Текст книги "Порча на смерть"

– Уже?! – Игнат обернулся.

– Адреса перепишешь и листок сожжешь. Обещай.

– А пепел развею, честное благородное.

Игнат взглянул на вырванный из блокнота бумажный лоскут. Адреса чародеев, подозреваемых в нехороших делах, записаны крупными печатными буквами. Всего восемь адресов.

– Всего восемь?

– Мог бы и больше. – Архивариус мотнул головой, указав тлеющей во рту «беломориной» на театр «Современник». – Пошли с бульвара, дорогой объясню.

– Айда в кафешку! Или в театр!

– Неподалеку есть тихая подворотня, пошли…

– В подворотню? Зачем? Туалет в другой стороне.

– Я серьезно. Пошли, пошли…

Архивариус частил, тянул папиросный дым, будто допинг, способствующий быстрой ходьбе, и вещал тихим, серьезным голосом:

– Реальная порча на смерть должна стоить очень дорого. Я записал тебе адреса адептов Темных Искусств, которые, по слухам, зарабатывают больше остальных. Себя и доходы они особенно не афишируют. Кроме магии, точно, больше ничем не занимаются. Для отвода глаз и налоговиков их подмастерья принимают население по обычным расценкам…

– Эти восемь как-то между собой связаны?

– Абсолютно никак. Кроме общей темной ориентации, отсутствия побочных бизнесов и больших доходов неизвестного происхождения. – Архивариус бросил папиросу в снег, смешно вытянул шею. – Сворачиваем. Вон туда, под арку.

Они пересекли проходной двор, освещенный лишь разноцветными окнами. Затем свернули. Очутились в закутке – слева глухая кирпичная стена, справа полуразрушенный дом, впереди дощатый забор, за забором гудит стройка. Свет прожекторов на стройплощадке тает в аппендиксе закоулка.

– Помоги. – Архивариус повернулся к Игнату спиной. Расстегнул пуговицы пальто. – Пальто мое подержи.

Игнат хмыкнул. Ничегошеньки не понимая, подчинился, взялся обеими руками за драповый воротник. Архивариус выскользнул из рукавов.

– Повесь пальто себе на руку, – велел Архивариус. – Осторожнее, в карманах телефон и пейджер. Двигайся быстрее, поможешь снять кобуру.

Под пальто у очкарика был тонкий свитер, поверх свитера – кожаная портупея с кобурой под мышкой. Из кобуры торчала рукоятка «макарова» с непонятной деталькой вместо плоского донышка магазина.

– Мама дорогая… – только и сумел произнести обалдевший Сергач.

– Закрой рот. Поможешь снять кобуру, потом я тебе помогу ее надеть.

– Кобуру с пистолетом? Мне?!

– Дело тебе предстоит опасное, поверь. Оружие не помешает. Пистолет пневматический, разрешен к продаже и ношению. Выглядит как настоящий. Возникнут осложнения с подручными Темного Мастера, стреляй, не бойся. Оружие больше психологическое, чем боевое. В лицо, во избежание случайных увечий, не целься, бей, если что, в туловище и беги… Ты что? Чего ты смеешься? Помоги кобуру снять, кретин жизнерадостный!

– Ха-ха-а-а… А я-то, я-то, ах-ха-а, я-то голову ломал, на фига в подворотню, ах-х-ха… – Игната душил смех, аж слезы выступили из глаз. – Ой, спасибо, конечно, за трогательную заботу, не ожидал, честное слово, не ожидал!.. Но… ах-ха-ха, надевай пальто обратно. Спасибо за пневмашку, не возьму…

– Дурак.

– Не обижайся! Боевое оружие я бы взял, а пневмашка… – Игнат протянул Архивариусу пальто. – Одевайся, простудишься. У меня бровь рассечена, замечал? Еще до телевидения, когда вкалывал менеджером торговой точки… не-а, раньше! Когда писал репортажи для заводской многотиражки, целый год ходил в секцию карате. Да не простую, а весьма и весьма эксклюзивную. Изучал стиль сегучо. Ну-ка, Архивариус, блесни эрудицией. Про сегучо слыхал? Или в области боевых искусств ты ни фига не соображаешь, а?

– Соображаю, – пробубнил Архивариус, с трудом попадая в драповый рукав, кобура мешала. – Японец по имени Сегучо приехал во Вьетнам, где создал стиль карате, способный максимально эффективно конкурировать с китайским кунг-фу, вьетнамским вьет-во-дао и тайским боксом. Два года непрерывных тренировок по системе Сегучо равносильны десяти годам упорных занятий другими восточными боевыми системами. В Москве секцию вел Фам Тхыу Тхонг. Двухлетний тренировочный цикл у Фама выдюжили только двое самых фанатичных учеников.

– Трое, – поправил Сергач и присвистнул. – Однако эрудиция и осведомленность впечатляют. Вначале к Фаму ходила целая толпа, через три месяца осталось двенадцать учеников. Я выдержал год. Два года сдюжили трое, на одного ты ошибся, но в остальном…

– Двое! – сварливо перебил Архивариус. – Третий дотренировался до инвалидности, он не считается.

– Надо же. А я и не знал…

– Сергач, из восьми адресов, которые я тебе дал, четыре недалеко от Чистых Прудов. Магические салоны открыты допоздна. Поспешишь, успеешь сегодня посетить пару подозреваемых.

– Ценный совет, спасибо! Кушать, правда, охота, но ничего, потерплю. Спасибо, Архивариус. Честное слово – ужасно тебе благодарен, правда! Ты настоящий друг.

– Да ну тебя… – Архивариус потупился. Кажется, последняя фраза Игната, по-настоящему искренняя, без всяких подтекстов и подначек, по-настоящему смутила чудаковатого коротышку в очках с затененными линзами, в кроличьей шапке на лысеющей голове и с пневматическим пистолетом, спрятанным под старомодным пальто.

4. Черная магия в ассортименте

Так уж совпало, что записанные первыми на листочке из блокнота координаты оказались ближе всех остальных от подворотни, где Игнат Сергач попрощался со своим странным приятелем. С десяток минут Игнат блуждал по лабиринту переулков, поминутно уточняя маршрут у редких прохожих. Аборигены окрестностей Чистых Прудов охотно посылали Сергача каждый в другую сторону, но вот наконец милая девушка с пудельком на голубом матерчатом поводке махнула варежкой, сопроводив мах пояснением:

– Это рядом совсем. Свернете за угол, сами увидите.

– Спасибо большое.

– Не за что… Нельзя! Джой, нельзя, кому сказала?!

Под аккомпанемент визгливого лая Сергач обогнул указанный угол и с радостью узрел табличку с названием искомого переулка.

Навстречу чаще обычного стали попадаться несчастного вида старушки и немощные старцы. Словно болезнетворная аура вокруг прибежища злого чародея гнула старческие спины к земле. Мимо проехал черный, показавшийся похожим на катафалк, «Мерседес». Сергач поежился, достал из кармана бумажку с адресом.

Переулок тот, который нужен, а дом… Ну конечно – дом номер тринадцать, какой же еще! Игнат задрал голову, увидел цифру пятнадцать на бурой кирпичной стене, прищурился – вон и единица с тройкой виднеются. Красные цифры на серой, потрескавшейся штукатурке.

Подле дома тринадцать затормозил вызвавший ассоциации с катафалком «Мерседес». Из единственного подъезда с крылечком тринадцатого дома вышла сгорбленная бабушка. Резиновый набалдашник старушечьей палки нащупал ступеньку, другую. В свете фар «Мерседеса» засияли фальшивым золотом буквы в черном квадрате под бетонным козырьком крыльца: «РАЙОННАЯ ПОЛИКЛИНИКА».

Игнат усмехнулся. Надо же, какая наглость – заниматься черной магией под крышей лечебного учреждения! Впрочем, Архивариус предупреждал, дескать, для «отвода глаз» фигуранты из его черного списка ведут обычный прием обычного населения, а для этого самого «отвода глаз» лучшей крыши, чем районная поликлиника, пожалуй, не отыскать.

Из «Мерседеса» – новенького, «шестисотого» – вышел мужик, одетый беднее, нежели положено хозяину такой машины, и в то же время гораздо шикарнее обычного посетителя обычной поликлиники. Типичный шоферюга на службе у большого босса со специфическими хамоватостью в поведении и шиком в одежде. Скрипя сапогами-»казаками», похрустывая складками фирменной кожанки, шоферюга походя задел плечом Сергача, обогнул старушку, дернул, будто проверял на прочность, облезлую дверную ручку. Затылок в затылок с шофером Игнат миновал душный тамбур, вошел в пахнущий лекарствами холл с раздевалкой, стойкой регистратуры и аптечным лотком. Шофер и Сергач, оба остановились, осматриваясь.

Где конкретно искать чародея, каковой в записке Архивариуса значился как «Семен Аронович» без фамилии и без прочих пояснений, Игнат понятия не имел.

Шоферюга, сориентировавшись, двинул к регистратуре, к очереди в окошко «Справочная». Игнат собрался было последовать его примеру и попытаться получить справку о Семене Ароновиче, который где-то тут обитает, но вдруг заметил приклеенную к стене картонную стрелочку с надписью: «Интенсивная биоэнерготерапия. 1-й этаж, кабинет № 10».

– Ага! – выдохнул Игнат, приободрившись. И добавил про себя: «Попался, голубчик!»

«Странно, что кабинет десятый, а не тринадцатый», – думал Сергач, сворачивая по стрелке.

Кабинет биоэнерготерапии спрятался в самом конце коридора, по соседству с фикусом, обтянутыми дерматином лавочками, а также стенгазетой, шокировавшей Игната броским заголовком: «Убей в себе болезнь!» И ниже слова «убей» к ватману были приклеены фотопортреты с мелким сопроводительным текстом. Не иначе, фотографии тех, кому биоэнерготерапевт Семен Аронович помогал убивать болезни.

Стенгазета произвела на Игната столь яркое впечатление, что двоих дожидающихся приема посетителей он удостоил вниманием лишь после того, как сварливо взвизгнула толстая тетка в махровой шляпке:

– Молодой человек! Верхнюю одежду полагается сдавать в гардероб! Молодой человек, я к вам обращаюсь!

– Ко мне? – Игнат расстегнул куртку. – Простите, в десятом кабинете сейчас мужчина или женщина?

– В десятый очередь по записи, – подал голос из тени фикуса второй ожидающий, бледный женоподобный парнишка.

– В верхней одежде нельзя! – не унималась тетка.

– Мне можно. – Игнат поправил галстук. – И в верхней одежде, и без очереди. Я, некоторым образом, коллега убийцы болезней Семена Ароновича. Кто на приеме? Мужчина? Женщина?

– Никого, прием начинается в семь часов…

Бледнолицый юноша еще чего-то говорил, но Игнат услышал достаточно. Сергач решительно толкнул дверь с биркой «10», широко шагнул, переступил порог.

– Добрый вечер. – Игнат придержал дверь, чтоб не хлопнула, закрываясь.

За белым столом, какие обычно бывают в поликлиниках, сидел худощавый мужчина в белом врачебном халате, белой докторской шапочке и в массивных очках с зеркальными стеклами. За исключением очков на пол-лица, «доктор» полностью соответствовал унылому образу рядового участкового врача из рядовой поликлиники. И стол, и стулья, и убогая кушетка, накрытая жеваной клеенкой, все вокруг знакомо любому, кто хотя бы раз получал больничный лист по месту жительства.

– Быстро нас нашел? – Голова в очках-зеркалах повернулась к Игнату практически в профиль.

– В смысле? – Игнат немного растерялся. Почему на «ты»? И вообще… И этот странноватый поворот головы…

– Ты… вы посетитель? Прием с девятнадцати. Вы записались? Верхнюю одежду сдайте в гардероб, будьте так любезны.

– Про гардероб и про семь часов мне уже говорили. – Игнат подошел к столу, сел на стул напротив доктора. – Я не простой посетитель. Я в чем-то ваш коллега, уважаемый Семен Аронович.

– Ошибаетесь, я не Семен Аронович, я его ассистент. – Голова в огромных очках развернулась так, что снова оказалась почти что в профиль к Игнату.

«Или он глух на одно ухо, или слеп на один глаз, – нашел объяснение маневрам головы ассистента Сергач. – Скорее всего у него проблемы с глазом, отсюда и зеркальные, непроницаемые очки. Однако не помешает на всякий случай говорить погромче».

– А Семен Аронович сегодня появится?

– Не кричите, я не глухой.

Хлопнула дверь. В зеркалах очков отразилась кожаная фигура того самого шоферюги из «Мерседеса».

– Вам обо мне звонили, – сказал шофер. – Можем ехать, Семен Ароныч.

– Я не Семен Ароныч. – Губы ассистента дрогнули, он улыбнулся. – Семен Ароныч будет позже. Выйди, обожди за дверью.

Шоферюга послушно вышел.

– Я вас, в чем-то коллега, перепутал с извозчиком. – Профиль ассистента улыбнулся еще шире. – Представьтесь, будьте любезны.

– В котором часу появится Семен Ароныч?

– Появится и сразу уйдет. Говорите со мной. Я веду прием в поликлинике, Семен Ароныч здесь иногда консультирует, в основном работает на вызовах. Я его ассистент, диспетчер и секретарь, от меня у Семена Ароновича секретов нет. Итак?

– А я руковожу фирмой «Альфхейм», может, слыхали про такую?

– Не доводилось. Судя по названию, вы занимаетесь чем-то германско-скандинавским?

– Лично я прорицаю по рунам. Впрочем, это неважно. Неважно, чем я занимаюсь, скорее наоборот – важно, чем я не занимаюсь. Один серьезный постоянный клиент попросил навести порчу, порчу на смерть. К сожалению, в фирме «Альфхейм» нет соответствующих специалистов, а отказывать просто так клиенту, готовому заплатить хорошие деньги, согласитесь, было бы глупо.

– И вы пришли к нам. – С обращенного к Игнату профиля исчезла улыбка. – Откуда вы взяли, что мы занимаемся порчей на смерть? Кто вам рассказал?

– Вы не поверите! Вы будете смеяться. Один старинный знакомец живет в районе Чистых Прудов, он приписан к вашей поликлинике. Здоровый парень, никогда не болеет, но нынешней зимой загрипповал, пошел за больничным и случайно забрел в ваш предбанник. Парень любознательный, вашу стенгазету досконально проштудировал, с народом в очереди потрепался. Между прочим, получается, ему наврали, сказали, дескать, прием ведет лично Семен Ароныч, фамилию я запамятовал.

– Семен Ароныч Альтшуллер. Ну и что?

– Как это «ну и что?»! Я ж говорю – знакомец процитировал заголовок вашей стенной газеты, мне запомнилось слово «убей», и я подумал – а вдруг Семен Ароныч умеет расправляться экстрасенсорными методами не только с болезнями, но и с носителями болезней? Жизнь сама по себе не что иное, как болезнь материи. Или я не прав? Человек вообще без болезней – мертвый человек, согласитесь. Но, ежели мои умозаключения кажутся вам оскорбительными, – Сергач встал со стула, – что ж, извините за беспокойство, я пойду…

– Присядьте-ка на минутку, будьте так любезны. Вы сможете привести вашего клиента сюда, ко мне?

– Значит, вы возьметесь?

– Я этого не говорил. Сначала приходите вместе с клиентом, побеседуем о том о сем, для начала втроем. Понадобится – подключим Семена Ароныча.

– А может, лучше вы ко мне, а? Интерьер у вас, не обижайтесь, постный до отрыжки. Мои богатенькие клиенты привыкли к магическому антуражу, к таинственным декорациям.

– Встретимся здесь для начала. Потребуется, устроим выездной маскарад со спецэффектами. Опыт имеется.

– О'кей. Тогда последнее. – Игнат помусолил пальцами воображаемые денежные купюры. – Мой финансовый интерес оговорим сразу, ладно? Сколько вы возьмете за порчу на смерть?

– Разве я обещал, что мы возьмемся наводить порчу? – улыбнулся безымянный ассистент. – Я сказал: приводите клиента, сами приходите. Для начала побеседуем о грехе, об искушении, о пути истинном, о всепрощении. Для начала. А дальше видно будет.

– Пардон, я не понял? Вы мне голову морочите или надо мной издеваетесь?

– Ни то, ни другое. Вы что же, надеялись, я вот так, запросто признаюсь незнакомому молодому человеку в нарушении десяти заповедей божьих и назову расценки экстрасенсорного киллера? Еще раз повторяю: приходите с клиентом, я с ним пообщаюсь, а дальше посмотрим.

Голова в зеркальных очках дернулась по-птичьи.

«Может, у него с глазами все в норме, может, у него с шеей проблемы? – подумал Игнат, поднимаясь с жесткого сиденья казенного стула. – Хотя какая разница? Одноглазый или кривошеий, один черт – скользкий змей».

– Можно я подожду в предбаннике Семена Ароныча?

– Семен Ароныч не общается с посетителями без рекомендации секретаря. Мы с вами обо всем договорились. Ежедневно, с восемнадцати и до закрытия поликлиники по рабочим дням я здесь, в кабинете. До свидания или же прощайте, вам решать. Позовите, будьте любезны, кто там в приемной согласно очереди…

Игнат развернулся на каблуках, вышел. Переступил вальяжно вытянутые ноги в сапогах-»казаках», бросил небрежно через плечо:

– Самоубийцы, вперед по записи. Киллер ждет.

Сергач пошел прочь не оглядываясь, быстро-быстро лавируя между недомогающими завсегдатаями поликлиники, на ходу застегивая куртку, поднимая капюшон. Помог в душном тамбуре древней старушке, придержал тяжелую для нее дверь. С огромным удовольствием вдохнул свежий вечерний воздух, перепрыгнул через три ступеньки, засунул руку в карман, нащупал записку Архивариуса.

Адрес номер два сегодня недоступен – до Медведкова добираться ого-го сколько, по адресам к третьему, четвертому и восьмому надо бы успеть.

«Первый блин вышел комом. Блин! – думал Игнат, меряя широкими шагами параллели и меридианы переулков. – Семена Ароныча придется вычеркнуть из списка. Конечно, змий-ассистент и его шеф, старый шулер, грешат черными делами, но я обещал Протасовой выдать на сто процентов достоверную информацию, а не на девяносто девять, блин! Я сам виноват. Легенда ни к черту. Исполнители не любят посредников, а я, дурак, забыл сию нехитрую аксиому. Легенду придется менять. Отныне я сам заказчик. Я готов квартиру продать, душу заложить, лишь бы навести порчу на… На Семена Ароныча! Ха! Отличная идея, годится!»

Сергач трусцой пересек Чистопрудный бульвар, пробежал стометровку по улице Покровке, повернул налево, спустился с одного из семи мифических московских холмов. Следующий адрес разыскал, всего лишь единожды уточнив направление поисков у продавщицы в ларьке «Табак».

Жилой дом. Старый, позапрошлого века. На первом этаже магазины – «Продукты» и «Вина». Между витринами с колбасами и с бутылками, ниже уровня тротуара на шесть ступенек, маленькая железная дверь в стене. Ржавая дверь в подвал с нарисованным мелом крестом. В записке Архивариуса так и написано: «ЖЕЛЕЗНАЯ ДВЕРЬ С КРЕСТОМ», и далее чуть помельче: «ДОН МИГЕЛЬ, ЖРЕЦ ВУДУ». Возле дверного косяка кнопка электрического звонка. Зарешеченные мутные стекла подвальных бойниц светятся желтым, значит, в подвальчике точно есть кто-то, кроме крыс, кто-то двуногий.

Сергач надавил большим пальцем на кнопку звонка. Еще раз. И еще.

– Кто там? – глухой, еле слышный голос.

– Я к Мигелю.

Мерзко заскрипели проржавевшие дверные петли, дверь приоткрылась. Чуть-чуть.

– К Дону Мигелю? – переспросили из щели прокуренным мужским голосом, делая ударение на приставку «Дон».

– К Грандмастеру Дону Мигелю.

Дверь распахнулась. За порогом мужчина лет пятидесяти с длинными, частично заплетенными в косички, но в основном хаотично ниспадающими на голые плечи совершенно седыми волосами. Престарелый хиппи обнажен до пояса, застиранные джинсы с дырками на коленках, на босых ногах войлочные домашние тапочки. В руке у лохматого маленькая, выкрашенная в черный цвет церковная свечка. Лепесток огня освещает лицо с пегой щетиной и вязь причудливых татуировок вдоль и поперек, как ни странно, поджарого и мускулистого тела.

– Проходи. – Рука со свечкой указала на вешалку около разрисованной темперой стенки. – Раздевайся.

Вешалка – палка о трех ногах – будто сноп из мужских и женских пальто, полупальто, шуб и дубленок. Игнат не глядя бросил куртку поверх пестрого снопа, взгляд его тем временем блуждал по настенным рисункам. В зеленых пятнах под ногами Девы Марии не сразу, но угадывались контуры человеческих черепов, а на алых сердечках над нимбом Божьей Матери капельки крови такие маленькие, что поначалу кажутся крапинками.

– Нравится? – спросил мускулистый хипарь, поднимая свечку повыше, поближе к зеленым черепам.

– Балдеж. Клевое граффити. – Игнат ослабил узел галстука, расстегнул ворот рубашки.

– Я рисовал.

– Ты художник?

– Иногда. Пойдем.

Из прихожей вел узкий проход в мастерскую «иногда художника». Пахло краской и растворителями, но все перебивал запах расплавленного воска. Без преувеличения сотни черных свечей, больших и маленьких, толстых и тонких, торчали частоколом вдоль периметра большой квадратной комнаты с низким потолком. Под решеткой подвального оконца легли грудой исписанные холсты, пустые рамы, подрамники. Здесь же горстка засохших кистей, изжеванные тюбики, пустые бутылки. Прямо напротив узкого прохода в мастерскую к стене прижался алтарь – пирамидообразное ступенчатое сооружение, увенчанное грубо вылепленными из цемента головами с ракушками-каури вместо глаз. Одна большая, несколько поменьше и одна совсем маленькая. Но размер глаз-ракушек у всех одинаковый, и оттого самая маленькая головка пучеглаза, а самую большую, такое впечатление, лепили с китайца. На ступеньках алтаря детские игрушки – мячик с аппликацией в виде Микки-Мауса, куколка Барби, плюшевый медвежонок и еще какая-то мелочь. И ворох птичьих перьев у подножия. А на полу перед алтарем коленопреклоненные люди. Человек десять-двенадцать спиной к Игнату, один лицом к нему.

Негритянское лицо неподвижно, чернокожее тело, прикрытое лишь льняной набедренной повязкой, расслаблено, однако спина прямая, открытые розовые ладони лежат на бугрящихся мышцами ляжках. Немигающие глаза смотрят в глаза Игнату. Белые глазницы со жгучими провалами зрачков особенно выразительны, аж мороз по коже…

– Кто ты? – спросил негр громко, басом. Всего два словечка, а сразу понятно, что он изъясняется по-русски без всякого акцента, совершенно свободно.

– Я пришел поговорить с Грандмастером Доном Мигелем.

– Говори.

– Мои слова не для чужих ушей, – сказал Игнат и чертыхнулся в уме: «Черт! Разговариваю, как будто индеец из старого фильма с Гойко Митичем в главной роли… А может, так и надо? Или лучше притвориться придурком?.. Черт его знает!»

– Чужих не бывает в доме Эшу.

«Вот бы еще знать, кто такие «Эшу». Или чего такое?» – подумал Сергач, вслух же сказал:

– Я пришел просить жреца Эшу о многом, но и возложить на алтарь я готов многое.

– Возлагай.

– После исполнения моей просьбы.

– В чем твоя просьба?

«Ежели продолжу изъясняться а-ля Гойко Митич, переговоры затянутся. А рискну-ка я все же в целях экономии времени закосить под Иванушку-дурачка! Эх, была не была», – решился Игнат и выпалил на одном дыхании:

– Моя девушка лечилась у биотерапевта Альтшуллера. Здесь недалеко, за Чистыми Прудами. Она в него влюбилась, в Альтшуллера. Я часто захожу в магазин «Белые облака». Магазин оккультных принадлежностей и литературы, тут рядом. Листаю я, значит, книжку про порчу и сглаз, подходит парнишка, вежливый такой, и спрашивает: «Интересуетесь?» Он и подсказал, тот парнишка, как вас найти, кого спросить… – Чего ты хочешь? – Мавр гипнотизировал Сергача взглядом. Народ на полу дисциплинированно смотрел только на жреца, никто даже и не пытался оглянуться.

– Смерти! – выдохнул Игнат.

– Девушки?

– Нет, что вы! Альтшуллера, Семена Ароновича. Наведите на него порчу. Порчу на смерть! Я заплачу. Сколько скажете.

– Надо спросить у владык перекрестков. – Негр закрыл глаза.

Хиппи-провожатый взял Игната под локоть, шепнул: «Пойдем!» Игнат пожал плечами, развернулся, влекомый обратно в прихожую пожилым волосатиком. За спиной громко и певуче зазвучал бас жреца:

– Ибарокоу моллумамба есху…

Игнат повернул голову, скосил глаза, увидел, как зашевелились люди на полу, вторя песнопениям Дона Мигеля нестройным хором:

– Ибаро-о-окоу мол-л-лумба-а-а…

– Башкой не крути, – подтолкнул Игната в спину конвоир с косичками.

– Слышь, на каком это языке?

– Йорумба.

– Каком?

– Кубинцы называют его «языком лукуми».

– Чего такое «лукуми»?

– То же самое, что и вуду… Топай, топай шустрее. Башку поверни.

– Дон Мигель кубинец? – спросил Игнат, отворачиваясь, вглядываясь в темноту узкого прохода.

– Угу. Потомственный жрец лукуми.

– Извини, а тут у вас вроде секты?.. Ой!

Сзади промеж лопаток ударил кулак. Довольно ощутимо. Сергач сбился с шага, споткнулся и едва устоял на ногах.

– Топай, топай! Не оглядывайся, топай. За дело получил, еще раз назовешь нас «сектой» – башку оторву.

– А кто же вы? – Сергач передернул плечами. На всякий случай приготовился получить еще один удар.

– У нас официально зарегистрированное общество по изучению фольклора. Запомни раз и на всю жизнь, до смерти.

– Запомнил.

– Дошли, наконец. Медленно топаешь.

– Шел бы сам впереди, освещал дорогу, а так, вслепую…

– Одевайся! Завтра приходи в это же время. Спиртного завтра не пей, запомни. Во время жертвоприношения положено глотнуть тростникового вина на трезвую голову. Ни грамма завтра с утра, запомнил? Достань где хочешь живого черного петуха, деньги с собой возьми…

– Сколько? – Игнат сдернул куртку с верхушки вороха одежд.

– Сколько не жалко. Вместо денег можешь принести игрушки.

– Детские игрушки? – Игнат накинул куртку на плечи, нарочно завозился с застежками, оттягивая время ухода.

– Угу, – седая волосатая голова кивнула. – Эшу, владыки перекрестков, они как дети. Такие же веселые и жестокие, любят и игрушки, и обожают делать больно.

– Эшу – это?..

– Семья духов. Их много. Принесешь жертвы, спросим о твоей просьбе у Эшу да Капа Прета и Эшу Помба-Жира. На русский их имена переводятся – «Эшу в Черном Плаще» и «Кружащаяся голубка».

– Если духи скажут «да», сколько будет стоить…

– Завтра все узнаешь! Скажи-ка, чувачок, как выглядит тот кадр, который тебя на нас вывел?

– Обыкновенно. В очках, с рюкзачком, вроде студент. Слушай, а порчу на смерть тоже в этом подвале…

– Это не подвал, запомни! Это дом Эшу, святое место. Для каждого дела требуется особое место. Дом для Эшу специально обученный человек искал три года.

– Ни фига себе! – восхитился Игнат, смекнув: «А официально дом Эшу арендуется как мастерская художника». – Слушай, а…

– Все! Заманал ты меня своей любознательностью. Иди, гуляй. О том, что к нам заходил, – молчи. Скажешь кому, мы все равно узнаем, кровавыми слезами умоешься. Топай давай…

Лязгнул ржавый засов, железная дверь приоткрылась ровно на столько, чтобы Игнат смог протиснуться. Игнат протиснулся, взбежал по ступенькам. Свет фонаря, такой привычный и приятный после пахнущих крашеным воском огней, блеснул на стрелках китайского «Ролекса» – двенадцать минут девятого. Быстро управился.

– Молодец, Сергач! – похвалил себя Игнат вслух и побрел в горку, насвистывая мотивчик ажиотажно популярной когда-то песенки «Ай-яй-яй, убили негра, убили…».

Один – ноль в пользу оккультного сыщика. Альтшуллер – ноль, зато Дон Мигель – номер один в будущем списке для мадам Протасовой. Конечно, прямого ответа на просьбу о наведении порчи Сергач не получил, однако формулировка «надо спросить» подразумевает помимо ответа «нет» и безусловное «ДА!». Если не Игнату, то другому просителю Эшу ответят «ДА», однозначно!

Категорически наводить порчу чернявый Дон не отказался, в принципе увиливать не стал, и пусть теперь пеняет на себя! Не исключено, что во время жертвоприношения, во время, так сказать, предварительной консультации с духами, жрец лукуми-вуду просто-напросто проверяет просителя. Даст хлебнуть какой-нибудь наркосодержащей гадости, якобы «тростникового вина», введет в состояние транса, загипнотизирует черным глазом и, безвольного, расспросит об истинных причинах, побудивших навести порчу, выяснит платежеспособность клиента, спросит о связях в преступном мире и с правоохранительными органами, дабы после не было напрягов в случае чего. У самого Дона Мигеля, не исключено, есть надежная бандитская крыша… Ну и фиг с ним!

Ожидая, пока светофор подмигнет яшмовым кружком и можно будет перейти улицу Маросейку, Игнат вытащил листок с адресами. Очередной пункт следования – дом номер такой-то, код парадного сякой-то, квартира номер двадцать пять. Очень хотелось перейти улицу, свернуть к расположенному неподалеку «Макдоналдсу» и перекусить американским бутербродом, но Игнат себя пересилил, пошел искать Армянский переулок.

Всего десять минут блужданий, и вот уже Сергач, сверившись с запиской Архивариуса, набирает шифр кодового замка в пропахшем кошками подъезде. Едва Игнат вошел, ему навстречу распахнулись двери лифта, и Сергач столкнулся нос к носу с симпатичной женщиной в каракулевом полушубке.

– Простите, двадцать пятая квартира на котором этаже, не подскажете? – вежливо поинтересовался Игнат, уступая дорогу даме.

Вместо того чтобы ответить, дамочка шарахнулась от Сергача, будто от прокаженного. Ремешок стильной сумочки соскочил с каракулевого плеча, сумка шлепнулась под ноги симпатичной встречной. Отворачиваясь, пряча личико, женщина неловко подобрала сумочку и цок-цок-цок – отчаянной дробью застучали каблучки модных сапожек, бух-х – стукнулась о штукатурку ручка распахнувшейся до отказа двери, з-з-з – завибрировала пружина, возвращая уличную дверь в исходно закрытое положение, бах-х – легкий воздушный порыв развеял шлейф изысканных дамских ароматов. И снова запахло кошками.

«Чего это она? – удивился Игнат, а спустя мгновение улыбнулся. – Ясненько! Дамочка только что посетила черного мага из двадцать пятой квартиры, надеялась сохранить тайну визита от всего мира, и вдруг я нарисовался. Я, наверное, похож на молодого человека, коему маг за деньги дамочки наколдовал только что тридцать три болезни и в придачу облом в бизнесе…»

Благородная кожаная дверь квартиры номер двадцать пять на третьем этаже засветилась «глазком» после второго звонка и отворилась после четвертого.

– Вечер добрый, – поприветствовал Игната невысокий упитанный мужчина с добродушной физиономией старого клоуна. – Вам кого, юноша?

– Господин Маркус дома?

– Маркус – это мой псевдоним. – Толстячок поправил полы длинного, до колена, атласного халата, под которым он носил твидовые брюки и нейлоновую сорочку. – Прошу, юноша, проходите. Чему вы улыбаетесь?

– Давненько никто не называл меня «юношей». – Игнат бочком, бочком влез между пухлым животом господина Маркуса и обоями.

– Сколько вам лет, уважаемый? – Господин Маркус завозился с замками, дверь была снабжена ими щедро и с выдумкой.

– Тридцать шесть. – Игнат расстегнул куртку, отцентровал галстук.

– Да будет вам известно – древние маги юность человеческую датировали промежутком от двадцати одного года до сорока двух лет. Позвольте, приму у вас курточку. Обувь снимать не нужно, вытирайте ноги и, милости прошу, проходите в гостиную. Поскучайте без меня немножечко в одиночестве.

В проходной комнате, названной «гостиной», блистала чешским стеклом люстра, сверкали полировкой овал стола и гнутые спинки шести мягких стульев вокруг, сиял коллекционный фарфор в серванте. Нигде ни пылинки, чисто до отвращения. Дверной проем в следующую комнату лишен двери, завешен плюшевыми портьерами. Между сервантом и плюшевой занавеской, на дорогих обоях с тиснением болтается квадратная репродукция со старинной гравюры. Сергач подошел поближе к черно-белой картинке, расслышал тихий шорох за портьерой. За тяжелыми складками плюша кто-то прятался, кто-то топтался, сопел и пыхтел по-звериному…

– Интересуетесь изобразительным искусством?

– А?.. – Сергач вздрогнул.

Господин Маркус подошел совершенно бесшумно. В руках поднос с двумя чайными чашками, сахарницей и горсткой конфет на блюдце. Добродушная физиономия, ямочки на поросячьих щечках, участливый взгляд мудрого дедушки.