Текст книги "Я тоже киллер"

Глава 5

Утюгу не нравилось сегодняшнее утро, сильно не нравилось. По всем приметам должно было что-то случиться, какая-нибудь дежурная гадость. Во-первых, сегодня он не проспал, как обычно, и поэтому собирался не спеша. Во-вторых, на его видавших виды ботинках порвался шнурок. И, наконец, в-третьих, самое главное, – ему приснился плохой сон.

Устюгин, выйдя из квартиры на лестничную клетку, прислушался, постоял, затаив дыхание, и переложил снятый с предохранителя ПМ в карман знававшего и лучшие времена пиджака.

В полутёмном с утра подъезде стояла могильная тишина, ни тени, ни звука, лишь двусмысленные и не очень надписи на грязно-синих стенах оживляли пейзаж.

«Вован – чмо», «Светка – …» и более цензурное, где она сравнивалась с собакой женского пола. Далее следовали в хаотическом порядке надписи про ментов и прочих жильцов дома, разбавленные рисунками эротического содержания явно не профессиональных художников.

Утюг, смешно семеня ногами по ступенькам, проскочил три пролёта и появился во дворе дома. Тишина. «Странно», – подумал он, сворачивая в подворотню. В этот момент странности кончились и начались суровые милицейские будни со свистом пуль и валянием в грязи.

Утюг инстинктивно пригнулся, спасла врождённая реакция и чувство опасности, преследовавшее его с утра. Осколок кирпичной стены ударил Иваныча в щёку, потекла кровь.

Устюгин лёжа выхватил ПМ и открыл беспорядочный огонь в сторону стрелявшего, полежал ещё немного в грязной луже и встал, отряхиваясь и фыркая, словно собака.

Вряд ли стрелял профессионал, да, впрочем, и убивать пока не хотели, возможно, решили напугать. Зря, Утюг к пугливым себя не причислял, он был осторожным, но не был трусом и, если того требовали обстоятельства, шёл под пули. «Намёк понял, – сказал он, ни к кому, собственно, не обращаясь, и добавил: – Но не учту».

«Утюг» – кличка, приклеенная к Иванычу за годы службы часто менявшимися сослуживцами, намекала на прямолинейность и что-то чугунное.

Утюг, или Иван Иванович, действительно был прямолинеен и строг, всегда старался доводить начатое дело до конца и редко слушал начальство. «Да, день не задался, хотя могло быть и хуже», – примерно с такими мыслями он пошёл к своему подъезду.

На службу пришлось опоздать, брюки и рубашка после купания в луже для выхода в свет явно не годились. Утюг вернулся домой, добавив на ходу несколько нецензурных выражений к написанным на стенах, правда, в устной форме, и зашёл в квартиру.

– Здравствуйте, Устюгин Иван Иванович.

– …

Ещё одно нецензурное выражение совершенно случайно сорвалось с губ Утюга. И было отчего. В его любимом кресле сидела неземной красоты девушка с лицом ангела, больше похожая на шлюху, и к тому же абсолютно голая.

За пролетевшие словно шмель в тишине три секунды, прошедшие с момента падения челюсти на порог и возвращения её на исходную позицию, Иван Иванович успел рассмотреть многое. И пухлые сочные губы с голубыми, словно горные озёра, глазами, и острые снаряды грудей с рыжими кучеряшками лобка…

Утюг развернулся, выскочил на лестничную клетку и позвонил в дверь соседа-ветерана. Через две минуты в квартиру зашли вместе. Ангел нецензурно выругался и стал одеваться.

– Жаль, ты не хочешь по-хорошему. Мне-то что, Лола птица подневольная, под кого скажут, под того и лягу, и ты можешь лечь, костьми.

Свою тираду шлюха с ангельским лицом произнесла на одном дыхании, не спеша, продолжая одеваться.

– Знаешь, девочка, поживи с моё, покрутись как белка в колесе, тьфу, не то я говорю, зачем всё это тебе. Иди и передай тем, кто тебя послал, что хочешь. Жаль мне тебя.

– Себя пожалей, – раздался ответ из-за хлопнувшей со злостью двери.

– Ну-ну. События принимают дурной оборот.

– Спасибо за стриптиз, думал, по старости лет такого больше не увижу, ан нет, – прошамкал пенсионер, на ходу прощаясь.

Утюг остался один со своими мыслями, одна другой хуже. Быстро переоделся, закрыл дверь, подумал: «Дубль два», – и вышел на улицу.

* * *

Прелести размеренной деревенской жизни с рыбалкой и посиделками на крыльце закончились, по крайней мере для Анатолия. Леночка по-прежнему весело щебетала, занимаясь разными женскими глупостями, но ему как мужчине уже приходилось думать о последствиях и искать пути отступления.

Ехать было некуда и бежать тоже. Анатолий перебрал всех дальних родственников, друзей, каковых не оказалось в наличии, знакомых и знакомых знакомых, но вариантов не было. Впрочем, один друг у Анатолия всё же был – диспетчер, именно он и позвонил на сотовый номер, который знал, и, убедившись в наличии нужного абонента, бросил фразу: «По следу идёт Роман».

Ветер, понял Анатолий, вечный соперник по спецшколе снайперов. Как давно это было, кажется, что в прошлой жизни. Волк и Ветер, они оба любили риск, но не рисковали зря, оба отлично стреляли, однако Анатолий предпочитал снайперскую винтовку, а Роман любил видеть глаза жертвы.

Одинокий Волк и весёлый Ветер. Два лучших киллера из одной диспетчерской. Интересный расклад.

* * *

Анатолий не любил москвичей, сам он родился в провинции, не в деревне, но в тихом районном центре, и был вполне счастлив. Жителей Москвы он считал излишне суетливыми и наглыми, конечно, не все они такие, но на большинство город накладывает свой отпечаток.

Каждый город неповторим, в каждом живёт свой дух, свои законы. Город словно живое существо, он рождается, живёт и иногда умирает. Просто его жизнь намного длиннее нашей.

Анатолию казалось, что Москва, бывшая в своё время столицей и уступившая позднее это первенство Петербургу, всё ещё обижена. Возможно, именно поэтому она суетится, показывает свой гонор, словно опять боится потерять власть. Анатолий попал в Москву в двадцать пять лет; отлично стрелявший ещё в школе, он прошёл школу снайперов, потом «горячие точки», снова подготовка в спецшколе, непродолжительная служба, потом…

Потом что-то не сложилось, он уволился, мыкался по стране, постоянно один. Попал в Москву, участвовал в криминальных разборках. В столице судьба снова свела его с Романом, который и дал ему один интересный адресок.

Анатолий зашёл, беседа шла с недомолвками, вежливо просили подождать месяц или два. Он ушёл, немного обиженный, и забыл о разговоре.

Через полтора месяца его нашли и предложили работу. Нанимал диспетчер, оказавшийся знакомым, которому Анатолий случайно года два назад спас жизнь.

Да, он точно помнил ситуацию. На «стрелке», в ресторане, где присутствовал Анатолий и предполагалось, что всё пройдёт мирно, завязалась перестрелка. Анатолий, для которого человеческая жизнь пока ещё оставалась ценной, оттолкнул случайного посетителя и тем спас его от смерти, сказалась привычка.

Именно диспетчер, по каким-то причинам оказавшийся тем вечером в ресторане, и оказал дальнейшее влияние на судьбу Анатолия. Потом работа, заказы, снова работа, естественно, они почти не встречались, общение происходило по телефону.

Эта история ушла в прошлое, и Анатолий никогда бы не вспомнил о ней, если бы не телефонный звонок. Прошлое кануло в вечность безвозвратно, теперь у него нет и будущего.

* * *

Анатолий встретил сегодняшний рассвет с камнем на душе, виной тому – москвичи. Готовился он недолго, на встречу взял «Узи» с глушителем и старенький ТТ в отличном состоянии. Дело не новое, однако он в первый раз работал не за деньги, а для души.

План был прост – не допустить приезжих до разборок с председателем и колхозниками. Анатолий решил разобраться с ними сам, на лесной дороге. Используя, если получится, только ТТ.

Поцеловав Елену, Анатолий выпил крынку молока, спросил, как дела у Семёна и вышел из избы. Шаловливой змейкой вилась тропинка, подкидывая под ноги то корешки, то ямки.

Киллер шёл не спеша и кроме оружия нёс каравай хлеба и бутыль с молоком. Ждать предстояло часа три, если не больше. Потом уходить, куда – он не знал, но похоже, деньги будут. Анатолий с неприязнью относился к мародёрам, но тут другой случай. Он сам взял заказ и сам собирался получить плату. Плату за смерть, плату с мертвецов. Нельзя вмешивать в это дело колхозников, им и так не легче всех.

Анатолий не строил радужных планов в отношении благополучного решения конфликта, но своими действиями отводил удар от колхоза если не насовсем, то на время. Во всяком случае, москвичам какое-то время будет не до колхозных долгов.

В который раз, словно одинокий волк, он сидел в засаде. Место удачное: просёлочная, в ямах и ухабах, дорога делает два поворота подряд, особо не разгонишься, даже на джипе.

Анатолий лежал в душистой траве, инстинктивно ловя каждый звук, и вспоминал детство. Купанье с мальчишками в реке, первые драки, свою первую любовь, горечь и счастье побед. Анатолий считал, что раньше отношения между людьми были чище и проще.

Ссорились, мирились, но не было той злобы и ненависти, что появилась сейчас. Не было в те доперестроечные времена такой жестокости и всплеска насилия, не было резкого расслоения на богатых и бедных, даже зависть была по-детски чистой и безобидной.

Перестройка и последовавший затем развал Союза ударили по многим, кто-то приспособился, а кто-то более консервативный или не приспособленный к новой жизни не смог. Многие надеялись на государство, но ошиблись.

В результате отпочкования бывших союзных республик, руководители которых захотели самостоятельности, Анатолий остался без родственников, проживавших в разных уголках нашей некогда необъятной Родины.

Время шло, лениво текли мысли, трудолюбивые пчёлки перелетали с цветка на цветок и собирали нектар. Ничто не нарушало идиллии, кроме наступающего издалека сытого урчания двух моторов.

«Они», – машинально отметил Анатолий, присел на корточки, передёрнул затвор «Токарева» и достал две запасных обоймы.

Пора. Счёт пошёл на мгновенья. Мощным движением ног он распрямил тело, окинул взглядом дорогу, два джипа, – они. Почти в то же мгновенье открыл огонь. Так, как привык это делать всегда, в тире и на войне, в спецшколе и на работе.

Первая пуля, проделав аккуратное отверстие в тонированном лбу джипа, вышибла мозги водителю. Сеточкой трещин покрылось лобовое стекло «Гранд-Чероки», последовавший затем грохот врезавшихся иномарок перекрыл сухие щелчки выстрелов. Анатолий заменил обойму и, перемещаясь вправо ко второй машине, продолжил огонь. Горячей волной прокатился огонь взорвавшегося бензобака. Стало по-настоящему жарко.

Третья обойма привычно заняла своё место в рукоятке ТТ, Анатолий круговым движением осмотрел местность и в отблесках чадящего костра расстрелял обойму по второй иномарке, взорвалась и она. Можно идти, зло наказано, но удовлетворения нет, как не было его никогда.

Через несколько минут Анатолий был далеко, в деревне вряд ли что слышали, но лучше поспешить. Он зашёл в избу, поставил на стол пустую крынку из-под молока и позвал Елену.

Она была готова, ушли по-английски, не прощаясь. Опять и снова бежать. Находиться в постоянном страхе за её и свою жизнь, быть дичью, убегать от охотников. Анатолий не знал, выдержит ли Елена такой ритм. Сам он был готов убегать, путать следы, огрызаться из засады. Он Волк и не зря заслужил свою кличку, ему не привыкать к такой жизни. А Лена?

Анатолий часто задумывался, если не о текущих проблемах, то о том, что Елена нашла в нём. Девочка-пай, милая и нежная, влюбилась в мужчину старше её на двенадцать лет. Что могла найти луговая былинка в косе с острым лезвием, только боль и страх. Анатолий мучился и не понимал, за что ему такое счастье.

Он любил. В Елене ему нравилось всё – улыбка, походка, губы, разрез глаз, пальцы на руках, груди, запах, всё-всё. Её слова, линия носа, волосы, она.

Он любит. Любит, как никогда не любил. В душе Анатолия помимо его воли рождались стихи, стихи про любовь. Он не был поэтом и не стремился, но буквы сами складывались в слова, а слова в строчки, и получались четверостишия. Рождалась поэзия, пусть наивная и незрелая, но шедшая из самых глубин души. То, что получалось у Анатолия, больше походило на первый стихотворный опыт впервые влюблённого юнца.

Тем не менее, именно здесь, на крошечной полянке в глухом лесу, он как мальчишка декламировал Елене стихи. Голос дрожал и не слушался, но Анатолий старался, вкладывая в строчки стихов накопившиеся за эти годы эмоции. Чувство нашло выход. Анатолий любил и был любим.

 
Имя Лена нашёптывал ветер,
Это имя напел мне ручей.
Я проснулся вчера на рассвете
От своих сумасбродных идей.
Говорил, что люблю, дорогая,
Говорил, что умру, но не верь.
Даже если умру, умирая,
Я тебя не забуду, поверь…
 

Не Пушкин, конечно, собственно, до Лермонтова тоже далеко, однако Елене стихи Анатолия показались лучшими из когда-либо слышанных. Она любила, безоглядно и до конца, как могут любить только в первый раз, первый и единственный.

Глава 6

Роман вышел на след, он не был уверен, но чувствовал: расстрелянные возле глухой деревни джипы с московской братвой – работа Волка. Он знал, что для самых грязных дел Анатолий предпочитает использовать пистолеты ТТ. В районной милиции помялись, но после звонка сверху дали почитать дело и показали стреляные гильзы.

Дело Анатолия пробилось наверх и спустилось вниз в виде фотографий и ориентировок по розыску. Теперь его искали все – и братва, и милиция, и даже свои, коллеги. Облава началась по всем правилам, и редко кому удавалось ускользнуть при таком раскладе.

* * *

Утюг появился на работе и сразу же получил взбучку от начальства. Его вызвали на ковёр, не за опозданье, хотя поводом послужило именно оно. Начальство долго и нудно совестило Ивана, но потом набралось мужества и перешло к главному.

В трёх предложениях всё выглядело так. Во-первых, убийца – киллер, находящийся в розыске. Во-вторых, смерть Сергея необходимо повесить на его совесть. И в-третьих, дело необходимо срочно закрывать.

Утюг сидел в кабинете с мрачным видом, набычившись и кивая головой при каждом несерьёзном высказывании начальства. Откивав своё, он бодро ответил «есть» и пошёл делать своё дело, как понимал его он.

О честности Устюгина ходили легенды, он шёл по узкому коридору всю жизнь, не делая поблажек ни себе, ни другим. Он не сворачивал в сторону ни разу в жизни, добиваясь правды до конца, порой стучась лбом в стену. Впрочем, правильнее было бы сказать – пытался добиться правды, потому что конечный результат не всегда радовал.

Сегодня Иван Иванович собирался съездить в банк и поговорить с дядей убитого Сергея. Утюг понимал, что лезть в осиное гнездо именно сейчас крайне вредно и даже опасно, но лез. Он понимал, что нельзя будить спящую собаку, и пёр напролом.

Утюг набрал телефонный номер, значившийся на деле номер сорок, представился и попросил секретаря соединить его с Юлием Игоревичем. Ответили на удивление быстро, видимо, ожидали чего-то подобного или знали Устюгина, что тоже вероятно.

После трёх минут телефонного маневрирования и приторно вежливых уходов от разговора Утюг вытянул из своего собеседника разрешение встретиться и положил трубку.

Ровно без четверти час, сопровождаемый банковской охраной, Иван Иванович вошёл в приёмную. Секретарша как-то излишне засуетилась и тут же разрешила войти. Устюгин толкнул красного дерева дверь с массивной бронзовой ручкой и оказался внутри.

Да, это действительно был кабинет президента банка. Абсолютно всё было дорого и, как ни странно, подобрано с большим вкусом. Через минуту разговора Утюг понял, что странного ничего нет, просто хорошо поработали дизайнеры, да и у банкира вкус оказался в наличии.

– Какими судьбами к нам пожаловали столь редкие гости? – произнёс хозяин после традиционного «здравствуйте».

– Вы же и пригласили, если мне не изменяет память, – ответствовал Утюг.

– Конечно, конечно, присаживайтесь.

– Зачем вы, глава крупного банка, убили своего племянника?

– … Нам не о чем говорить, пожалуйста, покиньте кабинет.

Внешняя невозмутимость хозяина апартаментов не смогла скрыть внезапной бледности его холёного лица.

– Уходите, – повторил он глуше, – я не виноват, вы не понимаете.

Утюг вежливо попрощался, но его голос вряд ли был услышан. Что ж, главное ясно, заказчик известен, беда в другом. Как вывести его на чистую воду? Ответ – никак.

Утюг понял, что ключевая фигура в этом деле – киллер, тот, что ещё жив, но он вряд ли даст показания, даже если очень захочет. Его ликвидируют раньше, однозначно. Глава банка показаний против себя, естественно, не даст, вывод один – дело не имеет логического конца, каковым является его формальное раскрытие.

Иван Иванович не первый год работал в органах и надеялся, что не последний. Он знал, чем оканчивается множество подобных дел. Попросту ничем. Заказчик известен, исполнитель в бегах… Шанс, конечно, есть, но…

Устюгин вздохнул, по дороге на работу позвонил приятелю и вздохнул ещё раз, уже гораздо глубже. Давний приятель, вращающийся в более высоких кругах, поведал, что дело труба, киллера ищут все, и добавил: «Буквально все».

* * *

Анатолий не зря имел кличку «Волк». Такой же хитрый и беспощадный, и одновременно благородный зверь. Анатолию запомнился один случай, рассказанный бывалым охотником. Примерно год назад он с тремя товарищами получил заказ на отстрел волков с вертолёта. Областное начальство, которому видней, почему-то решило, что в падеже малочисленного колхозного скота виноваты волки.

Облава началась, стаю выследили и методично расстреливали. На берегу реки стояло одинокое дерево, и тогда один из волков, встав на задние лапы, прижался к стволу и спрятался за ним от пуль. Вертолёт сделал круг – волк, перебирая лапами, тоже.

Так продолжались в течение пятнадцати минут. Пришлось сажать вертолёт и обходить его с двух сторон. Волк получил свои пули, но на этом дело не кончилось. Окровавленные трупы стаи погрузили в вертолёт и поднялись в воздух. Один из волков, лежавший до настоящего времени смирно, вскочил и бросился на людей, в ход пошли ножи, волк был добит, а знакомый Анатолию охотник был укушен в руку.

И это только один из примеров изобретательности и хитрости, присущей волкам. Можно сказать, что Анатолий достойный представитель волчьего племени. Он хитёр, быстр, ловок и умён, он сам охотник, но облава началась.

* * *

Во все уголки России полетели ориентировки с фотографиями Анатолия. Во все города России пошли малявы на Анатолия.

Во сколько же банку обошлась вся кампания? Плюс киллер. Анатолий не знал, насколько большие деньги замешаны, но уже начал чувствовать их влияние и власть на своей шкуре.

В городе, куда он сегодня попал, к ориентировкам и малявам отнеслись с пониманием. На вокзале дежурила как никогда бдительная милиция. Едва Анатолий с Еленой сошли с поезда, как их остановили два сержанта и, с излишней тщательностью вглядываясь в его лицо, попросили предъявить документы. Его сердце болезненно сжалось, первой мыслью было ударить и бежать, но Лена…

Жизнь и тихое семейное счастье покатились под откос, но в его судьбу вмешался господин счастливый случай. Анатолию повезло, такое бывает в жизни сплошь и рядом. Неподалёку истошно заорала женщина.

– Ограбили! Держите его! Моя сумка! Милиция! Сержанты переглянулись, ситуация выходила из-под контроля. В сторону Анатолия и стоящих рядом с ним милиционеров метнулся парень с дамской сумкой в мозолистой руке, на «голубого» не похож, резко затормозил и бросился в сторону. Пассажиры во все глаза смотрели на убегавшего вора и сотрудников милиции. Подбежавшая с криком «Милиция!» женщина оказалась последней каплей, и сержанты, разом сорвавшись с места, бросились за убегавшим.

Анатолий вытер пот со лба, вздохнул и не спеша пошёл на привокзальную остановку. «Пронесло», – сказал он. «Меня тоже», – в тон ему ответила Лена. Оба засмеялись.

Они не стали брать такси или частника, вместо этого сели в автобус и поехали до конечной остановки. Вышли на окраине в частном секторе и начали обход. В пятом доме им улыбнулась удача – сердобольная одинокая старушка сдала небольшую комнатку.

Тихое место, уютная комнатка, полутораспальная кровать, столик и один колченогий стул – что ещё нужно для счастья двум влюблённым?

Анатолий понимал: нужно подождать, через какое-то время всё поутихнет и можно будет беспрепятственно покинуть город. Возможно, через год или два его вообще перестанут разыскивать, но до лучших времён ещё необходимо дожить.

На вечернем семейном совете решили, что за продуктами будет ездить Елена, поцеловались несколько раз и легли спать. Сон почему-то не пришёл, должно быть, заблудился, и Елена с Анатолием просто вынуждены были заняться любовью. Рассвело.

Анатолий как мужчина остался помогать бабульке по хозяйству, стараясь особо не высовываться на улицу, а Елена, взяв деньги из нескудного пока бюджета, поехала за покупками. Старушку звали мило и просто – Дермидонтовна, по имени баба Аля.

Баба Аля хлопотала по хозяйству, а Анатолий пилил дрова, втайне надеясь, что до этого не дойдёт. Практика, конечно, нужна, но в тюрьму и далее на зону он не хотел, поэтому дрова пилил не для приобретения необходимых навыков, а для удовольствия и в целях оказания шефской помощи. Однако, как представлял себе сложившиеся обстоятельства Анатолий, северные лагеря могли оказаться лучшим вариантом.

Худший уже сейчас отдавал приторно-сладким трупным запахом. Анатолий не спеша пилил двуручной пилой, постепенно приноровившись к её змеиной гибкости, и размышлял о превратностях судьбы. Брёвна Дермидонтовна прикупила сосновые, в меру сухие, то ли ей повезло, то ли просто судьба.

Пахло смолой, в летнем тёплом воздухе кружили искрящиеся на солнце стаи опилок. Работа продвигалась, из-под пилы выходили ровные чурбаны. Правда, Буратино из них пока не получался, но Анатолий не ставил перед собой такой задачи. Он пилил, изредка скашивая глаз на старый колун, из многочисленных чурок предстояло изваять поленья. Работа спорилась, а время сыпалось вместе с опилками.

В рабочий полдень распиловка закончилась. Ровно в двенадцать уставший, но счастливый Анатолий отложил пилу и присел отдохнуть. Почти в то же время, словно знала, в калитку забежала Елена, бросила на траву сумки и схватила ведро. Далее последовали пять минут искристого смеха и фырканье Анатолия, обливаемого водой.

– Толик, Толечка, я тебя так люблю!

– Леночка, я просто счастлив!

Анатолий не врал и не кривил душой, он действительно пребывал в состоянии лёгкой эйфории. Даже в мыслях он не уставал повторять имя любимой. Они радовались своему нежданному счастью, словно расшалившиеся щенки, как дети, искренне и без оглядки. Лишь изредка по лбу Анатолия пробегали морщинки и появлялась хмурая тень.

Леночка как заправская хозяйка быстро разложила на кухне продукты, о чём-то пошепталась с бабой Алей и приступила к приготовлению обеда. Замелькали проворные женские руки. Через час с небольшим сели обедать. К столу, накрытому во дворе, позвали и Дермидонтовну.

Елена оказалась неплохим кулинаром, Анатолий давно так вкусно не ел. После обеда завязалась непринуждённая беседа. Баба Аля поведала знакомую историю о разлетевшихся из родного гнезда отпрысках, погибшем в войну муже и тяжкой доле российского пенсионера. Анатолий промолчал о своей работе, должно быть из скромности, а Елена, напротив, болтала без умолку.

Наступил вечер, и теперь у плиты хлопотала баба Аля, Леночка с Анатолием сидели за столом, взявшись за руки, и молчали об одном и том же. Ужинали опять все вместе, румяными пирожками с садовой земляникой и малиной, пили душистый чай с листом смородины. Солнце, заканчивающее дневную работу, съезжало к закату.

Ночь подкралась незаметно, словно диверсант, и дневное светило скрылось с глаз, сверкающим хороводом разбрелись по небу звёзды, словно баба на сносях, выперлась круглая луна.

Лунный свет посеребрил лица Елены и Анатолия, которые спали, крепко прижавшись друг к другу. Звёзды светят издалека, но что они знают о любви? А что знаем о ней мы?

Любовь – интимное и глубокое чувство, устремлённость на другую личность, человеческую общность или идею. В древней мифологии и поэзии – космическая сила, подобная силе тяготения и т. д. Так говорит Советский энциклопедический словарь за 1983 год. А может быть…

 
Любовь – это аист, над вашей крышей
Совьёт гнездо и детей принесёт.
Любовь – это голос, который услышит
Другой, тот, что верит, и любит, и ждёт.
Любовь – это лист, на ветру задрожавший,
Голубь белый с подбитым крылом.
Любовь – это ветер, силу набравший,
А также кот за чёрным углом.
Любовь – это ненависть, это утрата.
Любовь – это мука, трезвый расчёт.
Любовь – это сил последних растрата,
А в общем, любовь – это как повезёт.
 

Город спит. Ночные улицы пустынны, за редким исключением. По исключениям проносятся запоздавшие и загулявшие машины, бредут, запинаясь о свои ноги, редкие пьяные пешеходы. Город спит, но не спят патрульные машины ДПС, не спят парные патрули ППС, они несут службу. Ну и пускай несут, главное, чтобы далеко не уносили. Не спят дежурные части в районных отделах, но не только они. На трудовом посту бригады скорой помощи и прочие экстренные службы.

Не ложилась спать и другая сторона медали. Не спят те, кто время от времени делает в людях огнестрельные дырки и резаные раны. Не спят бригады братков, продолжая сверхурочно выколачивать доходы, не спят и те из них, что прогуливают нечестно заработанное в ресторанах и кабаках.

Давно видят сны трезвенники и праведники, да ещё те, кого не сильно мучает совесть. Спят Анатолий с Еленой, спит бабка, отдыхают соседи. Город спит, но придёт завтра – и он вернётся к жизни. Монстр проснётся и развернётся в полную силу, высасывая жизнь из своих обитателей. Но пока он спит, и многие видят сны.

* * *

Где-то далеко в столице, которая живёт своей, совершенно другой жизнью, спит Утюг. Но он обязательно проснётся ровно в пять тридцать утра (если до этого не убьют), сделает зарядку, примет душ, наскоро позавтракает и пойдёт на работу, которая уже давно стала для него вторым домом. Не спит Роман, он идёт по следу, разматывая сложный клубок, за окном рейсового автобуса проплывает ночь.

Спит накачанный лекарствами Гвоздь, поминутно вздрагивая и дёргая загипсованной рукой. Грудь и голова которого не избежали той же участи. Ему повезло, он будет жить, будет спать и просыпаться.

Дремлет вполглаза столица нашей многострадальной Родины – город-герой Москва. Спят спальные районы, но её жизнь не замирает ни на минуту, она словно пульс страны.

Москва – что в имени тебе своём? Два часа после полуночи, спят улицы, дома и квартиры, но жизнь не замирает. Жизнь – явление непроходящее, она как бы вечна.

* * *

Анатолий засыпал, переключившись на мелкие проблемы. Он думал, что неплохо бы подновить забор, доски совсем сгнили, да и калитка висит на одной петле. Дрова осталось сложить в поленницу, но эту работу Дермидонтовна согласилась взять на себя. Вполне логично, дрова-то её, а Анатолий платит за постой на месяц вперёд.

Ночь, тёмное время суток, но порой тёмные дела творят и среди бела дня. Кроме того, земля-то круглая, и если на одной её половине ночь, то на другой должен быть день. Закон единства и борьбы противоположностей. Кто-то спит, кто-то бодрствует, и лишь смерть не спит никогда.