Электронная библиотека » Митрополит Макарий » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 23:43


Автор книги: Митрополит Макарий


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Таким образом, после четырнадцати лет со времени рукоположения своего в митрополита, в продолжение которых он только около 18 месяцев святительствовал в Москве, а больше жил в Киеве и едва ли не больше в Константинополе, Киприан сделался, наконец, действительным митрополитом всей России. 1 октября 1389 г. выехал он из Царьграда, с собою двух греческих митрополитов, архиепископа Ростовского Феодора и епископов – Смоленского Михаила и Волынского Иону. В половине февраля 1390 г. прибыл в Киев, испытав на море с своими спутниками страшную бурю, а в начале марта был уже в Москве, в которую вошел торжественно в полном святительском облачении, встреченный самим великим князем Василием Дмитриевичем и всею столицею. Вместе с Киприаном возвратились из Царьграда на свои епископии, кроме Феодора Ростовского и Михаила Смоленского, еще русские епископы: Евфросин Суздальский, Исаакий Черниговский, Иеремия грек Рязанский, Феодосий Туровский, Даниил Звенигородский. Киприан обратил все свое внимание на внутренние дела Церкви, которая так долго лишена была надлежащей заботливости со стороны своих первосвятителей.

В 1390 г. он ездил в Тверь вместе с греческими митрополитами и несколькими русскими епископами по приглашению тверского князя Михаила Александровича, судил там местного епископа Евфимия Висленя и после тщетных попыток примирить его с князем лишил престола и низвел для жительства в Чудов московский монастырь; потом рукоположил для Твери нового епископа Арсения из своих архидиаконов. Два раза (1392 и 1395) странствовал в Новгород и в последний раз из Новгорода в Псков по делам о суде митрополичьем и архиепископском. В 1396 г. рукоположил нового епископа Ростову Григория, предпринял дальний путь для обозрения западно-южных епархий и отправился сначала в Смоленск вместе с великим князем Василием Дмитриевичем, где принят был с честию тестем последнего великим князем литовским Витовтом, и поставил нового епископа Смоленску Кассиана, а из Смоленска поехал в Киев, где прожил год и шесть месяцев.

Здесь мы должны сказать несколько слов о митрополии Галицкой. Когда в 1389 г. под властию Киприана соединились обе русские митрополии, Восточная и Западная, или собственно Русская и Литовская, не воссоединилась с ними только митрополия Галицкая, находившаяся во владениях польского короля. В первые двадцать лет со времени своего открытия (1371–1391) она имела у себя наличного архипастыря, был ли то один Антоний или и еще после него кто другой. Но в августе 1391 г. патриарх писал к какому-то иеромонаху Симеону, находившемуся в Малой России, чтобы он по смерти Галицкого иерарха (которой, верно, ожидали) принял его Церковь и заведовал ею, пока не дадут о том знать в Константинополь и пока в Галицию не будет назначен новый архиерей. Между тем там появился некто Тагарис, вероятно выдававший себя за уполномоченного от патриарха, и рукоположил во епископа самого Симеона, который, однако ж, скоро узнал, что Тагарис был обманщик, предал его анафеме и сложил с себя архиерейский сан. Чрез два года (1393) пришел к патриарху Луцкий епископ Иоанн с грамотами от польского короля, просившего возвести этого епископа в митрополита Галиции. Но еще прежде получено было донесение от митрополита Киприана, который обвинял Иоанна в каких-то поступках против епископа Владимирского. И потому Собор положил, чтобы сначала рассудить Луцкого епископа с епископом Владимирским, которого тогда ожидали в Царьград, и потом уже заняться просьбою короля. Иоанн не согласился на это, и бежал из Царьграда на остров Фарос, и, несмотря на двукратные приглашения от патриарха возвратиться, не послушал его, и сказал приглашавшим: «Галицию мне дал король, который есть самодержавный властитель страны, и если мне не доставало благословения от патриарха, то я получил его, когда пришел сюда. А больше мне ничего не нужно. Чего мне опять на Собор? Пойду в Галицию, в мою Церковь». Под благословением патриаршим Иоанн разумел здесь, как объясняет в своей грамоте сам патриарх, то благословение, которое принимают от него все приходящие к нему христиане, принял и Иоанн с своими спутниками, когда представлялся патриарху, а отнюдь не благословение на Галицкую митрополию. Извещая о всем этом митрополита Киприана и польского короля, патриарх просил последнего не принимать Луцкого епископа в Галицию, а первому поручал судить его и низложить, если окажется виновным. Митрополит действительно запретил Иоанна, может быть заочно, и лишил его Луцкой епархии, где вскоре мы видим уже другого епископа, Феодора. А король принял Иоанна в Галицию, хотя и не в качестве митрополита. В 1397 г. патриарх, получив известие из Галиции, что она крайне нуждается в архипастыре и его духовном попечении, что там явились лжеучители, проповедующие не православные догматы, а некоторые даже, не имея священного сана, священнодействуют, признал необходимым послать туда, с званием своего экзарха. Вифлеемского архиепископа Михаила как близко знакомого с тою страною и ее жителями и хорошо знавшего их язык. Экзарх обязан был учить народ во храмах и направлять его к истинной, чистой и православной вере, принятой им изначала; найти и изгнать из страны всех лжеучителей, которые губят там словесное стадо Христово; поставить, если окажется нужда, достойных священников и чтецов; освятить храмы и вообще совершать все священнодействия, кроме только поставления сопрестольника, т. е. епископа. А все жители страны обязывались оказывать экзарху подобающую честь и повиновение и в свое время проводить его в возвратный путь с любовию и надлежащим охранением. Вместе с тем патриарх писал к польскому королю: «Как мы посылаем отсюда в Галицию и некоторые другие места священнейшего архиепископа Вифлеемского, во Святом Духе возлюбленного брата нашей мерности и сослужителя, то, если епископ Луцкий Иоанн желает быть прощенным и снискать любовь и честь от нашей мерности, пусть оставит он Галицию, лишь только увидит нашего посла, а благородство твое да передаст ее со всеми правами архиепископу Вифлеемскому. Затем пусть он (Иоанн) идет к митрополиту своему и падет пред ним и, когда тот благословит его и разрешит, пусть придет сюда, и мы сделаем для него согласно желанию благородства твоего. Если же епископ этот не будет разрешен митрополитом своим, а найдется у благородства твоего кто-либо другой, человек хороший и достойный посвящения, пусть возьмет его с собою архиепископ Вифлеемский и приведет сюда с твоими грамотами. Если же такого человека нет у тебя, то мы, узнав об этом, сами позаботимся найти такого человека из здешних, который бы послужил во славу Божию и благородства твоего и для блага народа твоего. Нехорошо для народа твоего и не к чести твоей оставлять Церковь христианскую без епископа – это великий грех, и я желаю сложить его с себя». К митрополиту Киприану патриарх в то же время писал не только о епископе Луцком, но и о Галицкой митрополии следующее: «О святейшей митрополии Галицкой знает твое священство, как она была открыта и возведена на степень митрополии и какие грамоты писались о ней в Россию к кир Алексию от святейшего и преславного патриарха кир Филофея, когда еще священство твое не было посвящено в архиерея. Все это для непреложности занесено навсегда в священные кодексы Церкви. При таком положении дела на нашей мерности и Божественном священном Соборе лежит попечение об этой митрополии, и мы желаем позаботиться о собственном архиерее для нее, если Бог благословит и позволят обстоятельства... Затем, что ныне сделано священством твоим для ней, как ты пишешь, именно что ты рукоположил одного из епископов ее, сделано нехорошо. О епископе же Луцком Ваве (Иоанне?) знай, что относительно его ничего более не сделано и не будет сделано. Если ты чего еще не знаешь о нем, пусть он оправдается в обвинениях, взнесенных на него, а священство твое напиши нам подробно обо всем, касающемся до него, тем более что ныне ты гораздо лучше прежнего можешь разведать про него, когда там теперь находится и любезнейший епископ Владимирский». Король польский Ягело Владислав после письма патриаршего отнюдь не оставил Луцкого епископа Иоанна, напротив, отдал ему в 1398 г. Галицкую митрополию и обещался даже содействовать поставлению его в митрополита, за что епископ, с своей стороны, письменно обязался, если действительно станет митрополитом при помощи короля, дать ему 200 гривен русских и 30 коней. Впрочем, ходатайство короля, вероятно, не было уважено патриархом: по крайней мере, по свидетельству одной летописи, в 1414 г. хотя Галицкою Церковию правил какой-то Иоанн, но он назывался только епископом, а не митрополитом. Кто были преемники Иоанна и как они назывались, не сохранилось известий, но то несомненно, что даже в половине XV в. Галицкая митрополия считалась еще отдельною от Киевской и неподчиненною Всероссийскому митрополиту. Должно, однако ж, заметить, что если Галицкая митрополия продолжала свое действительное или иногда только номинальное существование, то пределы ее очень сократились вскоре после ее открытия. Вначале, как мы видели, к ней причислены были пять епархий: Галицкая, Холмская, Туровская, Перемышльская и Владимирская. Но Собор 1380 г. передал уже избраннику литовских князей Киприану вместе с епархиями собственно Литвы и епархии Малой России, т. е., по-тогдашнему, волынские, разумеется, только те, которые уже находились теперь во владениях литовских. А когда Киприан сделался единым митрополитом обеих митрополий. Русской и Литовской, мы видим, что он действительно имел под своею властию из волынских епархий Владимирскую, Холмскую, Луцкую и Туровскую. Значит, в составе Галицкой митрополии оставались только две епархии: Галицкая и Перемышльская, которые не перешли в пределы Литовского княжества, а остались под властию Польши.

В 1397 г. (октября 7-го) Киприан возвратился из Киева, откуда он и имел сношения с патриархом относительно Галицкой митрополии и где, хотя не по праву, поставил для нее одного из епископов, вероятно Перемышльского. С этого времени более шести лет первосвятитель постоянно оставался в Москве, не выезжая для обозрения епархий, и имел полную возможность предаваться своим любимым ученым занятиям на пользу Церкви; для этого он уединялся то в подмосковное свое село Голенищево, то во Владимирскую волость на Святом озере. Он составлял новые сочинения, другие переводил, даже собственноручно переписывал. Вместе с тем он заботился о благоустроении богослужения, рассылал по епархиям разные чинопоследования церковные, писал собственные наставления. Равным образом мцого потрудился для восстановления и утверждения церковного суда, для ограждения и уяснения вотчинных прав митрополичьих и даней с духовенства. О всем этом обстоятельнее мы будем говорить в своем месте. В 1404 г. первосвятитель снова поехал в Литву, потом в Киев, где сменил своего наместника и всех при нем служивших, далее в Волынскую землю, где вместе с епископами Луцким и Холмским поставил для Владимира нового епископа (знак, что эти епархии подчинялись ему), имел в городе Милолюбове свидание с польским королем Ягайлою и великим князем литовским Витовтом, принявшими его с честию, и должен был, по настояниям последнего, лишить кафедры Туровского епископа Антония. Возвратившись в Москву (1 января 1406 г.), святой Киприан начал подвергаться болезненным припадкам и потому уединился в любимое свое Голенищево. Августа 26-го он еще рукоположил там епископа Илариона в Коломну и чрез две недели – епископа Митрофана в Суздаль, а 16 сентября предал дух свой Богу. Тело скончавшегося перенесено было в Москву и с подобающею честию предано земле в Успенском соборе. При погребении прочитано было и последнее Слово почившего архипастыря к пастве – его духовное завещание.

IV. Время святительства митрополита Фотия и его преемники (1410–1448)

По смерти святого Киприана снова открылись нестроения в Русской митрополии. Великие князья московский и литовский вели тогда между собою войну. Согласия между ними относительно выбора нового митрополита быть не могло и не было. Московский князь Василий Дмитриевич прямо отнесся к Царьградскому патриарху и императору с просьбою, чтобы они и избрали и прислали в Россию митрополита по прежним примерам. Литовский князь Витовт, напротив, сам избрал кандидата на митрополию – Полоцкого епископа Феодосия, родом грека, и, отправив его в столицу Греции, просил: «Поставьте его нам митрополитом, чтобы он сидел на столе Киевской митрополии по старине и строил Церковь Божию по-давнему, как наш, потому что, изволением Божиим, мы обладаем тем городом Киевом». Желал ли тогда Витовт разделения Русской митрополии или не желал, но то очевидно, что он обращался в Царьград только от собственного лица и ходатайствовал о митрополите только для себя, для своих владений, вовсе не упоминая о Москве. Просьба Витовта не была уважена: в Киев и для всей России (2 сентября 1408 г.) поставлен был митрополитом Фотий, грек из Мореи, с юных лет воспитывавшийся в пустыне под руководством знаменитого благочестием старца Акакия. Через год (1 сентября 1409 г.) Фотий прибыл в Киев, но огорченный Витовт не хотел было принять его и принял уже тогда, когда Фотий дал клятвенное обещание посещать часто Церковь Киевскую и заботиться о ней. На этот раз Фотий прожил в Киеве около семи месяцев.

В апреле 1410 г. новый митрополит достиг Москвы и в самый день Пасхи торжественно встречен был великим князем и освященным Собором при несметном стечении народа. Первое внимание свое святитель обратил на свою паству, которая в продолжение четырех лет лишена была непосредственного водительства архипастыря. Он не только словесно учил и наставлял всех, но и писал послания к мирянам и духовенству, убеждал их исправиться, оставить вкоренившиеся дурные обычаи и свято исполнять долг свой. К этому присоединилась у первосвятителя забота о собственном доме, который в предшествовавшие годы, может быть во время нашествия Едигеева на Москву (1408), был совершенно опустошен. Владения митрополичьи, села и разные угодья были также расхищены, и ими владели то князья, то бояре, то другие лица; некоторыми доходами митрополии пользовалась даже великокняжеская казна. Фотий с жаром приступил к собранию расхищенного и после многих хлопот и неприятных столкновений с людьми сильными и знатными достиг желаемого, хотя и нажил себе много врагов. Они распускали про него разные клеветы, наговаривали на него великому князю и ему на князя и успели поселить между ними несогласие. Некоторые из числа собственных служителей и приближенных Фотия бежали в Чернигов и оттуда в Литву и везде распространяли о нем самые черные клеветы и жалобы. Правда, помня свое обещание Витовту, Фотий посетил к концу 1411 г. Литовские епархии: в Киеве он рукоположил епископа Смоленского Севастиана, в Луцке (8 сентября 1412 г.) – епископа Туровского Евфимия и 1 августа из Галича возвратился в Москву. Но недоброжелательство в этом самом посещении нашло новые поводы к разным толкам и, может быть, к клевете. Говорили, что Фотий все лучшее и драгоценное из киевского Софийского собора переносит в Москву, что он обременяет духовенство и крестьян тяжкими и невыносимыми поборами. Витовт решился воспользоваться этим для разделения митрополии.

Прежде всего он созвал (1414) подручных ему князей и по согласию с ними отказал Фотию в управлении литовскими епархиями, послал на него жалобу в Константинополь к царю и патриарху, указывая на запустение Церкви Киевской, и просил, чтобы для Киева и всей Литвы поставлен был особый митрополит Григорий Самвлак. Посольство не имело никакого успеха. Тогда Витовт обратился к духовенству своей страны, и по зову князя собрались епископы: Полоцкий Феодосии, Черниговский Исаакий, Луцкий Дионисий, Владимирский Герасим, Холмский Харитон, Туровский Евфимий. Витовт рассказал им о безуспешности своего посольства в Царьград, жаловался на царя и патриарха, что они ставят на Русь митрополитов только на мзде и таких, которые бы вывозили казну из России в Грецию; выражал скорбь об оскудении Церкви Киевской, будто бы ограбленной Фотием, и присовокупил: «Я не желал бы, чтобы про меня говорили со стороны: „Вот государь иной веры, от того и Церковь оскудела“. Епископы сначала недоумевали и не хотели восставать против своего архипастыря, но вскоре должны были уступить настойчивым требованиям Витовта и нехотя подали ему жалобу на Фотия, что он вовсе небрежет о своем духовном стаде в пределах литовских, собирает только церковные доходы и прибытки и переносит все драгоценные вещи из соборной церкви киевской в Москву. Вместе с тем епископы объявили князю, что они сами Собором могут поставить себе митрополита, как это уже было в России при великом князе Изяславе... Впрочем, с общего согласия положено было обратиться еще раз в Константинополь к царю и патриарху и сказать им, что если они теперь не дадут Литве особого митрополита, то его поставят сами местные иерархи. Послы отправились в марте 1415 г., и Витовт приказал им ждать ответа не далее 20 июля, потом – до 15 августа, наконец, по просьбе послов царского и патриаршего, возвращавшихся тогда из Москвы, продолжил срок еще на три месяца – до ноября. Между тем Фотий, узнав о намерениях Витовта, поспешил в Литву, чтобы, если возможно, примириться с ним или в случае неудачи отправиться в Царьград. На пути митрополит собирал обычные дани с духовенства и, оставив казну свою в Смоленске, поехал было в Городень, где находился тогда литовский великий князь, но не был к нему допущен и принужден был воротиться в Смоленск, а по выезде из Смоленска был совершенно ограблен по приказанию Витовта и ни с чем возвратился в Москву. Тогда же Витовт приказал переписать все города и села, принадлежавшие митрополии Киевской, выгнал из них наместников Фотиевых и раздал эти митрополичьи имения своим панам.

Когда и последний срок, назначенный для окончательного ответа от царя и патриарха миновал, тогда Витовт снова созвал епископов своей области и предложил им поставить в митрополита Григория Самвлака, или Семивлаха. Епископы, если верить восточнорусской летописи, и на этот раз не соглашались, приводили соборное правило (12-е Халкидонского Собора), воспрещающее в одной области быть двум митрополитам, указывали на древний обычай, по которому в России всегда был один митрополит, хотя он по обстоятельствам и переселился из Киева в Москву. Витовт начал угрожать смертию за неповиновение его воле, и епископы в 15 день ноября 1416 г. в городе Новгородке поставили Григория Самвлака митрополитом Киевским и Литовским. Таким образом, Русская митрополия разделилась на две, и в состав последней вошли следующие семь епархий, предстоятели которых подписались под актом соборным: Полоцкая, Черниговская, Луцкая, Владимирская, Смоленская, Холмская и Туровская. Епархии Галицкая и Червенская, или Перемышльская, если бы даже допустить, что епископы их участвовали в предварительных совещаниях о Литовском митрополите, не вошли в состав новой митрополии всего более потому, что они находились во владениях не литовского князя, а Польши. В своей соборной грамоте епископы старались оправдать свой поступок. Они говорят, как скорбели они глубоко, видя небрежение Фотия о Церкви Киевской и его заботливость только о собрании церковных даней, как Витовт изгнал Фотия и просил греческого царя и патриарха дать Литве особого митрополита, а царь Мануил из видов корысти не захотел исполнить этого желания, как потом Витовт собрал не только епископов, но и архимандритов, игуменов, благоговейных иноков и священников, а равно князей литовских, вельмож и бояр. «И по совету всех этих лиц, – продолжают епископы, – мы сошедшись в Новомграде Литовском в святой церкви Пречистой Богородицы, по благодати, данной нам от Святого Духа, поставили митрополитом святой нашей Церкви Киевской и всей Руси Григория по преданию святых апостолов, которые в своих правилах пишут: „Два или три епископа рукополагают митрополита (в подлиннике „епископа“)“. Так прежде нас поступили епископы при великом князе киевском Изяславе, поставив митрополита по правилам. Так же поступили и родственные нам болгаре, прежде нас крестившиеся, и сербы, поставляя себе первосвятителя своими епископами, хотя Сербская земля гораздо менее Русской, находящейся во владениях великого князя Витовта, но что говорить о болгарах и сербах? Так установлено от святых апостолов. Благодать Святого Духа равно действует во всех епископах православных: поставленные от самого Господа, апостолы поставляли других, те – других, и таким образом благодать Святого Духа дошла и до нас, смиренных. И мы, как ученики апостольские, имеем власть после многих испытаний Собором поставлять достойного пастыря своему отечеству... Да не подумает кто-либо, будто мы отрицаемся от веры, поставляя сами митрополита, – нет, мы не отрицаемся. Напротив, преданное от святых апостолов и святых отцов мы держим и благочестно исповедуем; мы проклинаем всякую ересь, чуждую апостольского и отеческого предания, предаем анафеме и симонию, продающую дары Святого Духа за сребро и золото. Святейшего патриарха Цареградскаго мы признаем патриархом и отцом, а прочих патриархов, и их митрополитов, и епископов – отцами и братиями о Святом Духе и согласно с ними содержим исповедание веры, тому же учим, так же мудрствуем. Но не можем без отвращения сносить насилия, какому подвергается Церковь Божия от царя (греческого). Святой Вселенский патриарх и священный Константинопольский Собор не могут сами собою поставить митрополита по правилам, но поставляют, кого повелит царь, и от того дар Святого Духа покупается и продается. Так поступил по отношению к Церкви Киевской в наши дни отец царствующего императора (Мануила – Иоанн) с митрополитами Киприаном, Пименом, Дионисием и многими другими, заботясь не о чести церковной, а о серебре и золоте. Отсюда происходили тяжкие долги, многие траты, толки, смятения, убийства и, что всего горестнее, бесчестие Церкви Киевской и всей Руси. Потому мы рассудили, что не следует нам принимать таких митрополитов, которые поставляются куплею от царя-мирянина, а не по воле патриарха и его Собора. И мы, собравшись, по благодати, данной нам от Святого Духа, поставили достойного митрополита Русской Церкви».

В то же время Витовт, с своей стороны, издал окружную грамоту, где подробно изложил весь ход дела и показал те же самые обстоятельства и основания, по которым оно совершилось. Но замечательно, что в оскудении Церкви Киевской он винит не одного Фотия, а и его предшественников. «Мы издавна видели, – говорит князь, – что Церковь Киевской митрополии не строится, но скудеет. Сколько было митрополитов на нашей памяти! И они Церковь не строили, как было прежде. Сколько собирали они церковных доходов и переносили в другие места! Разную церковную святыню, великие Христовы Страсти, честные иконы, окованные золотом, и многие другие драгоценности, и все церковные украшения митрополии Киевской они перенесли в иное место». Далее Витовт обвиняет в симонии не одного императора греческого, но и патриарха: «Они хотят, как мы хорошо дознали, только по своей воле ставить митрополита, по накупу – того, кто у них купит себе митрополию, чтобы он находился в их воле и, грабя здесь и опустошая, выносил к ним все». К концу грамоты Витовт объявляет своим православным подданным: «Кто хочет по старине находиться под властию митрополита Киевского, да будет так; а кто не хочет, тому своя воля. Только знайте, что, если бы мы, будучи не вашей веры, захотели, чтобы вера ваша в нашей державе уменьшалась и церкви ваши не устроялись, мы о том и не заботились бы и могли бы по своей воле, когда нет митрополита или умрет какой-либо епископ, держать там своего наместника и церковный доход, митрополичий и епископский, собирать в свою казну. Но мы, не желая упадка вашей веры и церквам, поставили Собором митрополита на Киевскую митрополию, чтобы русская честь вся стояла на своей земле».

Сохранилось еще послание литовских епископов, писанное также, по всей вероятности, с Собора или после Собора к митрополиту Фотию. Оно начинается словами: «Фотию, бывшему некогда митрополиту Киевскому и всей России, мы, епископы Киевской митрополии, по благодати Святого Духа пишем». И состоит в следующем: «С самого пришествия твоего мы видели, что ты делаешь многое не по правилам апостольским и отеческим; но мы терпели тебя по правилам как своего митрополита и ожидали твоего исправления. Когда же мы услышали о тебе и истинно убедились в некоторой вещи, которая не только не по правилам, но подвергает виновного извержению и проклятию, в чем и сам, испытав свою совесть, сознаешься, то, хотя мы не именуем той вещи, не желая тебя посрамить, но объявляем тебе, что мы не признаем тебя епископом по правилам. Это наше последнее к тебе слово».

Как жесмотреть вообще на поступок Витовта и литовских епископов? Если бы все то, что говорят они про митрополита Фотия и его предшественников и особенно про греческого императора и патриарха, было справедливо, в таком случае поступок этот можно было бы оправдать, по крайней мере, отчасти как вынужденный необходимостию. Но справедливым здесь, кажется, нельзя назвать всего. Митрополит Фотий, прочитав соборную грамоту литовских епископов о поставлении Григория Самвлака, отвечал на нее своим окружным посланием ко всем православным христианам Русской Церкви, и хотя в нем не защищает ни себя, ни своих предшественников, может быть сознавая справедливость обвинений, зато смело и решительно оправдывает императора и патриарха. «Скажи мне, – пишет он, обращаясь к Феодосию Полоцкому, – не ты ли искал митрополии? И ты сам знаешь, сколько ты предлагал сребра и золота за поставление. Если бы на мзде совершалось это, тебя бы не отослали с великим унижением и стыдом... Да и прельщенный Григорий точно так же искал митрополии и предлагал много имения; однако ж не только его не послушали, а Вселенский патриарх еще изверг его из сана и проклял, так что он едва убежал от казни. Как же вы возводите клевету и лжу на святую соборную Христову Церковь и благочестивого царя?» Правда, мы не знаем, справедливы ли эти упреки Фотия и не судил ли он только по слухам. И если действительно Феодосий и Григорий предлагали свои дары в Константинополь, то не показались ли эти дары малыми, не рассчитывали ли там получить от того и другого гораздо более и не по этому ли одному отказали им в сане митрополита? Что касается, в частности, до послания литовских епископов к Фотию, то это действие их, без сомнения, совершенно незаконно и неизвинительно. Они позволили себе, вопреки канонов церковных, осудить своего первосвятителя без всякого исследования дела и без всякого участия и даже позволения со стороны патриарха. Не пощадил зато и Фотий своих врагов в окружном своем послании. Он называет их «несмысленными, суесловными и несвященными, помраченниками, а не просветителями, волками, а не пастырями, рабами чреву, а не епископами, людьми неподобными, непотребными, окаянными, безбожными»; резко осуждает их своеволие в поставлении Григория, укоряет их за нарушение клятвы, данной каждым из них при посвящении в епископский сан, не принимать другого митрополита, кроме присылаемого из Константинополя от патриарха, и убеждает всех православных не иметь с ними, как отступниками, никакого общения ни в чем, даже в пище и питии. С особенною силою нападает Фотий на своего совместника Григория и говорит, будто он, когда еще находился в Царьграде, не только был лишен священнического сана, но и предан проклятию от патриарха и священного Собора. Тут едва ли нет преувеличения. Могли ли бы литовские епископы, которые, как видно из их соборной грамоты, желали вполне сохранить единомыслие и церковное единение с Константинопольским патриархом и всем Востоком, могли ли бы они возвесть на митрополитскую кафедру человека, лишенного сана и даже анафематствованного в Царьграде? Разве предположить, что до поставления Григория они ничего об этом не знали.

Фотий не ограничился только окружным посланием ко всем христианам, он написал еще послания в Киев, где предполагалась кафедра Григория Самвлака, и в Псков, как соседний Литве. Жителей Киева он извещал, что «мятежник» Григорий поставлен «от неправедного сборища, самозаконно» и насилием мирской власти, что еще прежде он лишен был сана и предан проклятию в Константинополе, а теперь общим судом русских святителей он «извержен, отлучен и проклят», равно как и поставившие его епископы, и что всяк, кто считает его за лицо освященное, сообщается с ним или принимает от него благословение, епископ ли то, или священник, или мирянин, также подвергается отлучению и проклятию. Вследствие этого Фотий убеждал всех, еще не приобщившихся «беззаконному делу», чтобы они удалялись от Григория, не принимали от него посланий, ни рукополагаемых им священников и не имели с ними никакого общения ни в чем, даже в пище и питии. В послании к псковичам Фотий, упомянув, что они, наверно, уже получили его послание о разделении Церкви Божией, случившемся близь их пределов, наставляет их строго соблюдать истинную православную веру и обычаи и удалять слух свой от соседственных мятежников, отметающихся Божия закона и святых правил. «Если же кто, – прибавляет первосвятитель, – познав церковный мятеж, перейдет из той страны к вам на жительство, будут ли то миряне или иноки, вы принимайте их как православных христиан, убегающих от неправды в ваше православие».

О митрополите Григории Самвлаке (Семивлахе), против которого с такою ревностию вооружался первосвятитель Москвы, сохранилось мало сведений. Он был родом серб, родной племянник митрополита Киприана и с детства обучен был всякой книжной премудрости, так что считался впоследствии человеком весьма просвещенным и написал много сочинений. Судя по заглавиям и отчасти содержанию этих сочинений, он до прибытия своего в Россию проходил разные должности: то в Болгарии, где состоял при Терновском патриархе Евфимии, с которым вместе имел случай встречать (в 1379 г.) Русского митрополита Киприана, посетившего свой отечественный город на пути в Константинополь; то в Молдо-Влахии, где был пресвитером великой молдовлахийской церкви (вероятно, соборной, кафедральной, находившейся в Сачаве); то в Сербии, где был игуменом Пантократоровой (Вседержителевой) обители в Дечах и еще какой-то обители Плинаирской, неизвестно где находившейся. В Россию Григорий прибыл по письменному приглашению своего дяди, митрополита Киприана, но уже не застал его в живых и остановился в пределах Западной России. Здесь своими ли проповедями, из которых известно похвальное Слово на память митрополита Киприана, или вообще своими достоинствами обратил на себя общее внимание, так что когда литовский князь Витовт решился в 1414 г. испросить себе особого митрополита, то отправил в Царьград, с согласия и прочих князей, для возведения в этот сан уже не Полоцкого епископа Феодосия, которого отправлял прежде, а Григория, и не видно, чтобы при самом поставлении Григория в митрополита литовскими епископами кто-либо из них восставал против его достоинств. Был ли Григорий честолюбив и сам домогался митрополитского престола или, только уступая желанию Витовта и литовских епископов, принял на себя высокий сан, сказать не можем. Но то несомненно, что Григорий предан был православию и чуждался латинства. В одной из своих проповедей он сильно вооружается против обычая Римской Церкви совершать литургию на опресноках, называет латинян прельщаемыми и своезаконниками и, между прочим, говорит: «Всяк, приносящий в жертву опресноки, недугует ересию Аполлинариевою и Евагриевою, дерзнувшею считать Плоть Господа бездушною и неразумною». Кроме того, Григорий написал особую статью о 35 заблуждениях и отступлениях латинян от православной веры и обрядов. А летописи рассказывают, что однажды Григорий обратился к Витовту с вопросом: «Зачем ты, князь, держишься веры латинской, а не православной, греческой»? Витовт отвечал: «Если ты желаешь видеть не только меня одного, но и всех людей земли моей в греческой вере, то пойди в Рим и состязайся с папою и его мудрецами. Когда победишь, все мы примем греческий закон и обычаи, а если нет, то я всех моих подданных греческой веры обращу к латинской». И послал Витовт Григория в Рим с своими боярами. Из иностранных известий узнаем, что посольство литовское отправлено было не в Рим, а на Констанский Собор и прибыло уже к концу соборных заседаний (18 февраля 1418 г.), в то время, как явились на Собор и послы греческого императора Мануила, которым поручено было начать сношения с папою о соединении Церквей. Оба посольства были приняты в Констансе торжественно, и им не только не делали здесь никаких стеснений в вере, напротив, позволяли отправлять церковные службы по своему обряду. Впрочем, о соединении Церквей на Соборе вовсе не рассуждали, и Григорий должен был возвратиться ни с чем. А по свидетельству одного современника, представители литовско-русского духовенства, когда еще явились на Собор с грамотою от Витовта, то на вопрос, желают ли они покориться Римской Церкви, прямо отвечали, что они прибыли единственно по повелению своего князя и подчиняться папе не желают. В сентябре 1419 г. Григорий Самвлак возвратился в Литву, а зимою того же года, по словам наших летописей, скончался в Киеве, может быть, от моровой язвы, свирепствовавшей тогда в этом городе. По свидетельству же одного молдавского летописца, отнюдь не скончался, а только переселился неизвестно почему из России в Молдавию, где будто бы жил еще очень долго и в 1439 г. утвержден Охридским архиепископом в звании Молдовлахийского митрополита.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации