Текст книги "Басни"

Басни
Мишель Вико

© Мишель Вико, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лиса и Волк

 
Раз повстречался Волк в лесу с Лисой,
И хоть знакомства в дружбе меж собой,
Они доныне никогда и не водили,
Вдруг оба встали, и заговорили,
«Откуда и куда, торопишься Лиса?»
Волк первым начал разговор с вопроса.
Лисица Волка взглядом изучает,
И тотчас вкрадчиво и тихо изрекает:
«Иду вот, видишь ли, к себе домой,
Спешу я издали на отдых, на покой,
Устала от нахлынувших работ,
Ведь каждая из них, прибавила забот.
Сегодня к курам на деревню в гости я ходила,
Крестить цыплят меня наседка пригласила.
Ещё коровы ждут на днях приплод в хлеву,
Так обещалась им, что крёстных позову».
Сказав, плутовка отвернулась и молчит,
Да Волк волнуется уже, хвостом сучит:
«И что, нашла кого-нибудь на эту роль?»
«Увы, могу тебя позвать, изволь».
Лисица с прежней интонацией вещает,
На Волка же и глаз не поднимает.
Тут бы в словах Лисы взять Волку усомниться,
Ан нет, от голода уж голова почти кружится.
И чтоб у Волка волю полностью сломить,
Лиса речь продолжая, стала сладко говорить,
О том, что после становленья мира и крестин,
Волк будет у коров, как знатный господин.
И все собаки, что деревню ныне сторожат,
Для Волка станут не страшней ягнят.
К примеру, вот её, Лису, собаки уже знают,
Не гонят прочь, и лай не поднимают.
И Волку для себя таких добиться нужно прав,
Пусть знают все – у Волка кроткий нрав.
А там когда доверие во всём к нему придёт,
Телёнка без опаски он из хлева уведёт.
Что дальше рассказать ещё могла Лиса,
Волк слушать, более не удосужился,
Поскольку Лисьему обману вверившись сполна,
В деревню убежал, желая посетить хлева.
Так был легко, обманут Волк Лисой,
За глупость, поплатившись головой.
 
 
А суть у басни о Лисе и Волке такова:
Хитрец всегда отыщет верные слова,
В которых глупый вряд ли усомнится,
И более того, их исполнять решится.
 

Павлин

 
За внешностью, как ни крути,
Всех качеств точно не узнать,
И хоть внимательно смотри,
А правды всё одно не угадать.
 
 
В одной из жарких стран,
Случилось, заскучал Султан,
И слуги чтоб его развлечь,
Решили исполнителей привлечь,
Певцов, артистов, музыкантов,
Но главное, больших талантов.
Искали всюду, где смогли,
В итоге, что желали не нашли.
Нет, музыкантов и артистов,
Чтецов, факиров и певцов,
Султан увидел много пред собой,
И угощение ему обильною горой,
Чтоб настроение монарха дополнительно,
Означилось, как восхитительно.
А результата к сожаленью нет,
Как вдруг Визирю подали совет,
Добыть скорей Султану птичку,
Пусть даже по размеру невеличку,
Но чтобы с голосом она была,
И сим порадовать его могла.
Визирь тому совету должно внял,
Сев на коня за птичкой поскакал,
А там, базар и выбор без границ,
Разнообразных, певчих птиц,
Но взгляд Визиря тут само собой,
Привлёк своей чарующей красой,
Раскрытый хвост Павлина,
Перо к перу, окраска дивна,
Да и размер его к тому ж не мал,
Короче, этим всем Павлин и взял.
А может ли такая птица чудно петь,
Не смог Визирь тогда уразуметь,
У продавца пред куплею спросить,
Ведь он спешил Султана поразить,
И что желал, того вполне добился,
Султан подарку крайне удивился,
Павлин прекрасен, пышный хвост,
Жаль в остальном довольно прост.
Ни голоса, ни звонких песен,
Одна лишь радость, сам чудесен.
 

Неверный выбор

 
Неверность в выборе того,
Кто будет охранять добро,
Конечно, злом не называйте,
Но и ошибок сих не забывайте.
 
 
На пасеку в защиту от ворья,
Искали кандидатов в сторожа,
И сторож был необходим ночной,
Ведь днём всё видно и собой,
Воришки мёда не желают рисковать,
Поскольку могут и поймать,
На публике устроить порицанье,
А там и суд, и наказанье,
И Пасечник всё это понимал,
А посему в своей заявке указал,
Критерий к внешним данным,
Чтоб сторож не был старым,
При этом важен так же рост,
Он нужен на подобный пост.
Потом без силы тут нельзя,
В итоге набралось различного зверья,
И каждый должность мнил себе,
Притом считал, что будто все,
Напрасно время здесь теряют,
Таким добро стеречь не доверяют.
Но как ни сложен выбор был,
Чтоб кандидат отменно подходил,
С задачей наниматель совладал,
И на охрану пасеки Медведь попал.
С ним пасека и стала процветать,
Мёд цел, воришек не видать,
Да вот с полмесяца спустя,
От дня, в котором Мишка принялся,
Медовое хозяйство сторожить,
Следы ворья вдруг стали находить.
То здесь из улья мёд пропал,
То там воришка соты поломал.
К топтыгину претензии: мол, спит,
Но косолапый отвечая, говорит:
«Я сторожу и не смыкаю ночью глаз,
И пасеку я обхожу помногу раз,
Да только сразу всюду не поспеть,
Я вам не заяц, а медведь!»
Хозяин пасеки в сомнение не впал,
Его по-быстрому на Зайца поменял.
Но проку нет, мёд пропадает,
Хозяин пасеки и Зайца уж ругает.
Затем ещё менял он сторожей,
Всё зря, особо, если ночь темней,
Но выход найден всё же был,
Владелец пасеки забор соорудил.
А чтоб его не вздумали ломать,
Забор решил хозяин: «надо охранять».
Для этого в хозяйство, что огородил,
Он к ульям злых собак гулять пустил.
 
 
И басню завершив, скажу о сторожах,
Буквально в нескольких строках:
Медведь и впрямь везде не поспевал,
Где случаем и сам втихую мёд съедал.
А Зайца что? Его и не боялись,
При нём спокойно в улей забирались.
И до собак, кто мёд ночами сторожил,
Иль слаб, иль сам те ульи ворошил.
 

Женился Лось
(К свадьбе одного отечественного актёра.)

 
В лесу событие, женился Лось,
Вся голова в копне седых волос,
Зато невеста, загляденье у него,
Лосиха стройная и более того,
Она по возрасту младая,
И разница по возрасту у них большая.
Из-за чего и разгорелись разговоры,
Пошли по лесу пересуды, споры,
Защитников их брака, почти и не видать,
А вот противников, повсюду можно услыхать!
Гудят, что рой пчелиный растревожен,
Твердят: «их брак неосторожен!»
Советов тьму для них уже готовят,
И явно рады будут, коли брак расстроят.
А если кто о счастье начинает говорить,
То сразу же стараются его остановить.
Им мнение своё всего дороже,
И не пугает, что оно, похоже.
На зависть чёрных и пустых сердец,
На этом, басне всей конец.
 
 
Лосиху и Лося не надо упрекать,
Их жизнь чужая вам, зачем же им мешать.
 

Крот и орех

 
Был день, в нору Крота упал лесной орех,
И всё бы ничего, да только как на грех,
Не доводилось в жизни никогда Кроту,
Вкушать подобную еду.
Крот запах явный чувствует съестного,
Но нет в сём духе ничего такого,
Что вмиг напомнило б сейчас ему,
Давным-давно знакомую еду, а потому,
Крот подступил к ореху с опасением,
С того душа наполнилась волнением,
Да форма в ощупь чудной показалась,
От скорлупы боязнь в сознание закралась,
Отбив желание, случайную находку есть.
Ещё подумал Крот: «тут бед не счесть,
Могу и зубы обломать, и даже отравиться,
Да мало ли чего ещё со мной случится,
Коль я отведаю совсем неведомый продукт,
Не зная толком, овощ это или фрукт.
Уж лучше обойду его я просто стороной,
А пробует его пусть кто-нибудь иной».
Как Крот подумал, так и поступил,
Лишь из норы своей орех наружу откатил.
 
 
С опаской к делу можно подступать,
При этом никогда не стоит забывать,
Что если вам проблему надобно решать,
Её не нужно на других перелагать.
 

Федот и Попугай

 
Жил-был мужик; Федотом величался,
Страдал он с юных лет недугом – заикался.
И как-то раз Федоту подарили попугая,
Тут Федя быстро понял – птица непростая,
Ещё узнал он, попугаи могут говорить,
Лишь стоит попугая речи научить.
Как говорится, было бы желание,
На обучение, употребить старание,
И вот уже Федот частенько с попугаем говорит,
Да только птица с разговором не спешит.
«По-видимому, много слов я попугаю говорил,
Так для себя Федот проблему объяснил,
Попробую уменьшить лексикон,
Тогда и разговаривать наверно будет он».
Увы, решение о сокращении произносимых слов,
Не помогло достичь и азбучных основ,
Но унывать Федот привычки не имел,
И сколько б попугай на птичьем языке ни пел,
А Федя, заикаясь, повторял,
То имя, что он попугаю дал.
И если бы он говорил без заикания,
То может и не зря, прошли его старания.
 
 
Когда не можешь что-то сделать сам,
Поступок верный – обратиться к мастерам.
 

Крапива и Трава

 
Траву безжалостно везде топтали,
Не замечая, просто мяли,
Ходили, ездили по ней,
По жизни, в общем, доставалось ей.
И лишь её соседке, Крапиве вышла благодать.
Она как воин в одеянии суровом,
Растёт спокойно под забором,
Её не смеют обижать.
И потому она заметно возгордилась,
Подняв все стебли высоко,
Раскинув листья широко,
С Травой о счастье поделилась:
«Как ей прекрасно и тепло,
Как ей уютно и светло,
И что Трава напрасно расстелилась,
И что Трава так низко опустилась,
Раз каждый, кто ни пожелает,
По ней бессовестно гуляет,
Не получая наказания за то».
«Ах, право же соседка это, что», —
Трава, понурившись, вздыхает.
И так же скромно продолжает:
«Привыкла я уже к тому давно,
И утешает лишь одно,
Что я не всякому мешаю».
«Прости меня, тебя не понимаю, —
Несказанно Крапива удивилась.
Да если б кто решил меня так мять,
Ногами каждый день топтать,
Уж я бы разом обозлилась,
И проучила бы его, чтоб больше неповадно было,
Меня касаться, а не то чтоб мять.
И каждый это в мире должен знать,
Хотя б ему бы от меня и не попало».
«А я хотела бы сказать,
О чём не стоит забывать! —
Трава Крапиве отвечала, —
Что я довольно часто замечала,
Не лучше ль просто мирно жить,
И о подобном не тужить,
Раз наша жизнь нам отвела такую роль,
Стелиться вечно под ногами…»
«Ну, нет, соседушка, позволь,
Стелитесь лучше сами,
А я не очень-то мала, —
Крапива гордо отвечала.
Я за себя всегда горой,
И на любого бы войной,
Колючей зарослью восстала».
И только лишь она об том сказала,
Как над забором появилась вдруг рука.
То, лез с обратной стороны забора,
Чтоб не идти вокруг двора,
Обычный маленький Мальчишка,
Простой дворовый сорванец.
И вот, когда уж, наконец,
Ему осталось только,
С забора лихо прыгнуть вниз,
Случился с ним большой сюрприз,
Он соскочил неловко,
И угодил в Крапиву с головой,
Подняв при этом дикий вой.
А после выбравшись на волю,
Своей покусанной рукой,
Крапиву выдрал всю под корень.
 
 
Мораль, наверное, понятна:
Коль в жизни мир, и жизнь приятна,
А коли выставишь себя со злом,
То от него и пропадёшь потом.
 

Ветер и Туча

 
Однажды Ветер молодой могучий,
Надумал подружиться с грозной Тучей,
А то ему в просторных небесах,
Хоть в местных, хоть в чужих краях,
Наскучило летать по небу одному,
С подружкой будет веселей ему.
Решенье принято, осталось воплотить,
Своё желание: дружить!
Для этого, заметив Тучу, покрупней,
Погнался Ветер весело за ней,
Но Туча в небе не сама плыла,
Её вперёд воздушная волна гнала,
Подъятая могучим Ветром молодым,
Из-за чего она всё время перед ним,
Бежать по небу продолжала,
И всё терпела, всё молчала,
И сколь у Ветра молодого было сил,
Он все в погоне применил,
С желаньем Тучу крупную догнать,
Но лишь сумел её в лоскутья разорвать,
Когда ж огромной Тучи вдруг не стало,
Желанье Ветра к дружбе не пропало,
Он кинулся к другим, большим,
Да только не сумел приблизиться и к ним,
Опять все, как и прежде повторилось,
Он к облаку, но и оно на клоки развалилось,
Не понимает юный Ветер почему,
Не получается до Туч приблизиться ему,
Так и гуляет до сих пор один,
Над облаками, тучами везде он господин.
 
 
Так посмотреть: иной всю силу применяет,
А что вершит поступком сим, не понимает.
 

Паук и Мушка

 
Паук поблизости себя, узрел младую Мушку:
«Давно, давно себе ищу подружку»,
Ей сладким голосом он говорит,
А сам притворщик так в её глаза глядит,
Что онемела Мушка и раздумий не имеет,
Зачем к ней незнакомец дружбою радеет,
А он уже про паутину ловко заплетает речь,
Чтоб Мушку глупую скорей в неё завлечь,
Покуда та с ним незнакома, и не знает,
Что из себя на деле паутина представляет,
Взирая умилённо на творенье Паука,
Приблизившись к нему слегка,
Что лживый восьминог не проглядел, заметил,
И про себя, не вслух, отметил,
Продолжив восхваление своих трудов,
Размеренным потоком нужных слов:
«Какой узор красивый бесподобный,
Я в ткацком деле самый модный,
Ко мне по записи идут,
Другие Пауки так не плетут».
И Мушка к паутине ближе, ближе,
Как вдруг, не выше и не ниже,
А в центр паутины залетел футбольный мяч,
И дальше по траве пустился вскачь,
С собой почти всю паутину захватив,
Хозяина её, что в стороне сидел, ошеломив,
Паук растерян, нету слов, молчание:
«Как с Мушкой быть» – засело в нём незнание,
Теперь добычи больше не поймать,
Пока сеть новую плетёт, придётся голодать.
 
 
Вот если бы Паук ещё охотиться умел,
До новой паутины он не голодал, а ел.
 

Жадность, Глупость, Хамство

 
Однажды Жадность, Глупость, Хамство,
Себе найти решили по спокойней царство,
Умаялись день ото дня по свету белому блуждать,
Друг другу говорят: «пора осесть и там уж обитать».
А вот и город подходящий повстречался на пути,
Собою град немал, в него друзья и вздумали зайти,
В нём разбрелись по разным улицам, домам,
В домах же сразу по щелям да по углам,
Ведь надо ж для начала просто оглядеться,
Чтобы потом без промаха в кого-нибудь втереться,
Иначе что за жизнь пойдёт у сих друзей,
Как экспонатами на вечное хранение в музей,
Но так они понятно вовсе не желают,
А потому и мыслей для себя таких не допускают,
Кто ж первым из троих друзей определился?
И кто чего на избранном пути добился?
Узнаем же сейчас конечно обо всех,
К тому тем более не вижу я каких-нибудь помех.
Вот Жадность для себя нашла Ростовщика,
Он скромные всегда проценты брал с заёмщика,
А потому к нему не только занимать себе, ходили,
Но и друзей своих за тем же самым приводили,
Теперь от Жадности совсем не тот расклад,
С клиентов Ростовщик и шкуру снять отныне рад,
А потому к нему теперь нечасто поспешают,
Идти заёмщики к иным ростовщикам предпочитают,
Не лучше стало время новых дел,
И для того, кто в одночасье поглупел,
Приняв за правило безудержно чудачить,
Кого пугать, кого дразнить, кого дурачить,
За это прежние заслуги, отношения забыты,
У многих для него и двери стали вдруг закрыты.
Осталось мне о Хамстве вам поведать,
Оно, как и его друзья не стало долго бегать,
И просто для себя нашло приют,
Остановившись там, где обувь шьют.
Точней и правильней сказать,
Оно Сапожника сумело обуздать,
Тот раньше только часто выпивал,
Теперь к спиртному он ещё за моду взял,
Ругать и хаять белый свет,
Твердя везде, что в нём приличья нет.
 
 
Да Глупость, Жадность, Хамство,
Себе нашли не только царство,
Они на слабостях людских сыграли,
Вы проигравших, не встречали?
 

Велосипед

 
Когда себя пред кем-то прославляешь,
Не грех понять: а хорошо ль его ты знаешь.
 
 
Велосипед любил порядком прихвастнуть,
Не упуская случая о скорости блеснуть,
И собеседников для этого повсюду находил,
Затем уж о себе им вдохновенно говорил,
А так как мест для разговора он не выбирал,
То и в конюшню вышло, ненароком он попал.
Увидел стойла, сено, лошадей,
И сразу к ближней кобылице, без затей,
С привычной темой подкатил:
«Я б в гонке, состязаясь с вами, победил!
Мне б даже не пришлось стараться,
Чтоб победителем потом назваться,
Не надо мне и отдыхать,
Я никогда не ощущал желания поспать,
И у меня с рождения – одно призвание,
На скорость каждый день соревнование!»
А Лошадь что? Она и ухом не ведёт,
Стоит пред яслями, и сено знай, жуёт,
Пускай Велосипед себе поёт,
Ей дела нет: кто первым к финишу придёт,
У ней работа не на скорость, на извоз,
А там, в почёте сила, чтоб везти тяжёлый воз,
Но хвастунишка двухколёсный всё не унимался,
Словами щедро сыпал, Лошадь изумить старался,
А Лошадь что? По-прежнему молчание хранит,
Иль на ухо глуха, иль нервы что гранит,
Стоит, не спит, лишь изредка хвостом трясёт,
Пускай Велосипед себе и далее поёт,
А от него затем к речам добавились движенья,
В них проявлял он радостные рвенья,
Для Лошади крутился, ездил рядом с ней,
Вниманья удостоился соседних двух коней,
Один из них не удержался и сказал:
«И раньше я бывало, хвастунов видал,
Но те, что прежде попадались мне,
Не врали столько о себе».
Велосипед молниеносно распалился,
С Конём соревноваться согласился,
Кричит: «я бездорожий вовсе не боюсь,
И в поле, и в лесу на скорость поборюсь!»
Заезд, забег с начала старта без проблем,
А дальше кончилось всё тем,
Что Конь на финиш первым прискакал,
Ему и дождь, начавшийся, не помешал,
Велосипед же пусть и не промок и не устал,
Но от Коня значительно отстал,
Дорога скользкая, никак не для колёс,
Соревновались там, где был недавно сенокос,
Потом ещё дорога меж полей была,
Но и она Велосипеду победить не помогла.
 

Топор и Пила

 
Работая зимой на заготовке дров для бани,
Топор с Пилой повздорили: «кому грузить их в сани!»
Пила вопит: «я больше, значит я главней!
И что существенно, тебя умней!
И это позволяет мне сейчас за нас двоих решать,
Кто станет все дрова на сани загружать!»
Топор понятно, соглашаться не спешит,
Пиле настойчиво про верность жребия твердит,
И так и эдак оба громко спорят,
До драки, правда, дело не доводят,
При этом проку нет от шумных слов,
Работа встала, отчего вся куча дров,
Лежит теперь в снегу перед санями,
Поленья на полок11
  Полок – одно из значений, плоский настил в русских санях.


[Закрыть] грузиться не желают сами.
 
 
Какая бы работа, где бы ни велась,
Всегда отыщется при ней,
Причём нисколько не стыдясь,
Любитель мнить себя главней.
 

Мираж и Туман

 
Жил-был в пустыне средь песков Мираж,
Его душой всегда владел кураж,
Лишь путников заметит где-нибудь,
Им непременно преградит собою путь,
То развернётся на пути у них рекой,
То кажет им оазис небольшой,
И каждый раз одни проблемы от него,
Идут к нему, а там где он, и нету ничего.
Но вот наскучило ему гулять в пустыне,
Решил пройтись куда-нибудь к равнине,
Тем самым поменять ландшафт песков,
На воды рек, зелёную траву лугов,
И там его проказы как-то увидал Туман:
«Приятель, ты творишь сплошной обман,
Вот я, к примеру, без чудных затей,
Пугаю, путаю собой людей,
То на реке из-за меня все корабли стоят,
Плыть не плывут, а только иногда гудят.
То на лугах я плотную завесу наведу,
Или куда-нибудь ещё приду,
Аэродром, дороги, горы,
Повсюду я могу взять в шоры22
  Взять в шоры – строго ограничивать чьи-нибудь действия, свободу деятельности. (Толковый словарь русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой)


[Закрыть]».
На что Мираж ему спокойно отвечает:
«Меня твоя пассивность не прельщает,
Куда приятней что-нибудь создать,
Чем просто пеленою накрывать!»
Туман противится и возражает,
Мираж с ним схож, ни в чём не уступает,
И спорили весь день, творили,
Людей в округе этим с толку сбили,
То сколько раз на дню Туман стеной,
То как развеется, везде Мираж сплошной,
Рассорились вперёд начала дружбы,
Того гляди, доспорят до вражды,
Для каждого свои умения важны,
Во всём ином они друг другу не нужны,
На том и разошлись по сторонам,
Себя тем, что творят, показывают нам,
Туман скрывает пеленой,
Мираж в степи, обманчивой игрой,
Сбивает путников с пути,
И далее от этого обоим не уйти.
 
 
Когда такие спорщики вам где-то попадутся,
Идите прочь, они без вас и сами разберутся,
Причина в том, что их способности гроша не стоят,
А всё из-за того, что оба людям козни строят.
 

Ворона и Кукушка

 
В лесу, где молодые ёлки заняли опушку,
Ворона встретила Кукушку,
Спросила у неё – «куда она летит?»
Ответив, та в укор Вороне говорит:
«В лесу у нас немало птиц мне значится роднёй,
Чего ж Вороны стали стороной?
Иль я для вас никак не подхожу?»
Ворона отвечает: «я гляжу,
Ты нас совсем за дурочек считаешь,
Коль нам родною стать мечтаешь,
Тебе свобода от птенцов,
А нам растить таких же наглецов!
Уж лучше век вороной куковать,
Чем ваше племя под своё крыло принять».
Сказав, Ворона улетела от Кукушки,
А та, кукует с ёлки у опушки:
«Найду других, ку-ку, ку-ку,
Простушек много на моём веку».
 
 
И правда, хитрые кукушки,
Порхают век, пока простушки,
Насиживают их птенцов,
Готовя смену наглецов.
И трудно что-то изменить,
Пока кукушки не желают по-иному жить.
 

Скупой Барин

 
Надумал важный Барин городской,
В деревне поселиться,
Так нужен дом, и дом большой,
Семья должна без тесноты в нём разместиться,
Усадьбу надо строить или покупать,
В последнем случае, не нужно ждать,
И чтоб мечты свои скорее воплотить,
Постановляет Барин – дом купить,
В один этаж усадьбу незачем и брать,
Уж лучше чуть подольше поискать,
Приказчик, выполняя волю господина, постарался,
За деревнями ближними, и к дальним добирался,
И вот на бричке, Барина везут смотреть дома,
Где всё исправно, слишком высока цена,
Дешевле, с виду так же хороши,
За те, что хуже, просят жалкие гроши,
В итоге после всех смотрин,
Расположился сэкономить господин,
Купил усадьбу, где её цена,
Ввиду неважных стен, была понижена,
И покупая, думал он не головой, а кошельком,
За что расплата – позже рухнул дом.
 
 
Каким бы ни был по достатку кошелёк,
Запомнить надо – скупость не бывает впрок.
 

Ослы и Соловей

 
История из прошлого, но расскажу её для вас,
Как будто бы она, происходя недавно, кончилась сейчас.
 
 
Чета ослов намедни ожидала пополнение,
Из-за чего глава семьи не мог сокрыть волнение,
Без дела тяжко было роды у ослицы ожидать,
Родится сын; сие по случаю им довелось узнать,
И чтобы чем-нибудь себя существенным занять,
Наметил Папа безотложно по знакомым подыскать,
Учителя хорошего, по пению,
К его великому и твёрдому уразумению,
У сына должен непременно быть значительный талант,
Он будет в Папу, ну а Папа, как известно – петь, гигант!
В какой бы день он песнь свою не заводил,
Любой услышавший его, всегда о силе голоса твердил:
«Так громко как поёте вы,
Другие не поют ослы!
Вам если выйти в поле на простор,
То с вами не сравнится и военный хор!
А будет надобность озвучить песней стадион,
Замечу искренне – вам станет лишним микрофон!»
Ну как с таких речей потом не возгордиться?
От них и стал глава семейства заноситься.
И ежели учителя себе не думал он искать,
То в отпрыске талант решил он: «будем развивать!»
Так и попал, потом к Ослёнку Соловей,
Он был преподавателем у многих птиц, зверей,
И если прежде Соловей учил учеников, не ведая проблем,
То став учителем в семье Осла, столкнулся с тем,
Что для Ослёнка важен вовсе не вокал,
Его и Папа никогда не знал,
И Соловья Осёл к Ослёнку пригласил,
Чтоб тот его дитя, петь очень громко песни, научил.
 
 
В таких вот случаях, каких не призови учителей,
Хорошему искусству будет трудно обучить детей.