Текст книги "Крестоносцы"

– Почему ж не сто? – нахмурился Михальчук.

– Мы же не боги, Саня. – Она улыбнулась. – Сто процентов дать может только Бог. Мало ли что бывает, но будем надеяться на лучшее. Я докладываю Майку об успешном исполнении задания?

– Докладывай. – Михальчук согласно кивнул. – Теперь и доложить не стыдно. Слушай, Парамон, что-то наш Хмелев давно на связь не выходил. – Он повернулся к БТРу. – Комбат не помер, случайно, от разрыва сердца?

– Да только что орал. – Его товарищ кисло поморщился. – Говорил, раз мы на трассе, так неплохо бы в Вавилон заскочить за дешевой техникой.

– Он чего, с дуба рухнул? – Михальчук повертел пальцем у виска. – Ты ему-то рассказал о наших боях с исламистами?

– Сказал, но ему все равно. Ему кто-то в штабе сообщил про этот рынок в Вавилоне, так у него в башке теперь только DVD, и все.

– Герцог-6, Герцог-6, я – Амари-3. – Джин вызвала по рации Майка. – Задание выполнено. Засада ликвидирована.

– Молодцы. Поляки сообщили. Они очень рады, – ответил тот. – Хотят, чтобы вы сопровождали их до базы. Я разрешил. Возвращайтесь и ждите нас. Мы тоже скоро будем.

– О’кей, Майк. Успеха!

– Спасибо! Мы уже заканчиваем.

– Вы едете с нами, – снова подскочил Мазур. Он радостно улыбался. – Наш поручик пообещал по старшинству уступить американскому капитану командование конвоем и даже пригласил в свою машину.

– Никуда она не пойдет! – запротестовал Михальчук. – Она с нами приехала. Вот поляки ловеласы, война им не война. Тоже мне, поручик Ржевский нашелся. Донжуаны несчастные.

– Да, правда, Вацлав, – Джин рассмеялась, – какой из меня командир конвоя? Я всего лишь врач и поеду я со своими, – она кивнула на украинский БТР, – так как приставлена к ним дополнительно в качестве переводчика. Мне надо выполнять эту работу. Мало ли какие приказания еще будут у руководства. Обстановка быстро меняется. Передайте поручику мою благодарность. Мы пообщаемся на базе.

– Он расстроится, но чего уж теперь изменишь. – Мазур развел руками. – Служба есть служба.

– Миха, видишь?

Парамон, явно озадаченный, показывал рукой вверх. Все вскинули головы. В прозрачно-голубом небе появилась черно-коричневая большая туча, которая довольно быстро приближалась.

– Я почем знаю? – Саня пожал плечами. – Клякса какая-то.

– Нефтяное облако, – сообразила Джин. – Где-то опять подожгли скважины. Надо быстро уезжать.

– Вот мать честная. Все – по коням, – скомандовал Михальчук. – Скорее пошевеливайтесь. Сваливаем.

– Уже капает. – Парамон с удивлением смотрел, как на обмундировании расплываются круглые маслянистые капли.

– Еще не хватало…

– Мне в глаз попало! В глаз попало! Ай, щиплет!

Коновалов спрыгнул с БТР, схватившись за лицо.

– Я ничего не вижу! Я ослеп!

– Назад! Без паники! – Михальчук за шиворот затащил его обратно. – Виталька, разворачивайся! Не отставать!

Головные машины польского конвоя уже двинулись вперед.

– Док, посмотри, чего там у него. Опасно?

– Сейчас промою, – Джин снова раскрыла сумку, – но если пойдет сильнее, лучше всех людей укрыть внутри.

– Ты чего варежку-то раскрыл, – накинулся Михальчук на Коновалова. – Нефть из скважин испаряется, вот и скопилась. Теперь видишь, какая штука, нефтяные дожди льют, а ты зенки распахнул. Невидаль какая! Хорошо, еще в рот не попало, Пришлось бы заодно твою задницу чистить. Еще то удовольствие!

– Сейчас пройдет, – успокоила Саню Джин. – Немного пощипет, и все.

– Док, я ослепну? – спросил тот, затаив дыхание.

– Ага, прямо сейчас, – хохотнул Михальчук. – Вон за тот поворот заедем, и это случится.

– Нет, не волнуйся, – мягко ответила Джин. – Раздражение останется некоторое время. Я дам капли, будешь капать, а так все наладится.

– Как думаете, товарищ командир, ливанет? – Парамонов напряженно смотрел вверх.

– Кто его знает? Природа, – задумчиво ответил Михальчук. – Куда как говорится, ветер дунет, но мы сейчас свернем, и оно может мимо пройти. Не хотелось бы еще и нефтью обтекать. Нам и так впечатлений хватает.

По счастью, нефтяной дождь не случился. Сильный порыв ветра из пустыни унес облако в противоположном направлении.

– Вот страна, – вздохнул Михальчук с облегчением. – Везде смотри. Вниз смотри, чтобы фугас не подложили. Вверх смотри, чтобы нефтью тебя не обмазало. Все равно мне нравится, – неожиданно заключил он.

– Нравится? – Джин с интересом взглянула на парня. – Правда?

– Ага, – кивнул Саня. – Настоящая солдатская забота. У нас сроду такой не бывало. Платят хорошо, питание приличное, никаких тебе хозяйственных забот – красить заборы, например, и генералам дачи строить или плакатики рисовать для столовой. Все время в деле. Повышаешь свой уровень. Наций много, все вроде как дружески относятся. Ты помогаешь, тебе помогают. Чувство локтя, особое дело, – воскликнул Михальчук, – дома на печке такого не узнаешь. Засады, секреты, патрули – такая жизнь по мне. Уезжать даже жалко будет. Может, вернемся потом к твоему предложению. – Он внимательно взглянул на Джин. – Ну, по поводу заключения контракта с амерами.

– Вернемся, – кивнула она. – Правда, ты еще английский не выучил.

– Я выучу, не сомневайся.

– Тогда и вернемся. Напишешь тест, а не просто кое-как выучишь. Тут все по-серьезному, Саня.

– Я понял, вы крутые, но меня это не пугает. Мне нравится ваша конкретика. Если хорошо, так хорошо, а если плохо, так плохо. У нас же чего только не придумают, а ты разгадывай…

– Ой, чего это, товарищ командир? – Парамонов хмыкнул. – Или мне кажется?

– Посмотрим. – Михальчук повернулся. – Опять облако в штанах? Призрак Саддама?

– Не, сами посмотрите. Над базой наш флаг рядом с американским развевается, почет-то какой! – Парамонов показал пальцем вперед.

– Точно, – удивился Михальчук.

На БТРе захихикали. Джин обернулась. На водонапорной вышке, где еще со времени, когда американская армия разгромила армию Хусейна и вошла в Эль-Кут, реял звездно-полосатый флаг, теперь висел еще и украинский – рядышком, чуть ниже.

– Слышь, Карась, признали нас. – Михальчук подтолкнул в бок одного из солдат. – Мы теперь герои. Неужто наши настояли? Небось генерал Собора скандал устроил, надо же в тему выпендриться. Лучше бы в магазине порядок навели, а то наших замполитов там вчера дежурить заставили. Дескать, украинцы не должны ничего воровать. Замполиты сами не дураки, поэтому берут все, что плохо лежит. Жовто-блакытный стяг незалэжной Украины и ее незалэжных збройных сил, будьте рады, хлопцы. – Парень усмехнулся. – Стрелять нельзя. Никто команды не давал. Яйца, боятся, лопнут.

* * *

Спустя полтора часа Джин уже оперировала в госпитале иракского мальчика, раненного на площади у больницы Эль-Зара. У него присутствовали сильная кровопотеря и брадикардия на фоне травматического шока. Операция закончилась, когда стемнело. Похолодало, но сухой ветер с пустыни гнал пыль и песок, разъедавший глаза и скрипевший на зубах. Джин вернулась в свою комнату. Она сразу увидела на кровати, под лампой несколько веток лилового тамариска. Майк сидел рядом за компьютером. Услышав ее шаги, он повернулся.

– Спасибо. – Джин кивнула на тамариск, подходя. – Мне он нравится.

– Я знаю все эти легенды твоей семьи, о белых розах в разрушенном Берлине и розовых лотосах, которые срывали под прикрытием ганшипов во Вьетнаме. Впрочем, страна так бедна, что даже при всем нашем вооружении мне нечего тебе подарить, кроме тамариска. – Он кивнул на ветки кустарника. – Единственная альтернатива – верблюжья колючка.

– Я же сказала, мне нравится.

Мужчина встал, подошел к Джин и мягко положил руки на ее плечи. Вдруг в дверь постучали.

– Сэр, вы здесь? – Она сразу узнала голос Тома Старка. – Вас ищут.

– Что случилось?

Майк вздохнул, потом пожав плечами, подошел к двери, открыл.

– Что еще?

– Сэр, только что поймали Ромео и Стэнли Макфола! – взволнованно сообщил Старк.

– Где поймали? – недоуменно спросила Джин.

– В публичном доме, наверное, – пошутил Майк. – Если они, конечно, здесь имеются.

– Нет, сэр, нам же запрещено покидать расположение базы. – Том явно смутился. – Их поймали на водонапорной вышке.

– Где?! – Майк и Джин спросили в один голос.

– На водонапорной вышке, – повторил Старк. – Они пытались снять украинский флаг.

– Зачем?

– Им не понравилось, что украинцы его там вывесили. Я слышал, как они обсуждали украинцев за ужином. Мол, не они брали Эль-Кут, так и нечего развешивать. Надо снять, говорят, но я думал, шутят, сэр. – Том пожал плечами. – Думал, поговорят и забудут. Потом, правда, обратил внимание на их исчезновение. Мало ли, не связал как-то одно с другим. Может, спят, отдыхают, день горячий выдался. Они, оказывается, взяли ночники и в ночниках полезли на эту водонапорную вышку.

– И?..

– Украинцы их схватили.

– Украинцы как там оказались? Флаг охраняли? – Майк усмехнулся. – Странно…

– Они спали, сэр.

– Спали?!

– Да. Им ведь приказано дорогу патрулировать, так они вместо патруля спать завалились, прямо под вышкой, в кустах.

– В кустах? Умеют, – съязвила Джин.

– Наши лезут флаг снимать, – продолжал Старк. – Украинцы проснулись, видят американцев. Сцепились с ними. Короче, сэр, всех арестовала военная полиция. Сейчас выясняют подробности произошедшего. Их комбриг нашему генералу истерику закатил. Мол, оскорбление национальной чести. Генерал флаг приказал вернуть, а обе провинившиеся стороны поставить на три дня под вышкой охранять флаги. Ни в столовую, ни в комнату– там спать и есть сухие пайки, за исключением воды и льда.

– Очень хорошо, довоевались. – Майк покачал головой. – С союзниками подрались, с боевиками днем не хватило, ведь запал не до конца потратили.

– Пострадали за патриотизм, – добавила Джин. – На три дня сажать не слишком ли строго? – Она взглянула на Майка. – Как же мы без Ромео? Он лучший водитель, самый опытный. Кто поведет завтра передовой «Хаммер» на патрулирование? Новичок легко может угодить на фугас. Не заметит даже.

– Я попробую поговорить с генералом. – Майк подошел к креслу и сдернул куртку. – Попрошу разрешить отдежурить кому-нибудь за Ромео. Другого водителя у меня на самом деле нет, а боевики в городе не успокаиваются.

– Я пойду с тобой, – вызвалась Джин.

– Нет, не надо. – Мужчина с нежностью посмотрел на нее. – Лишнее. Отдыхай. Я скоро вернусь.

* * *

Отдыха не получилось. Около полуночи боевики обстреляли базу. Огонь велся одновременно с нескольких направлений из стрелкового оружия, гранатометов и минометов. Мины рвались то в одном месте, то в другом. Услышав разрывы, Джин выбежала из комнаты на улицу. Ей попались Ромео и Стэнли Макфол. Оба спешили занять позиции.

– Отпустили? – крикнула Джин американцам.

– Ага, – весело откликнулся Ромео. – Генерал сказал, сейчас не до того.

– Правильно.

Она побежала в госпиталь. Джин хотела обеспечить безопасность раненых.

– Мэгги, Фредди, всех в укрытие! Срочно! – громко сказала молодая женщина.

Обстрел длился с полчаса, и его подавили массированным ответным огнем. Напряжение не спадало до утра. Боевики, вооруженные автоматами и гранатометами, то и дело подкатывали к базе на пикапах, потрясали оружием, выкрикивали «Аллах Акбар!», делали всевозможные угрожающие жесты, но тем не менее не стреляли. Снайперы на вышках держали их на прицеле. Когда, обнаглев, боевики подкатили совсем близко, приказали открыть огонь. После этого провокации прекратились, но БТР и «Хаммеры» стояли в полной боевой готовности до самого рассвета. По приказу Майка Джин снова присоединилась к Михальчуку и его товарищам. Похолодало, и периодически приходилось лазить в БТРы с целью погреться.

– Что за народ? – Саня заметил в ночник какие-то передвижения впереди.

– Где? – Джин посмотрела в ту же сторону.

– Какая-то группа подъехала на пикапе и вошла в здание мельницы. Все вооружены. Парамон, ты доложил Хмелеву?

– Ага.

– Чего сказал?

– Говорит, возможно, мы имеем дело с полицейскими. Приказал наблюдать дальше.

– Ничего удивительного! Полицейские. – Михальчук не на шутку встревожился. – Какие полицейские? По ночам? Сомнительно. Полицейские экипированы, а эти своей разношерстностью похожи на боевиков. Джин, доложи своему, – попросил он. – Толку явно больше станет.

– Герцог-6, я – Амари-3, – произнесла Джин в микрофон. – На мельнице замечены подозрительные передвижения. Видим человек десять. Все вооружены, и находятся в здании.

– Спроси, может, проверить? – подсказал Михальчук.

– Просим разрешения на проверку.

– Говорит Герцог-6. – Майк ответил через секунду. – Проверку разрешаю, но будьте осторожны. В случае непредвиденных обстоятельств возвращайтесь на базу.

– Вас поняли, Герцог-6.

– Как? – переспросил Саня.

– Проверку можно провести. Аккуратно.

– Миха, ты озверел? – Парамон непонимающе уставился на Михальчука. – Какая проверка ночью? Хмелев себя в унитаз спустит.

– Туда ему и дорога. – Саня только махнул рукой. – Значит так, Петренко, – передал он командиру второго БТРа, – выдвигаемся двумя машинами. С ночниками. Сечешь? С амерскими, не с нашими. В наши-то фиг чего увидишь. Требуется соблюдать осторожность. Понял?

– Ночью поедем? – В голосе взводного явно не слышалось энтузиазма.

– И?..

– Да нас не выпустят.

– Это уже не твои проблемы. Кэп, договорись! – Он повернулся к Джин.

– Я думаю, нет необходимости. – Она пожала плечами. – Раз Майк разрешил, приказ уже получен.

– Вот так-то, Петренко. Видишь, у них все быстро.

К мельнице подъезжали с потушенными фарами. Солдаты сидели на броне.

– Как же такое получится? – сомневался водитель.

– Так, – отрезал Михальчук. – Ночник одел и гляди в оба. Ясно?

– Ясно. – Тот неуверенно пожал плечами.

По пути из темного переулка раздалась автоматная очередь.

– Стрелять? – спросил Парамон.

– Кого-нибудь видишь?

– Нет.

– Тогда нечего зря палить. Смылись уже, наверное.

Пикап стоял на краю дороги. Без огней, совершенно темный.

– Тормозни-ка, – распорядился Михальчук. – Обследуем.

– Там, кажется, водитель внутри, – подал голос Коновалов.

– Интересно. Документы у него есть? Проверим.

– Мы знаем, как документы выглядят? – спросил Парамонов.

– Как не знаете? – пришел черед удивиться Джин. – Командованию наверняка выдали образцы установленных документов, разрешение на ношение оружия от коалиционных войск, например, полицейские удостоверения. Ориентировки, фотографии разыскиваемых террористов. Разве нет?

– Им-то, может, и выдали. – Михальчук хмыкнул. – Нашим все пофиг. Начальство ничего не показывало. Сами тоже не смотрели, надо думать. Кэп, все тебе покажем, а ты и смотри, раз все видела и знаешь.

– Как тогда патрулировать город? – не понимала Джин.

– Хмелева спроси. У меня и без того от него мигрень. Парамон, куда? – окрикнул он солдата, направившегося к машине. – Тебя не учили, как надо подходить? Аккуратно и осторожно. Он может быть вооружен. Тут оружия у всех до черта.

Водитель пикапа, похоже, не собирался оказывать сопротивление, но и не сильно испугался, увидев рядом с собой вооруженных людей.

– Выходи! Документы! – потребовал Михальчук.

Араб вылез из машины.

– Миха, автомат, – крикнул Парамон, заглянув в пикап.

– Разрешение на ношение оружия есть?

– Не понимаю. – Араб невинно улыбался.

– Как там будет по-арабски, Коновалов, в разговорник загляни. Силях карт аку, кажется. Силях карт аку? – Михальчук настойчиво притянул араба к себе за рукав.

– Аку, аку. – Араб радостно замахал головой, достал из кармана какую-то бумажку и замахал ею перед лицом Сани.

– Дай-ка. – Михальчук деловито взял разрешение. – Парамон, посвети. Кто выписал? Кэп, нормальный документ? – Он повернулся к Джин.

Увидев подошедшую молодую женщину, араб сразу перестал улыбаться, и лицо его сделалось озабоченным. Он понял, что Джин американка. С украинцами дело иметь гораздо проще. Джин взяла бумагу. По первому же взгляду она определила поддельный документ. Бумажка помялась, причем ее явно заполняли от руки, а черно-белую печать явно сняли на ксероксе.

– Какое же это разрешение? – она покачала головой. – Подделка. Разрешение от американской администрации должно быть ламинированное, с фотографией, печатью и голографической защитой. Несерьезные документы вы мне предъявляете.

– Парамон, возьми-ка его на прицел.

Щелкнул затвор автомата, и лицо араба тревожно вытянулось.

– Как прикажете, капитан? – спросил Михальчук. – Арестовывать?

– На основании наличия оружия? Если только автомат, то нет. Больше ничего не нашли? – Джин обернулась к Парамонову.

– Никак нет, мэм.

– Тогда автомат изъять, а его держать под стражей, пока мы осматриваем мельницу. Обычно с автоматами не арестовываем, – объяснила она. – Автоматы тут чуть ли не у каждого имеются. Просто изымаем, и все. Если гранатомет или миномет, то таких сразу в полицейский участок.

– Понятно, учтем на будущее, – кивнул Михальчук. – Карась, возьми под охрану водилу, – приказал парень солдату.

– Есть!

– Что-то тихо. – Он кивнул на мельницу. – Никак смылись.

– Я думаю, да, – согласилась Джин. – Иначе уже сто лет могли палить. Они, видимо, спрятали крайне важные вещи. Например, взрывчатку.

– Миха, гляди, белый порошок рассыпан. – Коновалов показывал на край дороги.

– В машине порошка не видели? Парамон?

– Никак нет.

– Значит, тут у них рассыпалось. Думаешь, гексоген? – Михальчук присел рядом с дорожкой порошка.

– Похоже, да. – Джин тоже опустилась на корточки. – Не трогай! – ударила она по руке Парамонова, который хотел попробовать порошок пальцем. – Сильный яд, разъедающий кожу. Можно прикасаться только в специальных перчатках. Водителя поставить под арест, – распорядилась молодая женщина, распрямившись. – К мельнице не приближаться. Возможно, там заложена взрывчатка. Сейчас вызовем взрывотехников. Осматривать объекты с малейшим подозрением на взрывчатку без саперов запрещено.

Джин вернулась к БТРу.

– Герцог-6, я – Амари-3. Около мельницы обнаружены следы белого порошка, предположительно гексогена. Вызываю срочно группу подрывников.

– Вас понял, Амари-3, – ответил Майк. – Они выезжают. Ждите.

Взрывотехники появились спустя десять минут. Старший подрывник, сержант Кент Армстронг, надев специальный костюм, поднялся на мельницу. Джин слышала по рации, как он ахнул, зайдя внутрь.

– Амари-3, я – Подрывник-1. Сообщите Герцогу, тут порошка просто завались и взрывное устройство заготовлено. Скорее всего, на утро нам подготовили, когда с базы выезжать будем. Украинцы их углядели, а так разнесло бы в щепки патруль, и базе досталось. Волна могла пойти немаленькая.

– Что там? – взволнованно спросил Михальчук.

– Как мы и предполагали, Саня, гексоген, причем много.

Джин передала Майку сведения подрывника.

– Ваши действия, Подрывник-1? Будете взрывать?

– Нет, это невозможно. Пострадает база и окрестные дома. Постараюсь обезвредить, поэтому обеспечьте прикрытие.

– Подрывник-1, Герцог спрашивает, не лучше ли использовать робот?

– Проблематично. Работа очень тонкая. Обеспечьте прикрытие. Начинаю!

– Саня, обеспечить прикрытие.

– Парамон, Петренко, взять под контроль все окрестные дома. Огонь без нужды не открывать. На мельнице много гексогена. Одна искра – и все взлетим на воздух. Вам понятно?

– Так точно, командир. Это прямо как тогда в Москве?

– Чего?

– Гексоген в подвалы домов заложили.

– Да. – Михальчук пожал плечами. – Если б только в Москве. Куда его только не закладывали, гексоген чертов! Вот и нам сюрприз приготовили.

– Мэм, лейтенант Хатиб. Помните меня? – К Джин подбежал иракский полицейский.

– Да, Омар. Как ваша жена? С ней все в порядке?

– Все хорошо. И она, и дочки приходят в себя. Благодарят вас и вот их. – Он показал на украинцев. – Мы прибыли, мэм, забрать арестованного.

– Да, да, берите его. – Джин кивнула на водителя пикапа. – Допросите его как следует. На мельнице много гексогена. Готовили большой взрыв. Скорее всего, привезли на его машине. Впрочем, кто же привез? Где взяли взрывчатку? Он единственный, кого удалось задержать на месте. Хотя в машине следов гексогена не обнаружено, но сержант заметил с базы, как несколько вооруженных людей вышли из его машины и вошли на мельницу. Сейчас они сбежали. Гексогена незнакомцы с собой не несли, и никаких мешков или ящиков у них не было. Видимо, его доставили раньше, а они установили механизм.

– По гексогену нам предписано немедленно докладывать уполномоченному сотруднику ЦРУ. – Хатиб выглядел озадаченным.

– Действуйте по инструкции, Омар, – кивнула Джин. – Конечно, надо доложить ЦРУ. Гексоген – не гранатомет, а куда серьезнее. Необходимо выяснить, как он сюда попал, кто его доставил на мельницу. Саня, – она подозвала Михальчука, – вот наш знакомый лейтенант. Передайте ему арестованного и заодно машину. Ее должны еще раз хорошенько обыскать на предмет наличия следов гексогена.

– Слушаюсь. Карась, передай пленного. Как лейтенант, дела? – Михальчук хлопнул иракца по плечу. – Живы будем, не помрем!

– О’кей, – ответил тот, – причем благодаря вам.

– Приятно.

– Полицейской науки и криминалистики у них нет, – проговорила Джин, наблюдая, как иракцы увозят арестованного и эвакуируют машину. – Пока за них все наши делают, но гексоген – особый материал. Не зря им интересуется ЦРУ.

– Вообрази, оно легко могло грохнуть, – сказал Михальчук. – Мало б точно не показалось.

– Амари-3, я – Подрывник-1, – услышала Джин в наушниках. – Доложите, что разминирование закончил. Гексоген заберем с собой. Сдадим куда положено.

– Вас поняли, Подрывник-1. Кажется, все закончилось, Саня, – она вздохнула с облегчением. – Герцог-6, я – Амари-3. Разминирование благополучно завершено.

– Вас понял, Амари-3, – ответил капитан Фостер. – Возвращайтесь на базу. Поработали неплохо.

– Чего говорит американский командир? – поинтересовался Михальчук.

– Говорит, неплохо поработали, – сообщила Джин, поднимаясь на БТР. – Насколько я его знаю, он доволен.

– Еще бы. Такую штуковину обезвредили. – Саня довольно хмыкнул. – Не зря хлеб коалиции едим. Хоть что-то сделали. Виталька, давай разворачивайся, – приказал парень водителю. – Вряд ли поспим, но хоть часок отдохнем. Петренко, ты там как? – поинтересовался Михальчук по радио. – Рулим на базу. Ты в курсе? Закончили на сегодня, то есть еще на вчера. Давай за мной!

Едва заехали на базу, как Джин увидела высокого украинского капитана, явно их поджидавшего. Как только машины затормозили, он подскочил к Михальчуку:

– Миха, поди сюда. Слазь!

– Че? – Михальчук недовольно поморщился.

– Кто это? – спросила Джин. – Ваш комбат Хмелев?

– Не, замполит Островский, – вяло ответил Саня. – Сейчас привяжется с какой-нибудь политинформацией. Ну! – Он спрыгнул вниз.

– Слушай, Миха, – прыщавый капитан подтянул Михальчука к себе за рукав. – Ты, говорят, возишь американшу.

– И? – удивился вопросу Саня.

– Офицершу американскую, врачиху их из госпиталя. Она же переводит…

– Вожу и?.. – Михальчук уставился на него.

– Слушай, спроси ее, ей шапка не нужна? – Островский говорил в полный голос, нисколько не смущаясь Джин.

– Какая еще шапка?

– Да советская, краснозвездная. Говорят, они сами не свои до шапок этих, тупицы, да и вообще до всего советского охочие. Вроде они значки октябрят с портретом Ленина и зимние солдатские шапки, даже если их моль съела, берут влет. Можно на боевые ножи «Кабар» или на очки солнцезащитные поменять, а нож этот или очки толкнуть потом дома за сто баксов. Ты менял у нее что-нибудь? У меня, кроме шапки, значки тоже есть. Так и скажи ей. – Островский горячо облизнул губы. – Неплохо бы на рюкзак амерский тактический махнуться. Его дома за всю тысячу баксов можно спихнуть.

Джин заметила, что, пока Островский говорил, лицо Михальчука все больше напрягалось. Скулы нервно заходили. Видно, внутри у него явно все кипело от злости. Не выдержав, Саня схватил замполита за воротник.

– Ты оборзел?! – Он в бешенстве притянул Островского к себе. – Тактический рюкзак хочешь за значок, падла? «Хаммер» или танк «Абрамс» ты за значок не хочешь? У нее мать вообще-то русская княгиня, переводчицей в войну у генерала Шумилова работала. Она твоих Лениных насмотрелась дальше некуда, и сбежала от них в Америку, а ты тут к ней с ними опять пристаешь. Шапку такую сама поносила. Уверен, с ужасом вспоминает по сей день. Вали, пока не дал в лоб. Я серьезно говорю.

– Так она наша? – На лице Островского отразилось разочарование. – Так сразу бы и говорил. Чего я время зря трачу. Ты руки не распускай, не распускай! На губу живо пойдешь у меня, – пригрозил он. – Под арест!

– Не ты тут главный по арестам, запомни, – рявкнул на него Михальчук, – и по губе не ты, а амер. Это тебе не дома в Балашихе над людьми измываться. Я в городе нужен, понял? Ты вообще нигде не нужен. Вот и вали отсюда, – и дальше, оттолкнув замполита, Саня добавил крепкого русского мата.

– Да пошел ты! Совсем офонарел? – Махнув на него рукой, Островский поспешно удалился.

– Достал, черт. – Михальчук повернулся к Джин, смахнув ладонью испарину со лба. – Будут все совать свои ржавые бляхи со звездой и шапки, молью проеденные.

Джин сидела на БТРе, спокойно наблюдая за происходящим.

– Вот я смотрю, никто этим не занимается – ни поляки, ни чехи, ни англичане. Только наши. Когда мы научимся себя уважать? – Он пожал плечами. – Ладно, там, дома, – тащи все, что плохо лежит. Деньги – копейки платят, так что украл, то все твое, в одном дерьме. Ты у них украл, они у тебя украли. Все довольны. Здесь-то приехал на настоящее дело, тебя одели, обули по-человечески, когда у нас такая обувь была, – он показал на ботинки, – сколько отходил, а ноги и не болят даже. Никогда в жизни! Кормят до отвала, денег аж тысяча баксов. Целое состояние! Работай в удовольствие, не позорься перед другими. Нет, глаза горят, давай меняться! Как будто не понимают всю похабность своего положения. Как мелюзга арабская бегает за нашими машинами. Mister, give me pepsy, give me cola! Клянчат… Коновалов, так? – Он повернулся к своим.

– Ладно, Саня, успокойся. – Тот поморщился. – Ты же знаешь и Островского, и Хмелева. Команду дать – их нет, вести бой – обосрутся в кустах, зато как чего стырить и толкнуть – они первые. Совдепия, одним словом. Разве так только в армии? У меня вот сын больной, – он повернулся к Джин, – инвалид от рождения. В Киеве сразу отрубили. Сказали, помочь не можем, мест нет. На пять лет вперед мест нет. Представляешь? Все квоты по своим блатным распределили или за взятки. В Москву поезжайте. Маринка, жена моя, ночей не спит, плачет. В Москву бросились, но на хрен мы там никому не нужны. Тоже все места проданы давно. Чтобы в очередь встать, такую сумму запросили… У меня глаза на лоб вылезли. Мы в жизни таких денег не видали. Говорят, все бесплатно, государство обеспечивает и на Украине, и в Москве. Как врали беспощадно, так и врут по сей день. Как раньше все было по партийной линии, так теперь и осталось, только за деньги и по блату. Если ты свой, тебе все будет, а если просто с улицы зашел – пошел вон… Прошу прощения, мэм.

– У мальчика какой диагноз? – спросила Джин.

– Что?

Углубившись в свои мысли, он сначала не расслышал молодую женщину.

– Какой диагноз у сына? – повторила она.

– У Ваньки-то… – Коновалов растерялся. – Врожденный порок сердца, дефект межпредсердной перегородки. Это Маринка все знает, ведь у нее документы.

– Ты жене позвони и скажи, пусть все документы отсканирует и пришлет мне по электронке. Вот адрес, – Джин протянула ему карточку, – я посмотрю сама и посоветуюсь с мамой. Возможно, мы сможем взять мальчика в Чикаго, в клинику.

– Ты с ума сошла? – Коновалов уставился на нее. – Я в Москве-то за него платить не могу. Такие суммы выкатывают… Даже квартиру снять нам не по карману, разве только угол с таджиками в комнате. Ты говоришь, в Чикаго. Мы там и на один день пребывания не наскребем, даже если продадим все имеющееся.

– Об этом не надо волноваться. – Джин ласково прикоснулась к его руке. – У нас клиника благотворительная. Она основана моей бабушкой, герцогиней фон Кобург-Заальфельд и леди Клементиной Черчилль как раз для того, чтобы помогать тем, кто сам не может справиться со своими проблемами. Лечение и проживание за счет благотворительного фонда моей бабушки, проезд тоже. Все совершенно несущественно, так как относится к решаемым вопросам. Меня интересует точный диагноз, стадия болезни. Кстати, несмотря на благотворительность, в клинике самые передовые методики. Позвони Марине сегодня же. Пусть сегодня шлет, а я вечером посмотрю и свяжусь с мамой. Главное – определиться по медицинской части. Все остальное – ерунда. Возможно, придется проводить обследование заново. Ваша диагностика, как правило, часто оказывается ошибочной.

– Так я не понял, – Коновалов смотрел на Джин широко раскрытыми глазами. Казалось, он не верил в свое счастье, – моего Ванечку в Америке бесплатно лечить будут?

– Да. На самом деле – за счет благотворителей, то есть за счет людей, которые, имея достаточно высокий доход, готовы поделиться им в помощь нуждающимся.

– В Америке есть такие люди? – Парамонов, молчавший до сих пор, подал голос. – Да у нас за копейку удавятся. Огородятся высоченным забором, охранников понатыкают, и ты к ним не подойдешь никогда в жизни. Если ты слаб и не можешь за себя постоять, так у тебя последнее отнимут, соседи из квартиры выкинут, а милиция сделает вид, что вообще ничего не видит. Плевать ей на тебя. Ты заплатить не можешь, значит, они задницы от стульев не оторвут и к тебе на выезд не приедут.

– Да, если такое, – кивнула Джин, заметив, как на глазах Алексея выступили слезы.

– Я готов на Америку горбатиться, где скажут. Даже задницы богатым американцам, которые лечение Ваньки оплатят, подтирать. Мне, где сыну помогут, там и Родина. У меня ребенок один. Других детей уж и иметь боимся. Содержать не на что, да и лечить надо. Все по копейке собираем. – Голос у него задрожал.

Михальчук опустил голову. Его скулы ходили ходуном.

– Москали поганые… Да и наши не лучше, ворье, – процедил он. – Только издеваются над людьми.

– Успокойся, успокойся. – Джин улыбнулась и положила руку Лехе на плечо. – Ни на кого горбатиться не надо. Ты и так очень нужное дело делаешь. Помогаешь иракцам, которым тоже живется несладко. Мы же товарищи по оружию. Знаешь, – она улыбнулась, – мой любимый писатель – Толкин.

– «Властелин колец»? – Михальчук вскинул голову. – Смотрел. Хорошее кино. Умное.

– Книга еще лучше, еще умнее. Меня приучила к Толкину моя тетя Джилл. Она может цитировать Толкина бесконечно. Ей все там нравится, и мне тоже. Помните, в книге есть такие слова:

«Возможно, придет такое время, когда род людей ослабнет, щиты треснут и люди предадут друг друга и свои идеалы, но только не сегодня. Сегодня мы сразимся за все, что вы любите на этой земле!» Еще не пришло время треснувших щитов и предательств. Мы сражаемся вместе за наши идеалы, и будем действовать так, как поступали наши предки – поможем, чем сможем, и даже больше, вплоть до самопожертвования. Именно так взаимодействовали Гондор с Роханом.