Текст книги "FeS(t)EX глазами изнутри"

«Молодой человек! Где же здесь все-таки Большая физическая аудитория?» Молодой человек внимательно осмотрел сначала маму, затем елозящего от нетерпения меня, причем во втором случае, как мне показалось, в глазах его мелькнула горькая сочувствующая улыбка… «Там… по аллее, направо, войдете в корпус и на пятый этаж…» Четко выполнив указания, мы действительно отыскали большую, хотя и не очень светлую аудиторию («пыль научных веков» – уважительно подумал я), количественный и качественный состав портретов на стенах которой неоспоримо подтверждал тот факт, что данное помещение – аудитория, безусловно, Физическая. Выбрав лучшее место где-то посередине, чтобы не очень близко, но и не слишком далеко – я аккуратно выложил на парту ручку, хрустнул новенькой тетрадкой, торжественно вывел что-то вроде «Лекция №1, лектор – профессор Болибрух» (учитывая важность события, научный статус докладчика был повышен) и приготовился записывать. Мама, мужественно дав клятву ничем не обнаруживать факта нашего родства, с каким-то литературно-художественным изданием тихо пристроилась на самом верхнем ряду…

Характерно, что в аудитории мы оказались одни, несмотря на практическую близость указанных семнадцати часов начала. Сперва от волнения я даже не обратил внимания на этот факт, но когда часы показали без одной минуты пять, а народу не прибавилось ни на единого человека – всё во мне возликовало. «Один! Я один здесь со всей Москвы! Сейчас придет профессор и прочтет лекцию специально для меня!!! Он запомнит меня! Мы познакомимся и даже, может быть, подружимся! Он оценит мое желание и предложит позаниматься дополнительно! Ведь я один, ОДИН из всей столицы ТАК мечтаю поступить в МФТИ!!! Возможно, меня даже зачислят без экзаменов и заранее, так что я уже весь десятый класс смогу проходить в гордом статусе студента! Я!.. Меня!.. Сейчас!..» Я был на седьмом небе от счастья.

Более того, никто не появился и в пять минут шестого. И даже в десять. Особенно настораживающим выглядел тот факт, что не появился и сам означенный докладчик профессор Болибрух, так что едва выработанная и такая стройная гипотеза начала немедленно опровергаться методом контрпримера. Часы меж тем пробили уже пятнадцать минут, и даже двадцать. Аудитория сквозь пыльные окна начала наполняться мягкими осенними сумерками. Я беспомощно обернулся на маму, но она, погруженная в чтение, казалась, не замечала разыгрывающейся почти на ее глазах сыновней трагедии. Половину шестого гулко отбило оцинкованное ведро – это пришла уборщица и начала противно шаркать тряпкой где-то в проходе. Заметив неубранных посетителей, она вопросительно взглянула на нас – мол, чего расселись-то… работать мешаете! «Мы эта… лекция… ЗФТШ… механика равноускоренного движения… профессор Болибрух…» – пролепетал я, уже чувствуя что-то глубоко неладное…

На Физтехе даже бабушки-уборщицы иной раз понимают в механике равноускоренного движения гораздо больше, нежели среднестатистический гражданин. Сочувственно обмакнув тряпку в ведро, бабуля посмотрела на меня добрым взглядом и сказала: «Дык ведь эта, милок… лехция-то у тибе – небось, не здесь… туточки у нас тока стюденты уже… Лехция-то небось – в ГЛАВНОЙ Физической: там и приборы, и лазер какой, и другая пособия наглядные… а тута – Физическая БОЛЬШАЯ…»

Да, друзья. В столь подробно описанном хитросплетении фестеховских корпусов коварно притаились две близняшки – одна аудитория Физическая Большая, а другая – Главная, заботливо кем-то разнесенные по разным корпусам на довольно значительное равноускоренное расстояние друг от друга. А не балуй…

Похолодев от ужаса и суля указавшему нам неверную дорогу интеллигенту-очкарику немедленно отправиться по пути незабвенного студента Кротова, я кинулся на поиски Главной физической. Влетев в нее, я обнаружил полную аудиторию народа, который весело галдел и задавал сидевшему у доски доценту Болибруху разные каверзные вопросы. Сама доска была испещрена формулами, в которых я, как обычно, не понял ровным счетом ничего – в отличие, надо понимать, от большинства галдящих, которые-то, понятное теперь дело, все непременно поступят в МФТИ, а я…

Вот так тысячу раз в нашей жизни рождается и умирает Надежда. Чтобы потом, возможно, когда-нибудь возродиться вновь…

И этот свой долг я тоже затем «закрыл». В самом начале второго курса, готовясь к знакомству с новым для нас предметом «Дифференциальные уравнения», я сосредоточенно выходил из мужской комнаты все того же Лабораторного корпуса. Из состояния задумчивости меня вывел сравнительно непожилой еще мужчина, вид которого можно было охарактеризовать выражением «профессор классический как он есть»: поношенный костюм его, то ли не по росту, то ли не по фигуре, топорщился на плечах, проседая куда-то вниз, а армейски-зеленоватый галстук, напротив, вздымался над белой рубашкой в вопиюще красную клетку. Ансамбль дополняли смахивающие на «туристические» ботинки и примерно того же фасона портфель, застегнутый, слава богу, на нормальный замок, а не перехваченный бельевой веревкой, как того требовало внутреннее чувство гармонии. «Молодой человек! Подскажите, как мне отыскать здесь Главную физическую аудиторию? Я что-то подзабыл, года три не читал тут у вас уже…» Я охотно объяснил опытному и старшему коллеге путь из данного корпуса в нужный ему Главный, включая ожидаемое число поворотов и лестничных пролетов, с чем и раскланялись: профессор отбыл по указанному маршруту, а я отправился в ожидавшую нас Большую физическую аудиторию.

…Звонок прозвенел, а указанного в расписании профессора всё не было. Не появился он ни через минуту, ни через две. Через две минуты сорок секунд откуда-то сверху раздался зычный клич наиболее старательной и ответственной части потока: «Так, ну вообще!!! Почти три минуты из драгоценного лекционного времени пропало зря!!! Нет, так мы решительно не можем заниматься! Тем более, еще вещи на „картошку“ собирать…» Вслед за чем наиболее сознательная и жаждущая знаний часть потока стремительно «слилась» с горизонта (забегая вперед скажу, что «картошка» ждала их только через полторы недели, правда, большинство в тот сезон до нее так и не доехало. Да и больше вообще никогда). Через пять минут, кряхтя, лекционное помещение покинула и несознательная и безответственная часть. Через десять минут нас осталось двое со студентом Базилеви-чем – нам как москвичам идти было особенно некуда. На одиннадцатой минуте в опустевшем помещении раздались гулкие шаги тяжелых, по звуку – туристических ботинок, и сердце мое за мгновение до успело тяжело екнуть: на пороге стоял МОЙ профессор… еще одна жертва фестеховской топонимики. Хотя кто еще жертва…

Нет, «диффуры» я, конечно, сдал. С третьего раза, но какое это теперь имеет значение???

…Следующий выезд оказался в каком-то смысле определяющим…

Ко второй лекции я подготовился куда как более основательно. Проштудировал брошюру с Заданием, посидел над учебниками, разобрал пару-тройку показательных примеров… и всё равно, по ощущениям, вновь оказался самым неэрудированным (мягко говоря). Опять весело галдели и сыпали научными терминами юные, жизнерадостные лица, некоторые из которых уже успели примелькаться – а мы, серые неудачники, злобно нахохлившись, сидели где-то в средних рядах. «Ну ладно, – понуро утешал я сам себя, – Эти, что у доски, точно поступят. Хорошо, вот эти тоже. И даже вот этот… но мест-то в МФТИ явно больше, так что я вслед за ними! Есть же еще иногородние, те, небось, на лекции-то вообще не ходят… так что не всё потеряно!» Видимо, за этими противоречивыми мыслями я и пропустил как-то окончание лекции. Очнулся я, когда основная масса будущих абитуриентов уже покинула помещение, а наиболее активная часть, облепив преподавательский стол, продолжала жестко прессовать докладчика по ряду тонкостей уравнения Менделеева-Клапейрона – и уходить, судя по всему, в ближайшее время не собиралась. В по-прежнему смешанных чувствах я выплелся на улицу…

Был нудный субботний вечер, полный неизбывной древнерусской тоски, какой он обычно и бывает в Средней полосе с тех пор, как Поэт в сердцах однажды воскликнул: «Октябрь уж наступил…» Моросил дождь. Продолжая мучительно прикидывать свои шансы на Поступление, я понуро брел по фасонно-эллиптически изогнутой тропе к платформе «Новодачная». Редкие фонари тревожно раскачивались среди ветвей, выбрасывая на дорогу пятна мутного света в форме конических сечений, как и предсказывала нам высшая геометрия. Дабы отвлечься от грустных мыслей, я стал пытаться уловить тот момент, когда парабола, опять же в полном соответствии, переходит в гиперболу и наоборот, как неожиданно…

«Слышь, додик… Тормози. Иди-ка сюда…»

Словарь-минимум

«Додик» (во множественном числе – додики, или доды) – наименование студентов МФТИ в среде юных долгопрудненских аборигенов.

Да, друзья… Вернее, даже так. Нет, друзья. Нет, я вполне понимаю, какими благородными мыслями руководствовались отцы-основатели Физтеха, располагая свое детище в месте, которое на тот момент не имело даже гордого статуса «города», а числилось по разряду «станций». «Русский Оксфорд» (ну или «Кембридж»), чистый воздух, березовая роща и отсутствие многочисленных столичных соблазнов в шаговой доступности – всё это, безусловно, должно было благотворно сказываться на духовном и интеллектуальном росте будущей научной элиты. Другое дело, что кембриджцы (ну или оксфордцы) из молодой долгопинской публики вышли неважнецкие. Конечно, сказать по правде, до нас уже только в виде седых легенд дошли рассказы об эпических схватках с «местными» – с конца восьмидесятых, слава богу, крепкие подмосковные парни могли чесать кулаки уже за вполне осязаемое вознаграждение, а не ради только чистого удовольствия воспитания «додиков», осевших на подведомственной им территории, так что градус былого противостояния постепенно сошел на нет. Мне, видимо, посчастливилось застать один из последних максимумов некогда грозного, но уже затухающего колебания…

И, кстати, совершенно неправильно воспринимать былые столкновения лишь с позиции тотального умерщвления хилых физтеховских агнцев, стоически принимающих этот интеллектуальный апартеид ради светлых научных идеалов, вовсе нет. Это глубоко ошибочное мнение понимать «студента МФТИ» как трогательного, худосочного очкарика с десятитомником подмышкой, ОЧЕНЬ ошибочное. Где-нибудь на мехмате там, или в нефтегазовой «керосинке» – там да, там я вполне допускаю, возможно… но фестех! (настоящий фестех, я имею в виду!) Нет, есть, конечно, и такие, и они тоже настоящие… Но очень многие, уверяю вас, очень легко своим (и далеко не напускным) имиджем вдохнут для вас новый смысл в само понятие «физическая культура»… вот взять бы хотя бы того же Фомича… да что там Фомич, когда вот сам Андрей Васильевич… хотя тут мы забежали вперед. Короче, общий счет этого прославленного дерби, как и положено, колебался где-то возле равного, с учетом, конечно, различной трактовки сторонами отдельных эпизодов…

«Слышь, додик… Притормози…» Впрочем, повторять сентенции подобного плана пареньку, выросшему на простой рабочей окраине, необходимости не было – «додик» уже активно анализировал сложившуюся ситуацию. «Додик»… если б знал я в тот момент, что меня приняли за студента МФТИ! «Приняли» – это вообще было заветное слово… «примут – не примут…» Да я бы сам бросился на шею каждому и, возможно, даже расцеловал… Между тем, натужно преодолев подъем от собственно «Долгопрудной», к «Новодачной», до которой оставалась всего какая-то сотня метров, подбиралась запоздалая электричка.

Тут же прикинув в уме ее подлетное время к платформе и сопоставив его с собственными прекрасными (чего уж скрывать) данными в плане рывковой и дистанционной скоростей – я вычислил, что как раз успею стремительно ворваться в последний вагон. В конце концов, задача о пересечении траекторий материальных точек в кинематике – одна из самых простых и досконально изученных, так что я уже развернул ноги в направлении стремительного и, на мой взгляд, абсолютно непостыдного бегства…

«Стоять! – сказал вдруг внутренний голос, – Стоять. На месте, и не дергайся»

Ну, безусловно. Интуиция и сугубо научное предвидение – одно из необходимых качеств настоящего исследователя. Кто знает, сколько поистине великих открытий состоялось (ну или НЕ состоялось) лишь по причине наличия (либо отсутствия) этого самого трудноформализуемого компонента. Потому что… потому что электричка, лениво присвистнув, спокойненько прокатила себе мимо, без малейших потуг на остановку…

О, электрички Савёловского направления! Когда-нибудь, конечно, кто-нибудь поистине достойный вскроет Вековое Уравнение вашего Движения… пока же приходится довольствоваться эмпирическим – «Чем тише едет, тем шансов нету вообще»…

В общем, в сорок шесть копеек обошелся мне второй мой визит на Физтех. Согласен, сумма скромная – тем более, что я и сорок шесть рублей легко отдал бы за возможность вернуться туда. Тем более, что теперь моё возвращение туда стало неизбежным. «Вырасту, выучусь, – бормотал я с интонацией Буратино, шаря по пустым, как и у деревянного мальчишки, карманам, – Поступлю и найду вас всех… Казлы, бля».

Мы уже на Фестехе, друзья!

Гимн 034

Да, друзья – мы уже здесь, на Фестехе. И теперь, наконец-то, я с чистой. совестью могу представить вам главных героев этого взволнованного повествования – питомцев прославленной в веках группы «034». Эту немыслимую россыпь неограненных алмазов, сияющих самородков и ярчайших звезд на голубом небосводе Науки…

Словарь-минимум

Группа 034 – нумерация групп в МФТИ базируется на простом и понятном принципе. Первая цифра – это крайняя цифра года поступления, в нашем случае это «0», 1990 год. Вторая, «3» – это порядковый номер нашего Факультета Аэрофизики и Космических Исследований (сокращенно ФАКИ – название, очевидно, было дано до периода массового вторжения зарубежных видеофильмов на отечественный рынок, иначе, надо понимать, оно было бы все-таки несколько иным). Ну и последняя цифра – это уже порядковый номер группы внутри факультета. Таким образом, с той поры свой фе-стеховский путь смогла начать и завершить ЕЩЕ одна группа 034… боже, боже (впрочем, это уже лирика).

Так бывает в музыке. Есть, к примеру, хорошая группа. Даже очень хорошая. Но вот лично тебя – не цепляет. Так, лежит где-нибудь в сторонке «Greatest hits» – ну и достаточно. А другая – наоборот: как-то вот сразит так сразу в самое сердце – и начинается. Сперва все «номерные» диски, потом пойдут «синглы», «би-сайды», «концертники», «бутлеги», и биографию каждого участника ты будешь знать, словно он твой лучший друг, вплоть, что называется, до граммов вынюханного кокаина и числа перепорченных «группиз». Вот зацепило – и всё (я люблю музыку. Впрочем, это вы могли уже заметить. Хотя в дальнейшем чтении это знание вам скорее всего не понадобится).

Или вот – в футболе. Один спортсмен вроде и играет, играет – а не цепляет. И не любят его на трибунах. А уйдет – никто и не вспомнит. А другой – возьмет да и выдаст сразу что-нибудь эдакое. И – пронзит. И месяцами потом, и годами, и даже пятилетками будут ждать от него повторения. Верить. Надеяться. Жалеть, когда, наконец-то, закончит выступления. Зачастую – напрасно, и все-таки… (я люблю футбол. Более того, я люблю московский «Спартак» – и вот это-то знание вам понадобится для более четкого и правильного понимания ряда последующих эпизодов).

Парни «пронзили» все без исключения – и практически сразу. Каждый отличился в каком-нибудь ярчайшем эпизоде, чем моментально поднял до заоблачных высот как свой личный авторитет, так и рейтинг всей нашей группы в целом. Судите сами:

Студент Дмитрий Р. (он же в дальнейшем Непарнокопытный Друг, или попросту Конь… ну, вы поняли) на «картошке», во время решающего матча между факультетами всю игру простоит на позиции «выдвинутого форварда», задумчиво ковыряя в носу. Простоит, чтобы за пять минут до конца, при счете 2:3 отнюдь не в нашу пользу, двумя четкими ударами «с полулета» принести победу родной команде. И всё! Всё!!! Можно будет годами не выходить на спортивную площадку, манкировать Матчи Века и демонстративно не соблюдать спортивный режим – ничто не поколеблет более звания лучшего нападающего в своей возрастной категории. Преподаватель физкультуры Матвеев, тычась в ведомость, будет удивленно поднимать брови – «Что-то я не вижу студента Дмитрия Р. … последние два-три семестра… Он как – играет?» «Да, да, играет…» – покивают головами окружающие, и рука опытного наставника сама будет выписывать очевидное «отл.» в предусмотрительно подсунутой зачетке…

Студент Макс… именно к нему, как к человеку с самым умным из нас (и заслуженно!) лицом всё на той же «картошке», отчаявшись, видимо, достучаться до сердец остальной публики, обратится местный инженер по технике безопасности: «Молодой человек! Да объясните же вы им… электричество – оно же ведь невидимо. И неслышимо… оно подойдет – и ударит НЕЗАМЕТНО!!!» На что Макс, медленно сняв и аккуратно протерев свои очки на «минус-много», резонно возразит: «Мы же будем работать в чистом поле… Вы, наверное, имеете в виду СТАТИЧЕСКОЕ электричество?» С той поры этот жест с очками регулярно будет означать начало стремительной умственной атаки на собеседника и неминуемое обращение того в постыдное интеллектуальное бегство – а сам Макс навсегда станет Главной мозговой и интеллигентной совестью группы.

Возможно, с позиций чистого разума превзойти Макса сможет только студент Дмитрий Ш. На сдачу первого задания он явится ослепительно, девственно чистым – в том плане, что без малейшего намека на решенные и приготовленные задачи. А на удивленно поползшие вверх брови преподавателя скажет лишь ласково – «Да Вы спрашивайте, профессор, спрашивайте…» Вслед за чем с легкостью воспроизведет на подвернувшемся листке бумаги содержание примерно ста шестидесяти двух страниц учебника «Общая физика, том 1» под редакцией Д. В. Сивухина. Гений, что и говорить. Причем гений в чистом виде, без малейшей, так сказать, практической пользы для одногруппников в плане там «скатать» или «сдуть», ибо скатывать и сдувать нам будет попросту неоткуда. Диму заберут от нас на теоретическую физику, само собой…

Студент Сергей Базилевич (опять же, сразу на «картошке», в полевых условиях) при помощи скрепки и пары спичек сумеет не только починить разбитую об чью-то непутевую голову гитару, но и практически идеально настроить ее. Свой благородный поступок он объяснит физической невозможностью слушать фальшивые звуки. С той поры мнение его в музыкальных (и вообще художественных) вопросах станет определяющим, а обнаруженная тяга к педантизму приведет Сергея со временем на почетный пост учителя физики в одной из общеобразовательных школ столицы. А с еще большим временем – и к женитьбе на бывшей собственной ученице. Таким образом, он станет почти единственным из нас, кто не только применит полученные на Фестехе знания на практике, но и обратит их на пользу всему человечеству…

Уроженец Севастополя Юрий Пухляев своим прочтением бессмертной фразы «Ам хлэд – Ам стюдент» – навсегда потрясёт не только наш первый курс, но и практически весь личный состав кафедры иностранных языков, хотя там послыхали всякого… (I’m glad I’m a student – это первая фраза самого первого текста, которым, говорят, обучение английскому языку в МФТИ начинается с самого его основания. Текст так и называется – «I’m a student» – словарь-минимум). Полученное звание «короля прононса» обяжет Юрия ко многому, и, спустя несколько лет, он первым из нас перенесется за Океан по так называемому «студенческому обмену».

Студент Старина… на первом же занятии по истории он жестко «встретит» доцента Ивана Ивановича Иванова (ФИО подлинные), когда этот мастер старой закалки опрометчиво предложит нам законспектировать что-нибудь на выбор из Ленина (90-й год, напомню… не 70-й, конечно, но и не 2008-й). Точную конструкцию выступления Старины и количество упомянутых в ней мыслителей и философских систем я воспроизвести, само собой, не в состоянии (и никогда в нем не был). Можно лишь с уверенностью утверждать, что прогремевшее незадолго до этого знаменитое курехинское умозаключение «Ленин был грибом» – на этом фоне смотрелось бы крайне бледно и вторично. Неудивительно поэтому, что, хотя конец мукам Старины с пересдачей той истории положили только события Августа 1991 года – но на позиции ведущего астрально-эзотерического форпоста группы 034 он утвердился незамедлительно.

Студент Дмитрий М. во время вводного занятия по «компьютерной грамотности» практически голыми руками установит на выделенном ему аппарате таинственный «Виндоуз» – и это в те лихие дни, когда даже для профессорско-преподавательского состава оболочка NortonCommander-a казалось верхом совершенства. Этот успех Димы будет отмечен, и спустя несколько лет он окончательно покинет нас, скрывшись в недрах виртуальных сетей.

Студент Михаил Л. (а, ну это я, значит… добрый день) победит в конкурсе «Самая лучшая надпись на парте» нашей многотиражки «За науку». Вернее, как сказать «победит»… анонимно, само собой, третье место и спецприз в разделе «За волю к победе, или Крик души»: творение его представляло собой короткую интродукцию в виде слова «Лектор:» – и далее примерно полутораметровое повторение «бу-бу-бу». Концептуально и со вкусом, согласен. Этот успех пробудит в Михаиле дальнейшую тягу к литературной деятельности, что и приведет его в итоге к написанию данного текста…

Студент Митрич… впрочем, о его Явлении народу будет отдельный рассказ.

Студент Маракасыч напротив, с первых же «колхозных» дней щедро проявит себя на почве не особо пристального, скажем так, внимания к нормам личной гигиены и, как следствие, неуживчивости в тесном мужском коллективе – за что будет слегка бит и навсегда станет для Группы её вечным Позором… но мы все равно его любим.

Отметится Поступком даже молчаливый, словно ушедший в себя студент Николай Гибсонов. Однажды он уединится в чистом поле и будет долго и сосредоточенно там что-то такое делать. Затем он тихо, словно СТАТИЧЕСКОЕ электричество, подкрадется со спины к Маракасычу и молча прижмет к его чистой, как и у всех бездельников, телогрейке половину свекольного кочана. Когда он отставит кочан, все увидят, что на телогрейке отпечаталось написанное высокохудожественным готическим шрифтом слово «ХУЙ». И Николая навсегда зауважают за его чувство справедливости и такта…

Командовал всем этим безобразием наш староста Андрей Васильевич. Мы встретим его, когда перед самым первым сентября, счастливые и просветленные, будем тащить из библиотеки свои первые институтские учебники. Андрей Васильевич посмотрит на нас печальным взглядом и горестно сообщит: «Книжки несете? А я свой лабник уже где-то посеял…», чем и задаст практически навеки вектор нашего дальнейшего общения (об этом, впрочем, тоже еще будет сказано).

Словарь-минимум

«Лабник» – «Практическое руководство по проведению лабораторных работ», своеобразная, так сказать, связующая нить от Теории Физики к её Практике

Вы спросите – да могло ли столько настоящих героев нашего времени взять и вот так вот непринужденно собраться в рамках одной-единственной, причем еще не самой крупной, учебной единицы? Могло. Я бы и сам не поверил, если бы не был ТАМ… Случай? Да, безусловно. Случай, да – но никак не случайность. Парадокс близнецов. Неопределенность Гейзенберга, зажатая в четкие рамки принципа детерминизма и необратимости времени. Бесконечно большая вспышка дельта-функции на стремящемся к нулю интервале. Точка отсчета на мнимой оси единиц. Ведь я и сам попал в группу 034 случайно… или то был – указующий перст Судьбы?.. Решайте, в общем, сами. Дело было так.

В давние-стародавние времена нашей «абитуры», сиречь поступления, канонический Физтех состоял из девяти факультетов. ФРТК, ФОПФ, ФАКИ, ФМХФ —«большая», так сказать, четверка. Затем несколько загадочный лично для меня ФФКЭ (физическая и квантовая электроника), удаленный ФАЛТ (аэромеханика и летательная техника, базируется в подмосковном Жуковском), ФУПМ (управления и прикладной математики; не знаю, как они прикладывают в математике, а вот на футбольных полях «прикладывали» в те годы всех подряд, и очень ощутимо, надо признать), разудалые «проблемы» ФПФЭ (факультет проблем физики и энергетики, весёлая слава их общежития «восьмерки» гремела далеко за пределами Долгопрудного) и самый сравнительно (сравнительно!) «девчачий» ФФХБ (физической химии и биологии).

Но начиналось всё, само собой, с первых четырех факультетов. И если кому-то вдруг покажется, что выбор направлений для них был достаточно произволен, и почему бы, скажем, было не заменить химическую физику на, к примеру, наоборот, физическую химию… как бы не так, любезный мой гуманитарный читатель. Смотрите внимательно.

Как известно, дабы ничто не омрачало мирный созидательный труд советских граждан – отечественная баллистическая ракета (…выпущено цензурой, автору – Предупреждение…) должна была бесперебойно пронзать плотные слои атмосферы над условной территорией вероятного противника. Ну, или, во всяком случае – быть готовой это сделать. Таким образом, решать задачи движения на активном и пассивном участках траектории был призван Факультет Аэрофизики (ну, это наш, третий, как вы уже знаете). Ракетой в полете надо как-то управлять – этим займутся бравые парни с Факультета Радиотехники и Кибернетики (№1, поприветствуем, пожалуйста, наших дорогих «паяльников»! ) В полете ракета сжирает немыслимое количество топлива и окислителя – доблестные физхимы с Факультета Молекулярной и Химической Физики день и ночь корпят над улучшением их и без того высокооктановых чисел. И наконец, по прибытии ядерного щита Родины к месту назначения – не худо там для острастки что-нибудь такое подорвать… ну, тут уж никто не сравнится с простыми, мужественными очкариками с Факультета Общей и Прикладной Физики (номер два, прошу любить и жаловать, они же «топоры», но почему именно «топоры» – рассказывать не буду… пусть сами расскажут, если захотят). Всё логично, как видите – и абсолютно ничего лишнего.

Также надо заметить, что одной из особенностей «Системы Физтеха»…

Словарь-минимум

«Система Физтеха» – «…С самого основания в Московском физико-техническом институте используется оригинальная система подготовки специалистов, получившая широкую известность как „система Физтеха“…» (из официального определения).

Так вот, одной из особенностей этой самой «Системы» является раздельный конкурс на каждый факультет. То есть способный, рвущийся к знаниям абитуриент с определенным набранным количеством баллов на вступительных экзаменах (а экзамены, в плане задач на письменном во всяком случае, для всех одинаковые) может не пройти по конкурсу на что-нибудь умное, типа ФОПФ-а (хотя понятие «проходного балла» на МФТИ изначально отсутствует, и это тоже особенность всё той же «Системы»! ) … и в то же время с тем же количеством очков он с блеском может проскользнуть куда-нибудь попроще. Ну, на тот же на ФАКИ родимый… Экзаменов, кстати, тогда было четыре, математика и физика письменно и устно, так что общее количество заветных баллов могло колебаться от 12 до 20. В общем, были варианты. Да, и еще потом сочинение по русскому, но там уже без оценки, «зачет – незачет», чисто для проформы отсеять уникумов уровня «физека» и «матиматека», буде такие найдутся, не позорить чтоб в дальнейшем славное имя Ордена Трудового Красного Знамени Института…

Хотя, положа руку на сердце, выбора у меня особого не было. Ну, факультеты за пределами «Большой четверки» отпали сразу, да простят меня их питомцы – тут ничего личного. Радиотехника… боюсь, что понять, или хотя бы объяснить другим, как работает тот же транзистор – я не смогу до сих пор. Только разве что диод. С химией, буду откровенен – история почти такая же. Достаточно вспомнить глаза профессора А. П. Богданова, дай бог ему здоровья, когда он уже на экзамене после годичного курса этого наследия средневековых искателей «философского камня» вдруг обнаружил, что я не в курсе тонкой разницы между понятиями «моляР-ность» и «моляЛьность»… хвала Провидению, в эти глаза я смотрел уже после того, как заслуженное «отл.» было вписано в зачетку и Ведомость. ФОПФ… ФОПФ и сейчас, как ни старались его воспитанники образца 1990—1996 годов убедить меня в обратном – представляется все-таки наиболее мозговитым кластером Фе-стеха. Так что…

Не будем в который раз забывать и о времени, в которое осуществлялся наш выход из пубертатно-прыщевого периода жизни. Еще свежи были в памяти воспоминания о дубине Стратегической Оборонной Инициативы (СОИ), которой Стране Советов вовсю грозил бывший актеришко Рейган. Тема «Звездных войн» (само собой, НЕ знаменитого фильма режиссера Лукаса, это понятно) долгое время была доминирующей в отечественной печати, начиная от «Правды» и заканчивая любимым журналом «Юный техник». Последний весьма любопытно и сравнительно грамотно расписывал все прелести грядущего возможного противостояния двух систем на околоземной орбите и далее. Боевые межпланетные станции, фотонные двигатели, лазерные пушки и управляемые «чёрные дыры» – нет, тут определенно было от чего впасть в очарование. Как известно, ближе к нашему Последнему звонку проблемы, обуревавшие бедную Родину, переместились из небесных высот в более приземленные, бытовые, так сказать, плоскости – но Мечта-то осталась!

Правда, ближе непосредственно к Поступлению, с разных сторон все увереннее стали доноситься голоса, что, дескать, далеко не всегда на Фестехе под той или иной вывеской скрывается именно то, что нужно (тут у меня нет данных, считать ли это тоже частью «Системы Физтеха», или просто локальным недоразумением). Так, уже хрестоматийным примером стало то, что прославленный ИКИ (Институт космических исследований) приписан в качестве «базового» отнюдь не к факультету Космических же Исследований – а напротив, очень даже к «Проблемам физики и энергетики». Особенно усердствовала в этом моя внеклассная наставница Анна Николаевна (ну, репетитор, значит… тут я должен сознаться, что романтика романтикой, а толковые люди в этом тонком вопросе никогда не помешают… Когда с одного края блестящая карьера вплоть до личного полета в космос, как у старшего однокашника Александра Сереброва… ну или хотя бы как у Александра Филиппенко… а с другой – повестка, сборный пункт, сапоги 45-го размера и «Через две – через две весны!» – тут не до лирики). Спасибо Вам, Анна Никалавна (как, впрочем, и подавляющему большинству упомянутых здесь людей), но… но ведь хорошая, по-спортивному злая упертость – тоже неотъемлемая часть будущей звезды научного небосклона, верно? Да и кто из нас, сказать по правде, в семнадцать лет прислушивается к окружающим… да, а к кому мы прислушиваемся?