Текст книги "Черный тан"

Трис обратил внимание на цвет перьев, разбросанных вокруг мощных когтей. Господи, кто же мог убить одного из воинов Друвена? Тристан осмотрел копье, но на нем не было никакого клейма. Решив, что необходимо связаться с Друвеном, юноша направился в город. В глубине души он догадывался об истинном положении вещей, но, как и многие другие, отогнал эту мысль прочь.

– Он отдал сестре ожерелье, учитель?

– Да, Тристан – мастер самоотречения. Он ничего не может с собой поделать и в людях всегда видит хорошее. Но уже через неделю он обнаружил, что ожерелье носит Джал. Конечно, юноша рассердился и потребовал от Риган объяснений, почему она отдала его подарок. Та же беззаботно ответила: «Потому что Джал сказал, что ему необходима эта вещь». Когда же Тристан стал настаивать, сестра рассмеялась: Оно ему так понравилось, Трис, просто загипнотизировало его. Мне очень жаль, но на меня эта игрушка не произвела особого впечатления, и я отдала ему…»

На этом делу бы и закончиться. Влияние Джала на Риган могло возрастать гораздо более медленно, однако появилось еще одно обстоятельство, которое Тристан не мог проигнорировать…

Скоро должен был пойти снег. У Тристана ныли кости, когда медленно, как старик, он поднимался по лестнице в апартаменты Риган. Юноша больше не проклинал свои бесполезные ноги, но, если говорить откровенно, порой накатывало знакомое раздражение. Похожее чувство вызывают некоторые слуги: они уважительно пятятся, делая смешные поклоны, которые одновременно раздражают и заставляют помимо воли смеяться.

У входа в апартаменты Риган Трис остановился, чтобы восстановить дыхание, и оглянулся, прежде чем начать специальные упражнения, которым научила его служанка Грейс. Она показала ему, как растягивать ноющие сухожилия и мышцы, но он не мог этого делать в присутствии посторонних людей. Упражнения в исполнении Грейс были похожи на элегантный, медленный танец; у него получалось совсем иначе. Когда Трис посмотрел в сторону дверного проема, он увидел у самой двери кучу серых тряпок, причем куча двигалась.

Это была молодая женщина лет восемнадцати – двадцати с необычными серыми глазами и чертами представительницы племени сидов-медведей.

– Привет. – Трис кивнул ей и улыбнулся. В ответ девушка сердито нахмурилась. Он попытался еще раз. – Что ты здесь делаешь? Это апартаменты леди Риган. Слуги прогонят тебя…

– Не смогут, – возразила она.

Тристан ждал что-нибудь вроде объяснений, но ничего подобного не последовало.

– Да? Почему же?

Юноша старался, чтобы его голос не звучал сердито, возможно, девушка просто не знала, кто он. Она смотрела на него тяжелым, высокомерным взглядом, очень напомнившим ему сестру.

– Таков древний закон, – стала объяснять девушка. – Я буду здесь находиться до тех пор, пока меня не выслушает правитель, вернее, оба правителя, – решительно закончила она.

– Да? – Тристан никогда об этом не слышал. Он подошел к двери и сел рядом с девушкой, что ее немало удивило. – И как же это происходит?

– Вы смеетесь надо мной? Девушка еще больше нахмурилась.

– Нет, что ты.

Она решительно прищурила глаза.

– Я буду здесь до тех пор, пока правительница не выслушает меня, или я умру.

– У-у мрешь?

– Да.

– Но ты такая молодая. Разве можно из-за каких-то политических проблем умирать?

– Политических? Это не политические проблемы. Ваша… – Она оглянулась вокруг, словно опасаясь, что кто-нибудь может подслушать, и понизила голос. – Ваша сестра и ее… советник убивают сидов.

– Что? Не может быть! У тебя неверные сведения.

Девушка холодно посмотрела на Тристана. В ее взгляде сквозило презрение и что-то вроде жалости.

– Неужели вы думаете, я находилась бы здесь, если бы у меня были хоть малейшие сомнения?

– Нет, но твоя информация может быть неверной.

Пока юноша произносил эти слова, в его памяти возник мертвый сид-орел.

– Многие пропали, – сказала девушка. – Исчезли. Моего брата нет уже три месяца.

Трис вздохнул.

– Послушай…

– Марила.

– … Марила. Я тоже правитель. Ты изложила мне свою жалобу, и я обязательно поговорю с сестрой. У меня нет сомнений, что здесь произошла какая-то ошибка. У тебя нет нужды оставаться около дверей леди Риган. Сколько ты уже здесь? Видишь ли, я не часто поднимаюсь, чтобы встретиться с сестрой, – ноги болят.

– Сэр, я вижу, что вы добрый, разумный человек… я не хочу вас обижать… однако мне необходимо поговорить с леди Риган. Она знает правду о происходящем. Я здесь уже почти неделю.

– Неделю? Наверняка она много раз проходила мимо за это время!

– Да, сэр. Но я буду ждать до тех пор, пока она не примет меня. Тристан встал.

– Это переходит все границы! – воскликнул он. – Я собираюсь поговорить с ней немедленно. Никуда не уходи, Марила.

– Я и не собираюсь.

Тристан распахнул дверь в комнату сестры.

– Что происходит, Ри? – спросил он.

Риган, которую причесывала служанка, буквально подпрыгнула на стуле, когда дверь с размаху ударилась о стену.

– Оставь нас, – спокойно приказала она девушке. – О чем ты говоришь, Тристан?

– О сидах, – хмуро буркнул он. – Что происходит с сидами? Какое-то мгновение Риган молча продолжала укладывать волосы, хотя ее движения стали какими-то рассеянными.

– Я высылаю их из города, если ты это имеешь в виду…

– Что? Но… – Тристан был в смятении, – зачем, Ри?

– Потому что я так хочу, – ответила она спокойно. – Трис, не надо изображать, что тебе известно все происходящее в городе. Ты ничего не понимаешь. Слишком долго сиды вмешиваются в жизнь Сулис Мора. – Она махнула рукой. – В конце концов, я позволяю им вернуться домой. Разве это не благородно с моей стороны?

– Ты убиваешь их, Риган?

– Что? – Она казалась искренне потрясенной. – Нет… кто тебе это сказал? Неужели та девушка, за дверью?

– Ты с ней уже говорила?

– Нет, мне показалось, что она хочет выразить какое-то недовольство. Я скоро с ней поговорю. Не стоит облегчать ей задачу, верно? Если у нее появилось желание сделать глупый драматический жест, самое меньшее, чем я могу помочь, это взять на себя обязательство… – она улыбнулась, ее злой юмор взял верх, – что не позволю ей умереть от голода, клянусь.

И она не позволила.

– Тристан, Тристан, проснись! – Грейс настойчиво трясла его за плечо. Он протянул руку и привлек ее к себе. – Нет, нет, перестань! Я должна тебе кое-что сказать…

Напряженный голос девушки наконец пробился в его одурманенный сном мозг. Трис никогда не был ранней пташкой.

– Что случилось?

Он сел в кровати, протирая глаза.

– Риган. Она сделала ужасную вещь. – Грейс выглядела очень расстроенной. Точнее, она просто плакала. – Я спустилась в кухню, чтобы забрать поднос с твоим завтраком, и один из работников мне сказал… Риган повесила людей за измену.

– Нет!

Грейс кивнула с несчастным видом.

– Не знаю точно, сколько человек. Может быть, десять… Тристан был уже на ногах и натягивал на себя одежду. Его обычно добродушное лицо помрачнело, черты обострились.

– Когда? – спросил он.

– На рассвете. На восточной рыночной площади.

– Сиды или Великие?

– Не знаю.

– Оставайся здесь, Грейс. Могут возникнуть неприятности. Он взял ее за плечи и заглянул в испуганное лицо.

– Нет, подожди, Тристан. Послушай меня. Тебе одному не справиться. Нужно попросить помощи. В конце концов, возьми с собой несколько воинов. – Казалось, юноша не слышит ее, выражение его лица было совершенно отрешенным. – Послушай, Тристан, пожалуйста, послушай меня! – умоляла она.

– Я слушаю тебя, Грейс, – наконец отозвался он.

– Пообещай мне, что не сделаешь ничего необдуманного. Она встала с того места, где сидела на кровати. Грейс была невысокой девушкой, но все равно смотрела на Тристана сверху вниз.

Обычно его это не беспокоило, он мирился с реальностью, однако в то утро воспринял этот факт как пощечину. У него не было в городе никакой власти, потому что Риган успешно изолировала брата от правления, так что сделать он практически ничего не мог. К сожалению, Тристан был неполноценен и беспомощен.

– Так больше продолжаться не может, Грейс, – пробормотал он.

– Я знаю.

Шел сильный дождь, и на рыночной площади висели десять трупов. Над городом нависла почти осязаемая пелена горя и неверия в то, что произошло. Площадь обезлюдела – то ли из-за погоды, то ли из-за того, что непереносимо было видеть убитых мужчин и женщин. Тристан промок до нитки. Влажная одежда прилипла к замерзшему телу. Он стиснул зубы, чтобы они прекратили стучать, и направил лошадь к виселицам, желая посмотреть на синие, безжизненные лица жертв Риган и Джала.

Восточная площадь была самой отдаленной от центральной части города, где можно построить виселицы, не привлекая особого внимания. Но Риган вряд ли могла надеяться, что ей удастся сохранить экзекуцию в секрете. Большей частью повешенные были Великими, однако в самом конце ряда висели трое молодых сидов. У Тристана вырвалось горестное восклицание, когда в последнем казненном он узнал Марилу. Чья-то милосердная рука закрыла прекрасные серые глаза прядью длинных волос. «Сэр, я вижу, вы добрый и разумный человек», – так сказала девушка. Тристан почти рассмеялся вслух, пораженный горькой иронией ее замечания. На самом деле она имела в виду «вы совершенно бесполезный человек». И, как ни печально, была права…

Холодный ветер нес дождь по пустой площади со звуком, напоминающим чье-то шумное дыхание. Только один Тристан, сидя на своей лошади, смотрел на повешенных. Его слезы были незаметны и, наверное, неуместны. В конце концов он достал кинжал, подъехал к Мариле и опустил ее тело на землю, обрезав веревку. Это была тяжелая работа. Его руки онемели от холода, а нож и веревка были скользкими, но, наконец, тело упало, приняв в грязи совсем не грациозную позу. Тристан на этом не остановился, он перешел к следующему трупу – молодому воину сидов, потом к следующему. К тому времени, когда подошла очередь четвертого повешенного, он уже не чувствовал от холода рук, а душа была полна горя и гнева. Услышав за спиной какие-то звуки, Тристан повернулся и увидел небольшую группу людей, пришедших на площадь, чтобы понаблюдать за странным поведением своего бесполезного тана.

– П-помогите мне, – пробормотал он сквозь слезы. Долгое время никто не двигался. Жители города смотрели на него с любопытством, словно их правитель говорил на незнакомом языке. – Помогите мне, – повторил Тристан.

Опять никто не двинулся с места. Люди жались друг к другу и круглыми от потрясения и жалости глазами смотрели на увечного юношу.

– Вы слышали, что сказал тан Тристан? Помогите ему! Резкий голос Грейс вывел людей из стопора. Девушка приехала на рыночную площадь с тремя воинами, и сейчас они направились ему на помощь. По мере того как один за другим трупы опускали на землю, к виселицам потянулись люди, собираясь в скорбные группы вокруг казненных. До Тристана не сразу дошло, что среди них могут быть родственники повешенных. Громкие рыдания женщины разнеслись над площадью. Тристан сильно наклонился вперед в седле, его сознание помутилось. Он почувствовал, как кто-то накинул ему на плечи одеяло, но, решив, что не пристало в такой момент чувствовать комфорт, юноша стряхнул его с себя.

– Поехали, Тристан, – раздался голос Грейс, и кто-то повел его лошадь с площади.

Он выпрямился.

– Нет, подождите. – Тристан пытался обернуться назад, чтобы увидеть плачущих людей. – Я… я…

– Поехали, сэр.

На этот раз это был мужской голос, и Трис повернулся назад, чтобы посмотреть в лицо воина, который пытался руководить им.

– Мне кажется, нам следует уйти, – твердо повторил мужчина. Тристан бессильно кивнул и позволил увести свою лошадь с площади.

В этот день он ничего не сказал Риган. Не было ничего необычного в том, что они не виделись по нескольку дней, а Тристан не мог заставить себя идти разыскивать сестру. Ближе к вечеру, когда прошел шок от происшедшего, он нашел в себе силы расставить все по своим местам. Тристан и сейчас предпочитал верить, что без влияния Джала все было бы по-другому. Но факт оставался фактом: Риган не способна править. Несчастные были повешены только за то, что осмелились публично пожаловаться на нее или с уважением вспомнить Ибистер. Никто из них не занимал сколько-нибудь заметного положения в обществе, это были обыкновенные жители города. Тристану оставалось признать, что Риган убила четырех сидов: сида-орла и троих повешенных. Так что, вполне возможно, Марила была права, когда говорила об остальных.

Кое-что еще открылось ему тем утром. Тристан увидел это в глазах родственников казненных – он во всех отношениях слаб. Его народ не знал своего тана – или он не знал свой народ? У него не было врагов в Сулис Море. Но в то время как Трис думал, что люди относятся к нему с симпатией, ему было невдомек, что симпатия и уважение – совсем не одно и то же. Короче говоря, Тристану требовалась помощь.

В сумерках из города выехал всадник, направлявшийся в Руаннох Вер, в город леди Уллы, к Друвену и его воинам, к правителям сидов – Текумсеху и Тенксве. Всадник вез письма с мольбой Тристана о помощи, обращенной к правителям как Великих, так и сидов. Уллу он просил передать послание дальше на юг в Дурганту и в Кармал Сью, если там согласятся помочь. Риган должна быть арестована, чтобы предстать перед судом Большого Совета, а Джала необходимо признать опасным для людей и, возможно, казнить, если будет необходимо.

На то, чтобы получить ответ от леди Уллы, требовалась неделя, и все это время Тристан провел в своих покоях, практически не покидая их. Риган прислала слугу, чтобы справиться о его здоровье. Тристан ответил, что простудился и что у него, как обычно поздней осенью, возникли проблемы с дыханием. Конечно же, ей было известно, что произошло на площади возле виселиц, но, судя по всему, так же, как и он, Риган не хотела усиливать конфронтацию, поэтому предпочитала молчать.

– Итак, Нима, мы добрались до нужного момента. Посмотри, дно долины уже освещено лучами рассвета. Завтра наступает сегодня, Тристану уже совсем скоро понадобится моя помощь. Я должен идти…

– Но, учитель, я ничего не понимаю. Если они придут арестовывать Риган, почему убегает Тристан? Почему его преследуют?

– Ты должна еще немного посмотреть… продолжай. Хотя тебе следовало бы узнать одну вещь, которую вода не показала. Тристан выкрал ожерелье.

– Ну и что? Неужели это все из-за ожерелья?

– Именно так Тристан и подумал, Нима. Это был довольно глупый поступок, вызванный злостью и ревностью, но, полагаю, мы должны простить бедного Тристана. Он пытался объединить силы для борьбы. Когда от Уллы пришел ответ, был разработан план… Впрочем, мне надо идти и играть свою роль. Ты можешь продолжить гадание в доме, если хочешь. Наблюдай за нами и желай удачи, если она нам понадобится. А я обещаю, что вернусь, как только смогу…

ГЛАВА 4

– Риган, проснись!

Девушка моментально открыла глаза – ей опять снились перья, черные перья, много. Она сонно моргала.

– Джал? Что ты здесь делаешь? Что случилось?

– На объяснения нет времени. – Он бросил ей на кровать платье и накидку для верховой езды. На лице Джала застыло выражение холодной ярости, он расхаживал взад и вперед в небольшом пространстве возле ее кровати. – Одевайся!

– Что? – Риган шокировала его грубость. Странно было слышать такие слова от человека с прекрасными манерами. Судя по всему, его переполнял гнев. – Нет. До тех пор, пока ты не объяснишь, что происходит…

Джал остановился и хмуро посмотрел на Риган, как будто на глупого, бестолкового ребенка.

– Хорошо, – медленно проговорил он. – Сюда идут люди, чтобы убить тебя. Этой информации достаточно?

– Что? Нет, здесь, наверное, какая-нибудь ошибка.

– Никакой ошибки нет. Послушайся меня и просто одевайся. Нам нужно уходить.

– Куда? – Риган вылезла из кровати и стала натягивать платье. Тревога в голосе Джала странно ассоциировалась с последними фрагментами ее сна. – Я из города не уеду, если ты это имеешь в виду. Это мой город…

– Твой и твоего брата.

Он произнес эти слова с особым выражением, вложив в них дополнительный смысл.

– Трис? Какое отношение ко всему этому имеет Трис? – От неожиданной тревоги у нее засосало под ложечкой. – С ним все в порядке?

– О да. С ним все в порядке, я уверен, – ухмыльнулся Джал. – Он тебя предал и призвал на помощь остальных танов. Сейчас в Сулис Мор направляется целая делегация, чтобы сместить тебя.

– И это сделал Трис? – воскликнула она. – Нет, не может быть… и потом, я ни в чем таком не провинилась. Он, наверное, расстроился из-за повешенных?

– Не могли бы мы обсудить это по пути?

Джал обнял ее за талию. Риган завернулась в накидку, и они направились к выходу.

– Но куда мы идем?

Джал забрал фонарь, который поставил на полку около двери, когда проник в спальню.

– Мы не должны позволить им добраться до города, Риган. А самое безопасное место для тебя, пока это все не закончится, рядом со мной. – Он уже готов был выйти, но вдруг остановился, повернулся и пристально посмотрел ей в глаза. – Ты ведь мне доверяешь, правда?

– Конечно.

– Хорошо. С Тристаном поговорим позже.

Они ехали по долине по направлению к Ор Койлу, пустив лошадей в галоп. Стояла непроглядная темень. Мир Риган сейчас состоял из неистового кружения холода и пара, которые девушка и ее конь выдыхали в ночной воздух. Она сильно наклонилась вперед, почти прижавшись к шее лошади, захваченная азартом погони. Сердце колотилось как бешеное. Сознавая, что лошадь может пасть под ней, Риган могла думать только об одном: «Тристан предал меня… Тристан предал меня…»

Она не сомневалась, что Джал находится рядом, управляя своей высокой белой кобылой. Но вдруг у Риган мелькнула неопределенная мысль: почему он не взял эскорта?

Когда достигли окраин Ор Койла, Риган натянула поводья и повернула лошадь назад, чтобы поравняться с Джалом. Он тоже замедлил ход и, казалось, выбирал более удобный путь. Наконец ему приглянулся скалистый участок горы, меньше чем остальные поросший деревьями.

– Мы подождем здесь, – сказал он. – Отсюда можно будет увидеть их приближение.

– Сколько их будет? Как нам удастся не дать им приблизиться к городу?

Или Джал ее не слышал, или не захотел отвечать.

Ждать пришлось недолго. Группа из пятнадцати человек быстро двигалась по лесной дороге, направляясь как раз к той скале, где они скрывались. Риган узнала только нескольких из них – Друвена, еще четырех сидов-орлов, Эйона, представителя леди Уллы, немолодого мужчину, похоже, одних лет с ее отцом, и еще двух помещиков, которых она видела на коронации, от южных владений тана Лэхлена. Представительная делегация!

– Что ты собираешься делать? – прошептала она.

– Оставайся здесь, – скомандовал Джал. – Что бы ни случилось, оставайся за моей спиной. Ты меня поняла?

– Да, но…

– Риган!

– Да.

Джал вышел из укрытия и встал посередине дороги. Всадники быстро сомкнули свои ряды. Риган не могла отчетливо видеть, что происходит в ночной темноте, но через несколько мгновений возникла мощная вспышка белого света, осветившая место действия, потом еще одна. Всадники пустили ржавших от страха лошадей вскачь. Джал отступил между двух огней, чтобы остаться впереди всадников. Все это время, вплоть до последних нескольких секунд, Риган серьезно предполагала, что он намеревается просто поговорить с ними. Глупая! Такая глупая…

– Это он! – закричал Друвен. – Это он, Джал!

Из-за того, что лошадь испугалась яркого света, ему было трудно держать ее под контролем, а необходимо было вытащить меч. Другие всадники вели себя подобным же образом: обнажили оружие и приготовились напасть на врага, не вдаваясь в лишние объяснения.

Джал щелкнул пальцами.

Они возникли из глубины белого света. Смущенный мозг Риган смог принять только такое объяснение. Демоны. Чудовища. Какие-то черные неясные фигуры. Они двигались из света навстречу людям и были такого же роста, как человек на коне. Всадники ругались от страха и ярости и суетливо размахивали мечами. Но их оружие оказалось бесполезным против мощной хватки демонов, и в результате послышался холодный звон упавших на землю мечей.

Первым умер Друвен. Он был сброшен с лошади, а затем демон стал ломать его тело и рвать на куски. Огромные когти обхватили сида за талию и с легкостью, словно молодое деревце, сломали ему позвоночник. Друвен продолжал кричать в агонии, пока чудовище не бросило истерзанное тело на землю и не растоптало его, торопясь найти другую жертву. Это были жестокие, равнодушные убийцы. Теперь уже кричали и остальные всадники. Ночь наполнили ужасающие звуки.

Риган не могла поверить в происходящее. Почему он ее не предупредил? С другой стороны, что она могла ему сказать? Девушка, находясь на грани истерики, не веря своим глазам, наблюдала, как чудовища рвут на куски здоровых, сильных мужчин. Крик отвращения застрял у нее в горле. Она увидела Эйона, единственного человека, оставшегося на коне, – тот отчаянно махал мечом, окруженный со всех сторон. Ей вдруг вспомнилось, как он был добр к ней и Тристану.

– Нет! – неожиданно закричала Риган и, прежде чем осознала, что делает, вытащила из ножен свой короткий меч.

Девушка бросилась к чудовищу, нападавшему на Эйона слева, и пронзила его прежде, чем до монстра дошло, что за спиной кто-то находится.

– Риган?

Эйон был изумлен и смущен одновременно, но оценивать ситуацию было некогда, так как на него надвигалось очередное чудовище, толкавшее обезумевшую от страха лошадь, чтобы сбросить всадника на землю.

– Риган! – в ярости закричал Джал.

Она была так же беззащитна, как и другие, хотя все еще решительно сжимала клинок и пыталась атаковать нападающих. Казалось, их тела состояли из тени, за исключением глаз, кровожадно блестевших в лучах света. Хотя, возможно, удары мечей причиняли им боль, сталь проходила сквозь бесплотные тела, не принося серьезного вреда. Риган была настолько поглощена сражением с чудовищем, нападающим справа, что не заметила еще одного слева, расправившегося с одним из сидов. Оно схватило девушку за горло и подняло высоко в воздух. Риган чувствовала, как ее легкие буквально горят от напряжения, но все-таки успела крикнуть:

– Беги, Эйон! Уходи отсюда…

На какое-то мгновение Риган поглотила темнота, и сознание отключилось. Чудовище бросило ее на землю со страшной силой. Но через какое-то время она очнулась и осознала, что их больше нет. Все чудовища исчезли. Риган села и огляделась вокруг. Вся группа, направлявшаяся в Сулис Мор, была убита. На земле лежали человеческие внутренности, от горячей крови поднимался пар. Едва сдерживая тошноту, она подумала, что это «пища для ворон». Ладно хоть не было видно следов Эйона.

Прижав колени к подбородку, Риган разрыдалась.

Но ей не позволили такой роскоши. Чья-то рука грубо схватила девушку за волосы и силой поставила на ноги.

– Ты глупая женщина! – Джал кипел от ярости. – Ты глупая, глупая…

Она не станет этого терпеть.

– Я глупая? – закричала Риган прямо ему в лицо, на котором не было и капли сочувствия к ее слезам. – Ты их убил! Ты негодяй! Негодяй!

Она пробежала несколько шагов к тому месту, куда он отступил, и сильно толкнула его в грудь. Отлетев назад, Джал почти потерял равновесие, его лицо исказил гнев.

– А что, по-твоему, я собирался с ними делать? Уговаривать? Они пришли, чтобы убить тебя. Понимаешь? Убить! – Его дыхание немного замедлилось, и он подошел к ней. – Я не мог допустить, чтобы такое случилось. – Джал понизил голос и доверительно произнес: – Я не мог позволить им убить тебя, Ри.

Риган осталась непреклонной.

– Не называй меня так! Никогда не называй меня так! И не трогай меня! – взвизгнула она. У нее стало проясняться в голове, но что делать дальше, Риган не знала. Помолчав немного, она добавила: – Посмотри на них, Джал…

Ее голос сорвался от переполнявших душу эмоций, и из груди вырвалось громкое рыдание. Риган прикрыла рот, словно пытаясь загнать чувства назад, в глубины своего сердца, Джал медленно, осторожно пошел к ней. Теперь на его лице можно было увидеть только озабоченность, так как он уже успокоился. Остановившись в нескольких шагах, вне досягаемости меча, он опустился на колени как раз на границе с тем местом, где земля была пропитана кровью.

Долгое время никто из них не произносил ни звука, как будто шок Риган исчерпал все ее физические силы. Потом раздался характерный звук. У Джала не было времени отреагировать. Когда Риган повернулась, в одной руке у нее был короткий меч, а в другой – кожаные ножны. Отбросив ножны в сторону, она шагнула к Джалу и твердой рукой, несмотря на свой страх, приставила кончик клинка к его горлу.

– Назови мне хотя бы одну уважительную причину, по которой мне не стоит тебя убивать, Джал! – воскликнула она.

– Леди, – заговорил он, – я только ваш слуга и делал то, что должен был, чтобы защитить вас. Простите меня. – Его голос был спокоен и решителен. – Простите меня, я не сдержался…

Риган легким движением нажала на рукоятку меча. На горле Джала выступила небольшая капля крови.

– Теперь я понимаю, что все это время ты вынашивал собственные планы. А я оказалась удобным прикрытием для тебя, так? Отвечай немедленно! – крикнула она.

– Вы правы, я амбициозен, леди Риган, но ничего не пытался добиться за ваш счет.

Давление меча не ослабевало, и, несмотря на ночную прохладу, Джал вспотел. Блестящая дорожка пота пролегла по его щеке от лба до подбородка; Риган отвлеченно подумала, что это самая близкая к слезе капля, когда-либо пролитая ее наперсником.

– Когда мы вернемся в Сулис Мор, забирай свои вещи и уходи. Если я увижу тебя завтра, ты будешь казнен. – Она убрала меч от его горла и отбросила в сторону жестом, в котором было полное изнеможение и отвращение к себе. – Ты хорошо научил меня, как это организовать.

Риган отошла без дальнейших объяснений и направилась к ближайшей лошади, не убежавшей в панике, а спокойно стоявшей на поляне. Джал медленно встал, его лицо было похоже на печальную маску. Риган подъехала к нему, ведя за собой еще одну лошадь, и бросила поводья. Она не стала дожидаться, пока он заберется в седло, а поскакала назад к городу. Но вдруг ей пришла в голову мысль, девушка остановилась и повернула назад.

– Да, Джал…

– Что?

– Если что-нибудь случится с моим братом, я убью тебя сама.

Когда пробило три часа, Тристан все еще не спал. Он внимательно изучал ожерелье – что-то в нем казалось странным. Дважды, когда юноша смотрел на столик рядом с кроватью, где оно лежало, ему виделось какое-то зеленое свечение, окутывающее ожерелье, как виноградная лоза, но стоило ему моргнуть, как оно исчезало. Хотя, честно говоря, причина его бессонницы заключалась в другом. Завтра должны были приехать всадники из Руаннох Вера; с такой поддержкой он выступит против Риган и, возможно, остановит ее жестокое правление. Тристан тяжело вздохнул. Сердце ныло от тревоги, однако ему не оставалось иного выхода…

Дверь в спальню распахнулась. На пороге возник тяжело дышавший мужчина. Свет из прихожей освещал его сзади, поэтому Тристан не сразу разглядел лицо гостя.

– Тристан, – выдохнул мужчина, – мы в западне. Джал не берет пленников.

– Где Ри?

– С ней все в порядке. Она жива. Джал смертельно опасен. Надо бежать прямо сейчас. У меня есть в городе друзья, они меня спрячут ненадолго. Потом я вернусь в Руаннох Вер и предупрежу южные племена.

Тристан не стал терять времени. Через час он уже мчался к дальним границам Ор Койла. Юноша был совершенно один, и ни одна душа в Сулис Море не знала, что он уехал. Даже Грейс. Она сочувствовала ему, но нельзя было подвергать девушку опасности, сообщая о своем отъезде. Только проскакав довольно большое расстояние, Тристан перевел лошадь на шаг, надеясь, что его никто не преследует. Тем не менее, после того, как прошел еще час и первые рассветные лучи солнца осветили небо на востоке, он услышал звук копыт, отчего у него по спине побежали мурашки.

Мы работали во тьме, делали, что могли, отдавали, что имели. Наше сомнение есть наша страсть, а наша страсть есть наша работа. Все остальное – безумие искусства.

Генри Джеймс.

Беатрис смотрела на цитату, по ней трудно было определить содержание небольшой книжки. Погода явно не соответствовала времени года, в саду казалось, что наступила весна. Она села в увитую плющом беседку, стараясь не обращать внимания на дуновения зимнего ветра и звуки транспорта, доносившиеся с улицы, которые нарушали идиллию. Возможно, именно часть о том, что сомнение есть страсть, являлась ключевой. Цитата, наверное, написана специально для судебных экспертов. Именно чистая форма сомнения являлась тем, что ученые считают своим постоянным помощником и другом. Но недавно этот друг вернулся к Беатрис и оказался ядовитой змеей.

Двумя годами раньше в сожженном дотла подвале Беатрис старалась убедить себя в том, что ее друзья погибли. Точнее, в этом убеждали пожарные: в центре комнаты бушевало пламя горячее и интенсивнее, чем обычно используется в крематории. Именно так Беа написала в своем отчете, потому что она была хорошим работником, можно даже сказать, лучшим. Но потом, когда ее охватывала тоска по Сандро и Дункану, она возвращалась в мыслях к сцене в подвале много раз. Снова и снова изучала фотографии, пристально рассматривая черные, выжженные линии на полу, искала хоть что-нибудь, указывающее на то, что они были там. Не нашли даже следов серого, слегка жирного пепла, который обычно остается после сгорания трупов. Ни одна кость не пережила чудовищный пожар.

А затем ее посетило сомнение, вернее, антинаучная версия. Что, если – она даже про себя боялась думать об этом – они переместились куда-нибудь с помощью огня? Где, черт возьми, они находятся? Почему не отправились в будущее? Беа вздохнула и стала лениво перелистывать страницы книги. Из дома доносилась громкая оперная музыка, какая-то тоскливая ария. С тех пор как она разорвала помолвку с Майлсом по причине того, что все больше и больше погружалась в депрессию, а он этого не мог понять, Беа изо всех сил старалась спасаться любовью к опере. Однако сейчас музыка ее раздражала и угнетала. Тучные, цветущие женщины притворяются, что умирают от чахотки, актеры, играющие знатных особ, одеты точно так же, как их слуги. Все лживо и неестественно. С тех пор как она обратила внимание на эти неувязки, Беатрис не могла вернуться к расположению, которое раньше питала к опере.

Но было кое-что еще, что усиливало ее сомнения. Когда Беатрис пошла через неубранную гостиную, чтобы поменять диск и поставить что-нибудь более бодрое, ее взгляд поневоле остановился на ящике комода. Выключив музыку, Беа подошла к комоду и открыла ящик с почти благоговейным видом. Внутри находилась небольшая деревянная коробочка для драгоценностей, которую она достала и поставила на стол. Открывая ее, девушка затаила дыхание, как делала каждый раз. Тусклый зеленый свет разливался внутри коробки, кедровая окантовка была слегка теплой, распространяя душистый запах дерева.