Текст книги "Незнакомец в спасательной шлюпке"

Митч Элбом
Незнакомец в спасательной шлюпке

Посвящается Джанин, Трише и Конни, изо дня в день показывающим мне удивительную силу веры

Все действующие лица, географические названия и события, упоминающиеся в книге, являются либо вымышленными, либо служат для художественного образа. Любые совпадения с реальными людьми, явлениями или происшествиями случайны.

Mitch Albom

THE STRANGER IN THE LIFEBOAT

Copyright © 2021 by Asop, Inc. All rights reserved

© Косарева Е.А., перевод на русский язык, 2024

© Селедцова А.А., иллюстрации, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Один

Море

Когда мы вытащили его из воды, на нём не было ни царапины. Это первое, что я заметил. Мы все в ссадинах и синяках, а у него ничего, мягкая кожа оттенка миндаля да густые тёмные волосы, иссушенные морской водой. Голый торс, не слишком мускулистый – незнакомцу, должно быть, около двадцати, – и светлые глаза цвета голубого океана, такую воду представляешь себе, когда мечтаешь о тропическом отдыхе. Нас же окружали бесконечные серые волны вокруг набитой людьми шлюпки, выжидающие, словно разверзнувшая пасть могила.

Прости мне моё отчаяние, душа моя. С крушения «Галактики» прошло уже три дня. Никто так и не прибыл спасти нас. Стараюсь не раскисать, верить, что помощь близко. Но у нас заканчиваются вода и еда. Пару раз неподалёку проплывали акулы. В глазах многих людей читается, что они уже потеряли надежду. Слова «мы умрём» звучат слишком уж часто.

Если так тому и быть, если это и правда конец, то я обращаюсь к тебе на страницах этого дневника, Аннабель, в надежде, что ты сможешь прочитать его, когда меня не станет. Я должен кое-что рассказать, тебе и миру.

Я мог бы начать с того, почему был на «Галактике» тем вечером, рассказать о плане Добби или о своём огромном чувстве вины за взрыв яхты, хоть и не могу быть точно уверен, что произошло. Но нет, история должна начаться с событий сегодняшнего утра, когда мы вытащили из воды незнакомого молодого человека. На нём не было спасательного жилета, вообще ничто не помогало ему держаться на волнах, когда мы увидели его в море. Когда незнакомец отдышался, мы поочерёдно стали представляться.

Ламберт, начальник, заговорил первым:

– Джейсон Ламберт, «Галактика» принадлежала мне.

За ним Невин, высокий британец. Он извинился за то, что не может встать и поздороваться как подобает, поскольку рассёк ногу, пока спасался с тонущего судна. Гери только кивнула и продолжила сматывать верёвку, которой вытащила незнакомца из воды. Яннис слабо пожал ему руку. Нина пробормотала:

– Привет.

Миссис Лагари, женщина из Индии, промолчала, похоже, не доверяла новоприбывшему. Гаитянский повар Жан-Филипп улыбнулся и сказал:

– Добро пожаловать, брат, – однако ладонь его осталась лежать на плече спящей жены Бернадетт, пострадавшей во время взрыва, судя по всему, ранена она тяжело. Маленькая девочка, которую мы звали Элис, не проронившая ни слова с момента, как мы сняли её с плавающего в океане шезлонга, ничего не сказала.

Последним представился я.

– Бенджи, – сказал я. – Меня зовут Бенджи. – По какой‑то причине слова встали у меня поперёк горла.

Мы ждали, пока незнакомец ответит, но он просто глядел на нас большими и искренними, как у оленя, глазами и молчал. Ламберт предположил:

– Наверное, у него шок.

Невин прокричал:

– КАК ДОЛГО ТЫ ПРОБЫЛ В ВОДЕ? – видно, полагая, что громким голосом приведёт незнакомца в чувство. Когда ответа не последовало, Нина коснулась его плеча и сказала:

– Что ж, благодарите Бога, что мы вас нашли.

И тогда человек наконец заговорил.

– Я и есть Бог, – прошептал он.

Суша

Инспектор затушил сигарету. Стул под ним скрипнул. Несмотря на раннее время, на Монтсеррате [1]1
  Монтсеррат – небольшое государство на одноимённом острове в Карибском море с населением около 5000 человек. Заморская территория Великобритании (здесь и далее прим. пер.).


[Закрыть] уже стояла жара – белая накрахмаленная рубашка инспектора липла к потной спине. В висках болезненно стучало с похмелья. Он пристально глядел на худого бородатого мужчину, который с утра ожидал его в полицейском участке.

– Так, давайте сначала, – сказал инспектор.

Сегодня, в воскресенье, звонок застал его в постели. «Тут один мужчина. Говорит, нашёл спасательный плот с той взорвавшейся американской яхты». Инспектор выругался себе под нос. Его жена Патрис простонала и повернулась на другой бок.

– Во сколько ты вчера вернулся? – пробормотала она.

– Поздно.

– Насколько поздно?

Ничего не ответив, он оделся, заварил кофе из банки, перелил его в многоразовый стакан и, выходя, пнул дверной косяк, ударившись большим пальцем. До сих пор болит.

– Меня зовут Жарти Лефлёр, – представился он, смерив взглядом сидящего напротив мужчину. – Я главный инспектор острова. А вы…

– Ром, господин инспектор.

– А фамилия у вас есть, Ром?

– Есть, инспектор.

Лефлёр вздохнул.

– Какая?

– Рош, инспектор.

Лефлёр всё записал и закурил ещё одну сигарету. Он потёр висок. Аспирин бы сейчас не помешал.

– Так, значит, Ром, вы нашли плот?

– Верно, инспектор.

– Где?

– В Маргарита-Бэй.

– Когда?

– Вчера.

Лефлёр поднял глаза на мужчину, тот рассматривал фотографию в рамке, где Лефлёр и его жена стояли на пляже на полотенце, держа за руки дочку.

– Ваша семья? – спросил Ром.

– Не смотри туда, – рявкнул Лефлёр. – На меня смотри. Этот твой плот. С чего ты взял, что он с «Галактики»?

– Там внутри написано.

– И что, он просто так валялся на пляже?

– Да, инспектор.

– И внутри никого?

– Никого, инспектор.

Лефлёр всё потел. Он пододвинул настольный вентилятор поближе. Что ж, звучит правдоподобно. Чего только не выносит на северное побережье. Чемоданы, парашюты, наркотики, буи, которыми рыбаки приманивают рыбу в океане, – всякое «добро» носит течениями по Северной Атлантике.

Но спасательный плот с «Галактики»? Если так, это по-настоящему большое событие. Гигантская элитная яхта затонула в прошлом году, в восьмидесяти километрах от Кабо-Верде, недалеко от западного побережья Африки. Это обсуждали по всему миру, в основном из-за богатых и известных пассажиров той яхты. Никого из них не нашли.

Лефлёр задумчиво покачивался вперёд-назад. «Не сам же этот плот себя надул». Может, спасательные службы ошиблись. Может, кто‑то и сумел спастись с «Галактики», по крайней мере ненадолго.

– Ладно, Ром, – сказал он, туша сигарету. – Поехали посмотрим.

Море

Я и есть Бог.

Что на такое ответишь, душа моя? Наверное, при других обстоятельствах просто посмеёшься или отпустишь язвительную шутку. Ах, ты Бог? Так преврати всю эту воду в вино. Но когда ты маленький человек в шлюпке посреди бескрайнего океана, измученный жаждой и утративший всякую надежду, – да, надо признать, меня впечатлили его слова.

– Что-что он сказал? – прошептала Нина.

– Говорит, он Бог, – презрительно усмехнулся Ламберт.

– Имя у вас есть, Бог? – спросил Яннис.

– У меня много имён, – сказал незнакомец. Его голос был спокойным, но хриплым, почти осипшим.

– И вы плыли три дня? – встряла миссис Лагари. – Не может быть.

– Она права, – сказала Гери. – Температура воды меньше двадцати градусов. Вы бы не продержались три дня.

Из всех нас Гери была ближе всех знакома с морем. Пловчиха олимпийского уровня в юности, она разговаривает со всеми командирским тоном – уверенным, холодным, пресекающим все глупые вопросы.

– ТЫ ПЛЫЛ НА ЧЁМ-ТО? – крикнул Невин.

– Боже правый, Невин, – сказал Яннис, – он же не глухой.

На словах «боже правый» незнакомец глянул на Янниса, и тот захлопнул рот, будто пытаясь проглотить сказанное.

– Расскажите же свою историю, уважаемый, – попросил Ламберт.

– Я здесь, – сказал незнакомец.

– Почему вы здесь? – спросила Нина.

– А разве вы меня не звали?

Мы переглянулись. То ещё жалкое зрелище: лица в волдырях от солнца, пятна соли на одежде. Мы не в состоянии подняться на ноги, не повалившись на сидящих рядом, а дно шлюпки пахнет резиной, клеем и нашей рвотой. Действительно, большинство из нас в какой‑то момент, качаясь на хлёстких волнах в первую ночь или не сводя глаз с горизонта в последующие дни, молили о божественном вмешательстве. «Господи, молю тебя!..» «Спаси нас, Боже!» Видимо, об этом говорил мужчина? «А разве вы меня не звали?» Аннабель, ты знаешь, что почти всю жизнь у меня были непростые отношения с верой. Как и многие мальчики в Ирландии, я был прилежным алтарником, но отошёл от церкви много лет назад. То, что случилось с моей матерью… То, что случилось с тобой… Слишком много разочарований. Слишком мало душевного покоя.

В любом случае я никогда не задумывался, что буду делать, если я воззову к Богу, а Он действительно явится передо мной.

– Можно мне немного воды? – спросил мужчина.

– Бога замучила жажда? – рассмеялся Ламберт. – Чудесно. Ещё чего‑нибудь?

– Может, еды?

– Ерунда какая‑то, – проворчала миссис Лагари. – Он явно водит нас за нос.

– Нет! – вскрикнула Нина, плаксиво скривившись, как обиженный ребёнок. – Пусть говорит. – Она обернулась к мужчине. – Вы здесь, чтобы спасти нас?

Его голос смягчился.

– Я могу это сделать, – сказал он, – но только если каждый из вас поверит, что я действительно тот, кем себя называю.

Все сидели не двигаясь. Были слышны удары волн о надувные борта. Наконец Гери, слишком рациональная для таких разговоров, обвела присутствующих раздражённым взглядом.

– Ну, приятель, – сказала она, – сообщи нам, когда это произойдёт. А до тех пор, похоже, нужно заново поделить пайки.

Новости

ЖУРНАЛИСТКА: Я, Валери Кортез, нахожусь на борту «Галактики», впечатляющих размеров яхте, принадлежащей Джейсону Ламберту. В недельном круизе компанию бизнесмену-миллиардеру составят одни из самых знаменитых людей мира, о чём он нам сейчас и расскажет. Здравствуйте, Джейсон.

ЛАМБЕРТ: Рад вас видеть, Валери.

ЖУРНАЛИСТКА: Вы называете свою звёздную вечеринку «Великой идеей». Почему?

ЛАМБЕРТ: Потому что каждый человек на этом судне сделал что‑то великое, изменил свою индустрию, повлиял на развитие своей страны или даже всей планеты. Среди нас лидеры технологической сферы, бизнеса, политики и индустрии развлечений. Это люди, мыслящие глобально.

ЖУРНАЛИСТКА: Двигатели прогресса, как вы сам.

ЛАМБЕРТ: Ну. Ха. На счёт этого не знаю.

ЖУРНАЛИСТКА: Так почему вы решили собрать их вместе?

ЛАМБЕРТ: Валери, эта яхта стоит 200 миллионов долларов. Думаю, можно неплохо провести вместе время!

ЖУРНАЛИСТКА: Ещё бы!

ЛАМБЕРТ: Ну, а если серьёзно. Гениям необходимо общаться с гениями. Они подстёгивают друг друга, так и меняется мир.

ЖУРНАЛИСТКА: Значит, у вас здесь что‑то вроде Всемирного экономического форума в Давосе?

ЛАМБЕРТ: Точно. Только веселее – форум на воде.

ЖУРНАЛИСТКА: И вы рассчитываете, что это путешествие принесёт много великих идей?

ЛАМБЕРТ: Великих идей и великого похмелья.

ЖУРНАЛИСТКА: Вы сказали «похмелья»?

ЛАМБЕРТ: Что за жизнь без вечеринок, Валери? Правда?

Море

Ламберт блюёт. Стоит на коленях, перегнувшись через борт. Из-под футболки видны складки жира на боках и заросший волосами пупок. Капли рвоты отлетают ему в лицо, он стонет.

Сейчас вечер. Море неспокойное. Остальных тоже мутит. Ветер хлещет. Может, пойдёт дождь. Мы ждём его с тех пор, как затонула «Галактика».

Вспоминаю то первое утро, когда мы ещё были полны надежды, – конечно, потрясены из-за случившегося, но рады тому, что выжили. Вдесятером ютились в надувной шлюпке. Обсуждали планы спасения. Всматривались в горизонт.

– У кого‑нибудь есть дети? – вдруг спросила миссис Лагари, её фраза прозвучала, как зачин в словесной игре. – У меня двое. Взрослые уже.

– Трое, – отозвался Невин.

– Пятеро, – сказал Ламберт. – Я выиграл.

– Только вот от скольких жён? – съехидничал Невин.

– Вопрос был не об этом, – ответил Ламберт.

– У меня нет времени на детей, – сказал Яннис.

– А я пока не готова, – сказала Нина.

– У вас есть муж? – спросила миссис Лагари.

– А зачем он мне?

Миссис Лагари рассмеялась.

– Мне пригодился! Ну, если передумаете, вам его найти не составит труда.

– У нас четыре сына, – объявил Жан-Филипп. Он положил руку на плечо спящей жены. – У нас с Бернадетт. Хорошие мальчишки. – Он повернулся ко мне. – А у тебя, Бенджи?

– Нет, Жан-Филипп, у меня детей нет.

– А жена есть?

Я замешкался.

– Да.

– Ну, тогда сможете заняться этим вопросом, когда вернёмся домой!

Он улыбнулся во весь рот, все пассажиры усмехнулись. Но время шло, море начинало волноваться. К вечеру общее настроение переменилось. Казалось, что мы находимся в море уже неделю. Помню, как малышка Элис спала у Нины на коленях, а по лицу Нины катились слёзы. Миссис Лагари сжала её руку, и Нина хныкнула:

– Что, если они нас не найдут?

А если Нина права? За неимением компаса Гери пытается отслеживать наш курс по звёздам. По её словам, мы плывём на юго-запад, оставляя позади Кабо-Верде, направляемся всё дальше в бескрайний Атлантический океан. Это нехорошо.

Тем временем, укрываясь от прямых солнечных лучей, мы проводим часы под растянутым тентом, покрывающим далеко не весь плот. Приходится сидеть почти вплотную друг к другу, все раздетые, потные, вонь стоит ужасная. Не идет ни в какое сравнение с «Галактикой», пусть даже кто‑то из нас был гостем, а кто‑то сотрудником. Здесь мы все равны – полуголые и напуганные.

«Великая идея» – круиз, который собрал нас всех вместе, – был детищем Ламберта. Он говорил приглашённым, что в этом путешествии они изменят мир. Я ему не поверил. Размеры яхты. Её многочисленные палубы. Бассейн, тренажёрный зал, банкетный зал. Вот что ему на самом деле хотелось показать.

Что касается сотрудников – Нины, Бернадетт, Жана-Филиппа и меня… Мы были лишь прислугой. Я отпахал под началом Ламберта пять месяцев, и никогда ещё не чувствовал себя таким ничтожным. Персоналу «Галактики» запрещено смотреть в глаза гостям, запрещено есть в их присутствии. В то же время Ламберт делает, что хочет, залетает на кухню, ковыряется в продуктах, уплетает за обе щеки, пока сотрудники стоят, опустив головы. Всё в нём кричит о его ненасытности, от безвкусных колец на пальцах до большого живота. Неудивительно, что Добби желал его смерти.

* * *

Я отворачиваюсь от блюющего Ламберта и начинаю разглядывать новоприбывшего, он спит с приоткрытым ртом на солнечной половине плота. Всё‑таки он не создаёт впечатление человека, чей облик напоминал бы Всевышнего. У него густые брови, обвисшие щёки, широкий подбородок и маленькие уши, отчасти скрытые копной тёмных волос. Признаю, вчера холодок пробежал по спине, когда он говорил всё это: «Я здесь… Разве вы меня не звали?» Но позже когда Гери раздавала крекеры с арахисовой пастой, я увидел, как он открыл пакетик и принялся так жадно есть, что казалось, сейчас подавится. Сомневаюсь, что Бог может так проголодаться. Уж точно не станет набивать живот крекерами.

И всё же на время он нас отвлёк. Пока он спал, мы собрались, чтобы шёпотом обменяться предположениями.

– Думаете, он бредит?

– Естественно! Головой поди ударился.

– Невозможно три дня плавать в открытом море и не утонуть.

– Как долго человек может держаться на воде?

– Я читала о мужчине, который продержался двадцать восемь часов.

– И всё же это не трое суток.

– Он правда считает себя Богом?

– У него не было спасательного жилета!

– Может, он с другой шлюпки.

– Если бы была другая шлюпка, мы бы её увидели.

Наконец заговорила Нина. Она родом из Эфиопии, на «Галактике» работала мастером по причёскам. Её высокие скулы и тёмные распущенные волосы позволяли ей сохранять определённую долю элегантности даже здесь, посреди океана.

– Никто не рассматривает наименее вероятную версию? – спросила она.

– Это какую? – поинтересовался Яннис.

– Что он говорит правду? Что он пришёл, когда мы в нём больше всего нуждались?

Все переглянулись. Потом Ламберт рассмеялся, скорее даже презрительно загоготал.

– Ну да! Так мы все и представляем Господа. Плавает себе, как тина, пока не затащишь в шлюпку. Бросьте. Вы его видели? Он выглядит как островитянин, свалившийся со своей доски для сёрфинга.

Больше никто ничего не сказал. Я взглянул на большую бледно-белую луну в небе. Допускает ли хоть кто‑то из нас, что это возможно? Что этот странный незнакомец – действительно Бог в человеческом обличье?

Могу сказать лишь за себя.

Лично я в это не верю.

Суша

Жарти Лефлёр повёз человека по имени Ром на северное побережье острова. Он пытался завязать беседу, но Ром отвечал лишь вежливыми и односложными «да, инспектор» и «нет, инспектор». Лефлёр бросил нетерпеливый взгляд в сторону бардачка, где лежала небольшая фляга с виски.

– Ты живёшь южнее, под Сент-Джонсом? – предпринял он ещё одну попытку.

Ром кратко кивнул.

– Где обычно зависаешь?

Ром взглянул на него непонимающе.

– Зависаешь? Отдыхаешь? Время проводишь?

Тишина. Они проехали мимо бара и заколоченного досками кафе-клуба с висящими на петлях ставнями бирюзового цвета.

– Ну а сёрфинг? Сёрфингом занимаешься? На мысе Брэнсби? Или в Трэнтс-Бэй?

– Я равнодушен к воде.

– Да ладно, мужик, – рассмеялся Лефлёр. – Ты же на острове!

Ром глядел прямо перед собой. Инспектор сдался. Он вытащил из пачки ещё одну сигарету. Через открытое окно взглянул на остающиеся позади горы.

Двадцать четыре года назад вулкан Суфриер-Хилс на Монтсеррате начал извергаться после сотни лет «сна», заволакивая всю южную часть острова грязью и пеплом. Столица была разрушена. Аэропорт уничтожен потоками лавы. В один миг от национальной экономики остался лишь чёрный дым. В течение года две трети населения покинули Монтсеррат, в основном все уезжали в Англию, где можно было быстро получить статус беженцев. Даже сейчас южная часть острова оставалась ненаселённой, покрытой пеплом, мёртвой зоной заброшенных городов и вилл.

Лефлёр взглянул на своего пассажира, тот со скучающим видом барабанил пальцами по ручке двери. Инспектор подумал, что не помешало бы позвонить Патрис, извиниться за сегодняшнее утро, за то, что так быстро ушёл. Вместо этого он потянулся через Рома, пробормотал: «Извини», – и открыл бардачок, доставая оттуда флягу.

– Хочешь? – спросил он.

– Нет, спасибо, инспектор.

– Не пьёшь?

– Больше нет.

– Почему?

– Раньше я пил, чтобы забыться.

– И?

– Всё равно всё помнил.

Лефлёр промолчал, отпил из фляги. Остаток пути они ехали в тишине.

Море

Милая Аннабель…

«Бог» нас не спас. Не сотворил никакого чуда. Он почти ничего не делает, а говорит и того меньше. Похоже, он будет лишь ещё одним голодным ртом и ещё одним телом, занимающим место на плоту.

Сегодня снова поднялся ветер и разгулялись волны, поэтому мы все забились под тент. Сидим тесно, коленка к коленке, локоть к локтю. С одной стороны от меня оказалась миссис Лагари, с другой – наш новый знакомый. Время от времени я невольно касался его кожи. По ощущениям она такая же, как и моя.

– Давай, Господь, расскажи нам правду, – сказал Ламберт, указывая на новоприбывшего. – Как ты попал на мою яхту?

– Я никогда не был на твоей яхте, – ответил тот.

– Тогда как ты упал в океан? – спросила Гери.

– Я не падал.

– А что ты делал в воде?

– Я плыл к вам.

Мы переглянулись.

– Давай-ка проясним, – сказал Яннис. – Бог решил упасть с неба, доплыть до этого плота и заговорить с нами?

– Я всё время с вами говорю, – ответил он. – Я прибыл сюда, чтобы слушать.

– Слушать что? – спросил я.

– Хватит! – перебил Ламберт. – Если ты так много знаешь, расскажи мне тогда, что случилось с моей грёбаной яхтой!

Мужчина улыбнулся.

– Почему это тебя злит?

– Я потерял свою яхту!

– Теперь ты на другом судне.

– Это не то же самое!

– Верно, – сказал мужчина. – Ведь это судно всё ещё на плаву.

Яннис усмехнулся. Ламберт метнул в него яростный взгляд.

– Что? – сказал Яннис. – Смешно же.

Миссис Лагари нетерпеливо вздохнула.

– Может, прекратим это безумие? Где самолёты? Те, что должны нас спасать. Вот что нам скажите, и тогда я прямо сейчас буду на вас молиться.

Мы ждали ответа. Но полуобнажённый мужчина просто сидел и улыбался. Общее настроение переменилось. Миссис Лагари напомнила всем, что, хотя незнакомец странным образом и отвлёк нас на какое‑то время, мы по-прежнему безнадёжно далеки от спасения.

– Нечего ему молиться, – буркнул Ламберт.

Новости

ЖУРНАЛИСТКА: С вами Валери Кортез, я веду репортаж с яхты «Галактика», принадлежащей инвестору-миллиардеру Джейсону Ламберту. Сегодня пятая – последняя – ночь «Великой идеи», безудержное веселье на яхте не утихает.

ВЕДУЩИЙ: Что сегодня происходило, Валери?

ЖУРНАЛИСТКА: Гости смогли посетить несколько дискуссионных групп, их проводили бывший президент США, создатель первого в мире электромобиля и основатели трёх крупнейших в мире компьютерных поисковых систем – все эти люди впервые оказались вместе на одной сцене.

ВЕДУЩИЙ: Что за музыка играет фоном?

ЖУРНАЛИСТКА: Ну, Джим, кажется, я упоминала, что на яхте есть вертолётная площадка. Всю неделю людей привозят и увозят. Пару часов назад на яхту прилетела известная рок-группа Fashion X. Вы слышите их концерт в банкетном зале за моей спиной. По-моему, сейчас играет их известный трек «Летим в тартарары».

ВЕДУЩИЙ: Ого. Впечатляет.

ЖУРНАЛИСТКА: Да, действительно. А после концерта начнётся…

(Громкий звук. Изображение трясётся).

ВЕДУЩИЙ: Валери, что это было?

ЖУРНАЛИСТКА: Не знаю! Подождите…

(Ещё один громкий звук. Она падает).

ЖУРНАЛИСТКА: Господи!.. Кто‑нибудь знает, что…

ВЕДУЩИЙ: Валери?

ЖУРНАЛИСТКА: Что‑то только что ударило… (зависает)… прозвучал… (зависает)… посмотреть, где…

(Ещё один громкий звук, трансляция прерывается).

ВЕДУЩИЙ: Валери? Валери, вы нас слышите? Валери? Похоже, связь прервалась. Был громкий хлопок, несколько хлопков, как вы слышали. Мы не хотим преждевременно строить предположения. Но на данный момент мы не можем… Алло?.. Валери?.. Вы там?..

Суша

Лефлёр заглушил двигатель, когда «Джип» прибыл на место. Ранее он распорядился, чтобы местные власти оцепили территорию, и с облегчением отметил наличие жёлтой ленты в начале пешеходной тропы.

– Ну что, – сказал он Рому. – Пойдём поглядим, что ты нашёл.

Они шагнули за ленту и отправились вниз по тропинке. Бухта Маргарита-Бэй представляла собой ряд скалистых зелёных холмов, обрывающихся белыми стенами утёсов, за которыми укрывалось побережье и длинный песчаный пляж. Туда можно было спуститься несколькими способами, но не на машине. Только пешком.

Спустившись до ровной поверхности земли и приблизившись к месту обнаружения плота, Ром замедлил шаг, заставляя Лефлёра подстроиться. Ещё пара шагов, обогнуть низкую скалу и…

Вот он: большой, наполовину сдутый, грязный оранжевый плот, сохнущий под полуденным солнцем.

Лефлёра передёрнуло. Обломки любого судна – кораблей, лодок, плотов, яхт – это свидетельство ещё одной проигранной битвы между человеком и морем. Они хранят истории. Истории о призраках. В жизни Лефлёра их и так уже было предостаточно.

Он наклонился, чтобы осмотреть борта плота. Нижняя камера плавучести сдута из-за рваных повреждений. «Могли поработать акулы». Тент сорван, лишь небольшие клочки оставались в местах, где он крепился к каркасу. На оранжевом материале читались выцветшие слова: «ВМЕСТИМОСТЬ 15 ЧЕЛОВЕК». Внутренняя площадь днища была довольно большой, где‑то четыре на пять метров. Теперь его заполняли лишь песок и водоросли. По одной из водорослей ползали маленькие крабики.

Лефлёр проследил за одним крабом, ползущим мимо слов «СОБСТВЕННОСТЬ ГАЛАКТИКИ» наверх, где за передней стенкой находилось что‑то похожее на герметичный карман. Материал внутренней обшивки оттопыривался, будто под весом чего‑то маленького и объёмного. Инспектор потрогал ткань и отдёрнул руку.

Внутри что‑то было.

У Лефлёра участился пульс. Он знал протокол: прежде чем изучать содержимое шлюпки, необходимо известить владельцев судна. Но на это может уйти много времени. К тому же владелец погиб во время взрыва. Все погибли, так?

Он оглянулся на Рома, тот стоял больше чем в десяти метрах от него и разглядывал облака. «К чёрту, – решил Лефлёр, – утро и так уже испорчено».

Он приподнял матерчатый клапан и потянул на себя лежащий там предмет. Удивлённо поморгал, словно не веря своим глазам. В кармане, плотно завёрнутые в пластиковый пакет, лежали остатки записной книжки.

Море

Время едва перевалило за полдень. Наш четвёртый день в шлюпке. Мы наблюдаем кое-что совершенно необычное, Аннабель. Это касается новоприбывшего, который называет себя Богом. Возможно, я был неправ. Возможно, в нём кроется больше, чем кажется на первый взгляд.

Ранее этим утром Яннис сидел, опершись о борт, и напевал какую‑то греческую песню (он из Греции, кажется, работает послом, несмотря на свой достаточно молодой возраст). Гери возилась со своими навигационными картами. Миссис Лагари потирала виски, пытаясь ослабить постоянные головные боли. Девчушка Элис сидела, обняв руками колени. Она глядела на незнакомца – Элис не отрывала от него глаз почти всё время с тех пор, как он прибыл.

Внезапно он встал и через весь плот направился к Жану-Филиппу, молившемуся над своей женой Бернадетт. Она с Гаити, как и он. Хорошие люди. Жизнерадостные. Я познакомился с ними в первое утро в Кабо-Верде, когда команда поднялась на борт «Галактики», чтобы там дожидаться гостей. Пара рассказала мне, что они уже много лет готовят на больших кораблях.

– Мы слишком вкусно готовим, Бенджи! – сказала Бернадетт, похлопывая себя по животу. – Толстеем!

– Почему вы уехали с Гаити? – спросил я.

– Ой, тяжко там живётся, Бенджи, тяжко, – ответила она.

– А ты? – спросил меня Жан-Филипп. – Сам откуда?

– Ирландия, позже Америка, – сказал я.

– Почему ты уехал? – спросила Бернадетт.

– Ой, тяжко там живётся, Бернадетт, тяжко.

Мы хором засмеялись. Бернадетт смеялась часто. Её глаза всегда светились теплом и радушием, и когда соглашалась с кем‑либо, то бодро кивала, как куколка на пружинке. «Ах, cherie! – восклицала она нараспев. – Правду говоришь!» Но теперь она безучастна. Она сильно пострадала при крушении. Жан-Филипп говорит, Бернадетт упала с палубы, когда судно накренилось, огромный стол свалился ей на голову и плечи. Последние двадцать четыре часа она то приходит в себя, то вновь теряет сознание.

Были бы мы дома, она бы точно сейчас лежала в больнице. Но здесь, дрейфуя по воле волн, осознаёшь, как часто мы принимаем за должное своё существование на этой земле.

Незнакомец наклонился к Бернадетт. Жан-Филипп впился в него испытующим взглядом.

– Ты правда Бог?

– А ты веришь, что это так?

– Докажи мне. Дай мне ещё раз поговорить с женой.

Я взглянул на Янниса, тот поднял брови. Как быстро мы готовы довериться кому‑то, когда жизнь любимого человека висит на волоске. Всё, что мы сейчас знаем о новоприбывшем, – что он в два счёта умял пакетик крекеров с арахисовой пастой.

А потом я увидел, как малышка Элис взяла Жана-Филиппа за руку. Незнакомец повернулся к Бернадетт и положил ладони ей на плечо и на лоб.

Словно по щелчку пальцев, её глаза открылись.

– Бернадетт? – прошептал Жан-Филипп.

– Cherie? – прошептала она в ответ.

– Ты смог, – Жан-Филипп обратился к Богу голосом, полным благоговения. – Ты вернул мне её! Спасибо, Бонди [2]2
  Бонди (от фр. Bon Dieu – «Боже правый») – имя Бога в культе вуду, распространённом на Гаити.


[Закрыть]! Бернадетт! Любовь моя!

Я никогда не видел ничего подобного, Аннабель. Ещё секунду назад она была без сознания, а в следующий миг уже очнулась и разговаривала. Остальные зашевелились и включились в происходящее. Гери налила Бернадетт воды. Нина крепко её обняла. Даже строгая миссис Лагари выглядела довольной, хотя и проворчала: «Кто‑нибудь, объясните, как это случилось».

– Это Божьих рук дело, – сказала Нина.

Незнакомец улыбнулся.

В конце концов мы позволили Бернадетт и Жану-Филиппу побыть наедине и ушли в дальнюю часть плота, под тент. Незнакомец последовал за нами. Я внимательно рассматривал его лицо. Если он и совершил чудо, то совершенно не подавал виду.

– Что ты с ней сделал? – спросил я.

– Жан-Филипп пожелал ещё раз поговорить с ней. Теперь он может это сделать.

– Но она же была на грани смерти.

– Грань между жизнью и смертью не так прочна, как может показаться.

– Серьёзно? – повернулся Яннис. – Тогда почему люди не возвращаются на Землю после того, как умирают?

Мужчина улыбнулся.

– Зачем им это делать?

Яннис фыркнул.

– Проехали. – А потом добавил: – Но что с Бернадетт, ты излечил её? С ней всё будет хорошо?

Незнакомец отвел глаза в сторону.

– Она не исцелилась. Но с ней всё будет хорошо.