Текст книги "Черноморский флот в Великой Отечественной войне. Краткий курс боевых действий"

Историки так много говорили и писали о 250-дневной обороне Севастополя, что оспаривание данного положения на первый взгляд кажется нелепым и чуть ли не кощунственным. В то же время с военной точки зрения данное утверждение не вполне верно хотя бы потому, что далеко не весь указанный период войска СОРа имели оборонительные задачи. Фактически с момента отражения второго штурма по 6 мая 1942 г., т. е. на протяжении четырех месяцев, Приморская армия, как и войска всего Крымского фронта, командованию которого она подчинялась во всех отношениях, должна была наступать, а не обороняться. Попытки таких наступлений неоднократно предпринимались в течение первого квартала (6–8, 16 января, 26 февраля – 1 марта, 15–16 марта), но все они успеха не имели. Обращает на себя внимание крайне низкий уровень взаимодействия между объединениями и соединениями Кавказского (Крымского) фронта. Так, например, утром 5 января силами СОРа был высажен тактический десант в Евпатории (флоту ставилась задача высадить одновременно еще и десант в Алуште или Ялте, но он ее не выполнил). Задачей десанта было отвлечение сил противника с фронта под Севастополем. Тем не менее в эти сутки части Приморской армии своего наступления не начали, что позволило противнику без помех выделить силы для уничтожения десанта. 740 десантников оказывали сопротивление до вечера 7 января, когда их остатки были рассеяны противником. Хотя связи с десантом установить не удалось, корабли Черноморского флота пытались организовать доставку боеприпасов и артиллерийскую поддержку, вследствие чего были потеряны быстроходный тральщик и два торпедных катера. Двукратные попытки высадить последующие эшелоны десанта (по плану в Евпатории должен был высадиться усиленный полк морской пехоты) успехом не увенчались из-за штормовой погоды. Поставленная перед десантом задача осталась не выполненной, поскольку для его ликвидации противник выделил ограниченный состав сил, не отразившийся, по сути, на перегруппировке 11-й армии на феодосийское направление.

Наступление под Севастополем началось лишь 6 января. При этом в качестве одной из основных задач перед войсками стояло недопущение снятия немецких соединений из-под Севастополя для отражения наступления главных сил Кавказского фронта из района Феодосии, которое должно было последовать одновременно. Однако ни 6, ни 12 января (утвержденный Ставкой ВГК срок) фронт наступать не начал, в связи с чем все усилия частей СОРа оказались потрачены впустую. Их территориальные успехи ограничились всего несколькими сотнями метров. Новое наступление было назначено и для Крымского фронта, и для Приморской армии на 16 января, но, как и в предыдущем случае, к реализации плана приступили только войска последнего объединения. На этот раз причиной неучастия главных сил фронта стал внезапный удар противника в районе Феодосии, окончившийся для наших войск чувствительным поражением.

Поддержка войск СОРа силами флота в этих наступательных действиях была относительно скромной. В январе корабли провели 27 стрельб из севастопольской бухты, израсходовав 973 снаряда калибром более 100 мм. В последующие месяцы эти показатели оказались гораздо ниже: в феврале 15 стрельб (217 снарядов), в апреле 22 стрельбы (440 снарядов), в мае 5 стрельб (159 снарядов), а в марте, когда Крымский фронт и войска СОРа предприняли наиболее крупное наступление, стрельбы не проводились вовсе. Отчасти такое скромное задействование корабельных пушек объяснялось наличием в Севастополе довольно многочисленной группировки полевой артиллерии и желанием сохранить ресурс морских орудий, отчасти – сознанием сравнительно малой эффективности этого огня, поскольку, как и раньше, практически во всех случаях он велся не по конкретным целям, а по площади без какой-либо корректировки.

Более эффективно действовала морская авиация, но ее боевые возможности ограничивались емкостью аэродромов СОРа, не превышавшей 90–100 машин. В решающие дни наступления ударные самолеты Севастопольской авиагруппы производили от 50 до 70 боевых вылетов, чего было явно недостаточно для подавления артиллерийских батарей и траншейной обороны противника. Только бомбардировщики без учета вылетов штурмовиков и морских разведчиков с 6 декабря 1941 по 1 июля 1942 г. совершили 1168 боевых вылетов с целью бомбардировки войск врага и аэродромов люфтваффе под Севастополем. Результативность этих вылетов снижалась тем, что не менее половины из них были совершены в ночное время. Одновременно выяснилась невысокая эффективность самолетов-штурмовиков при ударах по вражеским укреплениям. С апреля резко возросла интенсивность вражеских артиллерийских и авиационных ударов по аэродромам СОРа, что привело к потере 16 боевых машин (до того в 1-м квартале на аэродромах погибло только три самолета). Еще большей утратой стала гибель в результате авианалета 24 апреля командующего ВВС ЧФ генерал-майора Н. А. Острякова.

С конца мая 1942 г. противник начал подготовку к третьему штурму Севастополя. К его началу общая численность вражеских войск в Крыму достигла 230 тыс. человек, имевших на вооружении более 2 тыс. орудий и минометов. На аэродромах Крыма на 1 июня находилось 529 боевых самолетов, в том числе 340 бомбардировщиков. Это составляло 3 % общей численности германских войск, 5 % артиллерии и 17 % боевых самолетов на всем советско-германском фронте. При этом протяженность фронта СОРа составляла всего 40 км, в то время как общая протяженность советско-германского фронта на тот момент – около 5000 км. К этому времени гарнизон Севастополя насчитывал всего 106,6 тыс. человек при 606 орудиях, 1999 минометах, 38 танках и 92 самолетах.

Германское командование тщательно подготовило свой третий штурм. 20 мая противник начал артиллерийско-авиационную подготовку, длившуюся 18 дней. Ежедневно на город и позиции советских войск сбрасывалось с самолетов до 6 тыс. бомб. Особенно усилились удары противника в период со 2 по 6 июня. За эти дни вражеская артиллерия выпустила свыше 13 тыс. снарядов, а авиация, совершая от 720 до 550 вылетов в сутки, сбросила около 48 тыс. бомб.

7 июня в 5 ч утра после мощной артиллерийской и авиационной подготовки противник перешел в наступление. Достаточно сказать, что в первый день штурма вражеская авиация совершила 1368 вылетов, во второй – 1200. Всего же за период третьего штурма самолеты люфтваффе сбросили на город и войска СОРа 20,5 тыс. т бомб, а артиллерия выпустила 26,3 тыс. т снарядов (без учета веса минометных мин и снарядов, выпущенных штурмовыми и зенитными орудиями), что в сумме дает по две тонны смертоносного металла на каждого погибшего защитника! По утверждению французского генерала Л. Шассена, за последние 25 дней штурма Севастополя немецкие самолеты сбросили на защитников города столько бомб, сколько английские ВВС сбросили к этому времени на Германию с начала Второй мировой войны. Тем не менее на начальной стадии продвижение наземных войск противника осуществлялось крайне медленно. В течение первых трех дней им удалось вклиниться в оборону войск СОРа лишь на отдельных участках, причем защитникам главной базы энергичными контратаками в ряде случаев удавалось восстановить исходное положение. Переломным стал захват врагом 13 июня позиций 365-й зенитной батареи. Падение этого укрепления обнажило перед противником подступы к 30-й батарее береговой обороны. Вооруженная четырьмя орудиями калибром 305-мм в двух бронированных башнях, батарея являлась не только мощным огневым средством, но и важным опорным пунктом. На то, чтобы овладеть им, противнику потребовалось еще четыре дня.

По мере истощения боеприпасов у советских войск их сопротивление ослабевало. Эффект от бомбардировок усугублялся тем, что после того как у нашей зенитной артиллерии кончились боеприпасы, летчики противника начали безнаказанно действовать с малых высот, парализовав все движение по территории СОРа в светлое время суток. В результате массированной огневой поддержки 19 июня немцам удалось прорваться к берегу Северной бухты, что привело к прекращению деятельности порта. Тем не менее грузы, пусть и в недостаточном объеме, продолжали выгружаться в бухтах полуострова Херсонес.

Несмотря на изъятие у него части авиации для начала наступления на Воронеж, генерал-полковник Э. Манштейн после небольшой оперативной паузы продолжил штурм. На рассвете 29 июня немецкие войска на штурмботах форсировали Севастопольскую бухту и нанесли удар в лоб и в тыл по оборонительным позициям на Сапун-горе. Интересно отметить, что в эти сутки впервые на театре для совместных с сухопутными войсками действий использовались корабли флота «оси». Группа из восьми итальянских торпедных и взрывающихся катеров произвела демонстрацию высадки десанта у мыса Феолент, что в тех условиях обстановки уже не играло никакой роли. К исходу суток последние оборонительные рубежи оказались прорваны. 1 июля Севастополь пал, защитники города отступили на мыс Херсонес в район 35-й береговой батареи. Вечером 30 июня по указанию Ставки была объявлена эвакуация.

305-мм орудия 35-й башенной батареи

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В директиве командующего войсками Северо-Кавказского фронта маршала С. М. Буденного от 28 мая 1942 г., где ставились задачи войскам СОРа на случай вражеского штурма, говорилось, что необходимо «предупредить весь командный, начальствующий, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на Кавказский берег не будет». Указания о продолжении борьбы до последней возможности дублировались Ставкой и в ходе самого штурма. В связи с этим эвакуация войск в случае возникновения критической ситуации предварительно не планировалась, а сама возможность такой эвакуации исключалась. Вместе с тем в конкретных условиях, которые сложились к концу июня, продолжение обороны сводилось к фактически безнаказанному для врага истреблению защитников, лишенных возможности давать отпор из-за отсутствия боеприпасов. Командующий СОРом Октябрьский отдавал себе отчет в том, что в условиях господства над морем авиации противника и больших потерь в корабельном составе эвакуировать около 85–90 тыс. человек нереально. Вместо этого он предложил эвакуировать 200–250 «ответственных работников» во главе с собой. С морально-этической точки зрения такое предложение, безусловно, противоречило неписаному кодексу поведения полководцев, который предписывал военачальникам разделять судьбу своих войск. Тем не менее предложение командующего СОРом было одобрено Ставкой ВГК, которая, помимо этого, распорядилась начать эвакуацию раненых и сохранивших воинскую организацию частей. Октябрьский в ночь на 1 июля покинул Севастополь на самолете, вслед за ним, с его разрешения, на подводной лодке эвакуировался командующий Приморской армией генерал-лейтенант И. Е. Петров, который согласно директиве маршала Буденного должен был возглавить оборону СОРа после убытия Октябрьского. Вместо себя Петров оставил командира 109-й сд генерал-майора П. Г. Новикова, которому предстояло эвакуироваться вместе с оставшимися группами комсостава в ночь на 2 июля. Нужно отметить, что изъятие из остатков частей и соединений всего старшего начсостава, собранного для эвакуации, быстро привело к дезорганизации войск и, как следствие, к прекращению организованного сопротивления и срыву самой эвакуации. Также ее срыву способствовал сам командующий флотом, который, уже после прибытия на Кавказ, посчитал, что продолжение перевозок приведет к гибели большей части оставшегося корабельного состава, и фактически саботировал выполнение директивы фронта. В результате с 30 июня по 10 июля 1942 г. морским и воздушным путем удалось эвакуироваться примерно трем тысячам человек, а около 80 тыс. пропали без вести или попали в плен. В число последних вошел и П. Г. Новиков, катер которого был перехвачен и потоплен немецкими торпедными катерами. Кроме того, до 1 июля погибли, пропали без вести и умерли от ран 32,3 тыс. бойцов СОРа, а 23 тыс. раненых были эвакуированы на Большую землю. Безвозвратные и санитарные потери в немецких и румынских частях 11-й армии, согласно сводке OKВ[2]2
  Oberkommando ber Wehrmacht – Верховное командование вооруженными силами Германии.


[Закрыть], составили 35 559 человек, в т. ч. 24 111 немцев. Эти данные представляются заниженными, поскольку начальник штаба ОКН[3]3
  Oberkommando des Hecres – Верховное командование сухопутных войск.


[Закрыть] генерал Ф. Гальдер 29 июня отметил в своем дневнике заявку 11-й армии на 60 тыс. солдат маршевого пополнения.

Залп 305-мм 35-й башенной батареи

Поддержка со стороны ЧФ войск СОРа в период отражения третьего штурма была в целом незначительной и не могла оказать ощутимого влияния на ход событий. Корабли выполнили 23 стрельбы, израсходовав 1826 снарядов больше 100 мм, что более чем в три раза уступало аналогичному показателю в период отражения 2-го штурма. Несомненно, что главной причиной этого являлась боязнь потерь, которая в условиях господства вражеской авиации была вполне обоснованной. Так, например, 10 июня немецкой авиацией в порту был потоплен эсминец «Свободный», выпустивший перед тем около 400 снарядов по берегу. После этого случая прибывавшие в порт корабли старались покинуть Севастопольскую бухту до рассвета, и если и вели огонь по вражеским позициям, то только в темное время суток, а значит, без корректировки.

Самолеты авиагруппы СОРа совершили с 25 мая по 1 июля 2724 вылета, сбросили 316,5 т бомб, что в 65 раз уступало весу боевой нагрузки, сброшенной самолетами люфтваффе. При этом авиагруппа потеряла более 130 самолетов (в том числе 53 сбиты в воздушных боях, 16 пропали без вести в боевых вылетах, 29 уничтожены противником на аэродромах), в то время как люфтваффе согласно отчету лишились лишь 31 машины. Если подвести краткий итог воздушного противоборства, то оно больше напоминало истребление наших немногочисленных сил превосходящей группировкой противника при невозможности решения авиагруппой тех задач, ради которых она создавалась. Можно лишь сожалеть, что командование СОРа своевременно не оценило создавшуюся обстановку, не отвело авиацию из Севастополя и не переключило высвобождавшиеся от снабжения авиагруппы транспортные ресурсы на доставку боеприпасов для зенитной и полевой артиллерии. Именно их недостаток, по мнению большинства современных исследователей, и предопределил падение главной базы ЧФ.

Переход Севастополя и Крыма под контроль противника привел к стратегическому изменению общей обстановки на театре. Угроза коммуникациям «оси», проходившим вдоль западного побережья, резко снизилась, а для советских, пролегавших вдоль берегов Кавказа, напротив резко, выросла. Враг получил возможность снабжать морским путем свои войска в Крыму и на Кавказе. Черноморский флот понес ощутимые потери в корабельном составе, и было бы неправдой отрицание удара по моральному духу черноморцев в связи с падением главной базы. Тем не менее оборона Севастополя имела важнейшее военно-политическое и стратегическое значение. Сковав на 250 дней крупные силы немецко-румынских войск, защитники Севастополя значительно осложнили для противника обстановку на южном крыле советско-германского фронта и отсрочили начало его наступления на южном стратегическом направлении (план «Блау») до конца июня 1942 г. Помимо этого, оборона Севастополя явила военной истории немало примеров героизма, в том числе и массового. За выдающиеся заслуги перед Родиной, мужество и героизм, проявленные севастопольцами в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и в ознаменование 20-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. городу-герою Севастополю были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».

Условно борьбу на советских коммуникациях до падения Севастополя можно разделить на два неравных этапа: до конца мая, когда они нарушались исключительно авиацией противника, и с конца мая до начала июля, когда к блокаде Севастополя присоединились легкие и подводные силы.

В начале года ситуация не несла явной угрозы для советской стороны, хотя в связи с высадкой войск Кавказского фронта на Керченском полуострове ситуация с морскими перевозками и их обеспечением представлялась весьма напряженной. Тут-то и выяснилось главное упущение, сделанное в Генеральном штабе РККА и штабе Кавказского фронта при планировании десантной операции, – количество войск, которое было задействовано, рассчитывалось исходя из поставленных задач и численности немецкой 11-й армии, а не из возможностей Черноморского флота и пароходств к десантным и транспортным перевозкам. А возможности эти за полгода войны существенно сократились. По состоянию на 1 января на театре имелось всего 57 транспортных судов тоннажем более 500 брт каждое, из которых лишь 50 были в исправном состоянии.

Отдельно нужно сказать о поврежденных транспортах. Сроки их ремонтов с конца 1941 г. стали необычайно долгими. Дело в том, что до войны все суда ремонтировались на судоремонтных предприятиях Одессы, Херсона и Николаева, которые теперь были потеряны. Эвакуировать в необорудованные порты Кавказа удалось лишь часть оборудования этих предприятий. Кроме того, приоритет в ремонте имели боевые корабли, которые в кампании 1941 г. также подверглись серьезным ударам. По сумме вышеизложенных причин многие транспортные суда, получившие серьезные боевые повреждения или требовавшие капитального ремонта, не ремонтировались вообще и ставились на прикол до окончания войны. Сложилась ситуация, когда любое прямое попадание бомбы в судно фактически означало его гибель как транспортной единицы.

Невзирая на трудности, в начале января командующий фронтом генерал-лейтенант Козлов приказал «максимально форсировать перевозки войск… для чего немедленно сосредоточить в Новороссийске все транспортные средства военно-морского и гражданского флотов, вплоть до тихоходных судов». При этом фактически руководивший флотом начальник его штаба контр-адмирал И. Д. Елисеев был назначен помощником заместителя командующего фронтом по тылу. Эта ситуация, несомненно, дезорганизовавшая управление флотом и отразившаяся на решении им остальных задач, сохранялась до конца февраля.

Для перевозок же в Севастополь предлагалось оставить минимум транспортов, необходимых для отправки боезапаса, продовольствия и пополнения людским составом. Вот как это выглядело фактически: если в декабре 1941 г. в главную базу ЧФ прибыло 41 транспортное судно, то в январе уже только 28, а в феврале – 24. Несмотря на то что до 30 % судов, осуществлявших перевозки в Севастополь, не эскортировались боевыми кораблями, погибло только одно судно, которое в феврале подорвалось на советском оборонительном заграждении. Эти цифры ясно говорят о том, что никаких помех в снабжении Севастополя в этот период советская сторона еще не испытывала.

После начала активных действий авиации противника перевозки в Севастополь еще более сократились. В марте в порт прибыло 12 транспортных судов, в апреле – семь, в мае – шесть. Командование пыталось компенсировать это привлечением к перевозкам боевых кораблей ЧФ, но они могли компенсировать нехватку транспортов лишь частично.

Участие кораблей эскадры и ОЛС ЧФ в снабжении Севастополя в 1942 г.

Схожие процессы наблюдались и по части доставки грузов. За декабрь в главную базу ЧФ их поступило почти 30 тыс. т, а за январь и февраль, вместе взятые, – только 29 тыс. При этом боеприпасы составляли только 15–18 % от всего объема поступлений, что не позволяло не только создать запасы на случай нового штурма, но и пополнить боекомплект до общепринятых норм. Боекомплект постоянно расходовался в неудачных наступлениях, а увеличить его подачу мешало то обстоятельство, что в Севастополе не имелось ни крупных запасов топлива, ни продовольствия. Именно поэтому каждая из названных групп грузов отнимала до 40 % от всего объема доставки. И даже несмотря на это, в марте пришлось урезать нормы продовольственного снабжения и гражданскому населению, и войскам СОРа. В результате к началу третьего штурма имелось всего 1–2 боекомплекта снарядов к орудиям полевой артиллерии вместо требуемых 6–8. Всего же за январь – май Севастополь получил около 80 тыс. т грузов, что не покрывало даже его нормальной ежедневной потребности, которая была определена в 965 т. Тем временем войска Крымского фронта (их потребность составляла примерно 3670 т ежедневно) только через порты Керчь и Камыш-Бурун за то же время получили 362,8 тыс. т различных грузов. Помимо этого сюда было доставлено 261,5 тыс. военнослужащих, 25,4 тыс. лошадей, 1596 орудий, 629 танков, 8128 автомашин, тракторов и прицепов и т. п. Обратными рейсами было вывезено 68,7 тыс. т грузов, 17,5 тыс. военнослужащих и 7,3 тыс. раненых. Сам собой напрашивается вывод, что войска Крымского фронта не только не смогли деблокировать Севастополь и понесли сокрушительное поражение, но и «оттянули» на себя большую часть грузов, перевезенных транспортным флотом Черноморского бассейна, «отняв» их у гарнизона главной базы ЧФ.

Нехватка морского транспорта, явно обозначившаяся в момент развертывания Крымского фронта, постоянно усугублялась действиями противника. Между 1 и 14 января в порту Феодосии немецкая авиация выставила 53 мины, еще восемь – на подходах к Севастопольской бухте. Жертвой постановок у Феодосии стал один транспорт, а дальнейших удалось избежать в связи с потерей данного порта, который 18 января перешел под контроль немцев.

Динамика изменений численности советских транспортных судов тоннажем более 500 брт на Черноморском ТВД в первую половину 1942 г.

П р и м е ч а н и е: в таблице не отражена гибель уже поврежденных судов.

* В марте два транспорта переклассифицированы во вспомогательные суда ЧФ.

** В мае два вспомогательных тральщика переклассифицированы в транспорты.

*** В июне введен в строй танкер «Кремль», поврежденный в 1941 г.

Начиная с 20-х чисел февраля специально созданное авиационное командование «Юг» стало осуществлять систематические удары по советским конвоям в море. Выполнялись они как парами и звеньями торпедоносцев и бомбардировщиков-«охотников», так и целыми эскадрильями по данным предварительной воздушной разведки. Случаи гибели и повреждения судов от ударов с воздуха следовали один за другим. Уже 4 марта командующий Черноморским флотом указал всем подчиненным командирам соединений, что в условиях поставленных флоту задач недостаток транспортов, плохое их состояние и слабость ремонтных баз, а также совершенное отсутствие пополнения и невозможность приобретений за границей с исключительной остротой поднимают вопрос о сохранении тоннажа. 9 марта была получена директива наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, в которой предписывалось охранять каждый выходящий в море транспорт не менее чем двумя сторожевыми катерами, прикрывать их на подходах к базам истребителями, довооружить зенитной артиллерией и, кроме того, выявить аэродромы базирования вражеских торпедоносцев и уничтожить их там ударами с воздуха. Хотя эти меры были реализованы на практике, удовлетворительного эффекта они не дали – охранение судов для отражения массированных налетов авиации все равно было недостаточным, ночные удары по аэродромам оказались сравнительно малоэффективными, а дневные были невозможны из-за господства в небе Крыма истребителей противника. Для прикрытия судов в море на трассе Кавказ – Севастополь не имелось дальних истребителей, а использование в этой роли бомбардировщиков не могло дать должного эффекта. 24 марта Октябрьский докладывал наркому ВМФ и начальнику генерального штаба РККА: «Противник, определив полную зависимость наших армий от подвоза морем, сосредоточил на крымских аэродромах до 100 бомбардировщиков и торпедоносцев и перешел к решительным действиям по срыву снабжения Крымского фронта и севастопольской обороны, атакуя наши базы, а также и корабли в базах и в море». Таким образом, советская сторона прекрасно понимала замыслы противника, но помешать их реализации не могла. После потопления 17 апреля немецкой авиацией возвращавшегося из Севастополя транспорта «Сванетия» нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов приказал использовать для снабжения Севастополя только быстроходные суда, боевые корабли и подводные лодки, однако грузовместимость двух последних категорий была ограниченной, к тому же на них невозможно было доставлять военную технику и тяжелое вооружение.

Противник прекрасно сознавал важность морской блокады Крыма для успеха планировавшегося наземного наступления. 12 марта главный штаб люфтваффе направил в штаб 4-го ВФ директиву, завершавшуюся словами: «Сам фюрер ожидает, что с этого времени постоянное движение судов в районе Севастополя прекратится». С 15 марта начались удары авиации противника по портам Кавказа, которые сразу же выявили слабость тамошней ПВО. Особенно участились удары с начала апреля в связи с непосредственной подготовкой наступления 11-й немецкой армии на Керченском полуострове. В этом месяце немцы бомбили Туапсе 9, 10, 11, 13 и 19-го числа. Еще большие испытания пришлись на долю Новороссийска. Его атаковывали 9 и 10 апреля, а с 18-го налеты стали практические ежедневными, иногда даже дважды в сутки – днем и в ночное время.

С 3 апреля немецкая авиация начала операцию по минированию Керченского пролива, которая продолжалась до середины мая. По немецким данным, в проливе было выставлено более 200 мин. Их жертвами стали 13 плавсредств – в основном мелкие сейнеры, шхуны и катера, но также и два транспорта. Вход в пролив со стороны Черного моря несколько раз закрывался на срок до одних суток. Упал и объем грузов, доставленных Крымскому фронту из Новороссийска. В то же время постановки в районе Севастополя (67 мин между 21 и 27 марта и несколько десятков в апреле – мае) не имели никакого эффекта в связи с хорошо налаженной службой наблюдения. Так же безрезультатным оказался единственный за этот период поход (18–30 мая) вражеской подлодки – румынской «Дельфинул» – на позицию южнее Севастополя. Семь раз субмарине приходилось уклоняться срочным погружением от немецких самолетов, причем дважды они сбрасывали на союзника бомбы.

8 мая войска генерала Манштейна нанесли свой хорошо подготовленный удар по Крымскому фронту, и уже спустя шесть дней командование Северо-Кавказского направления было вынуждено разрешить эвакуацию разбитых соединений на Кавказ. В связи с господством в воздухе авиации противника и сложной минной обстановкой из 128 судов, привлеченных к перевозкам, 102 являлись парусно-моторными шхунами. Ценой потери девяти из них до 21 мая удалось вывезти 119,4 тыс. бойцов, 1,4 тыс. гражданского населения, 99 орудий и минометов. В сложившихся условиях это можно оценить как успех, который несколько смягчил последствия разгрома более чем 200-тысячной группировки.

С середины мая стало очевидно, что третий штурм Севастополя не за горами. Тем не менее в сложившихся условиях командование ЧФ не могло доставить в главную базу все необходимое для отражения наступления противника – время было безвозвратно упущено. Тем не менее движение судов продолжалось даже после того, как 7 июня штурм начался. О масштабах участия в нем авиации противника говорилось выше. Несмотря на это, в течение июня в главную базу прибыло пять судов, правда, четыре судна оказались потеряны. Последним в Севастополе побывал транспорт «Белосток», потопленный на обратном пути 19 июня немецкими торпедными катерами. Дальнейшее хождение судов стало невозможным не столько из-за вражеской блокады, сколько из-за захвата немцами северного побережья Севастопольской бухты и отсутствия в распоряжении командования ЧФ мелкосидящих быстроходных транспортов, способных покрыть существовавший маршрут за сутки и ошвартоваться в бухтах Херсонеса.

После этого в течение еще нескольких дней снабжение гарнизона осуществлялось боевыми кораблями, подводными лодками, а также транспортными самолетами, но таким образом можно было покрыть не более трети потребности в боеприпасах. Всего в течение июня в Севастополь было доставлено 11,5 тыс. т грузов и 23,5 тыс. солдат, обратными рейсами эвакуировано 23 тыс. раненых. При этом, кроме транспортов, были потеряны эсминец «Безупречный», подводные лодки Щ-214 и С-32, а лидеры «Ташкент» и «Харьков» получили серьезные повреждения.

Окончание боя. 2 июля 1942 г.

Главную роль в блокаде Севастополя играла, безусловно, немецкая авиация. С конца мая к ней присоединился и вражеский флот. Его авангардом стали итальянские торпедные катера (четыре типа MAS и пять типа MTSM), которые утром 27 мая прибыли в Ялту и в ночь на 30 мая совершили первый выход для перехвата наших кораблей на подходах к мысу Херсонес. До 4 июля они осуществили 89 катеро-выходов, семь групповых и одиночных атак, в ходе которых выпустили 15 торпед и добились одного попадания, потопив подлодку Щ-214. В ночь на 4 июня впервые на подходах к Севастополю патрулировали немецкие торпедные катера. До 2 июля шесть «шнелльботов» 1-й флотилии совершили 15 групповых выходов (58 катеро-выходов). В 12 групповых и одиночных боях они выпустили 33 торпеды и добились единственного попадания в транспорт «Белосток». С 27 июня из-за массового отказа торпед немецкое командование решило переключить катера на минные постановки. В ночь на 30-е катера выставили 30 мин у Херсонеса, но, поскольку банки оказались расположены в пределах нашего оборонительного заграждения 1941 г., потерь они не нанесли. В ночь на 2 июля «шнелльботы» совершили единственный выход для воспрепятствования нашей эвакуации, в ходе которого им удалось потопить два сторожевых катера, один из которых вывозил генерала П. Г. Новикова. При этом один из немецких катеров получил тяжелые повреждения и вышел из строя на пять месяцев.

Повреждения рубки торпедного катера СМ-3 в ходе набега на Ялту в ночь на 18 июня 1942 г.

Помимо катеров, в морской блокаде принимали участие и подлодки. Шесть итальянских сверхмалых между 2 и 29 июня совершили 23 боевых похода продолжительностью от 12 до 51 часа. В трех атаках субмарины выпустили шесть торпед и добились как минимум двух попаданий в наши подлодки Л-5 и М-31, но в обоих случаях их торпеды не взорвались. «Дельфинул», выходившая на позицию южнее Ялты в интервале с 25 июня по 3 июля, не могла похвастаться даже этим. Она ни разу не попыталась выйти в торпедную атаку и страдала от постоянных налетов немецкой авиации практически так же, как и наши подводные корабли.

Необходимо отметить, что действия самих блокадных сил протекали далеко не в идеальных условиях. Нашей стороне достаточно скоро стало известно о появлении катеров и подлодок, а воздушная разведка вскрыла их место базирования – Ялту. Почти каждую ночь, начиная с 29 мая, данная база подвергалась ударам самолетов ВВС ЧФ, в результате чего трижды получали повреждения итальянские торпедные катера и дважды подлодки. Обеим лодкам пришлось уйти на ремонт в Констанцу, прервав участие в операции. Но наиболее крупным успехом, безусловно, стало ночное нападение 13 июня на порт торпедного катера Д-3, в результате которого была уничтожена сверхмалая подлодка СВ-5. Попытка повторить успех в ночь на 18-е набегом двух катеров, к сожалению, успехом не увенчалась. 15 июня итальянское командование было вынуждено отдать приказ об уходе катеров и подлодок из порта на период темного времени и маскировку под берегом, поскольку никаких других возможностей уберечь свои силы от потерь у него не было. Все это стало одной из главных причин снижения активности итальянского соединения во второй половине июня. Базы, из которых действовали немецкие катера – Констанца, Скадовск и Ак-Мечеть, – находились дальше от Севастополя и ударам наших сил не подвергались. В целом же, по нашему мнению, участие вражеского москитного флота в блокаде Севастополя оказалось слишком запоздалым и малоэффективным и по большому счету не окупило потраченных на создание этого флота средств. Тем не менее, поскольку с падением Севастополя война на Черном море не закончилась, катера и подлодки пригодились противнику позднее.