Текст книги "Иисус Христос. Биография"

Как говорилось выше, Иисус был реальным, полноценным человеком. Внимательное всматривание в человеческие черты Иисуса представляется важным не только с исторической, но и с богословской точки зрения. Исходной позицией для нас является убежденность в том, что Иисус есть Бог воплотившийся и что все Его человеческие черты органично связаны с Его божественной природой. Но это не делает человеческую личность Христа менее полноценной.

Трудно – если не невозможно – нарисовать «психологический портрет» Иисуса, составить себе представление о чертах Его характера, об особенностях Его человеческой личности на основании разрозненных упоминаний в Евангелиях о Его эмоциональных переживаниях или о Его реакциях на поведение окружающих. И тем не менее многие авторы – как древние, так и современные – делали попытки нарисовать такой портрет, дать характеристику Иисусу как личности.

Был ли Иисус эмоционален? Что говорят нам Евангелия о Его человеческом характере, реакциях на поведение окружающих людей? В Евангелиях все упоминания о настроениях или эмоциях Иисуса связаны либо с рассказами о чудесах, либо с повествованием о Страстях.

К числу выражений, указывающих на эмоциональную реакцию Иисуса на происходившие события, можно отнести следующие: «удивился» (Мф. 8:10; 7:9), «сжалился» (Мф. 9:36; 14:14; Мр. 6:34; Лк. 7:13), «умилосердился» (Мф. 20:34; Мр. 1:41); «посмотрел строго» (Мр. 1:43); «воззрел с гневом» (Мр. 3:5), «вздохнул» (Мр. 7:34), «глубоко вздохнул» (Лк. 8:12), «возрадовался духом» (Лк. 10:21), «восскорбел духом и возмутился» (Ин. 11:33), «прослезился» (Ин. 11:35), «возмутился духом» (Ин. 13:21). Глаголы «полюбил» (Мр. 10:21) и «любил» (Ин. 11:5), когда выражают отношение Иисуса к конкретным людям, тоже имеют эмоциональную окрашенность.

Краткие упоминания Евангелистов об эмоциональных состояниях Иисуса свидетельствуют о том, что Он был живым человеком, которому была доступна вся гамма человеческих переживаний – от скорби до радости, от гнева до жалости.

Иисус был способен удивляться. На это указывает рассказ Матфея и Луки об исцелении сотника. Слова последнего удивили Иисуса (Мф. 8:10; Лк. 7:9). Удивление является естественной реакцией человека на неожиданность. Будучи Богом, Иисус сохранял все человеческие способности; имея власть воскрешать мертвых и исцелять болезни, в том числе на расстоянии, Иисус при этом удивлялся простым словам человека, обратившегося к Нему с просьбой. Обладая способностью проникать в мысли человека (Мф. 9:4; 12:25; 16:7–8; Мр. 2:8; Лк. 5:22; 6:8; 9:47; 11:17; Ин. 21:38), Иисус, тем не менее, не предугадывал все, что человек может Ему сказать.

Но удивление может быть связано не только с положительными впечатлениями: бывает удивление, связанное с разочарованием. Рассказывая о посещении Иисусом Его родного города и общении с жителями, Евангелист отмечает, что Он «дивился неверию их» – дивился настолько, что «не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил их» (Мр. 6:5–6).

Иисусу было присуще чувство жалости и сострадания. Матфей упоминает о том, как, «видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря» (Мф. 9:36). В другом случае Иисус исцеляет больных, увидев множество людей и сжалившись над ними (Мф. 14:14). Умилосердившись над двумя слепыми, Иисус исцеляет их (Мф. 20:34). Прокаженного Иисус исцеляет, умилосердишись над ним (Мр. 1:41). Чудо насыщения четырех тысяч человек четырьмя хлебами и семью рыбами предваряется словами Иисуса, обращенными к ученикам: «Жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге» (Мф. 15:32).

Иисус был способен радоваться. В Евангелии от Луки повествуется о том, как семьдесят учеников вернулись с задания, на которое Он посылал их. Существительное «радость» и глагол «радоваться» многократно использованы в этом тексте: «Семьдесят учеников возвратились с радостью и говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем. Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию; се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам; однакож тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах. В тот час возрадовался духом Иисус и сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение» (Лк. 10:17–21).

В этой сцене радость Иисуса становится ответной на радость возвратившихся учеников. Мы видим, как остро Иисус ощущает Свое единство с учениками, как близко к сердцу принимает их радости и скорби. При этом в Его беседе с учениками присутствует Отец, к Которому Он обращается так, как будто для прочих участников беседы Его присутствие было столь же очевидно. Подобную ситуацию мы увидим в последней беседе Иисуса с учениками на Тайной вечере. Там тоже будет много сказано о радости (Ин. 16:19–23), и Иисус тоже прервет разговор с учениками, чтобы вознести молитву Отцу (Ин. 17:1).

Обладал ли Иисус чувством юмора? Несомненно, если под юмором понимать не только анекдоты и шутки, а прежде всего способность человека замечать в других людях или окружающих предметах комичные стороны. Шутки и анекдоты в Евангелиях отсутствуют: этим Евангелия отличаются от многих других литературных произведений древнего мира. Что же касается способности замечать комичные стороны в окружающей действительности, то этой способностью Иисус, безусловно, обладал. Вот характерный пример: «Но кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали. Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость чадами ее» (Мф. 11:16–19).

Здесь очень многое пронизано тонким юмором: и образ детей, играющих на улице, и то, как Иисус емко и иронично суммирует обвинения Своих оппонентов, и пословица, которой завершается вся тирада. Мы не знаем, каким тоном она произносилась – обличительным или снисходительным, какое было выражение лица у Иисуса, когда Он говорил эти слова. Но отказать Иисусу в чувстве юмора – в данном случае даже с оттенком сатиры – никак нельзя.

В одном из поучений Иисус на примере воронов, которые не сеют и не жнут, и лилий, которые не трудятся и не прядут, говорит об очевидной истине: нельзя собственными усилиями прибавить себе рост (Лк. 12:24–27). Здесь тоже можно услышать нотки юмора.

Одно из чудес, совершённых Иисусом, скорее напоминает шутку, чем полноценный рассказ о чуде, подобный тем, которыми наполнены все четыре Евангелия. Матфей рассказывает о том, как к Петру подходят сборщики подати на храм и спрашивают: «Учитель ваш не даст ли дидрахмы?» Петр дает положительный ответ, но, судя по продолжению истории, дидрахмы у него нет, и он ожидает каких-то действий от Иисуса. Когда они входят в дом, Иисус спрашивает его: «Как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних?» Петр отвечает: «С посторонних». Иисус говорит ему: «Итак сыны свободны; но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя» (Мф. 17:24–27).

Элементы юмора встречаются в притчах Иисуса. В частности, герой притчи о неправедном управителе – мошенник, предлагающий должникам своего господина подделать расписки, убавив в них сумму долга на 50 или 20 процентов. Эта гротескная фигура призвана проиллюстрировать мысль о том, что «сыны века сего догадливее сынов света в своем роде» (Лк. 16:1–8).

Не лишены юмора обличения Иисуса в адрес фарисеев. Правда, здесь скорее надо говорить о горькой иронии. Иисус иронизирует над фарисеями, когда описывает, как они останавливаются на углах улиц и молятся, чтобы их заметили другие (Мф. 6:5); как они «принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися» (Мф. 6:16); как они «все дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель!» (Мф. 23:5–7).

Иисус был по-человечески наблюдателен. Он умел замечать то, что происходило вокруг, обращал внимание на детали поведения людей. Будучи в гостях у одного из начальников синагоги, Иисус заметил, как званые выбирали самые почетные места. Его наставление не лишено юмора: «Когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место, чтобы не случился кто из званых им почетнее тебя, и звавший тебя и его, подойдя, не сказал бы тебе: уступи ему место; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, придя, садись на последнее место, чтобы звавший тебя, подойдя, сказал: друг! пересядь выше; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою» (Лк. 14:8–10).

Умел ли Иисус гневаться? Положительный ответ очевиден из целого ряда повествований. Гнев Иисуса вызывали постоянные упреки иудеев в том, что Он нарушает субботу. В одном из эпизодов, когда Иисус посещает синагогу, где среди присутствующих был человек с парализованной рукой, за Ним специально наблюдают, не исцелит ли Он в субботу. Зная, что Его хотят обвинить, Он приглашает больного на середину и спрашивает: «Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?» Никто не отвечает. Тогда, «воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их, говорит тому человеку: протяни руку твою». Он протягивает руку – и она исцеляется (Мр. 3:1–5). Здесь гнев Иисуса выразился в Его взгляде.

Во всех синоптических Евангелиях мы находим рассказ об изгнании Иисусом торгующих из храма (Мр. 11:15–17; Мф. 21:12–13; Лк. 19:45–46). Повествуя об аналогичном случае, Иоанн отмечает: «При сем ученики Его вспомнили, что написано: ревность по доме Твоем снедает Меня» (Ин. 2:17). Здесь по отношению к Иисусу употреблено слово, заимствованное из Псалтири (Пс. 68:10). В данном случае термин «ревность» имеет религиозный смысл, но по своей эмоциональной насыщенности приближается к понятию «гнева». Сама сцена описана так, что трудно себе представить Иисуса действующим спокойно и хладнокровно: скорее речь может идти о порыве гнева, мотивированном глубоким духовным переживанием.

Способность проявлять гнев и ревность сочетается в Иисусе с кротостью и смирением (Мф. 11:28–30). Отдельные вспышки гнева не нарушали тот глубокий внутренний покой, которым Иисус обладал всегда – в силу Своего природного единства с Богом. С наибольшей силой Его кротость и смирение проявились в том, как Он вел Себя в последние дни и часы Своей жизни: на суде у первосвященников и Пилата, на Голгофе.

Дважды Евангелия говорят о слезах Иисуса. Лука повествует о том, как незадолго до Своей смерти Иисус заплакал, предсказывая разрушение Иерусалима (Лк. 19:41–44). Второе свидетельство о слезах Иисуса принадлежит Иоанну, отличающемуся особым вниманием к Его эмоциональным состояниям. В истории воскрешения Лазаря, описанной у Иоанна, мы видим целую гамму душевных переживаний Иисуса, заметных окружающим: «Мария же, придя туда, где был Иисус, и увидев Его, пала к ногам Его и сказала Ему: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер? Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу…» (Ин. 11:32–38).

Это, безусловно, одна из наиболее эмоционально насыщенных сцен всего корпуса Евангелий. По разнообразию отраженных в ней переживаний она сопоставима только с повествованиями синоптиков о молитве Иисуса в Гефсиманском саду и о Его распятии. Мы видим, как Иисус реагирует на плач других людей: Он «восскорбел духом и возмутился». Видим, какие чувства Он испытывает, когда Ему предлагают пойти и посмотреть гроб, где лежит Лазарь: Он «прослезился», и даже окружающие удивились силе Его любви к умершему. Подходя к гробу, Он «опять скорбит внутренно», что, несомненно, выражается в Его лице, глазах. Евангелисты обычно весьма скупы в передаче эмоций – как Иисуса, так и других персонажей. Однако в данном случае Иоанн, вероятный свидетель этой сцены, описал ее подробно и ярко, обратив особое внимание на те переживания, которые были свойственны Иисусу как человеку.

Глагол «возмутиться» указывает на очень сильную степень эмоционального переживания. Беседуя с иудеями за шесть дней до Своей последней пасхи и предсказывая Свою смерть, Иисус неожиданно прерывает беседу словами: «Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел. Отче! прославь имя Твое». В этот момент раздается голос с неба: «И прославил и еще прославлю» (Ин. 12:27–28). Иисус не скрывает ни от учеников, ни от народа Своего страха перед смертью и Своего внутреннего смущения. Однако Он преодолевает его, обращаясь в молитве к Отцу и получая от Отца подкрепление.

В другом случае словосочетание «возмутиться духом» возникает в авторском тексте Евангелиста, когда Он приводит предсказание Иисуса о предательстве Иуды: «Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня» (Ин. 13:21).

Таким образом, трижды на протяжении сравнительно небольшого отрезка четвертого Евангелия, в трех главах подряд – 11-й, 12-й и 13-й – возникает один и тот же глагол, указывающий на эмоциональное состояние Иисуса в последние дни перед арестом.

У всех трех Евангелистов-синоптиков описана молитва в Гефсиманском саду. Согласно их повествованиям, Иисус перед Своим арестом пришел в Гефсиманию и оставил там учеников, сказав им: «Посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там». После этого, взяв с Собой Петра, Иоанна и Иакова, Он начал «скорбеть и тосковать» (по Марку и Луке, «ужасаться и тосковать»). Трем оставшимся с Ним ученикам Он говорит: «Душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною». Отойдя от них на небольшое расстояние (по Луке, на расстояние брошенного камня), Иисус молится Отцу о том, чтобы, если возможно, чаша страданий миновала Его (Мф. 26:36–42; Мр. 14:32–39; Лк. 22:39–42). В то время, когда Он молился, «был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. 22:44).

Мы не будем сейчас подробно комментировать эту сцену, к которой вернемся ближе к концу книги. Отметим лишь целую серию глаголов, при помощи которых Евангелисты передают душевное состояние Иисуса перед арестом: скорбеть, тосковать, ужасаться. Его душа «скорбит смертельно». Он молится до кровавого пота.

Это повествование было одним из тех евангельских текстов, которые Церковь противопоставила мнению докетов – еретиков, утверждавших, что страдания Иисуса были мнимыми, потому что, будучи бесстрастным Богом, Он не мог быть подвержен страданиям. Представление об иллюзорном характере страданий Христа появилось предположительно уже в первом поколении христиан: реализм, с которым Иоанн в своем Евангелии описывает человеческие переживания Иисуса, связывают с полемикой против этого представления.

Основной смысл и пафос борьбы ранней Церкви против докетизма заключался в защите реальности и подлинности человеческой природы Иисуса Христа. Признавая, что Иисус – Бог воплотившийся, исповедуя веру в Его воскресение, ранняя Церковь при этом всячески защищала то представление об Иисусе как реальном человеке, которое вырисовывается из Евангелий. Он был полноценным Богом, но при этом оставался полноценным человеком, способным к человеческим переживаниям.

Как подчеркивает апостол Павел, Иисус был во всем подобен людям, «кроме греха» (Евр. 4:15). В людях эмоциональная составляющая нередко бывает сопряжена с грехом или злом. Например, гнев может происходить от раздражительности, злобы, неприязни к тому или иному человеку. Смех может быть греховным, если вызван высокомерным или насмешливым отношением к другому. Юмор может быть злым. Слезы могут происходить от обиды, негодования, ненависти. Ревность может быть следствием эгоизма, греховного желания одного человека обладать другим как своей собственностью.

В Иисусе ни одно из этих качеств не имело греховной окраски, но отсутствие греха не делало Его человеческое естество в чем-либо ущербным. Грех – то, что привнесено в жизнь человека по действию диавола (Быт. 3:1–7). В Иисусе Христе человеческая природа освобождается от рабства греху (Ин. 8:34–36), оставаясь при этом полноценной человеческой природой со всеми характерными для нее свойствами.

Несколько раз в Евангелиях упоминаются люди, к которым Иисус испытывал любовь. Речь не идет о той любви, которой Он как воплотившийся Бог любил всех людей, в том числе Своих врагов. В данных конкретных случаях речь идет о человеческой любви, выделяющей одного человека из среды прочих.

Мы видели, что, повествуя о встрече Иисуса с богатым юношей, Евангелист Марк отмечает: «Иисус, взглянув на него, полюбил его» (Мр. 10:21). Эту подробность невозможно трактовать иначе, как проявление неожиданно возникшего человеческого чувства.

В Евангелии от Иоанна упоминается несколько лиц, которых Иисус любил. Он «любил Марфу и сестру ее и Лазаря» (Ин. 11:5). О Лазаре он говорит ученикам: «Лазарь, друг наш, уснул» (Ин. 11:11). Видя слезы Иисуса при гробе Лазаря, иудеи с удивлением говорили: «Смотри, как Он любил его» (Ин. 11:36). Здесь любовь предстает как человеческое чувство по отношению к конкретным людям, членам одной семьи, а дружба – как то, что связывало Иисуса с одним из членов этой семьи.

В том же Евангелии, как говорилось выше, неоднократно упоминается ученик, «которого любил» Иисус (Ин. 13:23; 19:26; 20:2; 21:7, 20). Слово «любил» в данном случае указывает на то, что Иисус особым образом выделял его среди двенадцати учеников: видимым выражением этого было то, что на Тайной вечере он возлежал у груди Иисуса, так что даже Петр должен был делать ему знак, чтобы он задал Иисусу вопрос (Ин. 13:23–24). Иисус выделял Петра как старшего среди двенадцати, но к Иоанну Он, судя по четвертому Евангелию, испытывал особую человеческую привязанность.

Человеческую любовь и привязанность Иисус испытывал ко всем Своим ученикам. Это особым образом проявилось в истории Страстей. На Тайной вечере Иисус, умыв ноги ученикам, «явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:1). В последней беседе с учениками, как она отражена в Евангелии от Иоанна, Он прямо и неоднократно говорит им о Своей к ним любви: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13:34); «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» (Ин. 15:9).

Эти слова произнесены уже после того, как Иуда, один из двенадцати, названный здесь «сыном погибели», покинул Иисуса и направился к первосвященникам и старейшинам, чтобы выдать Его им. Однако Иисус не исключает его из числа Своих учеников и друзей. Когда они встречаются в Гефсиманском саду, куда Иуда приходит в сопровождении отряда воинов, Иисус говорит ему: «Друг, для чего ты пришел?» (Мф. 26:50). Для Иисуса ученик остается другом даже после того, как совершил предательство.

Значительная часть евангельского материала представляет собой прямую речь Иисуса: Его проповеди и притчи, наставления ученикам и споры с иудеями. Как правило, читая эти тексты, мы обращаем основное внимание на их смысл и редко задумываемся об их вербальной структуре, логике, поэтичности, образности.

Слова Иисуса дошли до нас в двойном переводе. Изначально произнесенные на арамейском, они сохранились только в греческом переводе, а мы читаем их в переводе на свой родной язык. Ни один перевод не может в полной мере отразить богатство и красоту оригинала. Достаточно сказать, что поэзия при буквальном, подстрочном переводе неизбежно теряет ритм и созвучия, другими словами, превращается в прозу.

А между тем речь Иисуса была глубоко поэтичной. Попытки реконструкции арамейского оригинала, предпринятые учеными, показывают, что нередко Он рифмовал две половины фразы (что иногда удается сохранить даже в переводе), например: «Благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас» (Лк. 6:28). Речь Иисуса нередко носила афористичный характер, а для афоризмов и пословиц использование рифмы весьма характерно.

Не менее характерно использование смыслового и словесного параллелизма, когда фраза делится на две половины, параллельные одна другой по смыслу и словесной конструкции. Формула «Много званых, но мало избранных» – лишь один из многих примеров параллелизма по принципу противопоставления. Другие примеры: «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12:30); «Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф. 23:12; Лк. 14:11); «Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее» (Лк 17:33). Немало и примеров параллелизма по принципу сопоставления: «Раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его» (Ин. 13:16).

Для речи Иисуса была характерна особая ритмика, которая слышна даже в двойном переводе. Например: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Мф. 7:7–8). Здесь первая половина фразы состоит из трех коротких формул, каждая из которых имеет одинаковую конструкцию, а вторая половина состоит из трех других формул, параллельных по смыслу и идентичных по словесному составу.

Часто Иисус использовал рефрены, состоящие из одного или нескольких слов. Нагорная проповедь начинается с серии Блаженств, в которой слово «Блаженны» в начале фразы употреблено девять раз (Мф. 5:3–11). Далее шесть раз употреблен рефрен «Вы слышали, что сказано… А Я говорю вам…» (Мф. 5:21–44). В обличении фарисеев семь раз произнесена формула «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры» (Мф. 23:13–31). В Проповеди на равнине четырем фразам, начинающимся словом «Блаженны», противопоставляются три, начинающиеся словами «Горе вам» (Лк. 6:20–26).

Формулы-рефрены Иисус использовал для того, чтобы подчеркнуть фразу или мысль, выделить ее из общего контекста речи. В начале фразы Он мог сказать: «Истинно говорю вам» (в Евангелии от Иоанна: «Истинно, истинно говорю вам»). Завершить поучение Он мог формулой: «Кто имеет уши слышать, да слышит!»

Часто используемый прием – многократное повторение слов внутри короткого отрывка или одной фразы: «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15:18–19)»; «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7:1–2).

У Иисуса был Свой характерный стиль общения с людьми. Он редко говорил им то, что они ожидали от Него услышать. На задаваемые Ему вопросы Он иногда вообще не отвечал, а иногда отвечал вопросом на вопрос. Нередко ответом на вопрос становилось молчание Иисуса.

Часто люди задавали Иисусу вопрос на одном уровне, а ответ получали на другом. Примерами могут служить многие диалоги из Евангелия от Иоанна, в частности беседы с Никодимом (Ин. 3:1–21) и самарянкой (Ин. 4:7–26), беседа с иудеями о небесном хлебе (Ин. 6:24–65). Эти диалоги выявляют типичную ситуацию: собеседники Иисуса мыслят в земных, плотских категориях, а Он с каждым новым ответом или высказыванием старается вывести их на иной, более высокий, духовный уровень понимания и восприятия.

Речь Иисуса отличалась особой, характерной только для нее образностью. В Его поучениях постоянно возникали образы, заимствованные из мира природы. Проводя много времени на свежем воздухе, Иисус наблюдал за жизнью природы. Мимо Его взора не проходили закаты и рассветы, горы и нивы, цветы и деревья, животные и птицы, рыбы и пресмыкающиеся. Вот лишь несколько примеров: «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы… Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут…» (Мф. 6:26, 28); «Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда…» (Мф. 8:20); «Кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит?» (Мф. 12:11); «Вечером вы говорите: будет вёдро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово» (Мф. 16:2–3); «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: “перейди отсюда туда”, и она перейдет» (Мф. 17:20); «Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона?» (Лк. 11:11–12); «Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ин. 4:35).

Особенности речи Иисуса стали предметом многочисленных научных исследований. Как отмечают профессиональные лингвисты, Иисус использовал богатый спектр коммуникативно-речевых приемов, делавших Его речь динамичной, необычной, яркой, убедительной, запоминающейся.

Эти приемы, однако, не использовались преднамеренно или искусственно, не были следствием образования, воспитания или тренировки. Они возникали в речи Иисуса естественным образом, когда Он облекал то, что хотел сказать, в словесные формулы. Богатство речевых приемов отражало богатство содержания того, что Иисус говорил, богатство Его собственного внутреннего мира.

Наиболее емкую оценку речи Иисуса дали служители, посланные фарисеями и первосвященниками, чтобы схватить Его. Не выполнив поручения, они вернулись к фарисеям со словами: «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Ин. 7:46). Эта оценка была дана людьми, не ожидавшими услышать то, что они услышали, и дана была, как можно видеть, не столько на основе того, что говорил Иисус, сколько на основе того, как Он это говорил.

Подобная реакция может возникнуть и две тысячи лет спустя у того, кто впервые берет в руки Евангелие и неожиданно для себя открывает в словах и речах Иисуса такое богатство смысла и содержания, такую красоту воплощения этого содержания в словесные формулы, которое не может быть объяснено никакими научными теориями, не может быть сведено к совокупности речевых приемов или иных внешних факторов. Впечатление, которое речь Иисуса производила и продолжает производить на миллионы людей, связано с тем, что Его слова были словами Бога и человека в одном лице.

* * *

Иисус Христос был Человеком, Который умел радоваться и плакать, гневаться и сострадать, обличать и утешать. Он был способен к простой человеческой дружбе; был непримирим к пороку, но снисходителен к грешникам; ненавидел фарисейское лицемерие и ханжество, но не отказывался возлежать за одним столом с фарисеями. Его реакции нередко бывали эмоциональными и резкими. Как и прочие люди, Он испытывал голод и усталость. Он был реальным человеком со всеми присущими человеку свойствами, кроме греха и всего, что с ним сопряжено.

В лице Иисуса мы имеем единственный в истории пример Человека, обладавшего абсолютным совершенством. Богословы говорят о том, что Его человеческая природа была всецело обóженной, то есть пронизанной присутствием Божества, нерасторжимо связанной с божественным естеством. При этом Он обладал качествами полноценного человека, включая богатый спектр чувств и переживаний.

Христианский идеал святости как стремления подражать Христу не предполагает полное освобождение от человеческих качеств на высших этапах совершенства. Представление о святом как человеке, который не умеет или разучился плакать и смеяться, скорбеть и гневаться, удивляться или бояться, представление о бесстрастии как апатии и бесчувственности – все это не соответствует тому наивысшему идеалу, который христианство имеет в лице своего божественного Основателя.

Идеал борьбы с грехом не предполагает освобождения от эмоциональности, человечности. Он предполагает, что обычные чувства и эмоции, свойственные человеку, будут в нем постепенно, под действием благодати Божьей, освобождаться от страстной, греховной составляющей, благодаря чему человек будет приближаться к идеалу, явленному для всего человечества в лице Христа – Сына Человеческого и Сына Божия. В Самом же Христе они были изначально освобождены от этой составляющей – в силу нерасторжимого единства Его человеческой и божественной природ.