Текст книги "Жены Натана"

– 29 —

Ярон ожидает меня в моей комнате. «Я попросил маму, чтобы мы снова жили все вместе. Предпочитаю вернуться домой, но пока можно и здесь. Мне вовсе не мешает, если ты и мама помиритесь, хотя наши друзья могут все испортить. Но сейчас какое-то время будем вместе». Спрашиваю, согласна ли с этим Рахель. Он торопливо звонит ей. Рахель говорит, что положение достаточно «сложное и запутанное», и лучше всего убраться вообще из этого села. Пока она готова, чтобы мы жили в ее домике: «Тут у каждого будет свое определенное место». Я взволнованно глажу волосы Ярона. Он помогает мне собрать самое необходимое. Я уже и не помню, что взял с собой в это путешествие, но кажется, что вещей становится все меньше и меньше.

Примерно через два часа мы с Яроном приходим к Рахели. Понятно, что я не совсем вернулся домой, но даже это сближение не дается мне легко. Рахель почти не разговаривает, а Ярон все обнимает ее и целует. Надеюсь, что мне тоже удастся обнять его. Рахель передает мне конверт от Натана. В коротком письме он просит меня поддерживать постоянную связь с офисами компании в городе, подготовить для него итоговый документ о финансовых операциях, которые были совершены и которые не удались, о специальных просьбах помощи и спонсирования, и вообще сообщать мне об интересных письмах. «И также не составит для тебя труда держать меня в курсе обо всех красивых девицах, которые начинают работать в компании». Думаю, что он уполномочил и других сотрудников, например, в области приобретения мебели и произведений искусства. Не знаю, каким образом я получу для отчета все необходимые данные. Вероятно, он считает, что мне надо время от времени покидать село и посещать офис в городе.

В первые дни реорганизации не знаю, занимается ли Рахель чем-то новым и вообще занимается ли хоть чем-то. По вечерам она оставляет мне еду, перекидывается несколькими словами с Яроном и закрывается в своей комнате. Вначале я полагал, что буду спать в комнате Ярона, но это могло бы ему помешать, да и Рахели это не понравится, хотя она сама закрывается от нас, поэтому я сплю в удобном кресле в проходной комнате, а иногда отдыхаю в постели Ярона в его отсутствие.

Натан, Рина и Дана живут в их домике. Хаггай – в домике рядом – работает над своими планами, координируясь с Натаном. Не знаю, получил ли он официальную должность, но, по-моему, их сотрудничество становится все более тесным. Пока я не увижу Натана, не смогу знать, пришел ли он в полной мере в себя. И все же мне странно, почему он не вышвырнул Хаггая после всех его эскапад. Вероятно, у Хаггая есть на него особое влияние. Узи часть недели работает в селе, а часть – в городе. Ходят слухи, что его могут назначить директором компании, и мне трудно представить, сможет ли он вести столь сложные дела.

Еще один для меня важный вопрос – отношения между Рахелью и Хаггаем. Кажется мне, он шлет ей письма и даже звонит время от времени. Ощущение такое, что они дискутируют о разных взглядах на жизнь. Удивительно, но меня не интересуют ни их письма, ни их беседы.

Рахель пишет свои письма медленно, прибавляет несколько строк и задумывается. Она также вырезает какие-то заметки из газеты, иногда большие статьи и вкладывает их в конверт. Не удивлюсь, если однажды она сообщит, что собирается в новую экскурсию, организованную Хаггаем.

– 30 —

Рахель говорит, что Рина очень ослабела, намекает на тяжелую болезнь, но в детали не вдается: «Думаю, я понадоблюсь ей теперь, как никогда раньше». Не знаю, чем она может помочь Рине, но это резко уменьшит ее внимание к Ярону и ко мне. Вот уже несколько недель я не видел Натана и Рину, почти все время читаю в кресле или прогуливаюсь по селу, играю в футбол с Яроном и готовлю для Натана отчет на основании материала, который приходит ко мне в огромных конвертах из центрального офиса каждый вечер. Узи сообщает, что, вероятно, на следующей неделе должна быть церемония, на которой все соберутся, и мы там, в конце концов, встретимся. Вижу кое-какие приготовления. Привезли скульптуры, небольшую сцену, и в селе царит праздничное настроение. В назначенный час мы движемся вместе с Яроном в сторону сельского стадиона. Рахель ушла раньше с лекарствами Рине. Почти все участники экскурсии и большинство жителей села уже здесь. Узи просит абсолютной тишины, Генри тянет за собой клетку на колесах с тигром. Давно я не видел тигра, но кажется мне, он вовсе не изменился. Вообще, следовало бы узнать, меняются ли животные с возрастом. Появляется Натан, по сторонам которого Рина и Дана. Рина опирается на тонкую трость. Она бледна и сильно похудела. Красавица Дана (в прошлом я мог сказать «Дана, красавица моя») в новом костюме, молчаливо улыбается окружающим ее людям. Последним возникает Хаггай, в тех же шортах, но в нарядной рубахе.

К моему удивлению церемонию открывает Хаггай. Хвалит погоду и говорит, что Натан, наконец, начинает выполнять свои обещания и что «сочетание финансов Натана и моих планов окажут влияние на многих людей». Натан произносит короткую речь, говоря о том, что полностью встал на ноги, но вот заболела Рина, и это также следует пережить. «Пока она больна, я не могу сказать ничего нового. Также не очень ясно мне положение с Даной. Раньше я думал, что это будет весьма интересный треугольник – я, Рина и Дана. Но теперь следует набраться терпения, пока Рина выздоровеет». Дана краснеет от его слов, Рина не выражает никакого беспокойства. Узи разъясняет цель собрания: «Натан принял рекомендации Хаггая и решил освободить тигра. Долгое время он развлекал нас, но теперь в нем нет необходимости. Не волнуйтесь, мы все подготовили для этого: тигр получил все прививки и успокоительные лекарства, и мы уверены, что никому не нанесет никакого ущерба». Я же весьма испуган, приближаюсь к Дане и прошу ее вмешаться. Дана обрадована моим приближением, целует меня в щеку, но просит хранить молчание. «Не время для твоих разговоров».

Генри спрашивает Натана, можно ли начинать. Натан разрешает, Рина усаживается в кресло, принесенное ей из дома. Генри берет цветную веревку, приближается к клетке, шепчет что-то тигру, с гордостью поглядывает на нас. Тигр внутри клетки подходит к нему. Генри удается сквозь прутья привязать к ошейнику тигра веревку. Затем он достает из кармана маленький ключик, открывает клетку, и тигр выходит оттуда с удивляющей всех медлительностью. Хаггай подходит к нему и гладит его по шерсти. Генри спрашивает о чем-то Хаггая, и оба идут, приноравливаясь к походке тигра. Хаггай говорит в рупор, что спустя несколько минут тигр освободится от человеческих рук. Я все еще надеюсь, что это не произойдет, и тигр не будет освобожден. Трудно мне поверить, что Натан может положиться на этого зверя. Хаггай и Генри продолжают вести его, и веревка раскручивается, поражая своей длиной.

Генри ерошит шерсть на голове тигра, который издалека кажется довольно маленьким. Хаггай снова берет в руки рупор: «Не волнуйтесь. Если же вам надо что-то сказать, то лишь сообща, не тратьте эти минуты впустую». Он передает веревку в руки Генри: «Тигр пойдет своим путем, а Генри скоро вернется к нам. И вообще, кому нужен тигр, если есть у нас сильный и точно знающий что делать человек – Генри?» Мне непонятно сказанное Хаггаем, то ли он восхваляет его, то ли унижает. Люди машут тигру, а он равнодушно тянется на веревке за Генри, пока они не исчезают. Натан обращается ко всем: «Развлекайтесь после нескольких напряженных недель. До возвращения Генри у нас есть время: угощайтесь, пейте и ешьте. Все это привезено из города».

Я не оставляю надежды добиться ответа у Даны. Не связано ли освобождение тигра с неожиданной болезнью Рины. Но Ярон тянет меня в наш дом: «Кажется, главное мы уже увидели, – говорит он. – Я хочу побыть с тобой в тишине. Поиграем или поговорим, даже немного отдохнем, если хочешь».

– 31 —

Дважды в день Рахель посещает Рину «побеседовать и подготовиться». Рекомендует различных врачей, занимающихся нетрадиционными методами лечения. Из коротких ее реплик мы с Яроном понимаем, что Хаггай решил бороться с болезнью Рины, посещает всех знакомых в разных местах страны, привозит советы и лекарства. Я бы хотел узнать, чем в это время занимается Дана, но боюсь об этом спрашивать Рахель. Спустя некоторое время Рахель предлагает мне пойти с ней проведать Рину. «Хорошо, что ты наконец предложила мне пойти к ней с тобой», – говорю почти шепотом и тут же жалею, что это сказал. Рахель мельком взглядывает на меня и ничего говорит. Ярон предпочитает не присоединяться к нам, а наверстать учебный материал, который пропустил. Выясняется, что Узи связал его по Интернету со школой до тех пор, пока он не вернется к занятиям.

Мы приближаемся к дому Натана и Рины, и я сразу же вижу изменения в округе. Большинство домов рядом с их домом выстроены заново или, точнее, расширены. Большие рекламы возвещают о местах отдыха, предприятиях, маршрутах верховой езды и площадках для игр. По увеличенным на рекламах чертежам понятно, что здесь будут строиться дома в стиле небольших городков в США. Рахель ведет меня в домик рядом с домом Натана. В нем – новое больничное оборудование и коллектив врачей. Там находится Рина, и мы должны ее сейчас посетить.

Мы получаем разрешение войти в больницу. В палате сидит Дана с газетой в руках. Кажется, занимается разгадкой ребусов и кроссвордов. Вскакивает и почти бежит нам навстречу, гладит мне плечи, обнимает Рахель. Рахель краснеет, как в тот день двадцать лет назад, когда предложила нам пожениться. «Где ты был? – шепчет Дана. – Куда ты исчез? Главное, что ты, в конце концов, появился. Она серьезно больна. – Дана указывает на погруженную в сон Рину. – Неизвестно, выздоровеет ли она вообще». Неожиданно входят оба сына Рины – Шломо и Шахар. Одинаково одетые. Быть может, это школьная форма. Сейчас они учатся недалеко, а не в заграничном интернате. Здороваются с нами, обнимают на миг Дану и направляются к матери. Каждый из них гладит ей руку, достает тетрадь, собираясь читать ей что-то новое из того, что учили в последнее время. Рина просыпается, хочет привести себя в порядок. Дана и Рахель помогают ей. Дана советует ей помыться и поменять одежду: «У тебя гости, и Натан может явиться».

«Прекрасно, Меир, что ты сегодня присоединился к Рахели. Ты понятия не имеешь, какими качествами обладает твоя жена. Только в последние недели я это открыла для себя. Удивительно умна и верна. Благодаря нашим беседам я чувствую себя гораздо сильнее. – Рина говорит это обычным голосом. – Я рада, что вы снова вместе. – Рахель потрясена, а я бормочу нечто несуразное. – Можете сесть рядом, на кровать. Ничего здесь нет, чем можно заразиться. Если бы Натан хоть что-либо подозревал, давно бы уложил меня в одиночную больничную палату. Я думаю, он подозревал тигра в распространении всяческих вирусов, потому от него избавился. Хорошо, что хоть меня он все еще сохраняет, – она слабо смеется. Смех переходит в кашель. – Видели моих сыновей. Сельское окружение благотворно на них влияет. Вместо того, чтобы замерзать в Европе, они наслаждаются здесь. А где Ярон? Могли бы его тоже привести. Может, ты не хотел, Меир, чтобы он видел очень больную женщину?»

Мы сидим около нее на нескольких стульях. Дана спрашивает, не хотим ли мы пить. Рахель говорит, что нет. По словам Даны, Рахель время от времени приносит очень вкусные запеканки. «Даже Натан ест их с удовольствием и говорит, что вообще не мог себе представить кошерную пищу вкусной». Все смеются, а я не отрываю глаз от Рины. «Вероятнее всего, жизнь моя кончилась, – говорит она неожиданно. – Натан не успел исчерпать нашу общую со мной и Даной жизнь, но все остальное идет неплохо. Дети мои устроены, Натан сумел немного похудеть, Дана сумеет отлично за ним ухаживать, а моим именем назовут отдел в музее». Рина приподымается, вздыхает, и все происходящее с нами всеми ужасно.

Дана рассказывает, что Натан свое здоровье поправил. Привезли ему сюда специалиста-диетолога. Натан слушает его, достаточно спит ночью. «Часть дня он работает с Хаггаем над их планами, а в остальное время занимается своими историческими исследованиями по средневековой Европе. Похоже, что он сосредоточился на изучении отношений между Францией и Англией».

Звонит Хаггай, просит Рину, интересуется ее здоровьем. Кажется, рассказывает о каком-то новом лекарстве, которое он обнаружил. Рина завершает с ним разговор и продолжает беседовать с нами. «Хаггай добрый человек. С того момента, как я привыкла к стилю его разговора, мы стали друзьями. Он обещал мне новое лекарство, которое победит мою болезнь. Надоело нам проигрывать, сказал он мне сейчас». – «Мне кажется, он вообще успокоился после того, как отпустили тигра, – неожиданно для меня говорит Рахель. – У него больше нет причин спорить с другими. Раньше для него было весьма важно доказать, что тигр подчиняется только ему».

В комнату входит Натан. Дети идут к нему, каждый целует его в щеку. Он приближается к Рине, целует ее в усталый лоб, вытирает пот с лица своего, спрашивает Узи, который пришел с ним, есть ли тут что-то выпить. Затем справляется у Даны, все ли в порядке. Наконец обращается и ко мне: «Привет, Меир, Хорошо, что вы пришли вместе. Довольны вашей квартирой? Если захотите, можете перейти в более просторный дом. Условия здесь улучшаются с каждым днем. Вот ведь беда, Рина заболела. Только она сумела убедить меня взять в дом Дану, и тут же заболела. Никогда нельзя знать, каковы их настоящие планы».

Я подхожу к Натану, касаюсь рукой его плеча. Я ловлю себя на том, что в последнее время делаю это со многими людьми, и они явно обескуражены моим жестом. «Есть ли что-либо, Натан, что я могу…» Он перебивает меня: «Оставь. У меня достаточно помощников и достаточно компаньонов. Не забывай, что Хаггай считает себя моим компаньоном по общему делу “промышленного развития нашей Галилеи”, как он выражается на смешном своем языке». – «И все же, Натан, ты ведь знаешь, мы близки уже столько лет». – «Прекрасно, Меир. Приятно знать. Если ты мне понадобишься, я скажу тебе. Пока же реши все проблемы с Рахелью».

Хочу позвать жену, но ее уже увели показать приготовленный для нас дом по-соседству. Дана сообщает мне, что уже несколько дней как Рахель наводит порядок в новом доме. Что это с ней произошло, если она предпочитает все делать сама, и даже не намекнуть мне ни единым словом, не попросить о помощи. Я иду на поиски, нахожу ее за уборкой нового небольшого нашего дома. «Если захочешь, Меир, мы тебе устроим рабочий угол в проходной комнате. Мне вообще нет нужды в столь обширном помещении. Твои вещи я попросила сложить в спальне, а ты сам решишь, где ты хочешь спать, можно рядом со мной. Не забудь только сказать Ярону, что мы перешли в новый дом, чтобы быть ближе к Рине».

– 32 —

Рахель главным образом занимается Риной. Торопится утром принести ей пироги, которые после долгого перерыва стала сама печь, или же горячее блюдо. «Ты представить себе не можешь, как она радуется этой еде». Он сидит у постели больной, читает ей книги. Никогда у них не было такой близости до того, как Рина тяжело заболела.

Дана, кажется мне, несколько сбита с толку. Старается как можно меньше со мной разговаривать, много времени работает в местном офисе Натана. Без конца связывается с Лондоном, получает оттуда документы на подпись Натану, затем отсылает их обратно. Несколько часов в день она находится в офисе вместе с Натаном, и непонятно мне, насколько они сблизились. Кажется, Натан посещает больную жену каждый вечер вместе с сыновьями. Каждый раз, когда я хочу поговорить с Даной, она отвечает, что не все, что раньше нам подходило в наших отношениях, подходит сейчас, и вообще, в данный момент она занята совсем другими делами.

Хаггай каждый раз приводит каких-то странных, на мой взгляд, специалистов лечить Рину. Она готова, чтобы ее обследовали все, кто этого желает, и, по-моему, не придерживается в полной мере какого-то одного лечения. Она теряет волосы и худоба ее ужасна. Но рассуждает, как обычно, спокойно и здраво. Вечером она говорит мне, что, быть может, это тигр заразил ее какой-то тяжкой африканской болезнью. «Но мне нельзя жаловаться, – продолжает она. – Ведь я сама привела этого зверя домой». Спрашиваю, известно ли ей, что с выпущенным из клетки тигром. Она шепотом отвечает, что ее это не интересует: «Можно положиться на Натана и Хаггая. Они прикрепили к зверю аппарат, чтобы следить за его передвижениями. Захотят, вернут его после моей смерти».

Кажется мне, Натан сумел поправить свои дела. Из отчетов, проходящих через мои руки, видно, насколько удачными оказались его инвестиции, главная часть которых приходится на Европу. Не удивлюсь, если речь идет о покупке редкой старинной мебели. Дана намекает, что дела там более удивительные, но Натан запрещает ей раскрывать детали. Также и отношения с Хаггаем нормальные. Последний занимается развитием широких площадей поселения, естественно, на деньги Натана, и, главным образом, закладкой пищевых предприятий.

– 33 —

Когда Рина умерла, я почувствовал себя ужасно. Не было между нами особой близости, но давно я не испытывал такой страшной дрожи. Узи утром вызвал нас из дому и сообщил, что ночью Рина умерла: «Но мы решили сообщить об этом утром. Знаешь, Меир, Натан возложил на меня всю ответственность, но не объяснил, что надо делать. Если что-то забуду, вся вина будет на мне».

Натан и Хаггай сидят в доме, и я вхожу к ним. Они разглядывают карту. Задают вопросы друг другу, как два ученика, хвастающиеся друг перед другом своими знаниями. «Сколько городов в мире стоят на реке?» «Назови мне людей искусства, которые родились и умерли в одной и той же стране?» «Какие места оккупировались наибольшее число раз?» «А теперь назови мне изобретателей и ученых, имена которых увековечены?» Натан в белой рубахе с короткими рукавами и брюках от костюма. Хаггай в шортах. «Мне бывает холодно только в области живота», – объяснил он однажды Рахели.

«Так вот. Она умерла, – говорит мне Натан. – Тяжело тому, кто остался. Она же просто умерла». Спрашиваю: «Где сыновья?» – «Они будут на похоронах. Останутся здесь еще несколько дней. А дальше посмотрим. Быть может, верну их в интернат, в Англию, может, поеду с ними». – «Слушай меня, – говорит Хаггай. – Не увози их отсюда. Они живут в этих ландшафтах и не так легко от них откажутся». – «Может быть», – отвечает Натан. Всегда от него веет приятным ароматом, но тело тяжело для него самого. Небольшое похудание не меняет дела. «Мы были женаты много лет. Она была достаточно хорошей женой. Ты ведь знаешь, со мной не всегда легко, но ей хотя бы всегда было со мной интересно».

Натан переходит в другое кресло, глаза его мокры. Узи торопится принести ему новые, только что присланные брошюры. «Сегодня я не принес из офиса текущие бумаги, но вот целый ряд сообщений о новых выставках и аукционах мебели и последних на них ценах». Натан благодарит его негромко, раскладывает перед собой брошюры и неожиданно обращается ко мне: «Что ты предпочитаешь, Меир, симфонии или концерты? Человек с такими комплексами, как у тебя, несомненно, любит стройность и гармонию всех инструментов». – «Не знаю, Натан. Трудно мне сейчас думать о музыке». – «Почему это? – удивляется Натан. – Узи, принеси новые записи, которые мы купили, чтобы Меир увидел, что творится вне его дома».

Приходят оба сына. Шломо в костюме и галстуке. Шахар в белой рубашке с короткими рукавами и брюках, тело его несколько тяжеловато, напоминает отца. Натан поправляет Шломо галстук, спрашивает, бреется ли он каждый день. Шломо краснеет и молчит. Шахар говорит, что и он начал бриться, спрашивает, сколько они еще будут находиться здесь, в селе. Натан отвечает, что этот вопрос еще будет обсуждаться. Шломо спрашивает отца, почему мама умерла, ему не говорили, что болезнь настолько тяжела, а ведь человек не умирает от обычной болезни. Натан пытается объяснить, но Хаггай прерывает его и предлагает ребятам пойти с ним покататься на лошадях, «пока все соберутся». Натан встает, смотрит на Хаггая, дает одну руку Шломо, вторую – Шахару, и выходит с ними в соседнюю комнату. Там они закрываются, чтобы никого не видеть. Я присаживаюсь и задумываюсь. Что мне делать с Рахелью? Продолжать ли работать для Натана? Почему у меня лишь один сын? С каких пор забросил я свою учебу? Почему почти перестал читать Священное Писание и делать заметки? Хаггай выглядывает в окно, начищает обувь, затем, как обычно, пьет воду из своей бутылки, рассматривает стену, быть может, в поисках плесени, и выходит. Не удивлюсь, если он идет проведать Рахель. Давно они не виделись, лишь переговаривались или писали друг другу письма.