Текст книги "Шлягеры (сборник)"

Леониду Осиповичу Утесову

Мы живем в такое время, когда авангард искусства располагается сзади.

Прохожий

Нет, что-то есть в этой почве. Нет, что-то есть в этих прямых улицах, бегущих к морю, в этом голубом небе, в этой зелени акаций и платанов, в этих теплых вечерах, в этих двух усыпанных огнями многоэтажных домах, один из которых медленно отделяется от другого и пропадает. Нет, что-то есть в этих людях, которые так ярко говорят, заимствуя из разных языков самое главное.

– Я хожу по Одессе, я ничего не вижу интересного.

– Вы и не увидите, надо слышать. И перестаньте ходить. Езжайте в Аркадию стареньким пятеньким трамваем, садитесь на скамейку, закройте глаза… Ш-ш-ш, – вода накатывается на берег, – ш-ш-ш…

– Внимание! Катер «Бендиченко» отходит на десятую станцию Фонтана…

– «Это очень, очень хорошо…»

– «Ах, лето…»

– Потерялся мальчик пяти-шести лет, зовут Славик. Мальчик находится в радиоузле. Ненормальную мамашу просят подойти откуда угодно.

– Граждане отдыхающие! Пресекайте баловство на воде! Вчера утонула гражданка Кудряшова и только самозабвенными действиями ее удалось спасти.

– Ой, я видела эту сцену. Они все делали, но не с той стороны. А, это искусственное дыхание не с той стороны… Она хохотала как ненормальная.

– Скажите, в честь чего сегодня помидоры не рубль, а полтора? В честь чего?

– В честь нашей встречи, мадам.

– Остановись, Леня! Что делает эта бабка?

– Она думает, что она перебегает дорогу. Я не буду тормозить.

– У вас есть разбавитель?

– У вас же был всегда!

– Нету, я сказала!

– Не надо кричать. Вы могли отделаться улыбкой.

– Что ты знаешь! Я не могу с ним ходить по магазинам, он им подсказывает ответ. «Скажите, пива нет?» Они говорят: «Нет». «Арыбы нет?» Они говорят: «Нет». Тридцать лет я с ним мучаюсь. Он газету не может купить. Он говорит: «Газет нет?» Они говорят: «Нет».

– Алло, простите, утром от вас ушел мужчина… Ну не стесняйтесь, мне другое надо узнать. Каким он был, вы не вспомните? Кольцо, сустав, очки, брюки серые потрепанные… А, значит, это все-таки был я! Извините.

– Что ты знаешь! У него печень, почки, селезенка… Весь этот ливер он лечит уже шестой год.

– А вы где?

– Я в санатории.

– А нас вчера возили в оперный.

– Внимание! Катер «Маршал Катуков» через десять минут…

– «Если б жизнь твою коровью исковеркали любовью…»

Откройте глаза. 24 марта. Никого. Пустынный пляж. Ветер свободно носится в голых ветвях. Прямые углы новых районов, параллельно, перпендикулярно. Приезжие зябнут в плащах.

– Скажите, где можно увидеть старую Одессу?

– На кладбище.

– Неверно, старого кладбища уже тоже пока нет. Есть сквер, молодые деревья на месте старых могил о чем-то символически молчат. Так и живем, не зная, кто от кого произошел, определяя на глаз национальность, сразу думая о нем худшее, вместо того чтобы покопаться…

Вдали трубы заводов, новые районы, по которым сегодня этот город можно отличить от других. Дети из скрипок ушли в фигурное катание, чтоб хоть раз мелькнуть по телевидению. Новый порт, аммиачный завод, ВАЗ-2101, 02, 03…

Но закройте глаза… Проступают, отделяются от старых стен, выходят из дикого винограда, из трещин в асфальте и слышны, слышны, слышны…

– Вы же знаете, у него есть счетная машинка, он теперь все подсчитывает. Услышал об урожае, пошевелил губами, достал машинку и что-то подсчитал. То ли разделил урожай на население минус скот, то ли помножил свои дни на количество съедаемого хлеба и сумму подставил под урожай в качестве знаменателя. У него есть счетная машинка, он все время считает, он как бы участвует в управлении страной. Он прикинул количество чугуна на каждую нашу душу. А бюджеты, расходы, займы… У нас же никогда не было времени считать, мы же не могли проверить. Теперь Госплану нужно действовать очень осторожно, потому что он его все время проверяет. Мальчику десять лет, и он такой способный.

– Андруша-а-а!

– Я вам говорю: кто-то ловит рыбу, кто-то ловит дичь, кто-то ищет грибы. Этот ищет деньги и находит дичь, грибы и рыбу.

– Андруша-а-а!..

– Я с женщин ничего не снимаю, жду, пока сойдет само…

– Какой он сатирик? Он же боится написанного са-моим собой! Что вы его все время цицируете?

О Боже, сохрани этот город, соедини разбросанных, тех, кто в других местах не может избавиться от своего таланта и своеобразия. Соедини в приветствии к старшему, преклони колени в уважении к годам его, к его имени, обширному, как материк. Многие из нас родились, жили и умерли внутри этого имени. Да, что-то есть в этой нервной почве, рождающей музыкантов, шахматистов, художников, певцов, жуликов и бандитов, так ярко живущих по обе стороны среднего образования! Но нет специального одесского юмора, нет одесской литературы, есть юмор, вызывающий смех, и есть шутки, вызывающие улыбку сострадания. Есть живой человек, степной и горячий, как летний помидор, а есть бледный, созревший под стеклом и дозревший в ящике. Он и поет про свою синтетику, и пишет про написанное. А писать, простите, как и писать, надо, когда уже не можешь. Нет смысла петь, когда нечего сказать, нет смысла танцевать, когда нечего сказать. И если у человека есть его единственное движимое имущество – талант, – он и идет с ним, и поет им, и пишет им, и волнует им, потому что талант – это очень просто, это переживать за других.

Одесский пароход

– В чем дело, зд’явствуйте? Вы хотите войти, зд’явствуйте? Вы хотите ехать, зд’явствуйте?

– Да, да, не беспокойтесь, дайте взойти.

– Хой надо имени Пятницкого позвать, чтобы яди такого п’яздника именно… Можно т’ёнуться именно?

– Да, троньтесь быстро, у меня куча дел.

– Все, все, я капитан, я даю команду, чтоб вы знали. И-и-так! Во-пейвых, спокойно мне, всем стоять! И во-втоих, а ну-ка мне отдать концы, спокойно всем!

– Почему именно вам?

– Тихо! Ша! Чтоб мухи не было мне слышно!

– Вам слышно?

– Тихо! Отдать концы. Я говою именно тебе. Яша: отдать концы!

– Почему именно я?

– Мы идем в мое. Мы отходим от п’ичала.

– Какой отходим? Зачем весь этот маскаяд? Если мы п’ишли, давайте стоять. Мне это н’явится: то стой, то иди.

– Но мы же паяход.

– Паяход-паяход. Как минимум, надо сп’есить у людей.

– Яша, я п’ешу, п’екъяти п’ения.

– А! Эта культу’я, этот капитан.

– Яша, клянусь тебе женой Изи, что следующий ейс ты будешь наблюдать с беега.

– Мне уже ст’яшно. Я уже д’ёжу. Я такой паяход вижу каждый день. Это подвода вонючая. Чеез неделю после нашего отхода запах в пойту не вывет’ивается.

Капитан. Все. П’ения закончили, мы подымаем паюса, мы отходим от п’ичала. (В машину.) Внимание! Атход!

В машине двое:

– Ну что? Будем отходить?

– Кто сказал?

– Он так сказал.

– Что-то я не слышал.

– Я тебе говорю: он так сказал.

– Что-то я не слышал.

– Я тебе говорю: он так сказал.

– Я же был рядом.

– Ну?

– Почему же я не слышал?

– Может, ты отходил.

– Без тебя? Куда я отойду? Мы отойдем вместе.

По радио. В машине! А тепей се’езно! П’иготовиться к большому отходу.

– Так почему же я не слышал, что он сказал?

– А если он сказал мне.

– Только тебе?

– Допустим.

– Ты и отходи. А мы постоим.

– Ну, не балуйся. Я говорю: он сказал. И вообще, если…

По радио. Отдать концы. Отходим от п’ичала.

– Слышал? Отдавай.

– Почему именно я?

– А кто?

– Хочешь поговорить?

– Да.

– Выключи!

Радио. Отдать концы. Я сказал: отходим от п’ичала. Эй, в машине, еб’ятки. Это се’ъёзный язговой!

– Выключи, я сказал.

Радио. Отдать… (щелчок).

– Так что именно он тебе сказал? Я хочу слышать.

– Ты же слышал.

– Может, я хочу именно от тебя слышать. Может, я хочу знать, с кем имею дело. (Щелчок.)

Радио. …Концы! Что такое? Мы отходим или нет? Что случилось? Почему стоим? Я сейчас такое уст’ёю, вам будет мало места на паяходе. Изя! Ёма! Немедленно! Тут же! Хотя… (Щелчок.) А ну… (щелчок)… подожди (щелчок)… Стой (щелчок)… Немедленно! Я кому сказал… (щелчок). А я кому… нет! А я… Я тебе уст’ёю (щелчок)… Нет! Стой!.. Тс-с… ядио… тс-с (щелчок). Ох, я тебе уст’ёю «никогда»… Тс-с (щелчок)… Ты меня?.. Таких штуйманов… Ты когда-нибудь п’екладывал куйс?! Я тебе уст’ёю немедленно, отходим, невзияя на паюсник. Кто? Ой-ой (щелчок)… Так, внимание. Полный… вп’ёчем… нет… те… лучше… Стоп!.. Хотя… Тс-с (щелчок)… Стоп!.. Это я сомневаюсь? Стоп! Тс… полный стоп! Самый полный стоп! Всё, п’екъяти связь. Я тебе уст’ёю «я на него положил». Я тебе уст’ёю «в г’ёбу я видел этот п’ичал». Я тебе уст’ёю «всю команду в белых тапочках». Ты у меня голый и босый будешь стучать в бойт. И мы тебе из иллюминатоя такое покажем… Всё, отходим. Он дал даёгу… Хотя… Нет-нет. A-а, да-да… полный… нет… нет… Тс-с. Стоп! Я сказал – стоп! Откуда эта подвижность? Почему мы идем? Изя, Ёма! Куда мы идем? Где куйс? Где лоция? Я не вижу ствои… Стоп! Стоп! Полный назад! Ах, вы ешили впеёд. Что вам там видно в машине?! Ну давай, давай впеёд, хотя я сказал: назад, и вы увидите, как я был п’яв. Я Изе уст’ёю. Он голый и босый будет стучать в бойт.

Голос. Капитан?

– Что такое?

– Изя передал…

– Не хочу слушать.

– Там прямо по носу.

– Не хочу слушать. Я его видел в г’ёбу. Я с ним не язговаиваю.

– Он все-таки сказал, что, если мы не возьмем левей буквально два-три градуса, мы сядем…

– Пеедай этому подонку…

– Все! Мое дело сказать, и я сказал. Хотите – верьте, хотите – нет. Сидите на мели, не сидите на мели. У нас в машине куча дел и без вас. Я уже два часа пробую получить с Ромы мои пятнадцать рублей. Идите пробуйте вы. И еще, он передал, если вы немедленно не отвернете, вы врежетесь… во что он сказал… в общем, тут есть один остров.

– Пеедай ему вместе с его ос’ёвом… (удар). Удай! А! Такой паяход. Нам его дали п’ёвеить, какой он мояк – этот паяход. Я думаю, мы это сделали. Эммануил!

– Да.

– Ядиюй в по’йт: песней сидим на месте в ста сояка мет’ях от п’ичала, отнялся задний ход. Штуйман Г’ойсман списан на беег, куда он сойдет, как только мы подойдем. Стайший штуйман Бенимович еще на беегу уже.

– Это я, ставший штувман Бенимович. Я случайно выскочил. Ну вы понимаете, мне надо было за бовт. Ну надо было! Ну бывает! Ну это жизнь. Смотвю, мы отходим, мы идем, а я стою. А кавты у меня, ну это жизнь, ну надо было. Я дал отмашку сначала ковмовым, потом носовым платком. Пвиступил к сигнальным огням, сжег всю ковобку, мол, стоп, мол, мол, я на бевегу, ну мне надо было. Ну это же жизнь. Так эти пвидувки вазвили такой ход, какой они выжали из этой пвипадочной машины. Тогда я снял штаны и показал им все, на что способен, и они сели под гвом аплодисментов. Без специалиста не выпайся… Эй, на… «Азохенвее»! Это я, Бенимович, это я квичу и издеваюсь над вами – будем вызывать спасатель? А? Там, где Гвойсману с головой, новмальному штувману по… Капитан, это я, Бенимович, квичу и издеваюсь. Как вода? Эй, в машине, пустите машины вваздвай.

Эй, в машине!

В машине. Что в машине? Я всю жизнь в машине. Я никогда не знаю, куда мы идем. У меня такое впечатление, что на мостике все курвы. Хорошо. Они наверху. Они командуют. Я выполню любой приказ мгновенно, но пусть они мне сначала докажут. Ты, командир, докажи, что ты умней, и все, и мы уже идем.

Капитан. Ничего. Вначале они мне поломали, те-пей я им все пееломал. Вот вы пассажий, вы скажите – это экипажь? Нет, я интеесуюсь, это экипажь? Это головоезы. Они все едут в язные стоёны.

Пассажир. Всё! Я пассажиг. Вы это знаете, и я это не скгываю. Это не пагаход. Это не кгуиз. Из кухни нет выхода пгодукции. Они обгазовали замкнутый цикл и всё глотают без выхода блюд. Все спгашивают, что я ищу. Когда я сел сюда, я искал покоя. Но я уже не ищу покоя – я ищу кингстон. Я хочу видеть шеф-повага, заполненного водой по гоглышко, и надавить на его дикий живот. Вместо чувства отдыха, вместо чувства кгасоты, вместо чувства могского путешествия я испытываю чувство голода. У меня должны быть свои удовольствия, и я их получу. В машине я договогился за четыгнадцать гублей – они подвезут нас пгямо к дому, чтоб не искать такси. Ночью был дикий ггохот. Они сказали, что один дизель сошел с фундамента, но это их не беспокоит, и кто-то у нас укгал винт на стоянке. Поэтому нас заносит, но они сказали, что уже сами уггали винт у кгейсега, но очень большой, и нас опять заносит. Но все это мелочи. Главное, что мы не можем отойти, вот что меня беспокоит. Полкгуиза пгошло, а мы не отошли: они все вгемя пгинимают пгодукты. Тут такая скука, что я изменил любовнице с женой.

Капитан. Эй, на камбузе, вы уже п’иняли п’едовольствие?

Из кухни. (чавкая и напевая). Эх тоцем, перевертоцем, румба-тумба буду я… Это хто, хто это?

Капитан. Это я, Юхман.

Камбуз. Хто-хто? Хто это?

Капитан. Капитан говоит. Вы п’иняли снабжение?

Камбуз. Это хто?

Капитан. Капитан.

Камбуз. Какой капитан?

Капитан. Ваш ёдной капитан. Вы п’иняли п’едукты?

Камбуз. (неразборчиво). Какие продукты? Что он хочет? Кто такой? (Повесили трубку.)

Капитан. Эй, на камбузе! Это капитан говоит. Вы уже п’иняли п’едукты или нет?

Камбуз. Это хто, хто это?

Капитан. Капитан Юхман говоит. Вы п’иняли п’едовольствие?

Камбуз. Ну?

Капитан. Вы п’иняли п’едукты? На камбузе… или я сейчас вспылю так, что сод’егнется паяход…

Камбуз. Оць таць-оцо-тоць. Какие продукты? Кто это говорит?.. Продукты? Приняли? Ничего не понимаю… возьми ты трубку… кто-то балуется.

Камбуз. Это кто, кто это?

Капитан. Капитан! Все! П’егоняю. Последний день. Плюю. Язгоняю.

Камбуз. Кто это? Это кто?

Капитан. Всё! Позледний яз! К чейтям! На вокзал, по домам. П’еклятие.

Камбуз. Нет еще. Не приняли… А кого вам надо?.. Кто это говорит?

Капитан. Это я, капитан Юхман, сказал, и я сдейжу. Весь камбуз на беег.

Камбуз. Ой, не морочьте голову. Мы делаем фаршированную рыбу, и нечего сюда звонить.

Капитан. Вы слышали: вчея от’явилось шесть человек. Понос, йвота, к’ёвоизлияние.

Камбуз. Это не к нам. Это в медпункт.

Капитан. Медпункт. Капитан говоит.

Медпункт. Не пугайте.

Капитан. Я не пугаю, я начинаю язговой.

Медпункт. Вот это двугой тон. А то вы так с угвозой, мол, я капитан, а вы девьмо. А у меня тоже и обвазование, и квавтива, и можете поискать такого специалиста за эти деньги. Так что спокойнее, вавнодушнее, если хотите жить. Как это всё мне надоело, Господи.

Капитан. Я спокоен. Я…

Медпункт. Еще спокойнее.

Капитан. Я спокоен.

Медпункт. Нет, еще… Без неввов.

Капитан. Я хотел сп’ёсить.

Медпункт. В таком состоянии на спвашивают. Еще спокойнее.

Капитан (орет). Я спокоен! Но я явлюсь к вам в изолятой на носилках и пеебью все п’ибои и самый большой шп’иц я вам вставлю, куда вы не подоз’еваете, и в стееизатое я буду кипятить то, о чем вы не догадываетесь. Ваш личный п’ибой я буду кипятить до тех пой, пока вы мне шепотом, шепотом не скажите, кто здесь капитан.

Медпункт. Я подчиняюсь водздвавотделу.

Капитан. Я пееб’ёшусь на зд’явотдел. Какой у вас п’ёфиль?

Медпункт. Я экствасенс. Я всё делаю на васстоянии. Мне достаточно пвойтись по вашей фотогвафии.

Капитан. Это я п’ёйдусь по вашей фотог’яфии. Я отшибу у вас то, чем вы лечите.

Медпункт. Вы плохо пведставляете. Я лечу эневгией. Даже по телефону. Сейчас я сниму с вас это напвяжение.

Капитан. Давай-давай, мейзавец, снимай быст’ей. А то я выйву штуйвал и пееломаю тебе еб’я. Я и с’еди хулиганов был капитаном: готовься, куиный пот’ёшок.

Медпункт. Нет, нет, не отходите от телефона. Я пвиступил. Повтовяйте за мной: «Я здовов. У меня теплые ноги» и снимайте вукой с позвоночника.

Капитан. Все. Снял. У меня теплые ноги. Сиди в изолятое. Я иду к тебе, экст’ясенс. От’явленные у тебя?

Медпункт. Вас интевесует завтвак, обед или ужин?

Капитан. Капитанский банкет. Кто снимал п’ёбу? Что это за ёмштекс, котоый здоёвяк евизой не смог пе-еваить? Я уже не говою язжевать? Паяходский тамада после пейвого тоста отказался выходить из гальюна. Он не успел отстегнуть микьяфон, и мы на весь банкет т’янслиёвали эти к’ики. Я т’ебую п’ётокола санэпидстанции, санкции п’ёкуёя. Алло!

Медпункт. Теперь легкими движениями вук воквуг головы снимайте излучение вниз по иквам.

Капитан. Сейчас я тебе, хиюйг, дам. Я соединю камбуз с изолятоем, ты у меня будешь толочь пеец, а повай Бухбиндей излучать энейгию. Все, клади т’юбку, хиюйг, это твой последний язговой по телефону. Ты меня достал. Я найду юского капитана, он тебе даст от’явления и излучения. Все. Б’есай тъюбку. Кто в юбке? Вахтенный, кто в юбке?

Вахтенный. Ваша буфетчица. Не знаю, что вы в ней нашли. Она о вас уже два раза нехорошо говорила. Она так часто нехорошо говорит, что, видимо, и думает нехорошо. Я не понимаю: если вы можете доставить женщине, доставьте. Не можете доставить – отправьте ее… я знаю, на учебу, я знаю, на курсы, на танцы, я знаю… куда отправляют женщин, которые не получили удовольствия.

Буфетчица. Не чипайте женщину. Я сойду с этого судна последней. Я увесь этот гадюшник перекантую без всякой учебы. Я как садану его любимой ногой, прошибу усе борта. Кто ему будет делать те бифштексы?

Капитан. Ой-ой! Чеез эти бифштексы можно читать. А если вы женщина…

Буфетчица. Я-то женщина, я-то женщина, а вот ты…

Капитан. Тихо! Ша! Где лоция, где накладные? Я хочу п’евеить ясход гоючего.

Буфетчица. Я те проверу. Ты у меня поскачешь. Ты шо забыл, как весь день в бинокль смотрел, так я тебе еще раз все глаза подобъю. Будешь у меня с биноклем и на костылях, мореход задрипанный. Хто меня насчет загса два года… «Только паспорт получу. Она меня не понимает. Ты меня понимаешь». Что там понимать?

Капитан. Тихо, Дуся! Дуся, ша! Цаим, цаяйам. То-ваищ буфетчица…

Буфетчица. Шо ты сказал?!

Капитан. Дуся, ша! Ду… ша… Тихо, Евдокия Ивановна, не мешайте уп’являть судном.

Буфетчица. Хто ж тебе, козел нечесаный, ванночки греть будет, чтоб тебе парить. Хто ж тебе слушать будет, шо ты несешь…

Капитан. Все! Ша! Дуся! Ша! Все! Цаям, тай-там. Почему вся команда здесь? Здесь что – цийк? Язойтись к чейтям. Пусть мне зак’ёют визу, посылай, Дуся, отп’являй.

Буфетчица. Что?

Капитан. А вот ту анонимку, что ты два месяца носишь. Иди уже, опусти уже.

Буфетчица. А то я первая буду! Еще французы пели: не чипайте женщину, – и не чипайте!

Из машины. Капитан.

Капитан. Ну?

Из машины. Не нукайте мне. Они для дизеля выписали девяносто третий бензин и разъехались. А мы с Изей решили поставить пароход в док.

Капитан. А меня вы ешили не сп’яшивать?

Из машины. Почему? Вот я вас спрашиваю.

Капитан. Так я воз’яжаю категоически!

Из машины. И я вас понимаю. Если б вы не были так заняты, вы бы увидели, что мы уже двое суток стоим на ремонте.

Капитан. Но я не вижу никаких изменений.

Из машины. Это уже другой разговор: в другом месте, с другими людьми и с другим тоном… А со мной вы с таким тоном разговариваете, как будто я виноват, что я что-то соображаю. Ремонт – это не действие. Это состояние. Вы вошли в ремонт, это не значит, что кто-то что-то начал. Вы вышли из ремонта, это не значит, что кто-то что-то сделал. Ремонт вообще невозможно закончить, его можно только прекратить.

Вы поняли меня? Ремонт!

Звонок

– Скажите, это институт по отработке ориентации ракет в безвоздушном пространстве?

– А-а-а!

В институте упала трубка и раздался выстрел. Застрелился начальник третьего отдела.

На следующий день куча опавших листьев, под которыми ревели грузовики, переместилась в тайгу. На старом месте только ветер шевелил оставшийся кусок парового отопления.

Звонок.

– Скажите, пожалуйста, это институт по отработке ориентации ракет в безвоздушном пространстве?

– А-а-а! Опять! А-а-а!

Ба-бах! Застрелился опытный сотрудник-секретчик, гордость организации.

На следующий день вся тайга вместе со снегом переехала в Каракумы.

Звонок.

– Простите, пожалуйста, это опять я, я вам, наверное, надоел… Это институт по отработке ориентации ракет в безвоздушном пространстве?

– Да. Чего тебе?

– Надю можно?

«Конечно, успехи медицины огромны…»

Конечно, успехи медицины огромны.

Десяткам тысяч возвращено зрение, миллионам возвращен слух. Правда, с появлением зрения возникают новые проблемы: квартира – ремонт, изображение в зеркале требует замены.

С возвращением слуха слышны крики в трамвае и юмор, комментарии по телевидению международной жизни.

Массу людей вылечили от болезней желудка. Им нельзя было есть жирное. Теперь можно есть все. Все, что есть, можно есть. То есть появление новых лекарств и исчезновение старых продуктов образует взаимозаменяемые пары.

Обильная пища вызывает склероз сосудов.

Ограниченная – вспыльчивость.

Сидение – гипотонию.

Стояние – тромбофлебит.

Что с человеком ни делай, он упорно ползет на кладбище…

«Консерватория, аспирантура, мошенничество…»

Консерватория, аспирантура, мошенничество, афера, суд, Сибирь.

Консерватория, частные уроки, еще одни частные уроки, зубные протезы, золото, мебель, суд, Сибирь.

Консерватория, концертмейстерство, торговый техникум, зав. производством, икра, крабы, валюта, золото, суд, Сибирь.

Может, что-то в консерватории подправить?