Текст книги "Мороженое со вкусом лета"

Глава 2

– Так, – сказала Палмер, снизив скорость, – почти приехали. Энди, как ты там?

– Ну, – сказала я, лежа на полу ее микроавтобуса, между сиденьями, накрытая одеялом, пыльным и в кошачьей шерсти, – бывало и лучше.

– Еще немножко, – сказала Бри сверху, погладив меня по плечу чем-то подозрительно напоминавшим ступню.

– Береженого бог бережет, – сказала Тоби с жизнерадостной уверенностью человека, не вынужденного стараться не дышать через нос.

– Тоби, сейчас направо? – спросила Палмер, и машина плавно остановилась.

– В Ардмор? – подала я голос из-под одеяла и дважды чихнула. – Сначала налево, потом направо.

– Откуда ты знаешь? – краешек одеяла приподнялся, и там показалась Бри, вернее, только ее широко раскрытые карие глаза и зачесанная в сторону челка. – Ты же ничего не видишь.

– Она придумывает, – уверенно произнесла Тоби, когда одеяло вновь опустилось.

– Можешь проверить по карте! – закричала я и закашлялась от пыли.

– Сейчас… – сказала Тоби и погрузилась в молчание, видимо, проверяя маршрут на смартфоне. – Да ладно тебе! – воскликнула она, но без энтузиазма, скорее, с досадой.

– Я же сказала, – ответила я. Я вовсе не пыталась специально следить, куда мы направились после выезда из дома, но некоторые вещи просто невозможно не заметить. Кроме того, я всегда предпочитала знать, где нахожусь и как добраться туда, куда мне нужно. Поэтому, если мы куда-нибудь ездили на разных машинах, я всегда держалась впереди.

– Давай-ка намотаем кругов, чтобы ее запутать! – сказала Тоби, и Бри рассмеялась.

– Не думаю, что вечеринка стоит всех этих мучений, – сказала я.

Мы повернули налево, а потом направо. Машина еще больше замедлилась, было такое ощущение, что она съехала с дороги на обочину. Удивительно, насколько все это становится заметнее, если лежишь на полу.

Выяснилось, что разработкой плана занималась Палмер, и я не могла не восхититься ее предусмотрительностью. Она жила через три дома от меня в Стенвич Вудс и после пресс-конференции пошла прогуляться, чтобы разведать обстановку. Предполагалось, что пресса уберется восвояси сразу после конференции, но несколько новостных фургонов так и остались припаркованы у въезда в поселок, явно в надежде на еще одну сенсацию.

Так что она забрала меня прямо из дома и, спрятав под одеялом, провезла мимо дежурящей прессы. Хотя я была уверена, что у нас на хвосте никого нет, в том же положении мы поехали за Тоби и Бри. К счастью, это была одна точка, как обычно. Мы дружили вчетвером, но Бри и Тоби были, что называется, не разлей вода и практически все время проводили вместе.

Предосторожности были не лишними: если бы увидели, что я отправляюсь развлекаться через несколько часов после того, как стояла рядом со своим отцом, всем видом являя образец благонравной, преданной дочери, последствия могли быть плачевными.

– Очень даже стоит, – сказала Бри, и через секунду с меня сорвали одеяло, и я моргнула, пытаясь не чихнуть от пыли, разлетевшейся по всему салону.

– Воздух! – радостно сказала я и глубоко вздохнула, а потом села, оглядываясь и пытаясь понять, где мы и есть ли вокруг другие машины. – Мы далеко от дома?

– Да, – кротко ответила Палмер, поворачиваясь ко мне с водительского сиденья. В Стенвиче был низкий уровень преступности, но много полиции, так что в основном она тратила свое время на разгон молодежных вечеринок по выходным. И первым знаком такой вечеринки была куча машин, беспорядочно припаркованных у подъезда к дому. Так что считалось хорошим тоном парковаться подальше, чтобы не вызвать никаких подозрений, и идти пешком. А я всегда парковалась дальше остальных, чтобы поменьше рисковать.

– Энди, все нормально. Сегодня ты можешь ни о чем не волноваться и просто веселиться. Потому что тебе это нужно, – сказала Палмер.

– Это уж точно, – поддержала ее Бри, сидевшая рядом со мной. – Мы даже устроили голосование.

– Да, – согласилась Тоби с переднего сиденья, опустив солнцезащитный козырек, открывая зеркальце и вытаскивая косметичку. Мы уже давно поняли, что единственный способ выманить ее из дома до наступления полуночи – это не заставлять определяться с нарядом дома, а позволить взять с собой несколько, чтобы мы могли решить в машине, а еще разрешить ей краситься и причесываться прямо по пути. Но поскольку Палмер запрещала ей красить глаза во время движения, я подозревала, что нам придется еще несколько минут подождать.

– Какое еще голосование? – поинтересовалась я, смахивая какие-то нитки с плеча и борясь с желанием снова чихнуть.

– Что нужно сегодня развлечься, – сказала Бри. – И мы…

– Не собирались бросать тебя в одиночестве, – продолжила Тоби, начиная красить глаза тушью, – что бы ни случилось.

– Именно, – кивнула Бри, и Тоби протянула назад руку для удара кулаком о кулак, не отрывая взгляда от зеркала.

Я покачала головой, не сдержав улыбки. Это было «Шоу Бри и Тоби», как мы с Палмер его окрестили. Они дружили еще с детского сада и были так близки, что окружающие часто их путали, притом, что внешне они были совершенно разные.

Сабрина Чаудхури и Тобианна Млынарчик подошли ко мне на перемене в первый день моей учебы в третьем классе начальной школы Стенвича, когда я сидела в одиночестве, пытаясь понять правила странной игры с большим резиновым мячом, в которую играли все остальные. В частной школе в Канфилде не играли ни во что подобное. Но меня перевели оттуда, когда опрос показал, что простым людям – и профсоюзу учителей – не нравится, что дочь конгрессмена учится в частной школе. Я чувствовала себя так, словно меня отправили в другую страну. И вдруг эти две девочки уселись по обе стороны от меня на скамейке. Они уже тогда были «Бри и Тоби» и, перекрикивая друг друга, хотели, чтобы я разрешила их спор: кто из участников популярной на тот момент молодежной группы самый симпатичный. Судя по всему, я случайно сделала правильный выбор, назвав Уэйда, – он не был любимчиком ни одной из них. И с того дня Бри и Тоби стали моими подругами. С Палмер же мы подружились, когда я в двенадцать лет переехала и стала жить с ней по соседству. А в девятом классе она уговорила родителей перевести ее из «Стенвич Кантри Дей» в муниципальную школу. Познакомившись, Палмер, Тоби и Бри сразу поладили, и с тех пор мы стали идеальной командой.

– Спасибо, – сказала я, хватаясь за протянутую руку Бри, поднимаясь с пола и усаживаясь на сиденье рядом с ней. Стряхнув грязь с джинсов, я порадовалась, что не надела ничего белого. – Но, вообще-то, я в порядке.

– Мы тебе не верим, – сказала Тоби, глядя на меня в зеркало и начиная красить губы.

– Можно мне? – спросила я, она кивнула и протянула мне помаду. – Слушайте, – сказала я, наклоняясь над Тоби, чтобы заглянуть в зеркало, – это все не имеет ко мне никакого отношения. Это проблемы отца, и он сам с ними разберется.

– А что если нет? – мягко заметила Палмер.

– Ну, тогда возьмется за какую-нибудь работу в частном секторе, ему ее постоянно предлагают, – сказала я, сосредоточившись на том, чтобы ровно накрасить губы. – Или будет читать лекции какое-то время, или снова вернется к юридической практике, а потом опять будет баллотироваться.

Невозможно представить, чтобы мой отец не занимался политикой. Это было у него в крови.

– Но для меня ничего не поменяется. Я все равно поеду на программу, а когда вернусь, все как-нибудь устроится, – я закрыла помаду и вернула ее Тоби. – Ну что, пошли?

– Ладно, тип А[3]3
  Тип темперамента, характеризующийся стремлением работать до изнеможения и сильным духом соперничества во всех делах.


[Закрыть], – сказала Тоби, застегивая косметичку. Я еще успела закатить глаза в зеркале, прежде чем она его закрыла и подняла обратно щиток. – Что? – ухмыльнулась она. – Мы же не виноваты, что твое имя начинается на эту букву.

– Ну-ну, – сказала я, выразительно поднимая бровь, но не споря с ней. Ну и что с того, что мне нравится все контролировать? В конце концов, кто-то же должен это делать.

Мы выбрались из микроавтобуса, и я огляделась, пытаясь сориентироваться.

– У кого вечеринка, я забыла? – спросила Тоби. Она оправила юбку, в которую переоделась по дороге, – я слышала дебаты о том, что надеть, но она проигнорировала мое мнение, высказанное из-под одеяла, хотя я прекрасно знала, о какой именно одежде она говорит, даже ее не видя.

– У Кевина Кастилло, – сказала я.

Это было первое, о чем я спросила, когда Палмер посвящала меня в план. Я уже бывала у него на вечеринках раньше, и они всегда помогали мне взбодриться. А в каком-либо новом месте всегда сначала приходилось осматриваться в поисках запасных выходов и вообще путей отхода – на случай, если они понадобятся.

– Что означает, что она будет хорошая, – прокомментировала Палмер, многозначительно приподняв бровь. – Помнишь ту вечеринку в марте?

– Смутно, – ответила я, улыбаясь при воспоминании о том, как мы несколько часов играли в пивопонг, а потом в четыре утра оказались в ближайшей закусочной, поедая картошку фри и громко хохоча.

– А где дом? – спросила Бри.

Я показала вперед:

– Там.

Палмер кивнула:

– Примерно полмили.

Бри вздохнула и принялась снимать туфли на платформе, но не сказала ни слова упрека. Мы все понимали риск. А сегодня было жизненно важно, чтобы нас не поймали.

Я только раз была на вечеринке, где такое произошло, когда училась в девятом классе. Это была моя вторая вечеринка в жизни, и я все еще испытывала восторг и восхищение. Мы вообще оказались там только потому, что брат Палмер, который учился в выпускном классе, был приглашен. И он согласился взять нас с собой лишь при условии, что будет полностью отрицать всякое знакомство с нами, если кто-нибудь примется возмущаться присутствием «малолеток».

Я пила пиво из красного пластикового стаканчика, когда вдруг вся гостиная залилась красно-синим светом. В первую секунду все словно замерли на месте, затем же все пришло в движение. Гости побежали в разные стороны: к машинам, в тайные укрытия – в общем, куда угодно, лишь бы не быть пойманными. Восторг от пребывания на вечеринке старшеклассников немедленно сменился волной ужаса, такой сильной, что я затряслась. Если меня, несовершеннолетнюю, поймают за распитием алкоголя, для карьеры моего отца это будет очень, очень плохо.

Меня не поймали – я спаслась в самый последний момент. Но этого было более чем достаточно, чтобы испугаться не на шутку. Теперь друзья знали, что я ни за что не пойду на вечеринку, которая может представлять интерес для полиции. Кроме того, у меня появились свои способы не привлекать внимание даже на месте. Но сейчас, когда мы шли гуськом по обочине, я сильно волновалась и оглядывалась вокруг: не слишком ли много машин припарковано вдоль дороги, не проявляет ли кто-нибудь к нам внимания – в общем, нет ли чего-то, что могло бы нас выдать. Мне даже не хотелось думать о том, что случится, если именно сегодня меня увидят на вечеринке. Это все равно, что подлить бензина в ярко пылающий костер.

Некоторое время мы шли молча, но потом Тоби, откашлявшись, сказала замогильным голосом:

– Девчонки, сегодня должно произойти что-то необычное. Заклятье будет снято. Потому что я решительно отказываюсь оставаться без парня еще на одно лето.

– Я могу быть твоим «вторым пилотом», – немедленно вызвалась Палмер. – И мы что-нибудь тебе организуем.

– Нет уж, – твердо сказала Тоби. – В прошлый раз, когда ты была моим «вторым пилотом», все хотели пойти на свидание с тобой, и Том из-за этого сильно на меня разозлился.

Палмер открыла рот, чтобы возмутиться, но я вмешалась:

– Палмер, Тоби права.

– Ну, ты не виновата, что блондинка, – добавила Бри, и я рассмеялась, глядя, как недовольное выражение лица Палмер меняется на сконфуженное. Палмер красавица, хотя, похоже, совершенно этого не осознает. У нее длинные густые светлые волосы, которые к концу лета станут на четыре оттенка светлее, выгорев на солнце. Еще она тонкая, как лоза, и при этом может съесть больше, чем мы все, вместе взятые, и вдобавок очень веселая. Неудивительно, что каждому хотелось продолжить с ней общение в первую же секунду после знакомства.

– Давай я, – предложила я. – Есть пожелания к кандидату? Тебе все еще нравятся длинноволосые?

– Мне вообще все равно, – мечтательно ответила она. – Я войду в комнату, гости расступятся, и появится он…

Мы с Палмер и Бри обменялись взглядами, но промолчали. У каждой из нас были такие темы, над которыми нельзя шутить, у Тоби это была любовь.

Ей воспитывала няня, которая всегда приносила с собой DVD с романтическими фильмами, когда ей нужно было присмотреть за Тоби. Так что подруга выросла на мелодрамах. Джулия Робертс заключает сделку с Ричардом Гиром и в процессе отдает свое сердце. Мег Райан морщит нос, а потом разражается слезами. Бриджит Джонс бежит по заснеженным улицам Лондона в поисках Марка Дарси.

Когда ее не было с нами, мы постоянно обсуждали, как фильмы навсегда извратили ее понимание любви. Теперь она и в реальной жизни ожидала того, что видела на экране, – для нее любовь была именно такой. Она верила, что парни будут водружать стереомагнитофоны на лужайке перед ее домом и торжественно сообщать ей о своих чувствах. И хоть сама Тоби это и отрицала, она все время стремилась превратить Бри в своего верного оруженосца.

Я много раз пыталась ей объяснить, что романтика в реальной жизни не такая, как в кино, и что не стоит на это рассчитывать. На самом деле все, что нужно, – это человек, с которым интересно проводить время, приятно целоваться, и с кем никогда не бывает скучно. Никто из нас не верил в киношную романтику. Палмер и Том были уже практически женаты, а Бри предпочитала встречаться со старшеклассниками и не дольше трех-четырех месяцев. Но в мечтах прекрасный принц приезжал за ней в аэропорт в последнюю минуту, чтобы во всеуслышание признаться в любви. Поэтому у нее никогда и не было реального парня.

Она обращалась с каждым из них так, словно он был героем кинофильма, и это, естественно, пугало их до смерти.

– Может, просто… не стоит рассчитывать сразу на многое, – сказала я, осторожно подбирая слова. – Попробуй просто повеселиться.

– Тебе легко говорить, Энди, – саркастично сказала Тоби, – у тебя-то всегда есть парень.

– Прямо сейчас нет, – заметила Палмер.

– Ну почти всегда, – Бри поддержала Тоби, как обычно. – Шестьдесят процентов времени!

– Скорее семьдесят пять, – принялась подсчитывать Тоби.

– Бедный Зак, – сказала Палмер, картинно вздохнув. – Он мне нравился.

– Мне кажется, нам надо перестать запоминать их имена, – сказала Бри с невозмутимым видом.

Тоби ухмыльнулась:

– Точно. Так будет гораздо проще. Следующему я придумаю прозвище.

– Очень смешно! – я постаралась строго на нее посмотреть, но через минуту сдалась и расхохоталась.

Вообще-то, они не так уж и неправы. Они всегда меня дразнят после расставаний и называют «сердцеедкой». Но я не специально, просто так случается само собой. Сначала я на кого-нибудь западаю. И на самом деле эта стадия может длиться гораздо дольше, чем сами отношения. Я не могу ни о чем другом думать, постоянно говорю об избраннике, очень долго и тщательно продумываю образ в надежде на случайную встречу. Потом завязываются отношения. Первая неделя или около того проходит просто великолепно. Мы много целуемся, я постоянно чувствую волнение, сердце стучит, голова кружится, мы все время болтаем – вживую или по телефону поздно вечером. Но примерно к концу третьей недели он неизбежно начинает хотеть чего-то большего, а я – раздражаться, испытывая дискомфорт.

Я никогда не могла понять, зачем парни начинают рассуждать о моих чувствах. Для этого у меня есть друзья. Почему нужно все усложнять? Пусть все будет просто, весело, не слишком серьезно – и не заходит дальше поцелуев.

В любом случае среднее время продолжительности любых моих отношений – около трех недель. Когда подруги мне на это указывали, я всегда приводила в пример Тревиса Фридмана, отношения с которым длились аж месяц с небольшим, но они всегда говорили, что это не считается, поскольку две недели пришлись на зимние каникулы.

Меня же все устраивало. Мы расставались (с моей или его подачи), пару недель я переживала, слушая женские поп-группы и заедая грусть мороженым, а затем, почти сразу, влюблялась в кого-нибудь еще, и все начиналось сначала. Мне это даже нравилось. Я искренне не понимала, зачем вообще заводить серьезные отношения в школе. Это же школа! Тут надо развлекаться, а встречаться с кем-то по-настоящему лучше начинать в университете, где есть шанс на что-то серьезное.

– Подожди-ка, а почему ты вообще этим интересуешься? – спросила Палмер, глядя на Тоби. – А как же Уайетт?

Тоби помотала головой:

– Он еще не вернулся.

– Может быть, и вернулся, – сказала Бри. – Вчера он запостил фотку, похоже, из центра города.

– Что-что? – Тоби резко остановилась, так что все чуть не упали, достала телефон из сумочки и принялась лихорадочно просматривать ленту. – Это же главная новость! Почему вы мне не сказали?

– Я не знала, – ответила я, подняв руки и всем видом изображая, что я ни при чем.

Уайетт Миллер учился в закрытой школе в Массачусетсе, но его родители жили здесь, и он приезжал на летние каникулы. Мы познакомились с ним в прошлом году, когда он работал в ларьке с фаст-фудом на пляже и давал нам бесплатную картошку фри и газировку. Мы начали тусоваться вместе – Уайетт и мой тогдашний, «летний», парень, Ник, неплохо сошлись. И прошло совсем немного времени, как Тоби в него по уши влюбилась. Он тогда встречался с девушкой из своей школы, так что тем летом между ними ничего не было. Но когда Тоби узнала, что они расстались – в середине февраля, накануне Дня святого Валентина, – она решила, что ее время пришло, пригласила его на выпускной бал и была невероятно рада, когда он согласился, хотя парень не уставал напоминать, что делает это исключительно по дружбе. Но на вечеринке после бала – как раз когда я рассталась со своим парнем – Тоби и Уайетт неуклюже целовались. Подруга решила, что это подтверждение его чувств, хотя мы все мягко – а потом уже и не столь мягко – намекали ей, что причиной всему алкоголь и романтичные рок-баллады. Тоби пыталась поддерживать отношения, когда он вернулся в школу, но Уайетт вел себя просто как друг.

– О боже, кажется, ты права! – сказала Тоби, щурясь в темноте на яркий экран. С каждым словом ее голос становился громче. – Но почему он мне не написал?! О господи!

– Тихо, – сказала я, оглядываясь вокруг: я не хотела, чтобы мы привлекли к себе лишнее внимание.

Тоби кивнула и снова посмотрела на экран.

– О господи! – снова произнесла она, но на этот раз уже шепотом.

– Пришли, – сказала Палмер, останавливаясь перед большим домом белого цвета, который ничем не выделялся среди остальных домов на улице. Невозможно было заподозрить, что здесь идет вечеринка, – только если очень-очень внимательно прислушиваться к музыке, слабо оттуда доносившейся. – Все готовы? Энди?

Я кивнула, пошарила в сумочке и подала ей бутылку диетической колы, заполненную на три четверти.

– Какие-нибудь предпочтения?

– Что угодно, кроме бренди, – сказала я, скорчив недовольное лицо. – Не слишком хорошо сочетается.

Палмер кивнула и пошла впереди нас к дому. Я была шапочно знакома с Кевином, поэтому обрадовалась, что она взяла это на себя.

Бри и Тоби над чем-то смеялись позади меня, в то время как я пошла за Палмер внутрь. Вечеринка ничем не отличалась от любой другой. Гости стояли вокруг группками и болтали, некоторые валялись на диване, а обеденный стол, судя по всему, был занят приготовлениями к игре в бейрут. На кухонной столешнице стояли бутылки, ингредиенты для коктейлей, наполовину заполненный блендер. Сквозь открытую дверь во внутренний дворик я заметила кег с пивом. В самом укромном уголке заднего дворика, как обычно, курили, а еще я заметила в гостиной парочку, болтавшую, наклонившись друг к другу, и явно настроенную на секс.

Палмер сразу же направилась к бутылкам с алкоголем, Бри и Тоби двинулись к кегу с пивом, а я изучала комнату. Я ему не писала, что пойду, но чувствовала – он тоже может здесь оказаться. Насколько я слышала, он расстался со своей последней девушкой примерно тогда же, когда я бросила Зака. Это означало, что мы оба были свободны. Я почти отчаялась и уже собиралась пойти поискать во внутреннем дворике, как вдруг девушка, с которой мы вместе ходили на углубленный курс по химии, отступила в сторону, и я увидела его – Тофера Фицпатрика. Он со скучающим видом оперся на столешницу.

Сердце заколотилось, как всегда, когда мы встречались. Я наблюдала за ним еще некоторое время в полной уверенности, что он меня еще не заметил. Какая-то незнакомая миниатюрная девушка разговаривала с ним. Она смеялась, улыбаясь ему снизу вверх. Он тоже ей улыбался – девушка наверняка считала эту улыбку признаком интереса и приглашением продолжить разговор, но я-то все понимала. На тот момент я, пожалуй, знала его лучше, чем все присутствующие.

Он на мгновение отвел глаза от своей собеседницы, оглядывая комнату, и наши взгляды встретились Всего на секунду, но я сразу поняла, что в моей жизни наступила светлая полоса.

– Держи, – рядом появилась Палмер с моей бутылкой диетической колы с плотно завернутой крышкой. – Там ром. Я взболтала.

– Спасибо, – сказала я, с улыбкой забирая бутылку.

Только так я позволяла себе пить алкоголь на вечеринках. Если в Сеть попадут какие-нибудь фотографии, то единственным напитком, который увидят у меня в руках, будет диетическая кола. Я слишком хорошо знала, что достаточно случайной фотографии с телефона у кого-нибудь на странице, где я на заднем фоне держу стакан с пивом или просто с какой-нибудь неопознанной жидкостью, – и это сразу же попадет в СМИ. Я отвернула крышку и сделала большой глоток. Тепло от рома разбежалось по моему телу.

– О, посмотрите-ка, кто здесь, – невыразительным голосом сказала Палмер, случайно поглядев в сторону кухни. Она вздохнула и посмотрела на меня: – Энди!

– Я знаю.

Тофер все еще разговаривал с той миниатюрной девицей, прихлебывая из бутылки спрайт, – я готова была поставить деньги на то, что в ней не только спрайт. В конце концов, это ведь он меня научил.

– Что ты знаешь? – поинтересовалась Тоби, отхлебывая пиво, которое по большей части состояло из пены. Она никогда не умела управляться с кегами.

Подруга проследила за взглядом Палмер и тоже посмотрела на меня:

– А-а-а, Крыс-Тофер?

– Прекрати, – сказала я.

– Ты же понимаешь, что мы это не одобряем, – сказала Палмер максимально серьезным голосом.

Я кивнула:

– Приму к сведению.

Я давно уже оставила попытки оправдать Тофера в их глазах. Он мог быть вполне любезен и очарователен, когда хотел; просто как-то так вышло, что в присутствии моих подруг он всегда вел себя, как козел.

– Говори за себя, – сказала Тоби, снова делая большой глоток. – Лично я думаю, что это романтично. Они как Гарри и Салли[4]4
  Отсылка к фильму «Когда Гарри встретил Салли».


[Закрыть] – кругами ходят друг возле друга и никак не могут признаться в своих чувствах.

Палмер покачала головой:

– Не думаю, что это тот случай.

– Ты так в этом уверена? – с жаром возразила Тоби.

– Я уверена в том, что у тебя пена на носу.

– Черт побери, – пробормотала Тоби, вытираясь.

– Что тут у вас? – спросила Бри, присоединяясь к нам со своим стаканом.

Посмотрев туда, куда кивнула Тоби, она повернулась ко мне, качая головой:

– Ох, Энди.

– Они мне уже все сказали, – произнесла я, взбалтывая содержимое своей бутылки, прежде чем отхлебнуть.

– Эй! – позвала Тоби, беря меня под руку. – Второй пилот, ты меня подводишь.

– Ладно, – сказала я, оглядывая комнату в поисках кого-нибудь, с кем не встречалась, кого Тоби еще не отвергла и с кем мы не были знакомы с первого класса. – Дай мне минуту.

– Олден!

Я продолжала осматриваться, в то время как хозяин дома, Кевин Кастилло собственной персоной, поспешил к нам со стороны столовой, высоко подняв руку, приветствуя нас.

– Рад, что ты пришла.

Палмер кивнула на стол для бейрута, где игра, судя по всему, прервалась – по крайней мере, на время:

– Как идет?

– Меня просто раскатывают, – недовольно пробурчал он. – Не хотите выручить? Бри? – сказал он, обращаясь к Тоби. – Тоби? – повернувшись к Бри.

– Наоборот, – сказала я, снова отхлебнув.

Кевин нахмурился:

– Точно? – он снова показал на Бри. – Разве это не Тоби?

– Тоби – это я! – она начинала раздражаться.

Путали их довольно часто, несмотря на то что Бри – высокая и стройная, а Тоби – маленького роста и довольно фигуристая. Кроме того, у Бри были длинные черные волосы, а у Тоби – рыжие и кудрявые, и она постоянно пыталась их выпрямить – порой с катастрофическими результатами. Когда люди столько времени проводят вместе, их неизбежно начинают путать, хотя они совсем друг на друга не похожи и даже ведут себя совершенно по-разному, если уж на то пошло.

– Мы можем объединить наши имена, – сказала Бри, поворачиваясь к Тоби и иронично изгибая бровь. – Тобри. Тогда мы обе сможем на него откликаться.

– А что, в этом есть смысл! – согласилась Тоби. – Тогда ты сможешь ходить вместо меня на историю и получать отличные оценки, а я смогу ходить за тебя на матанализ, и ты перестанешь проваливать тесты.

– Заменим матанализ на физкультуру, и я согласна, – кивнула Бри.

– И тогда все парни на вечеринках будут подкатывать ко мне! – сказала Тоби, так взглянув на Кевина Кастилло, что тот залился краской. (Бри всегда смущалась, если заговорить об этом, но вообще-то она была, без сомнения, красавицей, и мы уже привыкли к подобной реакции со стороны парней.) – Отличная идея.

– Значит, договорились.

– Заметано!

Кевин переводил взгляд с одной на другую, явно не понимая, о чем они. Через секунду он кашлянул и попробовал еще раз:

– Ну так что… Бри, – сказал он, глядя на Бри. – Не хочешь сыграть?

– Тобри! – сказала Тоби, качая головой, и Бри расхохоталась. – Ты что, ничего не понял?

– Олден, – сбитый с толку Кевин окончательно сдался и повернулся к Палмер, – мне нужен твой профессионализм.

Палмер усмехнулась, посмотрев на расставленные стаканы. Она была младшей в семье, в у нее было два старших брата – так что за спиной у подруги были годы тренировок. Именно она научила нас всему, чем обычно подростки занимаются на вечеринках. Еще она могла сменить шину, отвесить оплеуху, а водить научилась примерно в четырнадцать.

– Пожалуй, – пожав плечами, сказала она. – Почему бы и нет?

Она направилась в сторону столовой, Тоби и Бри двинулись за ней. Подруги обернулись, когда стало ясно, что я не иду с ними:

– Энди?

– Не сейчас, – беззаботно пожала плечами я. – Присоединюсь попозже.

Палмер приподняла бровь, показывая, что понимает, по какой причине я остаюсь:

– Ладно, – и посмотрела на меня взглядом, который давал понять, что она по-прежнему не одобряет мою идею, но не собирается больше ничего говорить. У меня было чувство, что, если бы не весь ужас сегодняшнего дня, она бы сейчас задала мне жару. – Желаю повеселиться.

– Не ошибись с выбором! – выкрикнула Тоби громче, чем следовало бы, когда я направилась в кухню, делая вид, что с ними не знакома.

В кухне было пусто, и я собралась пойти поискать Тофера, но потом передумала, подпрыгнув, уселась на столешницу, взяла горсть начос из открытой пачки и достала телефон. Рано или поздно я найду Тофера или он – меня, и, похоже, самый простой способ дать ему это сделать – оставаться на месте. Я не ожидала увидеть какие-то новые сообщения, потому что все, кто обычно мне их писал, были здесь. Но увидела три, и все от Питера.

ПИТЕР РАЙТ

Если до тебя достучатся какие-нибудь журналисты, говори «без комментариев»

ПРО ЧТО УГОДНО. Никаких заявлений.

Как отец справляется?

Последнее меня удивило. Вещи такого рода обычно знает как раз он, а не я. Почему он меня об этом спрашивает?

Я

Не знаю, я не дома.

Я по опыту знала, что он на это скажет, так что принялась ускоренно печатать:

Я

Ничего особенного, просто пошла перекусить с девчонками. Если хочешь знать, как дела, спроси у него.

Я еще некоторое время смотрела на экран, ожидая ответа. Было понятно, что Питер беспокоится о моем отце – в конце концов, именно в этом состоит его работа. Но если он хочет узнать что-то о его физическом или эмоциональном состоянии, я – последний человек, кого стоит спрашивать.

– Привет.

Я подняла глаза и увидела напротив Тофера, опиравшегося на столешницу посреди кухни. Интересно, давно ли он там: Тоби как-то раз сказала, что, когда я читаю, у меня очень странное лицо.

– Привет, – сказала я тем же равнодушным тоном, выключая экран и кладя телефон на стол.

Мы договорились о границах еще три года назад, когда все это началось, и до сих пор не испытывали никаких сложностей с их соблюдением. Все было без обязательств, и это позволяло нам присутствовать в жизни друг друга, не ощущая напряжения или неловкости. И я это высоко ценила, учитывая, что он был единственным человеком, кто действительно понимал, как устроена моя жизнь. Его мать заседала в Сенате, и в последние три года они с моим отцом скармливали прессе их любимую историю: сенатор и конгрессмен, идеологически на противоположных сторонах баррикад, но живущие поблизости друг от друга, несмотря на все хитросплетения политики в Вашингтоне, выстроившие крепкую дружбу. Они часто ездили вместе на поезде в Вашингтон и обратно, и, несмотря на тенденцию медиа преувеличивать, я знала, что отцу действительно нравится Клэр Фицпатрик. Когда Клэр и папа оказывались в одном помещении, что бывало не так уж часто, например, если мы вместе ужинали, то я и Тофер всегда находили возможность уединиться, особенно во время разговоров о дотациях.

– Что нового? – спросила я, отпивая из бутылки, при этом не отрывая от парня взгляда.

Тофер – сокращение от «Кристофер» – был настолько красив, что я не смогла к этому привыкнуть даже за три года. Подобного рода красоту – высокий рост, загар, светлые волосы, серые глаза – обычно можно увидеть в рекламе дорогих часов и свитеров. В нем были особый лоск и уверенность, которые я сразу же распознала, впервые увидев.

– Ничего особенного, – сказал он, пригубив бутылку со спрайтом и поставив ее, посмотрел на меня.

Его голос стал немного тише:

– Как ты справляешься?

Я дернула плечом:

– Нормально.

Выражение его лица почти не изменилось, но я знала, что он мне не поверил.

– Правда! – твердо сказала я. – Я уезжаю на все лето в конце недели, так что вообще не собираюсь с этим разбираться.

– А, точно, – кивнул Тофер. – Та медицинская программа, верно?

Я кивнула. Не имело смысла придавать какое-то значение тому, что он помнил, – в конце концов, нас обоих учили именно этому. Выхватывать даты и детали, запоминать, как зовут дочь вон той коллеги и в каком университете она учится. Не забыть, что эта крупная жертвовательница любит орхидеи, и, если ты о них заговоришь, она придет в восторг и будет рассказывать о них весь вечер. Собирать факты о людях, которых ты на самом деле не знаешь, чтобы они поверили в обратное.