Текст книги "Воин, идущий к солнцу. Реки и горы Бодхидхармы. Книга 1"

Годовари

Гора – это твое отражение, Человек.

Твой Путь к Пустоте, Космосу, Брахману, Истине, Богу.

Твоя лестница добрых дел.

Твоя боль, твоя радость.

Твое сострадание, твоя битва.

Твоя любовь и твоя ненависть.

Где твоя гора, Человек? Где твоя дорога?

Посмотри на светильник своих знаний, Человек.

Много ли в нем осталось масла доброты,

чтобы выйти из темноты к Солнцу?

Бодхи поднимался на горный хребет, за которым находился город Райчуру.

Там, в стране вактаков, была третья река из девяти – Годовари.

В лесной чаще, на вершине горы он встретил отшельника-араньяка, который собирал травы и громко пел гимны Богам.

Ночью, сидя возле костра в пещере, Бодхи спросил у мудреца, о чем говорят Веды.

Хмурый, черный от солнца старик объяснил:

– Веды – это знания.

Знания, услышанные пророками с неба – это Шрути.

Знания, до которых додумались и которые записали мудрые – это Смирти.

Не опирайся на книги.

Слушай и проникнись.

Во времена Золотого Века – Кританги люди жили счастливо. Не было злобы, лицемерия, жадности и болезней. Все были равны. И была тогда Дхарма – небесный, мудрый закон для всех и каждого. Вот тогда пророки и услышали Веды – гимны, льющиеся с Небес. Так появилась Ригведа.

Прошло время, и наступил Серебряный Век – Трета, когда появились пороки и жертвоприношения, деньги и неравенство. Справедливости – Дхармы – стало на одну четверть меньше.

Прошло время, и наступил Медный Век – Двапара. Дхарма уменьшилась еще на одну четверть, и пришли болезни. Земля стала наказывать людей огнем и водой. Люди уже не могли запомнить всю Ригведу и разделили ее на четыре части.

Сейчас время Железного Века – Кали-юга, темное и грешное. Пороки торжествуют. Золото стало Богом для людей. Справедливости осталась одна четверть. От Дхармы отходят даже цари.

Араньяк вскочил, покружил, подкинул хворост в огонь:

– Но будет век Крита. Век Доброты.

Знай, странник, что Доброта – это сила, соединенная с Мудростью.

Да, жизнь – это страдание! А страдание – это несвобода.

Да, Душа кружится в круговороте смертей и рождений!

Но страдания и Сансара дают знак человеку, что есть свобода! Есть выход из этого порочного круга.

Для этого нужны знания.

Книги, ритуалы, жертвоприношения здесь не помогут.

Знание истинное – это средство для освобождения от сансарной круговерти, а посему никакое знание не имеет значения, если оно не ведет к освобождению.

– А Боги? – Бодхи поднял голову.

Отшельник вскочил на ноги и закричал:

– Глупец! Небо создало Богов!

Небо – это Брахман!

Боги помогают человеку в этом мире, но даже они не знают тайну Вселенной.

Брахман не имеет рождения, не имеет смерти.

Он – суть и Истина!

Я сплю на ложе из колючек, я не ем и не пью много времени.

Я хочу в одиночестве отречься от этого мира, чтобы постичь сущность Брахмана, а ее можно только постичь всей своей сущностью!

Не понять! Не почувствовать! А постичь!

Старик замолчал.

Бодхи встал, поклонился и вышел из пещеры.

Всю дорогу до города Санчин Бодхи размышлял о лесном старце и понял только одно: мир, в котором живет человек, соткан из страданий, и человек привязан к нему, а иначе бы он не выжил.

Но араньяк знает, что есть что-то, где нет ни жизни, ни смерти, где нет людей и Богов, а есть только Истина – Брахман, и в своей пещере араньяк ищет Путь туда.

Бодхи видел города только в бою, когда сжигал и разрушал их.

А сейчас, стоя на площади, он смотрел на людей, и ему было странно – люди смеялись, ели, спорили, торговали и покупали, шли по своим делам и играли с детьми.

Возле Южных Ворот странник услышал вопли и рев толпы.

Бодхи пошел в сторону, откуда раздавались крики.

В кругу орущих людей состязались борцы.

Богатый торговец устроил это зрелище в честь свадьбы своего сына. Это была борьба маллявеши.

Борцы ударами рук и ног, толчками и бросками, подножками и удушениями должны были уложить противника на землю.

Нельзя было только убивать.

Когда во дворце царевича освободили от цепей, его обучали лучшие воины из клана кшатриев.

Сам военачальник Сенани показывал ему приемы маллявеши.

Но когда Рудра обучал свои отряды Бессмертных, он показал им приемы борьбы диких племен джунглей, как двигаются звери на охоте, когда нужно не побеждать, а уничтожить, чтобы выжить.

Для себя Рудра открыл в боях круговую траекторию удара, когда нападение превращается в защиту и тут же переходит в новый смертельный удар – и круги эти при большой скорости увидеть невозможно.

Это он умел.

В кругу стоял победитель, а раб вызывал на поединок людей из толпы.

Бодхи вышел в круг и стал ждать.

Когда борец бросился на него, зрители ничего не поняли – Бодхи стоял, как прежде, а в пыли задыхался и корчился от боли его противник.

Когда рабы торговца выносили бесчувственного борца из круга, в толпе послышался ропот.

Все говорили, что это несправедливая победа, что чужак не боролся, а его противник провел уже три схватки.

Бодхи нахмурился.

Он подошел к торговцу и сказал ему:

– Пусть выйдут против меня все борцы, имеющие силу.

Толпа притихла.

Восемь рослых и сильных борцов со следами многих боев окружили странника.

По жесту купца к ним присоединились несколько его слуг.

Вот тогда-то и почувствовали горожане безжалостный Дух джунглей. Силу и мощь природы, перед которой дрожит человек.

Двенадцать человек окружили царевича.

Двенадцать закаленных борцов.

Двенадцать врагов, жаждущих крови.

Первыми бросились на него трое борцов, стоявших перед ним – один слева и двое сзади.

Бодхи дрался с обезьянами на деревьях в диких зарослях джунглей. И знал, что только в полете-прыжке можно опередить хитрых и ловких обезьян.

Он подпрыгнул с места и в прыжке, ногами пробил черепа двух борцов.

Приземляясь, Бодхи развернулся спиралью и у самой земли ударами раскрытой ладони и кулака пробил живот третьему и грудную клетку – четвертому.

Пока четверо борцов валились на землю, Бодхи, лежа на земле, сбил подсечкой еще троих и, вскочив, добил их рубящим ударом ладони.

Было жарко, душно, грязно.

Вихрем кружила желтая пыль.

Бодхи бросал противников через бедро, плечо, голову, швыряя наземь мельницей, плугом, змеиной подсечкой.

Вихрем кружа в центре схватки, Бодхи наносил с нижней и средней стоек прямые, крученые, обратные удары железным кулаком, локтем и плечом.

Не было видно борьбы и борцов.

Был слышен только хруст костей, звук выворачиваемых суставов.

Крики и стоны смешались с хрипом, пылью и глухим звуком падающих тел.

Люди отшатнулись.

Бодхи стоял в центре поверженных, уползающих, стонущих борцов.

Торговец сам передал путнику две золотых монеты – награду за победу в состязании.

Все расступились и смотрели вслед паломнику, пока тот не скрылся за поворотом.

В полдень, сидя в тени дерева, Бодхи вспоминал слова отца:

– По дороге к священным рекам ты должен забыть, что ты из варны кшатриев и что ты Арий – Благородный, в храмах ты должен получать свет-Даршан от Мурти – материального воплощения божественного Духа.

Ты должен знать, что высший Дух Брахман – везде и во всем и должен совершать Арати – ритуал поклонения Божеству с подношением огня и пением особого гимна.

Ты должен помогать бедным правой рукой, потому что она берет пищу, дает, помогает…

Бодхи был левшой и не знал ни одного гимна.

Поэтому в лавке менялы он разменял золотые монеты на серебряные и медные, в храме Вишну нашел Пандита – ученого брахмана и, дав ему денег, попросил совершить обряд поклонения – Пуджу.

Затем он раздал монеты нищим у храма, а на оставшиеся деньги поел риса и овощей с мясом, хотя знал, что паломник должен воздерживаться от этого – но он всегда жил по своим законам.

Ночью, когда он спал возле водоема на постоялом дворе, его разбудил звук сдавливаемых голосов.

Проходя мимо дремавших верблюдов и мулов, он увидел дерущихся рабов.

Увидев его, они расступились, а раб с седой бородой выступил вперед:

– Простите нас, господин.

– Я паломник. За что вы его?

Старик посмотрел на других – и рабы начали говорить:

– Я раб, рожденный в доме хозяина.

– Меня мой хозяин получил в дар.

– Я раб, заложенный хозяином.

– Я раб из-за долга моего хозяина.

– Меня мой хозяин выиграл в кости.

– Моя семья голодает. Я продал себя за пищу.

– Я раб, плененный в битве.

– Я раб потому, что люблю рабыню и хочу быть с ней. Я продал себя в рабство.

– Я раб и потомок рабов, – старик поднял голову, – это наша Карма.

Мы наказаны за свои плохие поступки, но вот этот свободнорожденный, продавший себя в рабство и презираемый всеми нами, стал смеяться над Богом раба-христианина, который рассказывал нам историю его земной жизни.

Раб замолчал. Бодхи сел на землю:

– Садитесь. А ты, чужеземец, говори.

Удивленные рабы сели полукругом, а раб-христианин откашлялся:

– Жил в стороне Красного моря человек по имени Исса. Был он плотником…

Густая сочная ночь преображалась в цвета дождя.

Медленно наплывала прохлада рассвета.

Бодхи внимательно слушал раба, чье лицо, спина и руки были покрыты шрамами от ударов плетьми, ожогов железа и ударов мокрой бамбуковой палки.

Царевич смотрел на колесо повозки, дремавших буйволов, на лунную рябь воды и видел перед собой

Учителя Иссу, его учеников, злобных торговцев,

воина, который встал на распутье,

видел первосвященников, в чьих глазах горел

желтый огонь желания власти.

В полдень к Бодхи, сидевшему в тени стены храма Богу Шиве и размышлявшему о жизни Учителя Иссы, подошли трое купцов.

Они просили его возглавить охрану каравана с товарами, идущего в город Пуну. На дорогах было неспокойно, а начальник их охраны исчез два дня назад.

Бодхи надо было идти в другую сторону, к реке Годовари, но, подумав, он дал согласие.

– Какова будет твоя цена? – спросили торговцы.

– Моя цена – одиннадцать рабов.

Купцы пошептались и согласились.

Груз, который они везли, был дорогим.

На другой день в сумерках утра через Западные Ворота караван, груженный пряностями, золотом и опиумом, двинулся в путь.

До перевала Санчин дорога шла вдоль реки Кришна и невысоких предгорий Западных Гат.

Охрана, нанятая торговцами, не понравилась Бодхи.

На лицах бывших воинов была видна липкая тень алчности и злобы.

На одном из привалов Бодхи услышал свист птицы, живущей на болотах – и все понял. На расстоянии трех полетов стрелы в долине Белых Змей, где они стояли, не было ни одного болота.

Перед входом в длинное, узкое ущелье, выводящее через хребет на большую дорогу к Пуне, он объявил остановку, чем вызвал недовольство купцов.

Когда разожгли вечерние костры, и запахло чечевичной похлебкой, Бодхи отвел в сторону седого раба и велел ему отобрать десять надежных рабов и приготовить крепкие веревки.

В полночь, обходя четыре охранных поста, Бодхи короткими, пробивающими внутренности ударами прямой ладонью в живот и шею обезоружил воинов-предателей.

По его знаку рабы крепко связали бесчувственные тела.

Затем, раздав рабам оружие, он велел следовать за ним.

В сыром, туманном ущелье никто не говорил, все старались не шуметь.

Возле ребристого скального выступа, где тропа обрывалась пропастью, Бодхи приказал рабам убивать каждого, кто появится из-за скалы.

Слуги ждали его, дрожа от холода и страха.

Вскоре они услышали звериное рычание, звон мечей и крики умирающих, а когда лязг стих, из-за поворота появились двое – рабы забили их мечами и кольями.

Вслед появился Бодхи, глаза его сверкали, а одежда стала бурой от крови.

Крики рабов, рев верблюдов, уханье и топот слонов всполошили всю стоянку.

Бодхи показал на связанных воинов:

– Это предатели. Сообщники разбойников, которые ждали нас в середине ущелья. Врагов больше нет. Можно идти дальше.

– А что делать с ними? – краснобородый купец показал на связанных людей.

– Продавший – не человек, не свободный, он раб.

Пройдя страшное ущелье, где погибло много путников и пропал не один караван, путешественники добрались до города Санчина.

Караван вошел в город в понедельник, а понедельник – это день Бога Шивы – Бога Разрушителя и Бога Вселенской Любви.

Чтобы посадить дерево, нужно разрушить одежду земли.

Чтобы женщина зародила плод, нужно разрушить ворота чрева.

Чтобы создать, нужно сначала разрушить.

На постоялом дворе Бодхи получил в собственность одиннадцать рабов и сто золотых монет.

Купцы благословляли Небо, сохранившее их жизни и богатство.

Есть в этом мире купцы, знающие, что у гроба нет карманов,

что могильные черви не едят золото,

что жизнь дана человеку одна,

что богатство делится на три слоя – бедному, храму, семье.

Оставив рабов, Бодхи направился в храм Шивы.

Он увидел, как женщины прижимались животом к символу Бога – Шивалингаму и просили его о зачатии.

Он увидел мужчин, которые брали горстями воду, льющуюся на Шивалингам сверху, и просили его даровать им мужскую энергию.

Отдав два золотых Пуджари – жрецу, который совершил Пуджу – поклонение Богу Шиве, Бодхи, вернувшись, велел рабам собираться в дорогу.

Обойдя стороной город Нагар, к закату солнца они вышли к Пратиштхане, что стоит на берегу священной реки Годовари.

Круглая, золотая луна звездным плащом скользила по мягким и плавным волнам Годовари.

Слушая шелест воды и звуки звездной ночи, паломник смотрел на красно-синие угли спокойного костра.

Далеко за рекой ночной пастух играл на флейте песнь неразделенной любви. Песнь печального сердца.

Вместе с ним пели свою неумолчную песню трудолюбивые лягушки под рокот-уханье желтоглазых сов, вышедших на ночную охоту.

Утром, когда солнце осветило темно-зеленые берега, Бодхи приказал рабам набрать в свои кувшины воды из реки и бросить туда цветы и зерна риса. Потом, исполняя древний обычай, каждый подходил к нему с кувшином на плече.

Бодхи снимал кувшин с плеча раба, разбивал его на мелкие кусочки и, положив свою руку на плечо каждого, трижды говорил: «Не раб!»

Освобожденные люди упали перед ним на колени и стали благословлять Бодхи, называя отныне Учителем – Гуру.

Так первыми назвали Бодхи Учителем бывшие рабы.

Бодхи раздал всем по восемь золотых монет, а влюбленному рабу и его жене он дал двенадцать.

Все были счастливы – на эти деньги они могли купить быков и коров, построить дома.

Только седой раб обратился с мольбой к Бодхи:

– А что делать мне? Все мои предки были рабами. И вот теперь я свободен, но не знаю, что с этим делать.

– Иди на Юг, старик, в страну Паллавов.

Скажи во дворце, что тебя прислал царевич Рудра и расскажи им все. И будут у тебя дом, земля и семья. Ты крепкий старик – твой сын будет свободен и благословлен.

Уходя, бывшие рабы еще раз низко поклонились Бодхи.

А он, войдя в реку, омыл свое тело и одежды от крови.

На плодородных черных полях крестьяне шли за плугами, которые тащили сильные буйволы. Впереди зебу шли дети, указывая линии борозды.

Жаворонки, стрижи, воробьи и громадные вороны стремительно носились над свежевспаханной землей, отыскивая себе дневную пищу.

Бодхи поднимался по ребристому склону горы, где лес переходил в темные, влажные джунгли.

Они возникли на широкой лесной тропе, усыпанной солнечными пятнами, пробивающимися сквозь густые сплетенные кроны сандаловых деревьев.

Их было четверо. Это были воины лесного племени Мор, поклоняющиеся змеям-нага.

Черные, из рода Дравидов, сотни лет воевавшие с арийскими племенами и живущие по законам джунглей.

Бодхи заметил, что из кустов на него направлены десятки бамбуковых трубок, украшенные ядовитыми стрелами.

Он поднял руку и по знаку старшего воина пошел за ним, окруженный со всех сторон копьями и дротиками молчаливых воинов-нага.

Тропа вывела к широкой поляне на склоне холма.

Здесь сидели старейшины племени Мор.

Лица и тела людей племени были покрыты узорами и символами тотемного змея.

К царевичу подошел один из старейшин:

– Ты, путник, идешь к реке?

– Да.

– Ты не пройдешь через земли нага, если не победишь воина-змею.

– Где ваш воин?

Вождь развернулся и что-то крикнул своим воинам на наречии племени Мор. В ответ раздались крики и смех.

На ровном месте люди племени сели на землю, образовав большой круг.

Бодхи стоял на краю против палящего солнца.

Но солнце не мешало ему. Он мог часами стоять, глядя на него.

Под шум и вой лесных жителей появился из-за камня противник царевича.

Это был самый сильный и ловкий охотник племени.

Он был высокого роста, мускулистый и сухощавый.

В одной набедренной повязке, с телом, обильно смазанным особым маслом, он сам был похож на змею.

Воина-нага звали Шамо, что значит Ядовитый.

Бодхи скинул суму. Положил наземь посох.

Движения черного воина были неслышны.

Казалось, исчез шум жизни.

Кобра бесшумно ползет по стволу дерева,

огибает ветви, листву, колючки.

Ей нужны птенцы в гнездах, она заглатывает их живьем.

Ее желудок перемалывает все – кости, жилы, кожу и мясо.

Бодхи смотрел на противника и не видел его лица.

Шамо стал меняться на глазах.

Его тело стало удлиняться, сворачиваться, изгибаться.

Руки и ноги словно покрылись чешуей.

Кисть вращалась, а пальцы соединялись в мудре Нага.

Змея гибка, увертлива, быстра.

Ее невозможно схватить за туловище.

Стоя на песке, Шамо стал вращаться вокруг своей оси и внезапно двинулся к Бодхи, делая уклончивые шаги влево-вправо.

Бодхи прыгнул и схватил Шамо за пояс, но тот выскользнул и нанес царевичу удар в затылок.

На ладонях Бодхи сверкало масло. Воины в кругу засмеялись.

И вновь Бодхи бросился на качающегося врага.

Он хватал его за руки, хватал за плечи, но нага ускользал.

Сила змеи – в сжатии и разжатии.

Змея прыгает, летает, скачет клубком

с земли, с дерева, из воды, из песка.

Противник Бодхи был опытным воином.

Он считался знаком племени нагов.

Неожиданно Шамо присел, Бодхи бросился к нему. И тут же получил страшные, хлесткие удары по почкам, печени и селезенке.

Царевич упал на колени и тут же отпрыгнул в сторону.

С высокого прыжка Шамо хотел ударить Бодхи в голову.

У земли он развернулся и нанес отходящему царевичу удар в горло.

Шамо сбивал дыхание Бодхи – главную сущность боя.

Бодхи отскочил к краю круга и мгновенно развернулся, но Шамо, лежа на земле, зашипел и, внезапно нанеся боковой удар в чакру Анахату, тут же свернулся в пыли, глядя на шатающегося Бодхи змеиными глазами.

Змея-нага мудра.

Она видит в темноте солнечного дня.

Она слышит сущность врага.

Бодхи стал двигаться вдоль линии круга.

Но Шамо, скручиваясь жгутом, прыжками с земли нанес еще два хлещущих удара по плечу царевича.

Бодхи пошел в атаку.

Удары тигриной лапы летели в пустоту.

Удары медведя уходили в никуда.

Захват заканчивался ускользанием.

Прямые, боковые, с высокой, средней и нижней стойки удары скользили вдоль гладкого тела.

Змея бьет головой, туловищем, хвостом.

Змея обвивает, душит, связывает любое движение.

Нага наступал – Бодхи отходил, защищаясь лапой черной обезьяны.

Внезапно Шамо упал в пыль, но тут же взвился, ногами сбил с ног Бодхи и стал душить.

В глазах Бодхи потемнело.

Его руки скользили и не могли ухватить врага.

Шамо шипел сквозь зубы и раскачивался.

В долю секунды, уловив волну его движения, царевич нанес удар затылком в голову нага и вырвался из смертельного захвата.

Нага пришел в ярость.

Кровь выступила на его губах.

Кисть его скрутилась, а ладонь сжалась в щепотку.

Яд змеи смертелен.

Враг вскрикивает, слепнет, коченеет.

Тогда его можно добивать.

Перепрыгнув колесом в воздухе, Бодхи встал в низкую стойку пантеры.

Перед ним на расстоянии вновь скручивался Шамо.

Внезапно он отклонился назад, а затем бросился к Бодхи, кидая ему в лицо бесцветный порошок – тайное оружие нагов.

Глаза Бодхи пронзила молния.

Исчез день, свет, враг.

Бодхи не видел. И тут же получил страшный удар в висок.

По инерции царевич отлетел влево и в боковом прыжке замер в асане Лотоса.

И тут внутри Бодхи взорвалась Пустота.

Всю сущность заполнила энергия Космоса.

И понял Бодхи, что воины племени нагов подкуплены его врагами,

что дрался он с целью познать тайные приемы искусства боя человека-змеи,

что змею может победить журавль,

что нага хотят убить его и не пропустить к реке.

Гнев охватил царевича.

И стал он спокойным, словно гладь зеркала.

Яд на время ослепил его.

Но Бодхи смотрел теперь глазами Космоса.

Скручиваясь жгутом, Шамо прыгнул вперед, чтобы добить Бодхи.

Его скорость была неуловима.

Но еще быстрее был прыжок Бодхи снизу вверх.

Железной хваткой лапы тигра он вырвал кадык из горла врага.

Прыжком по диагонали он оказался рядом с главой отряда, вырвав из его руки меч, он вонзил его ему в затылок.

Где змея, там и мангуста.

К царевичу со всех сторон бросились воины-нага.

Этого он и ждал.

Теперь в хаосе-сплетении боя они не смогут стрелять в него из боевых трубок.

Царевич навязал им ближний бой.

И воины-нага попали в капкан.

Дружба со змеей – игра с мечом.

Трудно бороться с водой.

Невозможно победить Пустоту.

Сейчас царевич был Пустотой.

Космос вселился в него.

И жизнь врагов оказалась песчинкой в мире, где нет времени и нет пространства.

Уклоняясь от коротких копий воинов нага, Бодхи, словно ветер, срезал им сухожилия ног из низкой стойки.

Вращая мечом, он ударами по диагонали разил врагов в горло, печень, сердце, легкие.

Взлетая, Бодхи ударами сверху насквозь протыкал спины врагов, срезая позвонки и дробя суставы рук и ног.

Сражаясь в центре лесной поляны, Бодхи видел тех, кто прятался за стволами деревьев.

Их было пятеро.

Распоров живот воину-нага, Бодхи, внезапно развернувшись, метнул меч влево, в голову одного из пяти, пригвоздив его к дереву.

Схватив с земли несколько копий, царевич прыжком с земли скрылся за кустами папоротника.

Увидев, что Бодхи исчез, четверо нагов с трубками ядовитых стрел выскочили на траву, где корчились лучшие воины племени нага.

Еще через мгновение трое свалились в траву, проткнутые копьями, так и не успев выпустить яд из своих жал.

Четвертый развернулся, чтобы бежать, но страшный прямой удар в чакру Аджну раздробил его череп.

Бодхи подошел к извивающемуся, хрипящему, истекающему кровью воину Шамо.

Ударом в Анахату он прекратил его мучения.

Выйдя к ручью, Бодхи омыл свое лицо, грудь и руки.

Затем достал из мешочка на поясе зерна хаша и, растерев их, приложил к глазным яблокам.

Через минуту он смыл холодной водой боль глаз и открыл их.

Первое, что он увидел – это сову, сидящую на ветви дерева чинара. Сова спала.

Вернувшись на поляну, царевич сложил тела убитых нага на собранный сухой валежник.

Затем с четырех сторон обложил их сухими деревьями и, выбив из камней огонь, зажег погребальный костер.

Трещал и скрипел большой красный огонь на черной земле, унося в небеса Дух воинов-нага. Бодхи поклонился костру.

Наги были его враги, но они многому научили его.

Глядя на пылающие деревья и тела, Бодхи размышлял:

«Змея никогда не нападает первой.

Змея мудра и поэтому спокойна.

Воины-нага изменили закону змей.

Они напали первыми. Золото помутило их разум.

Золото сделало их безумными».

Агни набирал силу. Пламя скручивалось и рвалось кверху.

Агни пел свой гимн. Свою песню.

Песню уходящих в Небо воинов.

В час, когда облака становятся фиолетовыми,

в час, когда крестьянин распрягает быков из плуга,

в час, когда просыпается красная сова,

в час, когда у человека щемит сердце,

Бодхи вышел из леса на большую дорогу.

Дорога вела к Нормаде.

На плоской вершине горы Чинор, в тени согнутого ветрами вяза сидел Бодхи.

Внизу раскинулась долина цветов, окруженная с четырех сторон красными скалистыми горами.

Небо было белым, бесконечным, покрытым армадой громадных, пенистых, молочных облаков, медленно плывущих с Востока на Запад.

Все вокруг застыло-замерло, купаясь в неге прозрачного осеннего тепла.

Земля, травы, камни, деревья дышали тихо, плавно, медленно, словно это дышал ребенок, сладко уснувший рядом с молочной грудью матери.

Дерево было покрыто коричневой корой.

Кора была сплетением морщин времени и ветра.

Из-под черных корней, вросших в землю, бил прозрачный родник.

Далекое и близкое солнце улыбалось летним зноем уходящего багрового лета, словно влюбленная девушка, плачущая от счастья, с блестящими глазами и вечностью на чистом весеннем лице.

Гора спускалась в долину тремя ступенями-террасами.

В самом низу, на первой ступени раскинулось море цветов и высоких, густых темно-зеленых трав.

Цветы были белые, красные, желтые, синие, оранжевые, фиолетовые и радужные.

На второй ступени начинался горный манговый лес.

Деревья манго, сливы, ореха были окружены пылающими кустами сочных ягод земляники, смородины, черники, амбры и дикого винограда.

Третья ступень была покрыта сочной высокой травой, переходящей в коричневые холмы предгорья с купонами красно-желтых рощ.

Долину Кумбхака с Юга на Восток пересекала извилистая река, чья синева могла поспорить с синевой неба.

Внезапно перед глазами Бодхи сверкнуло желтое пятно.

Неуловимая молния-тень, зыбкий блик.

Во рту стало сухо.

Тело опутала волна горящего внутреннего жара.

Мозг пронзила бегущая волна боли.

Теперь Бодхи видел то, что произошло четыре сотни лет назад.

Не только видел – он был там,

на желтой, орущей площади белого города,

города висячих садов, города серебристых храмов,

города страданий, слез, веры и безверия.

Бодхи видел худого человека в красном изодранном хитоне.

Человека доброго слова и помыслов

на желтой площади у торговых рядов

окружила толпа озверевших торговцев.

Они били его руками и пинали ногами. Они плевали ему в лицо.

Они рвали с него кожу. Они ломали ему руки.

У серой стены стояли римские воины.

Предводитель воинов, Пилат, стоял молча, сцепив зубы.

В его глазах было отвращение. Отвращение воина к торговцам.

Площадь харкала ненавистью и злобой.

Площадь задыхалась и дрожала нетерпением.

Руки цепкие. Руки торговцев. Пальцы алчные.

Пальцы, пахнущие грязью денег, рвали на куски Человека Неба. Человека скорби. Человека Ахимсы.

Каждый из толпы хотел нанести ему свой удар. Свой грех. Свой страх. Свою темноту. Свою слюну.

Кровь изо рта, носа и груди

черными пятнами легла на горячие камни.

В мареве жары на площади греха

смешались в один яростный клубок

черные тени на желтом, красное на белом,

заплясали, закричали в горящих мозгах торговцев

белые жирные черви, гной и зловоние

расползались в их телах.

И плакали только дети на руках матерей,

и плакали женщины на крышах домов,

и отворачивались старики от безумия,

и воины в шлемах ждали приказа.

Сердце Бодхи сжалось.

Так было в детстве, когда он понял, что остался один.

Царевич смотрел и запоминал глаза людей, бивших беззащитного,

который молился за них, который прощал им грехи,

который верил в них.

Дикий, заплесневелый черный лес скрученных, издающих вонь, черных Душ кружил, словно треснувшие часы, на черной площади страха вокруг Учителя Иссы.

Торговцы с масляными глазами алчности,

с опухшими веками похоти,

с грязным дыханием страха

старались больнее пнуть худое, бесчувственное тело,

сильнее ударить по синим ребрам и черному от крови лицу.

Словно тряпичную куклу,

ревущая толпа с желтыми глазами швыряла Иссу

от удара к удару, от камня к камню,

от злобы к ненависти.

Лысый, толстый человек с рыжей бородой что-то крикнул – и толпа захохотала, заулюлюкала и бросилась исполнять приказание Первосвященника.

На распластанное тело Учителя бросили большой деревянный крест и, вскочив на него, стали танцевать, крича и размахивая руками.

Хрустели кости и суставы. Хрустели сапоги, подбитые железом.

Хрустела пыль на зубах.

Хрустела песня торговцев, пахнувшая гнилью и потом.

Если противник слаб, гнев переходит в неистовство.

Тень становится явью.

Нетерпимость – жестокостью.

Трус превращается в палача.

По знаку рыжего Первосвященника люди с площади потащили Иссу по узким переулкам к городским воротам, куда хотели прибить, но Пилат дал знак – и воины отогнали их от ворот.

Тогда толпа потащила его к холму.

Здесь они развернули крест и стали прибивать человека к нему.

Торговцы – не плотники.

Они били по рукам, а не по гвоздям.

Им было весело.

Это были проклятые люди – хира.

Торговцы, менялы, ростовщики, мытари и палачи.

Грязное пятно на теле любого народа.

Были и другие. Они стояли у подножия холма.

Сердце их было полно горечи и предчувствий.

Торговцы подняли крест с прибитым к нему человеком.

Они швыряли камни в синее, опухшее от побоев тело.

Они бросали ему грязные слова.

Они плескали на тело прозрачный уксус.

И тогда раздался крик Пилата.

Воины в шлемах давно ждали его.

С подножия холма они побежали наверх и, отогнав толпу, окружили ее с четырех сторон.

Торговцы визжали. Им хотелось крови.

Но страх есть страх, и они отступили.

Пилат, вырвав из рук своего воина короткое копье, бросил его в человека на кресте, попав точно в сердце, раз и навсегда прекратив его мучения.

Копье вытащили. Учитель закрыл глаза.

Пилат крикнул толпе, чтобы расходились, но торговцы застыли – черви съедали их мозг, пахнущий гнилью денег, страхом, ненавистью и нетерпимостью.

И тогда Небо заговорило своими словами.

Внезапно стало темно.

Фиолетовое небо засверкало молниями, загрохотало громом.

Поднялась буря. Она шла с Востока.

Она смела торговцев. Она швырнула их с холма.

Внезапно стало меркнуть солнце.

С бешеной скоростью небо заволокло громадными темно-фиолетовыми тучами.

Засвистел-заскрипел холодный, колючий ветер, вздымая облака пыли.

Раздался гром. Все вокруг потемнело. Режущий ужас объял толпу.

Взрывающийся страх влетел в их Души.

Завыли они. Заскулили. Волна хлесткого песка смела их с холма.

И когда над головой засверкала молния, они побежали, не видя ничего, давя друг друга, задыхаясь от липкого ужаса.

Засверкали мечи-молнии, и хлынул с неба водопадом мщения ливень.

Небесная вода смешалась с градом и била, втаптывала бегущую толпу в землю.

Пилат дал знак – и солдаты ушли с холма.

Только остались у подножия люди с чистым сердцем.

Это были женщины, старики, дети, ученики.

Ветер бил им в лицо. Град резал им головы и тела.

Красный ливень швырял грязь им в лицо.

Но они не уходили.

Медленно, шаг за шагом, борясь с ветром, они стали подниматься к кресту, чтобы снять с него Учителя Иссу.

Но ветер вновь и вновь сбивал их с ног.

Они спотыкались, падали, вставали – и вновь начинали свой подъем на гору.

Ливень усилился.

Гром бил, не прекращая, в свой небесный барабан.

Град превращался в снежинки.

Было холодно. Страшно. Люди плакали, но поднимались к кресту.

Внезапно раздался оглушительный грохот.

Вихри превратились в неистовую бурю.

Вместе с потоками бурой грязи на людей полетели камни, корни, деревья.

И снова не уходили люди, поверившие в Учителя.

Они смотрели на шатающийся крест и, сцепив зубы, ломая ногти, обдирая ладони, поднимались вверх.

Ураганная волна вновь сбросила всех к подножию холма и залила их потоками воды.

И тогда встала на колени мать.

Встали на колени старики и ученики.

Они молились. В них не было страха.

В их сердцах бились сострадание и любовь.