Текст книги "Абсолютная любовь. Руководство по счастливым отношениям, основанное на вашем типе привязанности к партнеру"

«Когда колеблющийся несчастлив, все несчастливы»

Кантри-музыкант Трейси Берд поет: «Когда мама несчастна, счастливым не будет никто». К сожалению, неважно, кто придерживается данного стиля любви – мать или отец, – он обычно определяет эмоциональный климат дома, а остальные приспосабливаются. Когда он решает быть счастливым, все вздыхают с облегчением и тоже счастливы. Когда преодолевает вспышку гнева, он чувствует себя лучше и считает, что и другие тоже. Более того, он часто считает, что только его гнев заслуживает внимания, и не замечает негативного воздействия, которое оказал на других. Члены семьи настолько счастливы, что эпизод закончился, что они – часто невольно – игнорируют собственные чувства, улыбаются и ведут себя, будто только что взорвавшейся бомбы никогда не существовало. Наконец, часто существует двойной стандарт: колеблющемуся разрешено выражать гнев в любое время и любым способом, а другим – нет[41]41
  Фини, цитируя свою собственную работу и работу других (Фини, 1995; Фини, Ноллер и Ханрахан, 1994), говорит: «Озабоченные и тревожные группы сообщают о большем беспокойстве по поводу отношений, чем уверенные и отвергающие группы» в “Adult Romantic Attachment,” в Cassidy and Shaver, Handbook of Attachment, 362.


[Закрыть].

Цели роста

Мы находим, что колеблющимся труднее, чем другим типам, увидеть свою роль в проблемах отношений. И если вы колеблющийся, мы рады за вас, потому что понимание и изменение вашего стиля любви могут означать резкий прогресс в достижении более глубокой связи и близости, о которых вы всегда мечтали. Но сначала нужно осознать и взять на себя ответственность за свою роль в конфликтах. Хорошая отправная точка – прямо говорить о том, чего вы хотите и в чем нуждаетесь, вместо того чтобы верить: «Если бы супруг любил меня, он бы просто знал». Научитесь выражать обиду вместо того, чтобы злиться.

Старайтесь видеть в любом человеке или ситуации как хорошее, так и плохое, вместо того чтобы идеализировать ситуацию и обесценивать близкого человека.

Глава 8. Хаотические стили любви (контролер и жертва)

Даг боролся практически со всеми существующими зависимостями. Он обратился ко мне (Кей) за помощью, пытаясь спасти третий брак. Незадолго до этого его арестовали за то, что он ударил 11-летнего пасынка Брайана. Оправдывая себя, Даг настаивал: «Ребенок сам напросился». Услышав рассказ о детстве Дага, я сразу поняла: он вырос в хаотичной семье. Его история зависимостей отражалась в боли, которую он пытался скрыть от себя.

Даг стал христианином за несколько лет до этого и впервые в жизни испытал нежную, милосердную любовь небольшой группы мужчин в церкви. Они встречались регулярно, заботясь, ободряя и принимая Дага. Они также призвали его расти. Один из мужчин в группе направил его ко мне, и Даг плакал, рассказывая, как их искренняя любовь влияет на его жизнь.

Меня всегда обнадеживают слезы, особенно от человека, выросшего в таком доме, как у Дага. У него была история вспышек насилия, а слезы являлись признаком, что детская боль просачивалась через трещину в его защитном нагруднике гнева.

Однако первой целью было не управление гневом. Я никогда не видела, чтобы сердитый мужчина приходил в себя, считая до десяти. Моя первая задача – вытащить ребенка Дага из-под обломков прошлого и поставить его перед взрослым Дагом, чтобы он почувствовал сострадание и сочувствие к маленькому мальчику. Пока я не смогу этого добиться, он не будет понимать или сочувствовать Брайану. Обдумывая эту задачу, я была благодарна за любовь и заботу мужчин из его небольшой группы. Они открыли мне дорогу, по которой я могла идти.

Как оказалось, на прорыв ушло полгода. Обычно Даг рассказывал о трагических воспоминаниях со смехом и сарказмом, но на этой конкретной встрече был прозаичен, когда описывал самые ранние воспоминания. Ему было пять лет, и отец бил маму.

– Это случалось много раз. Старик умер, когда мне было лет семь или восемь, иначе он, вероятно, убил бы ее.

– Можете ли вы вернуться в прошлое и подумать о том, что чувствовал пятилетний мальчик, глядя на это? – поинтересовалась я.

– Я не могу вспомнить никаких чувств, – ответил Даг ровным отстраненным тоном. – Не могу поверить, что помню ту ночь. Это было так давно.

Внезапно меня осенило.

– Даг, я хочу, чтобы вы встали и вышли в приемную. Маленький мальчик там играет с машинами. Я как раз разговаривала с ним перед тем, как вы вошли. Ему около пяти или шести лет. Я хочу, чтобы вы выпили воды из кулера. Внимательно посмотрите на него и поговорите с ним минутку. Затем возвращайтесь ко мне.

Поскольку приемная находится прямо за моей дверью, я знала, что смогу услышать разговор, поэтому осталась на месте. Даг выглядел удивленным, но, не сказав ни слова, встал и подошел к кулеру.

– Привет, отличные у тебя машины, – сказал Даг.

Я знал, что этот маленький ребенок болтлив, и он меня не разочаровал.

– Они едут быстро. Смотрите! – Звуки моторов и визг колес заставили Дага усмехнуться. – Хотите сыграть? Вы можете взять оранжевую, но я хочу зеленую, потому что она самая быстрая.

Даг потратил несколько секунд, чтобы раздвинуть машины, и предложил сделать мост из журналов.

– Я хотел бы поиграть с тобой подольше, но мне нужно поговорить с той дамой, – сказал Даг.

Он вернулся к своему стулу и сел.

– Он большой, этот мальчик? – спросила я.

– Маленький, – ответил он.

– Вы когда-нибудь просили отца поиграть с вами в машинки? – продолжила я.

– Никогда, – ответил он, глядя на свои колени.

– Даг, – произнесла я, – посмотрите мне в глаза.

Даг поднял взгляд и встретился с моим. Я говорила прямо с ним, надеясь дотянуться до сердца.

– Вот таким были и вы, когда смотрели, как отец избивал вашу маму. Вы были всего лишь маленьким мальчиком, маленьким и беззащитным. И вы никогда не чувствовали себя достаточно расслабленным или свободным, чтобы попросить отца во что-нибудь поиграть. Вы до смерти боялись его. Насколько изменилась бы жизнь, если бы вы были тем маленьким мальчиком в приемной?

– Я никогда не переставал думать, каким маленьким был в пять, – сказал Даг еле слышным шепотом. – Этот ребенок так счастлив. Милый.

Он прервал зрительный контакт. Я снова попросила его посмотреть мне в глаза.

– Даг, вы можете представить, что этот маленький мальчик через несколько минут вернется домой и будет смотреть, как его отец избивает его маму? Как бы он себя чувствовал?

– Будто весь мир рушится.

Даг заплакал.

– Да, – сказала я. – Весь ваш мир рухнул, когда вы были таким маленьким. Это слишком для маленького мальчика. Он много лет прятался внутри вас, погребенный под грудой гнева.

По мере того, как терапия прогрессировала, Даг все больше ощущал грусть и тревогу. Позже мне удалось помочь ему понять, что он вызывает такое же чувство страха у пасынка Брайана, когда кричит и толкает мальчика. Воспоминания о собственных чувствах стали серьезным стимулом для изменения поведения по отношению к Брайану.

Домашняя среда

Отпечатки контролера и жертвы – результат серьезных проблем в доме ребенка. Люди, выросшие в хаотичной среде, понимают: отношения не безопасны и полезны, а скорее разрушительны и опасны. Часто родители борются с многочисленными пагубными привычками, страдают психическими заболеваниями или вообще отсутствуют. Эти родители не помогают детям избавиться от стресса; они создают его, оставляя детей перед огромной дилеммой. Им нужны родители, чтобы выжить, но родители являются источником опасности, беспокойства и страха[42]42
  Дэниэл Сигел отмечает, что родительский гнев порождает в детях ужас. Когда это происходит, родители одновременно являются источником страха и удовлетворения потребностей.


[Закрыть].

Жить в доме с хаосом – все равно что попасть в торнадо. Хаос непредсказуем и поражает ужасающей яростью. В центре урагана бывают моменты спокойствия, но затем возникает более сильное опустошение. Ожидание так же мучительно, как и хаос урагана. В этих домах царит смятение.

Чрезвычайный уровень напряжения и стресса, вызванный физическим, эмоциональным и словесным насилием, вызывает у детей разные и очень сильные реакции. Они по-разному справляются с постоянным ужасом, но часто движутся к одной из двух противоположных крайностей агрессии или пассивности. Сильные от природы дети учатся сопротивляться, особенно с возрастом. Гнев – это сила, которая предпочтительнее унижения, стыда, страха или горя. По мере взросления опыт учит их контролировать других или быть под контролем. У них нет другой защиты[43]43
  См. The Developing Mind: How Relationships and the Brain Interact to Shape Who We Are (New York: Guilford, 1999), 117.


[Закрыть].

Более послушные и пассивные дети учатся отстраняться от ситуации и уменьшать тревожные чувства, становясь невидимыми. Они изо всех сил стараются избегать конфликтов и делают то, что от них ожидают[44]44
  По словам Сигела, «дети с неорганизованной привязанностью склонны контролировать свое поведение по отношению к другим и могут быть враждебными и агрессивными по отношению к своим сверстникам», в The Developing Mind, 120.


[Закрыть]. Они не могут преодолеть страх, чтобы дать отпор, поэтому, повзрослев, неспособны отстаивать права и склонны вступать в брак с контролерами, которые укрепляют их веру в то, что защищаться опасно и бесполезно. Резкие перепады настроения создают хаотичную атмосферу, которая, тем не менее, становится знакомой и, следовательно, в некоторой степени комфортной. Но даже моменты тишины вызывают беспокойство, поскольку дети давно усвоили, что любой период затишья – это лишь затишье перед бурей.

Часто жестокое обращение в хаотичных семьях передается от поколения к поколению.

К сожалению, такие родители сами часто подвергались насилию, когда росли. Им привили мало ценностей, им нечего передать своим детям, хотя многие очень хотят быть хорошими.

Однако желание постепенно исчезает, поскольку отношения никогда не давали этим людям утешения или облегчения. Вероятно, именно поэтому они заглушают боль с помощью привычек: наркотиков, алкоголя, секса, азартных игр, еды или порнографии. Подобные занятия позволяют уйти и отвлечься от глубокого беспокойства и боли. К сожалению, эти привычки мешают родителям общаться с детьми, что приводит к повторяющемуся циклу жестокого обращения, часто передаваемому из поколения в поколение.

Такие люди нередко вступают в брак неоднократно, но структура каждого подразумевает наличие контролирующего (виктимизатора) и жертвы. Один родитель контролирует ситуацию с помощью запугивания, страха и/или насилия. Второй – подчиненный, беспомощный и пассивный перед лицом продолжающегося насилия. Психические заболевания, такие как большое депрессивное расстройство, послеродовая депрессия, биполярное расстройство, шизофрения и другие могут приводить к нарастанию хаоса.

Родители в хаотичных семьях обладают высокой потребностью в контроле и низкой терпимостью к неподчинению. Поскольку никто не помогал им научиться осознавать чувства и справляться с ними, когда они были детьми, им свойственны также низкий порог стресса и плохие механизмы преодоления стресса во взрослом возрасте. Поскольку потребности этих людей в юности никогда не удовлетворялись, они часто сами являются детьми, живущими во взрослых телах. Чтобы выжить в детстве, они научились отсекать чувство нужды или уязвимости. В результате родительские обязанности кажутся мучением, а крики и требования собственных детей вызывают чувство волнения, разочарования, а иногда и ярости.

Кроме того, у этих родителей не развита внутренняя система саморефлексии или самоограничения. Для них жизнь – это серия реакций на самое последнее событие[45]45
  Карлен Лайонс-Рут и Дебора Якобвиц комментируют «раздвоение на карательные или заботливые позиции, которое происходит среди дезорганизованных младенцев в дошкольном периоде» в “Attachment Disorganization: Unresolved Loss, Relational Violence, and Lapses in Behavioral and Attentional Strategies,” в Handbook of Attachment: Theory, Research, and Clinical Applications, ed. Jude Cassidy and Phillip R. Shaver (New York: Guilford, 1999), 549.


[Закрыть]. Отсутствие контроля над импульсами повышает вероятность словесного, физического или сексуального насилия в семье. Наличие злоупотребления психоактивными веществами, зависимостей или психических заболеваний усугубляет хаос, в результате чего среда для ребенка становится более хаотичной и непредсказуемой. Эти стрессоры способны привести к крайнему насилию, иногда даже к убийству или самоубийству.

Семейные разногласия широко распространены в хаотичных домах. Крики, вопли, швыряние вещей и физическое насилие – так решаются проблемы. Как и Даг, дети часто становятся свидетелями насилия между родителями или жестокого обращения со стороны брата или сестры. Один из родителей может исчезать на некоторое время, а затем возвращаться без объяснения причин. Развод, совместное проживание и повторные браки – все это усугубляет путаницу. Битвы за опеку могут быть жестокими и безобразными, а дети становятся пешками в попытках родителей отомстить. Если мать и отец расходятся, братья и сестры могут разлучиться друг с другом, что усиливает стресс детей. При жестоком обращении они могут быть переданы в разные приемные семьи, что усугубит нестабильность детского мира.

К сожалению, хаотичные дома не так редки, как хотелось бы. Недавно я примеряла одежду в универмаге. В примерочной рядом находились мать с сыном, которому на вид было года три-четыре. Он ныл и жаловался, что проголодался, и ему нужно в туалет. Мать начала кричать на него, чтобы он оставил ее в покое. Она велела ему заткнуться и пригрозила списком наказаний, если не подчинится. Женщина закончила тираду язвительными словами, произнесенными отвратительным тоном: «Я ненавижу тебя, сопляк». Мальчик выкрикнул ей эти слова с таким же ужасающим гневом. Обмен злыми репликами был душераздирающим. Я попыталась проявить сочувствие, дала ей визитную карточку и сказала, что хочу помочь. Она не позвонила. И я не могла не задаться вопросом, если она так вела себя в общественном месте, что же происходит дома за закрытыми дверями.

Каково быть ребенком?

В хаотичном доме не просто отсутствует или спорадична близость. Жизнь там опасна! При наличии подлинной близости зрелые родители способны успокоить детей и снять стресс, а хаотичные часто являются источником постоянного стресса для собственных детей. В более здоровых семьях родители помогают, когда дети встревожены, а в хаотичных – дети становятся мишенью негативных эмоций родителей.

Младенцы реагируют на такую среду, избегая зрительного контакта, который является единственной защитой. Малыши и дошкольники замирают, как если бы пытались исчезнуть[46]46
  Сигел пишет о неразрешенной хаотической привязанности: «Это нарушение проявляется в эмоциональной нестабильности, социальной дисфункции, слабой реакции на стресс, когнитивной дезорганизации и дезориентации, которые характеризуют как детей, так и взрослых в этой группе привязанностей» в The Developing Mind, 120.


[Закрыть]. Старшие дети могут убегать и прятаться или пытаться защитить либо младших братьев и сестер, либо пассивного родителя. Чтобы выжить в подобной среде, приходится постоянно приспосабливаться к меняющемуся настроению и поведению родителей. В то время как избегающие, угождающие и колеблющиеся предсказуемы, хотя их поведение плохо отражается на детях, из-за поведения мам и пап с хаотичным стилем любви дети чувствуют себя сбитыми с толку, дезориентированными и неспособными предсказать, что будет дальше. В подобных условиях они не могут научиться стратегии борьбы со стрессом. Домашняя обстановка представляет собой «неразрешимые парадоксы непреодолимых чувств, не имеющие решения»[47]47
  Сигел комментирует: «В отличие от других форм ненадежной привязанности, которые представляют собой “организованный” подход к паттерну родительского общения, эта форма ненадежной привязанности, по-видимому, связана со значительными проблемами в развитии связного мышления», в The Developing Mind, 109.


[Закрыть]. Родители не терпят, когда дети выражают печаль или гнев, ведь эти эмоции слишком близко подводят их к собственной беспомощности и ужасу, с которыми они не умеют справляться[48]48
  Лайонс-Рут и Якобвиц отмечают пробуждение сильных чувств у неорганизованного опекуна при уходе за младенцем. См. “Attachment Disorganization,” в Cassidy and Shaver, Handbook of Attachment, 548.


[Закрыть].

Когда они не могут что-то сказать, они выражают это в игре

Последствия травмы часто можно наблюдать в детских играх – не в повседневных, а в воссоздании травматических событий. То, для чего у них нет слов, они часто воспроизводят в игре. Например, я разговаривала с женщинами, которые помнят, как физически и сексуально нападали на кукол. Я разговаривала с мужчинами, которые признались в пытках животных, так и не поняв причины такого поведения. Одна женщина описала игровой ритуал, который неоднократно разыгрывала с братьями. Они притворились, что в лодке убегают от родителей через океан, чтобы никогда не вернуться.

Игра – это попытка вынести травму изнутри наружу таким образом, чтобы получить контроль. Я наблюдала ненормальную игру детей в кабинете, которые знали то, что не положено знать в их возрасте. Один из инструментов, который у меня есть, – это лоток для песка и множество маленьких фигурок, с их помощью можно создавать истории и сцены на песке. Во время одного сеанса девушка использовала фигуры, чтобы разыграть сцену группового секса. Создавая причудливые сексуальные сцены, она становилась все более и более тревожной. Наконец, в исступлении, она похоронила участников под каждой игрушкой на моих полках, ясно показывая желание похоронить эти травмирующие образы в голове. Она никогда не произносила ни слова вслух; это были невыразимые вещи, для которых у нее не было слов. В результате я узнала, что она изображала порнографию, которую отец смотрел в ее присутствии, и я лучше поняла историю, которую она рассказывала. Облегчение на ее лице в конце сеанса было поразительным.

Невыполнимая задача

В подростковом возрасте в хаотичном доме большинство детей стараются не раскачивать лодку. Они приобретают опыт в чтении признаков приближающегося шторма. Дети вынуждены постоянно быть начеку и готовыми к приближающейся опасности. Им необходимо адаптироваться и жить в этом хаосе – невыполнимая задача. В то время как некоторые становятся чрезвычайно уступчивыми, другие проявляют гнев – когда рядом нет родителей – запугивая других детей, мучая братьев и сестер, поджигая разные предметы или делая больно животным.

Поведение родителей вызывает непреодолимые чувства, с которыми детям приходится справляться самостоятельно.

Они здесь, но они далеко

Когда серьезные проблемы продолжаются, дети впадают в депрессию или сильно беспокоятся. Чтобы выжить в хаосе, дети с богатым воображением могут научиться диссоциировать[49]49
  Диссоциация (или растождествление) – психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. В результате человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит не с ним, а с кем-то посторонним. (Прим. пер.)


[Закрыть]. (Все мы испытываем диссоциацию в той или иной степени, когда поглощены мыслями и не осознаем, что только что проехали съезд с автострады.) В ответ на жестокое обращение дети могут справляться с ним, научившись мысленно «куда-то уходить», входя в индуцированное, гипнотическое, трансоподобное состояние. Диссоциация обеспечивает способ бегства, так что ребенок «как бы не полностью присутствует» во время жестоких эпизодов.

Умение забывать приходит со временем, поскольку секреты необходимо охранять под угрозой дальнейшего насилия. Забывание становится легче по мере улучшения способности диссоциировать. Эти данные Богом механизмы преодоления могут быть настолько мощными, что со временем воспоминания о жестоком обращении забываются и вытесняются из сознания вскоре после того, как насилие произошло[50]50
  Сигел отмечает, что тяжелая ранняя эмоциональная хаотическая травма может спровоцировать диссоциативные тенденции, при которых «явная память жертвы о травмирующем опыте(ах) может быть нарушена» в The Developing Mind, 295.


[Закрыть].

Сибилы там нет

Если травма сохраняется долгое время или повторяется, личность ребенка способна распадаться на части, вызывая состояние, известное как «диссоциативное расстройство личности» (ранее известное как «множественное расстройство личности»). Ребенок использует способность визуализировать и диссоциировать, чтобы создавать внутри себя разных людей и справиться с ужасными событиями. Со временем ядро ребенка «разваливается». По мере необходимости возникают разные «части», некоторые выдерживают жестокое обращение и не позволяют ужасным событиям проникнуть в сознание. Это попытка справиться с травмой и вытеснить ее, чтобы повседневное функционирование не было полностью нарушено. Однако данная защита действуют за пределами осознания, поэтому ребенок не осознает эти стратегии выживания.

Фильм «Сибил» рассказывает о взрослой женщине, личность которой будто раскололась. Она приходит на сеансы терапии совершенно разными людьми, у которых разные голоса, манеры и одежда. Это крайний пример того, как функционируют некоторые взрослые с подобным расстройством (или защитой); это не норма.

Клиенты часто очень умны и мастерски скрывают внутренний хаос. Иногда им требуются годы, чтобы понять, насколько сложной и запутанной является их жизнь. В течение многих лет они полагали, будто у других были такие же трудности, и они чувствовали себя сбитыми с толку, дезориентированными и подавленными. Эти клиенты часто не в состоянии осознать степень своих травм, потому что за долгие годы постепенно привыкли защищать внутренний мир и действуют автоматически, не осознавая этого. Учитывая пережитое в детстве, эти мужчины и женщины научились компенсировать и функционировать удивительно хорошо.

Беспокойство – их постоянный спутник

Беспокойство – это норма для детей, которые растут в хаотичных домах. Оно вездесуще, всемогуще и всепоглощающе. Нарушения сна, ночные кошмары и ночное недержание мочи мучают многих. Трудности в обучении могут возникнуть даже у очень умного ребенка. Беспокойство и страх перед возвращением домой мешают школьникам сосредоточиться на учебе.

В подростковом возрасте, когда более решительный ребенок становится физически таким же большим, как родители, и может сравниться с ними по силе, способен вспыхнуть гнев. Подросток реагирует на поведение взрослых, затевая чрезвычайно жестокие ссоры. Кроме того, подростки из хаотичных семей подвергаются опасности из-за злоупотребления психоактивными веществами, сексуальной распущенности и рискованного поведения, такого как воровство или драка, что обеспечивает прилив адреналина, который временно предотвращает депрессию. Наконец, в пубертате более очевидна тенденция к агрессивности или пассивности. В результате дети из хаотичных семей обычно становятся пугающими контролерами или пассивными жертвами, но иногда используют комбинацию всех стилей.

Чем еще может навредить хаотичный стиль любви?

Большинство хаотичных стилей любви являются результатом среды, созданной травмированными родителями, но насилие иногда происходит за пределами дома с разрушительными последствиями. И это доказывают многочисленные примеры.

Брошенная матерью во младенчестве и воспитанная бабушкой, Лилли семь лет подвергалась сексуальному насилию со стороны соседа. Ей было всего четыре года, когда начались издевательства, и он заставил ее молчать, угрожая убить бабушку, если она кому-нибудь расскажет. Лилли подчинилась, и я была первой, кто услышал о жестоком обращении.

У нее было несколько скудных воспоминаний о произошедшем в начале терапии, женщина считала это не имеющим отношения к нынешним проблемам. Однако она решилась на терапию после серии отношений с оскорбляющими, контролирующими мужчинами, которые были эгоистичны и сексуально эксплуатировали ее. Наконец Лилли начала видеть связь между прошлыми и нынешними отношениями. Первоначально ее горе было глубоко похоронено, но со временем печаль проявилась, когда она осознала глубокие последствия жестокого обращения. Кроме того, многие мужчины, с кем она встречалась, имели черты, схожие с обидчиком, а ранний опыт научил ее игнорировать признаки опасности и мириться с жестокостью. Со временем и благодаря упорному труду Лилли научилась видеть тревожные сигналы в отношениях, самоутверждаться и устанавливать границы.

Еще одна распространенная проблема в хаотичных семьях – жестокое обращение с братьями и сестрами, поскольку часто отсутствует родительский контроль. Старшие дети способны физически или сексуально оскорблять младших. Даже в более благополучных семьях родители не всегда знают, что происходит, когда дети остаются без присмотра. Трэвис, например, ужасно страдал, а родители понятия не имели об этом. Он был любимым ребенком и прекрасным спортсменом, который поглощал то немногое внимание, которое уделял отец. Брат Кент был на четыре года старше, угрюмым, ревнивым и злым. Мама работала агентом по недвижимости и редко бывала дома, особенно по выходным.

Когда Трэвису было десять лет, гнев Кента вспыхнул однажды после школы, когда родителей не было дома. Словесные подшучивания между мальчиками превратились в безобразные оскорбления. Кент избил Трэвиса, а затем пригрозил ударить по голове бейсбольной битой. Кент был опьянен новообретенной силой, и агрессия стала более сильной и регулярной. Предупреждение Кента о том, что он задушит Трэвиса во сне, если тот скажет кому-нибудь хоть слово, заставляло мальчика молчать. Прошло четыре года, прежде чем Трэвис смог сравниться по силе с братом, и на этом оскорбления прекратились. В возрасте двадцати четырех лет Трэвис обратился ко мне за помощью, – у него был стресс на работе, он боялся начальника, а также страдал от беспокойства и нарушений сна.

Контролер и жертва становятся взрослыми

На что похожа жизнь после воспитания в таких семьях? Она определенно может стать лучше, но это медленный процесс, особенно когда потребность в исцелении не очевидна. (Помните, постоянные тяжелые обстоятельства становятся нормой, к ним привыкаешь. Если живете в зоне боевых действий достаточно долго, вы начинаете забывать, какое влияние она оказывает на разум, сердце и душу.) Иногда, когда выросшие в хаотичной среде замечают, что определенные закономерности повторяются во взрослой жизни, это сигнал о том, что нужна помощь.

«Почему так сложно измениться?»

Я регулярно беседую с группами молодых (в основном верующих) матерей на тему того, как отпечатки влияют на то, как мы любим. Описывая хаотичные дома, я делаю довольно резкое заявление, и до сих пор его никто ни разу не опроверг. «Если вы пришли из хаотичного дома, вы будете бороться с гневом и яростью по отношению к собственным детям. Даже будучи христианином. Молитва может помочь, но не решит проблему полностью». В каждой группе подходят плачущие матери, чтобы подтвердить мое заявление и рассказать о своей борьбе.

Почему эта фраза вызывает такой отклик? Многие мужчины и женщины из хаотичных домов боялись выражать гнев. В этом случае он скрывается и часто не выходит на поверхность, пока хаотично настроенные взрослые не женятся и не заводят собственных детей. Стрессы, связанные с браком и воспитанием ребенка, часто выводят гнев на поверхность, и, поскольку у таких взрослых в детстве не было здоровых уроков на тему, как справляться с чувствами, гнев способен казаться непреодолимым и неуправляемым.

Так с чего бы женщине, на которую кричали в детстве, злиться на собственных детей? Почему женщина, подвергшаяся насилию в детстве, выходит замуж за жестокого мужчину? Почему подросток, подвергшийся сексуальному насилию в детстве, втягивается в проституцию? Почему мужчина, которого в детстве регулярно избивал собственный отец, встречается с женщиной, которая оскорбляет его словесно и физически? Разве не кажется, что во взрослом возрасте человек свободен в выборе лучшей жизни? Травмы в этих домах оставляют глубокие раны, и возникающие в результате отпечатки часто оказываются более сильными, чем выбор или желание. Проблемы брака прямо пропорциональны глубине детских ран. Так что, если выросли в хаотичной семье, будьте терпеливы и дайте себе время.

Господь дарит нежность своего сердца заблудшим агнцам. Он часто привлекает этих раненых в Свою семью, и они благодарны за любящего Отца, который предлагает спасение. Конечно, спасение – это врата в новую жизнь, где возможно исцеление, но путь долог, так как предстоит проработать много травм. Церковь полна взрослых, у которых дома царил хаос. К сожалению, даже будучи верующими, они, как правило, находят друг друга и борются с жестоким обращением в собственных семьях.

«Я думаю, что когда-то был ребенком; я не могу вспомнить»

Я не работала ни с одним человеком из хаотичного дома, который хоть немного сочувствовал бы ребенку, которым он или она когда-то был. Как и Даг, чью историю мы только что разобрали, эти клиенты не рассказывают добровольно о событиях детства. Когда я прошу их сделать это, они преуменьшают опыт такими утверждениями, как «У всех есть проблемы» или «Я выжил». Если я спрашиваю о конкретных моментах, они с трудом называют что-либо. Вспоминая печальные и трагические события, они сообщают об этих переживаниях без эмоций, часто со смехом или улыбкой.

Отстраненные от каких-либо чувств боли или нужды, эти раненые взрослые не могут относиться с теплом к нежному, уязвимому ребенку, которым когда-то были. Кроме того, будучи отрезанными от собственного чувства горя или печали, они с трудом переносят подобные чувства в других. У них есть невысказанная – и понятная – вера в то, что уязвимые чувства и рассказ о потребностях приводят к боли, предательству и потерям. Отсутствие этих чувств или отказ от выражения потребностей защищает. А гнев, депрессия и тревога мешают скрытому горю всплыть на поверхность.

«Мне нужен накал страстей»

Стиль «контролер – жертва» часто реактивен и непредсказуем, и для людей с этим стилем высокий уровень стресса является привычным.

Единственно возможная близость, которую они испытывали в детстве, возникала чаще всего во время напряженного обмена гневными репликами или неуместного соблазнения. Когда все было спокойно и мирно, детей часто игнорировали, но они были напуганы и нервничали, ожидая следующего боя. Они никогда не чувствовали себя спокойно и уверенно. Кто может расслабиться во время наблюдения за торнадо? Прилив адреналина, происходящий во время напряженных, страшных событий, может вызвать привыкание, и зависимость трудно преодолеть, когда альтернатива – одиночество в тревожном страдании.

Неудивительно, что на этом фоне у хаотичных взрослых возникает реальная потребность в накале страстей. Чувствуя волнение, когда все спокойно, они могут создать хаос[51]51
  Патрик Дж. Карнс говорит о потребности в высокой драме и адреналине у тех, кто находится в хаотических отношениях. См. The Betrayal Bond: Breaking Free of Exploitive Relationships (Deerfield Beach, FL: Health Communications, 1997), 11, 87.


[Закрыть]. Провоцирование других на интенсивные, гневные или соблазнительные обмены мнениями вызывает у них выброс адреналина, и жизнь кажется нормальной и знакомой. Кроме того, раздражение, соблазнение или манипулирование дает хаотичному взрослому контроль над непредсказуемостью ожидания. Они вызывают бурю, все становится предсказуемым, – причем действуют люди неосознанно. По мере того, как терапия Дага прогрессировала, он начал осознавать, как беспокоится, когда все хорошо.

– Я всегда жду, когда из-под меня выдернут ковер, – прокомментировал он.

Бурные страсти были нормой. Первые два брака распались из-за его вспыльчивости. Затем, как и многие взрослые с хаотичным стилем любви, Даг был поражен, насколько лучше стал справляться со своим гневом после того, как начал принимать лекарства. Он смог преодолеть зависимость от марихуаны, которую курил в течение многих лет, чтобы усмирить волнение. Многие из наших клиентов, выросших в хаотичных домах, очень хорошо реагируют на лекарства, которые помогают сбалансировать химический состав мозга[52]52
  Сигел утверждает, что «психиатрические препараты могут быть необходимы, чтобы помочь мозгу достичь способности регулировать поток состояний ума посредством прямых биохимических эффектов, которые изменяют синаптические силы, определяющие внутренние ограничения системы», в The Developing Mind, 295.


[Закрыть].

Напряженность, присутствующая в хаотичных домах и нарушающая химический баланс мозга, является результатом конфликта. Дети в такой среде считают, что, когда два человека ссорятся, между ними существует близость. Для некоторых это единственный вид, который они когда-либо знали. Однажды клиентка попыталась спровоцировать меня на ссору. Когда я не отреагировала ни на одну из многочисленных попыток, она в отчаянии сказала:

– Я хочу, чтобы вы поссорились со мной!

Она происходила из семьи, где критика, драки и крики были нормой. Она хотела почувствовать связь между нами, но не доверяла доброте или нежности, поэтому попыталась установить ее единственным известным способом.

«Почему брак – это так трудно?»

Если в спорах всегда есть победитель и проигравший, как научиться идти на компромисс или договариваться? Если хаотичных взрослых никогда не спрашивали, как они себя чувствуют, как им получить доступ к чувствам и найти для них слова? Если люди никогда не испытывали нежности и заботы, как они могут знать, чего им не хватает? Если отношения в прошлом принесли предательство и заброшенность, как человек может расслабиться и довериться?

Эти вопросы указывают на очень серьезные проблемы для людей с хаотичным детством, поскольку ценность и уважение часто им неизвестны. Кроме того, если их основные потребности игнорировались, у них не было модели заботы. Легко понять, насколько трудными будут их взрослые отношения, если они вступят в брак и станут родителями с негативными отпечатками и без позитивного опыта базовых жизненных навыков взаимоотношений. Тем не менее, удивительно, как много людей с таким прошлым говорят нам, что недоумевают, почему брак – столь сложная вещь. Им никогда не приходило в голову, что они не приобрели нужных навыков в детстве и придется учиться им во взрослой жизни.