Текст книги "Ибо крепка, как смерть, любовь. Книга 2"

Как научиться жить в любви

Жизнь в любви есть великая радость, высшее Блаженство.

И Бог захотел, чтобы и другие существа получили эту радость.

Для этого Он создал мир.

(Введение в Священную историю Ветхого и Нового Завета)

Жена должна быть послушной, – говорит муж.

Но если у тебя нет любви, то ты не сможешь заставить быть тебе послушной даже кошку.

(Св. Паисий Святогорец)

1.

В наше время арктические рейсы ледоколов редко бывали короче шести месяцев. Навигация по Севморпути начиналась в мае, а заканчивалась в октябре.

Летом в Арктике сравнительно тепло. Термометр на солнце разогревается до тридцати градусов, но если сделать замер в тени, то температура может быть и минус пять.

Солнце не заходит за горизонт несколько месяцев, и белая ночь позволяет наслаждаться ледовыми красотами круглосуточно. А любоваться есть чем: безбрежный ледяной, сколько хватает глаз, простор. Ни души на сотни миль вокруг. Поражает воображение первозданная мощь, грандиозный размах и чистота окружающего нас мира.

Понимаешь и ужасаешься: как Бог из ничего создал всё это?..

Над головой – чаша бездонного голубого, не замутнённого индустрией неба. Воздух прозрачен. Вольный ветер, если зазеваешься, сам заполняет тебе лёгкие, своим напором сбивая привычный ритм дыхания. Ослепительное – на него и не глянешь – солнце.

Штурманы на вахте носят чёрные курортные очки, чтобы не ослепнуть: свет ото льда отражается и режет, как от электросварки, глаза.

Когда мы идём по открытой воде, глаз нельзя отвести от играющей на солнце морской волны цветом, в зависимости от глубины под килем, от нежной бирюзы до глубокого ультрамарина.

Промоины пресной талой воды тут и там синеют в белом льду, напоминая собой декоративные курортные бассейны.

Красота…

2.

Только нелюбопытному и невнимательному наблюдателю Арктика кажется безжизненно-мёртвой. Заполошные чайки никак не насытятся, кричат дурными голосами, плотной стаей вьются за кормой ледокола, выхватывая что-то из воды.

Говорят, что чайки – это души погибших моряков. Может, так оно и есть, но я не хотел бы быть чайкой.

Изредка на больших ледовых полях попадается задумчиво бредущий властелин этих мест – белый медведь, самый крупный хищник на земле. Мишка, кроме прочего, отличный пловец – может проплыть, если ему потребуется, в открытой воде по многу миль. Медведь имеет острые когти, длиной с человеческий палец, и такой же острый ум.

Однажды мы наблюдали, как медведь расправился с брошенной ему банкой сгущёнки: лёгкое движение когтистых лап – и вот уже мишка слизывает с них сладкую тянучку.

Иногда встречается на отдельной льдине похожий на нашего боцмана (своей мордой и важной повадкой) морж с самочками своего гарема. Морж – серьёзный зверь. Длина взрослого самца – четыре метра, вес – более полутора тонн. Нам он кажется толстым, неуклюжим и ленивым – подходи и бери его голыми руками.

Но это не так. Даже не всякий белый медведь отважится напасть на матёрого моржа: молниеносный удар моржовых клыков может сильно поранить, а то и убить мишку.

Вот юркие тюлени, завидев громаду ледокола, ныряют со льдины без брызг в воду и уже с безопасного расстояния изучают нас своими внимательными чёрными глазами.

Бывает, что линялый летний песец, похожий на облезлую дворняжку, не обращая на нас внимания, стоит, опустив голову, нюхает лёд, долго и мучительно соображая: как же ему теперь перебраться на противоположную сторону канала? Ведь ширина ледокола по мидель-шпангоуту тридцать четыре метра…

3.

Летом морской солёный лёд (в отличие от речного пресного) не такой крепкий, как в зимние морозы. Лёд от корпуса ледокола колется легко, лопается с арбузным треском, иногда чпокая звуком слюнявого поцелуя, осыпает ледяными брызгами всё вокруг.

Огромные, бывает, что размером с деревенскую избу, вывороченные штевнем из ледового поля глыбы с шумом – уханьем и сопеньем – всплывают за кормой ледокола. Долго ныряют, трутся друг о друга, вальсируя в водяных струях трёх мощных винтов атомного ледокола.

Радостно, весело делается на душе, когда начинаешь осознавать власть и скрытую силу нашего атомохода, быстро идущего в нетяжёлых льдах на трети своей мощности. Чувство общности с чем-то великим, созданным, по Божьей милости, человеком, возвышает сердце и наполняет его гордостью за русских людей, создавших такую фантастическую конструкцию.

Слова «Россия», «Родина», «Русь» начинают наполняться духовным смыслом и тёплым чувством собственной сопричастности к махине в миллиарды раз больше нашего ледокола…

4.

Что такое наш ледокол? Сложное плавучее инженерное сооружение с атомным двигателем. Это, грубо говоря, плавучий дом с лифтом на девять палуб.

Жизнь на нём разбита на вахты. Каждая вахта длится четыре часа. Затем у моряка восемь часов отдыха. Потом опять вахта. И снова отдых восемь часов. И так весь рейс, все полгода или дольше…

В начале рейса в сауну с бассейном, спортзал или библиотеку не протолкнуться – каждый хочет «начать новую жизнь в этом рейсе»: заниматься спортом, делать что-то полезное, например, курсовые и контрольные работы в заочном институте или училище, освоить смежную специальность, прочитать умную книгу – да разве мало благопожеланий у человека?

Но дни идут за днями, и вот уже целая проблема – найти себе партнёра для игры в теннис или похода в баню: некому веничком похлестать, потереть спину мочалкой, не с кем попить чайку после доброго банного пара.

Монотонность ходовых вахт, постоянный недосып, вызванный стремлением поучаствовать в судовой жизни в ущерб сну, угнетают моряков. Отсутствие семьи и женского общества делает людей раздражительными, замкнутыми, готовыми на немотивированную агрессию.

И как важно в такой момент позвонить на родину, услышать голос любимой, узнать последние новости из дома, услышать голоса дорогих сердцу людей: матерей, отцов, малых деточек.

5.

У нас на ледоколе была спутниковая станция «Волна-С». И, несмотря на то что это не дешёвое удовольствие – звонить через космос домой, от желающих позвонить у радиста не было отбоя.

Однако радист не может целую вахту давать телефонную связь экипажу. Ему и служебные радиограммы надо отправить в пароходство, принять диспетчерские сообщения от других ледоколов и передать свои, принять прогноз и карту погоды и сделать иные важные дела.

Бывает так, что с подъёмом ледокола в высокие широты спутниковую станцию надо подстраивать, так как сигнал спутника слабо охватывает арктическую зону. Тогда в ручном режиме, при помощи специальных таблиц, радист занимается «профилактикой», а говоря по-простому, настройкой антенны, стараясь поточнее навести её на спутник, висящий на высоте 35 700 километров над экватором Земли.

6.

Однажды после обеда штурман и радист поднимаются на ходовую вахту. Один направляется к себе на капитанский мостик, другой – в радиорубку. Штурман спрашивает у радиста, можно ли сегодня позвонить в Москву по спутнику? Тот отвечает, что нет, сегодня нельзя – спутник на профилактике. Язвительный штурман, собрав весь свой сарказм, говорит:

– А не ты ли ему делаешь «профилактику»?

Радист разумно отвечает:

– Мы не можем изменить траекторию полёта спутника или что-то изменить в нём самом. Но мы можем изменить свои представления об орбите спутника, изменяя угол наведения нашей антенны. А когда антенна будет настроена, у нас появится телефонная связь.

7.

Вот уже много-много лет я вспоминаю тот разговор и уже в который раз на примере своей жизни убеждаюсь, что нет у нас возможности изменить что-то вне самого себя.

Не то что траекторию спутника изменить, а и соседа своего не изменишь, чтобы он, дай Бог ему здоровья, дверью не хлопал по ночам. Детей своих не изменишь – чтобы они мыли, хотя бы за собой, посуду. Жену свою не изменишь – чтобы стала поласковей. Ни начальника ты не изменишь, ни подчинённого. Даже кошку изменить невозможно – чтобы не шкодила.

Всё это пустая трата времени – суета сует и томление духа. Так уж Господь управил. И каждый сам стоит перед Господом, и каждый сам перед Господом падает.

Да и кто я такой, чтобы «менять» людей? Пар, выпущенный из чайника на малое время…

8.

Но замечаю: если я что-то начинаю менять в себе, делаюсь добрее и внимательнее к кому-то, пытаюсь услужить, покрыть любовью – тогда в ответ что-то начинает меняться и в людях.

Вот я и думаю: как правильно настроить свою собственную «антенну»? Как наладить свою собственную жизнь, то есть как стать самому лучше: чище, добрее, сердечнее? Как научиться любить людей – чтобы и люди могли полюбить меня, и окружающая нас жизнь изменилась бы в лучшую сторону?

Где брать эту любовь? Вот вопрос!

А ещё, Господи!.. Чтобы не болтать лишнего, научи, помоги мне стать хотя бы таким, как думает обо мне моя собака.

Аминь.

Орловы. Отец и сын

Боль ищет лекаря.

(Пословица)

1.

– Не рано сегодня пить начал? – поморщился Вячеслав, глядя на Сергея Орлова, который сидел в обнимку почти с пустой бутылкой. Под столом стояло ещё несколько пустых бутылок из-под водки, и было ясно, что Сергей пил всю ночь. К сожалению, не первую ночь…

Эх, Серёга-Серёга, горем упиваешься, слезами похмеляешься.

А было так.

Максим – сын Сергея – почти три недели тому назад пошёл на экзамен в институт. Одним из первых отстрелялся, получил хорошую оценку в зачётку, и дальше его след терялся. Никто из друзей его больше не видел, и информации о его местопребывании не было никакой.

Были подключены к поиску Максима все, кого только можно задействовать: и милиция, и знакомые ребята с Лубянки, и братва, и частные детективы, и добровольцы, которые хотели помочь в розыске, – но всё было напрасно. Максим как в воду канул. Ни морги, ни больницы, ни милицейские сводки Максима никак не высвечивали.

Время шло. Активность поисковиков уменьшалась. Не знали уже, что и думать и где его искать. Если Максима выкрали, чтобы повлиять на бизнес Сергея, то почему до сих пор никто не выдвинул своих требований и не вышел на переговоры? Если Максима убили – то где тело? Если он увлёкся, как предположили детективы, роковой женщиной, то почему не позвонил до сих пор и не объяснился? Три недели – большой срок. Много догадок, но нет разгадок…

2.

Наконец вокруг Сергея образовался вакуум – шквал телефонных звонков прекратился. Поток знакомых и незнакомых людей, приходивших кто с информацией, кто с предложением своих услуг в розыске, а кто просто так, посочувствовать, прекратился. Результат поисков равнялся нулю, и у всех опустились руки. Дела житейские пошли своим чередом, и про Максима стали забывать.

Бездействие и неопределённость убивали Сергея. Он страдал молча – пил водку без закуски. Но водка не помогала – она не пьянила голову, не давала возможности забыться хоть на краткое время, не снимала тоску с сердца и не облегчала мук своего сознания, ожидавшего каких-то ужасных вестей о сыне.

Истекала уже третья неделя. С каждым днём надежда на возвращение сына – живым и невредимым – угасала. Сергею стало понятно, что с Максимом случилось что-то страшное, непоправимое, но родительское сердце не могло так просто смириться с потерей единственного ребёнка, своего наследника, своей кровиночки…

Мысли тяжёлые, мрачные теснились в голове Сергея: «Что делать? Кого ещё трясти, кому ещё дать денег в надежде на помощь в розыске сына? В какие ещё бежать инстанции? В какие ещё колотить двери? Я уже готов встать на колени. Но перед кем? Непонятно…».

3.

Сергей не был атеистом. Он был крещён в детстве своей бабкой и носил тяжёлый золотой крест с блестящими камешками. Однажды он даже давал деньги на церковь, которую восстанавливали в их подмосковном городе. А в прошлом году поставил в этот храм бесплатно электрическое оборудование со своего завода.

Сергей считал, что он всего добился сам: окончил с красным дипломом технический институт. Сам на жизнь зарабатывал деньги – ездил в студенческие стройотряды. Счастливо женился. Жена – красавица-лапочка, родился сын. После института он пришёл мастером в цех, вскоре стал начальником цеха, довольно быстро стал директором, а потом, в мутные времена приватизации, – и владельцем завода, на котором наладил выпуск электрических подстанций, шедших нарасхват.

Богу в его плотном директорском графике как-то места не находилось. Да и при чём здесь Бог? Бог – это свечки, иконы, бабки в платочках, похороны, свадьбы. Ну, автомобиль новый, может быть, поп освятит – водичкой побрызгает. Вот и всё.

А здесь такое горе – сын пропал…

Но дни шли за днями, и Сергею стало не так уж сложно поверить умом, что Бог в таком деле может реально помочь. А сердце говорило ему, что нужно идти в церковь и попытаться как-то наладить разговор с Богом.

Что же… Боль ищет врача – кроме как к Богу, обращаться уже некуда.

4.

Сергей был сильным человеком и не любил рассказывать о своих бедах и проблемах. Но как больной, имеющий рану в интимном месте, доведённый болью до отчаяния,

уже не стыдится доктора, а ждёт хоть малейшего ветерка для облегчения своей боли, так и Сергей всем своим нутром жаждал Божественного участия в своём горе.

Сергей знал, что священник – это наиболее близкий к Богу человек, таинственный посредник, и для начала надо искать такого и выходить с ним на разговор.

Ставший капиталистом из советского инженера, он считал, что всё в этом мире меряется деньгами и это единственный надёжный механизм, который никогда не ломается и не ржавеет. Поэтому у него немедленно возникли вопросы: сколько денег давать попу, сразу дать денег или потом и вообще сколько такая «консультация» может стоить? С кем надо начать разговор: с церковными бабками или молодыми людьми в облачениях, которые, как он видел, носят хоругви на крестных ходах, – чтобы они доложили попу, что с ним хотят поговорить?

5.

Сергей долго ходил вокруг церковного забора, не решаясь войти, словно какая-то сила не пускала его в ограду. Робость и волнение, не свойственные ему, бойцу, овладели им. Наконец, негодуя на свою нерешительность, набрав полные лёгкие воздуха, плотно сжав зубы и выставив перед собой кулаки (в одном кулаке были зажаты крупные купюры), он вошёл внутрь церковного двора, который, как палуба корабля в боевом походе, был сух и чисто убран. Не замедляя шага, открыл тяжёлую дверь и вошёл внутрь храма.

Его окутал густой, настоявшийся аромат ладана, и, странное дело, сегодня он не ощутил к этому запаху прежнего отвращения, ибо он всегда с содроганием и рвотным рефлексом вспоминал отпевание бабули и как потом его, подростка, заставляли её целовать.

6.

Гулкая тишина храма и непривычная обстановка смутили Сергея, и он замер при входе, не зная, куда ему идти и что делать.

Спустя некоторое время из алтаря вышел пожилой священник с белой бородой. Сергей бросился к нему.

– Скажите, – Сергей запнулся, с трудом подбирая слова, – вы служитель культа?

– Можно и так сказать, но лучше сказать, что я священнослужитель.

– А как к вам нужно обращаться?

– Я отец Борис. Прихожане величают меня батюшкой.

– Батюшка! Батюшка! – вдруг затараторил Серей. – Тут такое дело: я вам деньги принёс. Возьмите деньги. Возьмите у меня деньги. Ну, пожалуйста, возьмите деньги, – заторопился Сергей.

– Какие деньги? Что случилось? Что с вами? На вас лица нет.

– Батюшка! У меня сын пропал. Три недели домой не возвращается. Никак его не найдём, подключили кого только можно. Все его ищут, но не нашли до сих пор. Что делать, не знаю. Может быть… – Сергей запнулся, – его уже и в живых нет.

После этих слов Сергею стало трудно дышать, лицо его начало багроветь, он рванул ворот рубашки с галстуком и прохрипел:

– Врача! Быстрей врача! Скорую, скорую вызовите мне.

Седенький батюшка, сразу поняв всё Духом, под локотки усадил Сергея на лавочку у стены и поднёс к его губам кружку со святой водой:

– Вот, попейте водички святой, сейчас вам полегчает – скорая помощь уже к вам прибывает.

– Где скорая помощь, какая скорая помощь? – Сергей выпил воды, и ему заметно полегчало.

– Вы пришли со своей бедой в храм Божий как в последнюю инстанцию и правильно сделали. Идти вам больше некуда. Выше Бога никого и ничего нет. Но вы так сильно не переживайте: Господь Бог отдал Сына своего Единородного на смерть, и поэтому Богу ведомы ваши отцовские страдания.

– Зачем же Бог добровольно отдал своего сына на смерть? – изумился Сергей.

– Чтобы Сын Его, Иисус Христос, взял на себя грехи всего мира и открыл людям врата рая.

– Это всё, батюшка, для меня очень сложно. Скажите мне конкретно: что мне нужно сейчас делать? Вот, возьмите у меня деньги.

– Молитесь Богу. Если не знаете молитв, молитесь своими словами, просите, умоляйте Господа, чтобы он вернул вам сына вашего.

Батюшка подумал и добавил:

– Церковь не нуждается в деньгах убитых горем людей. Уберите свои деньги. У вас сейчас очень чистое сердце, ваши страдания изнутри очистили его. Молитесь горячо этим чистым сердцем, и Господь услышит вас и вернёт вам сына, живым или мёртвым.

Сергей в первый раз в жизни получил отказ от взятки. От удивления и от чего-то величественного и незнакомого, от пронзительной силы слов батюшки и от своего душевного напряжения он вдруг зарыдал. Слёзы текли по щекам, и Сергей не успевал их утирать. Батюшка погладил Сергея по плечу. Впервые за последние три недели от слёз Сергею стало легче.

Он явно почувствовал, что батюшка всё понял и сейчас сильно сострадает ему, и от слов, и от прикосновений старенького священника к нему стала возвращаться жизнь.

– Батюшка! Батюшка! Как же мне тяжело! Ломает и крутит меня изнутри – не могу сидеть на одном месте – мне нужно что-то делать. Спросите у Бога и скажите: что?

Батюшка задумался, потом надолго закрыл глаза.

– Тебе нужно ехать по храмам – подавать записки о своём сыне. Возьми в нашей лавке книгу о монастырях и храмах Москвы – и вперёд, объезжай, сколько сможешь объехать, везде молись, раздавай милостыню и подавай записки о здравии сына твоего. И сын твой всплывёт где-нибудь.

– Батюшка, так вы думаете, что сын мой утонул? – в простоте сердца спросил Сергей.

Отец Борис едва заметно улыбнулся:

– Не знаю, что случилось с твоим сыном. Но знаю, что милостыня и соборная молитва творят чудеса – людей со дна моря поднимают.

7.

Человек дела, Сергей вышел из храма живыми ногами. В голове появилась ясность, всё словно разложилось по полочкам: «Так, действовать. Нужно срочно начинать действовать. И теперь понятно, как надо действовать».

Вдвоём с Вячеславом за неделю они объехали многие московские и подмосковные храмы и монастыри. Везде подавали милостыню. Везде просили убогих молиться за здравие сына Максима. Везде подавали записки за здравие, жгли свечи, молились, опускали деньги в церковные кружки.

8.

Пошла середина четвёртой недели. Сергей (трезвый) был дома, отмечал храмы, которые остались неохваченными, заодно подглядывал в молитвослов, когда забывал слова молитвы «Отче наш».

Вдруг раздался телефонный звонок.

– Пап, привет! Как дела? – раздался в телефонной трубке голос Максима.

– Сынок, – голос Сергея дрогнул, – ты где? Тебя удерживают? Они тебя мучают? Что они хотят от тебя?

– Что ты такое, папа, говоришь? Никто меня не удерживает и не мучает. Ты разве не прочитал моё письмо, что я тебе послал по электронной почте о том, что я уехал в Питер? Работёнка там непыльная подвернулась на месяц.

– Сынок, у нас, кроме тебя, компьютером никто не пользуется. Ты когда сможешь приехать домой?

– Завтра утром буду в Москве.

– Сыночек! Сынок! Приезжай. Я тебя очень люблю и очень жду, – и, положив телефонную трубку, глядя на икону Христа Спасителя, которую ему подарил отец Борис, Сергей первый раз в жизни с чувством перекрестился и прославил Бога: «Слава Тебе, Боже наш, Слава Тебе».

Аминь.

Бендикс

Осуждай дурное дело, а самого делающего не осуждай.

(Преподобный Серафим Саровский)

1.

Бендикс – это втягивающее реле в двигателе автомобиля. Если при запуске двигателя проблем нет, то о бендиксе и думать не нужно. А вот если, вместо того чтобы завести двигатель, стартер скрежещет по маховику и двигатель не заводится, то это бендикс. Тогда снимай стартер с бендиксом и тащи в мастерскую или меняй целиком стартер, если есть лишние деньги и не хочется возиться с ремонтом бендикса, тем более, когда на дворе зима.

2.

У нашего героя на автомобиле «Волга» сломался этот самый бендикс. Но, как мы увидим позже, даже сломанный бендикс может быть полезным в деле человеческого спасения, то есть в деле борьбы человека с грехом.

Конечно, до города Владимира можно доехать и со сломанным бендиксом, если машину не глушить – было бы чем и как её завести: или «с толкача» под горочку, или попроситься «на буксир» к кому-нибудь. А во Владимире знакомый директор таксопарка сделает ему хороший и недорогой ремонт «Волги», а заодно масло и колодки тормозные поменяет. Пора уже.

3.

Старенький уазик-«буханка» взял его «Волгу» на буксир, дёрнул, прокатил немного, и мотор завёлся. И он покатил прочь, прямо в ночь, во Владимир-град. Проехав Балашиху, он остановился на заправке. Не глуша двигатель, заправил полный бак и решил ехать уже без остановок до Владимира по федеральной трассе М-7, которая также называется «Волга».

Вот фары выхватили синюю табличку-указатель: поворот на «Усад 5 км», это 96-й километр от Москвы. На повороте девушка машет ему рукой. Он тормознул, открыл ей дверь: мол, садись – ночью одному скучно ехать.

Девчушка говорит: «Слушай, парень! Можно я у тебя в машине посижу, погреюсь маленько?».

Она присела на переднее сиденье. Закурили, разговорились. Она разведёнка. Дома маленький ребёнок, старуха мать – инвалид первой группы. Днём она учится, а вечером изредка подрабатывает на трассе. Нет, нет – она не проститутка. Как можно? Просто иногда оказывает услуги сексуального характера водителям. За деньги. Говорит, что сегодня – воскресенье, ни одного клиента. Зря только мёрзла, зуб на зуб не попадает.

Она заметила, что он торопится ехать, ночь – трасса не ждёт, и говорит ему:

– Слушай, парень, подвези меня домой, до Усада, здесь всего пять километров. Денег расплатиться с тобой у меня нет, но я знаю, как тебя отблагодарить: так приласкаю – вовек не забудешь. Да и парень ты симпатичный, понравился мне.

4.

Что ж, известно, дело молодое. Парень с девкой – музыки не надо. Повернули направо и поехали на Усад. Зима в тот год была снежная. Снега по бокам трассы грейдер нагрёб – в человеческий рост, негде полюбовникам остановиться, чтобы заняться блудом, – поперёк дороги не встанешь же.

Едут. Вот уж огоньки Усада за деревьями замелькали – город начался.

Он свернул в какой-то тёмный переулок, стал разворачиваться, нечаянно влез в сугроб, включил заднюю передачу, забуксовал – да и заглох. Вот незадача! Приехали!..

Долг платежом красен – девчушка начала раздеваться для блудного, значит, дела.

– Да погоди ты! Не раздевайся, – раздражённо прикрикнул он. – Тебе место это знакомое?

– Да. Я тут недалеко живу.

– Ну тогда вот что: одевайся поскорей да давай дуй домой, а я пойду искать грузовик или трактор, чтобы машину мне из сугроба выдернуть.

5.

На дворе ночь с воскресенья на понедельник, на улицах ни души, город плохо освещён, а убирать зимой снег с дорог и тротуаров в наших провинциальных городках считается вроде как дурным тоном.

Мороз прибывает, настроение убывает. Что делать, куда идти – неизвестно. Хоть тут плачь, хоть тут воем вой – никто не услышит.

Может, Бог услышит? Стал молиться: «Господи, помилуй! Господи, прости!».

Со стороны на него поглядеть – прямо пай-мальчик: такой чистый, такой смиренный, такой искренний. И совсем не виноват, ни в чём не виноват, безвинно такой страдающий.

Ходил он, ходил по улицам – двух-, трёхэтажные дома, хрущёвки пятиэтажные – все с тёмными окнами. Видит, что ничего здесь не выходишь: ни машин на улицах, ни людей – как на тёмной стороне Луны, всё повымерло. А мороз-то январский ударил к ночи нешуточный, а одежонка у него слабенькая, не по погоде.

6.

Зашёл он в подъезд погреться. Да входные двери – щелястая фанера – тепла не держат. Поднялся он на самый верхний этаж – батареи еле-еле тёплые. Да… плохо в котельной топят – видать, мазут берегут для каких-то своих задач. Постоял, постоял, ну хоть немного руки отогрел. Видит, что до утра здесь ему не выстоять – околеет от холода.

Подошёл к ближайшей квартире, нажал на кнопку звонка. Попросился на ночлег или хоть немного обогреться. Грубый голос с другой стороны двери выматерил его жуткими словами и пообещал ментов вызвать, если не перестанет в квартиру названивать и шуметь на лестничной площадке. В другом доме и в другой квартире также никто не заинтересовался тем, что он очень замёрз и ему надо в туалет, а предложили ему прогуляться до отдела милиции – тут недалеко – и попроситься переночевать у них там, в обезьяннике.

Видит наш герой, что ничего у него не получается с ночлегом. Душно ему на душе стало, муторно, замутило до тошноты… Он опять вышел из подъезда бродить по незнакомым улицам.

7.

Ну должен же быть хоть какой-то выход?! А выхода нет… Ходил, ходил, отупел до крайности от холода и безнадёги. Только язык еле во рту ворочается: «Господи, помилуй, Господи, прости!».

Вдруг видит он сарайчик какой-то каменный, безликий, музыка внутри играет. Зашёл внутрь: накурено – хоть Дамоклов меч вешай. Подошёл к подвыпившей компании: так, мол, и так, ребята. Дам на водку. Надо машину мою вытолкать из сугроба да на ход поставить. Помогите, Христа ради прошу.

Они встрепенулись, один сбегал куда-то, приехал на «Ниве» с тросом. Зацепили его «Волгу», раскантовали, выдернули из сугроба, завели, поставили на ход.

8.

Двигатель в машине работает, печка тепло стала давать. Сидит наш герой за рулём и не верит своему счастью, слёзы умильные на глаза наворачиваются: «Ребята, ребятушки! Богу буду молить!».

Развернулся, поехал в сторону федеральной трассы М-7, прозываемой также «Волга».

Смех напал на него. Едет – смеётся, остановиться не может. Смешно ему донельзя стало. Смеётся, аж кашель бить его стал. На том самом повороте, где он подхватил девчушку, патруль милицейский его останавливает: ваши документы.

– Так, всё в порядке. А ты не пьяный? Не обкуренный? Может, наркотики принимал? Ну-ка посмотри на меня – зрачки твои хочу видеть. А что ты всё смеёшься? Ах, девушку незнакомую до дома довёз?! Она тебе предлагала, а ты, значит, отказался? Что, машина в сугробе застряла? Действительно смешно. Жениться тебе нужно, парень, чтобы по ночам дома спать с женой, а не по сугробам ёрзать с «ночными бабочками». Ну поезжай, доброго тебе пути.

Аминь.