Текст книги "Дар битвы"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Волусия стояла перед своими многочисленными советниками на улице столицы Империи и с ужасом рассматривала своё отражение в зеркале. Половина её нового лица была по-прежнему прекрасна, а другая половина оплавилась и потеряла очертания. Она изучала себя со всех сторон и не могла подавить волну отвращения. Тот факт, что половина её былой красоты всё ещё была при ней, странным образом ранил её ещё больше. Ей пришло в голову, что проще было бы, если бы её лицо изуродовали целиком – тогда бы она просто забыла о том, как выглядела раньше.

Волусия вспоминала свою прежнюю сногсшибательную внешность – источник её власти, благодаря которому стали возможными большинство важнейших событий в её жизни. Красота всегда была её орудием манипуляций как над мужчинами, так и над женщинами, и один её взгляд порой заставлял падать людей на колени. Всё это было утрачено безвозвратно. Она стала не просто обычной семнадцатилетней девчонкой, но полу-монстром. Видеть себя теперь было ей невыносимо.

В приступе ярости и отчаяния, Волусия швырнула зеркало на мостовую и смотрела, как его сколки разлетаются по безукоризненно чистым улицам столицы. Все её советники молча отвернулись, понимая, что сейчас к ней лучше было не обращаться. К тому же, по их лицам она видела, что им противно смотреть на тот кошмар, в который она превратилась.

Волусия оглянулась по сторонам в поисках воксов, чтобы разорвать их в клочья, но их и след простыл – они испарились, как только наложили на неё своё жуткое заклятье. Её предупреждали не заключать с ними союзов, и сейчас она поняла, что не напрасно. За свою беспечность она заплатила высокую цену. И изменить ничего было нельзя.

Волусии нужно было выместить на ком-то злость, и взгляд её упал на Брина, нового главнокомандующего её сил, красавца-воина всего на пару лет старше её самой. Высокий, мускулистый, с точёными чертами, он был влюблён в неё, сколько она себя помнила, а в последние месяцы даже решился на открытые ухаживания. Но теперь он боялся даже посмотреть на неё, и это её взбесило.

"Ты, – прошипела она ему, вне себя от обиды, – почему ты на меня не смотришь?"

Волусия побагровела, когда он поднял голову, но не посмел встретиться с ней взглядом. Ей стало ясно, её роль балаганного уродца – это её судьба на всю оставшуюся жизнь.

"Я кажусь тебе мерзкой, так?" – спросила она, и голос её надломился от боли.

Он низко опустил голову, но не ответил.

"Хорошо же", – сказала она после долгой паузы, определившись со своей местью. "Тогда я приказываю тебе: ты будешь смотреть на лицо, которое тебе так ненавистно. Ты докажешь мне, что я красива. Ты будешь спать со мной".

Главнокомандующий наконец встретился с ней глазами, и они были полны страха и ужаса.

"Но, Богиня…" – промямлил он дрожащим голосом, понимая, что в случае отказа его ждёт смерть.

Волусия расплылась в улыбке, наконец-то развеселившись. Её план мести – переспать с мужчиной, считавшем её омерзительной – был идеальным.

"После вас", – сказала она, отступая на шаг, и жестом указала ему в сторону своих покоев.

*

Волусия стояла у высокого арочного окна на верхнем этаже своего дворца в столице Империи. Первое утреннее солнце заглядывало в комнату, развевающиеся на ветру занавески нежно касались её лица, но она не замечала ничего сквозь слёзы. Слезинки щекотали её здоровую щёку, но вот в расплавленной, заколдованной части она не чувствовала ничего. Половина лица будто онемела.

Тихий храп отвлёк её от грустных мыслей, Волусия обернулась через плечо и увидела Брина, всё ещё спавшего в постели. Гримаса отвращения не покидала его лица даже во сне. Каждая секунда, проведённая с ней, доставляла ему мучения. Она знала об этом, и чувствовала себя немного отмщённой, однако полностью удовлетворить её это не могло. Она не могла ничем ответить воксам, но жажду мести нужно было как-то утолить.

Эта маленькая месть была совсем не тем, о чём она мечтала. В конце концов, воксы исчезли бесследно, а она по-прежнему была здесь, живая и обречённая мириться с новой собой всю оставшуюся жизнь. Эта внешность, это изуродованное лицо, на которое она не могла смотреть, осталось с ней навсегда.

Волусия вытерла слёзы и выглянула за городские стены. Там, на горизонте, в лучах восходящего солнца, виднелись пока ещё далёкие войска Рыцарей Семёрки. Их чёрные стяги трепетали на ветру. Там они разбили лагерь и собирали силы. Они окружали её постепенно, стягивали миллионы солдат со всей Империи и готовились к вторжению. Готовились её сокрушить.

Она предвкушала это столкновение. Воксы были ей не нужны. Она не сомневалась, что и сама сможет их всех уничтожить. Ведь она была богиней. Она давным-давно покинула ряды простых смертных, стала легендой, властительницей, которую не может остановить ни одна армия в мире. Она их встретит один на один и избавится от них раз и навсегда.

Тогда, наконец-то, в целом мире не останется никого, кто захочет ей противостоять. Её власть будет безграничной.

Волусия услышала шорох и боковым зрением заметила движение: Брин отбросил простыни, сел в постели и начал одеваться. От неё не укрылось то, как он изо всех сил старается не шуметь, чтобы выскользнуть из спальни незамеченным. Он никогда больше не хотел смотреть ей в лицо, и это укололо её ещё больнее.

"А, генерал", – обратилась она к нему, как ни в чём не бывало.

Она увидела, как он в страхе замер. Затем он нехотя обернулся к ней, а она улыбнулась ему, нарочно мучая его видом своей искалеченных губ.

"Идите сюда, генерал", – позвала она. "Прежде чем вы уйдёте, я хочу вам кое-что показать".

Он медленно повернулся и пошёл к Волусии. Всю дорогу, пока он пересекал комнату, взгляд его блуждал, избегая останавливаться на ней.

"Разве вы не хотите подарить своей Богине сладкий поцелуй на прощанье?" – спросила она.

Он едва заметно скривился, и это вызвало в ней новую волну гнева.

"Забудьте", – сказала она помрачнев. "Но кое-что я вам всё-таки покажу. Взгляните. Видите, там, на горизонте? Присмотритесь хорошенько. Скажите мне, что там происходит".

Он подошёл ближе, и она положила руку ему на плечо. Он наклонился вперёд, в окно, и вгляделся в линию горизонта. Она смотрела на то, как он недоумённо хмурится.

"Я ничего не вижу, Богиня. Ничего необычного".

Волусия широко улыбнулась, чувствуя знакомую сладость скорой мести и свою вечную жажду насилия и жестокости.

"Смотрите лучше, генерал", – сказала она.

Он нагнулся ещё немного вперёд, и Волусия одним быстрым движением схватила его за рубашку на спине и, приложив всю свою силу, перебросила его через подоконник.

Брин завизжал, барахтаясь в воздухе, пролетел добрых сто футов вниз и расшибся о мостовую. Смерть его была мгновенной, а звук от удара эхом пронёсся по тихим улицам столицы.

Волусия улыбнулась шире, рассматривая тело. Теперь месть была полной.

"Вы должны были увидеть там самого себя, генерал", – сказала она ему вдогонку. "Ну и кто теперь выглядит нелепей?"

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Гвендолин с Кроном у ног шла по полутёмным коридорам башни Искателей Света, медленно поднимаясь по винтовой лестнице на одной стороне здания. Вдоль стен горели факелы и стояли служители культа. Они были молчаливы и внимательны, а руки их были спрятаны в карманах мантий. Чем выше Гвен поднималась, тем сильнее становилось её любопытство. Королевский сын, Кристоф, довёл её до средины пути, а затем развернулся и пошёл обратно вниз, предупредив её, что дальше ей придётся идти самой, так как с Эдольфом она могла встретиться лишь один на один. Все здесь говорили о нём, как о каком-то божестве.

Тихие песнопения и тяжёлый запах ладана сопровождали Гвен на всём пути. Она шла и гадала, какие секреты мог прятать Эльдоф, и удастся ли ей когда-нибудь вырвать членов королевской семьи из-под его влияния.

Гвен завернула за угол, коридор перед ней внезапно расширился и она охнула от открывшегося ей вида. Она вошла в пронизанную светом воздушную комнату с потолками в сто футов высотой и стенами сделанными полностью из витражного стекла. Алые, пурпурные и розовые блики придавали комнате нереальное ощущение. Но ещё нереальнее казалось то, что в центре этого огромного пространства, в столбе света, сидел мужчина, и всё это великолепие предназначалось ему одному.

Эльдоф.

Сердце Гвен громко заколотилось о грудную клетку, когда она заметила его богоподобную фигуру, будто спустившуюся с небес. Он сидел, сложив руки под сверкающей золотой рясой, его абсолютно лысая голова блестела, равно как и его изысканный резной трон из слоновой кости, к которому вела поднимающаяся вверх дорожка с рядами зажжённых факелов по обеим сторонам. Эта комната, этот трон, эта дорога – всё это внушало больше почтительного ужаса, чем мог себе позволить любой король. Гвен сразу поняла, почему Король Перевала чувствовал угрозу в этом человеке, его культе и его башне. Всё здесь требовало преклонения.

Он не окликнул её и, казалось, вообще не заметил её присутствия, поэтому Гвен, не зная, что ещё делать, начала восхождение по длинной золочёной тропе к его трону. По пути она заметила, что была в комнате не одна – в тени у трона, закрыв глаза и спрятав руки в карманы, несли службу дюжины верующих. Гвен задумалась над тем, сколько же всего в этом культе было членов.

Наконец, она остановилась в нескольких футах от подножия трона и посмотрела вверх.

Он удостоил её взгляда своих кристально-голубых сияющих глаз, казавшихся глазами очень древнего потустороннего существа. Он улыбнулся ей, но взгляд его остался холодным. Это гипнотизировало. Она почувствовала себя почти также, как в присутствии Аргона.

Она не знала, что сказать, пока он пронзал её взглядом. Ей чудилось, что он смотрит прямо ей в душу. Она стояла молча и ждала, пока он насмотрится, чувствуя, как Крон у её ног тоже напрягся.

"Гвендолин из Западного Королевства Кольца, дочь Короля МакГила, последняя надежда и спасительница своего народа. И нашего", – медленно произнёс он, будто читая с древнего манускрипта. Гвен никогда не слышала такого глубоко голоса, как у него – казалось, это говорили сами камни башни. Он не спускал с неё глаз и голосом вводил в транс. Когда она смотрела на него, время и пространство переставали для неё существовать, она забывала о том, кто она и где, и чувствовала, что её уже начинает затягивать в этот культ личности. Как бы она ни старалась, она не могла посмотреть в сторону. Ей стал казаться, что он стал центром её вселенной, и теперь она понимала, почему эти люди поклоняются ему и подражают ему во всём.

Гвен смотрела на него, и все слова выветрились у неё из головы. Такое бывало с ней крайне редко. Она никогда ни перед кем не испытывала такого смущения, ведь общаться с королями и королевами было для неё естественно, и сама она была королевой и королевской дочерью. В этом человеке было что-то не поддающееся описанию. На секунду она даже забыла, зачем пришла.

Наконец, она совладать со своим разумом и заговорила.

"Я пришла, чтобы…" – начала было она.

Он перебил её, рассмеявшись резким глухим смехом.

"Я знаю, зачем ты пришла", – сказал он. "Я узнал об этом даже раньше, чем ты сама. Я знал о твоём прибытии сюда до того, как ты пересекла Великую Пустошь. Я знал о твоём отплытии из Кольца, о путешествии на Верхние Острова и о приключениях в море. Я знаю о твоём муже, Торгрине, и о сыне, Гувейне. Я наблюдал за тобой с большим интересом, Гвендолин. Многие века я наблюдал за тобой".

От этих слов у Гвен мороз пошёл по коже. Этот незнакомец знал о ней всё. Она спрашивала себя, откуда ему всё это было известно, и покрывалась мурашками от страха. Она почувствовала, если её затянет на его орбиту, она уже не сможет вырваться, как бы ни старалась.

"Откуда вы это знаете?" – спросила она.

Он улыбнулся.

"Я – Эдольф. Я – это одновременно и начало и конец всех знаний".

Он в стал, и она в шоке увидела, что он был вдвое выше ростом, чем любой мужчина, какого она видела. Он сделал шаг вперёд, посмотрел на неё своим чарующим взглядом, и Гвен поняла, что не может пошевелиться. Стоя пред ним, было очень сложно собраться с мыслями и сохранять самостоятельность.

Гвен заставила себя очистить сознание и сосредоточиться на своей задаче.

"Ваш Король нуждается в вас", – сказала она. "Перевал нуждается в вас".

Он рассмеялся.

"Мой король?" – презрительно повторил он.

Гвен заставила себя продолжить.

"Он считает, что вы знаете, как спасти Перевал. Он думает, вы скрываете от него способ спасения этого места и этого народа".

"Так и есть", – сказал он просто.

Гвен этот быстрый и прямой ответ сбил с толку, и она не нашла, что сказать. Она ожидала, что он будет всё отрицать.

"Это правда?" – спросила она потрясённо.

Он улыбнулся но не ответил.

"Но зачем?" – спросила она. "Почему вы не откроете секрет?"

"А зачем бы мне это делать?" – в свою очередь спросил он.

"Зачем?" – спросила она оторопело. «Чтобы спасти это королевство и людей, разумеется».

"А это мне для чего?" – не отступал он.

Гвен нахмурилась, ничего не понимая. У неё не было ответа. Наконец, он вздохнул.

"Твоя проблема в том, – сказал он, – что ты веришь, будто всех необходимо спасать. Но в этом ты ошибаешься. Ты смотришь на время с точки зрения десятилетий, а я измеряю его веками. Тебе кажется, что каждый народ ценен сам по себе. А я вижу людей всего лишь как зубчики шестерёнок в огромном механизме времени и судьбы".

Он приблизился к ней ещё на шаг, и обжёг её взглядом.

"Некоторым народам, Гвендолин, суждено вымирание. Они обязаны исчезнуть".

"Обязаны?" – переспросила она в ужасе.

"Одни должны погибнуть, чтобы освободить других", – пояснил он. "Одни должны пасть, чтобы другие поднялись. Что делает одного человека важнее любого другого? Одно место важнее какого-либо ещё?"

Гвен задумалась над его словами, и совсем запуталась.

"Без разрушений невозможен рост. Без песков пустыни не построить великих городов. Что важнее: разрушение или грядущий расцвет? Ты разве н понимаешь? Не видишь, что разрушение – это просто основа".

Растерянная Гвен пыталась понять, но только терялась ещё больше.

"Значит, вы собираетесь остаться в стороне и позволить Перевалу и его народу погибнуть?" –спросила она. "Но почему? Какая вам от этого выгода?"

Он рассмеялся.

"Почему во всём нужно искать выгоду?" – поинтересовался он. "Я не спасу их, потому что им не суждено спастись", – сказал он с особым ударением. «Это место, Перевал, не должно выжить. Его судьба – быть разрушенным. Судьба этого Короля – умереть. Его народ должен покинуть этот мир. И я не собираюсь становится у судьбы на пути. Мне был дан дар предвидения, но я не намерен им злоупотреблять. Я не изменю то, что вижу. Кто я такой, чтобы мешать естественному ходу вещей?»

Гвендолин невольно подумала о Торгрине и Гувейне.

Эдольф широко улыбнулся.

"Ах, да", – сказал он, пристально глядя на неё. "Твой муж. Твой сын".

Гвен посмотрела в ответ, потрясённая его способностью читать её мысли.

"Ты так сильно хочешь им помочь", – добавил он, а затем покачал головой. "Но иногда судьбу нельзя изменить".

Она покраснела и закрылась от его слов, не желая им верить.

"Я изменю судьбу", – сказала она настойчиво. «Чего бы мне это ни стоило. Даже если придётся отдать собственную душу».

Эдольф смотрел на неё долго и внимательно.

"Да", – сказал он. "Ты сможешь, с тебя станется. Я вижу в тебе достаточно сил. Дух воина".

В его взгляде впервые появился оттенок неуверенности.

"Такого я не ожидал в тебе увидеть", – продолжил он, и голос его прозвучал почти робко. "Есть несколько избранных вроде тебя, которые и правда способны вмешиваться в предначертанное. Но цена за это очень велика".

Он вздохнул, будто отгоняя видение.

"В любом случае, – продолжил он, – ты изменишь судьбу не здесь, не на Перевале. Сюда идёт смерть. Их нужно не спасать, а уводить. Им нужен новый лидер, который переведёт их через великую Пустошь. Думаю, ты уже знаешь, что этим лидером будешь ты".

У Гвен кровь застыла в жилах. Она и представить не могла, где взять сил, чтобы сделать это ещё раз.

"Как я их поведу?" – спросила она, чувствуя усталость от одной этой мысли. "И куда им идти? Вокруг нас ничего нет".

Он замолчал, отвернулся и пошёл прочь, а у Гвен возникло внезапное жгучее желание узнать больше.

"Скажите мне", – потребовала она, хватая его за рукав.

Он обернулся и посмотрел на её руку так, будто это была ядовитая змея. Она отпустила его. Несколько монахов выступили вперёд и замаячили совсем рядом, бросая на гостью гневные взгляды, однако, по кивку Эдольфа они вернулись на свои места.

"Скажи ты мне", – обратился он к ей. "Я отвечу тебе один раз. Что ты хочешь знать?"

Гвен набрала в грудь побольше воздуха, и отчаянно выпалила:

"Гувейн. Мой сын. Как мне вернуть его? Как изменить судьбу?"

Он смерил её долгим тяжёлым взглядом.

"Ответ был у тебя перед глазами всё это время, а ты всё равно его не заметила".

Гвен напрягла мозг, сгорая от необходимость узнать, но не смогла понять, о чём речь.

"Аргон", – добавил Эдольф. "Остался один секрет, который он боится тебе поведать. У него все ответы".

Гвен была в шоке.

"Аргон?" – переспросила она. "Он знает?"

Эдольф покачал головой.

"Он – нет. А его учитель – да".

У Гвен в сознании всё перевернулось.

"Его учитель?"

Эдольф кивнул.

"Потребуй от него, чтобы он вас познакомил", – ответил он, интонацией давая понять, что разговор подходит к концу. "Ответ, который ты получишь, удивит даже тебя".

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Мардиг гордой и решительной походкой шагал по коридорам замка, и сердце его ускоренно билось, когда он прокручивал в голове то, что собирался сделать. Он протянул руку и вспотевшей ладонью сжал кинжал, надёжно спрятанный на поясе. Он шёл тем же путём, как и сотни других раз, когда навещал отца.

Королевские покои были уже близко, и Мардиг привычно лавировал по извивистым коридорам, минуя многочисленную стражу, кланявшуюся при виде королевского сына. Мардиг знал, что опасаться их не стоило. Никто подозревал о том, что он задумал, а когда кто-нибудь узнает о том, что произошло, будет уже слишком поздно – королевство станет принадлежать ему.

У Мардига внутри бушевал вихрь противоречивых эмоций, ему стало сложно заставить себя сделать следующий шаг, колени задрожали, но он приказал себе собраться и приготовился совершить то, о чём раздумывал всю свою жизнь. Его отец всегда угнетал его, не одобрял его так, как одобрял других своих сыновей-воинов. Даже своими дочерьми он гордился больше, чем Мардигом. А всё из-за того, что решил не примыкать к всеобщему культу рыцарства и предпочитал пить вино и ухлёстывать за женщинами вместо того, чтобы убивать других людей.

В глазах отца он стал неудавшимся ребёнком. Король всегда только хмурился в его сторону, и неодобрительный отцовский взгляд следовал за Мардигом, куда бы тот ни пошёл. Мардиг всегда мечтал о том, чтобы свести с ним счёты и захватить власть. Все ждали, что престол перейдёт одному из его братьев: если не старшему, Колдо, то брату-близнецу Мардига, Людвигу. Но у Мардига были другие планы.

Когда он завернул за угол, часовые на посту почтительно поклонились и обернулись, чтобы открыть ему дверь, даже не спросив причины визита.

Однако, один из них внезапно замер и адресовал Мардигу вопросительный взгляд.

"Господин, – сказал он, – Король не предупреждал нас о посетителях на это утро".

Сердце Мардига забилось чаще, но он напустил на себя дерзкий и уверенный вид. Он обернулся к солдату с высокомерным властным взглядом, и тот немного оробел.

"Я что, обычный посетитель?" – спросил Мардиг холодно, собирав всю свою храбрость в кулак.

Часовой медленно отступил, Мардиг прошёл в открытую дверь и солдаты захлопнули её у него за спиной.

Войдя в комнату, Мардиг заметил на себе удивлённый взгляд отца, который до этого стоял у окна и задумчиво взирал на своё королевство. Он выглядел растерянным.

"Мардиг", – поприветствовал его отец. "Чем я обязан такой чести? Я не звал тебя. Да и в прошедшие месяцы не утруждал себя визитами. Разве что, когда тебе что-то было нужно".

Сердце Мардига вырывалось из груди.

"Я пришёл не затем, чтобы просить тебя, отец, – ответил он, – а затем, чтобы взять".

Такой ответ сбил Короля с толку.

"Чтобы взять?" – переспросил он.

"Чтобы взять то, что моё по праву", – сказал Мардиг.

Он несколько раз прошёлся по комнате взад-вперёд, собираясь с духом, пока отец ошарашенно за ним наблюдал.

"И что же здесь твоё по праву?" – спросил он.

Мардиг почувствовал, как мокреют ладони, теребил рукоять кинжала и не знал, сумеет ли довести свою затею до конца.

"Королевство, разумеется, что же ещё?" – сказал он.

Мардиг медленно достал кинжал, желая, чтобы отец увидел его перед ударом, чтобы понял, как сильно он его ненавидел. Он хотел увидеть на лице отца страх, шок, ярость.

Но, когда Король бросил взгляд вниз, реакция его оказалась совсем иной. Мардиг ожидал, что тот будет сопротивляться, даст ему отпор, но вместо этого отец посмотрел на него с грустью и сочувствием.

"Мальчик мой, – сказал он, – ты мой сын, и я люблю тебя не смотря ни на что. Я знаю, что в глубине души ты не хочешь этого делать".

Мардиг прищурился, не понимая.

"Я болен, сын мой", – продолжил Король. "Совсем скоро я умру, и тогда Королевство перейдёт к твоим братьям, но не к тебе. Даже если ты убьёшь меня сейчас, ты не получишь от этого никакой выгоды и всё равно останешься третьим в очереди. Положи своё оружие и обними меня. Я всё равно люблю тебя, как отец только может любить своё дитя".

Внезапно в Мардиге вспыхнул гнев, руки его затряслись, он прыгнул вперёд и вонзил кинжал глубоко в сердце отцу.

Тот стоял и смотрел на него широко открытыми от удивления глазами, а Мардиг крепко держал его и прямо смотрел в ответ.

"Твоя болезнь ослабила тебя, отец", – сказал он. "Пять лет назад я бы такого не сделал. Королевство не заслуживает слабого короля. Я знаю, что ты бы скоро умер, но это было бы недостаточно скоро для меня".

Наконец, он осел на пол и больше не двигался.

Он был мёртв.

Тяжело дыша, Мардиг смотрел вниз, переживая шок от содеянного. Он вытер руку о плащ, отбросил нож, и тот с лязгом упал на мраморный пол.

Мардиг скорчил гримасу.

"Не беспокойся за моих братьев, отец", – добавил он. "У меня есть сюрприз и для них".

Мардиг перешагнул через тело отца, подошёл к окну и взглянул на город внизу. На свой город.

Всё это было теперь его.