Книга: Зеленый. История цвета - Мишель Пастуро

После прочтения начала по-другому относиться не только к зелёному, который полюбила ещё больше, но и к другим цветам.

Небольшой минус книги для меня в том, что автор слишком быстро и поверхностно рассказывает, не углубляясь в подробности. Понимаю, почему он так делает, но иногда хотелось бы больше деталей.

В целом, книга интересная, читается легко, можно узнать много интересных фактов. Обязательно прочитаю остальные книги Мишель Пастуро, уж больно интересно узнать историю других цветов. Советую к прочтению.

Книга небольшая, всего 139 страниц, но в отличие от книги "Цвета моей памяти" этого же автора читается легко. Часть информации пересекается, но это не мешает чтению, я бы даже сказала, наоборот, помогает лучше запомнить некоторые факты.

Любопытно как менялось восприятие зеленого и почему в то или иное время на передний план выходили то продолжительные, то отрицательные эмоции от этого цвета.

Думаю, книга будет полезна всем, кто интересуется цветом или историей.

Итак, зеленый. Уже после третей книги про цвет, даже если их читать с большим перерывом, читателю становится ясна примерная структура изложения автора относительно истории любого из рассматриваемых им цветов- сначала нас ждет вступление которое объясняет, что изучать историю цвета в отрыве друг от друга дело обреченное на провал поэтому все монографии так или иначе будут перекликаться между собой. Потом автор нас знакомит с бытом древних людей и места цвета в нем. После чего значительный кусок текста отдан под средние века и новое время и примерно треть книги будет отведена положению цвета в современном мире.

История зеленого цвета, ровно как и история синего, берет свое начало не с первобытных времен. И даже во времена средних веков и нового времени эти цвета не очень распространены и сказать автору о них особо нечего. Эти две монографии- о синем и зеленом, так или иначе, но очень плотно переплетены между собой, особенно поначалу, исследования в этих двух текстах вынужденно перекликаются между собой и пересказывают друг друга. Идентичные куски встречающиеся в монографии про синий спокойно перекочевали в историю зеленого. Я думаю, что если бы я читала эти две книги подряд я была оценила труды автора еще меньше, но мне повезло.

Также книга о зеленом в своей, уже традиционной, манере занимается самоповторами внутри себя самой. То есть автор даже не говорит одно и то же разными словами, он попросту цитирует самого себя же в рамках несчастных 50-100(!) страниц и выглядит это ну очень-очень-очееееень странно. Я понимаю такой стиль изложения у каких-то 90 летних стариков во время светской беседы, но в книге,у которой был редактор и возможно даже не один, в книге на всего то 160страниц ( то есть это не трилогия на 3000 страниц где повторение освежало бы память читателю, понимаете,да? ), такое с моей точки зрения попросту недопустимо. Это насильное выжимание объема из скромного исследования.

Читать про черный и красный цвет мне было в разы интереснее просто потому-что про историю этих цветов автор рассказал в разы больше! Информация разнообразнее и ее больше.

Я искренне считаю, что было бы справедливо объединить историю синего и зеленого в один том, если цель автора или издательства была в том, чтобы сохранить примерно одинаковый объем всех книг этой серии.

Потому что две эти книги (про синий и зеленый), во многом практически об одном и том же. Первую треть уж точно.

Могу попробовать заранее предугадать, что грядущая монография "история желтого" будет интересна для меня наравне с историей красного и черного, поскольку первобытные люди охотно использовали оттенки землянистых и охристых, а поэтому у автора будет много материала.

А эта книга и не плоха, но в целом ощутимо уступает предыдущим.

Судьба зелёного была непростой чаще всего по техническим причинам. До совсем недавнего времени людям не удавалось получить стойкий зелёный краситель, и это отражалось и на красильщиках, и на живописцах. Этой проблеме удалось дотянуться почти до наших дней: стоит пересмотреть какой-нибудь старый цветной фильм или фотографии из семейного альбома, даже сделанные в 80-х, чтобы подивиться тому, что время сделало с зелёным цветом: чаще всего он стал рыжим, бурым, в лучшем случае — зеленовато-серым.

Как назло, возможность получить хороший зелёный цвет всегда имела побочные эффекты: например, краска могла получиться такой ядовитой, что разъедала грунтовку и мазки других красок, положенные рядом; одежду из ткани, окрашенной таким образом, было, конечно, опасно носить. Получение зелёного привычным нам путём смешивания синего и жёлтого долго осуждалось по причинам морального порядка: в смешивании созданных природой компонентов видели дьявольскую уловку — этот предрассудок средневековая Европа унаследовала от библейских времён и эры битв с варварами. Кстати, в старой Европе косо смотрели на всех ремесленников, смешивающих элементы, — аптекарям тоже доставалось.

Нестойкость зелёного цвета как красителя или краски надолго выбивала зелёный из рядов популярных цветов, а то, как быстро линяла зелёная ткань или вывеска, невольно вызывало аналогию с зеленью природы, тоже нестойкой: юная весенняя зелень так быстро темнела, выгорала, желтела. На севере Европы трава и листья умирали, прожив несколько месяцев, а на юге трава, которую не поливали, уже в июне становилась бледно-жёлтой соломой.

Зелёный редко помещали на гербы, флаги и щиты: эмблемы своих и чужих не должны были выгорать, зато должны были ярко просматриваться на фоне леса, за деревьями, среди дальних холмов, — природа с её царством зелени играла со своим любимым цветом злую шутку, не отдавала его в пользование людям.

Но даже несмотря на всё это, зелёный цвет не могли совсем не любить. Бывало, что он входил в моду, начинал символизировать саму любовь (да, именно он, а не красный), становился геральдическим цветом любимых героев, императоров и королей, и ему слагали гимны. Позже он снова оказывался цветом неверности, измены, колдовства и даже смерти. А потом опять — цветом юности, удачи и — задолго до долларов — денег. Судьба и репутация зелёного были изменчивы, как он сам.

Как почти всегда во французском нон-фикшне, каждая страница этой небольшой книги полна открытий и прелюбопытных фактов, иногда связанных с зелёным цветом не так уж и прямо.

Из работы Пастуро, например, можно узнать следующее: от чего образовалось немецкое слово lindern (лёгкость, а также — облегчать, успокаивать, смягчать, утолять); как зелёный стал цветом ислама (не исключено, что благодаря христианским Крестовым походам); почему латинские слова "мужчина" (vir), "весна" (ver), "сила" (vis) и, может быть, даже "добродетель" (virtus) были однокоренными (подсказка: через латинское слово "зелёный" — viridis); как девушки ранних Средних веков могли обозначить своё незамужнее положение и в каком виде эта традиция дожила во Франции до наших дней; как можно было без слов признаться в любви; где следовало провести ночь, чтобы зачать первенца; как язычество проникало в самую сердцевину европейского Средневековья задолго до Возрождения и что дословно означает слово "миннезингер" (немецкий трубадур); почему в Древнем Риме в зелёное изредка одевались только богатые женщины и почему суровые консерваторы винили этих модниц в отсутствии патриотизма; что на самом деле означало прозвище доброго французского короля Генриха IV Vert Galant (что-то вроде "зелёного ухажёра", впрочем первоначальные трактовки были немного иными...); к чему однажды привёл подтасованный проигрыш команды Зелёных на матче в Византии (к народным волнениям, пожару Константинополя и гибели больше 30 000 человек); как родилась старинная английская песня "Зелёные рукава" и какое отношение к ней имел один савойский граф; как, когда и почему зелёный получил прозвище цвета надежды; как работал пиар викингов, стремившихся привлечь поселенцев в Гренландию; в чём древние германцы превосходили греков и римлян (об этом однажды радостно вспомнят нацисты); как средневековое дворянство отмечало Первомай; почему зелёный стал цветом игорных и бильярдных столов; что нельзя подавать на стол и о чём нельзя говорить на современных свадьбах в западной Франции и как граф д'Артуа, будущий Карл Х, помешал зелёному цвету стать эмблемой Великой Французской революции.

А также — почему французский аналог русского мата называется "зелёным языком"; насколько тёплыми были дома и замки в Средневековье; почему синий считался когда-то тёплым цветом; с каким цветом ассоциировались самые знаменитые и популярные влюблённые Европы — Тристан и Изольда, и каким поэты видели герб Тристана, непохожий ни на один реальный дворянский герб; как относились к зелёному художники-авангардисты начиная с Василия Кандинского и с кем Кандинский сравнивал зелёный; отчего портрет в западной живописи достиг совершенства задолго до пейзажа (кстати, это касается и иконописи); как и отчего таинственно умирали исполнители роли Иуды в средневековых мистериях; отчего зелёный стал несчастливым для французского театра и какую роль в создании этого суеверия сыграл Мольер: его комедии, его ремарки к костюмам персонажей и его собственная смерть; каким фантастическим способом, по старинному мнению, размножались зелёные гадюки, насколько стыдливыми были жабы и склонными к раскаянию — крокодилы; почему инопланетян, притягательных и страшных, назвали "зелёными человечками"; почему красильщик, в мастерской которого обнаруживали чан с жёлтой краской, мог потерять работу и право заниматься своим ремеслом; где, когда и до какой степени опасно было носить зелёное и иметь зелёные глаза — и даже, наконец, был ли отравлен англичанами Наполеон.

И, наконец, как зелёный стал "разрешительным" светом светофора? Оказывается, всё началось за много веков до светофоров — в те времена, когда красный цвет символизировал власть и запрет, а зелёный в общем представлении был антиподом красного на традиционной цветовой шкале.

И всё это — только малая часть вопросов, которые книга ставит и на которые даёт ответы.

При всём этом книга не лишена недостатков: к сожалению, язык Пастуро суховат для столь занимательного предмета — хотя он, безусловно, гораздо живее и поэтичнее Ле Гоффа, он уступает в поэтичности многим авторам франкоязычного исторического и культурологического нон-фикшна. Случаются и странности. К примеру, фраза, касающаяся обезображенных протестантскими фанатиками-пуристами церквей, — "В результате христианский храм внутри становится строгим и почти лишённым цвета, как синагога", — вызывает подозрение, что Пастуро никогда не видел ни одну синагогу. Точно так же слова "в Италии, например, вывеска аптеки — красный крест" наводят на мысль, что автор не бывал в Италии: эмблема аптеки в Италии — такой же зелёный крест, как и везде. Такие ляпсусы плохи ещё и тем, что подрывают доверие к другим утверждениям и фактам.

Тем не менее, в целом книга хороша. Хороша ещё и тем, что не только развлекает, но и побуждает к самостоятельным исследованиям и размышлениям. Например, рассказ о том, как презирали зелёный цвет первые протестанты, объявившие его цветом фигляров, заставляет вспомнить великолепный портрет Томаса Мора — последовательного и стойкого борца с Реформацией, казнённого за свою позицию и причисленного к лику католических святых: возможно, Гольбейн не случайно изобразил его на фоне роскошного занавеса такого насыщенного, великолепного зелёного цвета. Цвет этот так ярок и силён, что по существу, определяет гамму всего портрета, словно заливая полотно ярким зелёным светом. После прочтения Пастуро подобные детали уже не кажутся случайными.

Рассуждения о том, как игнорируемый геральдикой цвет попал на флаги некоторых европейских стран, тоже наводят на любопытные мысли: например, на флаге Ирландии зелёная полоса символизирует католичество, оранжевая — протестантизм, а белая — мир, который должен царить между ирландцами разной веры. Зная эту деталь, начинаешь по-новому воспринимать безоговорочную любовь ирландцев к зелёному цвету, ставшему национальным, теперь это уже почти намёк: настоящий ирландец может быть только католиком!

А вот по поводу того, как заполучил зелёную полоску флаг Италии, в книге есть только смутные предположения. Но, возможно, версия есть у меня. Италия обрела независимость и свой флаг после века освободительных войн — Рисорджименто, и если безусловным вождём Италии на поле боя был Гарибальди, то главным поэтом национального подъёма и сопротивления — бесспорно, Верди.

Девиз "Да здравствует Верди!" (Viva Verdi!) в ту страстную эпоху можно было услышать и увидеть на стенах чаще, чем фразу "Да здравствует Гарибальди!" — в конце концов, быть страстным поклонником оперы австрийцы запретить не могли. Но главное, итальянцам с их склонностью к опасной и ребяческой игре не могло не нравиться, что фамилия великого патриотического композитора великолепно совпадала с аббревиатурой запрещённого лозунга "Да здравствует Витторио Эммануэле, король Италии!" (Viva Vittorio Emmanuele, re d'Italia!) — и таким образом девиз Viva Verdi! становился способом одновременно проявить восторг перед "Трубадуром" или "Набукко" и под носом у австрияков восславить мечту о королевстве Италия. Может быть, зелёный цвет на итальянском флаге стал данью памяти одновременно и Верди, и этой игре с австрийцами, ведь verdi по-итальянски — это "зелёный" (во множественном числе).

Сам тот факт, что книга побуждает задумываться о таких вещах, разгадывая разные исторические загадки, по-моему, однозначно свидетельствует, что её, как и другие работы Пастуро, стоит читать.

Всё же мне, конечно, многого не хватило в этой короткой книге. Например, мне бы хотелось прочесть хоть что-нибудь о зелёном в работах флорентийцев делла Роббиа, о том, всегда ли "зелень" на пейзажах Коро была такой бурой, или то, что мы видим сегодня, — прелестный и всё же ужасный результат катастрофы, требующей немедленной реставрации, а заодно и что-нибудь по поводу планов реставрации. Но нельзя желать слишком многого. В любом случае я намерена продолжить знакомство с книгами Мишеля Пастуро о приключениях красок в истории.

P.S. Для меня самым ценным в этой книге стало ещё более глубокое, чем раньше, понимание того, насколько живопись зависит от технологий — и, что ещё невероятнее, насколько она от них не зависит: ведь несколько веков подлинного величия в живописи приходится как раз на то время, когда художники не имели нормальных красок, мучались с растиранием минералов в каких-то плошках и никогда не были уверены, что цвета, положенные ими на доску или холст, сохранят свои оттенки хотя бы ещё несколько лет.

Сегодня в распоряжении живописцев есть любые стойкие оттенки, но Мемлинги, ван дер Вейдены, Гирландайо и Джорджоне — невозможны.