Текст книги "Осколки полевых цветов"

Глава шестая

– Разве это не весело? – Лорен ведет меня в свой подвал, Калеб следует за мной.

– Я не знала, что веселье уже началось.

Лорен игриво шлепает меня, когда мы сворачиваем за угол к домашнему кинотеатру, утроенному в ее отремонтированном подвале. Здесь есть экран с проектором, ящик с чипсами, палочками, орешками и конфетами и даже работающий аппарат для попкорна.

– Веселье всегда начинается, как только ты видишь меня, – язвит она и для большего эффекта драматично перекидывает волосы через плечо.

– Привет, чувак. – Калеб приветствует кулаком Доусона, фаворита Лорен на эту неделю.

Парней у нее нет. У нее есть свидания. Долгосрочная перспектива не для всех, особенно в нашем возрасте, и это нормально.

– Какой фильм посмотрим? – Я следую за Лорен к огромной стопке DVD-дисков, принадлежащих ее отцу.

– Я разрываюсь между ними. – Она предлагает три варианта.

– Вот этот. – Я указываю на «Телохранителя киллера». – Там экшн для парней и Райан Рейнольдс для нас.

Она щелкает пальцами.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Она ставит фильм и кладет немного попкорна.

Мы вчетвером устраиваемся в центре комнаты на гигантских мягких креслах, похожих на мешки с фасолью, по двое в каждом. Калеб обнимает меня и берет горсть попкорна.

– Ты в порядке? – шепчет он мне на ухо. – Выглядишь напряженной.

Я сжимаю губы и пытаюсь придумать оправдание. Я рада, что он здесь, но мне не нравится, что он солгал своей маме, чтобы иметь возможность сюда прийти. Он не должен лгать ей для того, чтобы увидеть меня. Это как-то неправильно. Я всегда считала, что нравлюсь ей, но теперь она, похоже, пытается заполнить его время своими делами, так что на меня у него времени не остается. Мне не нравится, что это заставляет меня чувствовать себя обделенной.

– Я в порядке, – вру я, не желая развивать эту тему. – Просто рада, что ты здесь. – По крайней мере, это – правда.

– Тише, голубки, – шепчет Лорен.

Калеб хихикает и зарывается лицом в изгиб моей шеи. Он запечатлевает там поцелуй, и я расслабляюсь и делаю все, чтобы избавиться от напряжения в теле. Я хочу насладиться тем временем, которое у нас остается до конца лета. Я знаю, что оно пролетит незаметно.

Я прижимаюсь к Калебу и стараюсь сосредоточиться на фильме, но мои веки тяжелеют (возможно, сон подсказывает, что в данный момент я чувствую себя в безопасности) и я вырубаюсь.

Я просыпаюсь от тряски. Калеб несет меня из дома Лорен к своей машине.

– Я сама пойду, – сонно бормочу я.

Его грудь возле моего уха сотрясается от смеха.

– Нет уж, детка. Ты легкая, как пушинка.

– Я открою дверцу. – Голос Лорен совсем рядом, и я слышу радостное пиканье внедорожника Калеба. Автомобиль совершенно новый, подарок его родителей на выпускной.

Он усаживает меня на пассажирское сиденье и пристегивает ремнем безопасности.

– Прости, что я заснула.

Калеб заводит машину.

– Детка, все в порядке. Видимо, тебе нужно было поспать.

Он понятия не имеет, насколько сильно мне нужно поспать. Это становится еще более очевидным, когда я снова засыпаю в дороге и просыпаюсь, когда Калеб нежно вытаскивает меня из машины и возвращает в свои объятия.

– Я худшая подруга на свете, – бормочу я, уткнувшись лицом в его шею.

Он тихо смеется.

– Нет, это не так.

– Нет, так.

– Эй! – раздается неподалеку резкий голос. – Что, черт возьми, здесь происходит?

О, нет. Я знаю этот голос.

– Э-э … вы кто такой? – спрашивает Калеб.

– Сосед, – отвечает Тайер. – Что с ней не так? Ты ведь не накачал ее наркотиками? Если так, я надеру тебе задницу.

– Что? – У Калеба от неожиданности захватывает дух. – Вы издеваетесь? Нет!

– Это законный вопрос. Она потеряла сознание в твоих объятиях.

– Тайер, – мычу я. – Я просто хочу спать. И все.

– Ты знаешь этого придурка? – Калеб смотрит на меня, повисшую в его объятиях.

– Сосед, помнишь? – вмешивается Тайер.

– Я не с тобой разговариваю. – Я никогда не слышала в голосе Калеба такой злости, хотя уверена, что чувствовала бы примерно то же, если бы меня обвинили в том, что я кого-то накачала наркотиками.

– Ты в порядке?

Мне требуется время, чтобы понять, что Тайер обращается ко мне.

– Да. Просто устала. Не беспокойся. Калеб – мой парень.

– Еще больше причин для беспокойства. – Тайер сердито смотрит на Калеба, пока я изо всех сил пытаюсь не закрывать глаза.

– Тайер, – снова мычу я.

– Ладно. – Наконец он позволяет нам пройти.

Калеб продолжает нежно меня обнимать, убаюкивая на своих руках.

– Твой новый сосед – гребаный псих.

Не могу сказать, что я согласна или не согласна. Тайер – это… ну, Тайер. Я это уже успела понять.

Мама открывает дверь, и Калеб наконец отпускает меня, целует на ночь и уезжает. Я заползаю вверх по лестнице, быстро принимаю душ и ныряю в постель.

Но так легко, как я уснула в объятиях Калеба, в своей кровати мне не уснуть.

Я не удивляюсь, увидев Тайера на улице, когда выхожу на пробежку. Мне следовало бы на него разозлиться, и я и правда на него сержусь, но понимаю, что он искренне встревожился, когда увидел, как из машины выгружают безвольное тело подростка.

Я подхожу к нему, зажав в руке футляр с солнцезащитными очками. Он сидит на ступеньках своего крыльца, ест гамбургер и потягивает кофе. Услышав мои шаги, поднимает взгляд.

– Хорошо выспалась?

– Нет, – фыркаю я.

– Хм, – мычит он и вгрызается в бургер.

Я понимаю, что обсуждать прошлую ночь мы не будем. Ну и отлично. Я не из тех, кто любит конфронтацию.

– У меня для тебя кое-что есть.

Он выгибает темную бровь.

– Вот как?

Тайер – человек немногословный.

– Да. – Я протягиваю футляр, стараясь не улыбаться от удовольствия.

Он вытирает руки салфеткой и берет футляр. И улыбается уголками губ еще до того, как откидывает крышку. Достав солнцезащитные очки, он водружает их на нос и наклоняет голову ко мне.

– Как я выгляжу?

Соблазнительно.

От этой мысли по спине пробегает холодок.

– Отлично… ты… Они великолепны.

Он посмеивается и снимает очки. На улице еще темно, и надевать их нет необходимости.

– Спасибо. Тебе не следовало этого делать.

– Тебе тоже не нужно было дарить мне перцовый баллончик. – Я указываю на прикрепленный к шортам баллон.

– Это для твоей безопасности, – возражает он и возвращается к своему завтраку.

– Как и очки.

Он борется с улыбкой – я не понимаю, почему он с ней борется вместо того, чтобы позволить ей сиять. Что он имеет против улыбки?

– В чем-то ты прав.

– Конечно, прав.

Он качает головой.

– Приятной пробежки, Салем.

– Спасибо. – Я отворачиваюсь, уже разогретая и готовая бежать. – Кстати, Тайер? – Я оглядываюсь через плечо на мужчину, который слишком красив.

– Да?

– Не угрожай моему парню.

Глава седьмая

Июль приносит такую жару, какой наш городок не видел несколько лет, и кажется, будто все навалилось одновременно.

На улице припаркован грузовик для переезда, из него выгружается мебель и заносится в дом Тайера. Сидя на крыше, подтянув колени к груди, я наблюдаю, как они перетаскивают все, от дивана до детской кроватки. Нужно будет напомнить ему про няню, потому что у меня появилось свободное время, а дополнительный доход не помешает.

Продажа выпечки состоится в эти выходные, но, к сожалению, я не смогу заработать, обслуживая стенд, на который меня пригласила Тельма.

Тайер с успехом привел свой дом в порядок. Результат налицо, по крайней мере, снаружи. Что творится внутри, я не знаю, так как он меня к себе не приглашал. Да и зачем ему это?

Бассейн искрится и сверкает чистотой, кусты и цветы выглядят ухоженными, а когда-то неровный газон теперь густой и пышный.

У Тайера есть садоводческая жилка, это очевидно. Его сынишка резво носится по двору. Он здесь впервые. Тайер никогда не упоминал о своей бывшей или о ситуации с сыном. Но я не дура и вижу, что у них все сложно.

Я знаю, что мне следовало бы заползти обратно в комнату и перестать «шпионить», но я ничего не могу с собой поделать. Любопытство берет верх, поэтому я сижу на крыше долго, до тех пор, пока не становится нестерпимо жарко. Кроме того, мама скоро вернется, и я не могу допустить, чтобы она застукала меня на крыше. Она никогда этого не говорила, но я почти уверена, что она опасается, как бы я не прыгнула. Я не склонна к самоубийству, а даже если бы и была, падения с крыши не хватило бы, чтобы убиться. Сломать несколько ребер? Без проблем. Погибнуть? Маловероятно.

Когда мама возвращается домой, мы начинаем выпекать кексы с таким расчетом, чтобы нам хватило на все выходные. Свою лавочку она сегодня не открывала и целый день развешивала объявления и разговаривала с местными жителями, чтобы уведомить всех о распродаже выпечки. Можно подумать, они не слышали о ней от назойливой Тельмы.

– Большое спасибо за помощь, – говорит мама, когда я достаю из духовки последнюю партию кексов. В итоге мы добавили к более редким и необычным несколько популярных вкусов. Печенье со сливками, ваниль и красный бархат.

– Мне нетрудно, мам.

– Тем не менее я это ценю. Наверняка ты предпочла бы провести время с Калебом или Лорен.

– Мне нравится заниматься с тобой выпечкой.

Она улыбается и притягивает меня в свои объятия.

– Я тебя люблю.

Боковая дверь на кухню открывается, и входит Джорджия.

– О, неужто я пропустила праздник любви? – Мама смеется и протягивает руку, чтобы добавить Джорджию в наши объятия. – Разве я могу устоять? – Джорджия ставит сумку и присоединяется к нам. Я морщу нос от запаха антисептика, прилипшего к ее волосам и коже.

– Иди прими душ, – говорит ей мама, – и начнем готовить ужин.

Джорджия прищуривается.

– Это твой способ вежливо намекнуть, что от меня воняет?

Мама пожимает плечами и усмехается.

– От тебя пахнет больницей.

Джорджия вздыхает и наклоняется за сумкой.

– Что готовите?

Мы с мамой переглядываемся.

– Еще не определились, – отвечаю я.

Джорджия издает тихий смешок.

– Хорошо, вы тут пока разбирайтесь, а я… постараюсь не вонять, когда вернусь. – Мгновение спустя ее шаги раздаются на лестнице.

Пока мама готовит кексы для заморозки, чтобы мы могли потом их разморозить, я роюсь в холодильнике в поисках чего-нибудь, из чего можно состряпать ужин. В итоге останавливаюсь на салате и запеченной курице с лимоном. Легкий, непринужденный, безошибочный вариант.

Когда к нам спускается Джорджия, ее волосы мокрые после душа, на ней хлопчатобумажные шорты и большая дырявая рубашка, которая, как я знаю, принадлежит Майклу.

– Пахнет потрясающе. Вам помочь? – Она собирает волосы и закрепляет их на затылке резинкой.

– Можешь поставить чесночный хлеб в духовку, – предлагаю я.

Мы накрываем на стол и садимся ужинать.

Иногда, когда я наслаждаюсь мирным времяпрепровождением в компании мамы и сестры, я не могу не думать о том, что прежде таких моментов у нас не было. Мы ходили по острию бритвы, жили в страхе перед очередной вспышкой гнева или чего похуже. Теперь нам больше не нужно об этом беспокоиться, но шрамы остались. Они никуда не денутся. Они врезались слишком глубоко, чтобы исчезнуть полностью.

По другую сторону мы оказались благодаря простому повороту судьбы.

Другим в нашей ситуации повезло меньше, и это то, о чем я никогда не забываю.

Глава восьмая

Майка прилипает к груди, тело покрыто потом. Несмотря на тень от тента и маленький портативный вентилятор на столе, я изнываю от жары. Вместо работы на игровом стенде Тельма заставила меня делать аквагрим.

Я? Аквагрим?!

Я уж не знаю, что пила Тельма, чтобы решить, что для меня это идеальное занятие. Художественной жилки во мне точно нет.

– Кто я? – Маленькая девочка с недоумением смотрит в ручное зеркальце, которое я ей протягиваю.

– Я… эм… – Разве это не очевидно? – Бабочка.

– О! Круто! – Шурша платьишком, она упархивает прочь. Ее мама сует в банку для пожертвований несколько долларовых купюр и мчится за дочкой.

Я подзываю следующего ребенка, мальчика с копной рыжих волос и веснушчатым носом.

– Хочу быть львом! – гордо заявляет он и указывает на грудь.

Я поворачиваюсь к краскам и вздыхаю.

– Сделаю все, что в моих силах, малыш.

Я бы предпочла быть сейчас с мамой и торговать кексами, но нет, мама досталась Джорджии. Клянусь, у Тельмы ко мне какая-то странная старушечья неприязнь.

Я окунаю кисть в краску и делаю все возможное, чтобы этот ребенок стал похож на льва. Все это время я веду светскую беседу и учтиво улыбаюсь. Дети замечательные, правда, они милые и пришли сюда повеселиться. Просто меня раздражает, что меня втянули в это дело, не проявив любезности и не спросив. Если бы Тельма меня спросила, я бы ответила «да», но она даже не поинтересовалась моим мнением, и я считаю ее выходку грубой.

Вся эта канитель продолжается, и нет ей ни конца, ни края.

Один ребенок хочет быть змеей, другой единорогом, третий человеком-пауком, четвертый планетой. Несмотря на отсутствие у меня художественных способностей, я из кожи вон лезу, чтобы удовлетворить каждую просьбу.

Маленький мальчик подскакивает ко мне и прыгает, как маленький кенгуру.

– Привет. – У него высокий и бодрый голос. – Я Форрест, как…

– Лес?

– Да. – Он с энтузиазмом кивает. – Можешь нарисовать на моем лице динозавра?

– Я думала, ты захочешь машинку, – произносит знакомый голос, и на плечо мальчика опускается большая загорелая рука.

– Па-ап, – протягивает Форрест, – я передумал. Имею право.

Тайер улыбается сыну.

– Ладно. Динозавр так динозавр. Как поживаешь, Салем?

– Тебя зовут Салем? – спрашивает малыш, широко распахнув глаза. – Как город, где сожгли всех ведьм?

Я стараюсь не рассмеяться.

– Верно.

– Погоди-ка. – Он делает паузу и задумчиво морщит нос. – Пап, откуда ты ее знаешь? – Он бросает на Тайера нетерпеливый, любопытный взгляд.

– Она моя новая соседка.

– Ух ты, круто! – Форрест, кажется, удовлетворен ответом. – Так можно мне розового динозавра?

– Конечно. – Я макаю кисть в розовую краску и принимаюсь за работу.

– Ты высовываешь язык, когда рисуешь.

– А? – Я поднимаю глаза на звук голоса Тайера и случайно оставляю на щеке ребенка полоску розовой краски. Я беру влажную тряпку и вытираю ее, пока Тайер объясняет:

– Когда ты сосредоточена. Твой язык. Ты его высовываешь.

– Я не знала.

Ему словно хочется сказать что-то еще, но он предпочитает этого не делать. Я заканчиваю с динозавром (откровенно говоря, он похож на гигантский розовый шар, и в нем нет ничего от динозавра), передаю Форресту зеркало, и он радостно улыбается.

– Класс! Спасибо, Салем!

Тайер качает головой, по его лицу расплывается широкая улыбка. У него белые ровные зубы, но на одном из клыков заметен скол. Это даже очаровательно. Он кладет в банку двадцатку, и я благодарно улыбаюсь.

– Обязательно зайди в мамин киоск. Там кексы.

Его карие глаза загораются.

– Люблю кексы. Хорошего дня, Салем.

– И тебе.

Я смотрю, как он уходит, разговаривая с сыном, и вижу направляющегося ко мне Калеба. Я не думала, что он найдет возможность отойти от стенда своей семьи, где продаются пироги и что-то еще. В его руках две банки газировки, и при виде их я с облегчением вздыхаю. Калеб пристально наблюдает за Тайером.

– Что здесь делает твой соседушка? – В его голосе слышна издевка, и я даже не могу его за это винить, ведь Тайер заподозрил, что он накачал меня наркотиками.

Он передает мне банку диетической колы и выдвигает из-под стола пластиковый складной стул, пока я приглашаю к себе следующего ребенка.

– Это же распродажа выпечки, она проводится в центре города и открыта для всех желающих. – Я даю ему время на размышления, а потом добавляю: – Его сынишка захотел раскрасить себе лицо.

Он делает глоток обычной кока-колы. Заметив, что я слишком занята, чтобы открыть крышку на своей банке, он протягивает руку и открывает ее для меня. Газировка бурно шипит.

– Спасибо.

– Не знаю, почему, но этот парень мне не нравится, – продолжает Калеб, пока я выполняю следующий заказ на единорога. У него странное выражение лица, нечто среднее между замешательством и отвращением. – Он какой-то…чудной.

– Не уверена, что он чудной. Может, скорее угрюмый? Да, скорее так.

– И это тоже.

– Как дела на стенде твоей мамы?

– Почти все раскуплено.

Я не удивлена. Его мама печет лучшие пироги в округе.

– Ты купил для меня пирог с арахисовым маслом?

Он усмехается.

– Да, детка. Сразу его убери.

– Спасибо. Я бы тебя поцеловала, если бы не была так занята. – Я покачиваю кистью. – Ты не видел Лорен?

– Видел. Она в будке для метания колец. А я-то думал, что это распродажа выпечки. Откуда тогда все эти случайные киоски?

Я бросаю на него взгляд.

– С каких пор все, что делает Тельма, имеет логический смысл?

– Хорошее замечание. – Он проводит рукой по волосам. Они стали еще светлее, выгорели на солнце, которое он сполна получает этим летом, а его кожа покрылась темным загаром.

До его отъезда в Гарвард остаются считаные недели, из них одну неделю он проведет в отпуске со своей семьей. Мое сердце больно щемит. Даже если я не хочу поступать в колледж или переезжать в Бостон, это не означает, что я не буду по нему скучать.

Время – это драгоценное сокровище, его количество ограничено, и его так легко растратить.

Я раскрашиваю еще нескольких детей, и очередь, к счастью, начинает сокращаться.

– Умираю с голоду. Ты не принесешь мне поесть? У меня в бумажнике есть наличные. – Я киваю на свою сумку. Она висит на спинке стула, на котором он сидит.

– Мне не нужны твои деньги, детка. У меня есть свои.  – Он допивает газировку и встает. – Я на минутку.

Он уходит, и я спиной ощущаю чье-то присутствие. Решив, что это он вошел в палатку сзади меня, я оборачиваюсь и произношу:

– Вау! Быстро же ты обернулся!

Но за моей спиной не Калеб. А Тайер. Его сын стоит рядом и держит бумажный пакет с мамиными кексами. Я это точно знаю, потому что вчера вечером битый час наклеивала на них эмблемы с логотипом антикварного магазина. Бесплатная реклама, сказала мама.

– Вы вернулись? – Я всматриваюсь в лицо Форреста, чтобы увидеть, не размазалась ли моя чудовищная картинка с динозавром или не случилось ли с ней чего-нибудь еще, но нет, она такой же странной формы, что и раньше.

– Мы тебе кое-что принесли. – Тайер лезет в пакет и достает коробочку с кексом. – Ты сказала, что тебе больше всего нравятся кексы из песочного теста, верно?

Поверить не могу, что он запомнил.

– Да. – Я беру коробку.

– Вот, решил, что тебе пора перекусить.

– Спасибо. – Я и правда ему безмерно благодарна. Продуманный поступок с его стороны.

Он опускает голову в знак признательности и выводит Форреста из палатки.

Через несколько минут возвращается Калеб с целой коробкой лакомств. Его глаза сужаются, когда он смотрит на кекс, который я еще не съела.

– Откуда здесь кекс?

– Мама. – Эта ложь слетает с моих губ еще до того, как я принимаю совестливое решение солгать о появлении кекса. – Она вдруг подумала, что я проголодалась.

Заметил ли он, как дрожит мой голос? Почему я так нервничаю?!

Он озирается по сторонам и снова смотрит на коробку. Он сглатывает, и его глаза встречаются с моими. Он мне не верит.

– Ясно. – Он ставит коробку на стол. – Пойду помогу своей маме.

– Калеб! – кричу я ему вслед, но он не оборачивается и исчезает в толпе.

Вот дерьмо.

Глава девятая

Снова сидя на крыше и любуясь закатом, я замечаю, как на улицу сворачивает незнакомая машина и останавливается перед домом Тайера. Я перевожу взгляд с необыкновенной красоты вечернего солнца на женщину, которая вылезает из внедорожника. Подружка? Бывшая?

С такого расстояния я вижу только, что она худая (тонкая и гибкая, как тростинка) и что у нее темно-каштановые волосы. Она направляется к двери, но не успевает дойти до крыльца, как дверь распахивается, и ей навстречу, распахнув объятия, выбегает Форрест.

– Мамочка!

Вот и ответ на мой вопрос.

Она садится на корточки, обнимает мальчика и крепко прижимает к себе. Он отпускает ее и мчится обратно в дом, зовет отца. Я наблюдаю, как она в нерешительности стоит на улице, и вскоре появляется Тайер. Он босой, в шортах и простой хлопчатобумажной футболке. Он ставит на землю у своих ног маленькую сумку и скрещивает руки на груди. Он что-то говорит своей бывшей, его губы быстро шевелятся, а затем снова появляется Форрест с плюшевым мишкой под мышкой. Мишка каштановый, с красной ленточкой на шее.

Взрослые разговаривают в течение нескольких минут, и если судить по языку их жестов и телодвижений, они слегка разгорячены. Наконец она берет Форреста за руку и ведет его к своей машине, припаркованной у обочины. Тайер следует за ними с сумкой и кладет ее в багажник. Присев на корточки, он обнимает заплаканного Форреста и помогает ему забраться в машину. Потом захлопывает дверцу, поворачивается к своей бывшей, и они обмениваются еще парой фраз. Он возвращается у дому по дорожке, останавливается, машет Форресту, и автомобиль отъезжает.

– Пока, пап! – Форрест кричит в окно и машет маленькой ручкой. – Люблю тебя.

– Люблю тебя, приятель! – кричит в ответ Тайер и смотрит вслед машине. Когда она скрывается из вида, он печально опускает голову и плечи. Потом разворачивается, чтобы вернуться в дом, но останавливается и вскидывает голову. Его глаза встречаются с моими, и мое сердце подпрыгивает оттого, что меня застукали. Он пристально смотрит на меня, а потом заходит на наш двор.

– Что ты там делаешь, Салем? – Его руки скользят в карманы, и он раскачивается на босых пятках.

– Любовалась закатом.

– Любовалась… – повторяет он. – Что же тебя отвлекло?

– Мой сосед. – Он смотрит налево, где находится его дом, и поджимает губы. – Вы ссорились. – Его губы судорожно дергаются.

– Как думаешь, почему мы развелись?

Я пожимаю плечами, обхватываю ноги руками и кладу подбородок на колени.

– Не смогли решить, какие кексы вкуснее?

Широкая улыбка растягивает его губы, и я чувствую, что одержала своего рода победу.

– Да. Обычно именно это создает или разрушает брак. Разные мнения по поводу вкуса кекса.

– Никогда не знаешь.

– Хм, – мычит он и склоняет голову набок. – Ты там часто зависаешь?

– Да.

– Почему? – Вопрос задан низким протяжным тоном.

– Потому что нравится.

– А твоя мама разрешает?

Я подавляю желание закатить глаза. Я знаю, что это будет выглядеть незрело и никак не поможет мне выиграть спор.

– Мне восемнадцать.

– И ты живешь с мамой, – уточняет он.

– Ей это не нравится, – признаю я, полагая, что он не успокоится, пока я не расскажу ему больше. – Но здесь я… свободна.

Боже, из моих уст это звучит так глупо, но именно это я и чувствую.

– Свободна. Как птица? Мне стоит беспокоиться о том, что ты попытаешься взлететь с крыши?

– Нет.

– Вот и славно. – Он смотрит на свой дом и делает шаг назад. – Можете пользоваться бассейном в любое время, когда захотите. Ты и твоя сестра.

– Ты знаком с моей сестрой?

Он приостанавливает свое отступление, его лицо морщится.

– Да.

– Ты как-то странно об этом говоришь, – замечаю я.

Он проводит рукой по заросшей щетиной челюсти.

– Она кричала на меня через забор, когда я пропалывал клумбы.

О, господи. Джорджия могла наговорить ему все что угодно.

– Что она сказала?

– Сначала она сказала, что у меня «классная задница», а потом спросила, свободен ли я.

– Типичная Джорджия. – Я пытаюсь не рассмеяться. – У нее есть парень.

Он выгибает бровь.

– Пытаешься меня предупредить?

Я бледнею, понимая, что это так и есть, потому что мысль о том, что Тайер и моя сестра вместе мне не нравится. Ни капельки.

– Нет, – говорю я, но без особой уверенности.

Я вдруг чувствую, что я встревожена, измотана, смущена. Взгляд Тайера опускается на нашу подъездную дорожку, потом на его босые пальцы.

– Насчет няни…

– Да? – Я хватаюсь за соломинку, за шанс сменить тему и отвлечься от мысли о том, почему меня, собственно говоря, беспокоит, что моя сестра флиртует с Тайером.

– Тебе интересно?

– До тех пор, пока это не помешает моей работе в «Бурном прошлом».

Он кивает, как будто именно это и ожидал услышать.

– Мы что-нибудь придумаем.

Не дожидаясь ответа, он поворачивается ко мне спиной и возвращается в свой дом, ни разу не оглянувшись.