Текст книги "FeS(t)EX глазами изнутри"

FeS(t)EX глазами изнутри
Mike Lebedev

Дизайнер обложки Феликс Геннадьевич Кулаков

© Mike Lebedev, 2017

© Феликс Геннадьевич Кулаков, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-9617-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Московский Ордена Трудового Красного знамени

Физико – Технический Институт

был основан 25 ноября 1946 года согласно…

(из Постановления)

Если есть Физтех, то должен быть и Физ этих

(малоудачный, хотя и популярный каламбур)

Привет. Меня зовут Ричард Эшкрофт (Richard Ashcroft), я родился в Англии, с 1990 по 1997 год играл и пел в составе The Verve, весьма успешной группы ныне отмершего стиля «брит-поп», в результате чего был признан одним из лучших рок-поэтов конца 90-х годов прошлого века, что и побудило…

Шутка. Шутка всё, кроме, быть может, «поэта», хотя эта книга будет исключительно в прозе. Меня зовут Михаил Лебедев (Mike Lebedev), я родился в Москве и указанный промежуток времени посвятил гораздо более прозаическому на первый взгляд делу – учебе в прославленном Московском физико-техническом институте, в просторечии известном как «Физтех». «Шесть счастливых лет» – так традиционно называют указанное занятие все общеупотребительные путеводители по Стране Знаний… (по традиции, в Физтехе, вернее НА Физтехе, как принято выражаться НА нём самом – процесс созревания молодого, талантливого специалиста несколько замедлен и составляет шесть лет вместо общепринятых пяти – прим. авт.)

Нам в некотором смысле исключительно повезло. Мы, родившиеся в начале семидесятых, сумели более-менее осмысленно пожить сразу в двух эпохах. Мы еще успели под грохот барабанов вступить в пионеры на Красной площади, а наиболее ретивые – еще и в комсомол, на волне его какого-то очередного переломного, а заодно уж и последнего съезда. На первом курсе нам еще пришлось, позевывая, законспектировать что-то из Карла Маркса, пусть уже и в рамках курса некоей «Гуманитарной общечеловеческой истории» – а дипломы, эти «путевки в Большую жизнь», в которой, правда, уже давно жили, мы получили под торжественные клятвы Первого Президента, вступающего на второй срок. Путчи, дефолты и многочисленные «впервые поистине демократические выборы» совпали у нас с зачетами, экзаменами и проваленными сессиями.

Родись мы чуть позже – мы не застали бы уже многих занятных, хотя и абсолютно бесполезных с практической точки зрения вещей. Чуть раньше – в буйное время «рождения новой, свободной России» мы бы вошли уже как минимум более взрослыми, а значит – куда как более циничными (ну или хотя бы – более-менее сформировавшимися людьми с «высшим образованием»). Мы же прошли по самому срезу. Я же и говорю – повезло.

Мы мечтали стать физиками, химиками и конструкторами баллистических ракет (ну, кто мечтал, конечно… вот я мечтал). А стали брокерами, аналитиками, зампредами (хотя я вот не стал) и, простигосподи, менеджерами (наверное, тут мечтал не так сильно). Мы не принесли пользы нашей бедной Родине, расщепляя атомное ядро, синтезируя новые элементы и запуская межпланетные корабли. А если и принесли, то пользу исключительно пассивную: НЕ расщепляя, НЕ синтезируя и НЕ запуская. Так получилось. Нашей вины тут нет, а если и есть, то совсем чуть-чуть. Такое было Время…

…При таком мощном, преисполненном искреннего гражданского пафоса Прологе, самое время перейти к написанию чего-нибудь наподобие «Гимна потерянного поколения». Однако ж нет. Эта книжка будет абсолютно аморальна. Аморальна в том смысле, что в ней не будет никакой морали. Зато будет несколько забавных (хотя иногда и чуточку грустных) историй про одно из самых лучших мест на этой земле, где нам довелось побывать. Побывать, разумеется, и в самое лучшее время – на очередном переломном срезе стыка эпох, но это уж как водится. А «Гимн…» Пожалуй, как-нибудь в другой раз.

Да и какое мы, сказать по правде, «потерянное»… хотя и особо «найденным» нас тоже не назовешь. Сейчас, скажем, если к кому из будущих персонажей меньше чем через две секретарши дозвонишься – считай, уже большая удача. Хруст купюр скрасил нам горечь того, что до смешного мало в нашей жизни встречается вторая частная производная по времени, ибо, как неустанно повторял доцент Петрович: «Лишь человек, хотя бы раз, самостоятельно взявший эллиптический интеграл по поверхности, может с уверенностью утверждать, что дважды два – это всё-таки четыре»… (Петрович, кстати, – это не запанибратское такое обращение к наставнику, а настоящая фамилия). Один лишь автор, до сей поры пребывающий в статусе «будущего знаменитого писателя», в своей скромной каморке строчащий эти взволнованные строки, хотя… если вы держите в руках эту книжку, то… Тс-с-с… Представление начинается.

И начинается оно, конечно, с какого-нибудь ударного эпизода, чтобы сразу захватить драгоценное читательское внимание. Ну, вот хотя бы с этого…

«…И тогда, значит, Конь Лёшу Голикова ласково так сзади приобнял, от каковой наглости оба практически синхронно выкатили глаза – да и говорит ему:

– Лёш, тут, значит, у нас к тебе такое дело…»

Хотя нет. Тут пока многое непонятно. И про Коня, и про Лёшу Голикова. Начнем с другого.

«… И тут, значит, неожиданно проснулся мужчина в очках и самом крайнем ряду, и крайне заинтересованно так спросил:

– Молодой человек! Ну а вот если по сути своей – известно ли Вам хоть в малейшей степени…»

Стоп. Тут тоже надо всю предысторию рассказать.

«…Тут подошел Макс, самый умный, надо заметить, из всех нас – и сказал… А студент Базилевич вдруг откуда-то сбоку тоненько так возьми да и пискни… А Митрич со всех своих ста девяносто четырех вдруг как перегнется через парапет и во весь голос…»

В общем, ясно. Рассказывать будем с самого начала. Ну, так оно и правильно.

Олег Юрьевич

Про Физтех мать талдычила всегда. По крайней мере, с того момента, как я, скрепя сердце, расстался с детскими мечтами стать милиционером, водителем «Икаруса» и продавцом мороженого – и горестно осознал тот факт, что судьба моя, как и всякого ребенка из интеллигентной семьи, решена: «поступать». Причем делала это в присущей женщинам иносказательной форме. Работая в секретном «ящике», она говорила так: «У нас на работе много умных мужиков. Но СООБРАЖАЮТ – только те, кто с Физтеха…» Аргумент, честно говоря, звучал веско, но несколько расплывчато. Так что всё, что удалось уяснить на предварительном этапе – это то, что загадочный «Физтех» находится в дыре еще большей, нежели наше родное Бескудниково, где-то в не менее загадочном «Долгопрудном» и, по всей видимости, титул «Московский» носит по недоразумению.

Да и вообще отношения с физикой как с наукой сперва никак не складывались. Перельмановская «Занимательная физика» была занимательной, а вот школьные опыты по замеру диаметра сушеного гороха – не очень, не говоря уж про мучительные попытки растущего мозга осознать тонкую разницу между «весом» и «массой». Математика нравилась больше. Особенно после того, как удалось занять третье место на районной олимпиаде, что в масштабах школы произвело самый настоящий фурор. Нет, ребята-то у нас, на нашей рабочей окраине, были все хорошие, но всё-таки до той поры родное среднее учебное заведение если где и лидировало на локальном уровне, то разве лишь по количеству стоявших на учете в детской комнате милиции и числу внеплановых беременностей у старшеклассниц. А так всё хорошо, да… Учительница Татьяна Петровна торжественно поздравила перед классом и в подарок вручила брошюру. На обложке значилась всё та же загадочная аббревиатура «МФТИ» (подозреваю, что и тут без мамы не обошлось), а внутреннее содержание сулило читателям по окончании «шести счастливых лет» скорейший выход на самый что ни на есть передний край прославленной отечественной науки…

Поздно. У меня уже снова была Мечта. Ясными вечерами, благо, позволял наш десятый этаж, через не застроенный еще «монолитными» высотками город я часто разглядывал ее светящийся, пронзающий низкое московское небо шпиль. Университет. Московский, Государственный, имени Ломоносова. Обязательно мехмат. Ну, или, в крайнем случае, ВМК, вычислительная математика и кибернетика. Весной, дав родителям честное слово кататься «только вокруг дома», мы с моим закадычным корешем Олегом Юрьевичем предпринимали довольно рискованные велосипедные поездки на Ленинские горы, и там я зачарованно давал полный круг по необъятной территории. «Мой… моё… здесь я буду учиться… прямо как в кинокартине „Курьер“ буду с серьезным видом сходить по этим ступеням после занятий…» – а Олег Юрьевич наблюдал за мной с некоторой иронией во взгляде. Хотя у него тоже была мечта. «Окончу путягу, будет третий класс… Потом в армию, оттуда – уже первый, все категории…» Олег Юрьевич мечтал продолжить династию и стать шофером. Тоже неплохо. Так что со мной он ездил, имея в виду еще и сугубо практическую цель – «Изучаю дороги…»

К осуществлению мечты, надо признать, я шел довольно твердо. С шестого класса посещал вечерний математический кружок. С седьмого – дополнительные занятия в знаменитой пятьдесят седьмой матшколе (сразу сообщу, что «пятисемитом» в итоге так и не стал, подтвердив тезис, что для этого мало быть русским – надо еще и довольно плохо знать математику). Выписывал и, хотя и ни слова не понимал, внимательно прочитывал от корки до корки тематический журнал «Квант». Участвовал в самых разных естественнонаучных олимпиадах. По ходу дела поступил даже в физический класс еще одной хорошей школы, сумев, правда, решить всего одну задачу по физике против шести по математике. Повезло на собеседовании: умудрился войти в тот момент, когда «физик» отлучился на минутку по малой нужде, а «математик», оценив стопроцентный результат по своему направлению, меня быстренько принял… я вообще везучий! (правда, и в эту школу я тоже не пошел: совсем далеко было от дома, а у нас только до метро было в час пик полчаса в автобусе, носом упершись в чей-нибудь хлястик…). А поступил, в конце концов, в маткласс третьей школы, и тоже очень хорошей. В общем, дорога к Мечте была прямая, и тут…

И тут однажды…

И тут вдруг совершенно случайно…

Наверное, это был первый Случай. Но совершенно точно – не последний в веренице деяний Непознанной Закономерности. Зачем? Не знаю… но раз оно было так – значится, так оно и надо. Физики, несмотря на дарованную им свыше Неопределенность Гейзенберга – зачастую фаталисты…

…Стоял прекрасный, хотя и беспросветно тусклый осенний вечер. Я, как и постоянно теперь после поступления в новую школу, работал над осуществлением Мечты – а именно, высунув от напряжения язык, прилежно постигал тонкости раскрытия неопределенностей по правилу Лопиталя. Неожиданно в дверь позвонили. На пороге стоял мой друг Олег Юрьевич, изрядно промокший и довольно печальный. Глаза его лихорадочно горели. «С Александром подрался…» – сообщил он, нервно разминая спёртую у отца «Яву-явскую», и кивнув головой в сторону мусоропровода, показал, что дальнейший разговор родительских ушей не требует. В результате коротких, но содержательных переговоров на лестничной клетке выяснилось, что…

«Александр» был учителем труда и прочего продуктивного рукоприкладства в нашей (вернее, в моей – уже бывшей) школе, и даже заодно – методистом по этому делу всего нашего северного района столицы. Полностью звался он Александр Васильевич Кузнецов и, что удивительно, не имел в среде питомцев никакого прозвища. За глаза его так и звали – «Александр» (хотя у моего будущего друга Сергея Базилевича учитель географии (географии!!!) звался Лев Семенович Атлас, и всё равно имел «погоняло»… Какое? Правильно: «Глобус»). Александра в школе уважали и побаивались. Тридцать безупречных лет на стезе народного образования превратили его в законченного педофоба. Мастерские его были автоматизированы и механизированы по последнему слову тогдашнего прогресса. На теоретические вопросы по технике безопасности и устройству токарного станка мы отвечали, молча, тыкая электрифицированной палочкой в варианты ответов, после чего сразу загоралась оценка (как правило «два» или «три»), а в ответ на обиженное сопение вспыхивало ярко-красное табло «Возьми дневник!!!» (им же сопровождался и каждый выход экзаменуемого к доске). Сам же Александр всё это время сидел, тяжело опустив голову на сложенные руки. Иной раз за сдвоенный урок труда он не произносил ни единого слова… и, как эмпирически установил однажды всё тот же Олег Юрьевич – обычно это случалось на следующий день после тихого камерного вечера в кругу коллег по просветительскому цеху: физкультурника «Бори» и учителя пения Петра Михалыча… Колоритное, конечно, было трио.

В общем, выяснилось, что мой друг умудрился подраться с Александром. Вернее, как сказать, «подраться»… Почувствовав (рановато всё же) разворачивающуюся в четырнадцатилетних плечах силу-силушку, он попытался оспорить указание «Возьми дневник!!!», сославшись на традиционное «забыл дома». Александр этому вескому доводу не внял и предпринял попытку изъять дневник силовым путем, каковому Олег Юрьевич силовым же путем и воспротивился, ссылаясь на Женевскую конвенцию, Хельсинкское соглашение и хартию о неприкосновенности личного имущества. Слово за слово, дневник Александр все же добыл, заодно отвесив строптивцу пару затрещин, получил в ответ нечто вроде хука – в общем, вышел большой скандал с вызовом родителей, Олега Юрьевича заставили извиняться, пригрозили выгнать, потом сообразили, что он и сам уж рад-радешенек отсюдова свалить – и тогда пригрозили наоборот, оставить, а потом классная Алевтина Алексеевна это дело замяла.

Прошла неделя, но обида не утихала. И вот теперь у Олега Юрьевича созрел план мести. Того блюда, которое подают холодным, ага. Он задумал перебить Александру окна в его мастерской, да не одно, а все пять (наша школа та, что называют «самолетиком»: мастерские во втором корпусе, с тыла на первом этаже). Причем, будучи натурой творческой, ну и в целях конспирации, само собой, – Олег Юрьевич замыслил это так: привязать к веревке килограммовую гантель, сесть на любимый велосипед «Кама» и, на полной скорости проезжая мимо и вращая веревкой, в кратчайшие сроки поразить все пять целей одну за одной. И, сделав невозможным проведение уроков и избегнув, таким образом, новой встречи с любимым педагогом, стремительно скрыться в ранней осенней мгле. Схема в простоте своей – поистине гениальная.

От меня в этой связи требовалась помощь, так сказать, по профилю: рассчитать скорость движения Олега Юрьевича в привязке к тактовой частоте махания гантелей, чтобы, значит, удары приходились точно в окна, а не в простенок. «Сам я чё-то, б ля, не могу сообразить, а ты у нас умный…» – | завершил Олег Юрьевич свой доклад.

Сроку было дано завтра к вечеру.

Отбросив постылое правило Лопиталя, я углубился в решение интереснейшей, а самое главное – реальной задачи. Однако быстро осёкся… А как вычислить сопротивление воздуха? А падение скорости вращения гантели после удара по стеклу? А замедление из-за этого Олега Юрьевича как такового и дополнительное время на набор прежней скорости? Вопросы били, как говорится, наповал. Быстро пролистав задачник по математике до конца, я убедился, что требуемого мне примера нет и в помине. «Суха теория, мой друг…» Да и какое имеют значение все пределы, приращения и производные на исчезающе малых отрезках – когда пришла пора вступиться за честь Товарища?!

Зато в срочно снятом с полки и до того момента ни разу не раскрытом «Сборнике задач по физике» подобного добра было предостаточно. Летающие камни, несущиеся по сложным траекториям велосипедисты и сопротивляющийся изо всех сил воздух в изобилии сыпались с каждой страницы. Сразу стало видно: вот здесь кипит настоящая Жизнь, здесь нет места абстрактным группам, поверхностям и графам – зато каждая задача есть чей-то маленький подвиг во имя настоящей мужской дружбы. Вслед за сборником была извлечена и давешняя брошюра с буковками «МФТИ», дрожащими руками перелистана и…

В каких-то полчаса всё было кончено. Старая Мечта была сдана в утиль, сразу и навсегда, вымысел навсегда уступил место реальности, а вместо шпиля в сердце моем поселилось это приземистое здание с заглавными буквами над входом…

Я же и говорю – Случай. Хотя…

Спасибо, мама.

И спасибо тебе, Олег Юрьевич. Спасибо – и прости. Твоя мечта не претерпела изменений, и ты стал тем, кем и хотел стать – хотя из всей шпаны нашего класса был чуть ли не единственный, кого считали небезнадёжным. Может быть, потому что однажды я так и не зашел к тебе…

Всё к лучшему.

Эпизод один/Эпизод два

Свой первый выезд на Физтех я запомнил хорошо. Да и второй, в общем, тоже…

К осуществлению новой Мечты я подошел еще более тщательно, нежели старой – видимо, сказался накопленный уже в этой области опыт. Первым делом, решив вступительное задание из журнала «Юный техник», стал учеником Заочной Физико-Технической школы, прославленной ЗФТШ, давшей путевку в долгопрудненскую жизнь не одному поколению юных «ботаников» со всех концов нашей необъятной страны. Стал – и в один прекрасный день извлек из почтового ящика конверт с казенным штемпелем и своим Самым Первым Заданием внутри…

Мы уже на Физтехе, друзья! И теперь, чтобы неподготовленному читателю было проще ориентироваться в местных терминах, диалектных выражениях и прочих локальных фразеологических оборотах – все непонятные словосочетания мы будем пояснять с помощью «Словаря-минимума». Вот, кстати, и первое:

Словарь-минимум

Словарь-минимум – триста наиболее употребительных в научной и технической литературе слов (английских), сведенных для удобства в специальную

брошюрку. Выдавался и изучался на втором курсе. Знание «словаря-минимума» требовалось «в обе стороны»: то есть, по нему бедных фестехов гоняли и с английского на русский, и с русского на английский – в отличие от большинства других упражнений, ориентированных в основном на простой перевод и хотя бы легкое понимание собственноручно переведенного.

Ну и сразу применим полученное знание на практике.

Словарь-минимум

Задание – основная форма вколачивания знаний по базовым предметам в головы фестехов. Два-три «задания» за семестр по шестьдесят-семьдесят задач каждое по физике, матанализу ну и каким-нибудь «дифференциальным уравнениям» для полноты картины – вполне достаточно для того, чтобы на все двадцать четыре часа в сутки обеспечить трудолюбивого студента счастьем Познания доселе Неизведанного. Недаром «задавальник» (книжечка с собственно заданиями) любовно именовался «задавИльником»…

Итак, в один, без сомнения, прекрасный день из почтового ящика было извлечено моё Самое Первое Задание. Две ротапринтных брошюрки, математика и физика, сперва вводная матчасть, затем, собственно, задачки. Задачки показались довольно хитрыми, но читать вводную матчасть я все равно поленился. Тем более, что первые две недели боялся не то что бы развернуть, а дышать и даже смотреть на Задания. Шутка ли – с Физтеха прислали. Мне. МНЕ. Знают, значит. Помнят. И даже, возможно – ждут. Наконец, я все-таки взялся за НЕГО. Все решения были тщательно проверены и трижды переписаны начисто, на обложку трехкопеечных тетрадок были наклеены таблички для будущих оценок (сплошных «пятерок», само собой), тетрадки запечатаны в конверт, конверт отнесен на почту, а полученная взамен квитанция с гордой надписью «Куда: Институтский пер. 9, МФТИ» воцарилась на книжной полке на самом видном месте…

Обратно проверенного задания ждать пришлось довольно долго. Уже пришло, было решено и отправлено второе, пришло третье, а нужной весточки с Институтского всё не было. В общем, времени прошло ровно столько, чтобы несколько раз умерла и снова возродилась Надежда. Наконец, из помятого конверта извлечены были не ставшие уже привычными задачи, а мои родные тетрадки. Из надписи красной ручкой на обложке следовало, что моим заочным преподавателем назначен «студент первого курса Кротов Кирилл», а многочисленные пометки и замечания на страницах свидетельствовали о том, что работа над моим заданием была проведена самая тщательная…

О-о-о-о! Самый настоящий студент самого настоящего Физтеха разговаривает со мной как с равным, пусть и в удаленном режиме. Наверное, даже если бы я получил ответ от Деда Мороза на свое письмо, которое в детстве писал ему на каждый Новый год – я бы и то был потрясен меньше. О-о-о! Студент! МФТИ! Пишет! Мне! О-о-о-о! Вот, чего он там строчит… «Абсолютно неправильно применен Второй закон Ньютона…» О, это он МНЕ, персонально… а вот еще – «Нет ни малейшего понимания понятия предела и ограниченности сверху…» Как живой говорит – «Где Вас так учили упрощать выражения???» Я почти был готов молиться на неведомого минуту назад «студента первого курса» Кротова…

Эйфория несколько спала, когда я, листая, добрался до заключительных страниц. Две синхронных сиротливых тройки венчали оба выстраданных труда, причем в своем финальном слове студент Кротов намекнул, что выставлены они скорее авансом, и даже сделал предположение о некоторой туманности моих перспектив в разрезе МФТИ в случае продолжения работы над заданиями в том же ключе…

Нет, я почти со всем был согласен – кроме, конечно, любимого Второго закона Ньютона, сместившего с первой позиции некогда царившее там правило Лопиталя. Немедля обложившись всеми имевшимися учебниками, справочниками и задачниками, я начал строчить подробный и обоснованный ответ студенту Кротову Кириллу, вылившийся в итоге практически в третью дополнительную тетрадку – но ведь Научная Истина должна была быть восстановлена! Тем более, что как раз пришла пора слать очередное Задание…

Ждать второго ответа пришлось еще дольше, чем первого – зато он оказался куда как более кратким. Особенно вяло Кротов Кирилл среагировал на мою двадцатистраничную попытку навязать ему жесткий диспут по поводу второго закона Ньютона, сообщив что-то вроде «А может, ты и прав, мужик…». В ту пору я еще не знал, что «мужик» – это всего лишь принятая на Физтехе форма обращения друг к другу, так что расценил «мужика» как признание своей безоговорочной победы. Третий ответ состоял из одних лишь голых оценок по задачам. Четвертого не было вовсе…

Встревоженная мама разыскала телефон и позвонила самой Инессе, бессменной руководительнице ЗФТШ. Та обещала разобраться и попросила перезвонить через день. Через день выяснилось, что за плохую успеваемость и «снижение требований» к себе студент первого курса Кротов Кирилл сперва был лишен гордого звания «преподаватель заочной школы», а затем, по итогам первой же сессии – и базового звания «студента первого курса», и в данный момент его личное дело передано в соответствующий райвоенкомат города Москвы…

Это был удар. Не то чтоб я остался без преподавателя – назначили другого. И не то чтоб я сильно убивался по нелегкой будущей судьбе «сапога» Кротова. Просто как-то не укладывалось в голове: был фестех – и не стало фестеха… и практически своими собственными руками, путем «снижения требований» к самому себе… и бывший светлым и вожделенным образ «студента МФТИ» несколько поблек в моих глазах.

Так я впервые понял, что фестехи – это тоже живые люди. А впоследствии и сам неоднократно подтвердил этот тезис (здесь много «улыбок»).

А в ЗФТШ, конечно, мне довелось вернуться, уже в качестве «преподавателя», объяснив это для себя необходимостью вернуть тот моральный долг перед старшими товарищами, вынужденными в свое время почти три года ежемесячно разбирать мои путаные каракули. Включая, конечно, и горемычного студента Кротова, но… Само собой, мною двигали и меркантильные соображения – в тот год стипендия как раз ужалась до эквивалента двух бутылок пива у платформы «Долгопрудная», причем выпиваемых по схеме «посуда сдается на месте», а за разбор чужих уже каракулей полагалось какое-никакое, но все-таки денежное вознаграждение. Да и выступил я тогда, в основном, конечно, в незабвенном кротовском стиле. До сих пор помню свою трогательную переписку с одним весьма любознательным и чрезвычайно многословным юношей откуда-то из-под Усть-Каменогорска – диспут, завершить который пришлось сакраментальным «Да ладно, мужик, не переживай… Главное, чтоб ты к нам в итоге поступил, а Второй закон Ньютона – это ж, по сути, так…»

Жизнь, как всегда, оказалась еще справедливей, чем мы думаем. «Зарплата» в ЗФТШ начислялась раз в квартал, как раз перед ее получением грянул очередной «черный вторник», или что там еще было – так что вырученного за четыре стопки проверенных тетрадок хватило как раз на два билета в ложу Большого театра и два кокт… да нет, конечно. На два билета на хоккей («проходной», дневной матч турнира «Приз газеты Известий») и два мороженых-«стаканчика» в перерыве. Так что работал в итоге в чистом виде – за идею. И так оно и правильно. И наконец…

И наконец, настал мой первый выезд. Заочная школа предлагала своим питомцам-москвичам еще и лекции два раза в месяц, математика и физика попеременно, прослушать по материалам текущего задания доклады доцента со смешной фамилией «Болибрух», ну и вообще – приобщиться, так сказать, к будущей альмаматери. И этот день – настал…

…Был чудный сентябрьский вечер. Солнце окатывало землю совсем летним светом, мягкие желтые краски лишь слегка проглядывали сквозь словно вновь разбуянившуюся зелень, и всё вокруг будто бы шептало – зимы не будет! Ни зимы, ни даже, возможно, и осени… да и могло ли быть иначе в ТАКОЙ день. Смирив гордыню, я согласился даже с тем, что мама поедет со мной – хотя, конечно, «мама» была не комильфо для четырнадцатилетних остолопов не только одной лишь нашей рабочей окраины.

Несмотря на относительную близость, до платформы «Лианозово» добирались мы аж на двух автобусах. Со временем я оптимизирую этот маршрут, заменив пересадку коротким утренним рывком до Дмитровского шоссе. Тысячу раз… да, никак не меньше… но то – был самый ПЕРВЫЙ. С еще большим временем дорога претерпит уже принудительную оптимизацию, когда один за другим начнут отменяться локальные рейсы, вплоть до того, что в Лианозово перестанет заворачивать легендарный 763-й автобус, и где-то на пятом курсе редкие уже поездки на Фестех за каким-нибудь завалящим спецкурскиком или зачетиком по физкультуре будут начинаться с легкой пробежки до платформы уже «Дегунино». Но всё это будет потом.

«Лианозово» встретило нас обычной суетой малосанкционированной торговли с рук и совсем уж припозднившимися дачниками. Из-за плавного поворота от Бескудникова, изящно изогнувшись и слегка наклонившись, выкатила электричка. Всё во мне возликовало: вот, Физтех еще не начался – но он уже здесь! Это же живая иллюстрация к сто раз пережеванному сюжету – равноускоренное движение по окружности, наклон дороги помогает уменьшить трение, вот при такой скорости угол должен быть таким, а вот если такая, то синус… или, вроде, косинус… в общем, вот он я такой, и к поступлению в МФТИ практически готов. «Шша-а-а…» – мягко выдохнули двери и, захлопнувшись, покатили меня в новую жизнь…

Путь этот, надо заметить, оказался на удивление короток. Промелькнула платформа с космополитичным названием «МАРК», расположенная формально хоть и в черте города, но явно равноудаленная от ближайшего заасфальтированного участка местности не менее чем на один километр. Медленно и уныло протянулся удушливо пахнущий корпус завода ДХЗТОС, некогда выпускавшего бинарные отравляющие соединения, а затем переконверсированный на мирную, но тоже жутко воняющую продукцию. И вот – стук колес замедлился, и наш довольно древний, дизайна годов эдак 60-х, состав плавно тормознул у платформы «Новодачная», о чем и оповестил скрежещущий голос машиниста…

Я вопросительно посмотрел на мать. «Вроде ж до Новодачной? Так вроде в Брошюре-то обещалось?» Та тотчас успокоила меня – «Да нет. Ну, в Долгопрудном же! Физтех – в Долгопрудном. Больше-то и негде!», однако, в конце предложения начала уже накапливаться неуверенность. Двери поезда оставались приглашающе открытыми. Встревоженная мама кинулась к той части вагонной публики, которая показалась ей наиболее интеллигентной – «Скажите… физико-технический институт – нам здесь выходить?!!!» Наиболее интеллигентная часть публики уставилась на нас молчаливым и непонимающим взором. И лишь один, сравнительно еще не до конца опустившегося вида мужик из дальнего тамбура весело откликнулся: «Здесь, мать… здесь!» Мы кинулись к дверям, но – «Шшша-а» – двери в Новую жизнь захлопнулись, и сама жизнь потекла мимо моего носа потрепанными спортивными площадками и изнанкой дальних общажных корпусов…

Но далеко не всё еще было кончено. Надежде в тот день было суждено родиться и умереть еще один раз.

Взмокнув от волнения и значительной скорости передвижения, мы, наконец, покинули дельта-окрестность платформы «Долгопрудная» и, спустя какое-то время, вступили на территорию Физтеха. Увиденное, конечно, несколько разнилось как с фотографиями в Брошюре, так и с глубоко личными предожиданиями – но и того хватило, чтобы я застыл в немом благоговении… Вот, весело переругиваясь и постукивая футбольным мячом об асфальт, прошла группа подтянутых молодых людей. Вот кто-то протащил совсем домашнюю авоську со свесившимся наружу и изрядно надкусанным батоном за 11 копеек «Студенческий» (нет, ну а какой еще?). Вот надрывно грянуло из верхнего окна неизбежное в тот сезон «Перемен – мы ждем перемен!» Вот… нет, не то чтобы я ожидал увидеть толпы интеллигентов-очкариков, деловито снующих в обнимку с карманными синхрофазотронами, но все-таки… хотя… хотя хватило и увиденного. Тем более, как быстро объяснил сам себе – имеет же, в конце концов, будущая научная элита страны право на личное времяпрепровождение, тем более в такой субботний вечер. А в обнимку с синхрофазотронами они сядут завтра… а, ну не завтра, а в понедельник, вот там, в тиши лабораторий и недрах выглядевших столь весомо учебных корпусов. Вот, кстати, и о корпусах. «Э-э, молодой человек, извините! – мама таки отыскала где-то в стороне о чем-то задумавшегося интеллигента-очкарика, – Молодой человек! Как нам отыскать Большую физическую аудиторию?»…

«Московский Физико-Технический институт прихотливо раскинулся в излучине Долгого пруда, известного со времен царствования императрицы Е…» Ну ладно, ладно. Не прихотливо. Да и сам Долгий пруд, давно уж превратившийся в застывшее зеленоватое болотце, расположен где-то вдалеке (говорят, туда добегали только участники лыжной секции… ну, не знаю, я на футбол ходил). Но вот то, что «раскинулся» – так это совершенно точно.

В целом, архитектура Фестеха лишена внутренней, да и какой-либо вообще, логики. Начать хотя бы с того, что в полной мере по официальному адресу «Институтский переулок» находятся лишь Аудиторный и Лабораторный корпуса, то есть непосредственно те, с которых и «пошла есть» земля Фестеховская. Главный корпус и корпус Радиотехники расположены уже где-то в глубине квартала. А Новый, «Чернильница» (башня Корпуса прикладной математики, прозванная так за некогда радикально фиолетовый цвет) и, конечно, прославленная Столовая – стоят уже на улице Первомайская, берущей свое начало в шумной толчее Долгопрудненского транспортного узла и жизнерадостно и логично завершающей свое течение в преддверии «старого» Долгопрудненского кладбища. На Первомайскую же выходит и студгородок, включающий в себя также бассейн, спорткорпус №2 и профилакторий, этот последний приют всех оголодавших на питании одним лишь гранитом науки. И наконец, где-то в глубине локальной промзоны замаскирована наша сверхсекретная военная кафедра, куда мы, конечно, тоже заглянем в свое время. Собственно, это лирическое отступление сделано лишь для лучшего понимания последующего эпизода, поскольку бывшие ТАМ всё прекрасно знают и без меня, а небывшие… впрочем, если эта скромная книга подвигнет кого-нибудь на легкую ознакомительную экскурсию по Фестеху – автор сочтет свою литературную миссию на этой земле более чем выполненной…