Текст книги "Голландская могила"

На дороге не было ни души. Где-то вдали, на побережье, кричали чайки и крачки. Он прошёл по главной улице, мимо домов и магазинов. Весь путь занял меньше десяти минут. У горного склона с другой стороны долины притулилось несколько больших обветшавших зданий. Казалось, будто они совсем рядом, и Люнд Хаген решил дойти до них. Вообще-то здания его заинтересовали – они напоминали казармы, но он ни разу не слышал, чтобы в Лонгиере были казармы.

Спустя полчаса Хаген признал, что оценил расстояние до зданий неверно. Преодолевая последние метры дороги, которая вела по крутому склону от ресторана «Хюсет» до этих заброшенных строений, он тяжело дышал. Теперь, вблизи, он видел, какие они гигантские – намного больше, чем ему казалось на первый взгляд. И, похоже, они уже много лет простояли заброшенными – может, за исключением одного, которое выглядело так, словно им по-прежнему пользуются. Но даже и в этом здании явно никто не жил.

Большинство ставень на окнах было заколочено, а некоторые окна просто забиты крест-накрест досками. Однако в кое-какие окна можно было заглянуть. Подойдя к первому зданию, Люнд Хаген встал на цыпочки и посмотрел внутрь. Разглядеть удалось лишь длинный узкий коридор со стенами, обитыми пожелтевшими старомодными панелями. Некоторые двери были открыты.

Он дошёл до следующего здания – того, что выглядело немного более ухоженным. Оно было выкрашено в унылый серовато-белый цвет, а на двери висела табличка с непонятным названием «Shang Polar». Неужели это имеет отношение к китайцам? О китайцах на Шпицбергене Хаген ещё не слышал.

Шторы на окнах фасада были задернуты, так что он ничего не увидел. Обойдя здание, он обнаружил, что несколько окон с другой стороны просто забиты парой досок, так что внутрь вполне можно заглянуть. Внутри было темно, поэтому в первый момент он ничего не увидел. Однако затем он прикрыл глаза ладонью, и они постепенно привыкли к полумраку, так что вскоре он уже мог рассмотреть очертания большой комнаты – по всей видимости, единственной в здании. На полу под окном, возле которого он стоял, кучей валялись сорванные занавески, а у одной из стен виднелись ящики и прочий хлам. Люнд Хаген даже разглядел стол и несколько алюминиевых стульев, а за ними – ещё одну кучу тряпья.

Или… А что, если это не тряпьё? Он прижался лбом к стеклу и, чтобы избавиться от света, расправил капюшон. Нет, не может быть… Он огляделся вокруг и вдруг заметил, что оказался здесь, в этом шахтёрском посёлке, в полном одиночестве. Больше людей вокруг не было.

Так что же ему теперь делать? Вернуться в отель и разбудить Отто? Он немного поразмыслил, а потом встал на цыпочки и вновь посмотрел в окно. Нет, да что же это такое? Просто смешно. Он знал, что это невозможно, но ему показалось, что в комнате лежит человеческое тело. Человек был одет в грубую одежду и нечто похожее на старомодные бриджи. И у этого человека совершенно точно не было головы.

Хаген наконец решился: он наклонился и, подобрав с земли обломок кирпича, разбил стекло, так что осколки с сухим звоном посыпались на пол. А вот доски оторвать оказалось сложнее, чем он думал, но в конце концов ему удалось проделать дыру достаточно большую, чтобы пролезть внутрь.

Он влез на подоконник и сначала замер, неудобно скрючившись, а потом спрыгнул вниз, приземлившись на четвереньки прямо в осколки стекла. Он настороженно огляделся, прислушиваясь к каждому шороху. Хаген не сразу понял, что порезал руку. Кровь тёплым ручейком медленно стекала по пальцам и капала на пол. Он тихо выругался, пожалев, что оставил мобильник в отеле. Полицейский ни за что не признался бы самому себе, что боится и не хочет приближаться к куче тряпья в противоположном конце комнаты.

Но ведь он вломился сюда именно для того, чтобы поближе посмотреть на это неподвижное безголовое существо, поэтому ему ничего не оставалось, как осторожно двинуться вперёд, пробираясь между пустыми бутылками, перевернутой мебелью и всяким хламом.

Наконец он добрался до противоположного конца и отдёрнул занавески. И его захлестнула горячая волна облегчения: на полу и впрямь лежала безголовая фигура с вывернутыми в разные стороны руками и ногами, но это был манекен, наряженный в старомодную одежду из грубого сукна. Под манекеном валялся большой грязный плакат, на котором было написано: «Праздник солнца – 1989». Люнд Хаген усмехнулся. Хорошо, что никто не видел, как он посреди ночи крадётся по этому заброшенному дому.

Когда старший следователь криминальной полиции открыл тяжёлые двери отеля «Полар» и тихо прошёл в свой номер, часы показывали начало пятого. Он хорошенько промыл кровоточащую рану, туго перевязал её носовым платком и, глубоко вздохнув, прямо в одежде повалился на кровать. На этот раз заснул он мгновенно.

Автобус, следовавший из аэропорта, остановился напротив недавно отстроенного отеля «Полар». Водитель открыл двери и высадил пассажиров. Он вышел на улицу одним из последних.

Водитель выгрузил его чемодан и что-то сказал по-норвежски, но холод будто парализовал его, так что ему и в голову не пришло переспросить по-английски, а водитель тут же полез обратно в автобус.

Как он и предполагал, номера в отеле оказались чересчур дорогими. Тем не менее, ему всё равно пришлось бы там ночевать – по крайней мере, одну-то ночь точно.

В лобби он опустил на пол чемодан и рюкзак и подошёл к большим мягким креслам, расставленным перед гигантским – он такого никогда в жизни не видел – камином. Если заказать чашку кофе, то, наверное, можно усесться здесь, перед потрескивающими дровами, и обдумать, как выпутаться из той непростой ситуации, в которую он себя загнал.

И как осуществить то, зачем он приехал. Поворачивать назад было нельзя.

Там, разморенный теплом от камина, довольно вздохнув и чувствуя, как мало-помалу расслабляются мышцы, он заснул.

Глава 9. Пресс-конференция

Проснувшись рано утром в субботу, следователь Отто Карлсен не понял, где находится. Сквозь жёлтые занавески проглядывало яркое солнце, а на полу прямо посередине комнаты плясал солнечный зайчик. Он обвёл взглядом номер – телевизор на полке, вазочку с орешками и шоколадом, маленький холодильник. Значит, он опять провёл ночь в отеле. Карлсен поднялся с кровати и подошёл к окну. Он почувствовал себя старым и усталым – лучше бы уж он проснулся в своей уютной холостяцкой квартирке в восточном пригороде Осло. Карлсен отдёрнул занавески, и его ослепило солнце. Он вспомнил, что находится на Шпицбергене, и понял, что номер у него на первом этаже, почти вровень с землёй. Быстро одевшись, он спустился на завтрак. В отеле было на удивление тихо, в коридоре – безлюдно, а в лобби – никого. В столовой тоже оказалось пусто. Он уселся за столик. Из большого панорамного окна открывался потрясающий вид на юго-западную часть Лонгиера – ряды выкрашенных в яркие цвета жилых домиков, лепившихся друг к другу, словно кубики. Совсем рядом с окнами паслись два северных оленя – похоже, самка с оленёнком. Почему же завтрак ещё не накрыли? Карлсен взглянул на запястье, где обычно были часы, но обнаружил, что забыл их надеть. Ну, хоть кофе-то они наверняка сварили. Он подошёл к кофейному столику в углу и нацедил в чашку тёмной, похожей на смолу жидкости. Кофе оказался холодным и горьким. Дверь в одну из комнат была открыта, и он разглядел на стене часы. Половина четвёртого? Нет, не может быть. На улице же совсем светло…

– Эй? – вполголоса крикнул он.

Но никто не ответил. Он раздражённо вскочил – в конце концов, чего сидеть-то? Карлсен вернулся в номер, так и не встретив никого в коридорах. Лежавшие на тумбочке наручные часы показывали половину четвёртого утра. Карлсен тяжело вздохнул и прямо в одежде улёгся на кровать. Недобрую шутку сыграл с ним полярный день. Заснул Карлсен лишь около шести утра.

– Ты что, поранился? – удивлённо спросил Мелум, увидев руку Хагена, перевязанную покрасневшим от крови платком. Они с Тведтом одновременно спустились в столовую, где сейчас было полно народу и пахло свежесваренным кофе и яичницей. Постояльцы толпились вокруг стола с едой, намазывая бутерброды и заливая молоком хлопья. Люнд Хаген, усталый и сердитый, сидел за круглым столом в глубине зала. Сначала Мелуму показалось, что ответа он вообще не дождётся. Утром Люнд Хаген осознал, насколько безнадёжно выглядит его ночная выходка. Однако рассказать о ней ему ничто не мешало. Мелум не смог удержаться от смеха.

– Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть на всё это, – сказал он, – то есть ты прямо взял и залез внутрь? Жаль, у тебя оружия не было – а то ты бы этот манекен ещё и продырявил бы. И тогда всё получилось бы ещё интереснее!

Засмеялся даже Эрик Тведт – сухо и отрывисто, будто закашлявшись.

– И что ты подумал? – осторожно спросил он. – Что нашёл тело? По-моему, это было как-то не особо очевидно.

– Ох, заткнитесь и ешьте, – пробормотал Хаген, глядя в столешницу, – и, кстати, надеюсь, вы никому об этом не растреплете, пока я не объясню все губернатору.

Вскоре в столовую спустился Отто Карлсен с опухшими от недосыпа глазами, и Хагену пришлось заново повторить историю о пораненной руке.

– Это ты и правда глупостей наделал… – тихо отозвался Карлсен, намазывая бутерброд, – предположим – хоть это совершенно неправдоподобно – что ты, в одиночку, посреди ночи, обнаружил труп. И что же ты предпринимаешь? Да просто берёшь и крушишь всё на месте преступления – разбиваешь окна, отдираешь доски и оставляешь повсюду свои следы. Будем надеяться, что тебя никто не видел.

Однако его ночной визит в заброшенное здание не остался незамеченным. Жители Лонгиера уже знали, что произошло в заброшенном доме в посёлке Свердрупа. Совершенно непонятно, кто именно увидел там Хагена или, точнее говоря, кому удалось разглядеть все детали. Может, это был таксист? Или кто-то, возвращавшийся домой после ночной смены? Так или иначе, но слухи уже поползли, подробности наслаивались одна на другую, и в конце концов о том, что произошло, узнали почти все. Местных случившееся явно забавляло, однако и слегка раздражало. «А разве полицейским не нужен ордер на обыск? – спрашивали они друг друга, – и кто теперь должен чинить окно?» Всё это вообще выглядело довольно глупо. В Лонгиере искать безголовое тело бесполезно – его, скорее всего, спрятали в Ню-Олесунне с его пустыми домами, подозрительными шахтами и странными достопримечательностями. И это ещё не говоря обо всех окрестных охотничьих зимовках… Местные склонялись к мнению, что пора бы следователям прекращать колотить стекла в Лонгиере и отправляться на север.

Тем ранним утром в Ню-Олесунне начальник «Кингс Бей» гулял по посёлку и удивлялся сам себе. Обычно в это время суток он крепко спал. Он вообще считал, что тем, кто страдает бессонницей, не позавидуешь. Бывало и такое (правда, нечасто), что в полярную ночь местные уезжали на материк, чтобы отоспаться после полярного дня – на Шпицбергене это у них никак не получалось. Слишком много света действует угнетающе. Летом, когда полуночное солнце безжалостным фонарём висело на небе, на улицах Ню-Олесунна в любое время суток бродили люди с покрасневшими глазами и отрешённым взглядом. Сейчас внимание начальника «Кингс Бей» привлёк небольшой пикап, стоявший возле новой электростанции. Видимо, машинист решил с утра пораньше проверить, всё ли в порядке с дизелями. Ню-Олесунн полностью зависел от электроэнергии. На электричестве работали водяные насосы, канализация, отопление, морозильные и холодильные установки, где хранилось продовольствие, столовая, освещение и система безопасности аэропорта, телефонная станция – да, собственно говоря, вообще всё.

Начальник «Кингс Бей» направился к пристани. Мысли у него были такие мрачные, что он даже улыбнулся. Вообще-то он был оптимистом, но сейчас вынужден был признать, что от зловещей находки на Птичьем мысу ему стало как-то не по себе. И это ещё не говоря о том, сколько дополнительных хлопот их теперь ждёт. Как и другие зимовщики в Ню-Олесунне, он не сомневался, что найденная голова принадлежала кому-то чужому и не имела к ним никакого отношения. Но наверняка никогда не знаешь, и теперь им несколько дней придётся рассматривать худшую из всех возможных версий – что один из жителей Ню-Олесунна убийца. Начальник «Кингс Бей» свернул к гигантским дизельным бакам, стоящим на небольшом холме за портовым складом. Территория была огорожена так, чтобы биологам никто не мешал изучать здесь траву и мхи. Гага свила тут гнездо, скромное, но уютное, из камешков и травинок, выложенное пухом. Сама птичка сидела, не шевелясь, и благодаря пятнистым перьям её вообще было сложно разглядеть. Её блестящие доверчивые глаза внимательно следили за ним. Начальник вздохнул: гаге вряд ли удастся уберечь яйца от песцов, которые в поисках еды каждую ночь совершают набеги на посёлок. Но, возможно, заграждения остановят и песцов? Он вновь остановился и оглядел спящий городок. Вечером сюда заявится толпа народа из Лонгиера и с материка. Где же ему расселить следователей из криминальной полиции? И куда приткнуть журналистов, чтобы те не мешали?

Стоявший у причала «Белый медведь» медленно покачивался на волнах. Спали на борту не все. В кубрике, который также служил и курилкой, беседовали – в кои-то веки мирно – капитан и штурман. От скуки они места себе не находили.

– Знаешь, – сказал штурман, – лучше бы мы вообще положили эту голову обратно в могилу и сразу же двинулись на север. И сообщили бы обо всём, когда уже прошли Кросс-фьорд.

Капитан отхлебнул кофе. Обсуждать этот вариант ему не хотелось. Поступи они так – и ситуация была бы ещё хуже.

– Сейчас-то уже что обсуждать… Мы тут до тех пор, пока ребята из криминальной полиции нас не допросят.

Штурман подбросил в воздух коробок спичек и привычным движением поймал его.

– Ну да. Но согласись – мерзко же, что у нас в лазарете лежит эта голова.

Судно, стоящее на якоре, нередко превращается в сонное царство. Экипаж и пассажиры совсем обленились. Поев, они разбредались по каютам, садились на койки и смотрели в потолок. И всем хотелось поскорее отправиться на север. В управлении губернатора в Лонгиере консультант по культурному наследию Хьелль Лоде взял на себя ответственность за связи с общественностью и на удивление хорошо провёл пресс-конференцию. Сначала он предложил им угощение – кофе с булочками, которые журналисты с благодарностью проглотили. Было раннее утро, однако они понимали, что если хотят поговорить с криминальной полицией прежде, чем следователи уедут в Ню-Олесунн, то придётся явиться на пресс-конференцию. Им раздали папки с информацией, где лежали карты Шпицбергена, архивные снимки голландских захоронений и коротенькая записка о том, что именно полиции было известно о находке. Среди журналистов, которым редко доводилось получать нужные сведения в уже готовом виде, Хьелль Лоде быстро прослыл настоящим героем. Прямо посреди пресс-конференции с грохотом открылась дверь и в зал для совещаний ворвался редактор Опедал, такой рассерженный, что все остальные журналисты замолчали.

– Почему на эту пресс-конференцию не пригласили «Свальбардпостен»?! – спросил он дрожащим от ярости голосом и принялся демонстративно раздавать экземпляры своей газеты, датированные днём позже. Остальные журналисты изумлённо воззрились на статью.

– А это что такое? – спросил Люнд Хаген, показав на первую страницу с фотографией могил на Птичьем мысу. – Я правильно понимаю, что вы уже побывали там, где обнаружили голову?

Опедал замер посреди комнаты, упрямо вздёрнув подбородок.

– Когда я задавал вопросы в управлении губернатора, от меня отмахивались и несли всякую чушь. И заграждение там не губернатор поставил, поэтому официальной силы оно не имеет. Вы вообще не имеете права мне выговаривать!

Возмущение Опедала не утихло даже после того, как губернатор Берг сам признал, что, забыв отправить приглашение, совершил непростительную ошибку. Конец этой неловкой ситуации положил консультант по культурному наследию. Он решительно подошёл к редактору Опедалу и, схватив его за локоть, прошептал что-то на ухо. К всеобщему изумлению, Опедал резко умолк, даже не закончив фразы, и, скрестив на груди руки, плюхнулся на стул. Хьелль Лоде повернулся ко всем остальным:

– К сожалению, на сегодня это всё. Как я уже сказал, мы только начали расследование, и похоже, оно будет непростым. По той простой причине, что на данный момент знаем мы крайне мало.

Повисло молчание. Журналисты выжидающе смотрели на консультанта по культурному наследию.

– Как мы попадём в Ню-Олесунн? – спросил наконец журналист из «Дагбладе». Он любил молчать и не высовываться, а затем вдруг ошарашить собеседника каким-нибудь каверзным вопросом. Но Хьелль Лоде оказался подготовленным.

– Сегодня вечером туда отправится дополнительный вертолёт. И все четырнадцать мест в нём предназначены для вас, – доброжелательно ответил он.

Дамочка из «Афтенпостен» с невинным видом рассматривала потолок, а журналисты из «ВГ» и «Северного сияния» хитро переглянулись с редактором Опедалом. Никто из них не собирался дожидаться какого-то там вертолёта. А если прибыть на место первым, можно немало выиграть.

После пресс-конференции полицейские сразу выехали в аэропорт. Такси ехало вдоль побережья, на льдинах и волнах играли лучи солнца, однако дальше к западу возле горизонта собирались тёмно-серые облака. Все свидетельствовало о том, что непогода не заставит себя ждать. В ангаре авиатерминала уже стояли губернатор Берг и полицейский инспектор Андреассен, готовые к полёту в Ню-Олесунн. Увидев, что с ними полетит губернатор, Люнд Хаген удивился: он полагал, что следствие продолжит вести Анна Лиза Исаксен.

Заправленный вертолёт подогнали к воротам ангара. Пилоты и бортмеханик стояли рядом, уже одетые для полёта. Багаж загрузили в вертолёт. Тем не менее, все разбились на группки и чего-то ждали.

– Чего мы тянем? – шёпотом спросил Мелум.

Otto Карлсен улыбнулся.

– Ты раньше не летал на вертолёте, да? Они сначала должны проверить погоду в Ню-Олесунне и получить разрешение у диспетчеров в Лонгиере. Главное – терпение. Пилоты скажут, когда будет пора.

Уже в следующую секунду пилоты и бортмеханик быстро направились к выходу из ангара, раздражённо бросив через плечо:

– Поживее. Пора взлетать, – прозвучало это так, словно время тянули пассажиры.

Спустя несколько минут вертолёт уже поднялся в воздух. Сначала двигался он медленно, но вскоре нос его слегка опустился, вертолёт развернулся и взял курс на Ис-фьорд. Далеко внизу виднелись лодки, направляющиеся по фьорду в открытое море.

– Ты только погляди туда, – крикнул один пилот другому, пытаясь перекричать шум вертолёта, – совсем ведь мелкие лодчонки… И куда они намылились? Похоже, они друг за дружкой идут.

– Ну, хватит их явно ненадолго, – откликнулся второй пилот, – сзади идёт «Виксунд», а спереди – резиновая лодка, которая в три раза быстрее.

– Вот бедняги. Они что, прогноз погоды не видели? Обещали сильный ветер, так что им придётся несладко, особенно «Виксунду». Качка на выходе из фьорда будет ещё какая!

В аэропорту Ню-Олесунна полицейских встретил начальник «Кингс Бей». Он усадил их в свой синий пикап, довёз до посёлка и разместил в старом здании бывшей школы. Это здание практически не использовалось с весны 1962 года, когда ученики навсегда покинули школьные классы. С непонятной самим детям грустью родители упаковывали в чемоданы их учебники, ранцы и детские рисунки. Вместе со школьниками Ню-Олесунн навсегда покинули смех и радость.

Когда полицейские вошли в тесный коридор, в нос им ударил запах пыли и старого дерева. Начальник «Кингс Бей» поспешил вперёд и нашарил на стене выключатель.

– Здесь вам будет вполне удобно, – извиняющимся тоном проговорил он, – сейчас никто больше тут не живёт. И запирать можно только входную дверь. Обстановка тут довольно скромная, но зато просторно. Многие классы не отапливаются, так что в них можете хранить оборудование.

Ян Мелум посмотрел на потолок, на лампочку в молочно-белом плафоне, которую начальнику всё-таки удалось зажечь.

– Такую старую люстру я в последний раз видел в сарае у бабушки с дедушкой, – сказал он.

– Вот-вот, – согласился начальник станции и быстро двинулся наверх по старой лестнице без перил.

На первом этаже располагались большой зал и импровизированный кабинет, где стояло несколько письменных столов. На втором этаже полицейских ждали комнаты с двумя кроватями в каждой. Зайдя в комнату, они бросили багаж на кровати и переглянулись.

– И что теперь? – спросил Отто Карлсен, почувствовав вдруг безграничную усталость. Он тяжело опустился на кровать. – Боюсь, часок отдохнуть нам не дадут, да?

Губернатор Берг прошёл дальше по коридору и отыскал комнату, в которой стояла только одна кровать, причём заправленная. Берг заглянул к инспектору Андреассену:

– Я займу последнюю комнату. А вы с Хьеллем забирайте эту.

Немного погодя полицейские собрались в зале на первом этаже.

– Нам надо распределить обязанности, – устало проговорил Люнд Хаген. Голова от недосыпа болела не только у Отто Карлсена. Хаген не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько измотанным.

– Когда я выехал из Осло сюда, то предполагал, что расследование будет непростым. Но сейчас я признаю, что недооценил сложности. И не исключено, что преступление совершили именно в Ню-Олесунне, – он вздохнул и потёр глаза, – здесь множество старых брошенных домов. И ещё шахты. Нам потребуется помощь. Берг, будем благодарны, если вы выделите нам помощников.

Губернатору Бергу очень хотелось, чтобы все вокруг считали, будто он рад сотрудничать.

– Конечно, – ответил он, – два инспектора отсюда, из Ню-Олесунна, пока не поедут в национальный парк и будут помогать с расследованием. Только надо решить, что именно им требуется делать.

Их прервал начальник станции – сперва из коридора послышался скрип половиц, а потом появился и он сам.

– По-моему, этим ребятам с круизника просто не терпится избавиться от головы, – сказал он, остановившись посреди зала, – и капитан намекал, что неплохо бы заняться этим в первую очередь.

Начальник станции отвёз их на причал, но на борт подниматься не стал, а сел в машину и, подняв столб пыли, укатил к своему офису, расположенному в маленьком домике из камня, где во времена шахтёрского промысла была пекарня.

Судно медленно покачивалось на волнах, которые добирались сюда из самого устья фьорда. Ни на палубе, ни в рубке никого не было. Сейчас, когда судно перешло на береговое питание, вспомогательный двигатель отключили. На судне было тихо, тишину нарушал лишь скрежет борта о старые автомобильные покрышки, прибитые к причалу в качестве отбойника.

– Они что, гулять пошли? – тихо спросил Люнд Хаген Андреассена. – Они же были в курсе, что мы придём?

Трое полицейских по очереди прошли по трапу на судно и увидели, что массивная железная дверь, ведущая на нижнюю палубу – туда, где располагались кают-компания и салон, – была открыта.

– Эй? – Люнд Хаген заглянул в кают-компанию, но и там никого не было. Они прошли дальше по коридору и в салоне обнаружили наконец капитана, который торжественно вручил им ключи от лазарета.

– С той самой минуты, как мы положили туда голову, я с этими ключами не расставался, – сказал он, – можете на меня положиться.

Так как голова всё это время пролежала запертой в лазарете, никого из жителей Ню-Олесунна не просили опознать убитого. Посоветовавшись с коллегами, Люнд Хаген решил сфотографировать голову и попросить полевых инспекторов показать снимки местным. Узнав, что им вновь придётся поставить под удар дружбу с местными жителями, те не обрадовались, но возражать не стали. Турбьёрн взял с собой фотоаппарат и чёрно-белую плёнку, которую позже собирался проявить на научно-исследовательской станции Полярного института. Ни ему, ни Кнуту заходить в импровизированный морг не хотелось.

От набившихся в лазарет полицейских там стало тесно. Голову достали из холодильника и развернули простыню. Эрик Тведт проделал всё это крайне осторожно, надев тонкие резиновые перчатки. Чтобы получше рассмотреть голову, все столпились вокруг и вытянули шеи. Кнут, сам того не осознавая, полагал, что будет воспринимать эту голову как часть трупа. Но он ошибался. Перед ним лежал предмет – что-то вроде маски, которую видишь в комнатах страха и фильмах ужасов. Кроме того, Кнут совершенно не ожидал, что от головы будет исходить такой запах. Уже в следующую секунду он выскочил на палубу, перегнулся через леер, и его вывернуло. Турбьёрн встревоженно проводил его взглядом, но остался в лазарете.

На простыне проступили пятна, от серо-розовых до грязно-жёлтых. С шеи скатывались капли. Эрик Тведт сложил трубочкой губы и беззвучно засвистел – так он делал всегда, когда задумывался.

– Что-то интересное заметил? – спросил Отто Карлсен, внимательно глядя на лицо коллеги.

Ещё раз сложив губы трубочкой, Тведт наклонился и вгляделся в шею. Он ковырнул висящую с одной стороны артерию. Закапавшая из неё жидкость расплылась на простыне ещё одним свежим пятном.

– Всё это надо, конечно, в лабораторию отправить, но, по-моему, тут поработали ножом. Вероятнее всего – с широким лезвием. Довольно необычно… хм…

Он кашлянул и выпрямился, но выглядел озадаченным.

– Ещё что-нибудь заметил?

– Может, и так… А может, чего-то я так и не увидел… Понимаешь, о чём я?

– Так выкладывай быстрее, – нетерпеливо скомандовал Люнд Хаген, стараясь подавить тошноту. Они с Мелумом стояли позади всех, чтобы не мешать Карлсену и Тведту. Эрик Тведт повернулся к Хагену:

– Я не уверен, что он был мёртв, когда голову отрезали. Но ребята из лаборатории это выяснят. Сейчас я это упакую, и закончим.

Стиснув зубы, Турбьёрн сделал несколько снимков головы, которую затем положили в специальный контейнер, привезённый из Осло.

– А кто повезёт эту голову в Осло? – спросил Тведт, засовывая простыню в пакет. – Почтой-то контейнер отсюда не отправишь.

Люнд Хаген расстроенно вздохнул и попытался вспомнить, чего ещё не продумал заранее. Транспортировка из Ню-Олесунна до Осло и обратная дорога займут несколько дней…

– Ян, придётся тебе съездить, – сказал он, – Эрик должен работать на месте, и Отто тоже.

Ян Мелум развернулся и вышел из лазарета, с грохотом захлопнув за собой дверь.

В каюте висел тяжёлый сладковатый запах, и остальные полицейские тоже поспешили выйти на палубу. Кнут по-прежнему стоял, перегнувшись через леер. Лицо у него было бледно-зелёным. Эрик Тведт подошёл к нему и похлопал по плечу:

– Если это тебя утешит, признаюсь, что меня тоже чуть не стошнило. К запаху смерти никогда не привыкнешь.