Текст книги "Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть"

Мика Ртуть
Дети грозы
Книга 3
Зови меня Смерть

Интермедия

16 лет назад. Суард

По спящей улице мчался всадник. Лицо его скрывал капюшон, спина пучилась горбом под плотным плащом. Усталый конь, роняя хлопья пены, остановился на центральной площади, между двух одинаково темных громад с высокими шпилями.

Всадник оглядел попеременно оба храма, пытаясь понять – который из них Сестры, а который – Брата? Но не обнаружил ни одной подсказки, оба храма в темноте выглядели одинаково. Зато в тишине особенно отчетливо слышался цокот копыт – пока еще далеко, за несколько кварталов от храмов.

– Сестра, сохрани!

Осенив лоб малым окружьем, всадник скинул плащ. По плечам рассыпались светлые волосы, а горб за спиной оказался мягкой корзиной, из которой высовывалась детская голова.

Человек спешился и снял со спины корзину. Вынул малыша, закутал в шаль и направился к дверям ближайшего храма – того, что был слева. Опустившись на колени, осторожно уложил спящего ребенка на крыльцо и провел над ним руками, роняя золотые искры. Малыш завозился во сне, улыбнулся, но не проснулся. И исчез.

Стук копыт приближался.

Человек вскочил, закинул корзину за спину, прикрыв сверху плащом. Взлетел на лошадь и поскакал прочь.

Едва горбатая фигура скрылась за поворотом, на площадь выехала пятерка всадников, закутанных в плащи с капюшонами. Первый молча поднял руку, призывая всех остановиться. Так же молча спрыгнул с коня и направился к дверям правого храма. Поднялся по ступеням и постучал.

– Благословенны будьте, путники. Что привело вас в обитель Светлой Сестры? – улыбнулся заспанный седобородый настоятель. – Проходите, помолимся рассвету.

– Где ребенок?

Настоятель пожал плечами.

– Вам только что оставили ребенка. Где он?

– Простите, но никакого ребенка нам не оставляли. Приют не здесь.

– Отдайте. Это сын нашего господина. Его похитили. Отдайте.

– Сочувствую вашему господину, но ребенка здесь нет. Прошу, зайдите в храм, посмотрите сами.

Халлир Белый, настоятель храма Светлой Райны, распахнул обе высокие двери, выпуская в уходящую ночь янтарный свет фейских груш и тонкий аромат шафрана. Отпихнув его, гость встал на пороге и осмотрел белые каменные стены, украшенные резьбой и мозаиками, круглый камень посередине единственного зала, пустые деревянные лавки. Не говоря ни слова, он развернулся и быстрым шагом направился к четырем неподвижным фигурам. Вспрыгнул на лошадь, махнул рукой – и кавалькада с места в карьер покинула площадь Близнецов.

Глава 1
Упыри и романтика

1-й день каштанового цвета, Риль Суардис

Шуалейда шера Суардис

Просыпаться рядом с любимым – что может быть прекраснее! Когда тебя обнимают сильные руки, когда ты чувствуешь тепло мужского тела, ощущаешь дыхание на своих волосах, прижимаешься к любимому так тесно, что и лезвия не просунуть между вами. Когда, уловив твое первое сонное шевеление, он улыбается и шепчет:

– Светлого утра, моя Гроза.

А ты лениво, не открывая глаз, потягиваешься, ощущая бедром всю крепость его любви, так же тихо отвечаешь:

– Утра, мой светлый шер, – и оборачиваешься, на ощупь тянешься за первым, самым сладким поцелуем…

Едва коснувшись горячих и нежных губ, открываешь глаза и понимаешь, что обнимаешь не любовника, а спящую рысь.

– Мр-ряф? – недоуменно спросила Морковка, мол, с чего такие нежности, хозяйка? И лизнула Шу мокрым и шершавым языком в нос.

– Брысь!

Спихнув рысь с кровати, Шу прикрыла глаза, пытаясь удержать остатки сладкого сна.

Постель все еще пахла морем, соснами и самую капельку оружейным маслом. Даймом. Даже хранила его призрачное тепло. Правда, блаженное спокойствие сна уже рассеялось, и ему на смену явилась сотня вопросов. Первым из которых был: чем же закончился вчерашний бал? Все ли хорошо с отцом? Когда она засыпала, ему было лучше, но с тех пор прошло… сколько? Почему Дайм ничего не рассказал?

Припомнив подробности сна, Шу залилась жаром. Вообще-то им обоим было не до разговоров. Совсем-совсем. И сейчас Шу с удовольствием бы повторила все то, что ей приснилось, только наяву…

– Ментальное воздействие пятого уровня, – мечтательно глядя на цветущий за окном каштан, сказала Шу. Вслух. Сама себе. Или тому полковнику Магбезопасности, который вполне мог ее сейчас слышать. – Ты должен сам себя арестовать, Дайм шер Дюбрайн.

Полковник МБ не ответил. Наверное, ему вовсе не было стыдно за нарушение закона. Вместо него ответила Морковка.

– Мрр-ау! – зевнула она во всю пасть и потянулась, выпустив когти и прогнув спину.

А Шу вскочила с постели, призвала какую-то одежду (кажется, свою, а может быть, и Каетано) и как была босиком, помчалась искать Дайма… то есть, конечно же, узнавать самые последние новости!

Добежала она ровно до столовой, откуда доносились тихие голоса, звон столовых приборов и вкуснейшие запахи.

– Кай, так что вчера… О, герцог…

– Светлого утра, ваше высочество. – Альгредо встал и поклонился Шу.

Все мужчины, присутствующие за завтраком – Зако, Мануэль, Энрике и Кай – последовали его примеру. А сидевшая между Альгредо и Каем девушка, судя по фамильному сходству – дочь Альгредо, уставилась на Шу во все глаза. Красивые, черные и полные шаловливых искр глаза. Вообще Таис Альгредо Шу понравилась. Никакого жеманства, никаких лицемерных ахов по поводу мужских штанов, надетых на Шу, зато море любопытства. Ну и воздушный дар, да. Небольшой, едва-едва на третью категорию, но он был. Что, без сомнения, существенно облегчало понимание между Шу и ее будущей фрейлиной.

– Я уж думал, ты будешь спать до ужина, – подмигнул Шуалейде Кай и указал на место рядом с собой.

– И не надейся, – хмыкнула Шу и уселась за стол. – Я голодна, как стая упырей.

Морковка, которую к столу не звали, устроилась рядом. В засаде. Хотя Шу была твердо уверена, что в отличие от нее рысь уже позавтракала, и, возможно, не раз.

– Упырям несвойственно собираться в стаи, – неописуемо занудным тоном сообщил Энрике.

Шу, а следом за ней Кай с приятелями рассмеялись. Таис покосилась на них с еще большим любопытством. Чего такого смешного сказал капитан Магбезопасности?

Шу и сама бы не ответила на этот вопрос. Просто… ну… это была такая обыденная, такая привычная шутка! Энрике, любимый учитель «стратегических маневров», читай шалостей и отмазок, изображает зануду, это же… да, это смешно! И прекрасно! Как будто вчера на балу никого не убили, никого не обвинили в измене… Как будто жизнь по-прежнему легка и спокойна.

– Энрике как-то водил нас на охоту за упырями, – пояснил для Таис Кай. – Это было очень весело.

Весело? После вчерашнего Кай считает, что упыри – это весело?!

– Я бы не отказалась от такого развлечения, – кокетливо похлопав ресницами, сказала Таис и покосилась на отца. – Конечно, в хорошей компании. А того упыря, что вчера выл, уже поймали?

Вот тут Шу поняла, что она ровным счетом ничего не понимает. И брат, и Таис так легко говорят об упырях, словно вчера ничего не произошло. Она же сама видела, как Дайм вошел в зал с телом Саламандры на руках и привел еще живого упыря. Они все видели!

«Энрике, что происходит?!» – мысленно позвала она.

«Шера Альгредо не помнит», – кратко, по существу, но совершенно непонятно ответил капитан МБ.

«А Кай? Зако и Мануэль? Сам герцог Альгредо?»

«Герцог помнит, остальные – нет. И предупреждая твой вопрос, его величество Тодор тоже не помнит. Поверь, так для него намного лучше».

«Для него – да, а вот для Кая – нет».

«Ну извини, накрыло всех, кто присутствовал в зале».

«Чем накрыло? И тебя тоже?»

«А я как раз относил тебя спать, так что ничего не видел и ничего не знаю».

«Энрике, что за чушь!»

«Это не чушь, а приказ начальства. С него и спрашивай».

«В смысле… это Дайм почистил память сотне гостей и слуг?!»

«Не знаю и знать не хочу, кто и как это сделал. И тебе не советую допытываться. Пусть тайны Магбезопасности останутся тайнами».

«Ширхаб их нюхай, все эти ваши тайны! Где полковник Дюбрайн?»

«А ширхаб его знает», – усмехнулся Энрике и включился в общий разговор о веселой жизни в Сойке.

Шу постаралась последовать его примеру, так и не решив, хочет немедленно рассказать брату о вчерашнем или не хочет портить ему настроение. В конце концов, все уже закончилось, Саламандра мертва, Люкрес вот-вот уедет из Суарда…

Наверное.

Надо срочно, немедленно найти Дайма и все у него узнать!

– Так что ты думаешь? – вырвал ее из размышлений Кай.

– А… ничего я не думаю, – пожала плечами Шу. – Паштет очень вкусный.

Кай нахмурился.

– Только не говори, что ты сейчас грезишь о его высочестве Люкресе.

Над столом мгновенно повисла тишина. Очень нехорошая, недоверчивая тишина. И все взгляды обратились к Шу.

О боги! Неужели Кай поверил вчерашнему представлению?

Шу перевела взгляд на герцога Альгредо – но встретила все ту же настороженность. И в глазах Зако, Мануэля, Бален… Энрике… Энрике?!

– Вы что, серьезно? – Шу от возмущения даже вилку отложила, чтобы ненароком в кого-нибудь ей не кинуть. – Кто-то верит, что я влюбилась в самовлюбленного, истеричного мошенника?!

От всеобщего облегченного выдоха, кажется, даже люстра покачнулась. Одна лишь Бален по-прежнему смотрела настороженно. И явно не по поводу Люкреса.

– Ваше высочество были вчера очень убедительны, – дипломатично увильнул от ответа Альгредо.

– Еще бы мое высочество не было убедительно, – Шу прямо глянула ему в глаза, – когда речь идет о безопасности моей семьи.

Шу сама не понимала, обидно ей, что даже Кай поверил спектаклю, или она гордится своими способностями к притворству. Наверное, и то, и другое.

– Если ты хотела, чтобы о твоей будущей свадьбе с кронпринцем судачила вся Валанта, ты этого добилась, – все еще с нотками недоверия сказал Кай.

– Нет, я хотела, чтобы об этом судачила вся империя, – огрызнулась Шу. – И будь добр продолжать верить в мое любовное помешательство до тех пор, пока его высочество не отбудет восвояси. Без меня.

– Вот уж точно помешательство, – буркнул Кай. – Редкий индюк.

– Лучше скажите мне, Альгредо, как себя чувствует отец?

– На удивление хорошо. Вы вчера очень ему помогли, ваше высочество. Но если ваша сестра продолжит давить на него, то все может измениться.

– Ты бы слышала, как наша сестра сегодня утром орала на Бастерхази! – злорадно усмехнулся Кай. – Нашего придворного мага грозились отлучить от постели и выслать обратно в Метрополию, прямо в лапы Темнейшему Пауку.

– А почему темный шер должен этого бояться? – наплевав на этикет, спросила Таис.

Кай что-то ответил, явно красуясь перед Таис, но Шуалейда не очень-то расслышала, что именно. Ее затошнило. При упоминании Бастерхази и его Темнейшего учителя все то, что ей вчера рассказала и показала Саламандра, поднялось в памяти мутной волной. На несколько мгновений Шу показалось, что это ее страх, боль и беспомощность. Что насиловали и унижали не Бастерхази, а ее саму, и пряталась по темным углам, мечтая о мести и тщетно ища безопасности, она сама… Ох, злые боги, да что с ней такое?.. Ее не касается, что там происходило с Бастерхази, когда ее самой на свете не было, она вообще не желает о нем помнить!

Все. Хватит. Она менталистка или где? Она может просто забыть обо всем этом. Не думать и не вспоминать. Надо только чуть-чуть постараться.

– Не портите мне аппетит разговорами о… – Шу запнулась, не в силах даже произнести этого имени.

– О темном ублюдке, – продолжила за нее Бален.

Вот теперь настороженность из ее тона пропала. И хорошо. И отлично! Еще не хватало рассориться с единственной подругой из-за какого-то… ширхаб его нюхай… Все. Забыли о прошлом, живем настоящим, здесь и сейчас.

– Думаю, вашему аппетиту поспособствует известие о том, что их высочество Люкрес отказались от участия в сегодняшней прогулке по окрестностям Суарда, – с едва заметной усмешкой сообщил Альгредо. – Их высочество дурно спали и желают тишины и покоя.

– То есть сегодня никаких торжественных мероприятий? – обрадовалась Шу.

Можно будет провести вечер с Даймом! Прогуляться в Лес Фей, поговорить о том и о сем… не только поговорить… И не вспоминать ни о кронпринце, ни о Саламандре, ни о всяких прочих гадостях. У нее обязательно получится.

– Увы, гости уже приглашены, включая послов Сашмира и баронств. Но прелесть прогулки в том, что вашим высочествам не обязательно общаться с гостями постоянно.

– И когда мы должны исполнить долг перед подданными? – с напускной печалью спросил Кай.

– Все соберутся к двум пополудни. Обед планируется на берегу, гильдия речников устраивает парад и представление на воде. Уверен, вам понравится.

Под обсуждение водного представления Шу наконец-то позавтракала. Тошнить перестало, жизнь снова показалась прекрасной, а еще было ужасно забавно наблюдать за Каем и Таис. Эти двое определенно нашли друг друга! Наверное, потому что Таис не висла на наследнике престола, не льстила и не изображала из себя томную лань, а искренне интересовалась их детскими проделками и готова была хоть сейчас сменить парадное платье на удобные штаны и полезть вместе с мальчишками куда-нибудь в болото за особо голосистыми жабами.

Пожалуй, с такой фрейлиной Шу и в самом деле будет чувствовать себя в родном дворце гораздо лучше! Ну и Таис явно не будет претендовать на внимание Дайма. Для нее полковник МБ слишком взрослый. А вот мальчишки – в самый раз.

Цветы принесли, когда герцог Альгредо с дочерью откланивались. Расставались они ненадолго – Шу официально пригласила Таис на придворную службу, причем прямо сегодня. Раз уж Каю так нравится ее общество, пусть наслаждается им на прогулке.

– Цветы для вашего высочества, – объявил ужасно важный лакей, не умеющий скрыть отчаянного любопытства. Как же, он впервые так близко видел настоящую сумрачную колдунью! Ту самую, что победила зургов и приворожила самого кронпринца! Сегодня ему точно будет о чем рассказать на кухне.

– Отнесите в кабинет, – велела Шу.

Опасливая восторженность лакея сегодня вызвала лишь снисходительную улыбку. Кажется, она начала привыкать к жизни в родном доме и даже находить в ней некую прелесть.

Вот, к примеру, цветы. Две корзины роз, алых и белых. Безо всякой магии, просто свежие розы, и в каждой корзинке – записка. Очень мило. Правда, не очень понятно от кого. Вчера на балу она не успела даже толком ни с кем познакомиться, слишком занятая своим августейшим женихом. Вряд ли эти розы от него, слишком скромны. От Люкреса ей приносили корзину раз в пять больше и с бантами гербовых цветов императорской семьи, бирюзово-золотыми. А тут – обычные плетеные корзинки и свежие цветы, даже с каплями росы.

Очень мило.

И Кай сегодня же пошлет цветы Таис, он тоже перехватил ее задумчивый взгляд. Словно она размышляла: каково это, когда тебе дарят цветы? Хотя наверняка ей-то цветов дарили много и часто, она – завидная невеста. Одна из самых завидных невест королевства.

Распрощавшись с Альгредо и пообещав не влипнуть ни в какие приключения, Шу понеслась в кабинет. Надо же было выяснить наконец, от кого розы! Может быть, от Дайма? Наверное, вот эти, белые…

Сунув нос в полураспустившиеся бутоны и вдохнув сладкий запах варенья, Шу от удовольствия прикрыла глаза. Интересно, откуда Дайм знает, что она любит варенье из розовых лепестков? Неужели Энрике ему даже такие подробности докладывал?

Надо будет спросить. Потом. А сейчас – достать записку, квадратик плотной белой бумаги с ровными строчками… стихов? Ох… Дайм написал ей стихи!

Прежде чем их прочитать, Шу на миг прижала записку к сердцу. Просто… ну… ей никто раньше не дарил стихов. А потом медленно, наслаждаясь каждым словом, прочитала:

 
«Как роза прячется в траве,
Так бриллиант горит в алмазе.
О нашем грезя волшебстве,
Шепните: Рональд Ба…»
 

– Бастерхази! – закончила она, отшвыривая прочь записку вместе с розами, и утерла злые, невесть откуда взявшиеся слезы.

– Что опять натворил этот мерзавец? – спросила влетевшая в кабинет Бален и обняла Шу.

– Он… он… – Шу не могла говорить, ее душили слезы.

– Он обидел тебя? Угрожал?..

– Он… стихи…

– Стихи? Шу, с тобой все хорошо? – Бален заглянула ей в глаза. – Какие еще стихи?

– Написал мне стихи… и розы… – Сказать что-то еще Шу не смогла, горло перехватило.

– Да пошел он, – зло прошипела Баль и, отпихнув ногой опрокинутую корзину роз, отвела Шу к дивану, усадила. – Этот негодяй не стоит твоих слез. Поверь мне, мы справимся…

«С чем справимся?» – хотела спросить Шу, но голос по-прежнему не слушался.

Она сама не понимала, почему рыдает. Ведь ее больше не тошнит, и она больше не вспоминает отвратительные рассказы Саламандры. Ей почти все равно. Почти совсем все равно! Просто…

Просто все это так несправедливо! Почему ее первый поцелуй – с Бастерхази? Ее первые стихи – от Бастерхази? Даже ее первый любовник – Бастерхази… Ширхабом нюханный обманщик! Притворяется милым и заботливым, очаровывает и соблазняет, лжет в глаза, а потом… Что он приготовил для Шу? Клетку? Рабский ошейник? Или ей предназначено стать еще одним Эйты, безвольной куклой в руках черного колдуна? О да, ее сердце будет биться, ее губы – улыбаться и нежно шептать его имя. Но будет это она или еще одно мастерски сделанное умертвие? Или еще хуже, ей придется каждый день жалеть, что она жива, и продолжать улыбаться, не в силах даже умереть по своей воле?

Как же мама была права, когда предупреждала не верить темному шеру! А она, глупая девчонка, соблазнилась на красоту и силу…

И никогда, никогда больше эта до сумасшествия прекрасная тьма не коснется ее, не поглотит, не разольется по венам бурлящим потоком радости. Потому что стоит вспомнить его прикосновения – и она ощущает себя изнасилованной. Как говорила Саламандра? Темные могут сделать так, что жертве это понравится. Что жертва сама будет желать еще страха, боли и унижения, ненавидеть себя – но приходить снова и снова, пока не сойдет с ума.

Как сходит с ума она. Ведь она же понимает, что темный шер – лжец, манипулятор, насильник и убийца. Но не хочет в это верить. Ее затопляет жалость к несчастному юноше, которого в пятнадцать лет отдали в рабство и которого некому было защитить. Ведь он же не виноват, что стал таким… чудовищем…

Проклятье.

– Убери это, – хрипло попросила Шу, едва поток слез утих. – И скажи мне, от кого те, красные. Если от него же – выброси.

Белые розы вместе с корзинкой и запиской отправились в камин.

А Бален осторожно, словно в листьях могла прятаться ядовитая змея, заглянула в корзину алых роз и вынула вторую записку.

– От Дюбрайна, – сказала она, взглянув на две короткие строчки, и протянула записку Шу.

Алую розу Шу вынула из корзинки сама, задумчиво провела пальцем по краю плотного, покрытого каплями росы лепестка. Она пахла иначе – свежестью и нежностью с легкой ноткой горечи. Наверное, потому что Шу внезапно задалась вопросом: а где провел эту ночь Дайм? Что помешало ему прийти не только в ее сон, но и в ее постель? Явно не уважение к этикету и протоколу.

В записке ответа на вопрос она не нашла, зато нашла кое-что другое. Наверное, даже лучшее.

«Увидимся на прогулке. Люблю тебя. Дайм».

Что ж, прогулка так прогулка. А пока неплохо было бы навестить отца и узнать, что там поделывает августейший жених. Главное, не попасться ему на глаза.

Глава 2
О свободе, мечтах и реалиях

2-й день каштанового цвета, Риль Суарис

Рональд шер Бастерхази

Посыльного от кронпринца Роне воспринял как божеское благословение. Потому что последнюю четверть часа чувствовал себя тигром в клетке, причем не просто тигром, а укушенным под хвост.

О, если бы Саламандра не была надежно упокоена, с каким наслаждением бы Роне поднял ее и убил! Голыми руками, медленно и мучительно!

Проклятая интриганка, чтоб ей возродиться навозным жуком, сумела провести великолепную партию. Всего полчаса беседы с Шуалейдой, а какой результат! Чтоб ей, чтоб ее!..

И что теперь делать? Все его старания – насмарку! Аномалия не просто перестала ему доверять, ее теперь тошнит от одного его вида. Еще бы не тошнило. Роне и самого тошнило, когда он вспоминал первые годы обучения у Паука. Но он-то давно это все забыл, ему даже удалось убедить себя, что тот беспомощный, униженный мальчишка сдох вместе с последним из пяти «старших товарищей». И что Роне Бастерхази на самом деле родился ровно в тот день, когда ему дали вторую категорию и должность полпреда. А все, что было раньше, не более чем кошмарный сон. Очень полезный кошмарный сон, потому что из банки с паучатами он вышел закаленным, умелым и сильным колдуном. Без нервов. Без сердца. Без совести и сомнений. Зато с четкой и понятной целью: свобода, любой ценой – свобода!

Свобода, вкус которой он уже успел почувствовать на губах. Вкус солнечного света и грозы. Дайм и Шуалейда, два ключа к его свободе и счастью.

И почему он не убил Саламандру четырнадцать лет назад? Знал же, что она не простит уведенной из-под носа должности полпреда. Знал, но решил разобраться с этим потом, чтобы ни на мгновение дольше необходимого не оставаться в Метрополии, в пределах досягаемости Паука.

Безмозглый моллюск! Мягкотелый, тупой неудачник! Дубина! Единственный раз в жизни повел себя, как «нормальный человек», а не темный шер, и получил все, что полагается за милосердие. Идиот. Боги, какой же идиот… И что теперь делать? Полноценное единение возможно только при полном, безоговорочном доверии и тесной эмоциональной связи. С Дюбрайном у них наверняка все получится, но Шуалейда! Шуалейда…

Розы и стихи не сработали. А ведь в них Роне вложил все свое мастерство, все свое отчаянное стремление к свободе, можно сказать – кровь своего сердца. И ни-че-го! Да, Шуалейда не почувствовала воздействия, но его же по сути и не получилось! Вместо того чтобы успокоиться и снова открыться, она отвергла его! Несмотря на все то, что Роне сделал для нее.

Может быть, именно в этом ошибка? Он действует противно собственной природе, не как должно темному шеру. Паук бы на его месте не стал церемониться с девчонкой, скрутил бы ее в бараний рог, заставил влюбиться и отдать ему Линзу вместе с собственной жизнью. А Роне… Роне, словно какой-то светлый слизняк, пишет ей стихи, дарит фиалки, ведет душевные разговоры и учит выживать в дворцовом серпентарии. Ну не глупость ли?

Словно в подтверждение его мыслей, на каминной полке блеснул серебряный скорпион, подарочек от Паука. Колбы, которыми Роне его накрывал, неведомым образом падали и бились, как и любые тряпки, книги и даже ступка крепчайшего вулканического стекла. И куда бы Роне эту дрянь ни клал – дрянь неизменно возвращалась на каминную полку. Не иначе для лучшего обзора. Не зря же именно это место так любил Тюф.

Который, кстати, старался держаться от скорпиона подальше. Лучше – вообще в другой комнате.

Посыльный постучал в дверь башни Рассвета ровно в тот момент, когда Роне размышлял, а не отнести ли скорпиона в башню Заката и не подарить ли мертвой королеве Зефриде. Пусть она ненавидит Роне, но Паука она ненавидит еще сильнее. Вдруг да раздавит дрянь насмерть!

– Вашей темности следует незамедлительно явиться в покои его императорского высочества, – твердо и бестрепетно глядя в глаза взбешенному Роне, заявил лейб-гвардеец кронпринца.

– Незамедлительно? Отлично! – усмехнулся Роне… и исчез, оставив лейб-гвардейца хлопать глазами, а затем и удирать по всей башне Рассвета от заскучавшего Тюфа. Потому что дверь за его спиной куда-то делась, а окна жилища темного шера так просто не открыть.

В конце концов, хватит уже изображать из себя милого, безобидного светлого идиота. Он – темный шер, и точка. И Дюбрайн, между прочим, любит его именно таким, какой он есть…

Это Роне подумал перед самыми дверьми в покои кронпринца. Подумал – и замер на миг. Ведь Дюбрайн никогда этого не говорил. Ни слова о любви. Но… проклятье… Это просто есть. Дюбрайн любит его. Их единение будет настоящим и полноценным. Совсем не та профанация, которую практиковали темные идиоты времен Черного бунта. А когда они с Дюбрайном объединятся и получат Линзу – да плевать им будет и на Паука, и на императора, и на весь Конвент.

Главное, вернуть на место эмоциональную связь с Шуалейдой. Как угодно. Любым способом. И быстро, очень быстро. Потому что через шесть дней – ее полное совершеннолетие, аттестация на Цветную грамоту и официальное предложение от его высочества Люкреса, чтобы он покрылся гнойными прыщами с ног до головы. А значит – Линзу она инициирует в течение пяти дней, чтобы выдать Люкресу полновесные шисовы хвосты вместо согласия на брак.

Хотя будь на ее месте Роне, инициировал бы Линзу прямо сегодня, пока Люкрес растерян и деморализован потерей Саламандры. И плевать, что это опасно. Линза или подчинится ей когда угодно, или не подчинится вообще. А все талмуды, написанные премудрыми шерами-исследователями, суть не более чем страшные детские сказки.

«Отец мой Хисс, прошу тебя, дай мне шанс! Линза нужна мне, как воздух. Больше воздуха. Линза, Дюбрайн и Шуалейда. Я ведь совсем немного прошу!»

Медленно выдохнув и нацепив на лицо маску жадного и трусливого моллюска, Роне сбросил пелену невидимости и жестом велел лейб-гвардейцам у дверей кронпринца открыть дверь.

– Счастлив служить вашему императорскому высочеству, – низко поклонился Роне, едва перешагнув порог.

– У вас будет такая возможность, темный шер, – без малейшей приветливости ответил Люкрес, даже не утрудившись сделать Роне знак, что можно разогнуться.

Высокомерный ублюдок.

– Ваше высочество уверены, что стоит доверять темному шеру? – таким же полным неприязни тоном осведомился Дюбрайн.

– Не просто темному шеру, а верному слуге Конвента и империи, – укоризненно поправил его Люкрес и наконец-то сделал жест «можно подняться».

– Благодарю, ваше императорское высочество.

Смотреть кронпринцу в глаза Роне не стал, трусливым моллюскам не полагается поднимать взгляда. Но эмоции принца отлично читались и без этого, как и эмоции Дюбрайна. Изумительно натуральное презрение на грани ненависти. И не скажешь, что именно этот полковник Магбезопасности проснулся сегодня в постели Роне совершенно довольным жизнью… М-да… Пожалуй, не стоит вспоминать подробности, у придворного лизоблюда не должно быть настолько счастливой морды.

– Надеюсь, замена шере Лью прибудет незамедлительно, – буркнул Дюбрайн, склоняясь перед волей августейшего брата. – И все равно не понимаю, почему вашему высочеству недостаточно иметь рядом меня и лейтенанта Диена.

– Потому что ты всего один, брат мой. Ты нужен мне для другого дела. И вообще, к чему эта ваша вражда, благородные шеры? В империи хватит места и светлым, и темным.

– Просто помните, шер Бастерхази, что Магбезопасность не спустит с вас глаз.

– Об этом сложно забыть, полковник. – Роне «позволил» застарелой ненависти прорваться сквозь маску пресмыкающегося льстеца. – Если ваше императорское высочество изволит приказать, я немедленно займусь обеспечением безопасности.

– Займитесь, темный шер. Но ни слова о том, чтобы покинуть Суард. Мое дело слишком важно, чтобы отступить.

– Ничто не может быть важнее жизни вашего императорского высочества, – тоном сурового подхалима заявил Роне.

Дюбрайн поморщился с видом «ни единому слову не верю». В целом, судя по довольному виду Люкреса, сцена удалась. Не нужно ему знать, что два его лучших врага давно уже спелись и дружат против него. Ни к чему. Пусть разделяет и властвует всласть.

– Приятно видеть такую заботу, темный шер. Дюбрайн, займись формальностями, – милостиво отмахнулся от брата Люкрес. – И распорядитесь, чтобы мне наконец подали завтрак.

Отойдя к окну и сделав вид, что происходящее за спиной интересует его куда меньше парковых пейзажей, Люкрес навострил уши. Формальности, как же. Не полноценная присяга, которую Роне приносил Конвенту, потому что обязательств перед Конвентом с него никто не снимал, но близко к тому. Не причинять вреда кронпринцу, не разглашать конфиденциальной информации, беспрекословно исполнять приказы, не противоречащие приказам Конвента и обязанностям полпреда. Крайне неудобная штука не только для потенциального вредителя, но для честного слуги двух господ.

Была бы. Если бы они с Даймом не подготовились к спектаклю загодя. Так что клятву произносил не Роне, а Тюф – у него отлично получалось имитировать голоса и ауру. Кристалл с записью Роне с Даймом подготовили еще с утра и сейчас отлично отыграли каждый свою партию. Даже вспышку света и тьмы, сопровождающую каждую принятую клятву, изобразили. Достаточно достоверно, чтобы Люкрес поверил.

Его аура, кстати, снова сверкала и переливалась, как фальшивые бриллианты разорившейся светской старухи. В нее ухнула добрая половина энергетического запаса Дюбрайна, и если бы не ночь, проведенная рядом с Роне, сейчас он был бы пуст. Но по счастью Люкрес не дал себе труда задуматься, откуда в Дюбрайне столько сил, словно он вчера вечером не потратился вчистую. Да что там вчистую! На убийство Саламандры, создание иллюзий, напитку и успокоение Люкреса, а затем чистку и изменение памяти полутора сотням человек не хватило бы даже резерва Паука, не то что светлого шера второй категории! Их обоих, Роне и Дайма, спасло от полного магического истощения только то, что когда они рядом и не закрываются друг от друга – энергия образуется сама каким-то совершенно волшебным образом.

И слава Двуединым, что Люкрес об этом не знает. С него бы сталось попытаться наложить лапу на них обоих исключительно ради бездонного источника магии.

Свои первые указания Люкрес выдал Роне за завтраком. То есть их императорское высочество изволили вкушать паштет из маринованной форели и свежего шпината, а Роне с Даймом почтительно стояли рядом и внимали. Роне так и подмывало достать блокнотик и начать записывать «умные мысли для потомков», но переигрывать было нельзя. Категорически.

Так что они для начала выслушали напутствие жить дружно и работать сообща на благо империи – на что оба одинаково обожгли друг друга ненавидящими взглядами. Похоже, чуть перестарались, потому что полыхнувшую между ними энергетическую дугу заметил Люкрес. И явно сделал какие-то далеко идущие выводы.

Роне бы с удовольствием залез ему в мозги и узнал, какие именно, но вот беда – ментальные амулеты Люкреса делал сам Светлейший, и взломать их незаметно не стоило и надеяться.

А вот после напутствия им обоим выдали уже настоящие поручения. Роне – быть все время рядом, присматривать за сохранностью ауры-обманки и обеспечивать магическую безопасность. То есть – чтобы ни упырь, ни еще какая дрянь и близко не подошла к их императорскому высочеству. Потому что их императорское высочество были напуганы до мокрых штанов и до мокрых же штанов ненавидели всех шеров Суарда скопом, но прежде всего – собственную будущую невесту. И, о счастье, их высочество так и не поняли, что у них под носом завелась Линза, а списали все на неуравновешенную психику влюбленной девчонки.