Текст книги "Заложники солнца"

– Хорош дрыхнуть! – будто сквозь вату долетел голос Рэда.

Кирилл с трудом разлепил веки. Командир был уже одет.

– Шевелись давай!

– Даю, – покорно согласился Кирилл.

То есть, попытался согласиться. Горло вместо слов издало невнятный, еле квакнувший звук. Кирилл попробовал подняться – и, не сдержавшись, застонал.

– Ты чего?

Рэд обернулся к нему. Сдвинул брови. Бросил одеяло, которое складывал, и положил руку Кириллу на лоб – так быстро, что тот не успел отвернуться.

А ладонь у Рэда оказалась неожиданно приятной. Широкая и прохладная, она закрыла всю Кириллову многострадальную голову, и веки сами собой опустились.

– Я встаю, – пообещал Кирилл. – Еще одну минуточку, ладно?

– Твою мать, – прорычал Рэд – услышавший вместо слов неразборчивое бормотание.

Отнял ладонь и быстро вышел в коридор.

– …Даже думать не смей! Куда ты его потащишь? Такая температура у мальчика шпарит!

– Положу в телегу и потащу. Ни хрена ему не будет. Какая разница, где валяться?

– Рэд! Прекрати! Угробишь парня.

– А здесь оставлю – все угробимся. Знаешь ведь прекрасно – у нас каждая ночь на счету!

– Недельку отлежится, потом дальше поедете. Ничего страшного, нагонишь по дороге.

– Две ночи, не больше! Потом уже смысла не будет идти.

– Рэд! Хотя бы три!

– Нет.

– Рэдрик!

– Теть Ань. Две ночи.

– Нет, три! И не сверли меня глазищами, не на ту напал! Три ночи, а раньше я тебе, извергу, парня не отдам! И все тут. Ну, по рукам?

– Развели, блин, богадельню…

– Не ворчи. По рукам?

– А куда мне деваться?

– Ну, вот и славно, вот и умница моя. Пойдем, позавтракаешь, молочка налью парного. Девочки твои поели, сейчас я Олеську или Лару за пацанами отправлю. Не торчать же им на дороге… Идем, детка.

Диалог происходил прямо у Кирилла над головой, но он ничего не слышал.

Ему вкололи антибиотик, накормили жаропонижающим и обезболивающим. На лоб положили влажную салфетку. Впервые за эти ночи Кириллу было хорошо. Сознание гуляло далеко – в родном, уютном и таком понятном Бункере.

– Отчего его скрутило-то так? Ларка смотрела – говорит, порез чистый, воспаления нет.

– Да тут все вместе, я думаю. И рана, и стресс, и акклиматизация… Ох, надо было мне, старой дуре, сообразить – сразу ему анальгетик вколоть! Я-то к вам, твердошкурым, привыкла, что все нипочем. А он другой. Им Люба, по детству, занозы вынимала – и то с ледокаином.

– А сколько их, теть Ань? И откуда они вообще в Бункере нарисовались? Герман говорил, что этот – не один, но без подробностей.

– Трое их. Еще один мальчик и девочка. Рядом с Институтом частный детский сад был, до того, как все случилось. Для одаренных детей богатых родителей. Группа раннего развития «Солнышко»… Они мимо Института каждый день на прогулку ходили. Сергей рассказывал, забавно так ходили – за канат разноцветный держались, чтобы не растеряться. Малыши совсем, по два-три годика. У Сергея окна лаборатории на ту сторону выходят, они с коллегами детишкам всегда рукой махали. И когда все случилось, он про этих ребят вспомнил. Побежал спасать… Только трех и спас, выживших. Остальные погибли.

– То есть… Получается, они в Бункере живут столько же, сколько мы у Германа?

– Выходит, так.

– А на фига их от нас прятали? Почему мы не видали ни одного?

– Да их не то чтобы прятали… Просто пока маленькие были – с ними занималась Люба. Сергею и остальным недосуг, ведь столько всего из руин поднимали. А Люба – в Институте-то, до того, как все случилось – никто была, и звать никак. Старшая помощница младшей лаборантки… В научной работе толку – чуть, вот и приставили к детишкам. И к тому времени, когда Сергей с Германом встретились, уже само собой оказалось, что главная по деткам – она.

– Угу. А она Германа терпеть не может, вот и запретила своим одаренным к нам приближаться.

– Ну, не придумывай…

– Да брось, теть Ань. Мы ж не тупые, соображаем маленько. Эта дура Германа до трясучки боится. И нас заодно.

– Неправда.

– Правда! Сама ведь знаешь, что правда. Вот ты с нами – нормально, а эта – все время так смотрит, как будто мы заразные. Она своим одаренным – знаешь, что наплела? Что у нас такие голоса оттого, что курим много!

– Ох, детка. Ну, как тебе объяснить? Ты пойми – ведь до того, как все случилось, у Любы не было детей. И вдруг – сразу трое! Конечно, она с этих крошек пылинки сдувала. А Сергей благодарен ей был. За то, что хотя бы этот груз – заботу о малышах – с него сняла. Ну и, конечно, потакал во всем. Считал, что раз Люба детьми с таким рвением занимается, то лучше всех знает, что им нужно. А она и рада стараться! Боже упаси было – при детках закурить или слово бранное ляпнуть. А потом еще и эту… борьбу с инстинктами затеяли – не удивлюсь, если тоже с Любиной подачи.

– Вот тут я вообще не догнал! Это-то на фиг было надо?

– Говорят, совместно решили, что коль уж продолжения рода все равно не получается, а пустой разврат плодить интеллигентным людям не к лицу – давайте-ка эту тему вовсе закроем. Тем более, народу в Бункере не так много, чтобы из всех могли пары сложиться. Вот и убили одним махом ревность и страдания. Решили, что в наступивших обстоятельствах расходовать силы на плотские радости – безнравственно. Проголосовали, говорят, единодушно. Наделали пилюлей, подобрали дозировки и пьют. Говорят, что никаких неудобств.

– И этот… одаренный пьет?

– Наверное. Он ведь взрослый уже, как бы не старше тебя.

– Да ладно!

– А что? Это он выглядит дитем. А годами-то, может, и постарше.

– Выглядит он чмом ходячим.

– Рэд! Он не виноват, что из него оранжерейную фиалку сделали. Вас было – сотня душ, и воспитывали вас молодые отважные ребята. У которых физически ни сил, ни времени не хватало на то, чтобы с вами сюсюкаться. А тех малышей отдали одинокой женщине – не первой молодости, с кучей комплексов. Вот и выросло из этих ребят – то, что выросло. И, знаешь… Ты, конечно, можешь на парнишку злиться. Но напрасно. Он хороший мальчик. Добрый, умный…

– Вот, и Дмитрич так же говорил. Может, конечно, и умный. А только как спросит чего – хоть стой, хоть падай. Я сперва думал – издевается… Так нет! В натуре ни хрена не знает. Барахло свое постирать не может, чай ему нальешь – расплескает половину. Пинка дашь – он в истерику: «Ты меня ударил»! Шуток вовсе не понимает. Чем он умный-то, спрашивается? Жопу вытирать научился? Остальные двое и этого не могут, что ли?

– Рэд!

– Ну, че – «Рэд»? Семнадцать лет уже – Рэд… И теперь, вот – валяется тут, время из-за него теряем.

– Детка, не кипятись. Он старается. Он очень хочет не быть вам в тягость. Подумай сам – ведь он не для того вчера выскочил, чтобы тебе досадить. Он понял, что идет бой, и побежал на помощь.

– Ты смеешься, что ли? Чем бы нам этот недоделанный помог?

– Это ты знаешь, что ничем! Потому что сотню таких драк пережил. А он и не знает, и не умеет, однако на помощь броситься не побоялся… Детка, я тебя прошу – не злись на него. Не отмалчивайся. Он действительно очень талантливый мальчик, он любую информацию впитывает мгновенно. Просто вам нужно набраться терпения. Не смеяться над ним, не раздражаться и побольше объяснять.

– Хреновые из нас объясняльщики.

– А вы старайтесь! Думаешь, Герману легко с вами было? Вы ведь тоже, поди, не родились – такими, как сейчас.

– Так мы мелюзга были совсем!

– Ну, вот и ты про него считай, что мелюзга. Не потому, что глупый, а просто не было времени научиться.

– Да кто говорит, что глупый? Косорукий – звездец. А так, иногда смелый даже.

– Ну, вот видишь! Не злись, пожалуйста. Он скоро поправится.

И Кирилл действительно быстро поправился.

Должно быть, ему просто нужно было отдохнуть и выспаться. На третью ночь даже сердобольная тетя Аня вынуждена была признать, что «ценный груз» транспортабелен. И обоз, распрощавшись с хозяевами, покинул Пекшу.

Глава 8
Пекша – Владимир (49 км)

На выезде из Пекши Лара сунула под голову Кирилла небольшую подушку.

– Держи, ранетый. Подарок тебе, от тети Ани.

– Спасибо!

Кирилл с благодарностью зарылся в «подарок» лицом. Подушка пахла Анной Владимировной – ее добротой и лаской. Однако еще больший сюрприз ждал впереди. После того как «ценный груз» размотался, Рэд уронил что-то ему на колени.

– Лови.

– Что это? ПНВ?! – Кирилл, не веря своему счастью, ощупал подарок.

– Ну. Говорил же Дмитрич, у пекшинцев есть… Надевай, чего тянешь?

Кирилл благоговейно включил прибор.

И случилось чудо – мир проступил из черноты. Засветились зеленым контуры лошадей, телеги, фигура идущего рядом Рэда. Прозревший Кирилл видел и саму дорогу, и ямы на ней, и то, что осталось от отбойника – бетонного ограждения, когда-то защищавшего автомобили. Сейчас ограждение местами повыщербилось, местами обвалилось, и с обеих сторон полотно обступали высокие незнакомые растения.

– Ну как? Видишь хоть че?

– Да, отлично вижу! Спасибо.

– Мне-то за что? На тетю Аню молись. Я заплатить хотел – не взяла.

– Анна Владимировна – прекрасная женщина, – с чувством произнес Кирилл. – Столько для меня сделала! Я буду очень беречь ее подарки.

Рэдрик фыркнул.

– Ты себя береги, чучело! Для начала ходить научись.

– Да-да, я слезаю…

– Да хрен с тобой, не надо, – неожиданно расщедрился Рэд. – Откисай, а то опять копыта свесишь.

– Не свешу, у меня есть силы! Тем более, я теперь снова вижу, тебе даже вести меня не придется.

Рэд в ответ хмыкнул – мол, дело твое – и сдернул Кирилла с телеги.

– Видишь, куда наши идут?

– Да.

– Звезда! Шагай за ними, потихоньку… Да под ноги смотри! – Он поймал споткнувшегося Кирилла за рукав.

Первую сотню метров придерживал. Потом отпустил – Кирилл приноровился к ямам на дороге и больше не спотыкался.

Теперь, вновь обретя зрение, он шагал не в пример уверенней. Через какое-то время даже позволил себе поглядывать по сторонам – на высоченные растения, край листьев у которых вырезан зигзагом, и другие – с толстым стволом и огромными листьями, каждым можно было бы укрыть человека с головы до ног. Кирилл впервые видел все это. Любовь Леонидовна водила питомцев «на экскурсию» на опытные делянки – но ничего подобного ни на тех участках, ни вокруг не росло.

– Послушай! – Кирилл остановился, осененный догадкой. – Это что – лопухи такие огромные? А вон то – крапива?

– Не ори, – одернул Рэд. – Лопухи как лопухи, бывают и здоровше. И крапива – как крапива… Пошли, чего застыл?

– Надо же…

Елена Викторовна рассказывала, что с изменением климата видоизменились и многие растения. Особенно людей одолевали сорняки.

Например, крапива – Елена Викторовна показывала ученикам фотографии и уверяла, что до того, как все случилось, она редко вырастала выше человеческого роста. А теперь попадались экземпляры и четырех, и даже пяти метров в высоту. Или сныть – прежде стелившаяся по земле мелкая безобидная травка – в нынешних условиях обзавелась крепким длинным стеблем, в считанные дни покрывая огромные площади. Или лопух – растение, раньше вовсе не считавшееся серьезным сорняком – теперь уходил корнями на метровую глубину и очень туго поддавался корчеванию.

Люди отчаянно боролись с сорняками. Их вырывали, вырубали, выкорчевывали. Елена Викторовна экспериментировала с ядами – Кирилл принимал участие в разработках. Но до сих пор не представлял, насколько жутко выглядят сорняковые заросли.

– Это – везде так?

– Что?

– Ну, вот… Крапива, лопухи. Такие огромные?

Рэд пожал плечами.

– Да чем они огромные? Говорю тебе, и здоровше бывают. Да хрен с ними, они безобидные. А вот дальше борщевик пойдет – это да.

Борщевик – опасное, ядовитое растение, вспомнил Кирилл. Он и до того, как все случилось, доставлял людям немало неприятностей, а сейчас повадился вырастать выше семи метров и до двадцати сантиметров – в диаметре ствола. Сок растения при попадании на кожу вызывал тяжелейшие химические ожоги.

– А… разве борщевик здесь растет?

Спрашивая, Кирилл имел в виду регион в целом.

Елена Викторовна в своем рассказе упоминала борщевик, но он тогда почему-то думал, что произрастает эта пакость далеко отсюда. Кирилл тогда про многие вещи так думал. А Рэд понял вопрос буквально.

– Здесь – почти нет. Вот дальше, ближе к Владимиру – там начнется! Звездец, какие дебри. Толяна бойцы каждый день с ними долбятся. Вырубят, а через неделю на том месте – уже опять по пояс. И Толяновы-то – ладно, народу много, справляются. А Маринка в Вязниках реально вешается. Их там всего бойцов – двадцать человек.

Кирилл уже запомнил, что в терминологии адаптов «бойцами» именуют людей, приравненных по навыкам к ним самим. То есть, молодых и сильных ребят обоего пола, способных переносить утренние и вечерние часы без ущерба для здоровья. Население любого поселка измерялось прежде всего количеством таких «бойцов». Прочие жители – пожилые, калечные, плохо развитые физически – именовались «балластом» и в подсчетах не участвовали.

В момент, когда Кирилл это выяснил, ужаснулся. А потом с удивлением понял, что ужасается по привычке. На самом деле, рациональный цинизм адаптов пугал его все меньше. И многое в подобном отношении, как ни жутко было это сознавать, начинало казаться правильным… Кирилл попытался задуматься о том, что с ним такое происходит, но Рэд не дал.

Вообще, времени на задумчивость, которого в Бункере всегда было полно, здесь, в походе, не оставалось вовсе. Все силы разума уходили на насущные вещи – шагание по дороге, привал, еду, туалет – и времени катастрофически не хватало. Кирилл в каждую свободную минуту чему-то учился. А если учился недостаточно быстро, получал от спутников нагоняи. Задумываться не успевал.

Вот и сейчас, едва стоило уйти в себя, Рэд поймал его за рукав. Посреди дороги зияла расщелина с перекинутыми поперек досками.

– Рельеф гуляет, – пояснил Рэд, – покрытие село. Ты вот что… – они перешли расщелину по мосткам. – Сегодня мы еще на дороге спим, и завтра тоже. А послезавтра, если все нормально, во Владимир придем. Там у них главный – Толян. Сволочь редкая. Про Новосиб не в теме.

– Как – не в теме? – Кирилл недоуменно сдвинул брови. – Ему не рассказывали о миссии?

– Нет.

– Почему? Если этот Толян – глава поселка?

– Потому что козел он, а не глава! – немедленно разозлился Рэд.

Командир адаптов очень легко раздражался. И происходило это, как наконец-то понял Кирилл, от неумения объяснять.

Рэд оказался парнем далеко не глупым. Несмотря на заверения Любови Леонидовны в том, что все воспитанники Германа – беспамятные тугодумы, соображал он быстро и памятью отличался отменной. Но навыком передавать свои знания не обладал. Считал, что виновата в этом тупость собеседника и начинал злиться.

– У него бойцов – почти две сотни, и оружием все склады забиты. К нам не лезет только потому, что Евгеньич ваш предупредил – не дай бог рыпнется! Хрен ему тогда, а не лекарства и генераторные батареи. Это давно уже было, когда Толян в первый раз к Бункеру приперся – права качать, – пояснил открывшему рот Кириллу Рэд. – Евгеньич тогда так и сказал: будешь быковать – вообще ни шиша тебе не обломится! Я, говорит, тогда люк задраю, и мы тут еще сто лет просидим без печали, хоть на нас атомную бомбу сбрасывай. А вот ты, козлина – ни фига не факт, что столько прокорячишься.

– Неужели Сергей Евгеньевич так сказал? – изумился Кирилл.

Представить себе бункерного главу, произносящего «ты, козлина» он категорически не мог. Рэд пожал плечами.

– Ну, может, не прямо так. Я-то не слыхал, мы тогда мелкие были. Это Герман рассказывал.

– А зачем же этот Толян к Бункеру приходил? Что значит – права качать?

– Ну чего этот урод хотеть может? – снова рассердился Рэд. – Чтобы все на него впахивали на халяву! Он своих-то, кто вокруг, давно к рукам прибрал. Про нас, до самой Пекши, Евгеньич договорился, чтобы не лез. А кто рядом с Владимиром, тем деваться некуда. Все под гадом сидят и не чирикают. Дошло?

– Более-менее, – пробормотал Кирилл. – Диктатура какая-то.

– Ну, – обрадовался умному слову Рэд. – Я че и говорю. А еще Толян детей очень хочет. И жить подольше – по этой теме, говорят, вовсе двинутый, потому как старый уже. Но только наши все сговорились, чтобы, если будет лекарство, ему не давать. А если дать, то на особых условиях. – Рэд, похоже, произносил не свои слова, поэтому говорил важно и со значением. – Чтобы дети, например, в Бункере воспитывались. Чтобы была возможность Толяна конт-ро-лировать. Потому что – это все Евгеньич втирал – если его не конт-ро-лировать, то все закончится то-таль-тарным режимом. Это значит, дети Толяновы вырастут и начнут нами помыкать, как хотят. Потому что с лекарством им уже Бункер станет на хер не нужен, – пояснил он. – Ну? Теперь дошло?

– Да, – кивнул Кирилл. С некоторым все же замешательством.

В отличие от Рэда, трудные слова вроде «контролировать» и «тоталитарный режим» он знал. А вот представить себе человека, который – в нынешних-то аномальных условиях! – жаждал бы подобного режима с собой во главе – не мог.

Ведь людей на земле осталось ничтожно мало! Единственный разумный вывод из этого – тот, что каждый должен стремиться помогать другому. И вот, оказывается, существует некий – судя по словам Рэда, очень странный – субъект, мечтающий о вселенском господстве… Кирилл, поразмыслив, решил, что командир несколько сгущает краски, но объявить это вслух не рискнул.

– Короче, так, – закончил Рэд. – Я скажу, что мы тебя в Казань везем, пробы брать. Это Евгеньич придумал. Обойти Владимир – хрен получится, главную дорогу Толян пасет. А по дальняку потащимся – предъяву кинет, с какого рожна товарами обделили? Обоз-то давно ждет, и злопамятный, гад – а нам тут ходить и ходить еще… В общем, если докопается, загни поумней чего-нибудь. Хотя, конечно, враль из тебя – как из говна торпеда.

* * *

– Здорово, Сталкер.

Честно говоря, Кирилл испытал разочарование: зловещий диктатор, представлявшийся амбалом с квадратной челюстью, оказался самым обыкновенным дядькой. Лет около сорока, лысоватым и щуплым.

Необычным гостем владимирский глава явно заинтересовался. Однако спросил о нем у Рэда с выражением полного равнодушия, кивая на Кирилла, как на неодушевленный предмет:

– Это че с тобой?

– Пацанчик бункерный, – в том же тоне отозвался Рэд. – Евгеньич велел до Казани дотащить. Пробы там будет брать.

– Ишь ты. – Толян перевел острый взгляд на Кирилла. – А че за пробы?

– Здравствуйте. – Кирилл вежливо склонил голову. – Нужны образцы грунта, воды и воздуха.

Толян недоверчиво хмыкнул:

– А поближе – негде взять?

Этот вопрос Кирилл предвидел. К ответу подготовился.

– Пробы нужны для сравнительного анализа, – объяснил он. – Сергей Евгеньевич выдвинул гипотезу, что в Казани, в силу ее географического расположения, атмосферные изменения могут идти быстрее, чем в нашем регионе. На основании анализа можно будет сделать вывод, с какой скоростью они пойдут дальше.

Если бы Сергей Евгеньевич слышал, какой бред вынужден нести лучший его ученик, за голову бы схватился.

– А Сталкеру не доверяете? – ухмыльнулся Толян. – Не донесет землицу, на самогон сменяет?

– Тебе подарит, – радостно встрял в разговор Джек, – позабористей нароет, с навозом!

Толян грозно обернулся.

– Доверяем, – поспешно перебил Кирилл, – но, для чистоты эксперимента, спектральный и молекулярный анализы нужно провести прямо на месте. Рэд с этим не справится.

– Вон оно че… – Толян ощупывал лицо Кирилла цепким взглядом. Тот постарался придать ему серьезное, деловитое выражение. – Не справится, значит?

– Увы, – развел руками Кирилл. – Поэтому идти пришлось мне. Предстоящее исследование само по себе – непростое, оно займет не одну ночь – это во-первых. А во-вторых, результаты эксперимента нужно будет тщательно задокументировать, изучить…

– Слыхал, братан? – гоготнул, подталкивая Рэда, Джек. – Хреновый, говорят, из тебя изучальщик!

– Заткнись, – поморщился Толян. Он продолжал рассматривать Кирилла. – Надо же, какой дрищ… В чем душа-то держится? Он у вас не откинется по дороге?

– Без понятия, – проворчал Рэд. Если и испытал облегчение от того, что расспросы закончились, внешне это не отразилось. – Кого дали, того и веду. Откинется – его проблемы… Толян, хорош трещать, а? Либо пропускай, либо отпускай, мы на дневку встанем. Спать охота.

Разговор происходил в тесном помещении, куда отряд настоятельно попросили пройти крепкие молчаливые парни, неожиданно – для Кирилла, по крайней мере – выросшие из темноты на дороге.

– Ладно, днюйте, – разрешил Толян. – Я сегодня добрый. Понятия мои знаешь. Стволы сдать, оплата вперед… Соль есть?

– Мало. Сахар есть, порошок стиральный есть.

– Окей. Восемь кил сахара – и днюйте на здоровье.

– Охерел ты совсем? – возмутился Рэд. – За одну дневку – восемь кил тебе? А задница не слипнется?

– За свою переживай. Вас как раз восемь – вот с каждого по килу.

– Да щас, разбегись! Народ, поехали отсюда.

– Ладно, уболтал. Семь.

– Три, и плюс ты нам на два часа бойлер включишь!

– А кондиционер тебе не включить, с телевизором впридачу? Тоже, бля, нашел оллинклюзив… Шесть, плюс полкило за бойлер!

Торги продолжались. Толян набивал цену, Рэд порывался уехать, но адапты, видимо, наблюдали подобное не в первый раз. Они не спеша, по одному, подходили к парню, принимавшему оружие. Приемщик деловито ощупывал каждого, а его напарник убирал сдаваемое в громоздкий металлический шкаф – Кирилл вспомнил, что такие называются сейфами, от английского слова «хранить».

Сам он наблюдал за процедурой сдачи, и лицо вытягивалось все больше. До сих пор, оказывается, понятия не имел, сколько разнообразных предметов для убийства себе подобных изобрело человечество. И сколько этого добра ехало в одной с ним телеге – помимо того арсенала, что носили на себе адапты. Чего тут только не было.

Из кармана Джека обыскивающий извлек неожиданное – деревянную палочку с вертикальной щелью.

– Че, музыкант? Играть-то выучился? – Должно быть, видел палочку не в первый раз, и это стало излюбленной темой для шуток.

– А то!

Джек выхватил странный предмет. Дунув в него, издал невероятной мерзости звук – окружающие демонстративно скривились. Джек набрал побольше воздуха и дунул еще раз – звук получился другой, но от этого не менее противный.

Толян схватился за уши.

– Заткнись! Отберите эту хрень!

Джек поспешно сунул палочку в карман. А Толян про «музыканта», похоже, тут же забыл.

– Ты с кем это воевать собрался?

Закончив торги – сошлись, если Кирилл правильно расслышал, на четырех килограммах сахара против дневки с бойлером на час, – Толян заглянул в сейф. И присвистнул.

– Куда тебе столько? – Он неодобрительно осмотрел извлеченную из сейфа – у Кирилла отпала челюсть – средних размеров гранату.

По сдвинутым бровям Толяна стало ясно, что комментарии давать придется. Иначе гостям не поздоровится.

– Ну чего ты докопался, – простодушно бросил Рэд. – Как будто – мое добро, а я зажал и делиться не хочу! На продажу везем. Как обычно.

Толян нахмурился еще сильнее.

– Это кто ж вам столько отсыпал?

– Не поверишь! Пекшинские.

– Не поверю. Все знают, что у этих нищебродов – полножа на всю деревню, а уж гранат сроду не было… Где это они столько нарыли?

– Слушай, мне по хренам, – всем своим видом показывая, что расспросы его утомили, вздохнул Рэд. – Хочешь узнать, так шагай в Пекшу, и сам у тети Ани спрашивай. А я тебе – не агентство Интерфакс. Мне за новости не платят.

– Мне-то будет надо – я спрошу, – с угрозой пообещал Толян. – Я так спрошу, что мало не покажется! И дурака из меня не делай. – Он буравил Рэда глазами с уже не скрываемым подозрением. – Че-то, смотрю, больно ты нелюбопытный стал.

– Какой есть.

Соперники напряженно смотрели друг на друга. И все вокруг напряглись. Адапты непостижимым образом оказались вдруг за спиной у Рэда. Парни, принимавшие оружие, – по бокам от Толяна.

Кирилл нервно кусал губы, ожидая неизвестно чего – а Толян вдруг резко повернул голову и впился взглядом в него. Можно было не сомневаться, что кусание губ заметил.

Рэд стоял спиной к Кириллу. И спина эта, ощутимо даже на вид, затвердела. Адапты быстро переглядывались.

– Сейф, – услышал Кирилл чуть слышный шепот Джека.

– Есть, – тем же шелестением воздуха откликнулся кто-то еще.

– Бункерный, встань сзади нас! Живо! – скомандовал Джек.

Кирилл неуклюже переместился за спины адаптов. И сразу понял, что и это движение от Толяна не укрылось.

– Ох, и мутишь ты чего-то, Сталкер!

– Мне мутить некогда, – прежним равнодушным тоном отозвался Рэд. – Мое дело – товары возить.

– Деловой, бля?! – истерически взвизгнул Толян.

И принял угрожающую позу. Телохранители по бокам от него тоже подобрались.

– Деловой. Не нравится – гони. Я на дневку не напрашивался, твои быки притащили.

В помещении надолго повисло молчание.

А потом Толян вдруг ухмыльнулся и рассмеялся беспечным смехом.

– Да ладно, че ты, как баба… «Нравится» – «не нравится», – передразнил он. – Мне на тебе, небось, не жениться. – Интонация у диктатора сменилась мгновенно – как будто не он минуту назад истерически взвизгивал. – И делить нам с тобой нечего! Кроме сахара.

Рэд, помедлив, тоже ухмыльнулся.

Адапты подхватили, и даже «быки» выдавили из себя подобие улыбок. Стало ясно, что столкновение отменяется.

– Надо же, как повезло, – с облегчением высказался Кирилл, когда обыск закончился и отряд проводили в спальню. – Мне показалось, что этот… управитель очень разозлился! Я уверен был, что драться придется.

– Я и смотрю, приготовился, – хмуро буркнул Рэд.

Веселье командира закончилось, едва сопровождающие покинули комнату. Он о чем-то напряженно думал.

– Что-то не так? – удивился Кирилл.

– Все – не так! Толян, падла, хитрый. Хрен знает, что там у него в башке. Но не поверил он мне, по ходу, ни на грамм… Жека?

– Так точно, – подтвердил Джек. – Не поверил. А я говорил – надо припас в лесу закопать! Говорил?

– Угу, и возвращаться потом. Да заслон Толянов обходить…

– А почему вы думаете, что он не поверил? Мне показалось, что…

– Потому что мы его, гада, знаем! – оборвал Кирилла Рэд. Неожиданно объявил: – Чтоб, на метр от меня не отходил. – Обвел взглядом спальню. – Вот сюда ложись, между мной и Жекой… Гарик, свали в тот угол. Девчонки, вы – с другой стороны.

Бойцы, начавшие было разбирать вещи, беспрекословно поменялись койками.

Всех их – и парней, и девушек, – загнали в одну, с позволения сказать, спальню – хотя неуютному дощатому помещению больше подошло бы название «барак». Однако никто из отряда против такого заселения не возражал, и Кирилл подумал, что здесь это, вероятно, в порядке вещей. По крайней мере, спутники на сей счет не беспокоились. Они деловито рылись в рюкзаках, извлекая чистые вещи.

– Слушай, Сталкер. А как насчет – это самое? – Джек мотнул головой в неопределенном направлении.

Вопрос поняли все, кроме Кирилла. Застыли у кроватей и прислушались.

– Никаких этих самых.

– Ка-ак так, – послышалось со всех сторон.

– Меня ждут!

– И меня!

– А я еще в тот раз договорился…

– Раздоговоритесь! Никаких гулянок сегодня. – Рэд обвел команду взглядом. – Всех касается.

Разочарование в комнате повисло такое, что, казалось, его можно было потрогать руками. Однако больше никто не спорил.

Командир объявил о своем решении. И, по здешним законам, оно не обсуждалось.

* * *

Стоит ли говорить, что ничего похожего на встречу, устроенную команде любезным Максимом Дмитриевичем или добрейшей тетей Аней, у Толяна не было в помине.

В столовой, выглядевшей в точности как «спальня» – разве что места побольше – постояльцы расселись за столами, тускло освещенными единственной свечой, по четверо за каждым. Ужин – входивший, как понял из торгов Кирилл, в стоимость дневки – представлял собой миску с неаппетитным варевом, сероватый хлеб и жидкий чай.

Кое-где за столами сидели местные. Оголодавший Кирилл заметил, что еда на столах различается. Перед кем-то из посетителей стояли такие же, как у них, миски с неприглядной массой и наполненные мутной жидкостью стаканы, а перед кем-то – источали аромат жареные куриные ножки, выстроились пузатые кружки и тонконогие рюмки.

Кирилл открыл было рот, чтобы прояснить этот вопрос, но натолкнулся на суровый взгляд Рэда. Очевидно, привередничать было не принято. Он вздохнул и, изо всех сил гася позывы организма подавиться, зачерпнул первую ложку. Был так сосредоточен на том, чтобы глотать зачерпываемую гадость, не морщась, что пропустил самый интересный момент. Услышал только, что гул голосов усилился, поднял голову… да так и застыл, с ложкой в руке.

В столовой появились удивительной красоты девушки. На фоне общей неприглядности это было так чудесно, что Кирилл рот открыл.

Девушки казались одинаковыми из-за одинаковых длинных волос и кожаных фартуков, затянутых вокруг талий. Каждый фартук был снабжен своеобразным патронташем, заполненным рюмками, а из глубоких боковых карманов выглядывали горлышки бутылок. Выше фартуков красавицы были одеты в тесные, застегнутые едва ли до середины, рубашки. Девушки с улыбкой подходили к сидящим за столами, заговаривали с ними, наполняли извлеченные из патронташей рюмки. Все они были одинаково прекрасны, как актрисы в исторических сериалах. Кирилл, когда приходилось смотреть подобные с Дашей, еще удивлялся – неужели когда-то можно было собрать сразу, в одном месте столько одинаково красивых женщин? А теперь вдруг увидел это наяву.

До того загляделся, что не смог выдавить ни слова, когда одна из девушек склонилась над ним. Повеяло незнакомым, странно волнующим запахом. Склонившаяся богиня спрашивала:

– Сладенький, ты покушал? Выпить со мной не хочешь?

Кирилл зачарованно смотрел в манящие, с густыми ресницами глаза, изо всех сил отводя взгляд от расстегнутой рубашки, и не улавливал смысл вопроса.

– Не покушал! – резко ответила Лара. Она сидела за столом вместе с Кириллом, Рэдом и Олесей. – Слепая, что ли, не видишь – у него полтарелки еще! Вали отсюда. А ты – жри давай. Хорош пялиться.

Девушка на грубость не обиделась и повернулась к Рэду. Тот отрицательно качнул головой. Красавица молча отошла к другому столу.

А Кирилл под ворчание Лары снова принялся за еду. Он машинально глотал то, от чего минуту назад морщился, не слыша Лариных сердитых слов и не замечая ни вкуса, ни запаха проглатываемого.

– Кто это? – спросил он в пространство, когда снова обрел дар речи.

Лара фыркнула. Олеся скривила губы. А Рэд усмехнулся:

– Сам-то как думаешь?

– Не знаю. Они… Они похожи… на богинь.

Рэд издал короткий смешок. Олеся посмотрела, как на дурака, а Лара расхохоталась так, что на их стол начали оглядываться:

– «На богинь»! Ой, не могу. Помру сейчас.

Чем он так рассмешил Лару, Кирилл не понимал, но это было в порядке вещей. Многие его слова и поступки казались адаптам смешными. А потрясающую красоту девушек тут, казалось, никто попросту не замечал. И адапты, и местные воспринимали ее без всякого восхищения, как должное.