Текст книги "Новый День рождения"

Афанасий поднял книги, которые валялись на полу. Это были книги, которые он взял из библиотеки профессора для себя и оставил их столе, когда уходил. Но, когда он их собрал с пола, то обнаружил, что книг по математике, физике и географии не было. Они исчезли. Еще Афанасий не мог найти записку, которую оставил ему Ванштейн, с указанием дозировок таблеток, которые надо выдавать обезьянам. Петрович снова набрал телефон Светланы. На этот раз трубку взяла Света, и, услышав голос Афанасия, не дожидаясь его вопросов, сразу начала говорить.

– Афанасий, что это ты вздумал звонить мне по ночам. Ты что не видишь который час, или тебе, как новому начальнику, скучно теперь дома?

– Света, извини меня, конечно. Но дело в том, что я сейчас не дома, а на работе. И у нас происшествие неприятное.

– Что еще за происшествие? И я тут причем? Обезьяны что ли компот выпили, который я на завтра приготовила?

– Да, нет. Просто ты, когда уходила, оставила ключи в двери кабинета, и кто-то туда зашел и забрал все деньги из сейфа и книги со стола. Еще в шкафу все перевернуто и куда-то исчезла записка с описанием дозировок таблеток, которую мне Ванштейн оставил.

– Успокойся, Афанасий. Деньги из сейфа ты сам забрал, целую пачку мне показывал. А записку твою с дозировками я наизусть помню. Маленькие по три в день, а большую – одну. Что тут непонятного? Запиши, если не помнишь. Да и раскардаш в кабинете ты тоже, наверное, сам устроил. Ты же в обед был абсолютно не в себе. Донжуана изображал.

Света тихонько хихикнула, от чего Афанасий испытал неловкость и досаду.

– Ты совершенно уверена, что маленьких – три таблетки в день? Они же для развития умственных способностей. По-моему, их надо только по одной, а больших, для трудолюбия, по три.

– Да, Афанасий, уверена. Я хорошо запомнила содержание той записки. Там в конце, Лев Семенович еще приписал в виде шутки «Спорт и работа не совместимы с жизнью. Не допускай передозировки». Это он тебе, Афанасий, написал руководство. Все, давай до завтра. Меня муж уже в спальню зовет. А тебе не помешает самому большую таблетку для мозгов принять. Ты что-то, как стал начальником, простых вещей не догоняешь… Начальник Дон-Жуан.

Последнюю фразу Света сказала полушепотом с нескрываемой издевкой и снова хихикнула.

Бодрый и уверенный голос Светланы немного успокоил Афанасия. И еще у него наступило состояние благодушия и даже какое-то безразличное отношение ко всему. К этому времени от воздействия принятой Петровичем красной таблетки в нем начали проявляться качества благодушия, неуверенности в себе и беспечности, также свойственные какому-то из его предков.

В этом, уже благодушном настроении, Афанасий взял свой блокнотик и записал со слов Светланы, которая все перепутала, совершенно неправильные предназначения и дозировки препаратов: «Большие таблетки – для ума – по одной, маленькие – для трудолюбия – по три».

Он с удовольствием вспомнил, как они со Светой приятно обедали в ресторане. Ему представлялось теперь, что все хорошо. Вот только, какой же он был идиот, что так быстро расстался с симпатичной Светланкой. А ведь она точно была согласна на продолжение. Афанасий даже щелкнул пальцами с досады.

– Все-таки Света права. На простые житейские вещи мозгов у меня явно не хватает.

Немного поразмыслив, Афанасий достал из коробочки большую белую таблетку, как он теперь думал, для развития ума. На самом же деле, это была таблетка для трудолюбия физического, которая, напротив, подавляла умственную деятельность. Сделав сильный выдох, он проглотил таблетку и запил ее полным стаканом воды.

Воздействие препарат было практически мгновенным. Афанасии Петрович почувствовал полную ясность мыслей, как ему надо поступить и что ему надо делать. Никаких сомнений в правильности и целесообразности действий у него теперь не было. Это хорошее и полезное качество всегда характерно для людей с несколько подавленной умственной деятельностью.

Афанасий отправился в вольер к обезьянам. Он решил показать им на собственном примере, как надо трудиться. Ведь самое лучшее в обучении, это, как известно, именно личный пример.

А во внутреннем дворовом парке института, который теперь был переоборудован под вольер для обезьян, несмотря на глубокую ночь, было светло, как днем, всюду горели фонари и даже работал небольшой фонтан. Шимпанзе тоже не спали. Самочки сидели кружком отдельной группой и что-то изучали. А самец Шмулик расположился несколько поодаль от них возле небольшого бассейна с рыбками, спиной ко входу.

Семейные взаимоотношения у приматов – они наподобие, как и у людей. Правда, им, по-видимому, из-за недостаточно развитого интеллекта по сравнению с человеком разумным, свойственно многоженство и доминирование самцов над самками.

Хотя ведь разума и людям недостаточно. Бог, он ведь сделал человека разумным. Но потом выдал все-таки Заповеди.

После принятия тройной дозы препарата для мозгов у подопечных шимпанзе умственные способности усилились многократно и стали почти как человеческие. А ведь известно, что интеллект у них и так на уровне пятилетнего ребенка.

И без того шустрый и сообразительный Шмулик открыл вольер, и, когда Светлана уже ушла с работы, зашел в кабинет профессора Ванштейна. Это именно он забрал из кабинета книги, а из профессорского сейфа – деньги и секретную папку с описанием программы работ по одомашниванию шимпанзе. Теперь же, когда Петрович зашел в вольер, он перелистывал книгу по физике, а его подружки самочки с интересом рассматривали красочные картинки учебника по географии.

Приход Афанасия хотя и застал их врасплох за этими занятиями, но теперь, еще более поумневшие, они мгновенно спрятали украденные вещи. Петрович же был в очень беззаботном и благодушном настроении и совершенно не заметил ничего странного в поведении ни Шмулика, ни его подружек. Более того, его даже не удивило, что в столь позднее время, ночью, обезьянки не спали, и в вольере все еще горел свет.

– Ну, что, вижу, вы еще не спите. Это очень хорошо, – обратился он к Шмулику.

– Займемся делами. Это никуда не годится. Вы сегодня за целый день не сделали никакой работы. Что мы скажем профессору, когда он приедет?.. Стыдно, стыдно… Ну, ничего. Я сейчас сам покажу вам, как надо трудиться. Все должны трудиться. Пропитание – оно бесплатно не дается. Кто не работает, тот не ест. Верно, Шмулик?

Пока Афанасий произносил эту речь, шимпанзе внимательно и с интересом слушали его. Но от последних слов о том, что «кто не работает, тот не ест», на их лицах отобразились ехидные гримасы, а в их темных глазах промелькнуло лукавство.

– Итак, смотрите, как надо работать. Работа – это ведь польза и удовольствие одновременно.

Петрович взял заготовленные для обучения возведению стен деревянные кирпичи и с удовольствием, напевая веселый мотивчик, начал выкладывать из них подобие забора. Шмулик сидел напротив на корточках и, подперев голову руками, с любопытством и нескрываемой усмешкой наблюдал за работой. Его подружки уселись чуть поодаль, шалили и галдели. Работа, которую проделывал Петрович, их явно развлекала и веселила.

Проработав примерно полчаса, Афанасий уложил больше половины кирпичиков, и уже получилась довольно высокая стена.

–А теперь давайте будем работать вместе. Давайте, давайте, подходите. Это же просто.

Петрович жестами стал подзывать шимпанзе и показывать им, что они должны тоже складывать кирпичи.

Но Шмулик с грустью посмотрел на Афанасия, потом сделал обиженное лицо, неспешно поднялся и, повернувшись спиной, ушел в дальний угол вольера. Его подружки обезьянки зашумели, закричали, как бы возмущаясь и ругаясь на Афанасия, и тоже удалились вслед за Шмуликом.

–Вот те на! Не хотите работать. Да вы же тунеядцы! Ладно… Сегодня уже поздно. Завтра посмотрим, как вы откажетесь от работы. Кто не работает, тот не ест.

Возмущенный таким поведением Афанасий выкрикнул всю эту тираду вслед своим подопечным. Однако это не произвело на них вообще никакого впечатления.

Быстро собрав инструменты и приспособления, которые он использовал для работы, Петрович в раздражении вышел из вольера и также, как и Света, забыл замкнуть входную дверь на ключ, а закрыл ее только на щеколду. Сказывалось воздействие таблетки, усиливающей тягу к физическому труду, но подавляющей умственную деятельность. Афанасий был крайне рассеян и долго плутал по коридорам института пока добрался до проходной. Разбудив спящего сторожа, он вышел на улицу и бодрым шагом отправился домой.

В то время, когда Афанасий бродил по институтским коридорам в поисках выхода, Шмулик вышел из вольера и включил освещение. И его подружки обезьянки снова собрались вместе и увлеченно продолжили свое занятие. Из кабинета профессора Шмулик принес им красочно иллюстрированную книгу по географии, и теперь они с интересом разглядывали в ней картинки. Особый интерес и восторг у них вызвали картинки, где отображались флора, фауна и пейзажи Африканского континента.

Шмулик же потихоньку отправился вслед за Афанасием так, чтобы тот не мог его заметить. Как хищники скрытно следуют за своей жертвой. Так незаметно он вышел через проходную института и теперь шел за ним по пустым ночным улицам.

Петрович зашел в небольшой круглосуточный магазинчик и купил там себе бутылочку кока-колы, пачку сигарет и немного яблок. За всем этим действием Шмулик внимательно наблюдал через стеклянную витрину магазина. И, когда Афанасий набрав с полок магазина все, что ему было надо, подошел к кассе, достал из кошелька деньги и рассчитался за товар, Шмулик сообразил, зачем нужны эти бумажки – деньги. Он ведь забрал целую пачку таких бумажек из сейфа профессора, и интуиция подсказывала ему, что это что-то полезное. Ведь только очень полезное и ценное припрятывают от других, как, например, еду.

Еще Шмулик сообразил, что лучшим способом маскировки, чтобы делать все скрытно, является одежда, которую носят люди. А, переодеваясь в разные одежды, можно запутать кого угодно в том, кто ты есть на самом деле. Возвращаясь назад в институт по темным городским улицам, Шмулик точно убедился в этом.

Люди, совершенно тщедушные и очевидно слабые, но одетые в специальную одежду – это были милиционеры – наводили просто ужас и страх на крепких и здоровых парней. При появлении этих людей в специальных одеждах, эти крепкие парни учтиво и даже с опаской разговаривали с ними, вели себя тихо и покорно. А, когда этих людей в специальных одеждах не было, они громко кричали, ругались и даже дрались.

Поэтому Шмулик решил обязательно обзавестись одеждой. Когда он вернулся на проходную института, было уже далеко за полночь, и вахтер, как ему и положено, спал, сидя за столом и подложив руки под голову.

Шмулик без проблем незаметно прошмыгнул мимо спящего вахтера, зашел в служебное помещение охраны и забрал его обычную одежду, которую вахтер там оставил, когда переоделся в форму. Он забрал не только его костюм, рубашку и ботинки, но и темные очки от солнца.

Домой Петрович добрался далеко за полночь. Всю ночь ему не спалось. И хотя заснул он лишь под утро и спал не более двух часов, встал он очень рано и сразу отправился на работу.

Утром, когда Афанасий Петрович пришел в институт, прямо на проходной его встретил крайне рассерженный вахтер, дежуривший в эту ночь, хотя его смена закончилась час назад. Ему просто не чем было идти домой, так как вся его одежда пропала. Под подозрением в пропаже одежды у вахтера был именно Петрович. Ведь это он приходил вчера вечером на работу и ушел поздно ночью.

– Петрович, что за шутки ты вытворяешь? На кой ляд ты забрал мою одежду?

– Какую еще одежду? Зачем она мне? Спал, небось, ночью, и у тебя ее украли? Вот это работнички. У охранника воры одежду стащили. Они, может, и ботинки с тебя сняли пока ты спал без задних ног?

– Да ладно тебе, Петрович. Ботинки, конечно, тоже пропали. Я их в служебке вместе с одеждой оставлял. Хватит разыгрывать. Кроме тебя здесь никого не было. Я-то за тобой не следил. Я понимаю, что ты теперь за начальника, но шутки и проверки бдительности эти дурацкие оставь. Мне домой пора идти. Тебя вот жду. Возвращай мою одежду.

– Да уж история… Ты, Владимир Сергеевич, совершенно не понимаешь, что случилось. И все в твою смену. У нас тут были гости вчера. То, что они твою одежду взяли хотя и странно, но это все ерунда. Они в кабинете у профессора вчера что-то искали, и кое-что пропало. Пойдем со мной. Будем разбираться, как все это случилось в твою смену.

Афанасий Петрович уверенным шагом начальника направился в кабинет Ванштейна, а несчастный вахтер только пожал плечами и поплелся за ним следом.

– Куда же я подевал ключи от кабинета? Неужели дома забыл?

Петрович обшаривал карманы брюк в поисках ключей от кабинета профессора. Он запамятовал, что положил их вчера во внутренний карман пиджака, который оставил дома.

– Так, а что ты ищешь? Дверь ведь не заперта.

Охранник толкнул дверь кабинета, и она открылась.

– Вот черт, наверное, я ее вчера действительно не запер. А ключи я точно ведь в пиджак положил. Я еще их утром дома доставал и забыл на столике в прихожей. Какие-то провалы в памяти с утра.

Афанасий с охранником вошли в кабинет. Все было, как обычно. Никаких признаков беспорядка. Но у Афанасия возникло чувство, что со вчерашнего для, после того, как он навел в кабинете порядок и ушел, что-то изменилось. Первое, что ему показалось странным, это то, что стул стоящий за письменным столом профессора, был неестественно далеко отодвинут от него.

Афанасий выдвинул ящик стола и понял, что в кабинете снова побывали воры. Из ящика пропал портативный диктофон. Петрович точно помнил, что вчера он там лежал, но теперь его не было. Это был диктофон профессора, на который он записывал выступления и доклады, которые делал на всяких представлениях своих разработок и исследований. Когда институт был военным, этот диктофон хранился в секретном отделе в специальном сейфе. А теперь профессор забрал его себе, и он просто лежал у него в столе.

– Вот так да! Опять происшествие. Здесь из стола профессора диктофон еще пропал. И точно сегодня ночью, и в твою смену, Владимир Сергеевич. Я его здесь в столе вчера вечером видел. А теперь его нет. Как ты это объяснишь?

Охранник хотел, что-то ответить в свое оправдание, но в это время в кабинет вошла Светлана.

– Что за проблемы? Что случилось– приключилось? Ищете вчерашний день? Афанасий, ты что, домой не уходил? Стал начальником и ночуешь на работе?

– Свет, мне не до смеха. У нас проблема. Вчера и сегодня из кабинета профессора пропало много разных вещей и очень важных секретных документов, – Афанасий сказал это тихо, голосом, полным отчаяния.

Несмотря на то, что вчерашний поход в ресторан с Афанасием сильно разочаровал и даже разозлил Светлану (уж очень по-хамски поступил Афанасий, когда срочно отправил ее на работу на такси, да еще и за такси ей пришлось рассчитаться своими деньгами), вчерашнее приключение продолжало волновать ее женское сердце. Поэтому сегодня она пришла на работу в нарядном платье, в туфлях на высоких каблуках, с хорошо уложенной прической и даже чуть-чуть сверх меры надушилась дорогими духами. Ей хотелось произвести на Афанасия особое впечатление, и именно поэтому она зашла в кабинет профессора, как только пришла на работу.

Но Афанасий был так погружен в проблему с пропажами из кабинета Ванштейна, что не то что не сделал ей комплимент, на который она рассчитывала, а даже не обратил на нее никакого внимания. Естественной реакцией Светланы на такое отношение к ней Афанасия стала ответная резкость. Не обращая внимания на то, что в кабинете был еще и охранник, Владимир Сергеевич, а, скорее всего, именно для него она с нескрываемой издевкой произнесла:

– Афанасий Петрович, что ты за комедию тут ломаешь с пропажами. Сам вчера взял деньги из сейфа. Меня в ресторан приглашал. На такси разъезжал. Не знаю, где ты еще ночью был. Все сам потратил, а теперь у тебя кража. Давай не морочь нам голову.

– Да, и я так думаю, что не было здесь никого постороннего вчера. Только я был, и ты Афанасий, поздно вечером приходил. Зря я тебя вчера пропустил. Не положено ведь без особого разрешения начальства пускать сотрудников после окончания работы.

Последние слова охранник обратил уже к Светлане, желая получить от нее поддержку.

Не найдя, что ответить и смутившись от пересказанного Светланой вчерашнего похода в ресторан, Афанасий только поднял на нее глаза, как провинившийся ребенок и как можно спокойнее произнес:

– Возможно, вы правы. Я просто позабыл, куда переложил этот диктофон. Но это очень важно – его найти. Ванштейн ведь на него надиктовывал свои секретные военные разработки.

– И что, такие секретные материалы лежали просто в ящике стола и теперь пропали? Афанасий Петрович, да как это возможно, такое головотяпство? Я бы даже сказал, преступная халатность. Я, работая в охране, даже представить себе такое не могу.

Владимир Сергеевич буквально изменился в лице, и его серые непроницаемые глаза стали бесчувственно холодными.

– Да никуда они не пропали, я этот диктофон, наверное, в сейф убрал. Успокойтесь, давайте идите работайте, все найдется. Мне тоже надо работать.

– А как же моя одежда, Афанасий Петрович? Мне же домой не в чем идти!

– Потом, все потом…, – Петрович буквально вытолкал охранника и Светлану из кабинета.

– Ладно, будем разбираться, – буркнул себе под нос охранник и направился к проходной.

Владимир Сергеевич, как и все остальные вахтеры и охранники, был бывшим чекистом. Эти должности всегда получали именно отставные сотрудники этого ведомства. А так как бывших сотрудников в таких структурах не бывает, то в обязанности вахтеров входило не только пропускать или не пропускать кого-либо в институт, но и еще приглядывать за благонадежностью сотрудников секретного института.

Случай же с пропажей секретной информации из кабинета профессора был просто чрезвычайным происшествием. Это ведь могло быть не простое разгильдяйство, а злой умысел вражеских агентов.

– А что, если диктофон действительно похитили? Да и еще в его смену? – с этими тревожными мыслями Владимир Сергеевич вернулся на проходную института и решил посоветоваться со своим напарником, бывшим майором внешней разведки.

– Ну, что там, Володя, у нас случилось? Зачем тебя Афанасий вызывал? Ерунда какая-нибудь, как всегда?

Бывший майор разведки, всегда умевший расположить к себе собеседника, дружески похлопал Владимира Сергеевича по плечу и доверительно улыбнулся.

– Да нет, не ерунда. На этот раз, по-моему, серьезная проблема. Да еще и в мою смену. Афанасий говорит, что из кабинета профессора пропал диктофон с секретными записями.

– Так-так. Говорит, что пропал, и он это первый обнаружил. Очень это странно. Да еще и тебя позвал, когда обнаружилась пропажа, чтобы наверняка при свидетелях было. Владимир Сергеевич, ты же умный мужик. Так не бывает. Это он очень грубо работает. На кражу и на тебя все хочет списать. Я тебе так скажу, поверь моему опыту. Все здесь совсем не просто так складывается. Ванштейн за границей. Не знаю, как это ему удалось загранпаспорт себе так быстро получить. Всех научных сотрудников отправили на две недели в отпуск. Остались только обслуживание, и Афанасия он вместо себя за начальника оставил. Ты такое можешь понять? Слесаря оставить за начальника? И еще, ты ведь знаешь, что профессор наш с Афанасием друганы большие. У них особые отношения. А теперь сразу – пропажа секретных материалов. Вот и подумай… Сразу горячку пороть не будем, но за Афанасием приглядим… Где он сейчас?

– В кабинете был, когда я уходил. Он действительно какой-то странный. Нервничал очень. Света говорит, вчера ее в ресторан дорогой приглашал, и денег у него было много. Целая пачка денег. Откуда столько? Да и по ресторанам он точно не ходок. Это у него нервы.

И хотя охранники, бывшие чекисты, и высказывались иносказательно, было понятно, кто у них главные подозреваемые в краже секретных материалов.

– Знаешь, что, Владимир Сергеевич, ты здесь побудь пока на вахте, а я пройдусь немного по территории. Посмотрю, что и как тут у нас происходит.

После того, как Афанасий выпроводил охранника и Светлану из кабинета, он почувствовал ужасный упадок сил. Эта сумбурная беседа с ними совершенно выбила его из колеи. Более того, он не мог вспомнить, действительно ли в ящике стола вчера был диктофон.

Сказывалось негативное воздействие на его мозг принятой им вчера таблетки для стимулирования физического трудолюбия. Он бы так и сидел еще долго за столом в бесполезных размышлениях, но взгляд его упал на стеклянный шкаф, где на полочке стояли коробочки с таблетками для шимпанзе.

– Вот ведь черт, чуть не забыл с этими проблемами. Надо же нашим подопечным таблетки дать. Выдам им двойную дозу. Что-то вчера трудолюбия они совсем не проявляли.

Афанасий подошел к шкафу и взял для обезьян таблетки, как он думал для развития физического трудолюбия, хотя на самом деле это были таблетки для умственного развития. Долго путаясь в подсчетах, сколько надо выдать обезьянам таблеток, он, в конце концов, отсчитал нужное количество, это была двойная норма, и положил их в карман.

Потом, еще немного поразмыслив, он взял из коробочек по одной таблетке для стимулирования трудолюбия как физического, так и умственного и проглотил их, даже не запивая водой. Буквально через пару минут он был полон сил и желания действовать. Петрович отправился во внутренний дворик института, в парк, переделанный под вольер. Ему срочно хотелось проделать там много всяких работ и многое выяснить.

Когда Афанасий зашел в вольер, молодой ассистент профессора, Леша, как раз занимался с обезьянами. Он обучал их различать слова и запоминать, как называются различные предметы. Методика обучения была простая. Леша показывал шимпанзе картинку предмета или сам предмет, потом произносил, как он называется и показывал плакатик, на котором это слово было написано большими печатными буквами. И так несколько предметов подряд. Потом он произносил название предмета и показывал плакатик с его написанием, а обезьяны должны были выбрать нужную картинку предмета или сам предмет. У обезьян ведь уникальная зрительная память, возможно, даже лучше, чем у человека.

– Ну что, Алексей, как успехи? Как наши подопечные, справляются? – Петрович крепко пожал ассистенту руку, так что тот даже немного поморщился от боли.

– Да, Афанасий Петрович, все хорошо. Но со вчерашнего дня они справляются просто отлично. Прогресс колоссальный. Если раньше они выдерживали максимум полчаса занятий, а потом отказывались заниматься, то сегодня мы занимаемся уже больше часа, и я вижу, что они хотят продолжить. И еще на прошлой неделе они запоминали максимум три слова за день. А вот сегодня, только утром, всего за час – двадцать слов. И ни одной ошибки.

– Ну, так отлично, Леша. Молодец. Работает твоя методика. Вот, дай им по бананчику. Это им будет, как отличная оценка за учебу.

Как раз перед этим, Афанасий взял из холодильника свежих бананов, аккуратно проткнул их кожуру ножиком и положил в них по две таблетки для развития ума, которые, как он предполагал, были таблетками для трудолюбия физического.

Чудесный парк, наполненный утренней прохладой и позитивное общение с ассистентом Лешей, еще улучшили настроение Афанасия, и он уже полностью забыл неприятную беседу с вахтером в кабинете профессора.

В приподнятом настроении он бодрыми шагами направился в дальний конец парка, где они начали работы по созданию небольшого экспериментально поля для выращивания помидоров. Это поле как раз и предназначалось для того, чтобы обучать шимпанзе сбору урожая.

Садовник, он же агроном, уже пенсионного возраста, Михалыч, неспешно перекапывал небольшой участок примерно в двести квадратных метров. Эта работа давалась ему с большим трудом. После каждого нажатия на лопату он останавливался и потом на выдохе переворачивал лопату, которая только наполовину заходила в землю.

– Привет, Михалыч. Извини, не знал, что тебе эту работу поручили. В твоем-то возрасте. Давай я сам все сделаю. Иди попей водички. Потом рассаду подготовишь, и мы с тобой посадим.

Афанасий подкатил брюки, взял лопату и начал перекапывать землю. Работал он с такой силой и скоростью, что ему мог позавидовать молодой спортсмен. И именно в это время к нему подошел охранник, бывший майор.

– Гамарджоба генацвале. Бог в помощь, Афанасий Петрович. Что это ты здесь копаешь. Клад, поди, шукаешь.

Майор, когда хотел пошутить, всегда начинал вставлять всякие известные украинские или грузинские слова. Еще, как его учили в разведшколе, употребление таких слов сбивает собеседника с мыслей. Он теряется, пытаясь осмыслить их правильное значение, и может сказать что-либо очень важное и секретное сходу, не подумав.

Но Петрович был явно не расположен к разговору. Он прокопал еще не менее метра. И только потом, с силой воткнув лопату в землю, достаточно недружелюбно ответил:

– Слушай, мне сейчас не до разговоров. Видишь, сколько надо вскопать. У нас уже рассада подошла. Завтра пора высаживать. Ты, кстати, как здесь? А кто на проходной?

– На проходной Владимир Сергеевич. У него на смене вся домашняя одежда пропала. Идти то ему домой не в чем.

Майор снова хотел перевести разговор в шутливое русло.

– А у профессора из кабинета, он говорит, какой-то магнитофон пропал. Там то ли музыка была записана особенная, то ли речь профессора на съезде пацифистов. Он ведь на старость лет немного того, типа сбрендил. Был милитарист, стал пацифист. Сейчас так модно стало. Мы вот что теперь все делаем? Понятно, огурцы разводим. А враги не дремлют. Только ждут, когда совсем размякнем. Ты как думаешь, Петрович?

– Мне думать некогда. У меня работы много. А Лев Семенович, он человек и мудрый, и талантливый. И что-либо плохое для других он никогда не сделает. Все, давай иди. Ты мне мешаешь. Не люблю, когда мне за работой мешают. А Владимир Сергеевич пусть идет домой. А куда его одежда делась, мне неинтересно. Там у вас в подсобке скоро черт ногу сломит. Там у вас бутылок из-под пива, если сдать, на зарплату потянет. Я не против. Есть у вас свое начальство.

Майор многозначительно посмотрел сбоку на работающего с лопатой Петровича, хитро улыбнулся и ушел. И когда он вернулся на проходную, его напарник Владимир Сергеевич пристально всматривался в запись с камеры наружного наблюдения, установленную как раз напротив входа в институт. Чтобы ускорить просмотр, он ее перематывал и останавливал только в тех местах, которые были ему интересны. Он так увлекся, что даже не заметил, как майор тихо вошел и, стоя у него за спиной, тоже просматривал ночную запись. И только когда интересовавший его отрезок записи закончился, он оторвал взгляд от монитора и заметил вошедшего товарища. Немного смутившись от того, что его застали врасплох, Владимир Сергеевич уверенным голосом по-военному отрапортовал:

– Вот запись ночную просмотрел. Да вы и сами видели. Определенная провокация. Не знаю, как это все вышло. Думаю, мне что-то в термос с чаем подсыпали. Не мог я такое пропустить.

На записи с камеры видео наблюдения, было четко видно, как вечером приходил Афанасий Петрович и потом ушел около полуночи. Ничего необычного, кроме позднего прихода. Но потом, примерно через час, камера зафиксировала, что входная дверь на проходной института открылась, и из нее на улицу вышел сам Владимир Сергеевич. Держался он как-то необычно, как-то неуверенно озирался по сторонам, кепка на голове была одета почти до глаз и, из-за того, что голова была сильно опущена, разглядеть лицо было невозможно. Вернулся он примерно через полчаса с достаточно большой картонной коробкой. И к двери он подошел очень осторожно, почти прижавшись к стене, так что камера видео наблюдения смогла зафиксировать его только сзади.

– Это стопроцентная подстава. Ты же видишь на записи, что это был не я. Это кто-то, переоделся в мою одежду, чтобы меня подставить. Кстати, ты обратил внимание, одежда-то моя ему была великовата. Видел, как плечи на пиджаке висели. Эту запись надо обязательно сохранить, чтобы ее не стерли. Этот Афанасий совсем не такой простой, как на первый взгляд кажется. Точно ведь неспроста вчера ночью приходил. А это его сообщник в мой костюм переоделся. И что это за коробку он принес? Мне точно вчера что-то подсыпали. Ничего не помню.

Ночью же, когда Владимир Сергеевич, после трех бутылок пива благостно спал, Шмулик облачившись в его одежду вышел на улицу и зашел в ближайший круглосуточный магазинчик самообслуживания. Там он взял коробку бананов. Потом он подошел к кассе и протянул кассиру примерно треть пачки денег, которые он взял из сейфа профессора. Сообразительный Шмулик запомнил, что так делал Афанасий, когда брал себе в магазине сигареты и кока-колу. Сонный кассир не обратил особого внимания на странного вида покупателя. Он решил, что перед ним подвыпивший обросший щетиной бомж, поэтому беззастенчиво взял себе из пачки с большим походом денег и жестом указал Шмулику проходить на выход. А когда Шмулик вернулся на проходную и с осторожностью проходил в институт, его и засекла камера видео наблюдения, но только со спины.

Владимир Сергеевич, понимая, что у него нет убедительно объяснения, как он мог ничего не заметить из того, что записалось на камеру видеонаблюдения, прямо в глаза посмотрел майору, в поисках понимания и поддержки.

– Володя, что за разговор? Я тебе, конечно, верю. И кстати, я сейчас был в нашем парке. Так вот, там в дальнем от входа углу организовали типа огорода, для посадки помидоров. И что ты думаешь, кого я там встретил?.. Афанасия с лопатой. Копал там в этом городе словно трактор. Ну, как бы грядки перекапывал. Но, я так думаю, что он там, что-то срочно закопал. Поэтому и торопился, чтобы никто не видел. Да, и еще, садовника Михалыча отправил отдохнуть. Это, чтоб без свидетелей. Я подхожу к нему: «Привет». А он – ноль внимания. Копает и говорит, что я ему мешаю, а он работу любит. Вот ты, Володя, любишь работать?

– Люблю ли я работу?.. Да еще физическую?.. Нет, изволь, я не мазохист.

– Я, Володя, тоже. А Петрович любит. Это ненормально. Определенно извращенец. Такие люди всегда не предсказуемы и опасны. Ну, это ладно, лирика… Но я его подсек. Осталось только вытянуть. Ты ведь рыбак. Сам понимаешь. Я думаю, что будет правильно сейчас горячку не пороть. А после смены, когда я здесь один останусь, ты тоже подходи, и мы с тобой вдвоем на этом огороде отыщем, что там Афанасий закопал. И нам за это премия, а, может, и награда. Давай, до вечера. Глаза вон красные. Не выспался. Ночная смена. А, может, это они красные от пива?.. Да я шучу, Володя. Я знаю, за рулем ни капли, а кто охранник на работе?.. Рулевой.