Текст книги "Туз червей"

– «Женщина может быть счастлива и полна романтики и без партнера», – говорит Ли Мей с торжественностью, что вызывает у меня улыбку. – Так сказала Тейлор Свифт.

– О, твой внутренний голос?

– Нет-нет, настоящая Тейлор Свифт. Не тупи.

Я извиняюсь, с усмешкой глядя на их полные неверия лица. Ли Мей объясняет им, что ее прошлые отношения оказались неудачными и что она предпочитает ни с кем не встречаться. Это удивительным образом не вызывает в них никакого интереса. Потому они предлагают мне увидеться за совместным с нашими мужьями бранчем, завтра пополудни или в какой угодно другой день на неделе. В этот самый момент я до глубины души ненавижу Ли Мей за то, что именно благодаря ей я оказалась в таком положении.

– Звучит очень заманчиво, но… я много сплю. Сутки напролет, если быть честной.

Джудит неодобрительно поджимает губы.

– Позвольте мне, двадцать лет прожившей в браке, дать вам совет: ленясь и бездельничая, вы искры не сохраните.

Я одариваю ее злобной, высокомерной улыбкой. Сейчас я ей задам искры!

– Должна признаться, иначе бы я не спала вовсе, – говорю я, наслаждаясь осознанием, которое проступает на их лицах. – Так и не скажешь, но Левий невероятно вынослив. И очень страстен. Да что уж там: мне жаль нашего соседа. У него возможностей выспаться не больше, чем у нас.

Я смеюсь над собственными словами, поскольку это, скорее всего, действительно правда. Ли Мей, широко распахнув глаза, прячет улыбку ладонью.

– Каждую ночь? – заинтригованно успевает прошептать Лин, прежде чем Джудит убийственным взглядом заставляет ее замолчать.

Я с некоторым чувством гордости киваю. Мне совершенно не по душе эти женщины, думающие, будто им все дозволено лишь потому, что они нашли себе «хорошую партию».

Я уже собираюсь добавить еще каких-нибудь подробностей, как ни с того ни с сего их лица становятся мертвенно-бледными. Затем я чувствую чье-то присутствие за спиной. Я напрягаюсь, когда ко мне наклоняется Левий и упирается руками по обе стороны от моего стула.

Я уже почти поворачиваюсь к нему, как у меня вдруг перехватывает дыхание, когда он мягко и нежно целует меня в обнаженное плечо. От удивления мне не удается сдержать дрожь. Его глаза пристально и опасно глядят на меня из-под ресниц. Он очень близко, более того – чересчур близко.

– Вот ты где, – сладко шепчет он. – А я повсюду тебя искал.

– А?

Меня бесит, что язык совершенно меня не слушается. Левий застал меня врасплох, да к тому же при свидетелях. Я не знаю, как мне реагировать; мои щеки пылают, и я понимаю, что снова краснею, как пятнадцатилетняя девчонка.

В голове неожиданно всплывают его слова: «В будущем… можешь говорить мне каждый раз, когда краснеешь?» Ненавижу его.

– Я вышел из душа, а в кровати – никого, – объясняет он глубоким, усталым голосом, все так же не обращая никакого внимания на наших весьма немногочисленных зрителей.

Вот обязательно ему быть таким горячим? Он не имеет права вытворять подобное! Так еще и среди бела дня! С другой же стороны… этого я и хотела. Я беру себя в руки и, как поступила бы влюбленная женщина, накрываю его ладонь своей.

– Прости. Я случайно столкнулась с подругами.

Он приподнимает бровь на слове «подругами», и это вызывает во мне внутренний смех. Левий снова выбивает меня из колеи, целуя в уголок рта, и затем говорит:

– Пойдем?

Черт подери. С каких пор он так втянулся в ролевые игры? Обычно я работаю за двоих. Слышал ли он все то, что я говорила до этого? Если да, то, наверное, меня ждет лекция.

Я встаю из-за стола, игнорируя незнакомое мне жжение в уголке рта, и переплетаю свои пальцы с его. Он переоделся в более повседневную одежду, но сменил при этом черный цвет на белый и бежевый. Так он похож на ангела.

Но дьявольская ухмылка выдает его истинную сущность.

– Я украду ее у вас. Хорошего вечера, дамы. Ли Мей.

Я кивком прощаюсь с ними и, ничего не добавив от себя, ухожу. Никто из них даже не пытается меня удержать, как не пытается и моя подруга, которая с победным видом машет мне рукой. Левий не выпускает моей ладони и обнимает за талию, заводя обе наши руки мне за спину.

– И чего ты хотела этим добиться? – спрашивает он, когда мы проходим через вестибюль отеля. – Я невероятно вынослив, да? А еще я… «очень страстен», так ты сказала?

Значит, я была права. Ну конечно же, он все слышал – иначе было бы слишком скучно.

– Я ни за что не позволю им думать, будто я выбрала обычного мужчину. На кону моя репутация.

Он спокойно улыбается в ответ на мои слова. Мы заходим в лифт вместе с другими людьми, и он уводит нас в самую глубь. Я вновь сдерживаю дрожь, когда он наклоняется к моему уху и шепчет:

– Ты права. Более того: тебе даже не пришлось лгать.

О господи. Я с вызовом поднимаю на него взгляд. Он не сдвигается ни на дюйм, и его губы находятся всего лишь в нескольких сантиметрах от моих. Поцеловать его было бы так легко. Он даже не смог бы воспротивиться, поскольку мы не одни.

Не знаю, что на меня находит. Я рискованно провожу рукой по его торсу поверх футболки, поднимаясь все выше до тех пор, пока не хватаю за ворот, сжимая пальцы в кулак.

Лифт останавливается, и пока все остальные люди выходят, Левий пристально смотрит на меня и спрашивает:

– Что? Снова припрешь меня к стенке и накинешься с угрозами?

Мы остались одни. Лифт снова начинает медленно ползти вверх. В воздухе чувствуется электричество. Мой взгляд падает на его губы: это те же самые губы, что так нежно целовали мое плечо, но именно они же круглые сутки произносят столь огромное количество лжи. Я выдыхаю в них:

– Я верю только тому, что вижу.

Он долгое время ничего не говорит. Я все обдумала: совершенно ясно, что мне необходимо избавиться от этой навязчивой идеи моего организма – то есть от Левия. Чтобы не думать о нем днем и ночью, мне нужно им завладеть. Так я докажу себе, что мне под силу его соблазнить.

Он настолько замкнут, что большую часть времени я не имею ни малейшего понятия, нравлюсь я ему или нет. Он говорит, что я не в его вкусе, но продолжает флиртовать в ответ, смотреть на меня, когда думает, что я не вижу, и говорить, что я красивая. Я ничего не понимаю.

Внезапно его ладонь ложится на мою щеку. Он гладит ее большим пальцем один раз, затем – второй. Моя блестящая кожа согревает его холодные пальцы. Его губы растягиваются в слабой улыбке.

– Я так и знал… Ты покраснела.

Мое сердце бьется с такой скоростью, что грозится выпрыгнуть из груди. И что это значит? Я уже собираюсь задать ему этот вопрос, как он опускает руку и вздыхает.

– Поверь мне, Роза. Ты не хочешь в это лезть.

Прошу прощения? Я моргаю, униженная тем, что меня отверг – уже дважды – этот полный самолюбия человек. Я недостаточно хороша? Что, черт возьми, с ним не так? Или что-то не так со мной?

– Ты не знаешь, чего я хочу, – злюсь я, стиснув зубы.

Он выгибает бровь. Его лицо совсем рядом с моим, но я нема как рыба.

– Тогда скажи мне. Впервые за всю свою гребаную жизнь будь честной и скажи, чего ты хочешь.

Я не ожидала, что этот разговор примет подобный оборот. С самого начала нашего знакомства я флиртовала с ним, надеясь на ответ с его стороны. Причин для этого было много: скука, желание вызвать какую-то реакцию, любопытство…

Я в смятении открываю рот, чтобы что-то ему ответить, но у меня не получается произнести ни слова. Потому что я и сама не имею ни малейшего понятия. И он это знает.

Он просто кивает, совсем не выглядя удивленным, и в этот момент двери лифта открываются на нашем этаже.

– Не знаю, чего ты хочешь, Роза. Но знаю, что не меня. Так что заканчивай тратить мое время впустую.

Глава 10. Июль. Лас-Вегас, США. ЛЕВИЙ

Мне семнадцать, и я возвращаюсь домой с вечеринки. Сейчас два часа ночи: мой комендантский час уже давно прошел. Покачиваясь в легком опьянении, я добираюсь до дома.

Я слышу крики еще до того, как открываю дверь.

Этого хватает, чтобы я тотчас же протрезвел. Я забываю о своей эйфории, о приятелях и о теплых бедрах Аники, между которыми я был всего час тому назад.

– Иаков, нет! Прекрати! – кричит мама, когда я с колотящимся сердцем захожу в гостиную.

Я замираю, каменея от страха, когда мне открывается вид на то, как мать стоит на коленях на полу, а ее волосы зажаты в кулаке нависшего над ней отца. У нее кровоточат губы и нос. Я замечаю царапины на его руках – знак того, что она пыталась защищаться, – и фингал, что скоро расцветет у нее над глазом.

– Мама?.. – запинаюсь я, словно ребенок.

Отец бросает на меня злобный взгляд и выплевывает исказившимся от алкоголя голосом:

– Это во столько ты теперь возвращаешься, наглец?

Я совершенно не обращаю на него внимания. Мои глаза прикованы к слезам, что катятся по лицу матери. Она с огромными усилиями заставляет себя улыбнуться. Ее плечи дрожат. Я сразу же понимаю, что не должен был этого увидеть.

– Все в порядке. Ложись спать, ладно?

Отец кричит что-то из разряда, что она слишком ко мне снисходительна. Я совсем его не слушаю. У меня разрывается сердце при виде стыдливого выражения, что искажает лицо матери. И все-таки я не впервые наблюдаю подобное зрелище. И не впервые дерусь с отцом в попытке ее защитить. И не впервые же и сам получаю по шее.

Я каждый раз предлагаю ей сбежать. Она каждый раз обещает мне об этом подумать. Но мы неизменно остаемся.

– Отпусти ее, – по-звериному рычу я.

Каждая моя конечность дрожит, и тело пробирает лютая ярость. Он замечает это, и это выводит его из себя. Он терпеть не может того, что я становлюсь все старше, и тем более того, что я отказываюсь ему повиноваться. Хозяин этого дома – он. Его странному отпрыску, инвалиду с рождения и маменькиному сынку, следовало бы научиться держать язык за зубами.

Он отпускает жену и, крича, что я заслуживаю хорошей взбучки, исчезает. Пользуясь этим, я поднимаю с пола маму, которая, извиняясь, просит оставить ее. Я молчу, не находя слов. Я слишком напуган, пьян и труслив, чтобы понимать, что мне сейчас делать.

– Нет! – во все горло вскрикивает мать.

Я не успеваю обернуться, как с грохотом падаю на пол. Боль в спине просто невыносима. Я едва могу открыть глаза, но, когда мне все же удается это сделать, я замечаю отца, стоящего надо мной с палкой от метлы. Все остальное – как в тумане.

Я помню, как смог встать и как дрался с ним, уверенный, что там и помру. Я помню его руки на шее матери, на моей шее, и ее беспомощные рыдания, с которыми она умоляла его отпустить меня. Режущий страх в самом сердце.

А затем выстрел. Вспышку.

Кровь. Звон в ушах.

Еще дымящуюся винтовку в руках матери и то, как выламывают дверь полицейские, крича, чтобы она бросила оружие.

– Левий.

Кто-то зовет меня по имени. Я плачу, умоляя их арестовать меня вместо нее, кричу, что это все я, но никто меня не слышит.

Мне конец.

– Левий!

Я резко просыпаюсь, чувствуя, как колотится в груди сердце. Я по-прежнему в своей постели. Мои шея и грудь мокрые от пота. Рядом, нахмурившись, стоит Томас. Я чувствую соленые слезы в уголках глаз и со стыдом понимаю, что плакал во сне.

– Очередной кошмар? Держи.

Он протягивает мне стакан воды, плотно сжав губы, но я качаю головой и не беру его. Все хорошо. Все это в прошлом. Сейчас я здесь. В целости и сохранности. Далеко от Санкт-Петербурга.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, чтобы сменить тему, и натягиваю одеяло.

– Возможно, я сорвусь и прибью твою дорогую супругу. Подумал, тебе стоит об этом знать.

Я поднимаю бровь, все еще сонный.

– М-м… Понимаю.

– Спасибо.

– Впрочем, это было бы несколько неудобно.

Он, судя по всему, задумывается, а затем наконец отвечает:

– Спорное утверждение. По мне, так положительного в этом больше, чем отрицательного.

Я улыбаюсь, внутренне посмеиваясь, и спрашиваю, что она снова натворила. Я не удивлен, что Томас и Роза друг друга недолюбливают. Хотя мне частенько кажется, словно я – отец, которого они оба выводят из себя, я не мешаю им собачиться, желая узнать, кто кого убьет первым.

– Я столько раз говорил ей спокойно сидеть на месте и никуда и никогда не выходить, но она ни в какую не понимает.

– Ты сказал Розе Альфьери «спокойно сидеть на месте»? – морщусь я, посмеиваясь. – Тут ты сам напросился, приятель.

– Это не смешно.

– Она нам не пленница, Томми. Пускай поступает так, как хочет.

– Что, если она наткнется на Тито и из-за нее все наши планы пойдут насмарку?

Я вздыхаю, потирая глаза и почти жалея, что проснулся. «Почти».

– Она знает лишь десятую часть всего, чем мы занимаемся на самом деле. Остынь. Даже если Тито узнает, что наша свадьба – фальшивка, ему совершенно неоткуда будет узнать, что обрушится на него потом. А теперь сходи-ка в ванную и расслабься.

Он кривится, отвечая, что ванная – это огромная и пустая трата времени и воды, после чего разворачивается и уходит.

– Повторяю для ясности: не убивай мою фальшивую невесту, хорошо? – кричу я ему в спину.

Он делает вид, что не слышит меня, но меня это не беспокоит. Я знаю Томаса как свои пять пальцев. Я вовсе не говорю, что он безобиден… Видит бог, я был бы неправ, если бы так утверждал. Томас спокоен только внешне, но внутри у него бушует настоящая буря.

Он убежден, что лучше всех остальных. Он коварен, расчетлив, гениален, агрессивен и импульсивен. Опасен, если его спровоцировать. И все же он – человек, которому я доверяю больше всего.

* * *

У меня чертовски болит голова. И глаза.

Мы с Розой весь день провели за тренировками. Отдельные вещи ей приходится объяснять по несколько раз и с впечатляющим терпением. Но у меня ужасное настроение. Из-за кошмаров я очень плохо спал, а от недостатка сна устают глаза. Любой источник света воздействует на них агрессивно, и я с трудом это выношу.

– Зачем ты надеваешь очки, когда мы вдвоем? – издевается Роза. – Выпендрежник.

Сосредоточенный, я не поднимаю на нее глаз. Должно быть, она понимает, что день сегодня так себе, потому что больше не провоцирует меня. И не флиртует, а это что-то новенькое. Пусть даже она делает вид, что ее не задевают мои постоянные отказы, я знаю, что в глубине души это наверняка сводит ее с ума. И отчасти меня это забавляет.

Я предлагаю ей поужинать внизу, и она соглашается, но настаивает на том, что ей нужно переодеться. Я потягиваю свое первое за этот день пиво, когда меня привлекает цокот ее высоких каблуков.

Зрелище удивляет меня настолько, что я давлюсь. Откашливаясь в кулак, я надеюсь, что мои щеки не покраснели настолько, насколько мне кажется. Твою же мать.

– Так-так-так, – улыбается она, останавливаясь передо мной. – Неужто мы отреагировали? Ну наконец-то.

Я даже не знаю, что ей сказать. Не двигаясь с места, я оглядываю ее с головы до ног. Роза выглядит так же, как и во всякий другой день: ее темные глаза подведены длинной стрелкой, великолепные губы подчеркнуты толстым слоем прозрачного блеска, а короткие волосы идеально выпрямлены.

Но сегодня она надела черные брюки и такой же черный расстегнутый пиджак, под которым виднеется… абсолютно голая кожа. На ней – золотое украшение, что окольцовывает ее шею и талию, с треугольником по центру грудной клетки, прямо между грудями. Я сглатываю, замечая длинные сережки под цвет, свисающие с ее ушей, и колечки на хряще.

Она просто великолепна. Не знаю, что со мной происходит. Я всегда считал ее красивой и сексуальной, с самой нашей встречи в Venetian. Но сейчас… сейчас я чувствую то, что лежит за гранью моего понимания.

Я не хочу, чтобы она выходила. Я не хочу, чтобы ее видели такой другие люди. Я хочу запереть дверь, уложить ее на кухонный островок и провести языком по этой дразнящей полоске обнаженной кожи…

– Пошли, – говорю я вместо всего этого.

Мы спускаемся в ресторан отеля. Она обвивает своей рукой мою. Разумеется, все вокруг смотрят на нее. Я не снимаю очков, но она больше ничего не говорит по этому поводу. Мы обсуждаем турнир, предстоящие мне завтра встречи и многие другие темы, в том числе – и бесполезные.

Я спрашиваю ее, чем она занимается в свободное время, но она уходит от ответа, прикрываясь тем, что спит или рисует. Я верю ей лишь отчасти.

– Вернемся? – спрашивает она.

– Зачем?

– Хочу взять сигарету.

Не сказав ни слова, я ухожу оплачивать счет. На выходе из ресторана Роза разговаривает со мной, шагая спиной вперед. Я уже собираюсь ее остановить, взяв за руку, но не успеваю: некто толкает ее, ударяя в плечо. Она отшатывается, естественным жестом хватаясь за мое запястье в попытке удержаться. Мужчина удивленно оборачивается к нам и извиняется:

– Прошу прощения, я вас не заме…

Он замирает на полуслове, когда видит лицо Розы. Та, в свою очередь, бледнеет, но тут же это прячет.

– Ничего страшного.

Она тянет меня за рукав, призывая идти дальше. Я хмурюсь, окидывая взглядом этого мужчину. Он, не отрывая глаз от Розы, понимает, что я наблюдаю за ним, и как будто бы смущается. В конце концов он, улыбнувшись, уходит.

Я не профессионал по части человеческого поведения, как Роза, но и надписи «идиот» у меня на лбу нет. Эти двое знают друг друга.

– Кто это? – спрашиваю я в лифте.

Должен признать, она очень хорошая лгунья, потому что я почти верю, когда она, отказываясь смотреть мне в глаза, непринужденно отвечает:

– А я откуда знаю?

Понятно. Я не давлю на нее; я знаю, что это ни к чему не приведет. Так или иначе, это не мое дело. У всех есть секреты, и у меня в первую очередь. Но мне все равно любопытно.

Быть может, бывший парень? Было бы странно встретиться с ним в Лас-Вегасе, но всякое возможно.

– Тебе что-нибудь принести? – спрашивает Роза, когда мы заходим в пентхаус.

Я киваю и сажусь на диван, снимая очки. Она возвращается с двумя бутылками в руках и опускается на пол перед журнальным столиком. Я молча наблюдаю за ней, но у меня так и чешется язык что-нибудь сказать. Она уже пила за ужином. И пьет каждый вечер.

Я никогда не видел ее пьяной, но все же – она много пьет. И много курит. Мне это не нравится, но у меня нет права голоса. Я для нее никто.

Однако…

– Не думаешь, что на сегодня ты уже достаточно выпила?

Тонкость – это не мое. В случае Розы она бы все равно не сработала. Я знаю это, потому что в этом мы похожи – как и во многом другом, если честно. Это-то и пугает.

– Нет, не думаю, – усмехается она в ответ.

Она наливает себе в стакан виски и, улыбнувшись мне, отпивает глоток. Я взбалтываю собственный напиток, вращая его по кругу, и упираю локти в колени. Это выше моих сил.

– Не люблю алкоголиков.

Это еще мягко сказано. На самом деле я терпеть их не могу.

– А я не люблю чертовски красивых мужчин, которые лезут в то, что их не касается.

Туше.

– «Чертовски красивых»? Спасибо за комплимент.

На этот раз мне удается вывести ее из себя. Ее щеки такие же, как и всегда, но, уверен, если бы я их коснулся, они бы оказались столь же горячими, как и в тот раз, когда она покраснела. Ее взгляд уже не столь пристален, зрачки расширены, а движения замедленны.

Она очень хорошо переносит алкоголь, но все же очевидно, что она пьяна. Я знавал множество пьяниц, начиная с собственного отца. Одни умели это скрывать, другим это не удавалось вовсе. Но ни там, ни там ничем хорошим это не закончилось. Она заслуживает большего. Но опять же, это ее проблема, не моя. В конце концов, она сама делает этот выбор, а я спокойно продолжу жить свою жизнь, не думая об этом.

Да, вот только…

– За что ты пытаешься себя наказать, Роза?

– Отличный вопрос! – говорит она, недобро улыбаясь. – А ты, Левий?

Я молчу, нацепив на себя выражение лица, которое невозможно прочитать. Мне хочется ответить, что я не понимаю, о чем она говорит, но не хочется при этом лгать. Хотя это моя специальность.

– Кто внушил тебе, что ты не заслуживаешь лучшего? – упрямо продолжаю я, и эти слова вызывают у нее горький смех.

– Ты от начала и до конца ошибаешься. Ты думаешь, что я – трагическая героиня, которой не хватает уверенности в себе, но знаешь что? Я вот считаю, что я просто потрясающая, – отвечает она. – Красивая, сексуальная, смешная и умная.

Не слишком впечатлившись, я окидываю ее взглядом.

– Обычно люди, которые больше всего этим кичатся, на самом деле меньше всего себя любят.

Я знаю, о чем говорю. Она делает вид, что не услышала меня, и, взяв колоду карт, которую мы всегда держим под рукой, тасует ее своими тонкими пальцами.

– Сыграем? Выиграешь – получишь право задать один вопрос; и наоборот. У каждого из нас будет по джокеру.

Я не должен соглашаться. Шансы не в мою пользу. Но Роза подвыпила, да и любопытство всегда одерживает верх. Я соглашаюсь, снимая куртку. Судя по ее ледяному выражению лица, она твердо намерена победить. Хотя прежде всего она выглядит рассерженной.

Мы разыгрываем первую партию. Я собираю каре, но ее тройка оказывается сильнее. Она предлагает мне выпить стаканчик, пока обдумывает свой вопрос. Я с раздражением подчиняюсь.

– Какая у тебя страсть? Покер?

Это меня удивляет. Я ожидал худшего. И вместе с тем она – первый человек, кто задал мне подобный вопрос.

– Нет. Не думаю, по крайней мере.

– Тогда что?

– Покер? – повторяю я, а затем надолго задумываюсь. – Моя тюрьма. Мое наказание. Мой личный ад.

Я адресую ей улыбку, которой не удается скрыть горечи моего голоса. Пораженная, она некоторое время молчит.

– Я говорила о твоей страсти, но ладно.

– У меня ее нет. Возможно, фотографирование. Но это, наверное, тупо.

Она хмурится. Я уже давно ни с кем не говорил о фотографии… Было время, когда я думал, что она станет моей профессией. До тех пор, пока все не полетело к чертям.

– С чего бы это было тупо?

Я не свожу своих глаз с ее, осознанно игнорируя полоску обнаженной кожи, которую являет ее расстегнутый пиджак. Это просто чудо, что никто до сих пор не увидел ее грудь.

– Это уже больше одного вопроса.

Она ничего не отвечает. Мы продолжаем играть. Она снова побеждает и спрашивает, откуда я знаю Тито. А она умна. Уверен, именно этот вопрос она и хотела задать мне первым, но все же выждала время, чтобы не показаться слишком очевидной.

Я на мгновение задумываюсь. Томас запретил бы мне об этом рассказывать, но я не вижу в этом ничего плохого. До тех пор, пока я не вдаюсь в подробности.

– Они с моим отцом были друзьями, – вздыхаю я, откидываясь на подушки и слегка расставляя ноги. – Они познакомились здесь, на WSOP. Но затем, со временем, они стали соперниками.

– Почему?

– Потому что деньги портят все, к чему прикасаются.

Она ничего не говорит, но мне кажется, что в глубине ее темных глаз я замечаю лишь больше вопросов. Мы продолжаем пить и играть. В конце концов, к ее величайшей досаде, мне удается выиграть парочку партий. Так, например, я узнаю, что, закончив изучать психологию, она подрабатывала обнаженной натурщицей для студентов-художников. А еще, что ей очень нравится живопись, хотя об этом я и так догадался. Когда я спрашиваю, не испытывает ли она каких-либо неудобств, обнажая себя, она пожимает плечами.

– Если мы говорим метафорически, то испытываю. А если буквально – нет. Второе всегда проще первого, ты так не думаешь? Да и с чего бы меня это беспокоило? Я такая, какой родилась.

Я киваю, потягивая виски, а затем отдаю ей стакан, и она берет его в руки. Ее взгляд разгорячился, а зрачки несколько расширились из-за алкоголя в крови. Она переадресовывает мне этот же вопрос:

– А ты? Тебя смущает нагота?

– Только чужая.

Она кивает, будто понимая, что я имею в виду. Я знаю, что, чтобы задать ей этот вопрос, мне нужно выиграть еще одну партию, но он так просится на язык, что я не сдерживаюсь.

– Роза.

– Cosa?[18]18
  Что? (итал.)


[Закрыть]

Секунду я колеблюсь, а затем говорю:

– Какой у тебя любимый цвет?

Она удивленно выгибает бровь. Она могла бы и послать меня, но, видимо, решает, что это совершенно безобидный вопрос, поскольку вполне спокойно отвечает:

– Бежевый.

Меня это не удивляет. Я задумываюсь, снова и снова бормоча себе под нос «бежевый» и пытаясь расшифровать, что это слово значит. Она снова возвращает мне вопрос, и этого хватает для того, чтобы мое лицо помрачнело.

– Черный, – безэмоционально отвечаю я. – Думаю, черный.

Она допивает свой напиток, и я забираю ее стакан. Мы начинаем очередную партию, и я снова выигрываю. Она недовольно ворчит себе под нос, но я в ответ лишь победно улыбаюсь.

– Зачем тебе столько денег?

– Потому что их никогда не бывает много.

– Ты грязно играешь, – ругаюсь я, чувствуя, как наконец-то ударяет в голову алкоголь. – Давай начистоту, или я иду спать.

Она вздыхает, закатывает глаза, а затем признается:

– Долги. Я должна слишком много денег слишком многим людям. Мне могли бы помочь родители, но я намерена разобраться с этим сама. Не хочу никому ничем быть обязанной и уж тем более – не хочу втягивать свою семью в проблемы, которые сама же и создала.

Роза отказывается вдаваться в подробности, но мне достаточно и этого. Я понимаю, что, хоть она и выглядит эгоисткой, Роза – человек с большим сердцем. Она неидеальна, это точно, но она принимает себя такой, какая есть. Со всеми недостатками и ошибками.

– Ты не плохой человек, Роза, – тихо говорю я. – Ты просто притворяешься таковой, чтобы не чувствовать вину за свои плохие поступки.

Мой вывод буквально пригвождает ее к месту. Сначала мне кажется, что она обматерит меня, но вместо этого она вообще ничего не отвечает. Она прикуривает сигарету, и мы продолжаем пить и играть. Я рассказываю ей о том, что моя семья очень религиозна и что мое имя взято из Библии. Она вскидывает бровь, когда я упоминаю, что обожаю «Сладкую жизнь» и ненавижу людей, которые издеваются над теми, кто слабее.

– Разве православное христианство не запрещает азартные игры? – спрашивает она, прекрасно осознавая, каким будет мой ответ.

Я пожимаю плечами.

– В моем нынешнем состоянии одним грехом что больше, что меньше…

Она ограничивается улыбкой, как будто прекрасно меня понимает. Сама же она признается, что ее любимый фильм – «Инопланетянин», что она любит принимать ванну и что она не плакала уже несколько лет. Я был бы рад продолжать так всю ночь, но боюсь, что растеряю всякую бдительность и признаюсь ей в том, в чем мне не следовало бы признаваться.

– Уже поздно, – говорю я, бросая взгляд на часы. – Нам пора спать.

Она настаивает:

– Последнюю.

По ее взгляду я понимаю, что у нее на уме какой-то вполне конкретный вопрос и она задаст его несмотря ни на что. Не уверен, что хочу знать, что она замышляет. Но в глубине души разгорается неистовое любопытство.

Она выигрывает партию с красивым флешем. Я бросаю карты на стол и устремляю на нее пристальный взгляд. Роза облизывает губы и прямо в лоб спрашивает:

– Кто в твоем вкусе?

Я в шоке моргаю. Да уж, я совершенно не ожидал чего-то настолько банального. Но она выглядит так, словно полна решимости узнать ответ. Я понимаю, мои слова в тот вечер задели ее сильнее, чем мне бы хотелось. Часть меня жалеет об этом. Если бы она только знала…

– Мужчины? Женщины? И те, и другие? Оба мимо? – настойчиво продолжает она, скрещивая руки. – Какие люди тебе нравятся и почему я не в их числе?

– Слишком много вопросов.

– Отвечай, Иванович!

Правда в том, что она поймет, что я соврал. Что одно только то, что она находится здесь, в этом номере, вместе со мной, угрожает мести, которую я вынашивал годами.

Я не могу себе этого позволить. Не ради простого секса. Потому что именно это и случится, если я поддамся: просто секс на одну ночь. Не уверен, что мы оба способны на нечто большее.

Даже пытаться было бы коллективным самоубийством.

– Джокер.

С этими словами я отвожу взгляд от ее оскорбленного лица и встаю с дивана. Пожелав ей спокойной ночи, я намереваюсь уйти, оставив ее сидящей в одиночестве на полу гостиной.

Я не успеваю сделать и десяти шагов, как что-то со всей силы прилетает мне в голову. Я рычу от боли и в растерянности оборачиваясь. Роза стоит у дивана, и черты ее лица искажены гневом. Одна из ее туфель лежит у моих ног, там, куда она приземлилась, отскочив от моего затылка.

– Клянусь, ты совсем спятила!

Я довольно быстро понял, что там, где я словно лед, Роза подобна пламени. И видит бог, я с нетерпением жду, когда она наконец вспыхнет.

– Ti sta bene![19]19
  Так тебе и надо! (итал.)


[Закрыть] Это самый простой вопрос из всех, что я тебе задала, а ты, черт подери, даже не можешь на него ответить! – остервенело восклицает она.

Она просто истерит, вот что она делает. Потому что Роза Альфьери не привыкла, что ей говорят «нет». Готов поспорить, отец всегда шел у нее на поводу, но со мной так не будет.

– Почему тебя это так интересует, lyubimaya? – лукаво улыбаюсь я, засовывая руки в карманы. – Боишься, что меня потянет налево?

В этот самый момент она уверенным шагом подходит ко мне. Я как будто даже вижу цвет ее фарфоровых щек, и от этого моя улыбка становится только шире. Должно быть, она принимает этот жест за заносчивость, потому что кладет руки мне на грудь и прижимает к мраморной колонне, пьяным дыханием щекоча мои губы.

– Какой же ты напыщенный ублюдок.

Не знаю, из-за чего: из-за ее беззащитного вида, ее слов, алкоголя или густого аромата ее духов, но я вдруг как никогда осознаю ее тело, столь близкое к моему. Роза, должно быть, тоже ощущает эти перепады в воздухе, потому что незаметно приподнимает подбородок.

– Ты ведь знаешь, что я тебе не верю, – шепчет она, опуская взгляд на мои губы.

Не знаю, подошла ли она еще ближе так, что я этого не заметил, или она изначально стояла настолько близко, но я вдруг чувствую ее колено у меня между ног. Кровь в венах ускоряет свой бег, устремляясь в места, которые я предпочел бы не называть вслух.

Я не двигаюсь с места, по-прежнему не вынимая рук из карманов. Но ее колено поднимается все выше, касаясь моих бедер, и я еле дышу.

Томас был прав. Я не сверхчеловек.

Я слаб, слаб, слаб.

Вот почему мои кулаки, плотно сжатые, не двигаются с места, когда я наклоняюсь к ней. Мои глаза неотрывно глядят в ее, а нос касается ее щеки. Она обжигающе горячая, как я и думал, но невероятно мягкая. Остальное ее тело такое же? Я представляю кожу ее бедер у своего лица, и от этого образа у меня сносит крышу.

Я опускаю голову еще ниже, скользя носом по ее челюсти. Я почти чувствую своей грудью, как быстро бьется ее сердце. Не в силах больше сдерживаться, я шепчу в ее губы, отвечая на вопрос:

– Женщины, которые неминуемо разобьют мне сердце. Вот кто в моем вкусе.

Она вздрагивает под моими губами. Я должен остановиться, но не могу. От нее слишком хорошо пахнет. И это не только духи – это невероятный аромат ее кожи! Могу поклясться, она окажется божественна, когда я коснусь ее языком.

Ее колено поднимается еще выше, а мой нос, легко, как перышко, спускается по ее шее. Она едва слышно вздыхает. В момент, когда ее бедро вот-вот коснется моей эрекции, я мгновенно реагирую и ловлю его рукой.

Разве будет так уж плохо, если этой ночью я уведу ее в свою комнату? Всего разочек?