещё горизонт,
Не приближаясь, уходит.
 

«Ударит ветка по плечу…»

 
Ударит ветка по плечу,
Ударит хлёстко, резко, больно.
Замешкаюсь и – отскочу.
«Ты чо?!» – вдруг выкрикну невольно.
 
 
Рукой схватившись за плечо,
Не понимая, как в угаре,
Шепчу растерянно: «Ты чо?!» —
Как будто человек ударил.
 

«Осень. Выйду на дорогу…»

 
Осень. Выйду на дорогу —
Листьев жёлтая печаль,
Как посланье наше Богу,
Улетает в сизу даль.
 
 
Успокойся, сердце. Дальний
Путь наш чист, как наша честь.
В том и счастье увяданья,
Что оно на свете есть.
 
 
Успокойся, сердце, истин
В этот миг не приводи,
Но вослед осенним листьям
Светлым взглядом погляди.
 

Вечер

 
Река себя, как зыбку,
Качает и качает
Ныряющую рыбку
И стайку белых чаек.
 
 
И рыбка без испуга
Глядит на стайку чаек,
И все они друг друга
С улыбкой привечают.
 

«Там есть, за вершинами гор…»

 
Там есть, за вершинами гор,
Долина согласья и лада?
Там сердцу понятен укор
Небесно-открытого взгляда?
 
 
Ужели и там – суета?
Но слышу, идёт издалёка:
«Спасёт этот мир Красота»
Сквозь гневное «Око за око!»
 
 
Колеблется, зиждется: там
Спит ночь на коленях у света,
И Слово подходит к словам…
Иначе зачем мне всё это?!
 

«Радость моя высока…»

 
Радость моя высока,
Счастье моё велико:
Сыплю из туеска
На клеёнку клубнику.
 
 
Медленно наклоняю,
В помощь ладонь подставляю,
Чтобы бочок не поранить
Самой румяной крайней.
 
 
Все, высыпаясь подряд,
Прямо в глаза мне глядят!
 

«Вскрылась река, и тяжёлые льдины…»

 
Вскрылась река, и тяжёлые льдины
Рёбра кромсают друг другу.
Слышится рык нарастающий – львиный?
Рёв – не быка ли с испугу?
 
 
Треск – это тьму отдирают от света
Или же рвут полотенца?
Давка. Сумятица. И сквозь всё это —
Плач безутешный младенца?
 

«В далях поднебесных…»

 
В далях поднебесных
Под ночной звездой,
В клубнях полновесных
В почве молодой
Есть всегда такое,
Что собой роднит
Поле золотое,
Солнечный зенит,
Маленькую мяту
Со скалой большой…
Всех же, вместе взятых, —
Всех, всех, всех! – с душой.
 

Элегия

 
Я слышу, я вижу: в чужие края,
Скользя по обветренным сходням,
Уходит наивная вера моя,
Уже безвозвратно уходит.
 
 
Но даже и там, в запредельном краю,
Во мраке забывчивом с грустью,
Приметив наивную веру свою,
До самой земли поклонюсь ей…
 

«Притиснут в очереди длинной…»

 
Притиснут в очереди длинной
К спине невидимой чужой,
С ней, очередью, пуповиной
Незримо связанный, слезой
Незримо-общею омытый,
Жалелый жизнью, ею битый,
След в след ступаю к рубежу —
Как будто бы узнать спешу,
Чего там нет, и что дают там,
Каким комфортом и уютом
За все мытарства наградят,
Рассортируют иль подряд
Сбросают всех в котёл кипящий?
Не потому ль за мной стоящий
Толкает в спину? Шагом верным
Молчком переступают люди.
И нету в очереди первых.
И не дай бог – последний будет!
 

«Над растревоженным садом…»

 
Над растревоженным садом
Долго сверкала гроза,
Небо обрушилось градом.
 
 
Прячу повинно глаза
От оголённых деревьев,
Словно бы это я сам
Бил их с немым упоеньем.
 
 
Но и стыжусь со смущеньем
Взгляд свой поднять к небесам.
 

В ЦДЛ

 
Дрожат бокалы тоненько,
Здесь каждый третий пьян.
И бродит возле столиков
Нахмуренный Хайям.
Не изрекая истин,
По крайней мере, вслух,
Хлебает супик кислый,
Отмахивая мух.
В меню глядит открыто,
Берёт ещё котлет…
И вовсе – не «маститый»,
И вовсе – не поэт.
Я так подумал только —
Он на меня как глянет!
И над хмельным застольем
Как грянет!
Высказывался резко,
Не опуская век.
И становился трезвым
Двадцатый век!
 
 
…Жую свои котлеты.
Тишь и благодать!
Вокруг сидят поэты,
Хайяма – не видать!
 

«Блестит на кусте паутинка…»

 
Блестит на кусте паутинка.
И солнышко в небе горит.
Вдали озерко, как пластинка,
Легко над землёю парит.
 
 
Над озером счастье витает.
И озеро песню поёт.
И голубь ко мне подлетает.
И зёрна с ладошки клюёт.
 

Приехал бывший друг

 
По-свойски, по-братски
Обнимет меня,
Потреплет за лацкан:
«Здорово, родня!»
 
 
Губами наметит —
Как там не танцуй! —
И звонко прилепит
К щеке поцелуй.
 
 
Потянем под вечер
Из прошлого нить —
Во всём, в чём и не в чем
Друг друга винить.
 
 
Вплетения фальши
И зла исключим…
– А дальше?!
– А дальше
Давай помолчим.
 

«Ужель душа любить устала…»

 
Ужель душа любить устала
Весь этот мир добра и зла
И потихонечку, помалу
Врагу позиции сдала?!
 
 
Ужель с виною неминучей
К иным высотам позвала
И заплутала в хмурых тучах,
И горько руки развела?!
 

«Дыханьем радости земной…»

 
Дыханьем радости земной
Ещё теплы мой лоб и щёки,
И улиц шумные потоки
Несут забот моих щепьё… —
Уже всё это – не моё.
Я – далеко! Я в самом, самом
Начале детства. Словно мама,
Душа склонилась надо мной.
 

«Сколько ж душу напрасно толочь…»

 
Сколько ж душу напрасно толочь
В ступке жизни?! – Сошла, как награда,
На поля благодатная ночь,
Прикорнула на землю прохлада.
 
 
Успокоилась, стихла душа.
Рада полю ночному и лесу,
И реке, и стене камыша,
И крылечку из тёса, навесу.
 
 
Рада маме, отцу, ребятне,
Постаревшему псу у сарая.
Своему возвращенью – вдвойне.
…И опять заметалась, родная.
 

Шуточное

 
Отпуск. Море. Знойный Крым.
Тишина осенняя.
Не хватает пары крыл
Мне для вознесения.
 
 
Нету крыл? – Что за кураж? —
А душа – бескрыла?! —
Мой единственный багаж
На курорте Крыма!
 

«В простуженный осенний тёмный вечер…»

 
В простуженный осенний тёмный вечер
Стою один на берегу пруда.
И слушаю затейливые речи,
Которые плетёт внизу вода.
 
 
Ей нипочём ни холод и ни стужа,
Она не горбит спину от ветров.
Она и с ветром сквозняковым дружит,
И с рыбаками у ночных костров.
 
 
Ей по душе осенний тёмный вечер,
Она его касается во тьме.
И на ухо ему, смеясь, лепечет
О ветре, рыбаках и обо мне.
 

«Речка катит волны…»

 
Речка катит волны,
Шумный пароход —
Короб счастья полный! —
Отпускной народ.
 
 
Людям – петь о счастье!
А они одно:
Допоздна стучат все
В домино.
 
 
Им – учить бы плавать
Несмышлёных чад,
А они оравой
Ложками стучат.
 
 
Им водить бы кругом
Выводок внучат —
Нет же… Друг на друга
В органы стучат.
 

«Что подарил мне Бог…»

 
Что подарил мне Бог,
Оно всегда в душе.
А я, что сделать мог,
Всё сделал я уже?!
 
 
Да нет же! Вновь душа —
Откуда и взялись
Силёнки? – не дыша,
Летит, стремится в высь.
 
 
А та летит к душе,
Чиста и хороша.
И вот они уже —
Одна душа!
 

«В день неизбежный расплаты…»

 
В день неизбежный расплаты,
В час неизбежный суда
Вспомни: откуда упал ты
И – как попал ты туда?
 
 
Вспомнишь тогда непременно
Всю свою спешную жизнь,
Как ты взлетал постепенно,
Падая, падая вниз!
 

«Свадьба. Сыто. Сладко. Горько…»

 
Свадьба. Сыто. Сладко. Горько.
Но уже сквозь дым видны
За горою – горы, горка,
За пригорком – валуны
Жизни повседневной. Это
Пропускает женишок,
Отмечая: свадьба. Лето.
Взгляд дружка наискосок.
 

«Пригревшись у костра…»

 
Пригревшись у костра,
Дал Бог, нашлось местечко,
Ты будешь до утра
Меня баюкать, речка.
 
 
А мой костёр – высок,
И виден он далечко,
И я не одинок —
Со мною рядом речка.
 

Забытые слова

Детям

 
Над речной излукой,
Воду ослепив,
Месяц смотрит букой
На речной залив.
 
 
Над речной протокой
Через сотню сит
Дождик, славный дока,
С неба моросит.
 
 
А река далёко
Устремляет глаз —
Где-то у истока
Восседает Аз
Самой главной буквой, —
Как её не знать?
Ей (и доке с букой)
Скажем: исполать!
 

Охотник и сайгак

 
Застыла мысль. В кулак собрался дух.
Прищуренное веко не моргает.
Курок и палец превратились в слух.
Ба-бах! Попал!!! К сайгаку подбегает.
 
 
Толкает сапогом его под дых.
Глядит в глаза расширенные. В них
Сникает жизнь, хладеет чистый дух,
Последняя надежда угасает:
Как он бежит на веру и на слух
От зла! И к человеку подбегает…
 

«Поздним часом, перед сном…»

 
Поздним часом, перед сном
За окошко глядь —
Свистнет ветер за окном:
– Эй, пошли гулять!
 
 
– Что ж, пошли…
И мы летим
К поднебесной тьме.
И печной духмяный дым
Нос щекочет мне.
 
 
Звёзд полуночная дрожь
Падает росой.
Господи, как мир хорош!
И какой большой!
 
 
Выше! Дальше от дорог
Дома моего.
И над нами – только Бог!
Больше – никого!
 
 
Ниже, ниже… Вот и рожь
Трогаю рукой…
Господи, как мир хорош!
Маленький какой!
 

После дождя

 
Пар по равнине проползает сыро.
Щебечет ласточек на проводах семья.
И муравьи замазывают дыры
В их общей крыше дружного жилья.
 
 
Вода журчит. С блестящих листьев каплет.
Земля отяжелела от дождя,
Пресытилась… И в громовом раскате
Ей слышно имя, как назвать дитя.
 

«Поздний август. Песня спета…»

 
Поздний август. Песня спета
Работящих рук, очей.
Потихоньку гонит лето
Стадо солнечных лучей
На край света. А оттуда
Навевает стужу в сад.
И продрогшая запруда
Прячет плечи в листопад.
Да и я продрог немножко,
И не греет сердце кровь.
И стучит, стучит в окошко
Запоздавшая любовь.
 

«Ночь глухая. Близко кто-то…»

 
Ночь глухая. Близко кто-то
Шаг замедлит, подождёт
И выходит за ворота.
Неужель за мной идёт?
 
 
Шаг. Другой. Десятый… Впору
Пропустить его вперёд.
Оглянусь – в обратну сторону
Он с оглядкою идёт.
 

«С рюкзаком в два пуда весом…»

 
С рюкзаком в два пуда весом
Колобком качусь по лесу.
 
 
Отражает небеса
Земляничная роса.
 
 
Меж опятами кружу,
Но опят не нахожу.
 
 
Словно рыба на крючке,
Солнце бьётся в ручейке.
 
 
Я иду себе, блуждаю.
Сказку сказывает лес.
Я чудес не ожидаю —
Я живу среди чудес!
 

«В чистом небе, над тёмной рекой…»

 
В чистом небе, над тёмной рекой
Реет белая птица без имени-отчества,
Не дотянешься к ней ни стрелой, ни рукой,
И назвал я её Одиночество.
 
 
Белой птице весёлое имя под стать.
Как-то бросила мне она пёрышко,
Стала в душу всё чаще мою залетать,
Осмотрелась, устроила гнёздышко.
 
 
И не то чтоб привык, а как будто всегда
Неразлучны мы с ней, и поэтому,
Как охранник, стою на посту у гнезда
И на жизнь не особо-то сетую.
 
 
Ну а если крылом помахать улетит
В небеса не спросясь Одиночество,
Опустеет душа, заболит, заболит,
Что и жить уже дальше не хочется.
 

«Ветер хлещет с высоты…»

 
Ветер хлещет с высоты —
Наземь падают листы.
 
 
Прижимаются к земле —
Подготовились к зиме.
 
 
Подготовились к терпенью —
Скоро осень, как всегда,
Незаметно хлопнет дверью
И задуют холода.
 
 
Набежит мороз наскоком,
Вскружит вьюга-помело —
Им тепло лежать под боком
У земли. И ей тепло.
 

«Тропинкою степной…»

 
Тропинкою степной
В разливах чабреца
Идут на водопой
Корова и овца.
 
 
Степной привычен путь,
Как жизненный уклад:
Овца отстанет чуть —
Корова косит взгляд.
 
 
Корова если вдруг
Свернёт с тропинки, рог
Овца нагнёт: «От рук
Отбилась и от ног».
 
 
Всю жизнь они вдвоём
У бедного вдовца…
А вот и водоём
В просвете чабреца.
 
 
Корова воду пьёт,
Водицу пьёт овца.
И свет с небес идёт,
И нет ему конца!
 

«Хоть за край света беги…»

 
Хоть за край света беги,
Задних не чуя ног,
И сам себя сбереги,
Загнанный в угол зверёк.
 
 
Что ж ты, споткнувшись, опять
Сел в провалившийся снег:
Как же в тебя не стрелять,
Я ведь не зверь – человек!
 

Девушка

 
В воду медленно входила.
Осторожно шла по дну.
А водичка холодила,
Уводила в глубину.
 
 
Чуть на цыпочки привстала.
Руки к небу подняла.
И ещё стройнее стала.
Оттолкнулась. Поплыла.
 
 
И, своим играя телом,
И волнуя, и томя,
Оглянулась, поглядела.
…Вроде бы как на меня.