Текст книги "Нейробиология и духовность. Научное доказательство сверхспособностей ума и пространства"

6. Начало проекта

Могут ли сосуществовать наука и духовность?

Я прикоснулась к духовному знанию, но мне не терпелось погрузиться в него еще глубже. Мне было любопытно, есть ли у интуитов ответы на универсальные истины, терзающие мой разум, и облегчает ли им жизнь наличие этой информации. Я также начала думать об ученых: во что они верят? Меня осенило, что за десять с лишним лет общения с коллегами по аспирантуре и другими учеными я ни разу не обсуждала с ними духовность или религию. Я не представляла себе, как они ко всему этому относятся. Отчасти это было связано с тем, что раньше я не интересовалась подобными обсуждениями и, очевидно, предполагала, что и другим коллегам это тоже неинтересно. Теперь я стала спрашивать себя: как эти люди справляются с трудностями жизни и что они думают о природе Вселенной?

Внезапное появление новой темы, которая казалась важной, придало мне сил: теперь я понимала, чем привлекательна духовность. Это само по себе произвело во мне внутренние перемены, но совсем не те, с которыми было бы комфортно жить. Я также знала, что не могу слепо верить никаким рассказам – когда-то я уже пыталась это делать и потерпела неудачу. В юности я критически проанализировала религию и отказалась от нее, когда поняла, что в ней нет ничего полезного и рационального. Мой мозг действительно был моим злейшим врагом. Если некое верование потенциально могло принести комфорт, но не подтверждалось доказательствами, мой мозг его отвергал. Чтобы я поверила в духовность, мне нужны были веские и убедительные доводы – а я полагала, что их не существует, и потому так долго была агностиком. Однако теперь мне хотелось найти доказательства – пусть даже косвенные – того, что смысла во Вселенной больше, чем нам кажется.

Между «мной прежней» и «мной новой» шла внутренняя ментальная битва, и это ни к чему меня не привело. Я чувствовала себя в тупике. Мне нужно было обсудить различные варианты объяснений с другими людьми, но с разными. В этом списке были ученые – их я включила, во-первых, из любопытства, желая узнать их мысли, и, во-вторых, потому что мне очень хотелось получить экспертную оценку своего опыта и новообретенных знаний. Кроме того, мне хотелось поговорить с отдельными интуитами, медиумами и мистиками, у которых, возможно, были уникальные прозрения и убеждения. Наконец, поскольку меня поразила терапевтическая сила регрессии в прошлые жизни, я начала задаваться вопросом о совпадениях между психологией и духовностью. Поэтому я решила начать проект с опроса интуитов, медиумов, мистиков, специалистов по поведенческому здоровью и ученых. Главным основанием для этого проекта было продолжение исследования универсальных истин, но он также должен был помочь примирить «меня прежнюю» и «меня новую». Я представляла, как у меня в голове качаются туда-сюда весы справедливости, балансируя между старыми и новыми убеждениями. Я напоминала себе об убедительных отчетах из областей клинической психологии, психиатрии и поведенческого здоровья – только для того, чтобы «я прежняя» подняла голову и посмеялась над возможностями существования души, перевоплощений и общего смысла Вселенной. Качаться туда-сюда было утомительно. Я делала все, что могла сделать в одиночку.

В течение следующего года я проводила углубленные интервью с целым рядом людей из всех упомянутых категорий, а также с исследователями, инженерами и правительственными чиновниками. Беседы были самыми разнообразными и вели меня по таким дорогам, которые я никогда не могла себе представить. После некоторых интервью я сидела, разинув рот (что не очень хорошо смотрится на экране Zoom), поскольку люди открывали мне такие вещи, о которых я, возможно, никогда никому не скажу. Некоторым собеседникам я обещала анонимность, ведь человеку гораздо легче говорить откровенно, когда ему гарантирована конфиденциальность. Теперь мне немного жаль: если бы их имена появились на страницах этой книги, она вызывала бы гораздо больше доверия; но такова жизнь. Скажу лишь, что все опрошенные ученые, исследователи и специалисты по поведенческому здоровью получили ученые степени и сделали карьеру в престижных и аккредитованных учреждениях, таких как Йельский университет, Университет Южной Калифорнии, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, Университет Вандербильта, Министерство обороны, Вооруженные силы США и так далее. Каждого из этих людей «я прежняя» глубоко уважала. Как ни прискорбно, вам просто придется поверить мне на слово.

Так что позвольте мне впустить вас в мой разум и взять с собой в это безумное путешествие.

Мне просто нужны все ответы о Вселенной

В феврале 2020 года я решила начать свой проект беседой с интуитом, потому что мне было очень интересно узнать, как эти люди воспринимают свою информацию. Я также хотела прямо спросить о смысле жизни и о том, как работают судьба, предназначение и свобода воли.

Первым человеком, у которого я взяла интервью, была интуит и медиум Рейчел Ли; когда-то я уже говорила с ней, и она серьезно впечатлила и даже напугала меня своей точностью. Она как будто к чему-то прислушивалась, начинала: «Дух говорит…» – а затем из ее уст изливались очень подробные, правдивые и конкретные факты моей жизни. Я перестала ее навещать, поскольку мне казалось, что она читает мои мысли – это было довольно круто, но в то же время ужасно неловко, учитывая беспорядочное состояние моего мозга в то время.

Я связалась с ней и рассказала о проекте; она ответила, что будет рада пообщаться. Мы встретились февральским вечером 2020 года в итальянском ресторане в долине Сан-Фернандо – я и не подозревала, что скоро грянет пандемия Covid-19 и это будет последнее интервью, которое я проведу вне дома. Я так нервничала, что всю предыдущую ночь мне снились кошмары о том, что я не смогу завершить разговор. Раньше я ни у кого не брала интервью, кроме как в рамках научного эксперимента. Я составила список вопросов на случай, если придется сдвинуть дело с мертвой точки. Когда я сидела и ждала ее в холле, в голове крутились мысли: «Что я, черт возьми, делаю?» Такое развитие событий было неприемлемым для «меня прежней». Я рассматривала стены, от пола до потолка увешанные фотографиями смеющихся итальянских семей и старых голливудских звезд, в том числе Фрэнка Синатры и Изабеллы Росселлини. Я спрашивала себя, случалось ли этим людям разбираться с духовностью и жизнью, время от времени совершая (как я сейчас) абсолютно безумные, не свойственные им поступки. Отменять встречу было слишком поздно, и я пыталась отвлечься, рассматривая лица на фотографиях. Наконец она проскользнула в парадную дверь, и я встала ее поприветствовать. Рейчел не похожа на типичную гадалку! Она была одета в совершенно простую, повседневную одежду, а пышные черные волосы собраны в беспорядочный пучок.

Как только мы сели, я начала немного успокаиваться. Мне не терпелось задать вопросы, и любопытство пересилило тревогу и сомнения. У Рейчел добродушный характер, и у нее было приятно брать интервью. Для протокола, и поскольку меня уже спрашивали об этом раньше, скажу: я не платила ей за эту встречу. Я хотела это сделать, потому что ценю ее время, но Рейчел любезно отказалась принять деньги. Я предложила угостить ее ужином, но она пила только кофе без кофеина, пока я поглощала пиццу. Я принесла с собой диктофон, взятый взаймы у подруги, и, хотя администратор ресторана обещал посадить нас в тихое место, мы по иронии судьбы сидели рядом с шумной вечеринкой по случаю чьего-то дня рождения.

Для начала я сказала Рейчел, что в этом интервью нет ничего особенного: я просто хочу получить ответы на все вопросы о Вселенной и буду очень благодарна, если она любезно согласится. Она рассмеялась: «Конечно, дорогая». Я подробно рассказываю здесь историю Рейчел, потому что на своем пути я обнаружила много враждебности по отношению к интуитам; наши культурные стандарты выставляют их мошенниками, и я думаю, что нам было бы полезно помнить, что они тоже люди. Я могла бы написать отдельную книгу о том, как извлечь максимальную пользу из интуитивного гадания, и это заложило бы практическую основу для отношений между интуитом и клиентом. Я уверена, что среди интуитов есть мошенники, но мой опыт показывает, что многие из них искренни, хотя некоторые гораздо талантливее других. Большинство из них сообщают о своем стремлении помочь людям исцелиться. Это одни из самых добрых людей, которых я когда-либо встречала, и, честно говоря, если бы я искала себе компанию на вечер, я предпочла бы их многим завсегдатаям академических аудиторий. Если я могу помочь обществу взглянуть на интуитов более дружелюбно, то я хотела бы это сделать. В конце концов, они предоставляют услуги (эта индустрия стоит 2,2 миллиарда долларов США), которыми многие люди пользуются для утешения в трудные времена.

Рейчел выросла в семье скептиков, где о духовности никто и не думал. С юных лет она знала, что чем-то отличается от всех остальных, но у родителей это не вызывало отклика. К счастью, у девочки была сестра, которая в нее по-настоящему верила. Когда Рейчел было восемь лет, она увидела свою первую духовную наставницу – женщину из неизвестного индейского племени, сидящую на краю кровати. Рейчел говорит, что не испытала при этом никакого страха и что наставница объяснила ей все о душах. Формально ее никто не обучал духовным материям, однако в восемнадцатилетнем возрасте она начала посещать вечерние медитации по пятницам. Это раскрыло ее интуитивную природу. В результате она стала встречать других духовных наставников, в числе которых были и животные. Некоторое формальное образование она получила, когда изучала с наставником духовные церемонии индейских племен.

Отвечая на вопрос об интуиции, Рейчел сказала, что всегда просто знала многие вещи. Она слышала Дух (многие интуиты ссылаются на некое мощное присутствие во Вселенной), но думала, что все остальные тоже его слышат. Рейчел никогда не скрывала своих дарований, но долго не признавала их экстрасенсорными; лишь после двадцати лет она впервые столкнулась с метафизическими верованиями. В ответ на мой вопрос о том, как она воспринимает информацию, Рейчел сказала, что слышит ее, видит, а иногда и чувствует. Например, оказываясь на месте убийства, она иногда чувствовала гнев души, который уже миновал, и Дух показывал ей, в какое место на теле жертвы был нанесен смертельный удар. Она подробно описала многочисленные примеры взаимодействия с Духом. Однажды к ней пришел дух ее бабушки и сообщил, что мама благополучно перенесет операцию шунтирования. Когда скончался отец Рейчел, его дух присутствовал на собственных похоронах и во время траурных церемоний корчил рожи своим друзьям; моей собеседнице было приятно об этом вспоминать. Несмотря на эти утешительные сведения, приходящие «с той стороны», Рейчел призналась, что борется с тревогой – она упоминала об этом несколько раз.

Я спросила: «Ты когда-нибудь жалела, что у тебя есть этот дар?» Она ответила, что да, иногда ей действительно хочется не чувствовать все так глубоко, потому что это «очень больно». В определенных местах, таких как Ниагарский водопад, она не может оставаться долго, потому что слышит голоса и ощущает боль людей, которые там покончили с собой. Она призналась, что ей трудно найти партнера, потому что мужчины боятся ее умения знать их мысли и чувства.

Она повторила, что мы живем для того, чтобы усваивать уроки души и что при рождении у нас есть некая предопределенная судьба. По словам Рейчел, мы заранее знаем, в какой семье родимся – а это согласуется с рассказом доктора Уайсса и другими работами, которые я читала. Рейчел сказала, что свобода воли играет в нашей жизни важную роль, но если вы для чего-то предназначены, то ничто не помешает этому случиться. В пример она привела себя: Рейчел всегда знала, что ей суждено быть интуитом или целительницей, и именно поэтому другие ее карьерные устремления не увенчались успехом. Она объяснила, что если вы не проживаете предназначенную вам судьбу, то жизнь становится тяжелее. Проявление реально, но оно происходит по Божьему или Духовному времени, а не по нашему – так что все произойдет тогда, когда нужно. Что касается реинкарнации, Рейчел сказала, что у наших душ есть выбор, перевоплощаться или нет, и иногда они решают принять тело, чтобы чему-то научиться. Я спросила, где она изучила духовные основы, и она ответила, что узнала об этом от своей духовной наставницы.

Рейчел сказала мне, что существует восемь или девять различных сфер, или измерений (доктор Уайсс в своих книгах сообщал о семи), и что иногда духи проходят через сферы, не замечая в них изменений, потому что видят только свою собственную. Я уже до этого слышала о таких явлениях, как духовные наставники, другие сферы и предназначение души; теперь я знакомилась с ними заново и чувствовала себя комфортно.

Затем разговор перешел в странное русло. Рейчел рассказала мне, что джинны, феи и эльфы существуют в реальности и она действительно их видела. Я вдруг почувствовала спазм в желудке. Мелькнула мысль: «Подожди… так она все-таки чокнутая?» В эту же минуту я решила дистанцироваться от своего недоверия. Я подумала: «Ну что ж, если я считаю правдоподобной одну половину того, о чем мы говорили (например, сведения о реинкарнации, карме, уроках души), – а это предположение я пока допускаю, потому что опираюсь на несколько независимых источников, – то не стоит ли временно приостановить поток сомнений относительно этих новых данных?» Так я и сделала. Я просто записывала, слушала и впервые с детских лет испытывала чувство удивления перед миром, в котором мы живем. Я оглядела ресторан и представила веселых фей, парящих в воздухе, и встревоженных эльфов, исподтишка наблюдающих за тем, как мы обсуждаем их существование. Я усмехнулась про себя и подумала: «А вдруг?»

Я не ждала никакого гадания, но Рейчел сказала одну вещь, которая меня удивила. Она явно любила животных, поскольку постоянно упоминала о них, отвечая на вопросы. Когда встреча подошла к концу, я небрежно упомянула о том, что в моем детстве не было домашних животных и потому мне рядом с ними не очень комфортно.

Она сказала: «Это из прошлой жизни».

Застигнутая врасплох, я охнула.

Рейчел добавила: «Да, в одной из прошлых жизней ты осталась с разбитым сердцем из-за животного – и до сих пор так и не оправилась от этого».

«Оно… оно умерло?» – догадалась я.

«Да… это была лошадь».

Ледяной холод охватил меня с головы до ног, и каждая чертова волосинка на теле поднялась дыбом. Любой, кто хорошо со мной знаком, знает, что я обожаю лошадей. Хотя в целом мне некомфортно с большинством животных, я брала уроки верховой езды и мечтала завести себе ранчо с лошадьми. Друзья всегда смеялись надо мной: «Почему ты так сильно любишь лошадей, но боишься всех остальных животных?» Когда мне советовали завести домашнего питомца, я отвечала: «Если он погибнет, я этого не вынесу». В тот вечер на мне не было ни специальной одежды для верховой езды, ни украшений в форме подковы, которые могли бы подсказать собеседнице, что я люблю лошадей. Мы никогда не обсуждали это раньше, и верховой ездой я занималась только в детстве, так что в моих социальных сетях ничего об этом не было. Рейчел никак не могла это знать. Совпадение? Возможно, но животный мир велик, и так сразу попасть в десятку – дело непростое. Вернувшись вечером домой, я посмотрела на свою плюшевую лошадку на диване и лишь покачала головой в недоумении, вспомнив тот сюрреалистический момент.

В общем, это был необычайный вечер! Рейчел действительно верила, что получает информацию от духов. Этой доктрине – я имею в виду реинкарнацию, уроки души, карму и предназначение душ – ее не учили ни в семье, ни в обществе; на самом деле окружение скорее сомневалось в даровании Рейчел. Она заявила, что знания пришли от духовных наставников. Это все еще казалось мне притянутым за уши, но соответствовало литературе о регрессиях в прошлую жизнь, и я пыталась быть непредубежденной. Рейчел рассматривала свои способности как подарок судьбы и часть своего предназначения, но призналась, что сама все еще борется с тревогой. Ее слова о тревоге удивили меня. Я предполагала, что интуиты должны более расслабленно относиться к жизни и легче проходить через страдания – ведь они якобы имеют доступ к большему количеству информации, чем обычные люди, и знают причины многих событий (или по крайней мере так думают). Оказалось, что Рейчел – тоже человек, пытающийся выжить в этом мире.

Меня заинтересовало упоминание о множестве измерений. Будь я прежней, информация о них отскочила бы от моего мозга, но теперь, после прочтения книг доктора Уайсса, эти слова мне запомнились. Рейчел говорила, что видит мифических существ, таких как феи и эльфы; это навело меня на мысль, что она все-таки более сумасшедшая, чем я думала. Но, опять же, если существуют другие измерения, кто может сказать, что там находится? Может быть, именно отсюда взялся весь фольклор. Это заставило меня задуматься, что следует считать более невероятным – существ, которые непохожи на нас и живут на другом плане реальности (периодически появляясь в нашем фольклоре), или человеческий мозг, который создает из воздуха вымышленных существ, одинаковых во всех временах и культурах. Воображение – это подвиг, на который не способны никакие другие известные организмы во Вселенной.

Истории есть всегда

Затем я взяла интервью у доктора философии Хелдера Араухо, моего дорогого друга и безумно впечатляющего нейробиолога. Хелдер был одним из тех друзей, которых я заставила прочитать книгу доктора Уайсса, и я хотела обсудить ее с ним под запись. Мой опыт общения с ним показывает, что Хелдер готов рассматривать нетипичные явления Вселенной и размышлять о них, но ищет ответы в науке.

Книгу доктора Уайсса он счел интересной, но стремился объяснять наблюдаемые явления с помощью генетической памяти. Он сказал, что просто не понимает, как душа может существовать, обладать личностью и в разных жизнях снова и снова проходить через некий цикл в одной и той же форме. Честно говоря, это была и моя первоначальная проблема, и я не могу утверждать, что как-либо ее решила. Я согласилась с Хелдером.

Он признал, что интуитивные гадания могут быть до странности точными, но уклонился от использования духов в качестве объяснительного механизма и сослался на пока неизвестные физические механизмы. Он сомневался в способности интуитов предсказывать будущее; по мнению Хелдера, эти люди каким-то образом восприимчивы к чужим мыслям (может быть, телепатия?). Вероятно, эта чувствительность в сочетании с разумными предположениями, основанными на физических визуальных сигналах, позволяет интуитам составлять свои прогнозы. Правда, Хелдер заявил, что верит в мощь подсознания и особенно интересуется коллективной силой множества умов (например, три-четыре человека, думая о вас негативно, могут каким-то образом негативно повлиять на вашу жизнь). Когда речь зашла о духах, он сказал, что слишком боится в них верить! Он действительно видел некую ценность в Боге или каком-то духовном пути, потому что в противном случае людям было бы слишком тяжело нести бремя бытия.

Я начала понимать, что для объяснения таких явлений, как интуитивное восприятие, вполне могут найтись механизмы, основанные на физической науке. Это не объясняет, почему сведения о реинкарнации, карме и уроках души появляются у людей, проходящих регрессию в прошлые жизни, и у интуитов. После нашей серьезной научно-философской дискуссии мой друг начал рассказывать о необъяснимых явлениях из собственной жизни. Истории есть всегда.

7. Всеобщая пауза в Ткани Времени

Теперь я должна прервать это повествование – примерно так же, как Covid-19 прервал нашу повседневную жизнь. С начала января 2020 года ходили тревожные слухи о появлении в Ухане (Китай) случаев пневмонии неизвестного генезиса. К середине февраля ученые выделили вирус, вызывавший новые случаи пневмонии, и назвали его SARS-CoV-2, а болезнь, которую он вызывает, – коронавирусом 2019 года (отсюда и сокращенное название Covid-19). Вскоре о множестве случаев заболевания сообщил Иран, родина моих родителей. Неделями в новостях лидировал Нью-Йорк с фотографиями переполненных отделений неотложной помощи, измученных медицинских работников, изолированных больных пациентов и мешков с трупами в кузовах грузовиков. 11 марта 2020 года Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила пандемию, а 13 марта мой работодатель USC направил университетскому сообществу меморандум о переводе занятий в режим онлайн и введении распорядка работы на дому с 16 марта по 13 апреля. В феврале, до всего этого, я еще не слишком беспокоилась из-за коронавируса. В середине месяца я отпраздновала свой день рождения и улетела на выходные в Монтерей (штат Калифорния). Только в первую неделю марта я прочитала в «Нью-Йорк таймс» статью, в которой выжившие после Covid-19 описали эту болезнь, и начала понимать, что это заболевание гораздо серьезнее, чем грипп, с которым его в то время часто сравнивали. Как только объявили пандемию и начали поступать изображения из Италии и Нью-Йорка, мы поняли серьезность ситуации – и нами начала овладевать тревога.

С личной, эмоциональной, точки зрения я тогда чувствовала себя лучше, но все еще не идеально. Ходить на работу было все равно что девять часов подряд вонзать в душу кинжал. Поэтому мое сердце преисполнилось благодарности за переход на удаленную работу. В это время я осознала, что напряженная жизнь отдаляет нас от самих себя и не позволяет должным образом восстанавливаться. Поскольку я привыкла постоянно быть в разъездах, мне часто казалось, что у меня ни на что не хватает времени. Если выдавалась свободная минутка, мне не приходило в голову сесть и обдумать свои чувства или оставить запись в дневнике; обычно я предпочитала заниматься чем-то более продуктивным или делать простые житейские дела – например, уборку. Во время этой паузы в ткани времени я заменила свою утреннюю поездку на работу более продолжительной медитацией, а вечернюю поездку с работы – йогой (привет Элли Гамильтон и ее анонимным йогам) или прогулкой. Несмотря на беспокойство, вызванное мировыми новостями и неопределенностью нашего общего будущего, я чувствовала себя на удивление более спокойной и удовлетворенной, чем когда-либо за долгое время.

Облегчение пришло большей частью благодаря тому, что у меня появилось время посидеть наедине с собой, но, возможно, этому способствовал еще один фактор. Я начала играючи применять те духовные идеи, о которых недавно узнала. Я позволила себе задаться вопросом: а что, если задача трудных периодов жизни действительно состоит в том, чтобы извлечь определенные уроки? Что я должна усвоить прямо сейчас? А вдруг тяжелые отношения с людьми – это кармические долги, которые могут меня чему-то научить? Эти простые вопросы обеспечили мне потрясающе полезное ментальное переосмысление, от которого повседневная жизнь стала вполне сносной. Я перестала чувствовать себя несчастной жертвой обстоятельств, живущей в случайной и бессмысленной вселенной; во мне зародилось ощущение сопричастности, и я приняла вызов.

Хороший ученый спрашивает почему

Через месяц после начала карантина, привыкнув работать из дома и ежедневно получать шквал апокалиптических новостей, я снова села за начатый проект и решила провести первое интервью в Zoom. Это одно из моих любимых интервью: обширное, глубоко проницательное, безграничное, но научное. Доктор философии Дейв Херман – еще один коллега по нейронаукам и мастер статистики. Я хотела поговорить о статистике и о том, как ученые любят отмахиваться от каких-то данных, считая их простой и бессмысленной случайностью.

В беседе с Дейвом мы затронули темы религии, духов и «паранормальной» активности, а также научный метод, квантовую физику, философию, ограничения человеческого мозга и ограничения языка. (Краткое примечание: я абсолютно презираю слова «паранормальный» и «сверхъестественный», поскольку верю, что все в этой Вселенной – или во всех вселенных, если их больше одной, – нормально и естественно.) В разговоре довольно быстро выяснилось, что мы с Дейвом находимся на одной волне: мы оба согласились, что люди знают о Вселенной далеко не все и что новые открытия совершаются ежедневно. Мы также сошлись в том, что если мы навешиваем на некое явление ярлык, – например, «закон всемирного тяготения», – то это еще не объясняет, как оно работает и почему существует. Дейв начал наш разговор словами: «Во Вселенной есть необъяснимые вещи. Плохой ученый отбрасывает или игнорирует аномальные значения данных, а хороший ученый спрашивает почему». Он признался, что лично его всегда интересовали такие вещи, как призраки, загробная жизнь и «великое неизвестное» – а я именно это и искала! Я знала этого человека много лет и не представляла себе, что он так думает! Дейв сказал, что, по его мнению, объект моих поисков – это экспертная оценка того феномена, с которым я столкнулась. Он полностью справился с этой задачей; а я сама не понимала, чего ищу, пока он не сказал мне об этом.

Из этого разговора я поняла, что не одинока: в мире есть и другие ученые, признающие, что многие ответы на вопросы о Вселенной еще не получены и многие тайны еще предстоит исследовать. Это напомнило мне, что смысл науки не в том, чтобы скептически ко всему относиться, а в том, чтобы быть открытым, любознательным, восприимчивым и всегда стремиться к наилучшему объяснению явлений. И Дейв, и я согласились с тем, что господствующая сегодня наука дает что угодно, только не это. Хороший ученый всегда признает, что теории о мире формируются данными, но мы всегда должны быть открыты для новых доказательств. Я обрадовалась, услышав, что Дейв тоже интересуется таинственными явлениями, такими как загробная жизнь и призраки. Оглядываясь назад, с полным правом спрошу: а кого это не интересует? Дейв использовал нейробиологию как средство для углубления своего интереса к философии, и это заставило меня задуматься о том, как ученые зачастую обращаются к науке, чтобы исследовать тайны жизни и обрести некоторое чувство контроля в непредсказуемом мире. Меня поразило, насколько комфортно Дейву было признавать, что в жизни есть вещи необъяснимые и загадочные. То был момент «ага»: я поняла, что мне не по себе от этого, хотя и не сознавала почему. Может быть, дело в моей собственной потребности все контролировать? Это интервью меня воодушевило: радостно было узнать, что другие разделяют некоторые мои взгляды.

Как бы мы с Дейвом ни веселились, разбивая на части замкнутый мир традиционной науки, необходимо внести несколько уточнений. То, над чем мы подшучивали, это догматичное поведение и закрытость определенных институтов и практикующих ученых, утверждающих, будто научный материализм – это единственно возможная модель Вселенной. Научный метод, который представляет собой просто метод использования измерений и теорий для понимания нашей Вселенной, является очень ценным и надежным инструментом, поскольку дает эмпирические доказательства, поддающиеся количественной оценке. Научный метод не связан неразрывно с научным материализмом, и мы можем использовать его для изучения других моделей Вселенной. Я считаю, что научный метод – это наилучший (хотя, безусловно, не единственный) метод для понимания окружающего мира и нашего опыта в нем. Итак, чтобы внести ясность, я за научный метод и против замкнутой приверженности какой-либо одной модели. В рамках моего личного путешествия я благодарна за то, что меня заставили обдумать эти различия, поскольку иногда мне начинало казаться, что мое недовольство научным истеблишментом выглядит предательским и даже опасным. Но опять же, хороший ученый должен спрашивать почему!

Почему нам не дают поучений об уме?

Затем я взяла интервью у другой коллеги и подруги, которая давно занимается нейробиологией. Она просила не называть ее имени, так что давайте будем считать ее Дафной. У меня было смутное воспоминание, что эта дама увлекается буддизмом, но я не была уверена. Раньше мы это, конечно, не обсуждали.

Я рассказала ей свою историю, и она любезно выслушала. Мы начали с обсуждения ограничений науки и множества допущений, которые присутствуют в любом научном эксперименте. Дафна сказала, что убеждения общества относительно ложности интуитивных предсказаний основаны на наших предположениях о том, как работает время, но они легко могут оказаться ошибочными. Мы также обсудили язык и то, как слова и концепции, полезные во множестве ситуаций, оказываются помехой в тех случаях, когда не существует слов, точно передающих невыразимые понятия, такие как духовный опыт.

Обратившись к области, которую мы знаем лучше всего – нейробиологии, – мы углубились в беседу о том, что мы изучаем и не изучаем в аспирантуре. Здесь мы сделали особенно долгую паузу, стараясь осмыслить тот факт, что нам не дают почти никаких поучений об уме или психике. Люди часто удивляются, когда слышат, что мы не эксперты в психологии. На самом деле у нас гораздо больше внимания уделяется тому, как мозг интегрирует поступающую сенсорную информацию в свой образ внешнего мира, как он делает прогнозы и координирует поведение. Даже в когнитивной нейробиологии, где мы пытаемся исследовать нейронные корреляты сложного человеческого поведения более высокого уровня, включая социальное поведение – членство в группе, ревность и принятие этических решений, – каждый ученый должен найти и прочитать всю соответствующую литературу. Позвольте привести пример. Как я упоминала ранее, в центре внимания моей диссертации были нейронные корреляты психопатических черт, таких как бессердечие, лживость, обаяние и патологическая ложь. Проще говоря, меня интересовало, можем ли мы наблюдать различия в структуре и функционировании мозга у людей с низкими и высокими психопатическими чертами. Приступая к исследованию, я, естественно, изучила другие нейробиологические исследования структуры и функций мозга. Однако я быстро поняла, что человеческое поведение является сложным и включает в себя психопатические черты; и, поскольку существует так много нюансов, ученому нужно действительно понимать поведение, которое он изучает. Однако в статьях о неврологических исследованиях мы этого не увидим, потому что они больше сосредоточены на описании методов и результатов отдельных исследований. Это заставило меня пополнить личную библиотеку академическими и историческими книгами о психопатических и антисоциальных чертах и поведении. Легко представить себе, что за долгую историю исследований психопатических черт предлагалось много теорий относительно первопричины их возникновения. Иногда в научных отчетах упоминалась конкретная психологическая теория, которую мне затем приходилось искать, чтобы с ней ознакомиться; но моей задачей было изучить технические методы моих собственных экспериментов, и потому мне вечно не хватало времени на то, чтобы глубоко понять психологические теории и их связь с нейронными коррелятами. Какой позор! Даже сейчас, когда я это пишу, я снова поражаюсь тому, какая пропасть лежит между психологией и нейробиологией. Казалось бы, идея объединить эти области – просто здравый смысл, но на самом деле нейронауки стараются держаться от психологии как можно дальше. В последние пару десятилетий у нас появились исследователи-первопроходцы в области нейронаук; они начали связывать эти две области воедино, и результат их слияния виден именно в когнитивной нейробиологии. В более общем плане удивительно то, насколько мало внимания и почтения наука оказывает внутренней жизни человека. Мы с Дафной просто поражались тому, как недалеко продвинулось человечество в понимании разума.