Текст книги "Две богатеньких малышки"

6

Диана застыла в кресле, подобно изваянию. Коррина же, словно не замечая дивана, выбрала стул с высокой прямой спинкой. Должно быть, догадалась Эмми, эта женщина столько раз позировала фотографам, что затвердила наизусть: очень трудно оставаться элегантной, сидя на низком диванчике. Развернутые плечи, прямая спина, гордо поднятый подбородок – вот ключи к успеху! У юноши в бусах явно не было подобной выучки: он с несчастным видом скрючился в уголке дивана.

Может быть, когда дело касалось сценария, у Коррины и были, по выражению Дуга, "птичьи мозги", но сейчас она знала роль великолепно!

– В первую очередь я пришла к вам, мисс Ван Сейдем, так как вы прибыли в дом миссис Уорд непосредственно после того, как был убит мой бесценный Гил. Но, поскольку миссис Уорд тоже здесь… – Прекрасные карие глаза актрисы обернулись к Диане: – Зачем Гил приходил к вам вчера, миссис Уорд?

Диана растерянно захлопала ресницами:

– Но… я… вы же должны знать: я понятия не имела, что он – у меня в доме!

Коррина оставалась непреклонна:

– У него был ключ от вашей квартиры. Так сказали мне полицейские. Он был моим женихом. Я имею право задавать вопросы. Почему вы дали ему ключ?

– Я не давала! – Диана покраснела от злости. – Я не представляю, откуда он взял этот ключ, – но только не у меня!

– Однако в вашей сумочке не было ключа!

Ей бы играть какую-нибудь герцогиню, подумала Эмми.

– Говорю вам, я не давала ему ключ! – вспыхнула Диана. – С какой бы стати?!

Последние слова она явно произнесла себе во вред. Герцогиня надменно подняла брови и, глядя на Диану сверху вниз, произнесла нараспев, но с выразительной дрожью в голосе:

– Действительно: с какой? Он был вашим верным… скажем, поклонником, – в течение долгих месяцев; но потом он снова встретил меня, мы решили забыть нашу дурацкую размолвку, и любовь наша вспыхнула с новой силой. Он сказал вам об этом. Вы пришли в ярость. Но он отказался меня бросить. И тогда вы убили его. – Коррина вздохнула, опустила взгляд на свои руки в изысканных перчатках и прошептала: – Оскорбленная, униженная женщина. Женщина, которой пренебрегли…

Остатки самообладания покинули Диану:

– Заткнись, ты! Это наглая ложи! Мне всегда было наплевать на твоего Гила, пусть бы он женился хоть на поломойке! Или на тебе.

Юноша на диване вжал голову в плечи. Эмми тоже хотелось провалиться сквозь землю.

– Вот именно, – величественно кивнула герцогиня. – Женщина, которой пренебрегли. Вы не могли стерпеть этого – и убили его. О, конечно, вы не владели собой, вы сделали это в припадке ярости и страсти… Они вытащат вас – ваши адвокаты. Вы богаты, и потому ваше злодеяние останется безнаказанным. Женщина, которой пренебрегли! – повторила она, явно наслаждаясь этой фразой.

Но Диана тоже хорошо знала законы жанра:

– Если ты еще раз это скажешь, я задушу тебя собственными руками!

– Диана… – предостерегающе произнесла Эмми.

Но Коррина уже сорвалась с места и, подбежав к мистеру Такеру, с пафосом воскликнула:

– Вы слышали: она угрожала мне!

Бедный мистер Такер еще глубже втиснулся в диван и пробормотал:

– Пойдемте отсюда…

Однако ни Диана, ни Коррина не обратили на него ни малейшего внимания. Обе тяжело дышали и, казалось, готовы были вцепиться друг другу в волосы. Эмми воспользовалась паузой, надеясь унять страсти:

– Вы пришли ко мне, мисс Харрис, – напомнила она.

Прекрасные карие глаза герцогини обратились к Эмми. Лицо Коррины Харрис было чересчур крупным; на сцене это выглядело великолепно, в жизни же – слегка зловеще.

– Да. Я хочу узнать у вас, что вчера произошло. Вы там были. Вы не могли не видеть, как она стреляла в него.

Диана ощетинилась, как кошка, готовая к прыжку:

– Я сказала вам: это гнусная ложь! Вы не смеете бросаться подобными обвинениями! Я привлеку вас к суду за поклеп!

– Это называется – за клевету, – поправил юноша и снова юркнул в россыпь диванных подушек, словно испугавшись звука собственного голоса.

– Неважно, как это называется! Я никому не позволю говорить обо мне такие гадости! Да Гил мог жениться хоть на дюжине женщин одновременно – мне-то какое дело?!

Юноша на диване оказался педантом:

– На дюжине – не мог бы. Это противозаконно, – пролепетал он в подушку, которую прижимал к груди наподобие щита. Похоже, делал он это не зря, поскольку Диана метнула в его сторону испепеляющий взгляд:

– Вы тоже заткнитесь! И убирайтесь отсюда!

Но юнец оставался непреклонным:

– Это – квартира мисс Ван Сейдем.

Диана рывком обернулась к Эмми:

– Выгони их! Это чудовищно!

– Чудовищно убивать людей! Я вижу все это, словно наяву! Он отказался бросить меня! – Коррина вновь оседлала любимого конька. – Я была любовью всей его жизни! А вы…

– Мисс Харрис! – умоляюще произнес мистер Такер. – Вы повторяетесь! Пожалуйста, не надо!

Эмми со страхом поняла, что Диана и эта парочка вот-вот вцепятся друг другу в волосы (а волос у мистера Такера было хоть отбавляй), и поспешила снова вмешаться:

– Мисс Харрис, я уже рассказала полиции обо всем, что знала и видела.

Коррина открыла было рот, но Эмми возвысила голос:

– Если вы беседовали с полицейскими, они наверняка передали вам все, что могли от меня узнать. Я вошла в дом. Моя сестра была в холле. За несколько минут до этого она услышала выстрел…

– Два выстрела. Так говорит полиция, – подал голос педантичный мистер Такер.

– Два выстрела, – с ангельским смирением согласилась Эмми. – Диана спустилась, увидела Гила… вот, собственно, и все.

– И тут пришли вы, – сказала Коррина. – Не странно ли, что вы не слышали выстрелов?

– Не слышала.

– И не видели, – спросила герцогиня низким, грудным голосом, – как убийца покидает дом?

– Не видела.

– Странно. Но если вы и миссис Уорд говорите правду…

– Еще бы, – прошипела Коррина.

– …значит, – продолжала герцогиня, не удостоив ее взглядом, – преступник выбежал из дома. Как же вы могли его не заметить?

– Поверьте, мисс Харрис, – сказала Эмми, – я никого и ничего не видела. Я стояла у парадного входа…

– То есть вы могли видеть дверь кухни, – подчеркнула Коррина.

– Да; но я не видела ни души. Наверное, между тем, как моя сестра обнаружила Гила, и моим приходом прошло достаточно времени для того чтобы убийца успел скрыться.

– Это вы так говорите, – со значением произнесла Коррина.

– И тем не менее, это правда.

Этот допрос давно уже начал раздражать Эмми; но она вспомнила, что Коррина была невестой Гила, любила его – и, призвав на помощь все свое терпение, повторила:

– Правда, мисс Харрис. Ни я, ни моя сестра больше ничем не можем вам помочь.

Коррина на миг оскалила ослепительно белые зубки:

– Но полиция нашла ее пистолет!

Мистер Такер вынырнул из подушек и взмолился:

– Пойдемте, мисс Харрис! Я же говорил вам, что это к добру не приведет…

– Нет, я пока не намерена уходить. Я не сказала и половины того, что собиралась. Они прикрывают друг друга. Ясное дело – сестрички. Две богатые малышки. Их все так называют. О, ей все сойдет с рук! – Она указала крупной, точно изваянной из мрамора рукой на Диану. – Она ведь красотка. Иначе Гил не стал бы иметь с ней дела. К тому же при деньгах. Адвокаты помогут ей выпутаться. Но я – я никогда не прощу…

– До свидания, – сказал мистер Такер в пространство и двинулся к выходу.

Коррина крикнула ему вслед:

– Если ты сейчас бросишь меня, я оставлю тебя без роли!

– Не сможете, – бросил через плечо юноша. – Завтра премьера. К тому же это и ролью назвать нельзя.

Не так он прост, этот мистер Такер, подумала Эмми.

Входная дверь с треском захлопнулась.

– И верно, – неожиданно произнесла Диана, – завтра премьера. И если вы, несравненная Коррина, не возьмете себя в руки, и если это не будет лучший выход в вашей жизни, – я лично позабочусь о том, чтобы вас и близко к Бродвею не подпускали!

– Да что вы! – ядовито прошипела герцогиня (у нее получилось нечто вроде "Дашшштовы!"). Однако она почувствовала, что слова Дианы – не пустая угроза, и это несколько ее отрезвило. Примадонна встала, грациозно поклонилась Эмми, сказав: "Всего доброго, мисс Ван Сейдем!" и с прямой, точно у шпагоглотателя, спиной величественно проплыла мимо Дианы, точно той и не было вовсе.

В комнате воцарилась такая тишина, что слышны были даже голоса, несущиеся от лифта. Диана навострила уши:

– Значит, он ее ждал. Они уехали вместе. Господи, Эмми, страшно подумать, что будет дальше – она же начнет кричать на всех углах, что это я его убила!

– "Женщина, которой пренебрегли", – с насмешкой процитировала Эмми. – Нет, я все-таки надеюсь, что у нее хватит здравого смысла не делать глупостей. А кто этот мальчик? Он тоже играет у Дуга?

– О, да. Вчера Дуг выдержал настоящее сражение с ним. В результате мальчишка дал слово постричься и носить приличную одежду. Роль у него совсем крохотная, но ему до смерти хочется на сцену. – Диана взглянула на часы. – Эмми, но мне необходимо найти платье для премьеры!

У Эмми перед глазами все качнулось и поплыло:

– Ох, Диана, ну какая разница, что на тебе за платье… Ты видела сегодня Сэнди?

– Диана помрачнела. Она подошла к огромному, до потолка, зеркалу, стоящему на камине из розового мрамора, и принялась придирчиво изучать свое хорошенькое личико. Затем поправила золотистые волосы и нехотя сказала:

– Да, видела.

– И что он говорит?

– Ты не хуже меня знаешь, что Сэнди всегда меня недолюбливал. Но сейчас он вполне мог бы проявить хоть какое-то сочувствие. А он только и делает, что засыпает меня вопросами. Прямо как полицейский! Я ему уже сто раз повторила, что не убивала Гила и не знаю, кто взял мой пистолет и засунул в холодильник… В холодильник! – она презрительно фыркнула. – Уж я бы придумала местечко получше!

Эмми призадумалась:

– Какое именно?

Диана обожгла ее сердитым взглядом:

– Хоть ты, ради Бога, не веди себя, как Сэнди! Ты все понимаешь слишком буквально. Не знаю, какое именно, – но я бы позаботилась о том, чтобы полиция его не нашла… Эмми, ну не смотри ты так серьезно!

– Знаешь, мне сейчас не до шуток.

Диана оторвала взгляд от зеркала, подошла к сестре и заглянула ей в глаза:

– Неужели ты хоть на миг подумала, что это я его убила?

– Нет. Я знаю, что не ты. Но важно не мое мнение, а мнение полиции.

Диана не сводила с нее тревожного взгляда ярко-голубых глаз. Затем произнесла:

– Вот и Сэнди говорит то же, но… Эмми, когда я сегодня выходила из дому, никто не пытался меня задержать. За мной не шли по пятам, не следили… что они там еще делают, когда человек у них на подозрении? Я никого не заметила… – Она нахмурилась. – А впрочем, знаешь, заметила: возле входа в подвал кто-то был. Я пошла на кухню за кофе и увидела, как он крадется за изгородью, что под кухонным окном. Я подумала, что, может быть, это переодетый полицейский…

У Эмми участился пульс:

– Как он выглядел?

– Как все и как никто. Маленький, невзрачный…

– В больших очках?

– Ну, да. Он, похоже, заметил меня в кухне или просто почувствовал мое присутствие. Я увидела, как блеснули его очки, отскочила – и в следующий миг его уже не было. – Диана глубоко вздохнула и повторила упрямо: – За мной никто не шел. Меня никто не преследовал. Полиция ведь всегда устраивает слежку за подозреваемыми, правда?

– Я не знаю, что обычно делает полиция, – сказала Эмми, – но ты должна рассказать Сэнди об этом человеке.

– Ладно. Увижу Сэнди – расскажу. – Она снова посмотрела на часы. – Мне пора бежать.

– Постой, Ди. Что ты знаешь о семье Гила? У него же где-то есть родные…

– Ах, ты об этом… Конечно. У него в Калифорнии сестра и отец. Дуг взял их адрес у Коррины… а может, он знал его и раньше… В общем, он с ними связался, и как только Гил… – Диана запнулась. Милое личико словно окаменело, и вся кровь от него отхлынула. – Как только полиция позволит забрать тело, его перевезут в Калифорнию. Там и будут похороны. Там, а не здесь. – Она вымученно усмехнулась. – Так что Коррине не удастся порыдать над гробом. Разве что она поедет в Калифорнию… но кто ее отпустит? Кстати, Эмми, завтра вечером ты сидишь рядом со мной. Дуг будет суетиться, он вообще не присядет. Говорят, что драматург не может смотреть свои пьесы… Зато я могу! И буду! И разоденусь в пух и прах – и ты, пожалуйста, сделай то же! Нацепи что-нибудь из фамильных бриллиантов. Там будет куча фотографов. И к тому же, – Диана вдруг посерьезнела, – мы обязаны держать голову высоко! Никто не посмеет сказать, что я прячусь от людей или что-то в этом роде. У меня два пригласительных в первый ряд. – Она слегка нахмурилась. – Интересно, заставит ли Дуг Коррину сбросить траур?

– Думаю, да, – сказала Эмми.

– Я тоже так думаю. Ладно, вечером увидимся. На генеральной репетиции.

Диана упорхнула, легкая, как перышко, в изящных туфельках-лодочках и бледно-желтом костюме. Эмми долго сидела неподвижно, ни о чем не думая; потом, осознав, что голодна, направилась в кухню. Пылесос давно утих, рассеянно подумала она; наверняка уборщица слышала много такого, что не предназначалось для ее ушей. Агнес явно дала ей четкие инструкции: на кухне Эмми поджидал готовый салат.

Она с нарастающей тревогой думала о Джастине. Уже пять часов, а его все нет! Эмми принялась уговаривать себя, что отчим благополучно отдал деньги и на радостях засиделся в клубе – и тут появился Сэнди.

– Новостей никаких, – сказал он с порога. – Не спрашивай, что делает полиция, какие у них соображения, какие планы – не знаю ничего. Знаю только одно: и Дуг, и Диана ведут себя так, словно убийство их совершенно не касается. Дуг целый день сочинял новую сцену для второго акта; Диана куда-то убежала…

– Она была у меня. Сэнди, по-моему, им даже в голову не приходит, что Диане могут предъявить обвинение в убийстве…

– Я бы чего-нибудь выпил, – сказал Сэнди.

Они прошли в кладовую, взяли бокалы и лед и вернулись в гостиную. Через считанные минуты, к огромному облегчению Эмми, звякнул ключ в замке, и послышались веселые, вприпрыжку, шаги Джастина.

– Привет! – салютовал он с порога, и глаза его заблестели при виде подноса с бутылками.

– У него потрясающее чутье, – сказала Эмми.

– А то нет! – радостно согласился Джастин. – Твоя мать, бывало, говорила, что я, сидя в клубе, слышу, как дома звенит лед в бокалах. Спасибо, Эмми, радость моя.

Он взял бокал, в который Эмми плеснула каплю виски и побольше содовой, внимательно оглядел его, понюхал и со вздохом поднес ко рту.

– Ну совсем как твоя матушка, – пробормотал он после первого глотка.

– Ты взял расписку?

Он помотал головой:

– Нет. Не дали. Но сказал, что все в порядке. Что я могу быть спокоен.

Сэнди навострил уши:

– Ты хочешь сказать, что расплатился с ростовщиком?

– Ну да. А что мне оставалось делать – каждую минуту ждать, пока меня… – Джастин замялся, подбирая слово, – пока меня укокошат? А как насчет ужина, Эмми? У меня остались деньги, ты не забыла? Пойдем в ресторан! И ты, Сэнди, тоже, – великодушно добавил он. – Конечно, в домашней еде что-то есть… но порою хотелось бы, чтобы этого не было. Нет-нет, Эмми, ты великолепная хозяйка… но сегодня мы ужинаем в ресторане!

– Лично я сегодня иду к Дугу на генеральную репетицию, – сказал Сэнди, – и надеюсь, Эмми составит мне компанию.

– Отлично, – отозвался Джастин. – Я тоже иду.

– А Дуг звал тебя? Это ведь репетиция, не просмотр. Он пригласил меня и сказал, что я могу взять с собой Эмми.

– Я ни за что на свете не пропущу такого события, – жизнерадостно заявил Джастин. – В свое время мне довелось вращаться в театральных кругах… – Он поймал взгляд Эмми и быстро добавил: – Конечно, еще до того, как я познакомился с твоей милой матушкой. Идем, малышка. Если хочешь переодеться – поторопись. Генеральная репетиция может начаться в любой момент – добавил он задумчиво, словно припоминая какие-то подробности своего холостяцкого прошлого.

Эмми вышла в холл. Поднимаясь по ступенькам, она думала: я вся в маму; я делаю все, как пожелает Джастин. Зато он добрый; правда, легкомысленный, но в жизни и так хватает чересчур серьезных людей… И тут до нее донесся громкий голос Джастина:

– Ну, и когда они намерены арестовать Диану за убийство?

Эмми не расслышала, что ответил Сэнди. Оказавшись в своей комнате, она подошла к зеркалу и долго простояла неподвижно, вглядываясь в свое отражение. То же лицо, те же глаза, те же волосы… но Эмми чувствовала: что-то неуловимо и бесповоротно изменилось в ней в ту минуту, когда она ступила в залитый солнцем холл – и увидела пятна крови на белой рубашке Гила…

Держа голову высоко (как настаивала Диана), Эмми выбрала серо-голубое платье, а поверх – синий с серебром пиджак. "Я прекрасно выгляжу", – сказала она своему отражению. Она гладко зачесала светло-каштановые волосы, а веки чуть оттенила голубым. Джастин любит, когда рядом с ним идет красивая, нарядная женщина. Сэнди, наверное, тоже…

Мужчины терпеливо ждали ее внизу. Спустившись, Эмми увидела, что Джастин по-прежнему пребывает в благодушном настроении, а Сэнди выглядит так, точно его огрели по голове пыльным мешком.

– Что еще случилось? – уставилась на него Эмми.

– Джастин… – начал было Сэнди, но поперхнулся, прокашлялся и заговорил снова: – Джастин намерен заявить полиции, что Диана была… была…

– …ужасным, несносным ребенком! – с милой улыбкой подхватил Джастин. – Делала всяческие пакости. Я уверен, что это она его убила, и пусть ее арестуют!

– Джастин! – Эмми схватила его за руку. – Джастин, ты не имеешь права говорить такие вещи. Иначе я…

– Что, лишишь меня содержания? – с любопытством осведомился Джастин.

Эмми с трудом сдерживалась:

– Ты не будешь говорить подобных вещей ни-ко-му. Даже Сэнди. Ты меня понял?

Когда она говорила таким тоном, Джастин обычно сразу унимался. Он пожал плечами:

– Ладно, ладно. Как скажешь. Хотя знаю я нашу Ди… Ну, идемте же!

Он повел их в "Ля Гренвилль" и заказал ужин с вином, изысканный и немыслимо дорогой. К концу трапезы все трое настолько размякли (возможно, благодаря отборным винам), что Эмми никак не могла набраться духу заглянуть в счет. Сэнди оказался решительней и пробежал взглядом колонку цифр; затем его серо-зеленые глаза посмотрели на Эмми:

– Я всего-навсего адвокат. Неужели это верно?

Джастин с хохотом выложил деньги и добавил щедрые чаевые:

– Совершенно верно, мой мальчик! Ужин прекрасен, а за все прекрасное надо платить!

Джастин довольно мурлыкал себе под нос какую-то песенку, пока они ехали в такси к театру, мимо кричащих огней Бродвея, сквозь праздношатающиеся толпы. Боковая улочка была освещена не так ярко, но над парадным входом в театр светилась красивая вывеска.

– Коррина стоит свеч, – сказал Сэнди, расплачиваясь с таксистом.

В фойе царил полумрак; в окошке кассы, правда, горел свет, но никакого ажиотажа не наблюдалось. Сэнди распахнул дверь – и в ноздри им тотчас ударил запах, который Эмми звала про себя "благоухание театра" – сильный дух чистящих средств, легкий – освежителей воздуха, и надо всем этим, сквозь все это – сладкий до приторности аромат румян, пудры, кольдкрема; и еще душный, спертый запах плохо проветриваемых грим-уборных. Для Эмми все это было неотъемлемой частью театральной ауры. Ей вдруг остро захотелось узнать, чувствует ли Дуг то же, что и она…

В былые времена, когда Дуг еще делил свое внимание между Эмми и Ди, он говорил только о театре. Он всегда мечтал быть драматургом, ни о чем другом даже думать не хотел. Эмми всем сердцем надеялась, что его первая попытка покорить Бродвей окажется успешной, но при этом понимала, что риск огромен.

И в партере, и на балконах было темно; свет горел только на сцене. Репетиция давно началась. Эмми и Сэнди крались тихо, как мышки; Джастин же шагал легко и беспечно, и, когда он шумно откинул сиденье, удар гулким эхом отразился в зале. Но никто на сцене не обратил на это внимания. Внизу, у оркестровой ямы, сидели несколько человек, их силуэты четко вырисовывались на фоне ярко освещенной сцены. Диана, однако, заметила вновь пришедших. Она встала, разыскала их в темноте и заняла место рядом с сестрой.

– Уже середина первого акта. Пока все идет хорошо.

Все действительно шло хорошо. У Эмми было достаточно зрительского опыта, чтобы понимать это. Декорации получились на славу; световые эффекты срабатывали точно, как часы; бутафория была в порядке; актеры играли отлично. Репетиция шла как по маслу до того самого момента, пока в конце второго акта на сцене не появилась Коррина, держа в руке листочки с текстом роли. С этой секунды, как выразился позже Джастин, "разверзлись врата ада". Один из людей, что сидели подле оркестровой ямы, вдруг подпрыгнул и замахал руками. Только тут Эмми по его пышной шевелюре догадалась, что это Дуг.

– Где твоя голова?! – взревел Дуг, обращаясь к Коррине. – Ты можешь выучить хоть что-нибудь?

Примадонна за словом в карман не полезла:

– Вы только сегодня дали мне этот текст; когда было его учить?

– Любой младенец в состоянии запомнить несколько строк!

– Вот и отдайте их младенцу! – парировала Коррина и метнула листки в Дуга – но попала в оркестровую яму. Глаза актрисы вызывающе сверкнули: – Вам не лишить меня роли! Только попробуйте!

Двое оставшихся у ямы мужчин поднялись на ноги. Один из них – тучный, лысый, в свитере грубой вязки с высоким воротом – бегом припустил к пожарному выходу, скрылся в нем – и сразу оказался на сцене. Второй бросился успокаивать Дуг, который по-прежнему кричал и всплескивал руками. Коррина то захлебывалась в рыданиях, то вопила нечто невнятное. Лысый толстячок устремился к ней; но в это время другой человек, молодой и стройный (Эмми он показался смутно знакомым) просто подошел к Коррине и зажал ей рот рукой. Коррина отчаянно вырывалась, но юноша держал ей мертвой хваткой и при этом слегка улыбался. Внезапно Эмми узнала его. Это же тот самый увешанный бусами юнец, что приходил к ней утром! Однако волосы его прилично подстрижены, одет он в приличные серые брюки и в не менее приличный твидовый пиджак… К тому же он, как ни странно, обладает недюжинной силой… Коррина обмякла и перестала кричать. Остальные актеры словно и не заметили этой сцены; только один, пожилой, тяжко вздохнул, огляделся и опустился на стул, всем своим видом показывая, сколько подобных схваток пришлось ему переждать на своем веку… Тем временем толстяк приблизился к Коррине:

– Все, все, Такер. Она будет умницей. Давай, Коррина, читай новый текст.

– Но если ты не выучишь его к завтрашнему вечеру… – закричал Дуг.

– Ладно, Дуг, ладно, – замахал руками толстяк, отступая вглубь сцены. – Все хорошо, Коррина. Давай, поехали!

Дуг снова сел – Эмми едва различала его макушку. Диана наклонилась к сестре и прошептала на ухо:

– У нее был полно времени выучить текст! Там всего несколько реплик…

Мистер Такер отпустил Коррину, вложил ей в руку другие листы взамен выброшенных, небрежно бросил, обращаясь к толстяку: "Она все выучит как надо", и занял прежнее неприметное место в углу сцены. Пожилой актер снова вздохнул, встал со стула – и репетиция пошла своим ходом. Наконец второй акт окончился. Эмми ясно расслышала, как Дуг сказал кому-то – или самому себе? – "Вот теперь все отлично".

– Видела? – снова зашептала Диана. – Она все-таки сняла то черное платье! Знаешь, у нее есть потрясающие наряды. Стоят, наверно, целое состояние. И как она в них хороша! Мне до нее далеко…

Третий акт, по мнению Эмми, прошел так же гладко, как и первый. Пьеса ей понравилась, и она даже зааплодировала, забыв, что это – репетиция "для своих". Но ее аплодисменты пришлись кстати. Занавес вдруг поднялся, и все увидели мистера Такера, снимающего солидный твидовый пиджак. При этом оказалось, что на шее у него по-прежнему тройная нитка бус – он явно не мог расстаться с ними даже на час. И занавес снова опустился.

Сэнди, точно выйдя из глубокого раздумья, обратился к Диане:

– А что, на репетициях всегда так? Я имею в виду эти крики, скандалы и все такое…

Джастин услышал его:

– Мальчик мой, знал бы ты, на каких генеральных репетициях мне доводилось бывать! Да сегодня все являли собой образец хладнокровия! Правда, считается, что чем хуже генеральная репетиция, тем лучше премьера, а чем лучше генеральная репетиция… – Он осекся. – Что-то я запутался. Нет, прекрасная была репетиция! И пьеса прекрасная! Едем домой!

В проходе между рядами показался Дуг; щурясь, он высмотрел их в полумраке и подошел, утирая лицо:

– Ну, как?

Отлично, сказали все. Великолепно. Лучше не бывает.

– Но эта Коррина! – воскликнул Дуг. – Я все равно заставлю ее повторить второй акт с начала до конца… если режиссер мне позволит. Он сегодня на грани нервного срыва. Почему, непонятно. Лично я собран и спокоен.

– Ну да, – буркнул Сэнди. – Само спокойствие…

Режиссер, сообразила Эмми, – это тот самый лысый толстячок, который метался по сцене.

– Я отвезу Диану домой, – сказал Сэнди.

Репетиция длилась долго, и на улицах уже почти не было народа, так что Сэнди сразу поймал такси, подбросил Эмми и Джастина до дома и повез Диану дальше.

Эмми еще не уснула, когда зазвонил телефон.

– Эмми, – раздался в трубке голос Дианы, – Дуг еще не пришел, а мне что-то неуютно дома. Да еще этот тип в очках снова прятался у входа в подвал. Я его видела. Я сейчас поймаю такси и приеду к тебе.